Конец мира (Фламмарион; Предтеченский)/1-IV
| ← Глава III | Как наступит светопреставление — глава IV первой части романа «Конец мира» | Глава V → |
| Оригинал: фр. Comment le monde finira. — Перевод опубл.: 1895 г.. Источник: Камиль Фламмарион. Конец мира. С.-Пб. Типография Ю. Н. Эрлих, 1895. |
IV. Как наступит светопреставление
править
Толпа, неподвижно стоявшая у дверей Института, расступилась, чтобы дать выйти из него слушателям; все торопливо справлялись о результатах заседания. Впрочем один из этих результатов, именно заключение, вытекавшее из речи директора Парижской Обсерватории, неизвестно каким образом, проникло уже в толпу, в которой шли теперь толки о том, что столкновение с кометой по всей вероятности не будет до такой степени роковым, как это предсказывали. При том же по всему Парижу вдруг оказались расклеенными громадные объявления о последовавшем открытии Биржи в Чикаго. Это было совершенно неожиданным ободрением и приглашением вновь заниматься общественными делами в надежде, что все пойдет по старому. Вот каким образом это произошло.
Скатившись кубарем с самого верха гемицикла к выходу, наш финансовый туз, внезапное исчезновение которого вероятно поразило читателя этих страниц, тотчас же вскочил в воздушный кэб и бросился в свою контору на бульваре Сен-Клу; чрез минуту он по телефону сообщил своему компаньону в Чикаго, что во Французский Институт представлены новые вычисления, показывающие, что кометная история не представляет такой важности, как предсказывали раньше, что поэтому крайне необходимо вновь приняться за дела и употребить все усилия, чтоб открыть центральную американскую Биржу и скупить все бумаги, какие бы они ни были, лишь только появятся. Когда в Париже четыре часа вечера, в Чикаго еще десять часов утра. Американский финансист еще завтракал, когда он получил эту фонограмму от своего родственника. Ему не стоило никакого труда подготовить открытие биржи и скупить бумаг на несколько сотен миллионов. Об открытии Биржи в Чикаго немедленно было объявлено в Париже, где в это время было уже слишком поздно, чтобы произвести такое же впечатление, как в Америке, но все-таки еще можно было подготовить подобный успех на завтра при помощи новых финансовых уловок. Народ охотно поверил, что американцы добровольно и по собственному почину вновь принялись за дела, и сопоставляя это известие с успокоительным впечатлением заседания в Институте, вновь увидал слабые лучи надежды среди окружавшего мрака. Однако открытия нового заседания в девять часов он ждал с не меньшим усердием, чем предыдущего в три часа, так что без особых услуг национальных гвардейцев привилегированным слушателям едва ли бы удалось пробраться к дверям дворца науки. Между тем наступила уже ночь; на небе опять единовластно царило огненное светило; комета казалась еще ярче, еще больше, еще грознее, чем прежде, и если одна половина человеческих существ по-видимому более или менее успокоилась, то другая продолжала волноваться и дрожать от страха.
Состав аудитории вообще был тот же самый, что и раньше. Однако все заметили отсутствие кардинала, парижского архиепископа, внезапно вызванного папою в Рим, на вселенский собор и отправившегося в тот же вечер по трубе прямого сообщения Париж—Рим—Палермо—Тунис.
В ожидании перевода депеши, полученной с Марса, о чем сообщала Гауризанкарская Обсерватория, председатель в Академии предоставил слово президенту французского геологического общества, который тотчас взошел на трибуну и начал излагать свои теории о конце мира.
По словам оратора, природа не делает скачков; геологи не верят больше во внезапные перевороты, в разрушение земного шара, во всемирные потопы и крушения, подобные тому, которого по-видимому так опасается собрание в настоящее время, так как теперь доказано, что все совершается постепенно, путем медленного развития. Человечество доживет до конца мира только через много миллионов лет, и он произойдет вследствие постепенного понижения материков и последовательного погружения суши под волны океанов, которые мало помалу зальют собою всю твердую землю. В самом деле, на каждом шагу внимательный наблюдатель видит и замечает следы никогда не прекращающейся борьбы внешних сил природы против всего, что выдается над уровнем этого неумолимого океана, в глубинах которого царит вечное безмолвие, вечный покой. Здесь морские волны яростно нападают на береговые скалы, разрушают их и заставляют свои берега отступать из века в век. Там разрушаются и обваливаются горы, в несколько минут засыпая и погребая под собою целые селения и опустошая цветущие равнины. Альпы и Пиренеи теперь потеряли уже более половины их прежней высоты.
Более скромна, но не менее богата последствиями деятельность таких больших рек, как Ганг и Миссисипи, воды которых столь значительно обременены растворенными и находящимися в них на весу веществами. Каждое из этих маленьких тел, уничтожающих прозрачность увлекающей их среды, представляет частичку, оторванную от твердой земли. Так, медленно, но верно воды приносят и складывают в великом хранилище всего — океане всякую частицу, потерянную поверхностью почвы.
Не трудно предсказать, каков должен быть окончательный результат подобного действия. Постоянно действующая сила тяжести удовлетворяется только тогда, когда находящиеся в ее власти вещества займут самое устойчивое положение; а это возможно лишь в том случае, когда эти вещества будут ниже всего, когда им уже некуда будет скатываться и падать. Поэтому все возвышенности неизбежно должны уничтожиться и понизиться до уровня океана, этого общего вместилища, куда направлено и где оканчивается всякое движение, всякое перемещение вещества. Все, что отнято и похищено у материков, складывается и распределяется ровным слоем на морском дне. Окончательным последствием этого будет полная и совершенная равнинность, выравненность материков или иначе уничтожение всех выпуклостей на твердой земле.
В этом месте речи почтенного геолога товарищ и заместитель парижского архиепископа, занимавший место на трибуне высших должностных лиц, встал и, когда оратор замолк, сделал следующее замечание:
— Так буквально исполнятся слова Писания: «Всякая долина засыплется; всякая гора и всякий холм понизятся».
— Если не произойдет ничего, продолжал геолог, что в известный момент изменило бы взаимные отношения между сушею и океаном, то в таком случае мы придем к неизбежному заключению, что все неровности на земле роковым образом обречены на уничтожение. Но сколько лет потребуется для этого?
«Вся суша, если бы сравнять горы и засыпать долины, представилась бы в виде плоской равнины, возвышающейся всюду над уровнем морей приблизительно на 375 сажень. И если предположим, что вся поверхность материков занимает 127 миллионов квадратных верст, то окажется, что объем всей этой плоской возвышенности, выдающейся над морем на три четверти версты, составит 95 или круглым числом сто миллионов кубических верст. Вот как велик запас веществ, на уничтожение которого направлено разрушительное действие внешних сил. Несомненно — запас этот почтенный, но его никак нельзя считать неистощимым.
«Можно допустить, что все реки вместе втечении года приносят в море 19 тысяч кубических верст воды. В таком количестве речной воды, по расчету 38 частей в 100.000 частях воды, твердые вещества занимают объем в 8 кубических верст с 58 сотыми. А это число относится к предыдущему объему материков, как 1 к 9.730.000; следовательно, если бы вся твердая земля представляла собою ровное плоскогорье в три четверти версты высотою, то по одной этой причине с нее ежегодно снимался бы слой почти в 7 сотых миллиметра в год, или в один миллиметр чрез каждые четырнадцать лет и значит, в 7 миллиметров (2¾ линии) чрез каждое столетие.
«Вот основательные числа, выражающие нынешнюю силу разъедания материков. Прилагая их ко всей совокупности частей суши, мы найдем, что при действии одной только этой причины вся масса выступающей из вод океана твердой земли была бы разрушена и снесена в океан не менее как в десять миллионов лет.
«Но дожди и потоки воды не одни лишь действуют на поверхность земного шара; кроме их, есть другие деятели, способствующие постепенному разрушению суши. Первым из них является разъедание материков морем, т. е. действие на берега морских волн. Чтоб не ходить далеко за примером, скажем, что благодаря этому берега Англии удаляются от Франции по крайней мере на четыре аршина в столетие. Вторая причина заключается в способности растворять вещества, которою обладает вода тем в большей степени, чем значительнее в ней содержание угольной кислоты, которую она заимствует частью из воздуха, частью же получает от разложения всяких органических веществ на земле. Наконец не следует забывать, что осадки, вводимые в море, замещают здесь собою известное количество воды, и что таким образом уровень океана должен подниматься, идя на встречу совершающемуся понижению этой насыпи твердой земли и тем ускоряя ее исчезновение.
«Таким образом, по имеющимся у нас данным, мы в праве предсказать, заключил уважаемый геолог, что одних лишь действующих в настоящее время сил достаточно, чтоб привести к полному уничтожению всей суши в четыре миллиона лет».
Едва только оратор сошел с кафедры, получая со всех сторон одобрение своей речи, как между разными группами начался оживленный обмен мыслей. В общественной атмосфере наступило как бы нравственное затишье. О конце мира, о светопреставлении начали говорить как будто об отставке какого нибудь министра или о весеннем прилете ласточек, безо всякой страстности с видом совершенного безразличия. Событие, хотя бы и роковое, но отделяющееся от нас промежутком в 40 тысячелетий, очевидно нисколько не может нас касаться.
Но вот на трибуне появился главный секретарь метеорологической академии, и все отнеслись к нему с самым сочувственным вниманием.
Этот знаменитый ученый, опираясь на данные наблюдений столь же точные и руководясь методом не менее строгим, чем предыдущий, стал излагать теорию совершенно противоположную соображениям своего сотоварища по Институту. Не соглашаясь совершенно с тем, что материковой земле суждено исчезнуть под волнами океана, который постепенно покроет ее всю, он напротив полагает, что земной жизни угрожает в будущем смерть от недостатка воды, так как существующее ее количество на земле должно мало-помалу уменьшаться из века в век. Настанет день, когда на земле не будет более морей, а следовательно и облаков, дождей, ручьев и рек, одним словом — всякой воды, и таким образом растительная и животная жизнь на земле погибнет от засухи, от отсутствия воды, а вовсе не от того, что будто бы будет затоплена ею.
«В самом деле, пояснял свою мысль секретарь метеорологической академии, на земном шаре количество воды, содержащейся в его морях, реках, дождях и источниках, постепенно уменьшается. Чтобы не ходить очень далеко за примерами, я напомню вам, милостивые государи, что некогда, в начале четвертичного периода, то место, где раскинулся теперь Париж со своими девятью миллионами жителей, от Сен-Жерменской горы до слияния Сены с Марной, почти сплошь было занято водою, потому что холм Пасси у Монмартра и у Пер-Лашеза, плоская возвышенность Монруж у Пантеона и у Вильжуифа и каменная масса Мон-Валериана были единственными местами, выглядывавшими в виде островков из необъятной водной поверхности. Высота этих местностей над уровнем моря не увеличилась; никакого поднятия здесь не было; просто лишь уменьшилось количество воды.
«То же самое замечается во всех странах мира, и это совершенно понятно. Известное количество воды, правда очень незначительное сравнительно со всею ее массой, но все-таки такое, что им пренебрегать нельзя, проникает в глубину почвы частью на дне морей чрез трещины и щели, чрез всякие отверстия, производимые подводными извержениями и смещениями скалистых масс, частью же прямо на суше, потому что дождевая вода, впитываясь в почву, не везде встречает слои непроницаемой глины. Вообще, дождевая вода, не испарившаяся непосредственно, возвращается снова к морям путем источников, ручьев, речек и рек; но для этого необходимо, чтобы она встретила слой жирной глины и могла бы течь по нему в направлении склона. Когда же нет непроницаемого слоя, то вода будет продолжать впитываться и углубляться далее в рыхлую кору земного шара, насыщая собою глубоко лежащие минеральные породы. Это будет именно то, что называется рудниковою водою.
«Вся такая вода является потерянною, изъятою из кругооборота вод на земле. Если она cпустится достаточно глубоко, то ее температура возвысится на столько, что она обратится в пар, и в этом всего чаще заключается причина вулканических извержений и землетрясений. Вулканический дым существенным образом состоит из водяного пара. Но часть этой воды должна остаться внутри земли навсегда в виде гидратов и даже окислов; в самом деле, ничто скорее чем влажность не произведет ржавчины.
«При том же, милостивые государи, кажется именно такова судьба различных небесных тел нашей солнечной системы. Соседка наша луна, объем и масса которой сравнительно с земными значительно меньше, скорее прошла и через все фазы своей звездной жизни: ее древние моря, в которых еще и теперь легко различить неопровержимые следы действия вод, совершенно высохли; над ними никогда не замечалось никаких признаков испарения, никаких облаков, и даже самый спектроскоп не открывает ни малейших следов водяного пара. С другой стороны, планета Марс, обладающая тоже меньшими размерами чем земля, без сомнения гораздо дальше нашей планеты прошла по пути своего развития, и мы знаем, что на ней нет теперь даже и одного океана, вполне достойного носить это имя, а имеются лишь средиземные моря средней величины и незначительной глубины, соединенные между собою каналами. Равным образом и облака там появляются значительно реже, чем у нас, так что атмосфера этой планеты гораздо суше нашей. Наконец, в-третьих, планета Венера, более юная чем земля, окружена громадной атмосферой, постоянно обремененной парами. Что же касается до гигантского Юпитера, то на нем мы и не видим ничего, так сказать, кроме нагроможденных друг на друга облаков. Таким образом, четыре наиболее известных нам мира каждый с своей стороны могут служить подтверждением факта векового уменьшения количества воды.
«Я очень рад заметить по этому поводу, что положение, поддерживаемое моим ученым собратом, относительно векового понижения высоты материков, подтверждается современным состоянием планеты Марса. Уважаемый геолог нам говорил сейчас, что вследствие векового действия рек суша в отдаленном будущем утратит всякий рельеф и обратится в почти совершенно горизонтальные плоские равнины. Все это уже произошло с Марсом. Местности соседние с морем здесь так ровны, что очень часто, как это всем известно, подвергаются наводнениям. От одной поры года до другой целые сотни тысяч квадратных верст поочередно бывают то сухими, то покрытыми слоем воды небольшой толщины. Это наблюдается преимущественно на восточных берегах Песочного моря. Однако же на луне такой выровненности почвы не произошло. Для этого не хватило времени, а для совершения того же в будущем не осталось ни воды, ни ветров. Притом же и сила тяжести там остается почти в бездействии.
«Итак, не подлежит сомнению, что подвергаясь из века в век роковому выравниванию своей поверхности, земля в то же время должна испытывать и постепенную убыль на ней воды. По всему нужно полагать, что такое уменьшение воды идет параллельно с выравниванием поверхности суши. По мере того как земной шар будет терять свою внутреннюю теплоту и все более и более охлаждаться, он вероятно подвергнется такой же участи как луна, и испещрится трещинами. Совершенное исчезновение внутренней теплоты повлечет за собою образование пещер и пустот внутри земного шара, которые будут заполнены водами океанов. Количество воды будет уменьшаться неопределенно, пожалуй до тех пор, пока она не исчезнет совсем. Растения, чувствуя недостаток в самом существенном для себя элементе, будут преобразовываться, приспособляться, но кончат тем, что погибнут. Животные разных видов равным образом подвергнутся изменениям, и наконец дело дойдет до того, что самый род человеческий, несмотря на все свои преображения и приспособления, погибнет от голода и жажды среди сожженных солнцем пустынь земли.»
Едва кончил свою речь главный секретарь метеорологической академии, как к трибуне направилась одна молодая весьма изящная женщина, одетая с большим вкусом. Это была председательница физического общества. Не опровергая доводов обоих своих ученых сотоварищей, она в свою очередь высказала третье предположение.
«Да, милостивые государи, сказала она: количество воды уменьшается на земле, и может быть это кончится совершенным исчезновением ее; тем не менее не этот недостаток воды сам по себе положить конец всему живому на земле; причиной этого явится климатологическое последствие такого исчезновения. Уменьшение водяного пара в атмосфере повлечет за собою общее охлаждение, и мои исследования привели меня к тому заключению, что род человеческий погибнет именно от холода.
«Ни для кого не будет здесь новостью, если я скажу, что годный для дыхания земной воздух содержит 99 сотых кислорода вместе с азотом, и что лишь одна четверть остальной сотой приходится на долю водяного пара. Но, милостивые государи, с точки зрения растительной и животной жизни эта четверть сотой водяного пара представляет величайшую важность, и я смело могу утверждать, что во всем, что касается температуры и климата, это незначительное количество водяного пара гораздо существеннее всей остальной атмосферы.
«Волны тепла, идущие от солнца к земле, ударяются при своем прохождении чрез атмосферу об атомы кислорода и азота, а также и о частицы водяного пара, рассеянные в воздухе. И что же? Один атом пара действует в 16 тысяч раз сильнее, чем частица сухого воздуха — в смысле поглощения теплоты, равно как и ее испускания, потому что обе эти способности взаимны и пропорциональны между собою. Уменьшите в значительной степени количество этих невидимых частичек водяного пара, и земля тотчас же сделается необитаемой, несмотря на кислород воздуха. Все страны, даже экватор и тропики, тотчас же лишатся оживляющей их теплоты и будут осуждены иметь климат высочайших гор, увенчанных вечным снегом.
«Основные начала термодинамики показывают, что температура пространства на 273 сотенных градуса ниже нуля (218° по Р.). Итак, вот тот более чем ледяной холод, среди которого заснет последним сном наша планета, когда она лишится воздушной своей одежды, так тепло укрывающей ее ныне своим благодетельным невидимым пухом.
[[Файл::La Fin du monde-22.jpg|thumb|Тропическая растительность покрывала полюсы.]]
«Такой именно конец тем более вероятен, что уменьшается не только водяной пар, во также и другие составные части воздуха. Кислород мало-по-малу входит во всякого рода окислы, непрестанно образующиеся на поверхности земного шара; азот потребляется растениями и поглощается почвой, не возвращаясь затем вполне в прежнее газообразное состояние; атмосфера вследствие своего давления проникает в воды океанов и материки, и нисходит в самые глубокие подземные, подпочвенные области. Мало-по-малу, из века в век атмосфера уменьшается. Некогда, например, в первичный период, она была, необъятна; воды покрывали тогда почти весь земной шар, и лишь первые гранитные скалы одни высовывались из всемирного океана; атмосфера была насыщена тогда несравненно большим количеством водяного пара, чем в новейшие времена. Этим и объясняется высокая температура тех исчезнувших эпох, когда теперешние тропические растения, древовидные папоротники, могли произрастать в роскошных лесах полюсов точно так же, как и на экваторе. В настоящее время атмосфера стала значительно меньше, равно как и содержание в ней пара. В будущем им суждено совершенно исчезнуть. На Юпитере, который находится еще в первичном периоде, атмосфера громадна и переполнена парами. На луне же, как кажется, атмосферы нет уже вовсе; на Марсе она значительно реже, чем наша.
«Таким образом я прихожу к выводу, что земля разделит участь луны и погибнет от холода, когда лишится своей воздушной одежды, предохраняющей теперь ее от постоянной потери теплоты, получаемой ею от солнца».
Грациозную ораторшу сменил канцлер Коломбийской Академии, прибывший в этот день из Боготы на электрическом воздушном корабле, чтобы присутствовать на диспуте.
По его мнению, последнее слово великой проблемы о конце мира всецело зависит от судьбы Солнца. Вся земная жизнь висит, так сказать, на солнечных лучах. Лишь солнце поддерживает воду в состоянии жидкости, а воздух — в состоянии газа; его теплота преобразуется в потоки воздуха и воды, в расширительную силу газов и паров; она принимает вид электричества, обращается в деревья, в цветы, в плоды, в силу мышц. До тех пор пока это лучезарное светило будет в состоянии доставлять нам достаточное количество тепла, существование мира и жизни в нем обезпечено.
«Причина солнечной теплоты, весьма вероятно, заключается в уплотнении той туманности, которая породила центральное светило нашей системы. Такое преобразование движения должно было произвести температуру в 28 миллионов сотенных градусов, потому что, например, один фунт каменного угля, падая на солнце с бесконечного расстояния, произвел бы своим ударом в шесть тысяч раз больше теплоты, чем дал бы ее при простом сгорании. Судя по современному нам лучеиспусканию, этот запас солнечной теплоты расходуется уже в продолжение двадцати двух миллионов годов, и очень вероятно, что солнце начало гореть гораздо раньше, так как ничто не доказывает, что вещество туманности в начале было абсолютно холодным; напротив оно уже само могло иметь в себе значительный запас теплоты.
«Но в чем никак нельзя сомневаться, так это то, что солнце в конце-концов потеряет свою теплоту; масса его уплотняется и сжимается; подвижность его частиц уменьшается. Настанет пора, когда кругообращение вещества, питающее его фотосферу и управляющее излучением его теплоты, заставляя участвовать в этом почти всю его массу, будет задержано, стеснено и начнет замедляться. Тогда испускание света и тепла уменьшится, а жизнь растительная и животная все более и более будет сосредоточиваться в равноденственном поясе земли. Когда упомянутый кругооборот прекратится совсем, лучезарная фотосфера заменится непрозрачною и темною корою, которая прекратит всякое светоиспускание. Солнце обратится в темно-красный шар, который вскоре сделается совсем черным, и настанет вечная ночь. Луна, светящая лишь отраженным от нее солнечным светом, не озарит уже более этой нескончаемой ночи. Наша планета с этих пор будет знать только один звездный свет. Так как солнце не станет посылать своего тепла, то атмосфера земли, наш воздух будет пребывать с совершеннейшем покое, и не один ветерок не подует ни в каком направлении. Если моря будут еще в это время существовать, то они от холода обратятся в твердое состояние; не будет более никакого испарения, не образуется ни одного облачка, не упадет на землю ни одной капли дождя, не потечет более по ней ни одного ручейка. Может быть среди последних судорог умирающего светоча мира, как это мы видим в звездах, готовых погаснуть, какое нибудь случайное развитие теплоты, происшедшее вследствие оседания солнечной коры, еще воскресит на мгновение старое солнце прежних дней, но это будет служить лишь признаком последнего конца.
«И земля, этот темный шар, это ледяное кладбище будет продолжать кружиться около невидимого, столь же темного солнца, носясь в пространстве среди безрассветной ночи, увлекаемая в беспредельные бездны небес вместе со всею солнечною семьею. Смерть земли последует лишь тогда, когда окончательно погаснет Солнце… через двадцать миллионов лет, или даже позднее… может быть даже вдвое позднее этого».
Оратор остановился. Председательница физического общества поднялась на своем месте и попросила позволения прибавить только одно слово. «По всей вероятности, заметила она, вода исчезнет на нашей сравнительно небольшой планете (как на Луне и Марсе) гораздо раньше, чем через тридцать миллионов лет, необходимых на то, чтоб могло погаснуть Солнце, так что кончина земного мира за долго предупредит эту смерть центрального светила».
В то мгновение, как ораторша произносила свои последние слова, послышался голос, исходивший сверху, из купола здания и по-видимому доносившийся издалека… Но может быть не лишне будет пояснить это обстоятельство несколькими словами.
Как мы сказали выше, обсерватории, воздвигнутые на высочайших горах земного шара, были соединены толефонически с Парижскою Обсерваторией, и приходившие со всех концов земли сообщения раздавались слышно для всех в виде совершенно ясно различимых и громких слов, так что не было надобности прикладывать к уху какой-нибудь приемный прибор. Читатель, разумеется, помнит, что к концу предыдущего заседания было получено телефонное известие с горы Гауризанкар о том, что с Марса пришла фотофоническая депеша, к разбору которой немедленно было преступлено. Так как к открытию второго заседания еще не было получено перевода этой депеши, то управление электрических сообщений соединило Институт непосредственно с обсерваторией и установило телефоноскоп, т. е. усиливающий звуки прибор, в куполе амфитеатра.
Нисходивший сверху голос произнес следующие слова:
«Астрономы одного из городов на Марсе предупреждают жителей Земли, что комета идет прямо на них со скоростью, почти вдвое превышающей быстроту движения Марса. — Движение, перешедшее в теплоту, и теплота — в электричество. Сильная магнитная гроза. — Удаляться из Италии.»
Слова прекратились среди общего молчания устрашенных слушателей. Однако отыскалось и несколько скептиков, потому что один из них, именно издатель газеты «Свободная Критика», вскинувши монокль на свой правый глаз, поднялся на трибуне репортеров и крикнул звучным голосом:
«Я боюсь, многоуважаемые ученые, не сделался ли наш Институт предметом злой и глупой шутки. Я никогда но поверю, чтобы жители Марса, если даже допустить, что они существуют и действительно посылают нам известие, могли знать Италию по имени…»
Оратор был остановлен внезапным исчезновением электрического света в аудитории; зала погрузилась в совершенную темноту. Вслед затем из прибора, установленного в куполе, брызнули лучи света, отбросившие на экран, натянутый у стены за председательским столом, какие то иероглифические знаки. Это была депеша, пришедшая с Марса.
Ничего не было легче, как прочитать эти иероглифы. Изображение кометы говорило само за себя. Стрелка указывала на ее движение к тому небесному телу, которое для жителей Марса представляет фазы, но сияет подобно звезде. Очевидно, это — земля, и совершенно естественно, что жители Марса изобразили ее таким образом, потому что зрение их, возникшее в среде не столь светлой как наша, гораздо проницательнее; их глаза более чувствительны и различают фазы нашей планеты, тем более, что атмосфера их разреженнее и прозрачнее нашей. (И для нас фазы Венеры находятся как раз на пределе видимости простым глазом). Затем мы видим шар Марса с той стороны, где на нем Песочное море, эта самая характеристическая фигура в географии четвертой планеты; линия, проведенная чрез нее, показывает, что комета несется почти вдвое скорее, чем Марс по своему пути около солнца. Огненные языки указывают на преобразование движения в теплоту. Северное сияние и сопровождающие его молнии означают дальнейшее преобразование в электричество и магнитную силу. Наконец мы узнаем здесь сапог Италии, без сомнения хорошо видный с Марса. Рисунок очевидно указывает на точку, которой по вычислениям астрономов Марса грозит наибольшая опасность вследствие столкновения с одною из наиболее угрожающих составных частей кометного ядра, и в то же время четыре стрелки, выходящие из этой точки по направлению четырех стран света, по-видимому дают совет удалиться всем из угрожаемой местности.
Подлинное фотофоническое сообщение жителей Марса было гораздо длиннее и подробнее. Таких известий гауризанкарские астрономы получили уже несколько и пришли к заключению, что они исходят из некоторого очень важного центра научной и всякой умственной деятельности, находящегося в экваториальной полосе четвертой планеты, недалеко от Меридианнаго залива наших карт Марса. Последнее из таких известий было самым важным и заключалось в том, что можно было выразить вкратце вышеприведенными словами. Остальная часть депеши не была передана в Париж, так как понять ее было труднее, и в верности истолкования ее еще не были уверены.
Председатель позвонил. В самом деле необходимо было перейти к общему заключению и сделать краткий вывод из всего, что было сказано на заседании.
«Милостивые государи, начал он, хотя беседа наша зашла уже за полночь, но прежде чем расстаться, не лишне будет повторить в кратких словах все сообщения, сделанные во время нашего двукратного торжественного собрания здесь.
«Последнее сообщение с Гауризанкара не могло конечно не поразить вас. Оно показывает по-видимому, что жители Марса гораздо дальше нас подвинулись в научных познаниях, и это не представляет ничего неожиданного, потому что они гораздо старше нас, потому что для своего умственного развития они имели в распоряжении бесчисленные века. С другой стороны мы убеждаемся, что их вычисления — в том, что касается столкновения, согласуются с нашими; но они гораздо точнее наших, потому что указывают ту точку земного шара, которая будет наиболее поражена ударом. Поэтому, совету их удалиться из Италии нельзя не последовать, и я сейчас же сообщу об этом по телефону папе, который собрал там теперь всех епископов христианского мира.
«Итак комета ударит в землю, и никто еще не может наверное сказать, что из этого последует. Но по всей вероятности сотрясение земли будет лишь местным, и не повлечет за собою конца мира. Окись углерода, без сомнения, не проникнет в нижние слои воздуха, способного поддерживать наше дыхание, но нужно ждать чрезмерного развития теплоты.
«Что касается до действительного конца мира, то из различных предположений, которые нам в настоящее время дают возможность ее предсказывать, самым вероятным нужно считать последнее, которое сейчас только было изложено ученым канцлером Коломбийской Академии: жизнь нашей планеты действительно держится, как на волоске, на лучах солнца, и пока светит солнце, человеку почти нечего бояться за свою жизнь… если только — скажу я вместе с уважаемой председательницей физического общества, если только уменьшение земной атмосферы и содержащегося в ней пара не закует земли в ледяные оковы задолго до этого. В первом случае нам остается жить еще 30 миллион лет, а в последнем только 10.
«Поэтому не будем еще отчаиваться и по возможности подождем спокойно 14-го июля. Однако всем, кто может это сделать, я посоветовал бы провести эти несколько дней в Чикаго, или отправиться еще дальше, в С.-Франциско, в Гонолулу или Нумею. Воздушных электрических трансатлантиков довольно много, и они так хорошо приспособлены, что к субботе могут перевезти миллионы путешественников.»