Алексей Будищев
правитьКольцо
правитьЗа окнами неистово ревела буря, одна из тех бешеных бурь с ливнем, громом и молнией, какие бывают в июле после продолжительного зноя. Усадьба стояла в лесу, и сквозь тусклый стекла венецианских окон в комнату доносилось норою вместе с воем бури сердитое рычанье леса. Маленькое общество сбилось в кучу, в угол гостиной, на мягком диване и уютных креслах. Пили чай и ели вишневое варенье.
Комната освещалась лампой под розовым абажуром, и хозяйка дома, молоденькая вдовушка, Лидия Владимировна, выглядывала очень интересной. Розовое освещение ей к лицу: она брюнетка, и у неё желтоватый цвет лица. Её сестра, бледная и тоненькая девушка с близорукими глазами вышивала что-то по канве и вздрагивала, когда буря особенно неистово шумела железной крышей дома. Молоденький подпоручик курил папиросу и поглядывая порой на хорошенькую вдовушку, делал влюбленные глаза, а старый доктор рассказывал историю за историей. Он говорил о том, как рискуют порой мужчины из-за любви к женщинам, и приводил примеры из личных наблюдений и истории.
Лидия Владимировна слушала молча, но когда доктор рассказал особенно интересный случай, ей пришла в голову идея. Она улыбнулась, засияла глазами и повернулась в пол-оборота к подпоручику.
— Знаете ли, что? — сказала она вдруг. — Мне хочется испытать вас, господин подпоручик, и вас, милый доктор. Неправда ли, я очень хорошенькая женщина, а вы очень смелые мужчины? Ведь да? Вы оба расположены ко мне, но я требую свидетельств. Так вот что: сегодня, когда мы ездили в лес, я забыла в караулке колечко с рубином! Слышите?
Лидия Владимировна снова улыбнулась, видимо счастливая от своей идеи.
— Оно осталось в углу у образов, — заговорила она снова; — до караулки всего три версты, и если бы кто-нибудь из вас был любезным сейчас же принести это колечко мне? А? Видите ли, я его очень люблю и дорожу им!
В комнате стало тихо; мужчины переглянулись. Лидия Владимировна заглянула в глаза подпоручика.
— Нет, кроме шуток, — повторила она твердо. — Погода, правда, не благоприятствует прогулке пешком; в лесу темно, хоть выколи глаз, буря точно с цепи сорвалась, и дождь льет, как из ведра, но ведь вы же очень смелые мужчины, а я весьма хорошенькая женщина. Кроме того, я капризна и люблю жертвы. Повторяю, я очень дорожу этим колечком.
Молодая вдовушка рассмеялась, доктор добродушно улыбнулся, а подпоручик, чистенький и гладенький, как хорошо выпоенный теленок, покраснел, как морковь. Буря по-прежнему неистовствовала за окном. Она то ревела, как взбесившийся зверь, то взвизгивала, как истеричная женщина. Лидия Владимировна помолчала, послушала дикое пение бури и, улыбаясь, обратилась к подпоручику:
— Не пугайтесь, я пошутила, я верю вашей ко мне преданности и не требую никаких доказательств. Не краснейте и пейте чай!
Подпоручик перестал краснеть и засмеялся.
— О, конечно, я предан вам всем сердцем, но В лесу такая темень, что, пожалуй, заплутаешься и попадешь волкам в зубы. Завтра же в восемь часов утра колечко с рубином будет на вашем пальчике! — любезно проговорил он.
Подпоручик щелкнул шпорами, доктор переменил тему разговора, и Лидия Владимировна перестала улыбаться. Стали снова пить чай и есть вишневое варенье.
Не пил чай только 12-летний сынишка Лидии Владимировны Боря. Это был худенький и тоненький мальчик с большими серыми глазами, задумчивыми и грустными. Во время разговора он сидел в темном уголке, на стуле, никем не замечаемый, жадно слушал рассказы доктора и не сводил с матери влюбленных и грустных глаз. Но после остроумной шутки матери мальчик встал и тихонько вышел из комнаты. Он прошел в прихожую, надел гимназическое пальто и фуражку и, вооружившись тяжелой палкой покойного отца, отворил выходившую во двор дверь.
Боря решился идти в караулку за кольцом матери. «Мама увидит, — думал он, как я люблю ее, и сама полюбит меня. Она дорожит кольцом, и я принесу его».
На глазах Бори сверкнули слезы. Видите ли, как бы вам это сказать поделикатнее? Мама не особенно любит его, да, не особенно, и он знает это. Он вечно ждет от неё ласки, жадно, беспокойно, со слезами на глазах, но ей некогда приласкать сына.
Она страшно занята выездами, пикниками и портнихами, и чаще видится с подпоручиком, чем с ним, Борей; но подпоручик не пошел за кольцом, а Боря идет, Боря ничего не боится, только бы его приласкала за это мама.
Боря застегнул пальто на все пуговицы и слегка побледнел; им овладело нервное беспокойство.
Когда мальчик вышел на двор, буря едва не сорвала с него фуражку. Боре стало страшно. Черные тучи, косматые и тяжелые, заволокли все небо; дождь лил, как из ведра, и хлестал лицо мальчика точно плетью. Порою черный полог туч на минуту разрывался и вспыхивал бледным заревом, освещая зубцы леса и соломенные крыши усадебных построек; в то же время что-то трещало там, наверху, и с оглушительным гулом рассыпалось в разные стороны; можно было подумать, что по чугунному полу катились тяжелые свинцовые ядра, одно за другим, кучами с стремительной быстротой. Боря в нерешительности остановился, но он колебался недолго; он вспомнил подпоручика и маму и решился идти за кольцом. Завтра он может проспать, и подпоручик в 8 часов утра завладеет колечком матери. А он этого допустить совсем не желаете Боря поднял воротник шинельки, нахлобучил фуражку и, осторожно ступая по мокрой и скользкой тропинке, вышел за ворота Ему нужно было повернуть направо, перерезать поляну, на которой стояла усадьба, и идти лесом к караулке, мимо старых сосен.
Боря хорошо знал эту караулку; рядом с ней извивается глубокий овраг, с крутыми берегами, обросший высокими соснами. На его берегах лежат исполинские камни, серые, покрытые зеленоватым мохом и изрытые, точно морщинами; под этими камнями, в норках, живут хорошенькие ящерицы, с веселыми глазами; а в русле оврага между в щебень избитыми камнями попадаются красивые окаменелости. Боря любит собирать их и изучил эту местность вдоль и поперек. Он не собьется с дороги и найдет караулку с закрытыми глазами.
Мальчик вошел в лес и не узнал его. Обыкновенно в тихую погоду, днем, Боря часто гулял по этому лесу и не боялся его. Это был веселый и зеленый лес, ласковый и степенный, как старый дядя. Он, казалось, всегда приветливо улыбался мальчику, одобрительно гудел ветками и угощал его душистой земляникой, костяникой и орехами. А теперь старый дядя был неузнаваем. Он бешено ревел, как дикий зверь, и яростно потрясал ветками. Мальчику казалось, что черные тучи, извивавшиеся над вершиной леса, как безобразные драконы, запустили в него свои когти, и лес бесился от нестерпимой боли и злобы. Боря пошел лесом; его шинелька промокла насквозь, коробилась, как рогожа, и мальчику стало холодно. Кроме того, непроницаемая тьма мешала ему различать предметы, и он постоянно спотыкался на коряги. Боря медленно подвигался впереди; его маленькое сердце тревожно токало. И вдруг наверху снова что-то треснуло и рассыпалось с оглушительными гулом и дребезгом; тучи вспыхнули синим огнем; бледные сосны в испуге затрепетали; мальчику показалось, что кто-то побежал по вершинам деревьев, с дерева на дерево и визжа, как свисток паровоза: улю-лю-лю! Боря подумал: «Это леший, о котором рассказывают крестьянские ребятишки страшные истории!»
На Борю напал страх; он вскрикнул и побежал бегом, бледный, с помертвевшими губами, и бежал до тех пор, пока не споткнулся на корягу и не упал лицом на мокрую траву. И тогда мальчик опомнился; он решил, что леших нет и, стало быть, бояться их нечего. Мальчик сел, прислонившись спиною к пеньку, чтобы растереть больно ушибленную ногу, и внезапно заплакал, сморщил подбородок и заморгал глазами.
— Мама, милая, будешь ли ты любить меня, если я принесу кольцо?.. Будешь?
Боря произнёс это вслух, всхлипывая и вытирая глаза Мокрыми кулаками, но испугался звука собственного голоса и подумал: «Не надо говорить вслух, буду только думать».
Он поднялся на ноги, поглубже нахлобучил фуражку и снова зашагал к караулке.
Буря между тем не унималась; казалось, она хотела стереть с лица земли этот лес или превратить его в дрянной веник; и лес встал на защиту, как одно дерево. Ветер трубил порою, как медный рог горниста, точно призывая тучи к бою. Гром гудел, не переставая, и тучи казались Боре рычащими в бессильной злобе драконами. Далеко жалобно завывал волк. Боря услышал этот вой и подумал: «Это воет волчица; теперь у неё маленькие дети, и она боится за них; их может завалить в норе размытая ливнем глина».
Мальчику говорил о таких случаях старый пастух. Боря вспомнил об этом и внезапно для самого себя заключить:
— Боится ли за меня мама?
Мальчику сделалось грустно; ему стало жаль себя. Он такой маленький, а ему приходится с бою приобретать любовь матери; и он умрет, а достанет мамино кольцо! Умрет, но достанет! Боря со слезами на глазах зашагал к караулке. Он боялся плакать; оп может случайно всхлипнуть, и сам же испугается звука своего голоса; ему покажется, что всхлипывает не он, а кто-то сзади него под мокрым кустом, в куче старого валежника.
Боря ободрился; караулка была уже недалеко. Мальчик вышел на поляну и увидел хатку, крытую соломой, маленькую и покосившуюся на бок. Буря взъерошила на её крыше солому и выбила одно окно; ветер врывался туда и издавал протяжные, похожие на рев медного рожка звуки. Боря подошел к двери и взялся за ручку. Он знал, что в этой караулке никто не живет, но ему стало страшно отворять дверь
Наконец он превозмог страх и потянул ручку к себе; дверь, однако, не отворялась; вероятно, она замокла от ливня, но мальчик подумал: «Может быть, там заперлись от бури маленькие бородатые карлики? И когда я отворю дверь, они схватят меня, утащат в подземелье, и я никогда больше не увижу мамы. Или, может быть, там сидят русалки — бледные девушки с синими глазами и зелеными волосами? Тогда они защекочут меня до смерти»…
Несколько минут Боря простоял в нерешимости, прислушиваясь к неистовому рычанью бури. Отсюда с крыльца караулки ему было видно темное жерло оврага, где жалобно стонали, ощетинившись колючими иглами, высокие сосны. Мальчику казалось, что там, под кручей, хлопают крыльями какие-то исполинские птицы и дико улюлюкает леший. Может быть, он хочет испугать тучи, опрокинувшиеся на его владения?
Боря собрал все свое мужество и рванул ручку двери. Дверь распахнулась; Боря напряг зрение, заглянул в караулку и замер на месте. Безотчетный ужас наполнил его сердце, и ему захотелось закрыть глаза и бежать без оглядки назад. Он боялся, что вот-вот увидит во мраке нечто ужасное, что превысить даже его ожидания. Но если он струсит и убежит, ему не приобрести любви матери. Ему необходимо достать её кольцо. Но где оно? Кажется, в углу, у образов. Мальчик полузакрыл глаза и сделал шаг вперед. Караулка задрожала, закачалась, закружилась, как юла.
Боре стало душно.
Лидия Владимировна сидела на диване, слушала рассказы доктора и улыбалась подпоручику; их ноги были рядом, и подпоручик боялся пошевельнуться. Было уже поздно, нужно было распорядиться к ужину, и молодая женщина оставила гостей. Но скоро она возвратилась бледная и взволнованная и сообщила присутствующим, что её Боря пропал. Она думала, что он уже давно спит, а между тем его кроватка пуста, и никто не знает, куда делся её мальчик. Лидия Владимировна перепугалась, плакала и стонала: — «Ах, эта прислуга, ох, эта прислуга, она вечно ничего не знает и ничего не видит!»
В доме поднялась суматоха Староста разбудил рабочих, на дворе замелькали фонари. Борю искали в каретном сарае, на чердаке, в старом флигеле, но мальчик не находился. Между тем буря продолжала все еще громить лес; тяжёлые ветки то и дело падали, как отрубленные члены, и Лидия Владимировна, прислушиваясь к сердитому вою бури, плакала и металась.
Но Боря пришел и принес колечко с рубином. Все были изумлены его внезапным появлением. Он промок до последней нитки, дрожал всем телом и глядел на присутствующих безучастными глазами; долго он не мог говорить от нервного изнеможения; потом он подал колечко матери и разрыдался. Лидия Владимировна едва не упала в обморок, её сестра принялась исступлённо целовать мальчика, а доктор выслушал его пульс и посоветовал немедленно уложить Борю в постель и напоить липовым цветом. В заключение он добавил:
— Славный мальчик, богато одаренная натура!
Доктор мельком взглянул на вдовушку, и Лидия Владимировна чего-то сконфузилась и вышла из комнаты.
Через минуту Боря лежал уже в постели, свернувшись калачиком, а Лидия Владимировна сидела у его изголовья. В комнате было тихо; у образов горела лампадка, бросая на серебряные ризы икон зеленоватый отблеск. Мальчик вздрагивал порою плечами и беспокойно бредил. И тогда Лидия Владимировна приподнималась, прикасалась смуглой рукой к пылающему лбу сына и оправляла складки его одеяла. Мальчик успокаивался, и молодая женщина снова опускалась рядом. Она думала. Богато одаренная натура, а она раньше не замечала этого. Её сын рос, как цветок в погребе, без солнышка и ласки. Она вовсе уж не такая плохая женщина, но, право, ей все как-то было некогда. Выезды, дела по имению, пикники, портнихи — не успеваешь оглянуться, и сутки прошли. Лидии Владимировне внезапно стало грустно и стыдно, у неё защекотало в горле, и она горько заплакала, припав на подушки сына. Подпоручик подошел к ней с утешением, но она почему-то рассердилась на его вмешательство и прошептала с гримаской:
— Ах, уходите, гадкий, противный, гадкий!
Подпоручик сконфузился и звякнул шпорами.
Лидия Владимировна сердито шепнула ему вслед, показывая на сына:
— Да вы потише, слышите, он бредит!
Она опустилась рядом с Борей и принялась ласкать его мягкие, как ковыль, волосы нежно и со слезами в глазах. Мальчик улыбался сквозь сон. Какая-то без сравнения нежная и чарующая теплота исходила от его матери и переполняла сердце мальчика неизъяснимым блаженством.
Лидия Владимировна заснула на постели сына, не раздеваясь и с мокрыми глазами.
На следующее утро за чаем все, за исключением подпоручика, были как-то необыкновенно веселы и оживлены. Из глаз Лидии Владимировны лились целые потоки лучей таких ласковых и любовных, что сердце Бори замирало от счастья. Он пил молоко, ел булки и, смеясь, рассказывал о своем путешествии по лесу. Он говорил, что черные драконы хотели похитить из караулки колечко матери; они сердито ревели в небе, выдыхали огонь и ломали лес кривыми лапами, но лес защищал караулку, как солдат полководца; лес — его старый приятель; он встал на защиту мальчика и хлестал драконов мокрыми ветками; а драконы злились и выли. Они вырвали с корнем около караулки старую сосну, и она упала зеленой головой на крышу избушки.
Мальчик окончил рассказ и посмотрел в окошко на лес. Буря уже не выла, и веселое утро стояло за окнами; лес сверкал весь сверху донизу росою, солнцем и зеленью; в его ветках звонко и весело пели птицы; прозрачное небо светилось над его вершиною. Мальчику показалось, что лес увидел его и шевельнул ветками, как бы говоря:
— А мы с тобой кое-что знаем!
Боря внезапно подбежал к окошку и крикнул, обращаясь к лесу и сияя лицом:
— Милый, милый, милый!
Источник текста: Сборник «Степные волки: Двадцать рассказов» 2-е издание. 1908 г.
Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.