В 1929 году вышел номер журнала «Чудак», составленный таким с образом: все сотрудники этого журнала, а именно — писатели, поэты, художники и фотокорреспонденты были в один день разосланы в звездообразную поездку из Москвы и одновременно вернулись с материалом о виденном и слышанном. Этот материал составил специальный номер «Чудака».
Этот номер является одним из самых характерных для Кольцова и как редактора.
Один из самых действенных, ecли не самый действенный из писателей, он является и одним из самых подвижных в нашей стране редакторов. Десять лет Кольцов к бессменно редактирует «Огонек». И «Огонек» десять лет путешествует — и по Советской стране, и по самым отдаленным зарубежным странам, и путешествует, конечно, неизмеримо больше Кольцова, ибо Кольцов сам, из’ездив почти весь мир, может ехать одновременно в один конец, а журнал, редактируемый Кольцовым, может посылать людей одновременно в разные концы.
В этом и заключается одна из основных черт Кольцова как редактора. Именно: редактируя журнал, он не только отражает себя в нем, а продолжает себя и свои поездки, планы, идеи.
Кольцов не только проводит через журналы свои взгляды, но заставляет людей работать параллельно с собой, и в этом заключается его руководство. Нужно летать и ездить одновременно в разные концы, что никак не возможно одному человеку, и поэтому он охотно редактирует те журналы, которые могут отличаться наибольшей подвижностью и в которых он может как бы размножать себя.
Совершенно нельзя себе представить, чтобы, например, в «Огоньке» печатались статьи о желательности и необходимости, скажем, поездки на Магнитострой. Зачем? «Огонек» просто снимается и едет на Магнитострой. Специальная выездная редакция вместе с рабочими Магнитогорска, представителями ИТР, журналистами и общественниками издает номер журнала в самом городе Магнитогорске, печатает его в местной типографии, и номер называется «Огонек на Магнитострое».
Кстати, этот опыт был первым в практике непосредственного и точного освещения в иллюстрированном журнале крупных строек. Он дал ярко положительные результаты и по требованию магнитогорской и уральской общественности был повторен в Москве в большом тираже для всесоюзного читателя.
Основное требование, какое Кольцов пред’являет к своим товарищам по работе, — это чтобы было больше людей, больше корреспондентов, больше бригад, чтобы они были лучше расставлены, лучше использованы и т. д.
Разумеется, ему тесно в «Огоньке». Почти каждая тема, разработанная Кольцовым, перехлестывает небольшой об’ем «Огонька». Она часто выливается в книжки, порой в целые библиотеки. Иногда в сборники, не похожие на обычные номера «Огонька». Например, номер «Огонька», посвященный освобождению от импорта, получил продолжение в целом ряде номеров и, наконец, превратился в отдельный об’емистый сборник. «Все своими руками, из своих материалов, на своих машинах». Этот сборник получил высокую оценку «Правды». Сейчас стране важно знать, где наилучшим образом работают колхозы и совхозы и как работают в них люди, и Кольцов во главе бригады только что вернулся из поездки в Кабардино-Балкарию, которая первая выполнила весенний сев. И опять специальный номер «Огонька» не может вместить всего материала, собранного бригадой, и этот материал выйдет отдельной книгой.
И так далее. И так далее.
Начинания Кольцова обязательно разрастаются, и не случайно он стоит во главе такого мощного издательства, как Журнально-газетное об’единение.
Было бы близоруко думать, что Ксльцов на этой работе занимается издательством. Он любит издательство и не брезгает черной работой, ибо кто любит печатное слово, тот заглядывает и в типографию — Горький, например, десятилетиями не вылезал из типографско-издательских кабинетов, по, конечно, главное, что отличает Кольцова как руководителя Журнально-газетного об’единения, это прежде всего та же ненасытная его жажда к деланию, к размножению своих идей, к размножению своих действий.
В маленьком журнале «Огонек» нет достаточного места для художественной литературы, и в виде приложения к «Огоньку» выходит «Библиотека „Огонька“, охватывающая огромное количество писателей. Наряду с маленькой библиотекой выходят и большие библиотеки романов, классики и т. д. Если в Об’единение входит и много лет издается журнал „За рулем“, то это тоже не случайно: Кольцову есть прямое дело до советского мотора, до советского автодвижения, и он не только издатель этого журнала, а один из его руководителей. Если в Соединении издается ряд газет и журналов, посвященных литературе, искусству, технике, изобретательству и т. д. и т. д., ряд иностранных газет и журналов, то ко всему этому имеет отношение Кольцов как творчески заинтересованное лицо.
Но было бы неправильно характеризовать Кольцова-редактора только, так сказать, в ширину, только по горизонтальной линии, по линии расширения его работы.
Для Кольцова чрезвычайно характерна-- и это вторая из основных черт Кольцова как редактора — собранность, сконденсированность, ударность действий. Плановость. И притом точная, действительно точная плановость. Особая плановость — скупая какая-то, экономная, сгущенная. Не план ради плана, как это частенько бывает у нас, а план ради его осуществления.
Не поездки ради поездок, а чтоб одна поездка имела бы максимальный эффект, какого достигают в большинстве случаев поездки самого Кольцова.
Не номера журналов ради количества номеров, а один номер журнала с максимальным действием. Не много журналов с небольшими тиражами, а меньшее количество с огромными тиражами.
И он достигает этого.
И это не только во-вне. Если заглянуть в комплекты журналов, которые он редактирует, то и там можно видеть осуществление того же принципа, а именно — возможно меньше места, но возможно больше действия и — воздействия. Если он, например, затевает журнальную игру, то, занимая мало места в журнале, она живет огромной жизнью ВНЕ журнальных страниц.
Яркий этому пример — „Викторина“. Сколько миллионов молодежи культурно воспитывалось на этой игре, занимавшей в „Огоньке“ всего-на-всего одну, а то и половину страницы в номере. Сколько она перепечатывалась, переписывалась! Сколько было подражаний! Сколько миллионов было заражено ее неисчерпаемой динамикой!
Третья из основных черт Кольцова-редактора — разнообразие.
Разнообразие в целеустремленности.
Недавно в ЦАГИ, где, как известно, по инициативе Кольцова строится гигантский агитсамолет „Максим Горький“, Кольцов делал небольшой доклад рабочим о деятельности комитета по постройке самолета. Он рассказывал, что агитсамолет, еще не готовый, а только начавшийся стройкой, уже делает культурное дело. Так, например, он с улыбкой рассказал, что где-то в Вятке или в другом месте в ответ на призыв комитета не только быстро собрали деньги, устроили спектакль, лекцию и т. д., а еще постановили: скорее закончить общежитие для рабочих, организовать новую библиотеку и ремонтировать баню… Казалось бы, какое отношение имеет ремонт бани к самолету? Но, оказывается, имеет. Все, что укрепляет трудящихся, что улучшает их быт, имеет отношение к советской культуре, и следовательно, к самолету, который эту культуру будет углублять и заносить в самые отдаленные уголки. Это характерно для советской работы. Делать — одно, а по пути прихватывать, подбирать все, что полезно и что не мешает основному.
Кольцову в большой мере свойственна эта особенность советской работы. Нельзя представить себе, чтобы Кольцов как редактор не использовал попутных тем, могущих быть связанными с основной.
Как в его фельетонах и очерках основная тема разнообразится и оживляется привходящими, т. е. развитием основной, так и Кольцов-редактор в своей редакторской работе неустанно борется с узостью, ограниченностью, однообразием и голым отписыванием.
Редактируя материал, он большое внимание уделяет слову, сочетанию слов, конструкции фраз.
К чужой рукописи он подходит с довернем, с уважением, учитывая силы и возможности автора в данный период его развития и роста, учитывая тему, установку вещи и всякие местные привходящие обстоятельства. В этом смысле Кольцов принадлежит к типу высоко- чутких редакторов. Знания его разнообразны, память исключительна, и он, как правило, не „сокращает“ и не „бракует“, а помогает автору выправить узкое место — часто одной-двумя поправками, введением, или перекройкой абзаца или двух, оживлением отдельных фраз путем перестановки слов и т. д. Причем он именно уважает и ценит индивидуальность автора, он не требует, как это часто бывает с крупными писателями, редактирующими других, чтобы были угаданы их личные тяготения и вкусы. У него необычайно широкий диапазон восприятия стилей, манер, жанров, тем.
Вообще Кольцов-редактор не отделим от Кольцова-писателя, от Кольцова-художника, путешественника, фельетониста, сатирика, неутомимого выдумщика, знатока людей, организатора, общественника и большевика — прежде всего и во всем — большевика.
И тут говоря о Кольцове как о писателе и как о редакторе, хотелось бы потребовать — наряду с тем, что он пишет, — еще и крупных вещей. Правда, его фельетоны и очерки, собранные в книги, представляют собою цельные серии, часто связанные не только тематикой, но и композицией.
Однако наряду с этим можно не сомневаться в том, что Кольцов мог бы в более крупных вещах (не газетных, а журнальных размеров) показать себя с новых, неожиданных и ценнейших сторон. Ближайшие товарищи Кольцова по работе знают, сколько тем, сколько интересных обобщений, сколько действительно художественных вещей мог бы кроме того, что он дает, еще дать Кольцов. Мы знаем, сколько подлинно нового дал бы Кольцов-писатель, если бы он приступил, наконец, еще к более широкой реализации своего дарования, если б он увеличил и расширил свои творческие масштабы.
Кольцов-писатель, повторяем, не отделим от Кольцова-редактора. И тот и другой является воспитателем многих десятков самых разнообразных молодых дарований, которые группируются вокруг него и его журналов.
Достаточно назвать актив молодых рабочих-писателей и поэтов при журнале „Огонек“, затем десятки более сформировавшихся — и наших советских и близких нам молодых иностранных писателей, которых не вмещает и не может вместить „Огонек“ или другие „тонкие“ журналы, которые редактирует Кольцов, — чтобы стало ясно, что Кольцову пора — и как писателю и уже во всяком случае как редактору — наряду со всем тем, что он делает, ибо то, что он делает, глубоко полезно и важно, и еще шире развернуть свою писательскую и редакторскую деятельность, чтобы» успешно развернуть те перспективы, которые не перестают возникать и расширяться на действительно огромном и плодотворном участке его работы.