Костомаров Н. И. Земские соборы. Исторические монографии и исследования.
М.: «Чарли», 1995. — (Серия «Актуальная история России»)
КНЯЗЬ МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ ОБОЛЕНСКИЙ править
В начале текущего года скончался князь Михаил Андреевич Оболенский, директор Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел.
Имя этого человека останется надолго памятным в летописях отечественной науки. Пребывая при Архиве около сорока лет, он находился в таком положении, что едва ли кто-нибудь из занимавшихся Русской историей по источникам, не был с ним в сношениях и не нуждался в его содействии. Московский Главный Архив Иностранных Дел, заключая в себе все сношения России с иностранными государствами до конца XVIII века и, кроме того, содержа в своих бумагах множество дел, касающихся прошлой внутренней жизни, представляет такую неисчерпаемую сокровищницу, из которой, при желании, умении и усидчивости, ученые деятели по Русской истории могут выносить на свет неизвестные материалы, служащие к разрешению возникающих вопросов и разъяснению темных сторон нашей старины. Понятно, что человек, который управлял и заведовал этим учреждением, держал его в порядке, уделял из него материалы для ученых работ в течение почти полувека, достоин доброй памяти, как равно и беспристрастной оценки, по крайней мере со стороны тех, которым по роду занятий приходилось к нему обращаться.
Князь Михаил Андреевич Оболенский родился в 1805 году. Фамилия его принадлежит к числу древнейших и знатнейших княжеских фамилий в России. Род князей Оболенских происходит от Михаила Всеволодовича Черниговского, замученного в Орде в 1246 году. Потомки Михаила Черниговского разветвились на многие линии и дали начало нескольким княжеским фамилиям и в числе их Оболенским. Сколько известно из истории, первый из князей, носивших это прозвание, был Константин Иванович Оболенский, убитый Ольгердом в 1368 году. Князья Оболенские в свою очередь разветвлялись на линии с придаточными названиями и выделяли из своего рода многих знаменитых в истории лиц, прославившихся военными и государственными заслугами.
По обычаю времени, господствовавшему в знатных семействах, молодой князь был определен пажом 13-ти лет от роду, а потом вступил в военную службу в л. гв. Финляндский полк и на двадцатом году возраста был произведен в офицерский чин. Военная служба занимала его деятельность шесть лет. Князь Оболенский находился постоянно в одном и том же полку; в 1828 году он участвовал при осаде и взятии Варны и был ранен пулей в ногу, в сражении, происходившем 16 сентября.
Военное поприще однако не удовлетворило его. Дослужившись до капитана, в 1831 году, князь Михаил Андреевич вышел в отставку и вступил в статскую службу. В начале своей статской карьеры он состоял при председателе Временного Правления Царства Польского для особых поручений. По закрытии Временного Правления, оставаясь в прежнем звании, князь Михаил Андреевич занимался по собственной канцелярии Наместника Царства Польского, заведовая секретною частью.
Начальство ценило постоянное усердие и деятельность князя Михаила Андреевича. Но этого рода чиновническая карьера также не удовлетворила его, как и военная служба. Его природа требовала сферы ученой. В 1833 году он перешел в Министерство Иностранных Дел и был причислен к Московскому Главному Архиву.
Здесь-то собственно князь Оболенский почувствовал себя на своем месте. Сначала ему пришлось взять на себя должность переводчика, а затем главного смотрителя в Комиссии Печатания Государственных Грамот и Договоров. Его сочувствие к археологии, выразившееся в издании так называемой Супрасльской летописи в 1837 году, обратило на него внимание ученых обществ. В 1834 году он был уже членом Московского Общества Истории и Древностей России, а в 1839 избран членом Археографической Комиссии. Наконец в 1840 г. кн. Михаил Андреевич вступил в управление Московским Главным Архивом Министерства Иностранных Дел и находился в этой должности до самой смерти: сначала был он исправляющим должность, с 1848 г. утвержден управляющим Архивом, и только на основании Высочайше утвержденного 22 мая 1868 г. штата центральных установлений Министерства Иностранных Дел, переименован директором Архива. В продолжении этого времени он получал и другие ученые назначения. В 1853 г. возложено было на него непосредственное заведование учрежденным при Московской Оружейной Палате Государственным Древлехранилищем хартий, рукописей и печатей, а в 1856 г., по Высочайшему повелению, назначен председателем ученой Комиссии, Высочайше учрежденной по поводу возобновления палат бояр Романовых в Москве близ Знаменского монастыря, что на Государевом дворе.
Возобновление Романовских палат, предпринятое по мысли князя Оболенского и главным образом его стараниями, представляет важное явление в истории Русской археологии. Древний наследственный двор бояр Романовых в Москве на Варварке, по вступлении Михаила Романова на престол, был отдан Знаменскому монастырю и долго назывался «Старым Государевым Двором». В продолжение двух веков он подвергался пожарам, не раз постигавшим Москву, отстраивался вновь с переделками, а в конце XVIII и в начале XIX вв. совершенно потерял свое археологическое достоинство и подвергся тому, можно сказать, варварскому пренебрежению к старине, которое почти везде истребило и до сих пор не перестает истреблять наши древние памятники. Достаточно сказать, что начальство Знаменского монастыря отдало эту вековую историческую драгоценность в аренду на 26 лет одному Нежинскому Греку, который произвел переделки в здании, сообразно своему вкусу и практическим потребностям, а после Французского разорения Знаменский архимандрит представил начальству проект об уничтожении этого здания и замене его новым. К счастью, митрополит Филарет не допустил до этого. По восшествии на престол Императора Александра И-го решено было не только спасти и поддержать это здание, но и возобновить его по возможности в старом виде, руководствуясь всеми данными, какие для этого представляли археология и сохранившиеся памятники старины. Явилась мысль создать наглядный образчик старинной Русской домашней жизни начала XVII века, доступный всем и каждому. Несмотря на переделки, старое здание все еще представляло в своем расположении черты, объясняющие как древнее жилье, так отчасти и приемы старинной жизни, связанные с устройством жилья. Чего не доставало, то было возобновлено на основании действительно существующих вещественных памятников древности. Так например, часть сводов была расписана узорами, которые были взяты целиком из орнаментов на подлинных грамотах царя Михаила Феодоровича. Чтобы показать подробности древнего жилья, старинную утварь, одежду, обувь и разные принадлежности домашнего быта, собраны были, снесены и расставлены веши, действительно принадлежавшие тому веку, который хотели воскресить в возобновленном доме Романовых: некоторые из этих вещей на самом деле были достоянием Романовых, другие же взяты были из Оружейной Палаты, куда достались от разных бояр, современников Романовых, или же собраны из монастырей и церквей и пожертвованы разными частными лицами и в том числе князем Оболенским. Наконец, за невозможностью достать некоторые подлинные образцы, делали их подобие, держась строго старых рисунков и описаний. Теми же правилами руководствовались и относительно наружного вида возобновленных палат. Строгая критика может найти недостатки и произвол в этом восстановлении древнего быта, и такая критика была бы желательна и очень полезна в видах науки; но во всяком случае, мысль представить наглядным образом древнее жилье, со всеми следами угасшей жизни наших предков, в высокой степени заслуживает уважения. Эта мысль главным образом принадлежала князю Михаилу Андреевичу.
Время долгого пребывания князя Михаила Андреевича в Архиве ознаменовалось многими полезными изданиями материалов для Русской истории и археологии. Им были изданы в свет три летописных памятника: Супрасльская летопись, Летописец Переяславля Суздальского и Новый Летописец.
«Супрасльская летопись», названная так потому, что она, по предположению, принадлежала Супрасльскому монастырю близ Белостока, заключает в себе две сокращенные летописи: Новгородскую и Киевскую, из которых последняя представляет важность по отношению к передаваемым событиям XV века. Издатель, желая соблюдать возможнейшую точность, печатал ее славянскими буквами, не выпуская ни одной черты сообразно рукописному тексту — мысль, которой впоследствии держался г. Тихонравов в издании Памятников отечественной письменности и которой пользу сознавала Археографическая Комиссия, издавая фотографические снимки Лаврентьевского и Ипатьевского списков.
«Летописец Переяславля Суздальского», изданный также согласно рукописному тексту, заключает в себе вариант первоначальной летописи с важными отменами и с самобытным продолжением, касающимся дел восточной Руси, преимущественно Переяславского княжения, прерываясь между 1214 и 1219 годами. Летопись эта заключает в себе некоторые единственные и драгоценные черты древнего до-татарского строя. Заметим только, что почтенный издатель придавал ей слишком большое значение, считая безусловно правильными все встречаемые в ней отмены против других известных нам списков первоначальной летописи, тогда как, по нашему крайнему убеждению, в ней видны искажения, внесенные позднейшими переписчиками.
Летопись «Новый Летописец», составленная в царствование Михаила Феодоровича, представляет довольно подробное изложение событий царствования Феодора Иоанновича, Бориса, а более всего Смутного Времени, и составляет вариант 8 тома Никоновой летописи и так называемой Летописи о мятежах, но более правильной, полной и вероятно первоначальной редакции.
Из собрания исторических актов, с которыми князь Михаил Андреевич познакомил ученую публику, первое место занимает Книга Посольская Метрики Великого Княжества Литовского, заключающая дипломатические сношения Литвы в XV веке и содержащая важные источники для истории царствования Иоанна Грозного.
В 1838 году князь Михаил Андреевич начал издавать сборник под названием: «Сборник князя Оболенского», которого по 1840 год вышло одиннадцать выпусков. «Часть актов, вошедших в мой сборник (объясняет издатель) хранится в Главном Московском Архиве Министерства Иностранных дел; другая принадлежит собственно мне и предназначена впоследствии также поступить в Главный Московский Архив Министерства Иностранных Дел. Вообще, со всех означенных актов не было до сих пор сделано хороших списков. Я решился принести пользу месту моего служения, снабдив их оными, а потому и печатаю ныне каждый акт отдельно».
В первом выпуске помещены переговоры Литвы с Польшею, по поводу избрания в короли Сигизмунда I, и грамоты Менгли-Гирея, Крымского хана.
Во втором — розыск о побеге из Москвы князя Рязанского в 1521 году, собственно показания разных лиц, прикосновенных к этому делу, представляющие черты древних приемов судопроизводства.
В третьем напечатано следственное дело Максима Грека, любопытные показания Максима Грека, Берсеня-Беклемишева и Феодора Жареного и их очные ставки между собою, показывающие настроение умов в Москве в эпоху великого князя Василия Ивановича.
Четвертый выпуск заключает в себе небольшой отрывок о неплодии великой княгини Соломонии, с оригинальными чертами старинных суеверий.
Пятый и шестой посвящены двум Литовским посольствам в Москву, в царствование Ивана Грозного, 1556 и 1576 гг.
Седьмой и восьмой относятся к царствованию Бориса Федоровича.
В седьмом на Польском языке инструкция, данная от Сигизмунда III Льву Сапеге с товарищами, отправленному в 1600 году к царю Борису для поздравления с восшествием его на престол; она заключает в себе любопытные предположения о возможности соединить Московское Государство с Польско-Литовскою Речью Посполитою, а также завести флоты на Черном и Балтийском море и укрепить пределы обоих государств.
В восьмом — посольство в Польшу Постника Григорьевича Огарева в 1605 году с письмом Бориса к королю, в котором Московский государь подробно излагает историю чернеца Гришки Отрепьева, считает этим лицом явившегося в Польше самозванца, жалуется на Вишневецких и других панов, оказывающих ему покровительство и требует казни Самозванца, угрожая в противном случае кровопролитием, которого вина должна пасть на поляков. Этот выпуск снабжен примечаниями, с выписками из разных актов, касающихся явления Самозванца и споров, возникавших в то время между Польшею и Московским государством.
В девятом выпуске помещена грамота Тушинского Вора в Смоленск, ^убеждениями признать его законным государем, где между прочим пересчитываются разные появившиеся в то время самозванцы в различных местах Руси и называющие себя именами разных царевичей. Самозванец, указывая на этот факт, как на великое несчастье для Московского государства, приписывает его «еретичеству, вражьему совету, злокозненному умыслу», называет этих мнимых царевичей бездельниками и ворами, приказывает ловить их, бить кнутом и сажать в тюрьму. Так как письмо это писано человеком, принадлежавшим к разряду тех же лиц, которых он обвиняет, то оно невольно представляется крайне комическим и вместе характеристичным для своей эпохи.
В десятом выпуске напечатаны два очень любопытные документа, относящиеся к Смутному Времени. Первый из них: Ответы Сигизмундовых послов Николая Олесницкого, Александра Гонсевского, Станислава Витовского и князя Ивана Друцкого-Соколинского, данные «на ответе» в Москве, 1608 года, думным боярам. Второй документ — ответ Литовских послов (князя Христофора Казимирского, Яна Карла Ходкевича с товарищами) князю Ивану Михайловичу Воротынскому, данный во время переговоров на реке Вапе в 1615 году. В обоих документах излагаются подробно, с польской точки зрения, события предшествовавших годов Смутного Времени, и потому они представляют особенно важный источник для истории этой эпохи.
В одиннадцатом помещены не материалы, но замечания, сделанные на первой странице нашей первоначальной летописи. Автор разбирает некоторые мнения по вопросу о призвании варягов и сообщает несколько собственных догадок относительно имен и речений, встречающихся в договорах Олега и Игоря.
В 1847 и 1848 годах князь Михаил Андреевич издал четыру брошюры под названием: «Иностранные сочинения и акты, относящиеся до России», помещенные также в Чтениях Имп. Московского Общества Истории и Древностей.
В брошюре под № 2 помещено письмо Литовского гетмана Радзивилла, в 1564 году, о поражении Московских войск на реке Уле, с критическими примечаниями издателя, касающимися исследования подробностей этого события. К этому письму приложены извлечения из рукописей библиотеки Главного Московского Архива Министерства Иностранных Дел, заключающие в себе известия о том же событии других современников. Сверх того, в том же выпуске помещена., на Немецком языке, с Русским переводом напечатанная в XVI веке брошюра об осаде города Вендена в 1579 году. Это образчик одной из множества брошюр в таком роде, которые печатались в Европе о свежих событиях и имели значение как бы газетных известий. Брошюра эта, кроме своего исторического интереса по отношению к фактам, заслуживает внимания по трем изображениям Московских людей, объясняющим для нас наружный вид и одежду наших предков. Первая картинка изображает воина в доспехах с секирою в правой руке, с луком и колчаном; вторая есть портрет взятого в плен. Московского дьяка Андрея Клобукова, а третья представляет грудное изображение князя в парадной одежде.
Остальные три брошюры относятся к Смутному Времени. Здесь, в брошюре под № 4, напечатан Итальянский подлинник с Русским переводом известной реляции об успехах первого Самозванца против Бориса до венчания его на царство, составленной в 1605 году еще до смерти Лжедимитрия. Эта брошюра известна под именем реляции «Бареццо Барецци». Ученый Чиампи приписывает ее знаменитому иезуиту, Антонию Поссевину или, по крайней мере, что она написана и напечатана под его руководством. — В брошюре под № 1 напечатана в Русском переводе в первый раз очень редкая книжка шведа Матвея Шаума, составленная в 1614 году, под названием «Tragoedia Demetrio-Moscovitica». Автор, сам служивший в войске Делагарди, излагает историю первого Самозванца, кратко описывает царствование Шуйского и останавливается с особенными подробностями на завоевании Новгорода и других северных городов шведами. — В брошюре под № 3 издатель поместил с рукописи, находящейся в С. Петербургской Публичной Библиотеке, Польский дневник 1609 года, заключающий в себе день за днем поход короля Сигизмунда под Смоленск и начало военных действий под этим городом. В том же выпуске помещен латинский подлинник с русским переводом инструкции, данной придворному секретарю короля Сигизмунда III Самуилу Груздецкому, отправленному в посольстве к Испанскому королю Филиппу III в 1612 году. Этот документ важен для нашей истории потому, что в нем излагается история Смутного Времени от появления Самозванца, который здесь прямо признается обманщиком, до сведения Шуйского с престола. Польский король обращает внимание Испанского на то, что с одной стороны москвитяне, еще не сокрушенные многими поражениями, при чрезвычайном изобилии людей, воспротивляются всеми силами, а с другой стороны турки, зная, что польский король сделается для них страшен, когда приобретает огромное Московское государство, замышляют неприязненные действия. На этом основании польский король убеждает испанского короля, ради общего Христианского дела, угрожать туркам и отвлекать их силы от нападения на Польшу. Достойно замечания, что польский король считает завоевание Московского государства делом, которого требует «польза Христианского общества», но вместе с тем сознается, что довести до конца это дело очень трудно, так как Польское королевство немало потерпело от внутренних мятежей прошедшего времени, и собственная казна его величества от этого уменьшилась и совершенно истощилась. «Ваше королевское величество», говорится в этой инструкции к испанскому королю от короля польского, «питая великое благоговение к католической вере и по благорасположению вашему к Его Королевскому Величеству, сами рассмотрите, в состоянии ли вы оказать какую-нибудь благовременную и необходимую помощь не только Его Королевскому Величеству, но и общему делу Христианскому. Все сие светлейший король мой отдает на произвол Вашего Королевского Величества. Если же что-либо в этом роде Ваше Величество сделаете без ущерба для себя, то не только он сам и его потомки, связанные узами крови с детьми Вашего Величества, но и все Христианское общество весьма много будет обязано Вашему Величеству, и вы приобретаете себе вечное имя за утверждение Христианства». Таким образом этот документ представляет нам особенную важность с той стороны, что показывает, в какой степени поляки старались представить в глазах Европы дело завоевания Московского Государства делом, касающимся не одной Польши, но интересов всего католического мира.
Эпоха Смутного Времени, по-видимому, возбуждала особенное к себе участие князя Михаила Андреевича. Кроме указанных нами изданий, он перепечатал: «La légende de la vie et de la mort de Demetrius l’Imposteur». Это известный рассказ, составленный очевидцем, каким-то голландским купцом, и в свое время переведенный на все Европейские языки.
К материалам, объясняющим ту же замечательную эпоху, мы отнесем также современный портрет первого Самозванца, исполненный при жизни его художником Лукою Кильяном и воспроизведенный в гравюре, по заказу князя Оболенского, в 1838 году, в Москве, академиком Скотниковым. Прибавим наконец, что будучи лично знакомы с покойным князем, мы видели у него в 1867 году толстую, хорошо переписанную тетрадь разных Русских актов, относящихся преимущественно ко времени царствования: Шуйского и борьбы его с Тушинским вором. Там помещено было между прочим большое количество нигде ненапечатанных отписок воевод, игуменов, городов и разных ведомств и лиц. Князь говорил нам, что он готовил все переписанное к печати; но, к сожалению, собрание это не появилось в свет.
В 1850 году князь Михаил Андреевич издал любопытный памятник, относящийся к истории Ивана Васильевича Грозного. Это соборная грамота Константинопольского патриарха Иоасафа, утверждающая и благословляющая Московского государя в царском звании. Оказывается, что хотя Иван Васильевич принял царский венец от митрополита Макария еще в 1547 году, но для большего блеска и значения желал освящения нового сана со стороны Восточной Церкви, с которою Русская всегда находилась в непрерывном единении. Воспользовавшись Греческим посольством от патриарха Дионисия, приехавшим в 1557 году в Москву за милостынею, царь с патриаршим посланником, митрополитом Евгрипским и Кизическим, послал к преемнику Дионисия Иоасафу спасского архимандрита Феодорита с просьбою о благословении на царство. Вследствие этого патриарх в 1561 году собрал восточное духовенство на собор, который от лица Вселенской Церкви утвердил Московского государя в его царском сане. В этом смысле прислана была царю грамота, напечатанная князем Оболенским по-гречески с приложением старинных переводов и с объяснениями. Достойно замечания, что Греческое духовенство в подкрепление прав Московского государя на царское достоинство приводило главным образом древние родственные связи и союзы русских князей с греческими императорами, давая очень важное значение преданию о том, будто Владимир Мономах, венчаясь на царство, получил царские регалии от деда своего Константина Х-го Мономаха.
В 1856 году, по случаю коронации Императора Александра II-го, князь Оболенский издал другой старинный памятник: «Венчание на царство Михаила Феодоровича», но, к сожалению, это великолепное издание, с превосходными рисунками, было отпечатано в очень незначительном числе экземпляров и не составляет достояния публики.
Из других изданий мы упомянем: ярлык Тохтамыша-хана к Ягайлу, изданный в 1850 году в монгольском подлиннике, с старинным современным переводом и новыми переводами наших ориенталистов: Казем-Бека и Березина. В этом ярлыке, писанном в 1392—1393 г., хан Золотой Орды извещает польского короля Владислава Ягайла о нашествии на него Тимура, об измене своих уланов и беков и предлагает по-прежнему свободный ход торговым людям и союз с целью взаимной обороны. Замечательно, что содержание монгольского подлинника, найденного в Главном Архиве Министерства Иностранных Дел в числе бумаг, некогда находившихся в Краковском коронном архиве, не вполне точно и в распространенном виде передается в современном старинном переводе, и проф. Казем-бек объясняет это тем, что, вероятно, переводчики руководствовались не одним только текстом присланной грамоты, но и изустными объяснениями ханских послов. Во всяком случае, документ этот, сообщенный ученому свету князем Оболенским, по приговору ориенталистов, был немаловажным явлением в науке.
В 1861—1862 гг. князь Оболенский, в качестве управляющего Комиссией Печатания Государственных Грамот и Договоров, издал «Письма Русских государей и других особ царского семейства», заключающие переписку Петра I с Екатериною, любопытные материалы для биографии Петра Великого, переписку царицы Прасковьи Феодоровны и дочерей ее Екатерины и Прасковьи, царевича Алексея и царицы Евдокии Феодоровны и герцогини Курляндской Анны Ивановны.
Кроме отдельных изданий, князь Михаил Андреевич помещал несколько археологических и исторических материалов и статей в повременных изданиях: так в Архиве Калачева, с которым покойный князь был постоянно в ученых сношениях, был помещен проект «устава о служебном старшинстве бояр, окольничих и думных людей по тридцати четырем степеням, составленный при царе Фсодоре Алексеевиче». Этот проект, не вошедший в закон, состоит в связи с уничтожением местничества и любопытен в том отношении, что может отчасти назваться предварением того, что было сделано Петром Великим в его табели о рангах, с той разницей, что в проекте Феодора Алексеевича, при сохранении местных Русских чинов, заимствовались новые, но не от Запада, как это было при Петре Великом, а из угасшей Византийской Империи.
В «Архиве исторических и юридических сведений» того же г. Калачева (книга 5, 1859 года) князь Оболенский напечатал три акта, относящиеся к следственному делу патриарха Никона, а в 1-й книге того же года представил свое мнение по вопросу, сильно занимавшему тогда наше образованное общество, именно: о распространении грамотности в народе. По мнению князя, с большею пользою могли служить для народного чтения наши летописи. «Если», говорил он, «в летописях встречаются некоторые места и слова не совсем ясные для простолюдина, нет однако сомнения, что большая часть сказанного здесь для него удобопонятно и должно сразу расширить его мысли, заинтересовать его любопытство проведать о том, что когда-то в старину деялось на родине и, удовлетворяя этому стремлению, усилить в нем жажду узнать еще больше». Мысль эта была принята Археографической Комиссией; но способ, с каким было приступлено к ее осуществлению, оказался неприменимым, и предприятие расстроилось. В «Русском Архиве» 1868 г., № 1, князь Михаил Андреевич сообщил найденный им в бумагах Москов. Гл. Архива М-ва Иностран. Дел любопытный приказ Наполеона I, бывшего еще генералом, от 13 июня 1798 г. о том, чтобы на островах Средиземного моря, населенных Греками, Римско-Католические священники отнюдь не совершали богослужения в Греческих церквах. В «Известиях восточного отделения И. Археологического Общества», кн. 1-я вып. 4 и «в Известиях И. Археологического Общества» т. II вып. 1, князь Оболенский сообщил сведения о надписях на старинных Русских грамотах XV века на Татарском языке Монгольскими буквами, доказывающих, по мнению князя, тот любопытный и доселе неизвестный факт в древней нашей истории, что в период Монгольского владычества князья наши должны были представлять свои грамоты на утверждение хана и его чиновников.
В Известиях Им. Ак. Наук 1855 г. т. IV (вып. 3.) князь Оболенский поместил: «Новое свидетельство о родопочитании» — выписку из Славянского перевода хроники Иоанна Маламы, показывающую, что слово «рождение» или рожение имело смысл судьбы. В «Библиографических Записках» за 1859 год мы встречаем короткие статьи князя Оболенского: «Протоколы Тайного Совета» (Библ. Зап., 1858 г., т. I, № 23) — реферат о статье под этим названием, напечатанной в Чт. Им. Общества Истории и Древностей 1858 года. Князь Оболенский между прочим указывает неправильности и нарушения смысла в изданных материалах и прилагает образчик трех подлинных протоколов Верховного Тайного совета 1726 г., извлеченных из Архива Иностранных Дел. В статье: «Сведения об авторе Ядра Российской Истории, А. И. Манкееве ум. 1723 г.» (Библ. Зап. 1858 г., т. I, № 2) автор доказывает, что сочинитель известной книги: «Ядро Российской Истории», которую некогда приписывали князю Хилкову, был служивший при князе Хилкове секретарем Алексей Ильич Манкеев, подписывавшийся званием переводчика.
«О переводе кн. Курбского сочинений Иоанна Дамаскина» (Библ. Зап. 1858 г., т. I, № 12). Здесь описывается рукопись XVI века, принадлежащая Московскому торговцу Пискареву и содержащая перевод на Славянский язык сочинений Иоанна Дамаскина, и доказывается, что переводчиком их был не кто иной, как знаменитый изгнанник князь Андрей Михайлович Курбский, причем целиком напечатано «Предословие Андрея грехьми исполненного». Видно, что Курбскому помогал в этом деле князь Михаил Андреевич Оболенский, одноименец и предок нашего князя: «И набых книгу грецки по единой стране писанную, а на другую поримски, и к тому делу призвах и умолих в помощь собе Михаила Андреева сына Оболенского (яже есть з роду княжат Черниговских) сам бо сему недоволен бых; понеже во старости уже философских искусств приучахся, а он во младых летех прошел и их научился»,
«Русская типография в Париже в 1790 г.» (Биб. Зап. 1858 г., т. I, № 5). Из этой статьи мы узнаем, что Дубровский, известный собиратель редких книг, рукописей и миниатюр, которого собрания находятся в Публичной Библиотеке, будучи секретарем посольства в Париже, заводил в 1790 г. типографию в этом городе с целью печатать собственные сочинения, которых судьба однако неизвестна.
«Сведения об иноземце Мартине Нейгсбауере, бывшем наставнике царевича Алексея Петровича» (Биб. Зап. 1859 г., т. II, № 20). Здесь излагается содержание хранящегося в Гл. Московском Архиве Иностранных Дел следственного дела о Нейтебауере, высланном за границу за самовольное принятие на себя звания гофмейстера и неуважительное обращение с ближними царскими людьми. Оно заключает очень любопытные черты нравов того времени. Подробности всего этого дела вошли в Историю г. Соловьева.
"Сведения о (гр. Локателли) авторе книги «Lettres Moscovites» (Библ. Зап. 1859 г., т. II, № 18, отд. оттиски, М., 1859 г.). Некто итальянец Локателли, явившись в Россию с фальшивым паспортом, был задержан по подозрению в шпионстве, в продолжение целого года находился под арестом и по недостатку улик выслан за границу. В 1735 году он напечатал книгу «Lettres Moscovites», в которой изображал в черных красках Россию и в особенности проживающих там Немцев. Так как книгу эту собирались перевести на Английский язык, то посланник наш Антиох Кантемир жаловался канцлеру Остерману, что эта книга крайне вредна, так как она будет отбивать мастеровых от поездки в Россию. Русское правительство пыталось потребовать от Английского, но безуспешно запрещения этой книги и по настоянию Кантемира препоручило издать эту книгу с возражениями и с карикатурой на автора. В этой статье помещены письма Кантемира и ответ Остермана.
В Журнале Землевладельцев напечатаны князем Оболенским:
«Образцы старинных записей вольных людей в крестьяне, в бобыли и во двор в холопи» (1858 г., т. I, № 3). Сельские инструкции 1765—1766 гг. 1) Инструкция сотскому. 2) Докторское наставление. 3) Инструкция голове. Из Сборника князя М. А. Оболенского. (Журн. Землевлад. 1859 г. т. VI, № 24). В первой заключаются полицейские правила благочиния и благоустройства в селе. Во второй заключаются правила о содержании и лечении скота. Третья касается сельского управления.,"Инструкция 1763 г. тит. сов. А. Шетакову, каким образом поступать в собственной ее императорского величества вотчине, в селе Бобриках, с деревнями, кн. С. Гагарина. Из Сборника кн. М. А. Оболенского" (Журн. Землевлад. 1859 г. т. VI, № 23.) Инструкция эта представляет тот интерес, что знакомит нас с тогдашними повинностями крестьян и вообще с системою тогдашнего сельского управления.
«Проект д. с. с. и члена дворцовой канцелярии Ивана Елагина об определении в неотъемленное владение дворцовым крестьянам земли и о раздаче казенных деревень, за известную плату, на временное и определенное владение вольным содержателям» (Журн. Землевлад. 1859 г., т. VI, №№ 21 и 22).
В «Чтениях Московского Общества Истории и Древностей Российских» 1859, № 2, кн. Михаил Андреевич поместил очень любопытную статью: «Рассказ Москвича о Москве, во время пребывания в ней Французов, в первые три недели сентября 1812 года»[1].
В последнее время своей жизни, князь Михаил Андреевич занимался вопросами, касающимися начала нашей истории, печатал в небольшом числе экземпляров свои «Замечания», имевшие целью объяснение первых страниц наших летописей и рассылал их ученым и своим знакомым. Несколько корректурных листов в продолжение этих ученых работ остались памятником его неутомимой и неоконченной деятельности. Пишущий эти строки имел честь также получить от князя Михаила Андреевича эти Замечания и сообразно его желанию вел с ним ожесточенную письменную войну, так как мы, признавая известия о событиях X и IX века у нашего летописца не более, как плодом преданий и изустных рассказов, ходивших в народе и без сомнения носящих на себе следы вымысла и изменений, никак не могли стать на точку зрения почтенного кн. Михаила Андреевича, который видел в них несомненную фактическую правду. Основываясь на догадках, он признавал древним летописцем нашим того священника Григория, о котором упоминает император Константин Порфирородный в своем сочинении о церемониях Византийского Двора, указывая его имя в числе лиц, составлявших свиту княгини Ольги во время ее приезда в Константинополь. Наша горячая полемика не нарушила, однако, того доброго внимания со стороны князя, которым мы пользовались много лет, находясь с ним в частых сношениях по поводу наших занятий в Московском Главном Архиве Иностранных Дел, требовавших неоднократных поездок в Москву и свиданий с князем Оболенским.
Мы слышали в последнее время от самого Михаила Андреевича об его желании издать собрание старинных печатей государей и частных лиц, а также собрание портретов государственных канцлеров и управлявших Посольским Приказом (стены здания Главного Архива Иностранных Дел увешаны этими портретами); но смерть не допустила его исполнить эти намерения, как равно осуществить его мысль о перенесении Архива на новое место. До сих пор Главный Московский Архив Иностранных Дел помещался в старом казенном доме близ Ивановского монастыря. Помещение это не совсем удобно в особенности потому, что дела хранились в сыром подвале. Князь Михаил Андреевич несколько лет хлопотал, преодолевая всякого рода препятствия, о перенесении Архива в казенный дом на Вздвиженке, занимаемый некогда упраздненным Горным Правлением, дом, принадлежавший в былые времена Нарышкиным и бывший местом рождения царицы Натальи Кирилловны. Цель его была достигнута: здание это было отдано под Архив, но он не дожил до возможности трудиться в новом помещении.
Князь Михаил Андреевич постоянно жил в Москве в собственном доме на Арбате у Николы Явленного, отлучаясь часто летом в родовое свое имение, в село Глухово, Дмитровского уезда, в 60 верстах от Москвы, уже около 300 л. состоящее в роде кн. Оболенских. Там он и погребен.
Он оставил по себе дочь княгиню Анну Михайловну, в замужестве за князем Григорием Дмитриевичем Хилковым. Образ жизни его был уединенный; но, удаляясь от светского общества, он любил беседу с учеными людьми, и очень много читал, проводя иногда целые ночи за старыми бумагами, что вредно подействовало на его здоровье. Кончина единственного сына сильно потрясла его, и с тех пор он стал жить еще уединеннее. Страдая тяжелою болезнью, в начале 1873 г. князь Оболенский решился отправиться для излечения за границу и, проездом через Петербург, остановился в помещении Археографической Комиссии, где и скончался 12 января в 2 часа пополудни. Быв всегда добрым христианином, он перед кончиной своею исповедовался, приобщился святых тайн и соборовался. Смерть постигла его среди старых бумаг и исторических материалов, с которыми прожил он большую часть жизни и которые так горячо любил во всю свою жизнь.
9 марта 1873.
- ↑ Здесь исчислены далеко не все труды и ученые сообщения князя Оболенского. Издание паше обязано ему также многими вкладами, как видно по указателю к Р. Архиву за 10 лет. П. Б.