Роман Добрый
(Роман Лукич Антропов)
править
Гений русского сыска И. Д. Путилин
(Рассказы о его похождениях)
Серия четвертая. Прошлое и настоящее.
править
Книга 33.
Клуб червонных валетов
править
Осмотр покупаемого дома. У нотариуса
править— Как вы понимаете сами, дорогой господин Добрый, — сказал мне доктор Z, — я коснусь в рассказе о клубе червонных валетов этом знаменитом процессе — только тех выдающихся эпизодов, в которых принимал участие мой славный друг — Иван Дмитриевич Путилин.
К числу таких эпизодов относится его поистине героическая борьба с графом П., одним из главнейших «валетов». Его во что бы то ни стало надо было изловить, поймать. Но, Боже мой, чего это стоило великому Путилину!
Достаточно вам сказать, в чем вы, впрочем, сейчас убедитесь сами, что «почтеннейший граф» П. по своей поразительной смелости, дерзости, отваге, гениальности трюков ни на йоту не уступает таким «артистам», как Домбровский, Шпейер и сам блестящий экс-корнет Савин. Были моменты, когда он даже побивал их рекорды. Тогда Путилин восторженно восклицал: «Помилуй Бог, какой молодец! Вот с таким противником приятно и лестно бороться!»
Около двух часов дня к одному из подъездов огромного казенного здания Главного штаба подъехала коляска, запряженная парой чистокровных рысаков.
Сторож в ливрее бросился к коляске.
— Пожалуйте, ваше сиятельство! — браво гаркнул он, помогая выйти из нее высокому блестящему джентльмену.
Тот, опираясь на ливрейского сторожа, выскочил из коляски.
— Дорогой Михаил Григорьевич! Прошу! — приятным грудным баритоном бросил своему спутнику его сиятельство.
Невысокого роста симпатичный толстяк, одетый богато, весь в перстнях, торопливо вышел из экипажа.
Стояла поразительная жара душного июльского дня.
Толстяк отирал пот с лица.
— Жарко? — задал ему вопрос его сиятельство.
— Уф, граф! Моченьки нет!
Граф вдруг набросился на ливрейного лакея:
— Ты что это сегодня в старой ливрее? А?
Тот извиняюще улыбнулся.
— Простите, ваше сиятельство, лето теперь. Не думал, что вы пожалуете.
— Смотри, братец, я не люблю непорядка!
И повернулся к Михаилу Григорьевичу:
— Вы, конечно, не настаиваете сейчас на подробном осмотре всего дома, милый Михаил Григорьевич?
— О, разумеется, граф! Мне просто пока хотелось посмотреть, что из себя представляет этот дом. Чудесное здание!
— Н-да, недурное, — пренебрежительно бросил граф. — Ну, Лаврентий, покажи господину эту вот часть дома.
— С превеликим удовольствием, ваше сиятельство.
Приехавшие вошли в подъезд. Лаврентий пошел впереди.
Михаил Григорьевич громко выражал стой восторг:
— Чудесно! Превосходно!
— Н-да, ничего… Потом, завтра, я вам покажу весь дом. То — еще грандиознее.
Минут с двадцать продолжался осмотр.
— Боже, я задыхаюсь от этой невыносимой духоты! — каким-то барски изнеженным капризным тоном вырвалось у графа.
Михаил Григорьевич живо ответил:
— А верно изволите говорить, граф. Ну его, к Богу, этот осмотр! Теперь для меня все ясно и видно! Поедемте к нотариусу, а оттуда куда-нибудь на острова. Я, хе-хе-хе, грешный провинциал, каюсь, любитель освежиться, встряхнуться!
С низкими поклонами проводил Лаврентий важных господ до коляски.
Толстяк вынул крупный кредитный билет и протянул его ливрейному лакею.
— На, любезный, держи. Скоро узнаешь меня покороче.
— Покорнейше благодарю вас, вашество! — радостно воскликнул тот.
— Мы завтра приедем, Лаврентий. Ты приготовь для осмотра другие части дома.
— Слушаюсь, ваше сиятельство! — Лихо и подобострастно подсадил он важных господ в коляску.
— Пошел! — крикнул он кучеру.
Лошади подхватили и понесли коляску.
— Ну, как вам понравился мой дом, дорогой Михаил Григорьевич? — с милой, открытой улыбкой обратился граф к толстяку.
Лицо того сияло восторгом.
— То, что я увидел, граф, превзошло все мои ожидания! Ваше описание вашего дома побледнело пред действительностью. И я…
Толстяк запнулся.
— Что вы? — живо спросил граф.
— Вы позволите мне быть откровенным с вами, граф?
— О, пожалуйста!
— И я… я поражаюсь, почему вы решили расстаться с такой ценной прелестью, как ваш дом?
Граф печально улыбнулся.
— О, признаюсь, вы редкий покупатель, monsieur Сведомцев: вы расхваливаете то, что покупаете. Это опасно. А что да если я надбавлю цену?
И граф пристально посмотрел прямо в глаза толстяку.
Тот спокойно и с достоинством ответил:
— Если надбавка будет незначительна — я согласен. Я — не кулак, граф. Я ясно увидел, что продаваемый вами дом стоит безусловно тех денег, которые вы за него просите… даже чуть-чуть побольше.
Какой-то огонек вспыхнул и сейчас же погас в умных, энергичных глазах графа.
— Об этом — после. А теперь вот о чем. Вы спрашиваете, почему я продаю мой дом. Извольте: потому что я запутался в делах. Два мои роскошных имения, стоящие миллионы, пойдут с молотка, если я не внесу завтра утром следуемых денег по закладным. Из двух зол я выбрал наименьшее: я решил расстаться с домом, но сохранить имение. Вы понимаете?
— О! — воскликнул господин Сведомцев. — Поверьте, я сочувствую вам всей душой.
— Благодарю вас, Михаил Григорьевич, за сочувствие, — пожал руку толстяку граф. — Дело, однако, в следующем: я отказываюсь от вашего доброго предложения прибавить мне за дом. Как я сказал — так и будет: миллион сто пятьдесят тысяч, купчая — на ваш счет.
Лицо Сведомцева расплылось в широкую, довольную улыбку.
— Но… услуга за услугу, Михаил Григорьевич.
— Сделайте одолжение, глубокоуважаемый граф! В чем дело?
— Деньги или по крайней мере часть их необходима мне сегодня, сейчас. Я должен во что бы то ни стало предотвратить назначенные торги имения. Я должен внести часть суммы кредиторам.
— Ну, и?..
— Мы поступим так. Сейчас у нотариуса мы заключим запродажу, а все формальности с совершением купчей крепости отложим до завтра. По заключении запродажной записи вы дадите мне… Сколько вы можете дать?
Михаил Григорьевич Сведомцев схватился за боковой карман.
— Дело в том, граф, что сегодня вечером только приедет управляющий моими золотыми приисками. Он везет очень крупную сумму денег, а пока я…
— А пока вы располагаете сколькими рублями? — с легким, шутливо пренебрежительным смехом спросил граф.
— Тысяч около четырехсот наберу! — в тон ему ответил сибирский Крез-золотопромышленник.
Граф задумался на секунду.
— Эта сумма меня на сегодня вполне устроит. Двести тысяч я дам Зильберштейну, двести — Кудрявцеву, акуле из породы российских «выручателей барт». Ха-ха-ха! О, благороднейшие из смертных! Как они умеют обирать!
…В конторе нотариуса царило уныние. По летнему времени стояло затишье в делах.
Нет ничего удивительного в том, что прибытие таких блестящих клиентов воплотило и самого нотариуса и его «клерков».
— Ваше сиятельство!
— Ваше… ваше…
— Просто — Сведомцев Михаил Григорьевич! — улыбался золотопромышленник.
Граф П. засмеялся.
— Как вам нравится, господа, эта скромность: «просто — Сведомцев!» Хорошо «просто», когда дорогой Михаил Григорьевич может купить… пол-Петербурга!
Смеху графа почтительно вторило подобострастное хихиканье нотариуса и его служащих.
Н-да-с! Хе-хе-хе!.. Действительно!
Началось выполнение пустяшной формальности.
— Так вот вы, любезный господин нотариус, потрудитесь поставить предварительную запродажную запись.
— Отлично, ваше сиятельство. Вы продаете…
— Я продаю свой дом господин Сведомцеву.
— За какую сумму?
— За миллион сто пятьдесятъ тысяч, купчая — за его счет.
В конторе воцарилось благоговейное молчание. Эта огромная цифра ударила в голову нотариусу и клеркам.
— Однако!.. — невольно вырвалось у нотариуса. — Кругленькая цифра!
Граф фамильярно похлопал его по плечу.
— Разве? А впрочем, рады, небось, что я привез своего покупщика к вам? Наверно, не так часто вам приходится скреплять запродажные акты на такую сумму? Ну, живо, живо! За быстроту — прибавка. Поняли?
Нотариус не чувствовал от восторга ни рук, ни ног.
Вскоре все было окончено.
Сведомцев тут же при нотариусе выложил перед графом огромный задаток.
— Завтра к вечеру все будет готово? — улыбаясь, спросил граф.
— Все, все, ваше сиятельство! — захлебнулся нотариус, чувствуя в своей руке пачку крупных кредиток.
И… и все разошлись.
Необыкновенный казус
правитьЯ сидел в служебном кабинета моего друга, когда туда спешной походкой вошел его помощник.
— По экстренному делу. Иван Дмитриевич, приехали прокурор и судебный следователь. С ними какие-то два господина.
— Просите, голубчик, просите сюда.
Путилин, когда помощник вышел, выразительно посмотрел на меня.
— Целых четыре! Помилуй Бог, стряслась какая-нибудь изрядная история! Как ты думаешь, доктор?
Ответить мне не удалось, так как в кабинет уже входили представители судебной власти, а с ними два неизветных господина.
— Здравствуйте, дорогой Иван Дмитриевич! — приветствовали блестящего начальника сыскной полиции прокурор и следователь.
— Добро пожаловать, господа! — поздоровался Путилин и посмотрел на двух неизвестных.
— Это господин Сведомцев, а это нотариус Кукин, — представил их Путилину прокурор.
— Садитесь, господа! В чем дело?
— Любопытное дело, — усмехнулся прокурор.
— Да, можно сказать, единственный, необыкновенный казус, — поддакнул судебный следователь.
Лицо нотариуса было бледно, как полотно; лицо Сведомцева, толстяка, наоборот — сине-багрово, как свекла.
— Знаете ли вы, ваше превосходительство Иван Дмитриевич, что случилось вчера в Петербурге? — спросил прокурор.
— Мало ли что случается, голубчик, — усмехнулся Путилин. — Где же все знать…
— Так я вам скажу.
Прокурор сделал паузу для усиления эффекта.
— Вчера, в три часа дня, было украдено здание Главного штаба!
Эффект получился действительно необыкновенный. У меня от изумления рот сложился ижицей, и даже у Путилина, у самого Путилина — невозмутимого и хладнокровного — на лице выразилось сильнейшее недоумение.
— Что вы сказали? — переспросил он.
— То, что вы слышали, дорогой Иван Дмитриевич. Вчера украдено здание Главного штаба.
— Вы шутите? — прищурился великий сыщик.
— Нет, это правда, Иван Дмитриевич, — подтвердил судебный следователь.
— И вот похититель, — прокурор указал на толстяка.
— А это вот пособник… — добавил судебный следователь, показывая на бледного нотариуса.
На секунду у меня мелькнула мысль, что оба почтенных представителя судебной власти сошли с ума, ибо нельзя было допустить, чтобы они шутили в официальном месте при посторонних лицах.
— Ну-с, рассказывайте, кайтесь его превосходительству, господин Сведомцев! — обратился к толстяку прокурор.
Толстяк, задыхаясь от волнения, поведал о покупке им дома у графа П.
Путилин с большим вниманием слушал то, что вы уже знаете.
— Ну, а дальше? — задал он вопрос.
— А дальше-с произошло вот что. Сегодня утром я решил показать покупку моему главноуправляющему, который вчера приехал с приисков. Подъехали мы к дому, направились к тому самому подъезду, где были вчера с графом. Чтоб черт его, извините, побрал! Смотрю — стоит тот же старик лакей в ливрее.
— Ну-ка, братец, показывай! — говорю ему.
— Никак нет, — отвечает. — Сейчас не могу, барин.
— Как не можешь?! — закричал я на него.
— А так-с. Сегодня осматривать нельзя.
— Да ты обалдел, любезный?! Почему нельзя? И как ты смеешь мне это говорить?
— Извините, господин, я должен начальство слушать.
— Какое начальство?! Я над тобой теперь начальство, понял ты это?
— А вы кто-с будете? — захлопал он глазами.
— Я-то кто? Да я владелец теперь этого дома!
Он, знаете, поглядел на меня с испугом.
— Шутить изволите, вашество… Хе-хе-хе!
— Да я и не думаю шутить с тобой, болван! Я купил этот дом вчера у твоего барина, графа П.
Тогда он даже побледнел и дико уставился на меня:
— Извините, господин, таких вещей говорить вы не можете, коли ежели вы в своих чувствиях. Дом сей казенный, а не графа какого-то. Как же вы казенный дом купить могли?
У меня в голове зайчики запрыгали.
— Как казенный?!
— Так-с. Очень просто!
Не взвидев света, полетел я к господину прокурору. И вот оказалось, что купил я казенный дом.
Толстяк Сведомцев был близок к удару. Его лицо побагровело.
— Самое ужасное в том, ваше превосходительство, что я дурака такого наломал! Вот, как перед Истинным, говорю: не столько я плачу о потере денег, хотя и сумма громадная, сколько о том, что посмешищем теперь сделался. Ведь на меня пальцами показывать будут! «Глядите, дескать, на знаменитого покупщика казенного здания!» Я-с, поверите ли, в глаза управляющему своему смотреть не могу!
Каюсь: я сам еле удерживался от смеха. О, если бы вы видели фигуру несчастного толстяка! Она была настолько трагикомична, что Путилин кусал губы.
— Ну что, каково, дорогой Иван Дмитриевич? — воскликнул прокурор.
— Да, случай действительно единственный в своем роде! — вырвалось у Путилина. — Но какой молодец! Помилуй Бог, какой гениальный удар! Вот это артистическая работа!
Сведомцев, одураченный золотопромышленник, недовольно посмотрел на моего славного друга.
— Как-с, ваше превосходительство, вы его молодцом еще величаете?
Обида и досада звучали в голосе толстяка. Путилин ласково положил свою руку на его плечо:
— Не обижайтесь, голубчик, я хвалю его не за то, что он вас, беднягу, надул, а хвалю, повторяю, чистоту его работы. Это моя профессиональная черта восторгаться всем ярким, дерзко-смелым. Да вы не вешайте еще головы, успокойтесь! Можеть быть, мне удастся помочь вам. Потом Путилин обернулся к нотариусу: — Нет, вы-то батенька, хороши! Как же это вы ухитрились сделать запродажную запись на казенное здание?
Лицо бледного нотариуса было жалкорастерянным. С отчаянием он схватился за голову:
— Да разве могла мне прийти в голову мысль о подобном дерзком, необычайном мошенничестве?!
— Верно, сомлели от радости, получив такой заказ? — иронически бросил Путилин.
В эту минуту ему подали письмо. Он распечатал его, прочел — и громко рассмеялся.
— Да он забавник к тому же, наш милый граф! Слушайте, господа.
И Путилин вслух прочел:
— «Ваше превосходительство, глубокоуважаемый Иван Дмитриевич! Я глубоко уверен, что сегодня к вам явится некий… некий…» — Путилин засмеялся. — Гм… гм. Это касается вас, господин Сведомцев, но мне просто неловко прочесть это.
Тогда вызвался прокурор:
— Нет, я уж очень вас попрошу, дорогой Иван Дмитриевич, прочесть все целиком. Для нас, прокуратуры и следственной власти, необходимо все знать.
Путилин развел руками:
— Что делать, повинуюсь. Вы уж извините меня, господин Сведомцев. — И он стал продолжать чтение письма: — «…Глупый простофиля, дурак из дураков, господин Сведомцев с заявлением о чрезвычайно странной покупке им моего дома. Ввиду того что я получил с него только задаток четыреста тысяч, а дом продал за миллион сто пятьдесят, рекомендовал бы вашему превосходительству истребовать с него недоплаченную сумму на дела благотворения. Ваш покорный слуга граф П.».
Бедный толстяк!
Я убежден, что никто из вас не захотел бы быть на его месте.
Чудо с бриллиантами
правитьРоскошный магазин знаменитого ювелира Г. был ярко освещен. Чудесным блеском, яркими огоньками переливались драгоценные камни, горделиво покоящиеся на темно-малиновом плюше.
Владелец магазина Г. стоял у дверей и сквозь зеркальные стекла двери смотрел на улицу.
К магазину быстро подкатила карета. С козел мигом соскочил ливрейный лакей, распахнул дверцу и помог выйти генералу.
Ювелир побледнел и взволнованно крикнул управляющему магазином:
— К нам приехал Трепов!
Он бросился отворять двери.
В магазин своей бодрой, решительной походкой входил знаменитый, всесильный генерал Трепов, «грозный» градоначальник, блестящий царедворец. Его умное, выразительное лицо, обрамленное седыми «николаевскими» усами и баками, было открытое, спокойное, но вместе с тем и суровое. Видно было, что человек этот умел властно приказывать, но не терпел возражений.
— Здравствуй! — односложно бросил он ювелиру. Тот почтительно согнулся.
— Имею честь кланяться вашему высокопревосходительству, — с дрожью в голосе произнес Г.
— Что? Никого нет? Это плохо для тебя. А? Разве плохо торгуешь?
Знаменитый генерал бросал слова резко, отрывисто. Ювелир подобострастно придвигал стул Трепову.
— Сяду, сяду, не егози.
Генерал сел.
— Ну, давай говорить о деле. Есть что-нибудь у тебя порядочное?
— Помилуйте, ваше высокопревосходительство, все что пожелаете… У меня огромный выбор…
— Знаю, знаю. Эк чем удивил! Огромный выбор! Да знаешь ли ты, что из всего твоего «огромного выбора» может не оказаться ни одной вещи, годной для меня? Знаешь ли ты, для кого требуется вещь?
И генерал, грозно подняв руку в белой замшевой перчатке, потряс ею в воздухе.
Ювелир побледнел еще более.
— Осмелюсь доложить вашему высокопревосходительству, что есть вещи, замечательные по работе.
— Ну-ну, показывай! — мягко улыбнулся Трепов.
— А позвольте узнать, в каком, приблизительно, роде?
— Нужны бриллиантовое колье и диадема. Понимаешь?
— Слушаюсь, ваше превосходительство. Как раз только что закончено колье из дивных голубых бриллиантов. Подбор камней — удивителен: все бриллианты чистой голубой воды.
В голосе ювелира послышались тщеславные нотки «артиста».
— И какая работа!..
— Давай, посмотрю.
Г. подал грозному генералу роскошный большой футляр.
На белом атласе, переливаясь дивными голубоватыми огнями, сверкало действительно прелестное драгоценное колье.
— Гм… а ведь, кажется, на самом деле — недурная безделушка, — бросил Трепов.
Он долго, внимательно разглядывал колье.
— Молодец, право, молодец! Отличная работа. Тебя за это стоит к гербу представить.
— О, ваше высокопревосходительство! — захлебнулся от восторга и счастья ювелир.
— Да-да… Что ж, похлопотать?
Ювелир чуть не до земли поклонился генералу.
— Сколько возьмешь за это?
И генерал ткнул пальцем в футляр.
— Шестьдесят тысяч, ваше высокопревосходительство.
— А с диадемой?
— Сто десять.
— Ну ладно, заверни. А счет пришли ко мне через два часа. Понял?
— Помилуйте, ваше высокопревосходительство, о чем изволите говорить?
— Что-о-о? — грозно спросил генерал.
— Я-с, я-с… я говорю, к чему так торопиться с присылкой счета…
— Не рассуждать! Приказываю тебе прислать доверенного со счетом ровно через два часа! Знаешь, небось, мой адрес? Ха-ха-ха!
— Слушаю-с!.. — робко пролепетал ювелир.
Генерал положил один футляр в карман, другой взял в руки и пошел к выходу.
— Ну, прощай! А о гербе сделаю представление.
С низкими поклонами проводил Г. важного посетителя до самой кареты.
Мы сидели с Путилиным и беседовали о необычайно дерзкой проделке графа П.
— До меня уже давно доходят слухи о подозрительном поведении этого кукольного графа… Какие-то темные средства для роскошной жизни. А теперь вот — такой гениально-мошеннический шаг! Очевидно, он решил перейти Рубикон, отделяющий гражданское право от уголовного, и теперь перед нами — изумительно ловкий мошенник, который не уступит звездам преступного мира. Ну что же: будем бороться и…
Путилин не успел окончить.
В кабинет в сопровождении помощника Путилина вошел курьер.
— Его высокопревосходительство генерал-адъютант Трепов просит ваше превосходительство немедленно приехать к нему! — отрапортовал курьер.
— Ступай. Сейчас еду.
Путилин моментально переоделся.
— Неужели, Иван Дмитриевич, все по этому же делу?
— Очень может быть, доктор.
Путилин поехал.
И вот это произошло там, у «грозного» генерала.
В огромном, величественном кабинете из угла в угол нервной походкой ходил Трепов.
В дверях стояла испуганная, приниженная фигура какого-то человека.
— А, вот и вы, господин Путилин! — раздраженно вырвалось у Трепова при виде вошедшего в кабинет Путилина.
— Я приехал немедленно, ваше высокопревосходительство, — ответил с достоинством мой славный друг.
— Знаю, знаю! Хорошо, хорошо! Не в этом дело. А вот вы мне скажите, пожалуйста, сколько в Петербурге генерал-адъютантов Треповых?
Путилин, как он мне рассказывал, смутился на секунду. Но сейчас же ответил:
— Я лично, по крайней мере, знаю только одного — вас, ваше высокопревосходительство.
— Вздор! — гневно вырвалось у Трепова. — Вздор! В Петербурге не один, а два меня!
Путилин подумал, что с генералом — дурно.
— Да-с, да-с! Я утверждаю, что у меня есть двойник!
Генерал крикнул съежившейся у дверей фигуре:
— Пожалуйте сюда!
Господин, хорошо одетый, робко подошел к огромному письменному столу.
— Вот не угодно ли: это ювелир Г. А теперь, господин Путилин, слушайте.
И Трепов начал нервно, быстро задавать вопросы донельзя смущенному ювелиру.
— Итак, два часа тому назад я был у вас в магазине?
— Ради Бога, ваше высокопревосходительство… Смилуйтесь! Я ничего не понимаю, — лепетал ювелир.
— Я вас спрашиваю и приказываю вам отвечать на мои вопросы прямо, без уверток! — загремел гневный голос генерала Трепова. — Вы утверждаете, что я сейчас приезжал к вам?
— Так точно, ваше превосходительство!
— Я?!
— Вы-с…
Колени подгибались у ювелира.
— Зачем я к вам приезжал?
— Вы-с купили колье из голубых бриллиантов и такую же диадему.
— Я?!
— Вы-с, ваше высокопревосходительство. За сто десять тысяч.
— Вы… вы, любезнейший господин Г., в самом деле, как себя чувствуете? Вы не в белой горячке? Вы не сумасшедший?
Все больший и больший страх отражался на лице ювелира.
— Я вас спрашиваю: вы не бредите? — затопал ногами Трепов.
— Помилуйте-с… нет-с…
Один Путилин оставался невозмутимо-спокойным, бесстрастным при всей этой непонятно странной сцене.
— И вы-с, ваше высокопревосходительство, приказали мне прислать к вам ровно через два часа доверенного со счетом. Но ввиду того, что я боялся доверить получение столь крупной суммы какому-либо из моих служащих, я осмелился явиться лично.
Лицо Трепова было бледно от бешенства, негодования.
— Смотрите, черт возьми, всматривайтесь в меня пристально! Слышите: пристально! Я, именно я, был у вас?
— Вы-с, — тихо слетело с трясущихся губ ювелира.
Трепов с силой ударил рукой по столу.
— Это… это… я не знаю, что это такое! — бешено вырвалось у него.
Он даже зашатался.
— Что же это? Подлый шантаж? Ты, негодяй, осмеливаешься клеветать на меня прямо мне в глаза? Да знаешь ли ты, что я тебя за такую проделку упеку туда, куда Макар телят не гонял? Ты что же: меня, генерала Трепова, в мошенничестве обвинить хочешь? Если я тебе говорю, что я у тебя не был…
Голос генерала перехватился волнением.
Тут вмешался Путилин.
— Я вас попросил бы, ваше высокопревосходительство, уделить мне несколько минут для разговора с глазу на глаз.
Трепов с багровым лицом отошел в угол своего огромного кабинета.
— Что такое?
— Отпустите с миром ювелира. Для меня все ясно. Он тут ни при чем. Сейчас я буду иметь честь все вам объяснить.
— Как?! Вы говорите, что вам эта чертовщина ясна?
— Совершенно.
И повернулся к ювелиру:
— Проезжайте домой. Не тревожьтесь: я, Путилин, с великодушного разрешения его высокопревосходительства заявляю вам, что все это дело будет расследовано. Мы имеем дело с мошенничеством новой, необычайной дерзости. Вы продали бриллианты не генерал-адъютанту Трепову, а… а его двойнику, которого я, кажется, знаю. Ступайте. Предупреждаю вас — ни звука никому о случившемся.
Путилин говорил властно, уверенно.
Трепов во все глаза глядел на него.
Ювелир, шатаясь от пережитого волнения, вышел из кабинета знаменитого генерала.
— А теперь, ваше высокопревосходительство, благоволите выслушать следующее.
И Путилин спокойным, ровным голосом начал что-то рассказывать Трепову.
— Как?! Здание Главного штаба?! Вы шутите?
— Нимало.
— И вы полагаете?
— Что эта бешено-дерзкая проделка есть дело рук того же самого авантюриста. Он делает удар за ударом, ход за ходом.
Трепов облегченно вздохнул и с выражением благодарности и искреннего восхищения посмотрел на Путилина.
— Однако, вы недаром гремите, Иван Дмитриевич!
— Ну, — усмехнулся Путилин, — пока в этом деле, ваше высокопревосходительство, я еще ничего не сделал. Все ходы еще за мной. Вот когда я сцапаю этого молодчика — только тогда я заслужу вашу столь лестную похвалу. Имею честь кланяться.
Новые вести о графе П. Загадочная записка
правитьПрошло пять дней.
В течение этого времени мой талантливый друг, очевидно, не напал еще на след блестящего афериста — графа П.
Лицо Путилина было хмуро, раздражительно.
Особенно изводил его Трепов.
Чуть не по нескольку раз на день присылал он осведомляться: разыскан или нет дерзкий мошенник, осмелившийся проделать такую штуку с ним, генералом Треповым.
Путилина передергивало.
— Эк ведь как задело! «Вынь и положь!» Поискали бы сами.
А между тем граф П. словно издевался над гением русского сыска: в течение этих пяти дней он совершил еще несколько крупнейших проделок: выманил у настоятеля богатейшего собора под каким-то предлогом крупную сумму денег; учел поддельный вексель; словом, работал вовсю.
— Однако, — вырвалось у Путилина.
Слухи обо всех этих громких проделках разнеслись по Петербургу. Их смаковали, комментировали, по обыкновению привирая с три короба.
— Что же наш-то Путилин не отличается?
— Да, поймайте-ка сразу такого ловкача! Вот он что учудил: в Трепова обратился! Шутка сказать!
На шестой день после всего происшедшего, когда мы сидели в служебном кабинета Путилина, курьером была подана карточка:
— Моисей Арнольдович З., — вслух произнес Путилин.
— Ого, — вырвалось у меня.
Я знал эту фамилию. Она принадлежала крупнейшему еврею-богачу, железнодорожному концессионеру-воротиле, дельцу высокой марки.
— Неужели новая история? — усмехнулся Путилин.
В кабинет вошел щеголеватый еврей, средних лет, маленького роста, с глазами, как у лягушки, на выкате, с бакенбардами котлеткой.
«Вот он, каков этот миллионер, перед которым заискивают сильные мира сего!» — пронеслось у меня в голове.
— Имею честь говорить с его превосходительством, господином Путилиным? — небрежно спросил он.
— Да, вы говорите с начальником сыскной полиции. В чем дело? Чем могу служить?
Путилин пригласил З. садиться.
— Дело чрезвычайно странное и глупое. Откровенно говоря, я не стал бы из-за него тратить свое время и беспокоить вас, но я все-таки боюсь.
— Что же, именно, это за дело?
З. говорил с весьма изрядным акцентом.
— Прошу извинить, сейчас я покажу вашему превосходительству. — Не торопясь, правой рукой, на которой сверкали дивные солитеры, великий концессионер вынул из бокового кармана бумажник, а из него записку.
— Вот что я получил.
Путилин прочел:
— «Вам угрожает большая опасность. Обратитесь к начальнику С.-Петербургской сыскной полиции — знаменитому Путилину. Ваш доброжелатель».
— Не правда ли, ваше превосходительство, это очень странно? — спросил великого сыщика известнейший делец.
— Да, это странная записка, — задумчиво произнес Путилин.
— Так что, я хорошо сделал, послушавшись анонимного автора, то есть обратившись к вам?
— Отлично, отлично поступили.
Лицо З. побледнело.
— Ради Бога, ваше превосходительство, вы, стало быть, придаете серьезное значение этой записке?
— Да.
— И, стало быть, мне действительно грозит беда?
— Очень может быть. А теперь я вас попрошу ответить мне на несколько вопросов.
— Сделайте одолжение… Я, право, так расстроен…
— Скажите, вы абсолютно не можете предположить, откуда и какая опасность угрожает вам?
— Понятия не имею.
— Не произошло ли за последнее время чего-либо такого, что создало бы вам врагов?
З. развел руками.
— Ничего особенного. У меня, как у всякого крупного деятеля, немало врагов, но согласитесь сами, что от этого далеко еще до «большой опасности».
— Да-да, — рассеянно ответил Путилин.
Он, не обращая внимания на З., погрузился в глубокое раздумье.
Миллионер-концессионер с недоумением и робостью глядел на него. На его лице как бы застыл немой вопрос: «Что же ты молчишь? Ведь меня кто-то направил к тебе, прославленному и знаменитому, а ты, кажется, понимаешь в этом деле не более меня?»
— Так что же вы думаете об этом, ваше превосходительство? — не выдержав, спросил З.
Молчание.
З. повторил свой вопрос. Путилин очнулся от дум.
— Скажите, пожалуйста, господин З., много ли вы денег держите при себе, в вашем доме?
При слове «деньги» З. вздрогнул, насторожился.
— Как случится. А что?
— Ну, например, в настоящую минуту, сколько их у вас дома?
— Около миллиона.
— Порядочно, — усмехнулся Путилин. — И где они находятся?
— В… в несгораемом шкафу.
Все больший и больший страх проступал на лице дельца.
— Вы предполагаете, что меня хотят ограбить? Голос З. задрожал.
— Когда вы получили эту записку?
— Сегодня в десять часов утра по почте.
— Вы показывали ее кому-нибудь до меня?
— Своих домашних я не хотел тревожить, поэтому скрыл от них получение ее, но я показал ее своему личному секретарю.
— Ему известно, что вы поехали ко мне? — Да.
— Это отвратительно! — холодно проговорил Путилин.
— Что вы хотите этим сказать? — привскочил со стула З. — Уж не подозреваете ли вы моего секретаря? Я могу поручиться за него головой.
— Кто вам сказал, что я подозреваю вашего секретаря, любезный господин З.?
Путилин посмотрел на часы и дал звонок.
— X., скорее сюда! — отдал он приказание поспешно вошедшему дежурному агенту.
Потом он обратился к миллионеру-дельцу.
— Поезжайте домой, господин З. На всякий случай, я отправлю с вами моего агента.
Вошел X.
— Вот что, голубчик: вы будете охранять господин З. до его дома, но, разумеется, невидимкой.
Расстроенный З. стал прощаться.
— Я страшно взволнован, ваше превосходительство. Я боюсь. Ради Бога, защитите меня от неведомой опасности! Я буду, как вам угодно, благодарен вам.
— Я попросил бы вас выражение «как вам угодно, благодарен» не произносить в моем кабинете, monsieur З. Я подрядами на себя не торгую, а несу государственную службу.
З. побагровел.
— Все, что смогу, сделаю. Особенно не тревожьтесь. А теперь слушайте меня внимательно. У вас револьвер есть?
— Есть… — совсем уже упавшим голосом пробормотал испуганный делец.
— Отлично. Держите его наготове. Затем поджидайте меня. Я сегодня приеду к вам, скоро, может быть.
— Благодарю вас, ваше превосходительство! — радостно бросил З.
— Но слушайте, повторяю, внимательно мои инструкции. Я к вам приеду, конечно, по парадному ходу. Вы отдайте приказание, чтобы лишь только я войду в переднюю, лакей… у вас, конечно, лакей?
— О, да!
— Так вот, чтобы лакей, лишь только я приеду и войду, незаметно запер дверь на ключ и ключ вынул бы из двери.
Сильнейшее изумление выразилось на лице З. Признаюсь откровенно, я был не менее изумлен, да и любимый агент X. тоже.
— Ну-с, одновременно с этим отдайте приказание, что бы дверь черного хода, кухни, была не заперта. Поняли?
— Понял.
— Когда я войду к вам в кабинет и начну с вами беседовать, вы ничему, абсолютно ничему не должны удивляться, что бы я ни говорил и ни приказывал вам. Вы должны беспрекословно подчиняться мне. Вы согласны?
— По… пожалуйста! — пробормотал З.
— Но в случае, если бы я вдруг сошел с ума и, выхватив револьвер, бросился бы на вас, тогда… тогда я вас прошу оказать мне жестокое сопротивление. Нажимайте тогда кнопку звонка, зовите на помощь, а главное, первым делом — пускайте мне пулю.
— Стрелять?! В вас?! — попятился З., бледный, как полотно.
— В меня, — невозмутимо ответил Путилин. — Или вы плохо стреляете? Вы боитесь промахнуться?
— Вы… вы, простите, кажется, смеетесь надо мной? — пролепетал З.
— Нисколько. Ну, а теперь прошу вас поторопиться домой.
Путилин наскоро шепнул несколько слов агенту X.
Они уехали.
Мы остались одни.
Я был поражен в этот вечер, как никогда.
— Скажи, Иван Дмитриевич, неужели из этой записки, ровно ничего не говорящей, ты ухитрился вывести хоть намек на свою кривую?
Путилин переодевался в сюртук (до этого он был в вице-мундире).
— Знаешь, что я тебе скажу, доктор?
— Что, Иван Дмитриевич?
— Никогда моя «кривая» не была так безумно смела, как эта. Ты понимаешь, что я подразумеваю под определением «безумно смела»?
— Кажется. Ты хочешь сказать, что личное вдохновение, нюх, смелость гипотезы преобладают в огромной степени над данными?
— Браво! На этот раз — ты прав. Данных здесь очень мало. Надо дерзать на верхнее чутье. Мне надоело ждать погоды, сидя у моря. Идем.
Странный разговор и странные приготовления
правитьБыл десятый час вечера.
Отвратительная погода, какая может быть только в Петербурге, несмотря на лето, разыгралась вовсю. В темноте еле мерцали тусклым светом уличные фонари. Дождь лил, как из ведра. Порывы холодного ветра били прямо в лицо.
Мы шли, закутавшись в плащи, шлепая по лужам.
Улицы были пустынны. В то время уличная жизнь замирала куда раньше, чем теперь.
— Могу я спросить тебя, Иван Дмитриевич, куда влечет нас жалкий жребий? — шутливо, хотя мне было не до шуток, спросил я.
— Можешь, доктор. Мы направляемся к дому З.
— И добираться до него надо пешком?
— Да. Так будет незаметнее. Предоставим почтенному железнодорожному тузу подкатить к своему дому в карете.
— А далеко еще?
— Нет. Минут двадцать ходьбы.
Путилин замолчал, а потом вдруг задал мне неожиданный и довольно странный вопрос:
— Скажи, доктор, медицина признает такие факты — случаи, когда человек может увидеть самого себя не в зеркале, конечно, или в каком-либо ином отражении, а, так сказать, вполне реально? Ну вот, например, я иду и вижу, что навстречу мне идет некто, который есть некто иной, как я сам?
Я с тревогой поглядел на моего славного друга. «Он, кажется, переутомился не на шутку», — подумал я.
— Да, Иван Дмитриевич, медицина знает такие казусы.
— И как она их объясняет?
— Галлюцинацией зрения, обусловливаемой мозговым заболеванием.
— Так. А вот в оккультных науках доказывается, что подобные явления есть не что иное, как раздвоение астрального тела. Одновременно я могу показаться самому себе, тебе, другим в двух, так сказать, экземплярах, — что ты скажешь на это?
— Скажу, что поражаюсь. С чего тебе, не признающему никаких оккультических «чертовщин», явилась фантазия затронуть подобный вопрос?
— Теперь говорить об этом некогда. Мы подходим к дому З.
Быстро осмотревшись по сторонам, Путилин поспешно вошел в ворота дома.
— Иди скорее, доктор!
Лишь только мы вошли туда, перед нами — в полутьме — выросла высокая фигура.
— Вы, X.? — спросил Путилин.
— Я, Иван Дмитриевич.
— Ну, что и как?
— З. благополучно прибыл домой.
— Вы исполнили все, о чем я вас просил, голубчик?
— Все. Я осмотрел черный ход. Вон он. Дверь в кухню будет открыта.
— Отлично, отлично. Ну и погода! Признаюсь, не особенно приятно дежурить в подворотне…
— А нам долго придется здесь находиться?
— На это я не сумею тебе ответить. Может быть, всю ночь и весь завтрашний день и завтрашнюю ночь. Мне надо здесь быть, тебе — как угодно.
Прошло минут сорок. Издали долетел звонкий стук лошадиных копыт. Путилин прилег на холодный асфальт, осторожно выглядывая через решетку ворот.
Звук приближающегося экипажа все усиливался. Ближе, ближе… и карета, промчавшись мимо ворот, круто остановилась у подъезда миллионера.
До нас донеслось хлопанье каретной дверцы. Путилин быстро вскочил и обратился к X.:
— Ну, идемте! Ведите меня черным ходом.
По черной лестнице мы поднялись в бельэтаж. X. открыл дверь:
— Вот кухня.
В ту минуту, когда мы вошли в нее — это была огромная, роскошная кухня богача, — к входной двери быстро бежал лакей.
При виде нас он остановился как вкопанный.
На лице его изобразился сильнейший испуг, страх.
Путилин быстро взял его за локоть.
— Тс-с! Ни звука! Тебе было приказано, как только ты откроешь парадную дверь, запереть ее на ключ и бежать к черному ходу?..
— Да-с, да-с, — лепетал лакей с перекошенным от ужаса лицом.
Для меня и X. было совершенно непонятно необычайное волнение слуги.
— Ну вот и отлично. Эти господа останутся здесь, в кухне, а ты проведи меня в кабинет барина.
— Они-с… Они-с не одни…
— Я знаю. Не разговаривать! — властно бросил Путилин.
Путилин в кабинете З. Ужас дельца
править— Как? Вы уже пожаловали, ваше превосходительство? — радостно проговорил З., поспешно идя навстречу входящему в кабинет Путилину.
— Как видите, как видите, уважаемый господин З.! Ох, какой у вас сильный огонь в этой лампе! Будьте добры, убавьте немного огонь — у меня болят глаза. Я, знаете, привык к моей скромной лампе с зеленым абажуром.
З., послушно, как ребенок, бросился исполнять приказание знаменитого начальника сыскной полиции.
— Ну вот, отлично. А теперь давайте скорее беседовать. Дорога каждая минута. Дело очень серьезное. З. вздрогнул весь — от головы до пят.
— Значит, правда? Мне грозит большая опасность?
— Огромная.
— Но… ради Бога, какая же? — жалобно пролепетал великий концессионер.
Путилин быстро заговорил:
— Вы слыхали о гениальных проделках графа П.?
— Да-да…
— Вы знаете, какие безумно дерзкие мошенничества совершил он за эту неделю?
— Да-да, слышал…
Дрожит голос З., белее полотна он.
— Ну так вот, я знаю, что сегодняшней ночью на вас готовится со стороны его какое-то дьявольское покушение. Нет никакого сомнения…
З. сомлел со страху.
— Поку… покушение? Дьявольское покушение?!
З. схватил Путилина за руки:
— Спасите! Спасите меня!
— Нет никакого сомнения, что покушение это выразится в колоссальном ограблении вас. А потому немедленно вы должны спасать деньги. Сколько у вас тут? — Путилин сделал какой-то неопределенный жест руки:
— Миллион… около миллиона, — прохрипел З.
— Немедленно мы должны увезти отсюда эти деньги. Так как невозможно предвидеть планы гениального мошенника, неизвестно, в какой форме он задумал осуществить свой адский замысел, и вследствие этого я не в состоянии парализовать его, надо принять экстренные меры предосторожности. Беремте деньги и поедем. Вы можете оставить их у меня в управлении или у градоначальника, но только не здесь. Когда мы устроим их, мы немедленно вернемся сюда. Эту ночь я проведу у вас. Мое присутствие здесь необходимо. Повторяю, мы имеем дело не с людьми, а с дьяволами. Живо, живо, господин З., не теряйте ни секунды! И потом возьмите себя в руки, будьте мужчиной. Раз я около вас — я спасу вас!
Путилин ласково полуобнял миллионера.
— О, как мне благодарить вас?! — вырвалось у З. — Без вас я погиб бы! Боже, какое несчастье свалилось на мою голову!
Трясущимися руками финансовый туз стал вынимать из ящиков письменного стола бумажные ценности.
— Сейчас… сейчас… сначала отсюда… а главное ведь там — в несгораемом шкафу… О, думал ли я, что в собственном доме мне угрожает беда…
Разноцветные бумажки замелькали в воздухе.
— Ради Бога… Возьмите часть себе… У меня трясутся руки… Скорее из шкафа… Ай-ай-ай!
Путилин только что хотел положить в боковой карман сюртука пачки билетов, как вдруг портьера зашевелилась.
Дикий, безумно-страшный крик З. огласил кабинет.
Два Путилина. «Сорвалось!»
править— Боже мой! Боже мой! Господин Путилин, смотрите, смотрите! Что это? Что это?! Кто это?!
З. в смертельном ужасе откинулся на спинку кресла.
«Господин Путилин» порывисто обернулся и… замер, окаменев.
Из рук его посыпались ценные бумаги. На пороге кабинета стоял… его двойник, новый Путилин.
— Здравствуйте, ваше превосходительство Иван Дмитриевич! — прозвучал в кабинете властный, твердый, уверенный голос. — Я убежден, что вы несколько смущены моим появлением?
— A-а вва-ва, — вылетало из уст З.
Второй Путилин все ближе и ближе подходил к первому, столбняк которого не проходил.
— Ну-с, ваше сиятельство, мой милый «доброжелатель господина З.», как вам нравится такая игра? Вы долго дурачили меня, позвольте же мне отплатить вам сторицей.
И, выхватив револьвер, Путилин крикнул:
— Ни с места! Именем закона я вас арестую, граф П.! Сюда, ко мне! — крикнул нам Путилин.
Мы с X. бросились в кабинет.
— Проклятый! — бешено вырвалось у «Путилина» — графа П.
Он хотел выхватить револьвер, но X. одним прыжком очутился около него и сжал его в своих медвежьих объятиях.
— Вы были Треповым, теперь вы захотели сделаться Путилиным. Браво, это задумано было хитро, но, граф, нашла коса на камень.
З. дико вращал глазами.
— Кто же… какой же настоящий Путилин?! — в ужасе бормотал он.
— Я, я, любезнейший господин З. А это знаменитый граф П., который едва не увез ваши денежки.
З. вскочил как ужаленный.
— Как? И я столько времени находился с разбойником?! И я ему отдавал мои деньги? О-о-о!
Путилин повернулся ко мне:
— Видишь, доктор, существуют явления раздвоения личности. — Или это «галлюцинация зрения»? Или ты не видишь второго меня?
Я с искренним восхищением глядел на этого замечательного человека.
— Как ты догадался, Иван Дмитриевич, об этом? — спрашивал я позже Путилина.
— Записка помогла. Очевидно, решил я, кому-то надо было, чтобы З. увидел меня. Получив такую записку, полную угроз, З., конечно, должен был обратиться ко мне. Для чего же выводил я «кривую», могло это понадобиться автору записки? Да для того, чтобы З. начал сношения со мной. Тогда под видом меня можно будет околпачить З. Но кто этот хитроумец? Мне сразу стало ясно, что это новая проделка гениального авантюриста графа П. Случаем с Треповым он выдал себя.
Триумф Путилина был полный.
Впервые: Гений русского сыска И. Д. Путилин (Рассказы о его похождениях)./ Соч. Романа Доброго. — Санкт-Петербург: тип. Я. Балянского, 1908. 32 с.; 20 см.