Публикуется по: Свенцицкий В. Собрание сочинений. Т. 3. Религия свободного человека (1909—1913) / Сост., коммент. С. В. Черткова. М., 2014.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ
правитьИз всех «итогов», подведённых за истекший год, самый страшный — «итог самоубийств» 1.
И не потому он страшен, что много людей умерло. А потому, что это грозный суд надо всей нашей жизнью.
Самоубийство принято осуждать.
Одни осуждают с точки зрения «сильных людей». Говорят: трусость перед жизнью — покончить с собой.
Другие — с точки зрения «общественных педагогов». Вредно, мол, восхвалять самоубийство, окружать его «ореолом», это наталкивает людей на самоубийство.
Я не хочу ни хвалить, ни порицать. Я хочу понять. Я хочу, чтобы люди, поняв, пожалели, но не словом, а делом.
«Бравурным маршем» не заглушить марш похоронный. И пустыми, риторическими криками «да здравствует жизнь!» — не рассеешь ту тоску и мрак, который охватывает душу, обрекающую себя на смерть.
Всё это и глубже, и серьёзней.
Громадное большинство самоубийств совершается потому, что «незачем жить» 2.
Неужели эта фраза не жжёт вашей совести?
«Незачем жить». А разве вы, оставшиеся, большинство оставшихся, живёте потому, что знаете, зачем жить?
Ничего подобного.
Большинство живёт спокойно не потому, что они «сильны» и «победили жизнь», а потому, что они стали её рабами. Живут изо дня в день. «Служат», обедают, ложатся спать, делают детей и снова едят, пьют, «служат».
Они не потому живут, что знают, «зачем», а потому, что и не спрашивают об этом по-настоящему.
Неотступно, до пота кровавого, добиваться ответа на этот вопрос — это значит или найти его в религиозном отношении к миру и жизни, или покончить с собой. «Соглашаться» жить и не верить в бесконечное бытие — это значит быть мертвецом или трусом.
Вы хотите помочь «самоубийцам»? Вам хочется спасти жизнь от страшной опасности? Так не кричите тогда «гордых» слов о том, что человек царь и жизнь прекрасна, — это не дойдёт ни до чьих сердец, — вместо всей этой трескотни пусть вам станет безумно стыдно, что они умерли, а вы живёте как ни в чём не бывало, ни разу по-настоящему не подойдя к вопросу «зачем жить».
Помочь жизни вы можете только одним: так же, как они, всей силой души своей захотев решить вопрос зачем жить и как жить. И тогда человечество очень скоро примет давно уже открытое ему решение. А приняв его, покажет, что жизнь прекрасна, потому что она должна соответствовать своему вечному назначению. Сейчас большинство верит, что всё кончится гнилым мясом и червями, и потому жизнь превратилась в разлагающийся труп.
Вечная память мученикам жизни — одиноким, не нашедшим настоящей дороги, и потому ушедшим!
Вечная память — не потому, что хорошо убивать себя. А потому, что хорошо так мучительно искать выхода, как искали они. А нам, оставшимся, смертью своей они завещали найти ту «зелёную палочку» 3, которая так близко от каждого из нас, и найдя которую, можно оживить исстрадавшуюся человеческую душу.
«СМЕШНОЕ» САМОУБИЙСТВО
править«В Харькове, в частной мужской гимназии Давыденко 4, на уроке географии, покушался на самоубийство ученик 1-го класса Кавалевский.
По окончании общей молитвы, когда начался урок, мальчик неожиданно выхватил из кармана пузырёк с какой-то жидкостью и, крикнув: „Прощайте!“, начал пить. Произошла суматоха. Все бросились к мальчику. В бессознательном состоянии его отправили в больницу. Причина покушения пока не выяснена. При Кавалевском оказалась записка».
Многим это самоубийство «первоклашки» покажется «смешным». Теперь в газетах часто мелькают такие «смешные» самоубийства. На меня они производят какое-то особенное впечатление… Всю душу переворачивают. И жалко, и жутко, и, главное, стыдно и стыдно. Точно ты виноват во всём. Точно мог и не захотел спасти этого милого, больного, может быть, но, уж конечно, несчастного, страшно несчастного мальчика.
«При Кавалевском оказалась записка». Но о содержании записки не сообщается, и потому «причина покушения пока неизвестна».
Нет, известна!
На неё, с силой истинного пророка Божия, указывал Толстой. Но его плохо слушали. Потому что в данном случае «слушать» — значит «исполнять». А «исполнять» — это значит перевернуть всю жизнь по-новому. Люди предпочитают жить «кое-как», в полусне, изо дня в день увязая всё глубже и глубже в бессмысленной пошлости житейских «мелочей».
Причина самоубийства, говорил Толстой, безумие современной жизни 5.
Если это правда по отношению взрослых, то ещё более правда по отношению детей, здесь до полной осязательности чувствуется, что наша жизнь виною их смерти.
Перед детским сознанием гораздо раньше, чем принято думать, встаёт вопрос о «смысле жизни». У ребёнка слишком мало «знаний», чтобы отвечать на этот вопрос «теоретически». Его мог бы удовлетворить ответ только самой жизни. Но что ему отвечает окружающая жизнь?
Она даёт ответ явно безумный. Внешняя трескотня «культуры». Автомобили, трамваи, аэропланы. Тупая, мёртвая жизнь провинции. А на газетных столбцах: убийства, грабежи, насилия, казни…
На больной вопрос «зачем жить?», так рано проснувшийся в детской душе, всё кругом грубо и нагло кричит: незачем! незачем! незачем!
Нужно много пережить, чтобы за безумием окружающей жизни увидать высший смысл бытия. А для этого надо дожить.
Вот почему убийцами детей являемся все мы, участники безумия современной жизни. Мы виноваты, наш грех.
Надо начинать жить по-новому, и тогда не будет «смешных» самоубийств.
КЛУБ САМОУБИЙЦ
правитьВ Петербурге обнаружен «клуб самоубийц» — целая организация, поставившая себе безумную цель — самоистребление 6.
Читаются рефераты, вербуются новые члены, издаётся своя литература — и всё это для убийства, во имя убийства.
Ужас и безумие такой «организации» — очевидны для всякого нормального человека.
Но если глубже вдуматься в нашу жизнь — вся она почти сплошной «клуб самоубийц», хотя и прикрытый декорациями внешней культуры.
У нас тоже читаются и рефераты, и лекции, организуются и кружки, и «общества» — всё, как у живых людей, — но скрытая цель всего — самоубийство.
Наша культурная жизнь как бы нарочно придумана для того, чтобы не давать жить людям, мучить их, душить их.
Начать с того, что внешняя культура, внешняя роскошь требует каторжного труда фабричных рабочих. И наши изящные дамы, и высокообразованные кавалеры весь жизненный путь свой проходят по трупам миллионов людей, убивающих свою жизнь в рудниках, в шахтах, в чаду отравленной фабричной атмосферы.
Эти рабы-рабочие — те же «самоубийцы», отдающие свою жизнь за право есть чёрствый хлеб и одеваться в лохмотья.
А те, кто идёт по этим трупам, разве они не самоубийцы? Разве не вырождается их потомство? Разве сами они не падают жертвами собственного своего безволия, собственной своей изнеженности, нездоровой пищи, нездоровой жизни.
Они в роскоши своей топчут людей. И сами задыхаются и гибнут от разрушительных последствий своей работы.
И «рабы», и «господа» — одинаково виноваты. Первые — в том, что они «рабы», вторые — в том, что они «господа». Виноваты перед жизнью, которую превратили в клуб самоубийц!
В ТИХОМ ОМУТЕ
правитьВ Саратове гимназистка 3-го класса бросилась под поезд.
В кармане её была найдена записка: «Догорели огни, облетели цветы, непроглядная ночь, как могила темна. Люся»…7 Бедная, милая девочка! И огней-то настоящих она не могла ещё видеть, и цветов настоящих не могла знать, — и уж «догорели», «облетели»…
Легко сказать: вырождение, непригодность к жизни, «туда и дорога»! Но разве легче от того, что страшный факт обзовём каким-нибудь жёстким словом?
Да. За девочкой 14 лет нельзя признать права добровольно уходить из жизни. И не способен нести жизненный подвиг тот, чьи плечи подогнулись под крестом в самом начале жизненного пути. Это не глубокое и сознательное «неприятие» мира, как у Ивана Карамазова. Саратовская гимназистка производит впечатление жалкого, больного ребёнка.
Пусть всё это так.
И всё-таки — нисколько не легче. И никуда не спрячешься от кровавого призрака… «Положение девочки признано тяжёлым, у неё оказалась проломленной голова и выбит глаз. Если она и поправится, то на всю жизнь останется уродом».
Это не саратовский поезд изуродовал её, а всероссийский «тихий омут»…
Тихий омут — всегда самый страшный. Если вода кипит, ревёт и пенится — бояться нечего. В такой воде не утонешь. Побросает из стороны в сторону. Может быть, ушибёт. Может быть, захлебнёшься немного. Но выйдешь цел.
Беда — если омут стоит неподвижно. Чёрный и тихий. Так и потянет ко дну. И никакими силами не спасёшься. Точно железные руки протянутся из воды. Из тихого омута — немногие выходят на свет Божий.
Так и жизнь: когда исполнена она движений, борьбы, — бояться её нечего.
А когда затихает, как чёрный тихий омут, — жди великих несчастий.
Такое затишье покрыло и нашу страну 8.
И чувствуешь весь ужас этого затишья только по временам, когда на поверхности покажется вот такая же изуродованная девочка с «проломленной головой» и «выбитым глазом».
Что же создало тихий омут, в котором гибнут человеческие души?
Политика?
Да, и политика. Но глубокое заблуждение искать «виновников» только на стороне.
Не «в политике» дело. И не во внешних условиях.
Когда я говорю: «такое затишье покрыло нашу страну», — я имею в виду то, что принято разуметь под «обществом», т. е. городской интеллигентный класс.
Но никакое затишье не коснулось народа.
В нём идёт своя глубокая жизнь. Идёт своим великим путём, как река многоводная.
И страшный тихий омут среди городской интеллигенции создался потому, что кучка людей отрезала себя от движения этой многоводной реки.
Оторвавшись от народа, общество изжило самое себя. Обессилело, изолгалось, развратилось, создался моральный и духовный застой. И в этой мёртвой атмосфере тления — огни не горят, и цветы вянут, не распустившись. А слабые как былинка детские души предпочитают такой жизни — поезд и проломленную голову. Дотянуться до живой воды народной — у них не хватает сил.
И много, много погибнет ещё в тихом омуте и чистых девушек, и честных юношей! Но должно наступить время, когда все поймут, что подлинная правда жизни сохранилась в душе народной.
И тогда исчезнет «тихий омут», и загорятся огни победные, и зацветут цветы, в которые теперь почти уже никто не верит!
ПРИМЕЧАНИЯ
править1 В 1907—1912 гг. Россию охватила эпидемия самоубийств. В Санкт-Петербурге их частота повысилась втрое по сравнению с началом ХХ в., 15 случаев было зафиксировано в 1911 г. в столичных вузах (в 1903 г. ни одного). При Обществе охранения народного здравия была создана комиссия по борьбе со школьными самоубийствами.
2 Ср.: зимой 1910 г. гимназистка писала Л. Н. Толстому, что решила отравиться, не найдя ответа на вопрос «зачем жить?» (Толстой Л. Полное собр. соч.: В 90 т. М.; Л., 1928—1958. Т. 81. С. 50); его поистине христианское участие помогло выжить заблудшей душе.
3 Н. Н. Толстой в детстве объявил братьям, «что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми, не будет ни болезней, никаких неприятностей, никто ни на кого не будет сердиться и все будут любить друг друга… Эта тайна была… написана им на зелёной палочке, и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага старого Заказа, в том месте, в котором я, так как надо же где-нибудь зарыть мой труп, просил в память Николеньки закопать меня… И как я тогда верил, что есть та зелёная палочка, на которой написано то, что должно уничтожить всё зло в людях и дать им великое благо, так я верю и теперь, что есть эта истина и что будет она открыта людям и даст им то, что она обещает» (Там же. Т. 34. С. 386).
4 1-я частная мужская гимназия Василия Фёдоровича Давыденко (Харьков, Дворянская наб., 4).
5 См. статью «О безумии» (Там же. Т. 38. С. 395—411).
6 О петербургской Лиге самоубийц сообщила 6 февраля 1912 г. газета «Биржевые ведомости» (веч. вып.). «Много разговоров о таинственной мистической группе страшных людей, поставивших себе задачей не только уйти от жизни, но и пропагандировать идеи полного отрицания жизни» (Клуб самоубийц // Голос Москвы. 1912. 16 февраля). Подр. см.: Могильнер М. Мифология «подпольного человека». М., 1999. Гл. 3.
7 Бороздина Людмила — пыталась покончить самоубийством 19 февраля 1911 г.; в записке привела строки (с инверсией) из стихотворения С. Я. Надсона «Умерла моя муза!..» (1885) и свой адрес: Нижняя ул., д. 64, кв. 4 (Царицынская мысль. 1911. 25 февраля. № 43).
8 Точный диагноз и нулевым (во всех смыслах) годам XXI века в России. Но теперь затишье не только коснулось — накрыло с головой весь народ.