Старина объ Алешѣ Поповичѣ и Катеринѣ Микуличнѣ сохранилась у сѣверныхъ старинщиковъ въ значительномъ количествѣ варіантовъ, сравнительно с другими богатырскими песнями.
Причиной этому можетъ быть опредѣленность и романтичность ея сюжета.
Приводимый городо-архангельскій текстъ, въ основныхъ чертахъ отличій отъ другихъ варіантовъ не имѣетъ.
Въ вольнемъ было въ Новомъ-городѣ,
А и жилъ да былъ Ермилъ сударь Васильевичъ,
У его была жена Катерина Микулишна,
Какъ уйдетъ Ермилъ да во Божью церькву,
А пойдетъ по улицы Олешинька Поповичъ младъ,
На его бабы гледятъ, дакъ косяки трешшатъ;
На его дѣвки глядятъ, дакъ кулаки грызутъ,
А есть посмотрятъ на Олешу на Поповича:
У Олеши очи, дакъ буди соколы,
У Олеши брови, дакъ буди соболи
У Олеши лико, дакъ буди маковъ цвѣтъ
На Олеши шубоцька дакъ сто рублей
Иша шляпочка на Олеши, вить хороша дорога,
Иша тросточка у Олеши дакъ чистого серебра.
А есть посмотрятъ на повыки богатырскія.
Какъ увидатъ Олешу Катенька Микулишна;
Состучала Олешу во околенки во стекольчаты:
„Гостите-ко къ намъ да Оликсѣй сударь
Моего то Ермила, да его дома нѣтъ
Ушелъ Ермилъ да во Божью церькву.
У меня на столи да самоваръ кипитъ;
Во теплые во ложни кроватоцька стоитъ
Иша кровать стоитъ периноцька пуховая“…
На вышкѣ дома Ермила жила дѣвка Ѳедосья которая:
Стояла псалтырь шостинедѣльнюю
По тому то Ермилову по родителю.
Увидала Ѳедосья Олешиньку Поповича:
— „Иша какой это кобель на крыльцо бѣжитъ?
Иша какой это кобель во кольцо стучитъ?
Да ино къ Катеньки въ гости Оликсѣй сударь!“
Она листовку кинала подъ высокъ порогъ,
Иша она шубоцьку накинетъ на одно плечо,
Она башмачишка надернетъ на босу ногу…
А прибѣжала дѣвка да ко Божьей церквы.
Она въ церькву-ту скочила — началъ не кладетъ,
Большому то она не кланеитсе,
Она міру то народу не устыжаитсе.
Сговоритъ какъ она да таково слово:
„А и гдѣ-ка тутъ Ермилъ да Богу молится?
Во своемъ дому бѣды не вѣдаетъ —
У его въ дому гоститъ Олешинька Поповичъ младъ.
А сведенъ Олеша во покои во особые“.
Какъ тутъ Ермилъ да онъ изъ церьквы вонъ…
Прибѣжалъ ко своему да ко подворьицу…
Онъ шагъ шагнулъ, дакъ на рундукъ скочилъ…
Какъ во темные да во прихожіе.
Стрѣчатъ его Катенька Микулишна
А боса она, нага да безъ пояса…
Спроговоритъ какъ Ермилъ да таково слово:
Иша што это шубоцька[1] Олешина виситъ?
Иша што это шляпоцька Олешина лежитъ?
Иша што это тростоцька Олешина стоитъ?…
А была ты Катенька, честна-жона,
А нонѣ ты б…, курва послѣдняя!“
Какъ пошелъ Ермилъ во спальнюю во горницу —
На кроватки спитъ Олешинька Поповичъ свѣтъ.
Ему срубилъ Ермилъ да буйну голову.
Примѣчанія
- ↑ Произносить ч какъ и ц, въ текстѣ архангельскихъ старинъ, слѣдуетъ и тогда, когда печатно не соблюдена эта особенность сѣвернаго говора.