Кармозина (Мюссе)/ДО

Кармозина
авторъ Альфред Де Мюссе, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: фр. Carmosine, опубл.: 1850. — Источникъ: az.lib.ru • Текст издания: журнал «Вѣстникъ Иностранной Литературы», № 10, 1893.

КАРМОЗИНА.

ДРАМА АЛЬФРЕДА ДЕ-МЮССЭ. ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Донъ-Педро Арагонскій, Король Сициліи.

Королева Констанца, супруга короля.

Синьоръ Бернардо, докторъ.

Синьора Паскуа, жена синьора Бернардо.

Кармозина, ихъ дочь.

Минуччьо, трубадуръ.

Порильо, молодой адвокатъ.

Сэръ Веспасьяно, рыцарь-авантюристъ.

Дворцовый офицеръ.

Микэль, слуга синьора Бернардо.

Пажи, оруженосцы, придворныя дамы, прислужницы королевы и т. д.

Дѣйствіе происходитъ въ Палермо. ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ. (Зала въ домѣ синьора Бернардо).

СЦЕНА I.

Синьоръ Бернардо и синьора Паскуа.

Синьора Паскуа. Сдѣлайте одолженіе, оставьте ваше лѣкарство и послушайте, что я вамъ скажу.

Синьоръ Бернардо. Сдѣлайте милость не говорите ничего, это будетъ самое лучшее.

Синьора Паскуа. Какъ вамъ угодно. Занимайтесь вашими проклятыми травами. Единственнымъ результатомъ вашего упрямства будетъ то, что вы увидите, какъ она умретъ на вашихъ рукахъ!

Синьоръ Бернардо. Если мои лѣкарства ни къ чему не ведутъ, то къ чему-же ведетъ ваша болтовня? Вы вѣдь только и дѣлаете, что душите насъ вашими пустыми рѣчами. О, терпѣнье великая добродѣтель!

Синьора Паскуа. Если-бы вы любили вашу бѣдную дочь, она-бы давно выздоровѣла.

Синьоръ Бернардо. Къ чему вы это говорите? съ ума вы сошли? Или вы не видите, чѣмъ я занимаюсь съ утра до вечера? Бѣдная моя крошка! дорогое мое сокровище! Скажите пожалуйста, не довольно-ли мнѣ видѣть, какъ страдаетъ мое дитя? а вы еще тутъ суетесь съ вашими вѣчными упреками! Послушать васъ, такъ скажутъ, что я причина всѣхъ бѣдъ. Кто пойметъ ту печаль, которая ее убиваетъ. Чертъ-бы побралъ всѣ эти турниры и королевскіе праздники!

Синьора Паскуа. Опять вы толкуете свое!

Синьоръ Бернардо. Да, никто не выбьетъ у меня изъ головы, что она заболѣла въ то воскресенье, когда вернулась съ турнира. Я какъ теперь вижу, какъ она сидитъ вотъ на этомъ стулѣ. Какъ она была блѣдна и задумчива! Какъ печально смотрѣла на свои маленькія ножки, покрытыя пылью. Во весь день она не сказала ни слова, и ужинъ прошелъ безъ нея.

Синьора Паскуа. Ахъ вы, старый мечтатель! Да знаете-ли вы съ вашей сѣдой бородой, что лучшимъ лѣкарствомъ былъ-бы для нея красивый малый и золотое колечко?

Синьоръ Бернардо. Если-бы это было такъ, то отчего-же она отказывается отъ всѣхъ партій, какія ей представляются? Отчего она не хочетъ слышать даже о Перильо, который былъ другомъ ея дѣтства?

Синьора Паскуа. Много она объ немъ думаетъ! Предоставьте-ка все это мнѣ. Ей предложатъ кого-нибудь такого, кому ужь она не откажетъ.

Синьоръ Бернардо. Я знаю, что вы хотите сказать, но только на этотъ разъ я ужь самъ откажу. Не знаю, что нашли вы въ этомъ болванѣ!

Синьора Паскуа. Сами увидите, что изъ этого выйдетъ.

Синьоръ Бернардо. Что изъ этого выйдетъ? Но, сударыня, вѣдь есть-же на свѣтѣ вещи, которыя слѣдуетъ принимать въ разсчетъ. Я человѣкъ не знатный, но все-же я честный докторъ, и докторъ довольно богатый, даже очень богатый для нашего города; у меня въ сундукѣ не одинъ мѣшокъ съ крѣпкой печатью. Я не отдамъ свою дочь даромъ, да и продавать ее не хочу, понимаете-ли вы это?

Синьора Паскуа. Вотъ и прекрасно: ваша дочь умретъ отъ вашей мудрости, если она не умретъ отъ вашихъ лѣкарствъ. Сдѣлайте милость оставьте эту стклянку и не отравляйте бѣдную дѣвочку. Развѣ вы не видите, что вотъ уже два мѣсяца, какъ ваши лѣкарства ни къ чему не ведутъ? Ваша дочь больна отъ любви, это одно, что я знаю! Она любитъ сэра Веспасьяно, и никакія лѣкарства тутъ ни къ чему не поведутъ!

Синьоръ Бернардо. Моя дочь не дура, а сэръ Веспасьяно дуракъ. Ну что станетъ дѣлать оселъ съ розой?

Синьора Паскуа. Не вамъ выходить за него замужъ. Постарайтесь разсудить здраво. Не сами-ли вы говорите, что ваша дочь заболѣла, возвращаясь съ празднествъ въ честь королевы? Вѣдь вы замѣчали, что она безпрестанно объ нихъ говоритъ и вѣчно наводитъ разговоръ на эту тему: то говоритъ объ искусствѣ всадниковъ, то о подвигахъ того, то объ ловкости другого? Что-же тутъ страннаго, если бы неопытная дѣвушка почувствовала, что сердце ея забилось сильнѣе при видѣ всего этого блестящаго оружія, лошадей и знаменъ, при звукахъ трубъ и при бряцаніи шпагъ? А я-то въ ея годы!…

Синьоръ Бернардо. Мнѣ кажется, сударыня, что въ ея годы вы вышли за меня замужъ и никакихъ тутъ не было трубъ!

Синьора Паскуа. Ду да, я знаю, а все-таки она моя кровь. Я спрашиваю васъ, кѣмъ могла она интересоваться во время этихъ празднествъ? Кого могла она искать въ толпѣ, какъ ни тѣхъ, кого она знаетъ? и кого-же изъ нашихъ друзей, если не красиваго, любезнаго, непобѣдимаго сэра Веспасьяно?

Синьоръ Бернардо. Который при первомъ ударѣ копья полетѣлъ вверхъ ногами!

Синьора Паскуа. Быть можетъ его лошадь оступилась и копье его не туда попало, этого я не отрицаю, могло случиться, что онъ и упалъ.

Синьоръ Бернардо. Это дѣйствительно могло случиться, онъ перевернулся въ воздухѣ, какъ воланъ, и, клянусь вамъ, упалъ такъ несомнѣнно, какъ это только возможно.

Синьора Паскуа. Но съ какимъ видомъ онъ всталъ!..

Синьоръ Бернардо. Да, съ видомъ человѣка, который не забылъ еще своего обѣда и очень хотѣлъ-бы остаться на мѣстѣ. Если моя дочь заболѣла при этомъ зрѣлищѣ, то повѣрьте, что это не отъ любви. Дайте-ка я снесу ей вотъ это.

Синьора Паскуа. Дѣлайте, что хотите. Предупреждаю васъ, что я пригласила этого рыцаря ужинать. Захочетъ ваша дочь ѣсть или нѣтъ, а ужь она придетъ, и вы сами увидите, что происходитъ въ ея сердцѣ.

Синьоръ Бернардо. Такъ отчего-же она ничего не говоритъ, если вы правы? Или я по вашему тиранъ? Развѣ я отказывалъ хоть въ чемъ-нибудь моей дочкѣ, моему единственному сокровищу? Да можетъ-ли упасть изъ глазъ ея хоть одна слеза, чтобы все мое сердце… Боже мой! да чѣмъ видѣть, какъ она гаснетъ, не говоря ни слова, не хотѣлъ-бы я развѣ… нѣтъ! вы сведете меня съ ума! (Оба уходятъ въ разныя стороны).

СЦЕНА II.

Перильо (одинъ, входя). Никого! А мнѣ казалось, что я слышу голоса въ этой комнатѣ. Двери заперты. Домъ пустой. Отчего это? Когда я шелъ по двору, у меня явилось предчувствіе… ничто такъ не сходно съ несчастьемъ, какъ одиночество… Я едва смѣю войти. Я пришелъ издалека одинъ и почти наудачу; я писалъ, но я вижу, меня не ждали. Сколько лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ я покинулъ эти мѣста! Шесть лѣтъ! узнаетъ-ли она меня? Боже мой, какъ бьется сердце! Въ этомъ домѣ, гдѣ протекло наше дѣтство, на каждомъ шагу останавливаютъ меня воспоминанія. Эта зала, мебель и самыя стѣны все мнѣ знакомо, все было когда-то такъ дорого! Отчего-же при видѣ ихъ ощущаю я радость, смѣшанную съ тревогой и полный восторга вмѣстѣ съ тѣмъ содрогаюсь? Вотъ эта дверь въ садъ, а эта!.. Много прошелъ я прежде, чѣмъ въ нее постучаться, а теперь въ раздумьи стою на порогѣ. Тамъ за ней моя судьба, цѣль моей жизни, цѣна моей работы и самая дорогая надежда! Какъ приметъ она меня? Что она скажетъ? Забыла она меня или все еще помнитъ? Вотъ отчего я дрожу… все въ этихъ двухъ словахъ: любовь или забвенье. Ну что-же? Конечно, она тамъ. Я ее увижу, она протянетъ мнѣ руку: развѣ она не моя невѣста? развѣ отецъ ея не далъ мнѣ слова? вѣдь только съ тѣмъ я и уѣхалъ, а развѣ я не сдержалъ своего? возможно-ли?… нѣтъ, мои сомнѣнія несправедливы, она не можетъ измѣнить прошлому. Въ ея благородномъ сердцѣ столько-же чести, сколько красоты въ ея прекрасномъ лицѣ. Какъ знать? быть можетъ, она меня ждетъ и вотъ сейчасъ… О, Кармозина!

СЦЕНА III.

Перильо и Бернардо.

Синьоръ Бернардо. Тише! она спитъ. Нѣсколько часовъ крѣпкаго сна, и она будетъ спасена.

Перильо. Кто она?

Синьоръ Бернардо. Да, спасена, я думаю, что такъ.

Перильо. Но кто?

Синьоръ Бернардо. Это ты, Перильо? моя бѣдная дочка очень больна.

Перильо. Кармозина? Какая у нея болѣзнь?

Синьоръ Бернардо. Я не знаю. Итакъ, мой мальчикъ, ты вернулся изъ Падуи. Я получилъ твое письмо! Ты кончилъ ученье и выдержалъ экзамены. Теперь ты докторъ правъ, ты получишь и будешь съ честью носить четырехъугольную шляпу. Ты сдержалъ свое слово, мой другъ: уѣхалъ отсюда школьникомъ и вернулся ученымъ. Да, да; у тебя впереди прекрасная карьера. Моя бѣдная дочка очень больна.

Перильо. Но ради Бога, что съ ней?

Синьоръ Бернардо. Я говорю тебѣ, что я не знаю. Я радъ тебя видѣть, мой милый Антоніо, но радость моя печальна. Зачѣмъ ты пришелъ? Мы рѣшили съ твоимъ отцомъ, что ты женишься на моей дочери, какъ только пріобрѣтешь себѣ независимое положеніе. Ты много работалъ, не правда-ли? твое сердце не измѣнилось, я въ этомъ увѣренъ, мое также, и вотъ… О, Боже мой, за что ты ее наказываешь?

Перильо. Ваши слова меня пугаютъ. Неужели ея жизнь въ опасности?

Синьоръ Бернардо. Ты хочешь уморить меня самого, заставляя повторять тебѣ сорокъ разъ, что я ничего не знаю. Она больна, Перильо, очень больна!

Перильо. Возможно-ли, чтобы такой искусный и опытный человѣкъ, какъ вы…

Синьоръ Бернардо. Искусный, опытный! Всѣ говорятъ одно и то-же. Можно подумать, что у меня въ лавкѣ всемірная панацея и что смерть не смѣетъ входить въ дома докторовъ. Я не вѣрилъ себѣ, я призвалъ на помощь все, что я знаю, всѣхъ докторовъ, ученыхъ и даже лѣкарей, которыхъ я могъ найти и совѣтовался съ ними разъ десять. Пустое искусство и рутинная опытность! Подтачивающая и разрушающая природа бываетъ непроницаема, когда она этого захочетъ. Мы очень учены, если передъ нами открытая рана или лихорадка, такъ-какъ тысячу разъ видали такія вещи и по привычкѣ даемъ лѣкарство; но если причина болѣзни скрыта, мы напрасно вопрошаемъ руку, глаза, сердце и всю тѣлесную оболочку; если восемнадцатилѣтняя дѣвушка, прекрасная, какъ солнце, и свѣжая, какъ цвѣтокъ, внезапно блѣднѣетъ, шатается и на вопросъ, что она чувствуетъ, отвѣчаетъ только: «я умираю»… О, Антоніо! Сколько разъ искалъ я жаднымъ взоромъ разгадку ея страданій въ этомъ самомъ страданьи! Ничто мнѣ не отвѣчало, ни одинъ ясный видимый признакъ, ничто кромѣ безмолвной муки; бѣдное дитя никогда не жалуется, а я съ разбитымъ сердцемъ, полный сознанія своего безсилія, смотрю на пыльныя полки, гдѣ накоплены годами жалкіе плоды науки, быть можетъ, говорю я себѣ, здѣсь есть лѣкарство, которое могло-бы ее спасти, капля жидкости или цѣлебная трава? Но какая? Какъ угадать?

Перильо (въ сторону). Значить предчувствія меня не обманули, вотъ, для чего я пришелъ. (Громко). То, что вы говорите, ужасно. Можно мнѣ будетъ видѣть Кармозину?

Синьоръ Бернардо. Конечно, когда она проснется. Но она очень слаба.

Перильо. Можетъ быть придется ее приготовить въ свиданью съ тобой, такъ какъ малѣйшее волненье ее утомляетъ, и этого бываетъ иногда достаточно, чтобы она лишилась чувствъ. Она тебя любила и теперь еще любитъ, ты долженъ былъ на ней жениться… ты меня понимаешь.

Перильо. Я сдѣлаю все, что вы хотите. Нужно-ли мнѣ удалиться на нѣсколько дней или на еще болѣе долгій срокъ? Говорите, отецъ, я исполню вашу волю!

Синьоръ Бернардо. Нѣтъ, другъ мой, останься. Развѣ ты не принадлежишь въ семьѣ?

Перильо. Я дѣйствительно надѣялся къ ней принадлежать и надѣялся звать васъ отцомъ, какъ вы позволяли мнѣ иногда въ прежніе годы.

Синьоръ Бернардо. Называй всегда, ты больше не разстанешься съ нами.

Перильо. Но вѣдь вы говорите, что мое присутствіе можетъ быть для нея вредно и тяжело? Если видъ мой можетъ причинить ей хотя-бы минутное страданіе или волненіе или вызоветъ хотя-бы легкую блѣдность на ея дорогое лицо. Боже мой! да лучше снова начать мое долгое странствіе, лучше на вѣкъ удалиться въ Падую, чѣмъ заставить ее пролить хотя-бы одну слезинку!

Синьоръ Бернардо. Не бойся, я все устрою.

Перильо. Не лучше-ли мнѣ поселиться въ другой части города? Я могу отыскать какой-нибудь домъ въ предмѣстьи (у меня вѣдь былъ домъ, при жизни отца). Я буду запираться на цѣлый день, чтобы она не знала, что я вернулся; только вечеромъ или рано утромъ я буду приходить къ вашей двери и спрашивать объ ея здоровы, вѣдь вы понимаете, что безъ этого я не въ состояніи буду… Она очень страдаетъ?

Синьоръ Бернардо. Ты плачешь, мой мальчикъ? слушай, мы еще не должны отчаяваться. Это непонятная болѣзнь еще не сказала своего послѣдняго слова. Въ эту минуту она спитъ, и я уже говорилъ тебѣ, что это хорошій признакъ. Какъ знать? Нужно принятъ предосторожности. Главное нужно избѣгать слишкомъ скораго свиданія. При теперешнемъ ея состояніи ни за что не могу ручаться…

СЦЕНА IV.

Тѣ-же и синьора Паскуа.

Синьора Паскуа. Ваша дочь проснулась, она желаетъ… А, это вы, синьоръ Перильо? очень рада васъ видѣть. (Перильо кланяется).

Синьора Паскуа (въ сторону). Еще одинъ несчастный вздыхатель! Мы-бы отлично обошлись безъ его посѣщенія… (Громко мужу). Ваша дочь желаетъ сойти въ садъ.

Синьоръ Бернардо. Что вы говорите? Можетъ-ли это быть? Послѣдніе три дня она едва держалась на ногахъ.

Синьора Паскуа. Она встала и чувствуетъ себя гораздо лучше, сонъ принесъ ей большую пользу. Она хочетъ походить и подышать свѣжимъ воздухомъ.

Синьоръ Бернардо. Въ самомъ дѣлѣ? (Обращаясь въ Перильо). Ты видишь, мой милый, что я не совсѣмъ ошибался. Вотъ уже перемѣна и хорошая перемѣна. Она сейчасъ придетъ, удались на минутку.

Перильо. Она придетъ, а я долженъ уйти! Могу я попросить у васъ одну вещь?

Синьоръ Бернардо. Что такое?

Перильо. Позвольте мнѣ на нее посмотрѣть. Я спрячусь за занавѣску, только на минутку, посмотрѣть, какъ она пройдетъ.

Синьоръ Бернардо. Хорошо, только не показывайся прежде, чѣмъ я тебя позову. Я постараюсь сдѣлать для тебя все, что можно, — а вы, сударыня, пожалуйста не говорите ни слова.

Синьора Паскуа. Про ваши-то дѣла? я вовсе не спѣшу; я не люблю нелѣпыхъ порученій. Вотъ ваша дочь; я пойду въ садъ и принесу къ фонтану свое большое кресло. (Перильо прячется за занавѣску).

СЦЕНА V.

Синьоръ Бернардо, Перильо спрятанный и Кармозина.

Кармозина. Ну что, отецъ, вы безпокоитесь и смотрите на меня съ удивленьемъ? Не правда-ли, вѣдь вы не ждали, что я встану и пойду, какъ большая дѣвочка? А вѣдь это я. (Цѣлуетъ его). Вы меня узнаете?

Синьоръ Бернардо. Я радуюсь и вмѣстѣ съ тѣмъ боюсь. Увѣрена-ли ты, что не слишкомъ много на себя взяла?

Кармозина. О, я хотѣла еще больше васъ удивить, но вижу, что меня уже выдали. Я хотѣла пойти въ садъ одна и послать вамъ сказать по секрету, что васъ спрашиваетъ какая-то знатная дама. Вы сейчасъ-бы надѣли свое нарядное платье изъ чернаго бархата и новую шляпу, а такъ какъ я была въ маскѣ… Ну что-бы вы сказали?

Синьоръ Бернардо. Что нѣтъ ничего прелестнѣе тебя, и значитъ твоя хитрость была-бы напрасна. Дорогая моя дочка, какъ давно не видѣлъ я твоей улыбки!

Кармозина. Мнѣ такъ легко, такъ весело, сама не знаю почему… Да, я видѣла сонъ. Вы помните Перильо?

Синьоръ Бернардо. Конечно. Что ты хочешь сказать? (въ сторону). Какъ странно; никогда она объ немъ не говорила.

Кармозина. Мнѣ снилось, что я на порогѣ нашего дома. Былъ большой праздникъ. Мимо меня проходили горожане въ нарядныхъ платьяхъ, знатныя дамы, кавалеры. Нѣтъ, не такъ, это были такіе-же люди, какъ мы, сначала наши друзья и сосѣди, потомъ цѣлая толпа, громадная толпа, которая шла по улицѣ и все росла; чѣмъ больше проходило людей, тѣмъ больше ихъ прибывало, и всѣ они шли въ церкви, которая сіяла огнями. Я слышала издали звуки органа, церковное пѣнье и небесную музыку съ переливами арфъ и такими сладкими голосами, какихъ я не слышала никогда въ жизни. Толпа нетерпѣливо стремилась къ церкви, точно тамъ совершалась какая-то великая тайна, которую можно видѣть только разъ въ жизни. Я смотрѣла на все это, и мной овладѣвало странное безпокойство, но мнѣ не хотѣлось идти за толпой. Да краю горизонта въ долинѣ, окруженной горами, видѣла я путника, который съ трудомъ шелъ по пыльной дорогѣ. Онъ торопился изо всѣхъ силъ, но подвигался съ большимъ трудомъ, и я видѣла ясно, что онъ хочетъ придти во мнѣ. Я тоже ждала его; мнѣ казалось, что онъ долженъ вести меня на праздникъ. Я чувствовала его желанье и раздѣляла его. Я не знаю, какія препятствія его останавливали, но въ мысляхъ своихъ я напрягала свои силы вмѣстѣ съ нимъ. Мое сердце отчаянно билось, но я была неподвижна и не могла сдѣлать ни шага. Я не знаю, какъ долго длилось это видѣнье, быть можетъ одну минуту, но во снѣ это были годы. Наконецъ онъ приблизился и взялъ мою руку, тогда непреодолимая сила, которая приковывала меня къ мѣсту, вдругъ исчезла, и я пошла. Я почувствовала невыразимую радость; цѣпи мои порвались, я была свободна. Въ ту минуту, какъ я помчалась стрѣлой вмѣстѣ съ моимъ видѣньемъ, я обернулась къ нему и узнала Перильо.

Синьоръ Бернардо. И это причина твоей внезапной веселости?

Кармозина. Конечно. Представьте мое удивленье, когда я вдругъ проснулась и почувствовала, что сонъ мой осуществился въ томъ, что было въ немъ для меня счастливаго, т. е. что я могла встать и ходить безъ труда. Моей первой мыслью было сейчасъ-же пойти и броситься вамъ на шею, потомъ я хотѣла схитрить, но мнѣ это не удалось.

Синьоръ Бернардо. Ну, моя дорогая, если этотъ сонъ привелъ тебя въ такое хорошее расположеніе духа и осуществился въ одномъ отношеніи, то узнай, что онъ осуществился и въ другомъ. Я не смѣлъ говорить съ тобой объ этомъ, но теперь я больше не боюсь: Перильо въ городѣ.

Кармозина. Въ самомъ дѣлѣ? давно?

Синьоръ Бернардо. Съ сегодняшняго утра. Ты увидишь его, когда захочешь. Бѣдный малый будетъ очень счастливъ, онъ любитъ тебя больше, чѣмъ когда-либо. Скажи слово, и онъ будетъ здѣсь.

Кармозина. Вы меня пугаете!.. можетъ быть, онъ уже здѣсь!

Синьоръ Бернардо. Нѣтъ, дитя мое, нѣтъ еще, нѣтъ; онъ придетъ только, когда ему скажутъ. Развѣ тебѣ не хотѣлось-бы его видѣть? Онъ не былъ тебѣ противенъ во снѣ да и прежде тоже. Теперь онъ докторъ правъ; мальчикъ, съ которымъ ты играла въ прятки, теперь важная особа; онъ учился для тебя, вѣдь ты знаешь, что я ему обѣщалъ. Я не хотѣлъ съ тобой говорить объ этомъ, но теперь благодаря Бога…

Кармозина. Нѣтъ! нѣтъ! никогда!

Синьоръ Бернардо. Какъ? неужели? ты не хочешь видѣть товарища твоего дѣтства, этого славнаго мальчика, единственнаго сына моего лучшаго друга? Что онъ сдѣлалъ, чтобы его ненавидѣть?

Кармозина. Ничего, нѣтъ… ничего; я его не ненавижу, пусть, онъ придетъ, если вы хотите… Ахъ, я умираю!..

Синьоръ Бернардо. Успокойся; вѣдь ничего не сдѣлаютъ противъ твоей воли. Развѣ ты не знаешь, что я позволилъ тебѣ располагать собой, какъ тебѣ угодно. То, что я говорилъ, не серьезно, я хотѣлъ только знать, чтобы ты сказала въ томъ случаѣ, если… Но его нѣтъ здѣсь, онъ не вернулся и никогда не вернется (въ сторону). Боже мой, что я надѣлалъ!

Кармозина. Я чувствую страшную слабость. (Садится).

Синьоръ Бернардо. Боже мой, только что передъ тѣмъ ты чувствовала себя такъ хорошо, твои силы окрѣпли. И я самъ все испортилъ, т. е. мой глупый языкъ, который я не съумѣлъ удержать! Могъ-ли я думать, что это такъ огорчитъ тебя? Пришелъ этотъ бѣдный Перильо… т. е. я хотѣлъ сказать… ну, наконецъ, ты сама первая начала объ немъ говорить.

Кармозина. Довольно, ради Бога довольно! вы не виноваты, вы не знали… вы не могли знать… Этотъ сонъ, который казался мнѣ такимъ счастливымъ, теперь я его понимаю… онъ внушаетъ мнѣ ужасъ!

Синьоръ Бернардо. Кармозина, дорогая моя, какой непонятный случай! (Перильо раздвигаетъ занавѣску незамѣтно для Кармозины, дѣлаетъ прощальный знакъ Бернардо и неслышно уходитъ).

Кармозина. Отецъ, на что вы смотрите?

Синьоръ Бернардо. Но что съ тобой? ты блѣднѣешь, дрожишь. Что ты чувствуешь? Слушай: у тебя на душѣ есть тайна, которая заставляетъ тебя страдать и которую я не знаю; я не хотѣлъ-бы объ этомъ разспрашивать, но пока я ее не узнаю, я не могу тебя вылѣчить, а не могу-же я дать тебѣ умереть? Скажи, что у тебя на сердцѣ? откройся!

Кармозина. Мнѣ очень больно, когда вы такъ со мной говорите.

Синьоръ Бернардо. Что дѣлать! повторяю тебѣ, я не могу дать тебѣ умереть. Ты такъ молода, такъ сильна, такъ прекрасна! Или ты сомнѣваешься въ отцѣ? неужели ты ничего не скажешь и такъ и уйдешь отъ меня? Вѣдь мы богаты, моя дорогая… если у тебя есть какое-нибудь желанье… дѣвушки бываютъ иногда очень глупы, но что-жь такое? тебѣ стоитъ сказать одно слово, не больше, одно словечко мнѣ на ухо. Твоя болѣзнь непонятна: то вдругъ ты чувствуешь себя совсѣмъ хорошо, то опять заставляешь насъ страшно бояться; эти необъяснимыя противорѣчія просто пытка. Дитя мое, ты умираешь… я сойду съ ума. Или ты хочешь, чтобы умеръ съ горя твой бѣдный старый отецъ, который тебя умоляетъ? (становится на колѣни).

Кармозина. Вы разбиваете мое сердце.

Синьоръ Бернардо. Я не могу больше молчать, ты должна это знать. Твоя мать говоритъ, что ты больна отъ любви… она даже назвала одно имя…

Кармозина. Пожалѣйте меня! (Лишается чувствъ).

Синьоръ Бернардо. Негодяй, ты убиваешь свою дочь. Палачъ! что ты сдѣлалъ? Эй, Микэль! жена! Она умираетъ! я ее убилъ! моя дочь умерла!

СЦЕНА VI.

Тѣ-же и синьора Паскуа.

Синьора Паскуа. Что вамъ нужно? Что случилось?

Синьоръ Бернардо. Скорѣе уксусу, спирту, вонъ тотъ пузырекъ на столѣ!

Синьора Паскуа (подавая пузырекъ). Я знала, что вашъ Перильо не принесетъ добра.

Синьоръ Бернардо. Молчите, ради спасенія вашей души! Она открываетъ глаза.

Синьора Паскуа. Ну, что мой бѣдный ангелокъ, моя дорогая Кармозина, какъ ты себя теперь чувствуешь?

Кармозина. Очень хорошо. Куда вы, отецъ, не уходите!

Синьоръ Бернардо. Оставьте меня, оставьте!

Синьора Паскуа. Чего ты хочешь?

Кармозина. Я ничего не хочу, отчего отецъ уходитъ?

Синьоръ Бернардо. Отчего? отчего? оттого, что все пропало. Богъ мнѣ судья!

Кармозина. Останьтесь, отецъ, не безпокойтесь; все это скоро кончится.

Синьора Паскуа. Сэръ Веспасьяно придетъ къ намъ ужинать; довольно-ли ты сильна, чтобы сѣсть съ нами за столъ?

Кармозина. Конечно, я попробую.

Синьора Паскуа (мужу). Вы видите: она согласна.

Синьоръ Бернардо (женѣ). Чортъ васъ возьми съ вашимъ дуракомъ, вы ровно ничего не понимаете!

Кармозина. Теперь мнѣ совсѣмъ хорошо. Ужинъ готовъ? Подите сюда отецъ, дайте мнѣ руку, мы спустимся вмѣстѣ.

Синьора Паскуа. Я велѣла принести столъ сюда, не безпокойся, не пробуй ходить. Вотъ и синьоръ Веспасьяно.

Синьоръ Бернардо (въ сторону). Провалиться-бы тебѣ, несносное чучело.

СЦЕНА VII.

Тѣ-же и сэръ Веспасьяно.

Сэръ Веспасьяно. Здравствуйте, дорогая синьора… Привѣтъ вамъ, синьоръ Бернардо!

Синьоръ Бернардо. Здравствуйте! Не говорите такъ громко.

Сэръ Веспасьяно. Что я вижу? Жемчужина души моей почти безъ чувствъ! Лазурныя очи ея полузакрыты, и розы ланитъ превратились въ лиліи!

Синьора Паскуа. Это третій припадокъ въ теченіе двухъ дней.

Сэръ Веспасьяно. Несчастный отецъ! Нѣжнѣйшая мать! Какъ я сочувствую вашему горю!

Кармозина (Бернардо, который хочетъ уйти). Отецъ, не уходите!

Сэръ Веспасьяно (обращаясь къ Бернардо). Ваша прелестная дочь зоветъ васъ, синьоръ Бернардо.

Синьоръ Бернардо. Идите вы въ чорту и оставьте насъ въ покоѣ! (Приносятъ ужинъ).

Кармозина (отцу). Не печальтесь; сядьте рядомъ со мной, я налью вамъ стаканъ вина.

Синьоръ Бернардо (садясь рядомъ съ ней). Дочка моя, если-бъ могъ я отдать тебѣ также, какъ это вино, ту кровь, которая осталась еще въ моихъ жилахъ, чтобы прибавить хоть день въ твоей жизни! (Пьетъ).

Сэръ Веспасьяно (садясь рядомъ съ синьорой Паскуа). Я не знаю, можно ли мнѣ оставаться послѣ того, что сказалъ мнѣ вашъ мужъ.

Синьора Паскуа. Вы шутите? Развѣ человѣкъ вашего званія обращаетъ вниманіе на такія вещи?

Сэръ Веспасьяно. Да, правда, какое чудесное жаркое!

Кармозина (отцу). Посовѣтуйте, что мнѣ ѣсть, скажите ваше мнѣніе.

Синьоръ Бернардо. Этого не надо, дорогая, возьми лучше это, кажется такъ будетъ хорошо… впрочемъ, я не знаю!

Сэръ Веспасьяно (синьорѣ Паскуа). Она отворачивается, когда я на нее смотрю. Думаете вы, что мнѣ все таки удастся?

Синьора Паскуа. Можно-ли устоять передъ вами?

Сэръ Веспасьяно. Если-бы можно было разсѣчь мое сердце на двое вотъ этимъ кинжаломъ и предложить половину его одной уважаемой мною особѣ… Я не смѣю выразиться яснѣе.

Синьора Паскуа. А мнѣ запрещается васъ понимать. (За окномъ слышно пѣніе).

Кармозина. Это кажется голосъ Минуччьо?

Сэръ Веспасьяно. Да, царица моего сердца. Это самъ Минуччьо д`Ареццо. Онъ танцуетъ подъ окнами съ гитарой въ рукахъ.

Кармозина. Попросите его придти къ намъ, отецъ; онъ развеселитъ насъ за ужиномъ.

Синьоръ Бернардо (у окна). Эй, Минуччьо, другъ мой! или сюда ужинать. Онъ идетъ, онъ сдѣлалъ мнѣ знакъ головой!

Сэръ Веспасьяно. Это замѣчательный музыкантъ, онъ прекрасно поетъ и играетъ на инструментахъ. Король охотно его слушаетъ, и онъ съумѣлъ своими пѣснями расположить въ себѣ придворныхъ. Недавно онъ очень нѣжно игралъ намъ на гитарѣ и пѣлъ такія граціозныя любовныя пѣсенки. При дворѣ найдется съ полдюжины такихъ, какъ я, оказывающихъ ему протекцію.

Синьоръ Бернардо. Въ самомъ дѣлѣ! А по моему такъ это наименьшее изъ его достоинствъ. Не то, чтобы я не любилъ пѣсенъ, по моему нѣтъ ничего болѣе кстати за столомъ со стаканомъ вина; но прежде, чѣмъ быть ученымъ музыкантомъ и трубадуромъ, какъ его называютъ, Минуччьо для меня просто честный человѣкъ и добрый, вѣрный другъ, несмотря на его кажущуюся молодость и безпечность; другъ, преданный нашей семьѣ, можетъ быть, лучшій изъ всѣхъ, кто остался у насъ послѣ смерти отца Антоніо. Вотъ что я въ немъ цѣню, и его сердце для меня лучше его музыки.

СЦЕНА VIII.

Тѣ-же и Минуччьо.

Кармозина. Здравствуй, Минуччьо. Ты поешь для мимолетнаго вѣтра, такъ не хочешь-ли спѣть и для насъ?

Минуччьо. Прекрасная Кармозина, я только что пѣлъ, а теперь мнѣ хочется плакать.

Кармозина. Откуда пришла къ тебѣ эта печаль?

Минуччьо. Изъ вашихъ глазъ, Кармозина. Какъ смѣетъ веселость оставаться на моемъ бѣдномъ лицѣ, когда она гаснетъ и умираетъ въ лонѣ цвѣтка, который долженъ ею благоухать?

Кармозина. Какой-же это волшебный цвѣтокъ?

Минуччьо. Красота. Богъ создалъ ее съ тремя прекрасными цѣлями: во-первыхъ, чтобы насъ радовать; во-вторыхъ, чтобы насъ утѣшать и въ третьихъ для ея собственнаго счастья. Таковъ законъ природы и отступать отъ него грѣшно.

Кармозина. Ты думаешь?

Минуччьо. Стоитъ только взглянуть кругомъ. Что же есть на землѣ веселѣе и милѣе улыбки, когда улыбается прекрасная дѣвушка? Какое горе устоитъ передъ этимъ? Дайте мнѣ игрока безъ денегъ, недовольнаго сановника, несчастнаго любовника, обѣднѣвшаго рыцаря, угрюмаго политика, несчастнѣйшихъ людей въ мірѣ: Антонія послѣ Акціума или Брута послѣ Филиппъ; хуже того: сбира, охраняющаго бумаги или инквизитора безъ дѣла; покажите этимъ людямъ нѣжную щечку персиковаго цвѣта, приподнятую уголкомъ пурпуровой губки, гдѣ межъ двумя рядами перловъ порхаетъ улыбка, — и никто изъ нихъ не устоитъ передъ ней, или я сочту его недостойнымъ жалости, такъ какъ несчастье его заключается въ томъ, что онъ глупъ.

Сэръ Веспасьяно (синьорѣ Паскуа). Ничего, онъ недурно говоритъ; видно, что онъ потерся между нами.

Минуччьо. Если же это нѣчто, которое еще легче мухи, неуловимѣе вѣтра, нѣжнѣе пыли на крыльяхъ бабочки, если это нѣчто, чему названье прекрасная женщина, всѣхъ радуетъ и утѣшаетъ, то несправедливо-ли, чтобы и красота была счастлива, такъ какъ отъ нея идетъ наше счастье? Обладатель величайшаго сокровища можетъ быть бѣденъ, если онъ зароетъ свои дукаты въ землю, не давая ничего ни себѣ, ни другимъ; но красота не можетъ быть скупой. Едва показавшись, она уже даритъ, никогда не теряя; при малѣйшемъ движеніи, словѣ или шагѣ ея богатство исходитъ изъ нея и порхаетъ вокругъ незамѣтно для нея въ ея граціи подобно благоуханію, въ ея голосѣ подобно музыкѣ, въ ея взглядѣ подобно солнечному лучу. Должна же та, которая даетъ такъ много, быть милосерда и къ себѣ самой, какъ говоритъ пословица, должна же она имѣть долю въ счастьи, причиной котораго она… А потому, Кармозина, улыбнитесь.

Кармозина. Твое безумное краснорѣчіе, безспорно, стоитъ этой платы. Но ты самъ счастливъ, Минуччьо. Драгоцѣнное сокровище, о которомъ ты говоришь, въ твоемъ веселомъ умѣ. Сочинилъ ты намъ какой нибудь новый романсъ? (Подаетъ ему стаканъ и наливаетъ вина).

Сэръ Веспасьяно. Да, да, пріятель, спой-ка намъ ту пѣсню, которую ты пѣлъ намъ тамъ, ты знаешь.

Минуччьо. Гдѣ именно, добрѣйшій господинъ?

Сэръ Веспасьяно. Ахъ, Боже мой, въ королевскомъ дворцѣ.

Минуччьо, Мнѣ кажется, храбрый рыцарь, что король былъ тамъ не съ нами, а выше.

Сэръ Веспасьяно. Какъ такъ, хитрецъ?

Минуччьо. Видали вы когда нибудь кукольный театръ? Всѣ знаютъ, что тотъ, кто держитъ шнурки, всегда стоитъ выше маріонетокъ. Онъ дергаетъ за шнурокъ и на сцену выходятъ куклы: сначала толстые бароны въ латахъ и прекрасныя дамы въ горностаевыхъ мантіяхъ, затѣмъ придворные въ бархатныхъ камзолахъ, потомъ толпа праздныхъ людей, которые всегда больше всѣхъ торопятся… и, наконецъ, искатели приключеній изъ тѣхъ рыцарей, у которыхъ копья шатаются въ рукояткахъ, а ноги путаются въ стременахъ…

Сэръ Веспасьяно. Ты, кажется, любишь перечисленья, но ты забылъ поэтовъ и странствующихъ трубадуровъ.

Минуччьо. Вы прекрасно знаете, непобѣдимый рыцарь, что этихъ людей ни за что не считаютъ и они приходятъ только къ дессерту. Паразиты являются раньше ихъ.

Синьора Паскуа (сэру Веспасьяно). Вашъ отвѣть задѣлъ его за живое.

Сэръ Веспасьяно. Онъ былъ справедливъ, но немного рѣзокъ. Не слѣдуетъ-ли мнѣ пойти еще дальше?

Синьора Паскуа. Помилуйте! Что-жь тутъ обиднаго?

Сэръ Веспасьяно. Онъ говорилъ объ некрѣпкихъ стремянахъ и плохо вставленныхъ копьяхъ; это какъ будто намекъ.

Синьора Паскуа. На ваше паденіе на турнирѣ? Но вѣдь это была случайность.

Сэръ Веспасьяно. Вы правы. Я умираю отъ жажды. (Пьетъ).

Слуга (входя). Сейчасъ принесли письмо. (Кладетъ письмо передъ синьоромъ Бернардо и уходитъ).

Кармозина. Отецъ, о чемъ вы думаете?

Синьоръ Бернардо. О чемъ я думаю?.. Чего отъ меня хотятъ?

Синьора Паскуа (беря письмо). Это посланіе отъ вашего дорогого Антоніо.

Синьоръ Бернардо. Дайте сюда. Провалиться бы этимъ женщинамъ съ ихъ вѣчной болтовней!

Кармозина. Если это письмо…

Синьоръ Бернардо. Это пустяки, моя милая. Письмо отъ нашего мессинскаго друга Марка-Антонія. Твоя мать ошиблась изъ-за сходства именъ.

Кармозина. Если это письмо отъ Перильо, прочтите мнѣ его, пожалуйста.

Синьоръ Бернардо. Успокойся, говорю тебѣ…

Кармозина. Я очень спокойна. Дайте его мнѣ. Здѣсь нѣтъ никого лишняго. (Читаетъ). «Моему второму отцу, синьору Бернардо. Я скоро оставлю Палермо. Благодарю Бога за то, что мнѣ пришлось увидѣть еще разъ мѣста, гдѣ началась моя жизнь и гдѣ я оставляю всю свою душу. Шесть лѣтъ я жилъ дорогой надеждой и старался заслужить моей скромной работой то, что могло меня сдѣлать достойнымъ обѣщанія, даннаго мнѣ вами. Простите меня! Я видѣлъ ваше горе и слышалъ, какъ Кармозина…» О, Боже!

Синьоръ Бернардо. Прошу тебя, дай мнѣ эту бумагу.

Кармозина. Оставьте, я хочу прочесть до конца. (Продолжаетъ). «И слышалъ, какъ Кармозина сказала, что моя любовь наводитъ на нее ужасъ. Я давно уже думалъ, что усилія моего бѣднаго разума надъ сухой наукой не принесутъ настоящихъ плодовъ. Не бойтесь, ни единымъ словомъ не напомню я больше о прошломъ, пытаясь воскресить воспоминанія объ единственной сладкой мечтѣ, которая у меня была и будетъ еще на землѣ. Она была слишкомъ прекрасна, чтобы осуществиться. Шесть лѣтъ жилъ я ею, почерпая въ ней все мое мужество. Теперь я вижу передъ собой несчастье. Ему я принадлежалъ и теперь оно будетъ моимъ властелиномъ. Я привѣтствую его и иду за нимъ! Не думайте больше обо мнѣ; вы свободны отъ вашего обѣщанія». (Молчаніе). Если можно, отецъ, я попрошу у васъ объ одной милости.

Синьоръ Бернардо. Все, что хочешь, дитя мое. Что тебѣ нужно?

Кармозина. Чтобы вы позволили мнѣ остаться на минуту одной съ Минуччьо, если онъ на это согласенъ; мнѣ нужно сказать ему нѣсколько словъ, потомъ я отошлю его къ вамъ въ садъ.

Синьоръ Бернардо. Съ большимъ удовольствіемъ! (Въ сторону). А что если она довѣрится ему больше, чѣмъ мнѣ? Дай Богъ! потому, что онъ, конечно, мнѣ все разскажетъ. Ну-ка, синьора Паскуа, идите сюда.

Кармозина. Сэръ Веспасьяно, я читала при васъ письмо, которое вы только что слышали, для того, чтобы вы знали, что я не скрываю моего намѣренія не выходить замужъ, и чтобы показать вамъ въ то-же время, что ни обѣщанія, ни личныя достоинства не могутъ измѣнить моего рѣшенія. А теперь вы меня извините.

СЦЕНА IX.

Минуччьо и Кармозина.

Минуччьо. Вы взволнованы, Кармозина, это письмо васъ смутило.

Кармозина. Да, я чувствую себя слабой… Слушай внимательно, я не могу говорить долго… Минуччьо, я выбрала тебя, чтобы довѣрить тебѣ одну тайну. Прежде всего я надѣюсь, что ты не скажешь ее никому въ мірѣ, кромѣ того, кому я позволю; а потомъ вѣдь ты мнѣ поможешь насколько это возможно? Не такъ-ли, Минуччьо? Я очень тебя прошу… Ты вѣдь помнишь, мой другъ, тотъ день, когда нашъ король донъ-Педро устроилъ большой праздникъ? Я видѣла его на турнирѣ верхомъ и почувствовала къ нему любовь, которая довела меня до того состоянія, въ какомъ я теперь… Я знаю, что мнѣ не подобаетъ любить короля, и старалась отъ этого излѣчиться, но такъ-какъ я ничего не могла сдѣлать, то рѣшилась умереть отъ любви для того, чтобы меньше страдать, и я это сдѣлаю. Но если онъ этого не узнаетъ, мнѣ будетъ слишкомъ тяжело умирать; не зная, какъ лучше открыть ему мое намѣреніе, я умоляю тебя сказать ему объ этомъ, Минуччьо, ты вѣдь часто его видишь. Когда это будетъ сдѣлано, ты мнѣ объ этомъ скажешь, и я умру не такой несчастной.

Минуччьо. Кармозина, даю вамъ мое слово, будьте увѣрены, что оно васъ никогда не обманетъ. Я уважаю васъ за любовь къ такому славному королю. Предлагаю вамъ мою помощь и надѣюсь, если вы только хотите быть мужественной, что черезъ три дня я принесу вамъ вѣсти, которыя будутъ вамъ безконечно дороги. Чтобы не терять времени, я начну съ сегодняшняго-же дня.

Кармозина. Я еще разъ тебя умоляю!

Минуччьо. Блянитесь, что вы будете мужественны!

Кармозина. Клянусь тебѣ. Иди съ Богомъ!

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ. (Залъ въ королевскомъ дворцѣ. — Въ глубинѣ сцены галлереи).

СЦЕНА I.

Перильо и дворцовый офицеръ.

Перильо. Можно здѣсь подождать?

Офицеръ. Да, пожалуйста. Когда король придетъ, онъ остановится въ этой галлереѣ и всѣ, кто тамъ будетъ, могутъ подходить къ его величеству. (Уходить).

Перильо (одинъ). Меня не обманули. Донъ-Педро сохранилъ здѣсь благородный обычай, котораго держался во Франціи Людовикъ Святой, не скрывать особу короля и считать ее доступной для всѣхъ. Я буду съ нимъ говорить и одно его слово можетъ измѣнить весь ходъ моей жизни. Вчера я-бы вѣроятно колебался и былъ-бы очень смущенъ, сознавая, что я при дворѣ этого короля-завоевателя, котораго не меньше боятся, чѣмъ любятъ. Сегодня-же я ко всему равнодушенъ. Этотъ дворецъ, гдѣ обитаетъ могущество, гдѣ царствуютъ страсти, тщеславіе и ненависть, для меня безлюднѣй пустыни. Чего мнѣ бояться послѣ того, что я вынесъ? отчаяніе живетъ только одной мыслью и поглощаетъ все остальное.

СЦЕНА II.

Перильо и Минуччьо.

Минуччьо (ходя большими шагами).

Открой, любовь, души моей мученье,

И если въ немъ…

Нѣтъ, не такъ я началъ. Иначе.

Перильо (въ сторону). Должно быть этотъ человѣкъ очень занятъ, онъ, кажется, меня не замѣчаетъ.

Минуччьо (продолжая). Вотъ это интересно! Какъ только я сочинилъ конецъ, я забылъ первыя строки. Неужели нужно будетъ передѣлать начало? Но въ это время я пожалуй забуду конецъ и буду продолжать такъ до безконечности, переливая Кастальскія воды въ бочку Данаидъ. И ни карандаша, ни чернилъ! Посмотримъ-ка, что сочинилъ этотъ педантъ… Э, чортъ возьми! куда я ихъ дѣлъ? (Шаритъ въ карманахъ и достаетъ оттуда бумагу).

Перильо (въ сторону). Да я какъ будто знаю этого человѣка. Что это: долгое отсутствіе или горе такъ помутило мою память? Мнѣ кажется, я видѣлъ его въ дѣтствѣ. Какъ странно, я забылъ имя этого человѣка, а между тѣмъ я помню, что я его любилъ.

Минуччьо (разговаривая самъ съ собой). Это никуда не годится, ни одного путнаго слова! Нѣтъ, я не знаю на свѣтѣ ничего несноинѣе, глупѣе, противнѣе, пустѣе и безсмысленѣе, чѣмъ дуракъ, который ставитъ вамъ слово на мѣсто мысли, пишетъ какъ разъ не то, что хочетъ сказать, и дѣлаетъ изъ Пегаса деревяннаго коня съ бѣговъ на призы, стараясь изо всѣхъ силъ нанизывать риѳмы. И что у меня было въ головѣ, когда я вздумалъ просить у этого Чиполлы сочинить мнѣ пѣсню на думы влюбленной дѣвушки? Вложить духъ ангела въ мозгъ дурака! Боже мой, ни карандаша, ни бумаги! А, у этого юноши есть чернильница. (Подходитъ къ Перильо). Извините пожалуйста, могу я у васъ попросить?.. Мнѣ нужно написать нѣсколько словъ, и я не знаю, какъ…

Перильо (подавая ему чернильницу, висящую на его поясѣ). Съ большимъ удовольствіемъ. Могу-ли я въ свою очередь предложить вамъ одинъ вопросъ? осмѣлюсь спросить васъ, кто вы такой.

Минуччьо (пишетъ). Я поэтъ и сочиняю стихи, въ эту минуту я совершенно взбѣшенъ.

Перильо. Если я васъ безпокою…

Минуччьо. Нисколько, я долженъ передѣлать одну пѣсню, потому что мнѣ испортилъ ее шарлатанъ. Обыкновенно я забочусь только о музыкѣ, такъ-какъ я музыкантъ, милостивый государь: играю на гитарѣ и на другихъ инструментахъ; вы кажется новичекъ при дворѣ, и вѣрно я буду вамъ нуженъ. Собственно говоря, ремесло мое — открывать сердца, я поставляю букеты и серенады и держу магазинъ пламенныхъ вздоховъ, упоеній и восторговъ, стрѣлъ и кинжаловъ и другихъ атрибутовъ любви, и все это на различные мотивы; у меня большой запасъ томныхъ вздоховъ, нѣжныхъ упрековъ и милыхъ капризовъ, судя по обстоятельствамъ и по желанію дамъ; есть у меня также цѣлый томъ ссоръ, которыя улаживаются безъ меня, но больше всего у меня обѣщаній, они тянутся на цѣлое лье по бѣлому пергаменту съ раскрашенными заглавными буквами и золотыми птицами, однимъ словомъ никто здѣсь не любитъ безъ моего содѣйствія, я не говорю ужь о свадьбахъ, нѣтъ того шаловливаго рѣзваго школьника, нѣтъ того знатнаго, тяжеловѣснаго дворянина, который-бы не прибѣгалъ въ моей гитарѣ; входить-ли любовь при звукахъ музыки по мраморнымъ ступенямъ дворца или взбирается по обрывку веревки на чердакъ жалкой лачуги, внизу лѣстницы сидитъ притаившись моя муза.

Перильо. Ты Минуччьо д’Ареццо.

Минуччьо. Точно такъ, такъ вы меня знаете?

Перильо. Да развѣ ты меня не знаешь? ты тоже забылъ Перильо?

Минуччьо. Антоніо! Боже мой! какъ справедливо говорятъ, что во время работы поэтъ забываетъ имя своего лучшаго друга. Я, случайно принявшись за риѳмы, не вспомнилъ твоего имени. (Обнимаетъ его). Съ какихъ поръ ты здѣсь?

Перильо. Недавно и ненадолго.

Минуччьо. Какъ такъ? Я думалъ, что ты скажешь мнѣ навсегда. Развѣ ты не изъ Падуи?

Перильо. Оставимъ это. А ты бываешь при дворѣ?

Минуччьо (въ сторону). Ахъ я дуракъ! я и забылъ про письмо, которое читала намъ Кармозина. О чемъ я мечтаю? Положительно разумъ мой отсутствуетъ; я и не думалъ, что я такой поэтъ. Бѣдный мальчикъ! навѣрно онъ очень груститъ, я просто не знаю, что ему сказать. (Громко). Да, мой милый, король позволяетъ мнѣ приходить сюда время отъ времени, почему и думаютъ, что я здѣсь что-нибудь значу, но вся привилегія моя заключается въ томъ, что я прогуливаюсь взадъ и впередъ. Меня считаютъ другомъ короля, тогда какъ я не болѣе, какъ его мебель до тѣхъ поръ, покуда его величеству ни заблагоразсудится сказать мнѣ, выхода изъ-за стола: «спой-ка мнѣ что-нибудь, я посплю»… Но что приводитъ въ эту обитель тебя?

Перильо. Хочу попробовать, чтобы меня взяли въ войско, идущее въ походъ на Неаполь.

Минуччьо. Что за вздоръ? ты хочешь сдѣлаться солдатомъ, выйдя изъ школы правъ? Да ты шутишь?

Перильо. Повѣрь, что я не шучу, Минуччьо.

Минуччьо (въ сторону). Его хладнокровіе меня пугаетъ. Это спокойствіе отчаянія. Что дѣлать? онъ любитъ, а она его не любитъ (Громко). Но, другъ, обдумалъ-ли ты свое рѣшеніе? подумалъ-ли ты о своей наукѣ, о той каррьерѣ, которая передъ тобой открывается? думалъ-ли ты о будущемъ?

Перильо. Да, въ немъ вѣрно только одно: это смерть.

Минуччьо. У тебя на душѣ горе… Я не спрашиваю тебя о причинахъ и не стараюсь въ нихъ проникнуть, но или я очень ошибаюсь, или ты дѣйствуешь въ эту минуту подъ вліяніемъ своего злого генія… Повѣрь мнѣ, надо подождать нѣсколько дней прежде, чѣмъ принять рѣшеніе.

Перильо. Зачѣмъ ждать тому, кому нечего бояться и не на что надѣяться!

Минуччьо. Но если-бы я попросилъ у тебя, какъ милости, не торопиться съ этимъ рѣшеніемъ?

Перильо. Зачѣмъ тебѣ?

Минуччьо. Ты меня оскорбляешь. Мнѣ казалось, что ты только что принялъ меня за друга. Послушай, время идетъ, сейчасъ придетъ король. Я не могу объяснить тебѣ вполнѣ ясно то, что я думаю. Но повторяю, не дѣлай ничего сегодня. Развѣ ужь такъ трудно подождать до завтра?

Перильо. Сегодня, или завтра, или въ другой день, черезъ десять лѣтъ, черезъ двадцать, если хочешь, мнѣ все равно, я пересталъ считать часы.

Минуччьо. Ахъ, Боже мой! я скоро разсержусь! Такъ значитъ я, который качалъ тебя, когда ты былъ еще маленькимъ мальчикомъ, долженъ смотрѣть сложа руки, какъ ты идешь на свою погибель, теперь, когда ты сдѣлался юношей, а я мужчиной? О я ничего не могу добиться? Ну что ты будешь дѣлать? У тебя какая-то рана на сердцѣ, у кого ея нѣтъ? Я не говорю, что ты долженъ бороться съ твоимъ горемъ, но не надо къ нему привязываться, потому что придетъ время, когда оно пройдетъ. Я знаю, ты не можешь этому вѣрить, но все-же запомни то, что я тебѣ скажу: теперь ты можешь страдать и плакать, не стыдясь своихъ слезъ, пусть будешь ты несчастнѣйшимъ изъ людей, не подавляй своей печали, разорви свою грудь, чтобы открыть выходъ скорби, пусть изливается она въ рыданіяхъ, жалобахъ, молитвахъ и угрозахъ, но только не связывай себя въ будущемъ. Уважай то время, которое ты больше не хочешь считать, оно знаетъ больше насъ, и ради преходящаго страданья не приготовляй себѣ самое прочное изъ всѣхъ страданій: сожалѣнье, которое оживляетъ забытое горе и отравляетъ воспоминанья!

Перильо. Быть можетъ, ты и правъ. Скажи мнѣ, ты видишься когда-нибудь съ синьоромъ Бернардо?

Минуччьо. Ну да, конечно, также какъ прежде.

Перильо. Когда ты его увидишь, Минуччьо, скажи ему…

СЦЕНА III.

Тѣ-же и сэръ Веспасьяно.

Сэръ Веспасьяно (входя). Хорошо, хорошо, я подожду! Милостивые государи, скоро прибудетъ король? (Обращаясь въ Минуччьо). А, это ты, перелетная птица? Вчера за ужиномъ я обошелся съ тобой немного круто, но мнѣ-бы не хотѣлось, чтобъ ты на меня сердился. Хорошъ и ты: напалъ на меня въ присутствіи красоты!

Минуччьо. О, я ни мало не въ претензіи; увѣряю васъ, что если-бы вы меня разсердили, вы бы это сейчасъ-же замѣтили.

Сэръ Веспасьяно. Я такъ и думалъ; всему свое мѣсто. Если-бы ты попробовалъ подразнить во дворцѣ такого человѣка, какъ я, тебѣ-бы это не прошло даромъ, но ты понимаешь, что я немного спускаюсь внизъ, когда хожу въ Кармозинѣ и не держусь тамъ на высотѣ своего положенія.

Минуччьо. Вы очень добры, что спускаетесь внизъ, если-бы дѣло было только въ этомъ…

Сэръ Веспасьяно. Не сердись, я тебя прощаю. Со вчерашняго дня мнѣ совсѣмъ не везетъ. Вотъ послушай, я тебѣ разскажу.

Перильо (въ сторону). Что это за человѣкъ? Онъ говорилъ о Кармозинѣ.

Сэръ Веспасьяно. Я говорилъ тебѣ, какъ мнѣ хотѣлось имѣть земли Чеффалу и Калатабеллоту; ты вѣдь знаешь, гдѣ онѣ находятся?

Минуччьо. Прошу извиненія, ваша свѣтлость…

Сэръ Веспасьяно. Это прекрасныя земли около моихъ пастбищъ.

Минуччьо. Но гдѣ-же ваши пастбища?

Сэръ Веспасьяно. А, чортъ возьми! да около Чеффалу и Палата…

Минуччьо. Я слышу, но когда я тамъ былъ, то, насколько я помню, тамъ не было ничего, кромѣ камней и кустиковъ.

Сэръ Веспасьяно. Калатабеллотта земля плодородная.

Минуччьо. Да, но вокругъ этой плодородной земли одни только…

Сэръ Веспасьяно. Ты шутникъ. Я хотѣлъ имѣть эти земли не изъ-за тѣхъ доходовъ, которые онѣ приносятъ, но только для того, чтобы округлить мое помѣстье, это было-бы прекрасно. Король, которому принадлежатъ эти земли, не хотѣлъ мнѣ ихъ уступать, намѣреваясь, какъ онъ говоритъ, подарить мнѣ ихъ въ день моей свадьбы. Очень любезная мысль. Вчера, изъ того, что сказала мнѣ эта добрая синьора Паскуа…

Перильо. Неужели?..

Сэръ Веспасьяно. Вы ее знаете? Это простые, но добрые люди, къ которымъ я хожу по вечерамъ немного развлечься и освѣжить воображеніе. У дочери красивые глаза и въ этомъ все дѣло, такъ какъ если-бы не это…

Минуччьо. А приданое?

Сэръ Веспасьяно. Ну, конечно, и приданое тоже. Эти простые люди умѣютъ копить, но я не объ этомъ забочусь. Достаточно того, что мнѣ нравится дѣвочка. Я шепнулъ объ этомъ два слова матери, и она была на седьмомъ небѣ. Вчера меня пригласили ужинать и я ожидалъ, что все будетъ уже слажено… Понялъ-ли ты теперь, въ чемъ дѣло, прекрасный мой трубадуръ?

Минуччьо. Немного меньше, чѣмъ до вашего разсказа.

Сэръ Веспасьяно. Этотъ шутъ вѣчно балагуритъ. А, чортъ возьми! вмѣсто праздника и веселой невѣсты я встрѣчаю заплаканныя лица и полубезчувственную особу и меня угощаютъ письмомъ…

Минуччьо (тихо сэру Веспасьяно). Молчите ради Бога!

Сэръ Веспасьяно. Зачѣмъ-же дѣлать изъ этого тайну, когда дѣвочка сказала мнѣ сама, что она этого не хочетъ? Боже мой, что за посланіе! Четыре страницы причитаній…

Минуччьо (тихо). Вы забываете, что я былъ тамъ и знаю не меньше васъ.

Сэръ Веспасьяно. Да вовсе нѣтъ, ты ничего не знаешь, всего интереснѣе то, что я объявилъ королю о моей женитьбѣ.

Минуччьо. И вы разсчитывали на Чеффалу?

Сэръ Веспасьяно. И Калатабеллотгу, ну, конечно. И что-же я теперь скажу, когда король закричитъ мнѣ со своего коня: «ну, что ваша женитьба, рыцарь Веспасьяно?» Это будетъ очень неловко. Ты скажешь мнѣ, что въ концѣ-концовъ красавица отъ меня не уйдетъ, я это знаю, но зачѣмъ дѣлать затрудненія? всѣ эти капризы обидны и вовсе не кстати, когда я на все согласенъ.

Перильо (тихо Минуччьо). Что это значитъ, Минуччьо?

Минуччьо (тихо). Развѣ ты не видишь, что это за птица?

Сэръ Веспасьяно. Впрочемъ, я виню въ этомъ не Кармозину, а ея глупыхъ родителей, что касается до нея, то ея намѣреніе было довольно ясно, когда она читала мнѣ письмо отвергнутаго соперника.

Минуччьо. Ея намѣреніе было дѣйствительно ясно, она вамъ сказала, что хочетъ остаться дѣвицей…

Сэръ Веспасьяно. Ну, да! это все уловки и милое кокетство, которыми нельзя обмануть любовь. Когда красавица говоритъ вамъ, что никто ей не по вкусу, это значитъ: «Мнѣ нравитесь только вы».

Перильо. Смѣю спросить, кто писалъ то письмо, о которомъ вы говорите.

Сэръ Веспасьяно. Не знаю, какой-то Антоніо, кажется, клеркъ, изъ крючкотворовъ…

Перильо. Я имѣю честь къ нимъ принадлежать и попрошу васъ выражаться иначе.

Сэръ Веспасьяно. Я дворянинъ и рыцарь… Сами выражайтесь вы иначе!

Минуччьо (сэру Веспасьяно). А я вамъ совѣтую замолчать. (Обращаясь въ Перильо). Съ ума ты сошелъ, Перильо? дразнить дурака!

Перильо (въ то время какъ сэръ Веспасьяно отходитъ). О, Минуччьо! мое бѣдное письмо! мой бѣдный прощальный привѣтъ, написанный со слезами, завѣтный стонъ моего сердца, самая святая вещь въ мірѣ, послѣднее рукопожатіе уходящаго друга, — и она выставила все это напоказъ передъ этимъ жалкимъ шутомъ! О, неблагодарная, недобрая дѣвушка! она осквернила печать дружбы, она обезчестила мои страданія. О, Боже! я говорилъ тебѣ сейчасъ, что не могу уже больше страдать, но я не думалъ ибъ этомъ.

Минуччьо. Обѣщай мнѣ по крайней мѣрѣ…

Перильо. Не бойся! Я забылся только на минуту; но теперь все кончено, я спокоенъ. (Смотря на Веспасьяно, который ходитъ по сценѣ). Къ чему мнѣ сердиться на этого человѣка, на этого смѣшного автомата, поставленнаго Богомъ на моемъ пути? Не все-ли равно мнѣ, тотъ или этотъ? Я вижу въ немъ только слѣпое орудіе судьбы; такъ и должно было быть. Да, это въ порядкѣ вещей. Когда искренній честный человѣкъ пострадалъ въ томъ, что для него всего дороже, когда непоправимое несчастье сламываетъ его силы и убиваетъ его надежды, когда всѣ его обманули, обидѣли и оттолкнули, то почти всегда, замѣть это, почти всегда ему наноситъ послѣдній ударъ какой-нибудь дуракъ, который, встрѣтивъ человѣка, лежащаго на землѣ, нечаянно наступаетъ на кинжалъ, который у того въ сердцѣ.

Минуччьо. Мнѣ нужно съ тобой поговорить, пойдемъ со мной, ты долженъ отказаться отъ своего плана…

Перильо. Теперь ужь слишкомъ поздно.

СЦЕНА IV.

Тѣ-же и дворцовый офицеръ. (Зала наполняется народомъ).

Офицеръ. Разступитесь, отойдите.

Сэръ Веспасьяно (обращаясь къ Минуччьо). Такъ ты особенно близокъ съ этимъ молодымъ человѣкомъ? Скажи мнѣ, какъ ты думаешь, долженъ-ли я считать себя обиженнымъ?

Минуччьо. Вы, достойнѣйшій рыцарь?

Сэръ Веспасьяно. Онъ хотѣлъ, чтобы я замолчалъ.

Минуччьо. Развѣ вы этого не исполнили?

Сэръ Веспасьяно. Да, правда. А вотъ и ихъ величества. Кажется, король немного разсерженъ; но все таки я долженъ говоритъ съ нимъ во что-бы то ни стало, ты понимаешь, что мнѣ не слѣдуетъ ждать того, что онъ самъ вызоветъ меня на объясненіе.

Минуччьо. Насчетъ чего?

Сэръ Веспасьяно. Насчетъ моей женитьбы.

СЦЕНА V.

Тѣ-же, король и королева.

Король. Чтобы я больше объ этомъ не слыхалъ! Или это несчастное королевство проклято Богомъ, или оно врагъ собственнаго спокойствія, что не можетъ сохранить внутренняго мира, въ то время, какъ я воюю за его предѣлами! Какъ, мы едва успѣли изгнать враговъ, они еще показываются у нашихъ береговъ, я рискую для васъ своей жизнью вмѣстѣ съ инфантомъ и, возвращаясь сюда, сейчасъ-же долженъ разбирать ваши ссоры?

Королева. Простите имъ ради вашей славы и новаго успѣха вашего оружія.

Король. Нѣтъ, клянусь небомъ! Именно они-то и заставятъ меня потерять плоды этихъ битвъ своими постыдными распрями и мужичьими ссорами! Этотъ хлопочетъ изъ гордости, тотъ изъ скупости. Дерутся изъ-за привилегій, изъ ревности, изъ-за обидъ; въ то время, какъ вся Сицилія требуетъ помощи нашихъ мечей, здѣсь выхватываютъ ножи изъ-за пшеничнаго поля. Развѣ для того льется французская кровь со дня Сицилійскихъ вечерень? Какой былъ тогда вашъ военный кличъ? Свобода и отечество! не такъ-ли? И власть этихъ словъ такова, что они сдѣлали месть священной. Но какое право имѣли вы мстить, если вы безчестите побѣду? Зачѣмъ свергнули вы короля, если не умѣете быть народомъ?

Королева. Развѣ они это заслужили?

Король. Они заслужили больше, какъ всѣ, кто нарушаетъ миръ государства, не зная или не желая знать, что когда народъ возстанетъ въ ненависти и въ гнѣвѣ, онъ долженъ улечься спокойно и величаво, какъ левъ.

Королева (присутствующимъ въ полголоса). Не бойтесь, добрые люди. Вы знаете, какъ онъ васъ любитъ.

Король. Мы всѣ единодушны, мы всѣ отвѣчаемъ за жертву Пасхальнаго дня! Будемъ друзьями, иначе мы будемъ преступны. Я пришелъ къ вамъ не для того, чтобы подобрать подъ плахой корону Конрадина, но чтобы присоединить мою корону къ обновленной Сициліи. Повторяю вамъ, будьте за одно! соперничество и вражда должны исчезнуть и у знатныхъ, и у простыхъ людей; а если вы этого не хотите и вмѣсто того, чтобы помогать другъ другу, какъ велитъ самъ Богъ, вы не будете уважать собственныхъ законовъ, клянусь святымъ крестомъ, я вамъ напомню эти законы и первому, кто перелѣзетъ черезъ заборъ сосѣда, чтобы украсть у него клокъ соломы, я заставлю отрубить голову на той самой межѣ, которая служитъ границей его поля. Джеронимо, сними съ меня шпагу. (Толпа уходитъ).

Королева. Позвольте мнѣ вамъ помочь.

Король. Вы, милая? Какъ можно! Эта работа слишкомъ груба для вашихъ нѣжныхъ рукъ.

Королева. О, я сильна, когда вы побѣдитель. Да ваша шпага легче моей трости, донъ-Педро. Такъ Салернскій принцъ у васъ въ плѣну?

Король. Да, и монсиньоръ Анжуйскій долженъ будетъ дать большой выкупъ за этого безобразнаго хромого. Отчего эти люди уходятъ? (Садится).

Королева. Потому что вы ихъ разбранили.

Король. Да, я великій варваръ и ужасный тиранъ. Не такъ-ли, моя дорогая Констанца?

Королева. Они знаютъ, что нѣтъ.

Король. Еще-бы, вы всегда успокоиваете ихъ какъ разъ въ то время, когда я сердитъ.

Королева. А развѣ вы хотите, чтобы они васъ ненавидѣли? Вамъ не легко это сдѣлать. Посмотрите, они всѣ разбѣжались; вы должны быть довольны. Въ галлереѣ остался только одинъ юноша, который ходитъ съ очень печальнымъ и скромнымъ видомъ и время отъ времени бросаетъ на насъ взглядъ, который какъ будто хочетъ сказать: «Когда-бъ я смѣлъ!» Навѣрно онъ желаетъ сказать вамъ что-нибудь очень таинственное и интересное. Смотрите, какъ онъ почтительно и робко смотритъ; я увѣрена, что у этого нѣтъ ссоръ съ сосѣдями… вотъ онъ уходитъ. Не нужно-ли его позвать?

Король. Если это вамъ нравится.

(Королева дѣлаетъ знакъ дворцовому офицеру, который говоритъ съ Перильо, тотъ подходитъ въ королю и преклоняетъ колѣно. Королева садится въ нѣкоторомъ отдаленіи).

Король. Что ты имѣешь мнѣ сказать?

Перильо. Я боюсь, государь, что меня обманули.

Король. Какъ обманули?

Перильо. Мнѣ сказали, что король позволяетъ малѣйшему изъ своихъ подданныхъ приближаться въ его священной особѣ и излагать ему…

Король. Чего ты просишь?

Перильо. Мѣста въ вашемъ войскѣ.

Король. Обратись къ моимъ офицерамъ. (Перильо встаетъ и кланяется). Отчего ты пришелъ во мнѣ?

Перильо. Та просьба, которой я осмѣлился васъ безпокоить, государь, можетъ измѣнить весь ходъ моей жизни. Намъ недоступно лицо Провидѣнія, но власть королей на него походитъ, они ближе насъ къ Богу.

Король. Ты хорошо сдѣлалъ, но платье твое не идетъ къ латамъ.

Перильо. Я учился, чтобъ быть адвокатомъ, но теперь у меня другія намѣренія.

Король. Почему такъ?

Перильо. Я сицильянецъ, а ваше величество только что изволили говорить…

Король. Правовѣдъ можетъ служить своей родинѣ также хорошо, какъ и воинъ. Ты хочешь мнѣ польстить… Твоя причина другая.

Перильо. Простите, государь…

Король. Ну, будь-же откровененъ; ты проигрался или у тебя умерла любовница?

Перильо. Нѣтъ, нѣтъ, вы ошибаетесь, государь.

Король. Я хочу знать причину, которая тебя привела.

Королева. Но, государь, если онъ не хочетъ ее сказать?

Перильо. Королева, если-бы у меня была тайна, я бы хотѣлъ, чтобы она принадлежала мнѣ одному и стоила того, чтобы сказать ее вамъ.

Королева. Если она тебѣ не принадлежитъ, сохрани ее. Это родъ мужества, который не часто встрѣчается.

Король. Хорошо. Ты умѣешь ѣздить верхомъ?

Перильо. Я научусь, государь.

Король. Ты думаешь? Хороши были-бы такіе неопытные всадники! отправившись со мной въ Палестину, они полетѣли-бы на землю при первомъ ударѣ копья также, какъ бѣдный Веспасьяно!

Королева. Но, государь, развѣ это такъ трудно? Я, женщина, научилась этому очень скоро и теперь не испугалась-бы вашего боевого коня.

Король. Въ самомъ дѣлѣ! (Обращаясь къ Перильо). Какъ тебя зовутъ?

Перильо. Перильо, государь.

Король. Приди сюда, Перильо, ты нашелъ свою счастливую звѣзду. Ты видишь, что за тебя королева. Поблагодари ее, а потомъ продавай адвокатскую шляпу и покупай себѣ шлемъ.

(Перильо преклоняетъ колѣно передъ королевой, которая даетъ ему поцѣловать свою руку).

Королева. Ты правъ, Перильо, выбирая себѣ ремесло солдата. Предоставь другимъ искать счастья посредствомъ длинныхъ рѣчей. Первая причина твоей удачи, запомни это, была та скромность, которую ты проявилъ. Воспользуйся моимъ совѣтомъ, я женщина и любопытна и могу сказать тебѣ, что любопытнѣйшая женщина забавляется съ тѣмъ, кто говоритъ, но уважаетъ того, кто молчитъ.

Король. У него навѣрно несчастная любовь, а это на войнѣ не годится.

Перильо. Отчего, государь?

Король. Потому что влюбленные дерутся всегда или слишкомъ много, или слишкомъ мало, судя по тому, велитъ-ли имъ взоръ ихъ красавицы искать или избѣгать смерти.

Перильо. Тотъ, кто ищетъ смерти, можетъ также ее давать.

Король. Начни съ этого, это будетъ всего умнѣе.

СЦЕНА VI.

Король, королева, Минуччьо, сэръ Веспасышо, придворныя дамы, пажи и друг.

(Перильо, уходя, встрѣчаетъ Минуччьо и говоритъ съ нимъ нѣсколько словъ).

Король. Кто тамъ идетъ? да это кажется Минуччьо съ цѣлой стаей юныхъ дѣвицъ?

Королева. Да, это онъ, и съ нимъ мои фрейлины, онѣ вѣрно пристаютъ къ нему, чтобъ онъ пѣлъ. Позовите его! прошу васъ: я его такъ люблю! никто при дворѣ не нравится мнѣ больше его; онъ сочиняетъ такія милыя пѣсни!

Король. Я тоже люблю его, но не такъ горячо… Эй, Минуччьо! Поди-ка сюда! да пускай принесутъ ему кубокъ кипрскаго вина, чтобы прочистить ему горло. Онъ разскажетъ намъ что-нибудь, какъ онъ умѣетъ.

Минуччьо (сэру Веспасьяно). Уходите, король меня позвалъ.

Сэръ Веспасьяно. Хорошо, хорошо, королева мнѣ сдѣлала знакъ.

Минуччьо (въ сторону). Я никогда отъ него не отдѣлаюсь. Онъ виноватъ въ томъ, что Перильо ушелъ отъ меня въ толпу.

(Лакей приноситъ вино; въ тоже время офицеръ подаетъ королю письмо, которое онъ читаетъ, отойдя въ сторону).

Королева Ну, что мои вѣтренницы, мои маленькія болтуньи, вы опять тормошите этого бѣднаго Минуччьо?

Первая дама. Мы хотимъ, чтобъ онъ спѣлъ намъ романсъ.

Вторая дама. И куплеты.

Третья дама. И устроилъ-бы игру въ вопросы.

Королева (Минуччьо). Знаешь-ли ты, что я буду на тебя жаловаться! Тебя только тогда и видно, когда пріѣзжаетъ король, когда-же я одна, ты больше не показываешься.

Сэръ Веспасьяно (выступая впередъ). Вы очень ошибаетесь, ваше величество. Не проходитъ дня, чтобы меня не видѣли при дворѣ.

Королева. Здравствуй, Веспасьяно, здравствуй.

Минуччьо (въ сторону). Что съ нимъ будетъ теперь? онъ солдатъ и долженъ идти въ походъ.

Король (читая съ разсѣяннымъ видомъ и обращаясь къ Минуччьо). Я очень радъ тебя видѣть. Ты разскажешь мнѣ разныя новости. Выпей стаканъ вина.

Сэръ Веспасьяно (пьетъ вино). Вы, очень добры, ваше величество. Моя женитьба еще не устроена.

Король. Это ты, Веспасьяно? Ну, что-же! въ другой разъ!..

Сэръ Веспасьяно. Конечно, конечно, государь. (Въ сторону). Онъ ничего не говоритъ о Калатабеллоттѣ. (Обращаясь къ придворнымъ дамамъ). Чего вы всѣ смѣетесь?

Первая дама. Скажите пожалуйста.

Сэръ Веспасьяно. Да, конечно. Король меня спрашиваетъ, а я отвѣчаю. Чего-же тутъ смѣшного?

Вторая дама. Какъ поживаетъ ваша лошадь съ тѣхъ поръ, какъ мы не видали васъ, благородный рыцарь?

Третья дама. Мы за нее очень боялись.

Первая дама. А вамъ шлемъ?

Вторая дама. А ваше копье?

Третья дама. Починили вы ихъ?

Сэръ Веспасьяно. Мнѣ нѣтъ дѣла до женскихъ насмѣшекъ.

Первая дама. Мы васъ спрашиваемъ, отвѣчайте, а не то мы скажемъ, что вы не лучше умѣете отвѣчать…

Сэръ Веспасьяно. Ну!

Вторая дама. Чѣмъ отклонять удары копья.

Сэръ Веспасьяно (въ сторону). Ахъ, вы несносныя сороки!

Королева. Минуччьо такъ озабоченъ, что не слышитъ, что вокругъ него говорятъ.

Минуччьо. Это правда, я смиренно прошу прощенія у вашего величества, но со вчерашняго дня я только и думаю, что объ этой бѣдной дѣвушкѣ, т. е. я хотѣлъ сказать объ этомъ бѣдномъ юношѣ… нѣтъ, я ошибся, я просто старался вспомнить одинъ романсъ.

Королева. Романсъ? ты сейчасъ намъ его споешь. Мои милыя подруги хотятъ играть въ вопросы и отвѣты. Задай имъ нѣсколько вопросовъ, чтобы ихъ позабавить… Сэръ Веспасьяно!

Сэръ Веспасьяно. Ваше величество?!

Королева. Умѣете вы находить подходящіе отвѣты?

Сэръ Веспасьяно (въ сторону). Опять та-же шутка! (Громко). Я право не виноватъ, это случилось не по моей винѣ!

Королева. О чемъ вы говорите?

Сэръ Веспасьяно. О моей женитьбѣ. Клянусь вамъ, она разстроилась не по моей винѣ.

Королева. Ну, ничего, потомъ устроится.

Сэръ Веспасьяно. Вы будете довольны, ваше величество. (Въ сторону). Король сказалъ «въ другой разъ», королева прибавила «потомъ», когда я имъ кланялся, оба говорили мнѣ «ты», это значитъ я въ большой милости, а кромѣ того у меня съ сердца свалилась страшная тяжесть. Какъ только можно будетъ уйти, я полечу къ моей красавицѣ.

Король (продолжая читать). Вотъ это хорошо. Карлъ хромоногій кричитъ съ одной стороны, а Карлъ Анжуйскій съ другой… Вы, кажется, хотѣли играть въ вопросы и отвѣты?

Королева. Да, государь, если вы прикажете…

Король. Вы знаете, что я ничего въ этомъ не смыслю, но все равно. Ну-ка, Минуччьо, заставь поболтать этихъ дѣвицъ. (Всѣ садятся въ кругъ).

Минуччьо. Что лучше: надѣяться или обладать?

Сэръ Веспасьяно. Конечно, лучше обладать.

Минуччьо. Отчего такъ, благородный рыцарь?

Сэръ Веспасьяно. Да потому, что… это бросается въ глаза.

Первая дама. А если приходится обладать пустымъ кошелькомъ, слишкомъ длиннымъ носомъ и ударомъ шпаги?

Сэръ Веспасьяно. Ну, тогда предпочтительнѣе надежда.

Вторая дама. А если надѣются получить руку дѣвушки, которой вы не нравитесь и которая надъ вами смѣется?

Сэръ Веспасьяно. Ну, въ такомъ случаѣ, я не знаю…

Первая дама. Надо обладать большимъ терпѣньемъ.

Вторая дама. И очень мало надѣяться.

Минуччьо (третьей дамѣ). А вы что-же ничего не говорите?

Третья дама. Вашъ вопросъ безполезенъ, вѣдь говорятъ, что надежда единственное сокровище, которымъ стоитъ обладать.

Королева. Сэръ Веспасьяно побѣжденъ. Еще одинъ вопросъ Минуччьо.

Минуччьо. Что лучше: любовникъ, умирающій отъ тоски въ разлукѣ съ милою или любовникъ, умирающій отъ счастья свиданія съ нею?

Дамы (всѣ вмѣстѣ). Тотъ, что умираетъ, тотъ, что умираетъ!

Сэръ Веспасьяно. Но если оба умираютъ.

Дамы. Тотъ, что умираетъ! тотъ, что умираетъ!

Сэръ Веспасьяно. Но вѣдь вамъ говорятъ, васъ спрашиваютъ…

Первая дама. Мы любимъ только такихъ, которые умираютъ отъ любви!

Сэръ Веспасьяно. Но вѣдь тутъ два случая…

Вторая дама. Только эти истинно любятъ.

Сэръ Веспасьяно. Но однако…

Третья дама. У насъ только такіе и будутъ.

Король. Что лучше: разумныя сдержанныя и тихія дѣвушки или маленькія вѣтренницы, которыя кричатъ, мѣшаютъ мнѣ читать? Ну-ка, Минуччьо, гдѣ твоя гитара?

Минуччьо. Позвольте мнѣ обойтись безъ нея, государь! Я не сочинилъ еще музыку къ новому романсу и знаю только слова.

Король. Ну, хорошо. А вы дѣвицы…

Первая дама. Мы будемъ нѣмы, государь.

Сэръ Веспасьяно (въ сторону). Что касается до меня, то съ меня довольно сонетовъ и куплетовъ. Ихъ величества велѣли мнѣ торопиться со свадьбой… Что-же можетъ мнѣ теперь помѣшать? И такъ я исчезну и полечу къ моей красавицѣ.

СЦЕНА VII.

Тѣ-же, кромѣ сэра Веспасьяно.

Королева (обращаясь къ Минуччьо). Ты самъ сочинялъ слова?

Минуччьо. Нѣтъ, ваше величество.

Королева. Такъ значитъ Чиполла?

Минуччьо. Еще того менѣе.

Король. Ну все таки начни. Послѣ битвы пѣсня для меня еще лучше, чѣмъ послѣ пира и чѣмъ спокойнѣе и нѣжнѣе ея поэзія, тѣмъ пріятнѣе отдыхъ усталому уху; вѣдь битва это страшный шумъ и громъ и когда раздается хорошій ударъ сѣкиры по головѣ… (Дамы вскрикиваютъ). Тише! Скажи сначала пѣсню, а потомъ мы скажемъ, кто авторъ. Такъ лучше можно судить.

Минуччьо. Вы смѣетесь надъ правилами, государь. Что сталось-бы съ литературнымъ судомъ, если-бы ему надѣли повязку, какъ богинѣ правосудія? Авторъ моего романса — молодая дѣвушка.

Королева. Въ самомъ дѣлѣ?

Минуччьо. Да. Прелестная дѣвушка, которая красива, умна, скромна и любезна, и мой романсъ любовная жалоба.

Королева. Такъ неужели ее не любятъ?

Минуччьо. Нѣтъ, королева, и она умираетъ отъ любви. Богъ далъ ей все, чтобы нравиться и быть счастливой, ея отецъ, богатый и ученый человѣкъ, любитъ ее всей душой или вѣрнѣе боготворитъ, онъ готовъ отдать все свое богатство, чтобы удовлетворить ея малѣйшему желанію, стоитъ ей сказать слово, и у ногъ ея будетъ толпа поклонниковъ изъ людей молодыхъ, красивыхъ, блестящихъ, даже изъ дворянъ, хотя она не дворянскаго рода. Но до восемнадцати лѣтъ ея сердце молчало. Изъ всѣхъ, кого привлекала ея красота, не былъ отвергнутъ только сынъ стараго друга. Надѣясь составить себѣ состояніе и получить награду за свои труды, онъ добровольно удалился и много лѣтъ посвятилъ ученью, желая сдѣлаться адвокатомъ.

Король. Еще одинъ адвоватъ!

Минуччьо. Да, государь, и вотъ онъ возвращается еще болѣе счастливый, чѣмъ гордый темъ, что добился своего новаго званія, онъ разсчитываетъ на слово отца, и проситъ вмѣсто всякой награды только того, чтобы ему позволено было надѣяться, но увы! во время его отсутствія равнодушная и жестокая красавица встрѣтила того, кто долженъ былъ отомстить за любовь. Однажды сидя у окна съ подругами, она увидала всадника, ѣдущаго мимо на праздникъ, даваемый въ честь королевы. Она послѣдовала за нимъ и увидала его побѣдителемъ на турнирѣ. Одинъ взглядъ рѣшилъ ея участь.

Король. Вотъ удивительный романъ!

Минуччьо. Съ этого дня она впала въ глубокую меланхолію, такъ-какъ тотъ, кого она любила, не можетъ ей принадлежать. Онъ женатъ на женщинѣ, быть можетъ, самой прекрасной, доброй и очаровательной во всёмъ королевствѣ. И находитъ любовницу въ вѣрной супругѣ. Бѣдняжка не обманываетъ себя, она знаетъ, что ея безумная страсть должна быть погребена въ ея сердцѣ. Она старается, чтобы никто не проникъ въ ея тайну, избѣгаетъ случаевъ видѣть предметъ своей любви и даже не позволяетъ себѣ произносить его имя, несчастная лишилась сна, ея разумъ слабѣетъ, она теряетъ силы и блѣднѣетъ съ каждымъ днемъ. Не желая говорить о томъ, кого любитъ, она не можетъ думать ни о чемъ другомъ; отказывается отъ утѣшеній и развлеченій, отталкиваетъ лѣкарства, которыя предлагаетъ ей огорченный отецъ, она умираетъ, гаснетъ и таетъ, какъ снѣгъ на солнцѣ. Наконецъ, на краю могилы страданье заставляетъ ее говорить. Ея милый ее не знаетъ, онъ никогда не сказалъ ей ни слова, быть можетъ, даже никогда ее не видалъ; но она не хочетъ умереть, не открывъ ему причину своей смерти, и рѣшается писать ему такъ: (читаетъ).

Открой, Любовь, души моей мученье.

Скажи ему, что смерть моя близка,

И если въ немъ проснется сожалѣнье

Мнѣ будетъ смерть жестокая легка!

Тебя, Любовь, смиренно умоляю:

Иди туда, гдѣ милый мой живетъ,

Скажи ему, что плачу и рыдаю

И такъ скорблю, что смерть уже идетъ,

Но вся въ огнѣ, не знаю я мгновенья,

Когда прервется милое мученье.

Смерть ждетъ меня и если изъ могилы

Я не вернусь и не возстану вновь,

Тамъ буду спать съ моей мечтою милой, —

Но мой недугъ открой ему, Любовь.

Онъ мнѣ предсталъ, побѣдою блистая,

И ты, Любовь, велѣла мнѣ любить.

Съ тѣхъ поръ мечту пугливую скрывая,

Ее въ душѣ.стараясь подавить,

Томлюся я, но все-же умирая,

Свою тоску боюсь ему открыть.

А можетъ быть, внушилъ-бы состраданье

Мой блѣдный ликъ съ печатью горькихъ мукъ..

Не знаю я… страшить меня признанье,

Но ты, Любовь, повѣдай мой недугъ.

Увы, Любовь, когда ты въ утѣшенье

Моей тоскѣ то счастье не дала,

Чтобъ онъ читалъ души моей мученье,

Чтобъ видѣлъ онъ какъ слезы я лила!..

Скажи-жь ему, услышь мое моленье:

Когда-бъ не онъ, теперь-бы я жила.

Пусть помнитъ онъ на родинѣ далекой,

Что разъ въ бою онъ храбро побѣдилъ

Въ странѣ чужой, а я въ тоскѣ жестокой

Умру затѣмъ, что доблесть онъ явилъ.

Королева. Ты говоришь, что этотъ романсъ сочинила молодая дѣвушка?

Минуччьо. Да, королева.

Королева. Если это правда, ты скажешь ей, что у нея есть другъ, и дашь ей вотъ это кольцо. (Снимаетъ съ руки кольцо).

Король. Но въ кому относится эта пѣсня? Судя по послѣднимъ словамъ, можно думать, что говорится объ иностранцѣ. Ты его знаешь? Какъ его зовутъ?

Минуччьо. Я могу вамъ сказать это, государь, но только одному вамъ.

Король. Ну, что за тайны!

Минуччьо. Я связанъ словомъ, государь!

Король. Въ такомъ случаѣ удалитесь, дѣвицы, я хочу знать эту тайну. Что-же касается до королевы, то ты знаешь, что я одинъ, если со мной только она. (Дамы уходятъ въ глубину сцены).

Минуччьо. Я знаю, государь, и я готовъ…

Королева. Нѣтъ, Минуччьо. Благодарю тебя за то, что ты уважаешь меня настолько, что довѣряешь мнѣ свою честь; но, разъ, что ты связанъ словомъ, я перестаю быть королевой, я просто женщина, которая не хочетъ, чтобы честный человѣкъ могъ въ чемъ-либо себя упрекнуть. (Уходитъ).

Король. Къ кому же относятся эти стихи?

Минуччьо. Или вы забыли, государь, кто былъ побѣдителемъ на послѣднемъ турнирѣ?

Король. Ахъ, Боже мой! да это я самъ.

Минуччьо. Такъ къ вамъ и относятся эти стихи.

Король. Ты говоришь — ко мнѣ?

Минуччьо. Да, государь. Все, что я разсказалъ, была сущая правда. Эта дѣвушка, которую я описалъ молодой, прекрасной и умирающей отъ любви, существуетъ, она живетъ здѣсь, близко отъ вашего дворца; пускай пойдетъ со мной кто-нибудь изъ вашихъ офицеровъ и разскажетъ вамъ то, что увидитъ. Это бѣдное дитя ждетъ смерти, и я говорю съ вами по ея просьбѣ. Ея красота, страданья и покорность также истинны, какъ и ея любовь. Ее зовутъ Кармозина.

Король. Это странно.

Минуччьо. А молодой человѣкъ, который отправился въ Падую и надѣялся жениться на ней по возвращеніи, былъ сегодня утромъ во дворцѣ. Это онъ просилъ у васъ мѣста въ рядахъ Неаполитанской арміи. Этотъ также умретъ и даже скорѣе ея, потому что будетъ искать смерти.

Король. Я такъ и думалъ. Но, нѣтъ, этого не будетъ. Я хочу видѣть эту дѣвушку.

Минуччьо. Ея крайняя слабость…

Король. Я пойду. Тебѣ это, кажется, не нравится?

Минуччьо. Государь, я боюсь, что ваше присутствіе…

Король. Не сказалъ-ли ты сейчасъ, что согласенъ говорить при королевѣ?

Минуччьо. Да, государь.

Король. Пойдемъ-же къ ней со мной.

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ. (Садъ. — Налѣво Фонтанъ съ нѣсколькими стульями и скамейкой. — Направо домъ синьора Бернардо. — Въ глубинѣ сцены тераеса и рѣшетка).

СЦЕНА I.

Кармозина сидитъ на скамейкѣ, рядомъ съ ней Перильо и синьоръ Бернардо, Минуччьо сидитъ на краю фонтана съ гитарой въ рукахъ.

Кармозина. «Открой, любовь, души моей мученье». Какъ мнѣ нравится эта пѣсня, Минуччьо!

Минуччьо. Хотите, я начну ее снова? Мы оба въ вашимъ услугамъ. (Показываетъ на гитару).

Кармозина. Не будь такъ услужливъ, не то я заставлю тебя повторить ее сто разъ и буду слушать еще и еще до тѣхъ поръ, пока мое вниманіе и мои силы истощатся, и я умру, мечтая о ней! Какъ ты находишь ее, Перильо?

Перильо. Прелестной, когда высами ее говорите.

Синьоръ Бернардо. Слишкомъ мрачно. Я не знаю, къ чему печальныя пѣсни. Мнѣ кажется, что вообще поютъ только тогда, когда весело, по крайней мѣрѣ такъ бываетъ со мной… но со мной больше этого не бываетъ..

Кармозина. Отчего-же? что вамъ не нравится въ этомъ романсѣ? Правда, онъ не такъ игривъ, какъ застольныя пѣсни, но что-жь такое? развѣ только то и хорошо. Въ ней говорится о любви, но развѣ вы не знаете, что это необходимая форма и что нельзя быть поэтомъ, не притворившись влюбленнымъ? Въ ней говорится также объ страданьи и тоскѣ, но кто-же не знаетъ, что въ стихахъ влюбленные всегда самые счастливые или самые несчастные люди въ мірѣ? «Открой, Любовь, души моей мученье…» А что говорится дальше?

Синьоръ Бернардо. Ничего хорошаго, мнѣ это не нравится.

Кармозина. Это испанскій романсъ и онъ очень нравится королю донъ-Педро. Не правда-ли, Минуччьо?

Минуччьо. Онъ такъ сказалъ; королевѣ тоже онъ очень понравился.

Синьоръ Бернардо. И на здоровье! погребальная пѣсня!

Кармозина. Ты ничего не говоришь, Перильо, но можетъ быть ты думаешь тоже самое, я вижу, что ты грустенъ.

Перильо. Я? право, нѣтъ.

Кармозина. Это было-бы очень нехорошо, я могла-бы подумать, что ты еще не совсѣмъ меня простилъ.

Перильо. Неужели вы это думаете?

Кармозина. Я надѣюсь, что нѣтъ; но я чувствую себя очень виноватой. Я была очень глупа и неблагодарна; вѣдь ты, бѣдняжка, пришелъ издалека, тебя такъ долго здѣсь не было! но, что-же дѣлать? мнѣ было вчера нехорошо.

Синьоръ Бернардо. А теперь?

Кармозина. Не бойтесь; на этотъ разъ мои страданья скоро кончатся.

Синьоръ Бернардо. Вчера ты говорила то-же самое.

Кармозина. О, сегодня я въ этомъ увѣрена. Вчера мнѣ было хорошо, потомъ дурно… Не будемъ говорить о вчерашнемъ днѣ, я согласна слушать только Перильо, если онъ будетъ говорить, что забылъ, что было вчера.

Перильо. Могу-ли я думать о себѣ, когда вижу, что вы возвращаетесь въ жизни? Мое горе не существуетъ, если вы улыбаетесь.

Кармозина. Ну и забудь свое горе, какъ я забыла свою печаль. Минуччьо, я хотѣла тебя спросить…

Минуччьо. Что вы ищете?

Кармозина. Гдѣ твой романсъ? Мнѣ кажется, я забыла одно слово. (Минуччьо даетъ ей написанный романсъ, она читаетъ его про себя).

СЦЕНА II.

Тѣ-же, сэръ Веспасьяно и синьора Паскуа выходятъ изъ дому.

Сэръ Веспасьяно (синьорѣ Паскуа). Ну что я вамъ сказалъ? такъ и должно было случиться. Смотрите, какая семейная картина!

Синьора Паскуа. Какъ вы умѣете все устроить!

Сэръ Веспасьяно. Это сущіе пустяки, сударыня, довольно было одного слова, я только повторилъ вашей прелестной дочкѣ слово въ слово то, что сказали мнѣ ихъ величества.

Синьора Паскуа. И она согласилась?

Сэръ Веспасьяно. Не то, чтобы совсѣмъ… вы знаете дѣвическую скромность…

Кармозина (вставая). Сэръ Веспасьяно!

Сэръ Веспасьяно. Моя царица?

Кармозина. Если-бы вы ни ухаживали за моей матерью, я-бы попросила вашу руку.

Сэръ Веспасьяно. Моя рука и, моя шпага въ вашимъ услугамъ.

Кармозина. Нѣтъ, я не хочу вамъ мѣшать. Перильо, доведи меня до терассы. (Уходитъ съ Перильо).

Сэръ Веспасьяно (синьорѣ Паскуа). Вы видите, какіе она бросаетъ на меня взгляды? Но что за птица этотъ Перильо? Признаться, мнѣ не нравится его присутствіе, онъ притворяется влюбленнымъ и если-бы не мое уваженіе къ вамъ, я не знаю, чѣмъ-бы это кончилось.

Синьора Паскуа. Да что вы? неужели онъ посмѣетъ?… вы слишкомъ вспыльчивы, рыцарь!

Сэръ Веспасьяно. Да, правда. Такъ вы говорили, что приданое… (Уходятъ, гуляя по саду).

СЦЕНА III.

Минуччьо и синьоръ Бернардо.

Синьоръ Бернардо. Ты всему этому вѣришь, Минуччьо?

Минуччьо. Да, я ее слушаю, наблюдаю за ней, и мнѣ кажется, все идетъ хорошо.

Синьоръ Бернардо. Ты вѣришь этой веселости? Но самъ-то ты развѣ откровененъ? Отчего ты не хочешь сказать мнѣ, что она говорила тебѣ вчера наединѣ?

Минуччьо. Я вамъ уже сказалъ, что мнѣ нечего вамъ отвѣчать. Она поручала мнѣ, какъ вы видите, привести ей Перильо; какъ только надѣли на сокола шлемъ, такъ онъ и вернулся и домой.

Синьоръ Бернардо. Все это странно и темно. А эта пѣсня, которая сдѣлана для того, чтобы поддерживать ее печаль?

Минуччьо. Вы видите, что печаль ея отъ этого разсѣялась. Или вы думаете, что я хочу портить дѣло?

Синьоръ Бернардо. Конечно, нѣтъ, но я не могу отдѣлаться…

Минуччьо. Ну, успокойтесь, подождите до вечерни.

Синьоръ Бернардо. Почему именно до этого часа? вотъ ужь третій разъ ты говоришь то-же самое и не хочешь объяснить мнѣ, въ чемъ дѣло.

Минуччьо. Да что-же я вамъ скажу, если я самъ ничего не знаю? Самая красивая дѣвушка даетъ только то, что у нея есть, и самый преданный другъ молчитъ о томъ, чего онъ не знаетъ.

Синьоръ Бернардо. Чортъ побери твои тайны! Ну что такое готовится къ этому времени? Какое должно произойти событіе? Ужь не пожалуетъ-ли къ намъ самъ король своей особой?

Минуччьо (въ сторону). Онъ не подозрѣваетъ, какъ онъ близокъ къ правдѣ. (Громко). Дорогой другъ мой, надѣйтесь. Если все не кончится къ общему удовольствію, то я сломаю свою гитару.

Синьоръ Бернардо. Велика выгода! Ну, хорошо, посмотримъ, если ужь нужно непремѣнно ждать. Но только я никогда не прощу тебѣ всѣхъ этихъ глупостей.

Минуччьо. Ну, это когда-нибудь придетъ, я надѣюсь. Или вы во мнѣ сомнѣваетесь?

Синьоръ Бернардо. Да нѣтъ же, бѣшеный ты человѣкъ! пошелъ ты съ твоей несносной скромностью! Ну, слушай! Надо ужь тебѣ все сказать, хоть ты и не хочешь мнѣ ничего говорить. Есть одна вещь, которая заставляетъ меня не только сомнѣваться, но трепетать, понимаешь? Эту ночь я очень безпокоился и тихонько подошелъ въ двери Кармозины, чтобы послушать, какъ она спитъ; я увидалъ въ замочную скважину, что она сидитъ на постели, и около нея стоитъ свѣтильникъ. Она писала и время отъ времени глубоко задумывалась, а потомъ со страшной живостью бралась за перо, точно будто повинуясь внезапному влеченію. Когда я ее увидалъ, мое волненье и любопытство были слишкомъ сильны. Я вошелъ, и въ ту-же минуту ея свѣтильникъ погасъ и я услышалъ шелестъ бумаги, которую она клала подъ подушку.

Минуччьо. Это былъ, вѣроятно, прощальный привѣтъ бѣдному Антоніо, который сдѣлался солдатомъ, какъ онъ это думаетъ.

Синьоръ Бернардо. Вѣдь она этого не знала.

Минуччьо. Какъ-бы не такъ! Развѣ влюбленные уходятъ молча? Даже если-бы онъ вздумалъ топиться, онъ-бы не умолчалъ объ этомъ.

Синьоръ Бернардо. Я ничего не знаю, но мнѣ кажется… Ну, вотъ этотъ болванъ возвращается вмѣстѣ съ моей женой…. Пойдемъ въ домъ; я хочу, чтобы ты узналъ обо всемъ.

Минуччьо. Вѣдь ваша дочь сама захотѣла позвать этого господина. Вы видите, что она только и думаетъ о томъ, какъ-бы посмѣяться. (Уходятъ въ домъ).

СЦЕНА IV.

Сэръ Веспасьяно и синьора Паскуа выходятъ изъ глубины сада.

Сэръ Веспасьяно. Что касается до приданаго, то я доволенъ. Я оставляю васъ, чтобы устроить это дѣло и ускорить заключенье контракта.

Синьора Паскуа. Я въ восторгѣ, рыцарь, что вы на все согласны.

Сэръ Веспасьяно. Помилуйте: почтенное приданое, честная дѣвушка… моя главная цѣль породниться съ вашимъ семействомъ.

Синьора Паскуа. Мой мужъ будетъ дѣлать затрудненья. Между нами, это слабая голова, человѣкъ мелочной, разсчетливый.

Сэръ Веспасьяно. Ужъ это мое дѣло! Повѣрьте, что свадьба выйдетъ великолѣпная. Самъ король на ней будетъ.

Синьора Паскуа. Неужели?

Сэръ Веспасьяно. Онъ будетъ танцовать у насъ на свадьбѣ, клянусь Богомъ, да еще съ вами, синьора Паскуа. Вы будете царицей бала!

Синьора Паскуа. О, эти радости не для меня!

Сэръ Веспасьяно. Вы увидите, какъ онѣ оживутъ подъ вашими стопами. И такъ я лечу устраивать контрактъ.

СЦЕНА V.

Кармозина и Перильо выходятъ изъ глубины сцены.

Кармозина. Обѣщайте мнѣ это, Антоніо. Подумайте, что будетъ съ моимъ отцомъ, если меня не будетъ на свѣтѣ.

Перильо. Откуда эти ужасныя мысли? вѣдь вы сейчасъ говорили другое.

Кармозина. Подумайте, что онъ любитъ меня больше всего на свѣтѣ, я почти единственная его радость. Если онъ меня потеряетъ, я не знаю, какъ вынесетъ онъ это горе. Вашъ отецъ былъ его лучшимъ другомъ; вы помните, что, когда вы осиротѣли, нашъ домъ сдѣлался вашимъ. Глядя на насъ съ вами, сосѣди говорили, что у синьора Бернардо двое дѣтей. Если у него будетъ теперь только одинъ…

Перильо. Но вѣдь вы говорили, чтобы мы надѣялись?..

Кармозина. Да, мой другъ, но надо обѣщать мнѣ, что вы будете объ немъ заботиться, что вы его не оставите… Я знаю, что вы хотите покинуть Палермо.. Но слушайте, вы еще можете… Мнѣ кажется, я слышала шумъ.

Перильо. Нѣтъ, никого не видно.

Кармозина. Вы можете еще измѣнить ваше рѣшенье… я увѣрена въ этомъ, я это знаю. Я не говорю вамъ объ этомъ шагѣ и о причинѣ, которая вами руководила; но если правда, что вы меня любили, вы заступите мое мѣсто послѣ меня.

Перильо. Послѣ васъ? ни за что!

Кармозина. Да, вы заступите это мѣсто, если вы честный человѣкъ… я завѣщаю вамъ моего отца.

Перильо. Кармозина! Вы говорите такъ, какъ будто вы уже стоите одной ногой въ могилѣ. Этотъ романсъ, который вамъ такъ нравилось повторять, навѣрно написанъ для васъ, это ваша исторія, ваша тайна, вы хотите умереть?

Кармозина. Тише! не говорите такъ громко.

Перильо. Пусть меня слышатъ, если это правда! Если у васъ есть въ душѣ эта ужасная мысль добровольно разстаться съ жизнью и скрывать отъ насъ ваши страданья до тѣхъ поръ, пока смерть не возьметъ васъ внезапно отъ насъ… Что я говорю! Великій Боже, какое страшное подозрѣнье! Что, если вы, измученная страданьемъ, вѣрная только своей ужасной тайнѣ… Вы поручали меня отцу… Неужели вы хотите убить его дочь?

Кармозина. Не стоитъ того, мой другъ: смерти нужно такъ мало, чтобы покончить съ моимъ слабымъ тѣломъ.

Перильо. Такъ развѣ вы хотите, чтобы она пришла? Зачѣмъ вы обманываете отца? Зачѣмъ притворяетесь такой спокойной и веселой и выражаете радость, которая такъ далека отъ васъ?

Кармозина. Не такъ далека, какъ ты думаешь. Знаешь-ли ты, что когда Богъ зоветъ насъ въ себѣ, онъ посылаетъ намъ тайныхъ гонцовъ, которые насъ предупреждаютъ? Я сдѣлала не много добра, но зла я дѣлала также мало. Меня никогда не пугала мысль предстать передъ вѣчнымъ судьей: онъ знаетъ все, я ему сказала. Онъ меня прощаетъ и одобряетъ. Я надѣюсь, надѣюсь быть счастливой. Мнѣ предсказано это такъ чудно!

Перильо. Вы очень его любите, Кармозина?

Кармозина. О комъ ты говоришь?

Перильо. Я не знаю, но смерть не можетъ быть такъ мила.

Кармозина. Послушай, не дѣлай пустыхъ догадокъ и не пытайся проникнуть тайну, которая никому не можетъ принести пользы; ты узнаешь ее, когда меня не будетъ. Ты спрашиваешь меня, зачѣмъ я обманываю отца? Затѣмъ, что, открывшись ему, я сдѣлала-бы жестокую и ненужную вещь. Я не говорила-бы съ тобой объ этомъ, если-бы не считала это своимъ долгомъ. Я прошу тебя не выдавать меня, Перильо.

Перильо. Не бойтесь, но обѣщайте мнѣ по крайней мѣрѣ…

Кармозина. Довольно. Вспомни, другъ, что есть болѣзни, которыя нельзя излѣчить. Теперь ты пойдешь въ мою комнату. Вотъ тебѣ ключъ, ты откроешь сундукъ, стоящій за изголовьемъ моей кровати, и найдешь тамъ праздничное платье; я больше никогда его не надѣну, оно было на мнѣ въ день празднества въ честь королевы, когда я въ первый разъ… Сверху положена исписанная бумага, которую ты возьмешь и сохранишь; я довѣряю ее тебѣ… тебѣ одному, не такъ-ли?

Перильо. Это ваше завѣщаніе, Кармозина?

Кармозина. О, это не стоитъ такого названія. Чѣмъ могу я располагать на свѣтѣ? Это такіе пустяки всѣ эти прощальныя слова, которыя оставляютъ, разставаясь съ жизнью и называя ихъ послѣдней волей. Тамъ будетъ и твоя доля, Перильо.

Перильо. Моя доля! О, Боже мой, какой ужасъ!.. и вы думаете, что я могу…

Кармозина. Пощади меня. Мы будемъ говорить объ этомъ сейчасъ въ моей комнатѣ, я скоро приду въ домъ, становится поздно, теперь уже часъ вечерни.

СЦЕНА VI.

Кармозина (одна). Твоя доля, бѣдное золотое сердце! — она была-бы слаще и достойнѣе тебя, если бы неумолимый случай не заставилъ меня встрѣтить… Боже Великій! Какое богохульство произносятъ мои уста! О, мое мученье! мое милое мученье! Я смѣла на тебя жаловаться. Ты мое единственное сокровище, моя жизнь и смерть, и онъ знаетъ теперь про тебя…. О, милый Минуччьо! благородный и вѣрный другъ! онъ слушалъ тебя, ты сказалъ ему все, онъ улыбнулся, былъ тронутъ, онъ послалъ мнѣ кольцо… (Цѣлуетъ кольцо). Ты ляжешь со мной въ могилу! О, какое счастье, какую радость почувствовала я утромъ, когда услыхала эти слова: «Онъ знаетъ!» Что теперь мои слезы, страданья, мои предсмертныя муки! Онъ знаетъ, что я плачу, что я страдаю! Да, Перильо правъ: эта радость въ присутствіи отца была жестокой, но могла-ли я ее удержать? Когда я смотрю на Минуччьо, у меня такъ бьется сердце!… онъ видѣлъ его, говорилъ съ нимъ! О, моя любовь! О, дивное очарованье! О, сладостное мученье! Я умираю спокойно, желанья мои исполнились. Понялъ-ли онъ это, посылая мнѣ кольцо? Почувствовалъ-ли онъ, что сказавши, что я люблю, я сказала, что умираю? Да, онъ меня понялъ и угадалъ. Онъ надѣлъ мнѣ на палецъ это кольцо, которое останется въ моей могилѣ, когда я сама превращусь уже въ прахъ… Благодарю Тебя, Боже! теперь я умру и могу умереть! (Слышенъ звонокъ у садовой рѣшетки). Кажется, звонятъ у рѣшетки?… Микэль! Никого нѣтъ! Какъ это меня оставили одну? (Подходитъ къ дому). Они всѣ тамъ въ нижней задѣ что-то внимательно читаютъ, разговаривая между собой. Минуччьо ихъ какъ будто удерживаетъ… Неужели Перильо меня выдалъ? (Звонятъ во второй разъ). Звонятъ двѣ дамы въ вуаляхъ. Микэль, гдѣ ты? открой-же!

СЦЕНА VII.

Кармозина, королева, Микэль открываетъ рѣшетку. (Женщина, сопровождающая королеву, остается въ глубинѣ сцены).

Королева. Не здѣсь-ли живетъ докторъ синьоръ Бернардо?

Микэль. Да, сударыня.

Королева. Могу я съ нимъ говорить?

Микэль. Я сейчасъ ему скажу.

Королева. Постой. Кто эта молодая дѣвушка?

Микэль. Это синьорина Кармозина.

Королева. Дочь твоего господина?

Микель. Да, сударыня.

Королева. Хорошо, мнѣ нужно ее.

СЦЕНА VIII.

Кармозина и королева.

Королева. Извините, пожалуйста… (Въ сторону) Какая хорошенькая. (Громко). Вы дочь синьора Бернардо?

Кармозина. Да, сударыня.

Королева. Могу я попросить васъ удѣлить мнѣ нѣсколько минутъ? (Кармозина приглашаетъ ее знакомъ садиться). Вы меня не знаете?

Кармозина. Я, право, не знаю, сударыня…

Королева (садится). Я дальняя родственница одного молодого человѣка, который, кажется, здѣсь живетъ, его зовутъ Перильо.

Кармозина. Онъ теперь дома, если вы желаете его видѣть…

Королева. Еще минутку, если позволите. Я иностранка и занимаю довольно важное положеніе при испанскомъ дворѣ. Я принимаю большое участіе въ этомъ юношѣ, и очень возможно, что когда-нибудь мое вліяніе можетъ быть полезно для его карьеры.

Кармозина. Онъ этого вполнѣ достоинъ. (Синьоръ Бернардо и Минуччьо показываются на порогѣ дома).

Синьоръ Бернардо (тихо Минуччьо). Кто это съ моей дочерью?

Минуччьо. Не говорите ни слова, пойдемте. (Уводитъ его).

Королева. Вотъ объ этомъ-то я и хотѣла узнать, еще разъ прошу у васъ извиненія за то, что можетъ бытъ страннаго въ моемъ поступкѣ.

Кармозина. Я не вижу въ немъ ничего страннаго, сударыня. Но только отецъ мой могъ-бы вамъ отвѣтить лучше меня; если вамъ угодно, я пойду…

Королева. Нѣтъ, прошу васъ, если только я васъ не безпокою. Мнѣ сказали, что вы больны.

Кармозина. Да, немного, сударыня.

Королева. Этого нельзя-бы было подумать.

Кармозина. Болѣзнь, которой я страдаю, не всегда замѣтна, но она никогда меня не покидаетъ.

Королева. Она не можетъ быть очень серьезной въ ваши годы.

Кармозина. Богъ можетъ сдѣлать во всякое время то, что Онъ хочетъ!

Королева. Я увѣрена, что Онъ не хочетъ вамъ сдѣлать большаго вреда. Но я боюсь васъ утомить, и это вынуждаетъ меня говорить яснѣе. Не буду скрывать, что только отъ васъ желала-бы я получить отвѣтъ и увѣрена, что онъ будетъ искрененъ, если вы не откажетесь мнѣ отвѣтить. Васъ воспитали вмѣстѣ съ этимъ юношей, вы знаете его съ дѣтства. Можно-ли назвать его честнымъ и благороднымъ человѣкомъ?

Кармозина. Я думаю, что такъ, но могу-ли я объ этомъ судить?

Королева. Я вполнѣ полагаюсь на васъ.

Кармозина. Но откуда такая честь? Я, право, не понимаю, какъ, не зная меня…

Королева. Я знаю васъ лучше, чѣмъ вы думаете, и доказательствомъ моего довѣрія къ вамъ будетъ вопросъ, который я вамъ предложу, прося меня извинить, но отвѣтить откровенно. Вы молоды, красивы и, говорятъ, богаты. Если-бы тотъ юноша, о которомъ мы говоримъ, просилъ-бы вашей руки, вы-бы вышли за него замужъ?

Кармозина. Но, сударыня…

Королева. Конечно, предположивъ, что ваша сердце свободно и что васъ не связываетъ никакое слово.

Кармозина. Но съ какой цѣлью вы меня это спрашиваете?

Королева. Вотъ видите, у меня есть другъ: дѣвушка вашихъ лѣтъ, тоже красивая и немного больная. Она страдаетъ меланхоліей или, быть можетъ, ее снѣдаетъ какое-нибудь тайное горе, которое она скрываетъ; я хорошенько не знаю, но у меня есть планъ: я хотѣла-бы выдать ее замужъ, если это возможно, и взять ее ко двору, чтобы немного разсѣять, она живетъ въ уединеніи, а вы знаете, какъ это опасно для молодой восторженной головки, которая питается иллюзіями и желаніями, принимаетъ за надежду малѣйшій призракъ, за будущее то, что неуловимо, привязывается къ мечтѣ, изъ которой созидаетъ себѣ цѣлый міръ, дѣлая все это невинно, не разсуждая, по естественному влеченію сердца, и часто проходитъ мимо счастья, ища невозможнаго.

Кармозина. Это жестоко.

Королева. О, болѣе жестоко, чѣмъ можно выразить словами. Сколько видѣла я самыхъ красивыхъ, благородныхъ и умныхъ дѣвушекъ, которыя теряли свою молодость, иногда жизнь, сохраняя подобныя тайны.

Кармозина. Такъ отъ этого можно умереть?

Королева. Да, можно, и тѣ, кто это отрицаетъ или надъ этимъ смѣется, никогда не знали, что такое любовь ни въ мечтахъ, ни на дѣлѣ. Мужчина, конечно, можетъ съ этимъ бороться. Его долженъ спасать разсудокъ, мужество, сила, привычка къ дѣятельности и главное военное ремесло. Но женщина? Въ чемъ ея поддержка, если она лишена того, что любитъ? Если у нея есть мужество, гдѣ ея сила? Если есть ремесло, даже самое трудное, требующее большаго прилежанія, кто скажетъ, гдѣ блуждаетъ ея мысль въ то время, какъ глаза ея слѣдятъ за иглой или нога вертитъ колесо прялки?

Кармозина. Съ какимъ восхищеніемъ я отъ васъ это слышу!

Королева. Я говорю то, что думаю. Нашимъ страданьямъ не вѣрятъ обыкновенно потому, что боятся, какъ-бы не пришлось имъ сочувствовать. Они истинны и особенно глубоки потому, что тѣ, кто надъ ними смѣется, заставляютъ насъ ихъ скрывать; наше смиренье происходитъ отъ стыдливости, мы не хотимъ, чтобы прикасались къ этому покрывалу, мы предпочитаемъ быть погребенными въ немъ: день ото дня привыкаемъ мы къ своему страданію, отдаемся ему, начинаемъ къ нему привязываться, начинаемъ дюбить и его, и самую смерть… Вотъ почему я хотѣла-бы предохранить отъ него мою юную подругу.

Кармозина. И вы хотите выдать ее замужъ; она любитъ Перильо?

Королева. Нѣтъ, дитя мое, не его. Но если онъ такой, какъ мнѣ сказали: добрый, честный, храбрый, даже ученый, хотя это неважно, развѣ его жена не можетъ быть счастлива?

Кармозина. Счастлива, когда она любитъ другого?

Королева. Вы не отвѣчаете на мой первый вопросъ. Я просила васъ мнѣ сказать, можетъ-ли Перильо, по вашему мнѣнію, составить счастье женщины? Умоляю васъ, отвѣчайте!

Кармозина. Но если она любитъ другого, ей значитъ надо будетъ забыть?

Королева (въ сторону). Я больше ничего отъ нея не добьюсь. (Громко). Зачѣмъ забыть? Кто проситъ ее объ этомъ?

Кармозина. Разъ что она выходитъ замужъ, мнѣ кажется…

Королева. Кончайте вашу мысль.

Кармозина. Развѣ она не совершаетъ преступленія, не отдавая все свое сердце, всю душу…

Королева. Я не все вамъ сказала, но я боюсь…

Кармозина. Пожалуйста, говорите, я слушаю; я очень интересуюсь вашей подругой.

Королева. Предположите, что тотъ, кого она любитъ или думаетъ любить, не можетъ принадлежать ей, — предположите, что онъ женатъ.

Кармозина. Что вы говорите?

Королева. Предположите еще больше. Представьте себѣ, что это очень высокая особа, что самое его положеніе, самое имя, которое онъ носитъ, ставятъ между нею и имъ непреодолимую преграду… Представьте себѣ, что это король.

Кармозина. О, Боже мой! Кто вы, сударыня?

Королева. Представьте себѣ, что сестра этого короля, или жена его, если хотите, узнала объ этой любви, которая была тайной моей подруги, и, не думая чувствовать въ ней ни отвращенья, ни ревности, захотѣла ее утѣшить, уговорить, быть ея поддержкой, вызвать ее изъ ея одиночества и дать ей мѣсто около себя во дворцѣ своего супруга. Она находитъ вполнѣ естественнымъ, что ея побѣдоносный супругъ, самый доблестный рыцарь во всемъ королевствѣ, внушилъ чувство, которое всякій легко пойметъ, она нисколько не боится своей молодой соперницы не потому, чтобы она не признавала ея красоты, но потому, что вѣритъ въ ея честность; предположите, наконецъ, что она хочетъ, чтобы эта дѣвочка, которая осмѣлилась полюбить такого великаго государя, могла-бы въ этомъ признаться для того, чтобы любовь ея, печально скрытая въ одиночествѣ, просвѣтлѣла, показавшись при сіяніи дня, и облагородилась по самому своему существу.

Кармозина (преклоняя колѣни). Королева!..

Королева. Теперь вы видите, дитя, что я не требую, чтобы вы забыли Донъ-Педро!

Кармозина. Я забуду его, не сомнѣвайтесь въ этомъ, если только смерть можетъ заставить забыть. Ваша доброта такъ велика, что вы похожи на Бога. Она наполняетъ мою душу восторгомъ, благоговѣніемъ и благодарностію; но она меня подавляетъ и угнетаетъ. Я слишкомъ живо чувствую, какъ мало ея достойна… Простите меня, я не могу этого выразить!.. Позвольте мнѣ уйти и спрятаться отъ всѣхъ, отъ всѣхъ.

Королева. Придите въ себя, успокойтесь, моя красавица, чѣмъ могла я васъ испугать?

Кармозина. Нѣтъ, это не страхъ! Но, Боже мой, вы здѣсь! Королева… Какъ могли вы узнать?.. Минуччьо меня обманулъ… Какъ можете вы на меня смотрѣть?… Вы протягиваете мнѣ руку! Не думаете-ли вы, что я сумасшедшая?.. Я, дочь синьора Бернардо, осмѣлилась поднять глаза… развѣ вы не видите, что моя смѣлость — преступленіе и что вы должны за это меня наказать?.. Да, конечно, вы это видите; но вы сжалились надъ несчастной, у которой помутился разумъ, и не хотите, чтобы бѣдную сумасшедшую бросили въ тюрьму или отдали на всеобщее поруганіе!

Королева. Боже мой, что вы говорите!

Кармозина. О, я заслужила-бы такого обращенія, если-бы я себя обманывала, если-бы въ любви моей было что нибудь кромѣ страданья! Богъ мнѣ свидѣтель, Онъ, который видитъ все, что въ ту самую минуту, какъ я полюбила, я помнила, что онъ король. Богъ знаетъ также и то, что я испробовала все, чтобы избавиться отъ моей слабости и изгнать изъ своей памяти то, что мнѣ дороже жизни! Вы знаете, конечно, королева, что никто на землѣ не отвѣчаетъ за свое сердце и не выбираетъ того, что онъ любитъ. Но умоляю васъ, вѣрьте мнѣ; и если вы ужь знаете мою тайну, узнайте ее до конца. О, вѣрьте, мнѣ, королева, я молю васъ на колѣняхъ, вѣрьте, что въ моей душѣ не было ни надежды, ни гордости, ни самообольщенія. Несмотря на всѣ мои усилія, на весь мой разумъ и гордость, я была безжалостно, недостойно подавлена непобѣдимой силой, которая сдѣлала изъ меня свою игрушку и жертву. Никто не считалъ моихъ безсонныхъ ночей, никто, даже отецъ не видѣлъ моихъ слезъ. О, я не думала, что мнѣ придется говорить объ этомъ самой. Правда, что, почувствовавъ близкую смерть, я не хотѣла уйти изъ этого міра безъ прощальнаго привѣта. Я не имѣла силы унести въ могилу эту тайну, которая меня пожирала. Въ этой тайнѣ была моя жизнь, которую я ему отдала. Вотъ вся моя исторія, я хотѣла, чтобы онъ ее узналъ, а потомъ умереть…

Королева. И онъ ее знаетъ, дитя мое, вѣдь онъ-же самъ мнѣ ее разсказалъ. Минуччьо не обманулъ васъ.

Кармозина. Какъ! Самъ король?..

Королева. Да, онъ мнѣ все разсказалъ. Ваша благодарность ко мнѣ была слишкомъ велика. Это король желаетъ, чтобы вы ободрились, выздоровѣли и были-бы счастливы. Я просила васъ только быть моимъ другомъ.

Кармозина (слабымъ голосомъ). Онъ желаетъ, чтобы я ободрилась?

Королева. Да, я повторяю вамъ его собственныя слова.

Кармозина. Его собственныя слова? И чтобы я была здорова?

Королева. Онъ этого желаетъ.

Кармозина. Онъ такъ желаетъ? я чтобы я была счастлива, не правда-ли?

Королева. Да, если мы можемъ что-нибудь для этого сдѣлать.

Кармозина. И чтобы я вышла замужъ за Перильо? Вы мнѣ предлагали это сейчасъ… теперь я все понимаю… вашъ другъ — это была я.

Королева. Да, это были вы и подъ этимъ именемъ я послала вамъ кольцо. Развѣ Минуччьо вамъ не сказалъ этого?

Кармозина. Это были вы?.. благодарю васъ, я готова на все. (Падаетъ на скамейку).

Королева. Что съ вами, дитя мое? Какая страшная блѣдность! Боже мой, вы мнѣ не отвѣчаете! я кого-нибудь позову.

Кармозина. Нѣтъ, прошу васъ! это ничего; простите меня.

Королева. Я васъ огорчила? Вы заставляете меня думать, что я напрасно сюда пришла и говорила съ вами такъ, какъ я говорила!

Кармозина (поднимаясь). Напрасно пришли? Развѣ я это сказала? Я до сихъ поръ еще силюсь понять, какъ могла человѣческая доброта внушить такое великодушіе! Напрасно пришли, вы, моя повелительница! Когда я должна была-бы говорить съ вами, стоя на колѣняхъ и, видя васъ передъ собой, спрашиваю себя, не сонъ-ли это? О, королева, я была бы чудовище, еслибы не чувствовала великой благодарности. Что могу я сдѣлать, чтобы достойно васъ отблагодарить! Я могу только одно — повиноваться. Онъ хочетъ, чтобы я его забыла?.. Скажите ему, что я его забуду.

Королева. Или вы меня очень плохо поняли, или я очень плохо выразилась. Правда, я ваша королева, но если-бы я хотѣла только повиновенія, то я-бы не пришла къ вамъ, неразумное дитя. Хотите вы выслушать меня въ послѣдній разъ?

Кармозина. Да, королева, я вижу теперь, что тайна, въ которой было мое мученье и мое единственное сокровище, извѣстна теперь всѣмъ. Король меня презираетъ, я знала, что это должно быть такъ, но я не была въ этомъ увѣрена. Мою печальную исторію онъ разсказалъ, мой романсъ поютъ за столомъ передъ всѣми его рыцарями и баронами. Это кольцо не отъ него, тогда — какъ Минуччьо заставилъ меня думать другое. Теперь у меня больще ничего не остается. Даже мое страданіе не принадлежитъ мнѣ. Приказывайте, королева, я могу сказать вамъ одно: я готова повиноваться или умереть!

Королева. Это то самое, чего мы не хотимъ, я скажу вамъ сейчасъ, чего мы хотимъ. Послушайте меня: да, это самъ король желаетъ, чтобы вы были здоровы и вернулись къ жизни, онъ находитъ, что было-бы очень жаль, если-бы такое прекрасное созданіе погибло отъ такой доблестной любви. Это его собственныя слова! Развѣ это называется презрѣніемъ? А я хочу васъ увести, чтобы вы остались со мной и заняли мѣсто между моими придворными дамами, которыя всѣ мои добрые друзья, я хочу, чтобы вы не только не забывали донъ-Педро, но могли-бы видѣть его каждый день и вмѣсто того, чтобы бороться со склонностью, которой нечего бояться, уступили свободному влеченію вашей души ко всему, что прекрасно, благородно и великодушно, такъ-какъ отъ такой любви человѣкъ становится лучше; это я хочу показать вамъ, Кармозина, что можно любить безъ страданія, когда любятъ не краснѣя, что только стыдъ и угрызенія совѣсти должны заставлять страдать, такъ какъ бываютъ у виновныхъ, а ваши мысли, конечно, невинны.

Кармозина. Милосердный Богъ!

Королева. И я же хочу того, чтобы достойный васъ супругъ благородный, честный и храбрый протянулъ вамъ руку, чтобы ввести васъ ко мнѣ; пусть онъ знаетъ также, какъ я и какъ всѣ другіе, исторію вашихъ прежнихъ страданій, пусть вѣритъ онъ вашей вѣрности, полагаясь на мое слово, чтобы я вѣрила въ ваше счастье, полагаясь на него, и чтобы ваше сердце излѣчилось такимъ образомъ дружбой вашей королевы и уваженіемъ вашего супруга… Прислушайтесь, вѣдь это звуки трубъ?

Кармозина. Это король выходитъ изъ дворца.

Королева. Вы это знаете?

Кармозина. Да, мы такъ близко живемъ, мы привыкли къ этимъ звукамъ.

Королева. Да, это король; онъ идетъ сюда.

Кармозина. Неужели это возможно?

Королева. Онъ идетъ, чтобы видѣть насъ съ вами. Вы слышите колокола?

Кармозина. Да и я вижу за рѣшеткой огромную толпу, идущую въ церковь. Сегодня… я вспомнила… сегодня праздникъ? Какъ они бѣгутъ со всѣхъ сторонъ! Мой сонъ… и я вижу мой сонъ!

Королева. Это часъ благословенья.

Кармозина. Да, въ эту минуту священникъ въ алтарѣ и всѣ передъ нимъ преклоняются. Онъ обращается къ толпѣ, держа въ рукахъ образъ Спасителя, онъ поднимаетъ его… простите меня! (Становится на колѣни).

Королева. Помолимся вмѣстѣ, дитя мое, спросимъ у Бога, какой отвѣтъ дадите вы вашему королю. (Снова слышатся звуки трубъ. Оруженосцы и брабанты становятся у рѣшетки, вскорѣ показывается король).

СЦЕНА IX.

Тѣ-же, король, радомъ съ нимъ Перилье, синьоръ Бернардо, синьора Паскуа, сэръ Веспасьяно и Монмутье.

Король. Какой у васъ большой садъ, это удобно и пріятно!

Синьоръ Бернардо. Да, государь, это удобно и дѣйствительно…

Король. Гдѣ ваша дочь?

Синьоръ Бернардо. Вотъ, государь, она передъ вами, ваше величество.

Король. Она замужемъ?

Смньоръ Бернардо. Нѣтъ еще, государь, т. е. если ваше величество…

Король (Кармозинѣ). Тамъ это вы, прекрасная дѣвица, такъ опасно больны, какъ мнѣ сказали? По вашему лицу этого не видно.

Синьоръ Бернардо. Государь, она и теперь еще серьезно больна. Правда, что съ сегодняшняго утра ей значительно лучше.

Король. Я этому радъ. Право, было-бы жаль, если-бы свѣтъ такъ рано лишился такого прекраснаго созданья! (Кармозинѣ). Прошу васъ, приблизьтесь.

Сэръ Веспасьяно (Минуччьо.). Что я вамъ говорилъ? онъ устроить все дѣло. Калатабелотта моя.

Минуччьо. Совсѣмъ нѣтъ, это просто особый способъ лѣченья. Испанцы взяли это у арабовъ. Король великій врачъ, это метода Альбу-Кассиза.

Король. (Кармозинѣ). Вы, кажется, дрожите? Развѣ вы меня боитесь?

Кармозина. Нѣтъ, государь.

Король. Ну, такъ дайте мнѣ руку. Что это значить, красавица? Вы молоды и созданы для того, чтобы радовать сердца другихъ, и позволяете себѣ грустить. Мы просимъ васъ, ради любви вашей къ намъ, не угодно-ли вамъ ободриться и быть здоровой.

Кармозина. Государь, я больна оттого, что у меня не достало силы нести такое тяжкое горе. Но вы удостоили меня пожалѣть и я надѣюсь, что Богъ избавить меня отъ болѣзни.

Король. Вотъ это хорошо, но это еще не все. Надо повиноваться мнѣ также въ другомъ. Говорили-ли вамъ объ этомъ?

Кармозина. Государь, мнѣ говорили про великую доброту и жалость, которой меня удостоили.

Король. И ничего другого? (королевѣ). Это правда, Констанца?

Королева. Не совсѣмъ.

Король. Прекрасная Кармозина, я буду говорить, какъ король и какъ другъ. Великая любовь, которой вы насъ подарили, доставила вамъ почетное мѣсто рядомъ съ нами, взамѣнъ-же этого мы желаемъ передать вамъ изъ нашихъ рукъ, прося васъ принять его, супруга, котораго мы вамъ избрали. (Дѣлая знакъ Перильо, который подходитъ и наклоняется). Послѣ чего мы желаемъ всегда называться вашимъ рыцаремъ и носить на турнирахъ вашъ девизъ и ваши цвѣта, прося у васъ за это обѣщаніе только одинъ поцѣлуй.

Королева (Кармозинѣ). Ты можешь его дать, дитя мое, я не ревную.

Кармозина (даетъ свой лобъ королю для поцѣлуя). Государь, королева отвѣтила за меня.

КОНЕЦЪ.

"Вѣстникъ Иностранной Литературы", № 10, 1893