Ярослав Гашек
правитьКАК ЮН-СЕН СДЕЛАЛСЯ ХРИСТИАНИНОМ
правитьЧестный и умный Юн-Сен стоял в своем полевом храме перед статуей Будды и, делая гримасу за гримасой, говорил:
— О, бог трехголовый! Я уже принес тебе в жертву семь жирных собак, восемь быков и до бочке риса и водки. Я воздвигнул в честь тебя пятнадцать молитвенных мельниц на реке Ми-Хао-те. Вода бежала и гнала мельничные колеса, и каждый их поворот был просьбой к тебе, божество о трех головах. Ты должен бы был смягчить сердце прекрасной Цзы-Чи-Ки о маленькими ногами, самыми маленькими во всей провинции. Пять бонз в монастыре Цин-Сю-ю день и ночь умоляли тебя, и я одарил их тысячью чей — для того, чтобы сердце Цзы-Чи-Ки воспламенилось любовью к Юн-Сену. Но все было напрасно. Цзы-Чи-Ки сказала мне: «Милый Юн-Сен! Мой дядя Лу-Наг, председатель братства „сердечного единения“, сообщил мне в письме, что вам не хватает одной добродетели, которая украшала наших славных предков, имевших заслуги на всю провинцию и видевших счастье в благе ее. И в этом, милый Юн-Сен, разгадка того, что удары моего сердца не совпадают с ударами вашего». Вот каково было ее письмо, трехглавый негодяй!
— Совершенно верно, дорогой сын, — раздался голос за спиной Юн-Сеиа. — Разбей на части твоего Будду, ибо этот обманщик не заслуживает лучшего.
С такими словами подошел к Юн-Се-ну миссионер, отец Альбан. Он хорошо знал хаккейский язык, распространенный по всему кантонскому округу.
— Бог в помощь тебе в твоих делах! — произнес отец Альбан, хлопнув Юн-Сена по плечу. — Я уже с полчаса наблюдаю за тобой.
Юн-Сен, увидев белого священника, сплюнул и спросил:
— Что тебе надо от меня, дьявол?
— Любезный сын! — кротко ответил миссионер, — о твоих страданиях я г услышал с радостью, так как вижу, что ты напрасно доверял Будде. Ведь есть другой бог, обладающий всемогуществом и исполняющий все, что мы пожелаем, если мы помолимся перед ним от чистого сердца.
— Ручаешься ли ты мне в этом, белый дьявол?
— Конечно, сын мой. Христианский бог внемлет усердным молитвам и благоговейному зову тех, кто прибегает к его защите. Если бы ты был христианином, наш бюг смягчил бы сердце прекрасной Цзы-Чи-Ки.
Юн-Сен преклонился пред отцом Аль-баном.
— Добрый отец, — спросил он с любопытством, — трудно ли сделаться христианином?
— Для этого нужно лишь сильное желание, сын мой. Если ты хочешь, я сообщу тебе начальные основы нашей веры, разделяющиеся на главы. Я научу тебя утренней молитве за 30 пу, а вечерней за 20 пу. За окончательный переход твой в христианскую веру я возьму с тебя только 100 пу. Эти деньги, дорогой сын, пойдут не мне, а моему ордену. Совсем бесплатно, именем нашего бога, я прощу себе твои грехи. За 5 пу каждый раз я вместе с любой буду молиться об обладании сердцем твоей прекрасной Цзы-Чи-Ки!
— Дорогой! — воскликнул Юн-Сен. — Я принесу в жертву самую жирную собаку.
— Нет, нет, милый сын, бог христиан не нуждается ни в каких жертвах. Для него важно только чистое сердце.
— Это мудро и дешево, святой отец! — радостно промолвил Юн-Сен. — Пойдем в мой дом, выучи меня твоей вере. Я накормлю тебя лучшими блюдами. В несколько дней, святой отец, ты пополнеешь так, что сможешь катиться с горы, как шар. Самых прекрасных девушек всей провинции приведу я тебе. Лучшим шанхайским опиумом набью твою трубку. Ежедневно буду поить тебя лучшей «рисовой водкой, холодной или теплой.
— Сын мой» ты говоришь греховные вещи… Пойдем поскорее в дом твой, не задерживайся у мерзавца Будды!..
Юн-Сен скоро был окрзщен в реке Ми-Тай-Хе и день ото дня усовершенствовался в правилах новой веры. Во время поста он уже не ел собачьего мяса, так же, как миссионер не вкушал курятины. В эти святые дни они довольствовались лишь вкусно приготовленной рыбой и возносили усердные молитвы о сердце прекрасной Цзы-Чи-Ки. Смотря по продолжительности молитвы, Юн-Сен выплачивал отцу Альбану от 10 до 30 пу.
Кроме этого, Юн-Сен послал 2 дюжины собак в Кацтоя поэту Ту-Цзял, вместе с просьбой сочинить стихотворение к прекрасной Цзы-Чи-Ки. Неделю спустя пришло стихотворение. Оно было так прекрасно, что Юн-Сен выучил его наизусть. Оно гласило:
«О, Цзы-Чи-Ки! О, Цзы-Чи-Ки!
Что такое Юн-Сен? Он — только снег.
Снег падает с горы Ин-Ве-Мин,
Но он тает от луча солнца,
Так Юн-Сен тает от твоей улыбки.
О, Цзы-Чи-Ки! 0, Цзы-Чи-Ки!».
Эти стихи, написанные на шелковом платке золотыми буквами, Юн-Сен отослал прекрасной, легконогой Цзы-Чи-Кя, а поэту Ту-Цзяя послал три жирных собаки породы «хао», которые так понравились поэту, что он выслал Юн-Сену еще одно стихотворение:
«Персиковый лепесток брошу я в поток Лао.
О, Цзы-Чи-Ки! О, Цзы-Чи-Ки!
Голая лежит гора, снега больше нет,
Гуя-И-Там, ветер, расплавил его.
Тебя, персиковый лепесток, всегда нехватает мне».
Однажды к Юн-Сену прибыл посланец с письмом кантонского губернатора, знаменитого Ши-Ка-Ю.
Письмо гласило:
"Дорогой Юн-Сен! Наш любезный и дорогой брат, мудрый Лу-Наг, дядя прекрасной Цзы-Чи-Ки и председатель братства «сердечного единения», членом которого состою и я, сообщает мне, что ты, мой дорогой, дал убежище в твоем доме белому дьяволу, христианскому бонзе. Сделай мне одолжение и пришли мне этого человека связанным, дабы я мог отрубить ему голову и после или до этого посадить его на кол. Я надеюсь, что ты немедля окажешь эту услугу всему нашему братству. Так. Я подписываюсь твоим дорогим другом
Юн-Сен с большим почетом проводил посланца до ближнего рисового поля, а затем вернулся с письмом к отцу Альбану.
— Святой отец! — благоговейно сказал Юн-Сен. — Взгляни, что пишет Ши-Ка-Ю. Я должен отвезти тебя связанного в Кантон, где тебе отрубят голову и до или после этого священное тело твое посадят на кол. Скажи, святой отец, отчего ты дрожишь? Ты же говорил, что мученическая смерть причастна великим небесным радостям?
— Дорогой сын Юн-Сея, — ответил побледневший миссионер, — я еще не исполнил своего земного предназначения.
— Скажи, святой отец, разве ты не рад так неожиданно и быстро попасть на небо? Это ведь длятся один миг,) потому что рука главною палача не дрожит. А я за тебя произнесу предсмертную христианскую молитву, так как ты — святой человек. Ты правду сказал, твой бог услышал мои молитвы и смягчил сердце легконогой, прекрасной Цзы-Чи-Ки. Лу-Наг — ее дядя. Если я исполню желание сланного Ши-Ка-Ю, я завоюю благосклонность дяди, а также и моей дорогой Цзы-Чи-Ки. И за все это я благодарен твоему посредничеству, ибо ты умолил бога, и теперь он посылает тебя как орудие своей высочайшей воли!
— Дорогой сын Юн-Сен, — простонал миссионер, — если ты выдашь меня палачу, ты будешь повинен в тяжком грехе.
— Как же так, святой отец? Ведь ты мне часто говорил, что тоскуешь по небесному царству. Теперь перед тобой открылась возможность утолить эту тоску, а мне — отблагодарить тебя за твои усердные молитвы.
Юн-Сен ударил в гонг. Вошли слуги. Юн-Сен дружески взглянул на миссионера.
— Свяжите святого отца с полным уважением и положите на телегу с бамбуковой подстилкой. Я поеду с ним в Кантон.
Миссионер тщетно пытайся защищаться.
В пути Юн-Сен ласково и с достоинством беседовал о ним о небесных радостях.
— Ты неправильно понял учение христовой церкви! — вопил связанный.
— Совсем нет, святой отец. Твой, а значит и мой бор лишь выбрал меня своим орудием. Да святится имя его!
— Ты богохульничаешь, Юн-Сен! — расплакался Альбан.
— Совсем нет, святой отец. Благодаря тебе я верный христианин…
Два дня спустя отец Альбан был обезглавлен.
Прекрасная Цзы-Чи-Ки вскоре прислала Юн-Сену следующее письмо:
"Милый Юн-Сен! Мой дядя Лу-Наг, председатель братства «сердечного единения», сообщил мне, что вы, в согласии с обычаями наших славных предков, отослали связанного белого дьявола к славнейшему Ши-Ка-Ю. Удары моего сердца совпадают с ударами вашего, и Цзы-Чи-Ки любит вас, как персиковый лепесток любит солнечный восход…
Прочтя это послание, Юн-Сен с благодарностью поднял глаза к небу:
— Итак, бог услышал молитвы святого отца я смягчил сердце легконогой прекрасной Цзы-Чи-Ки. Аминь!