Кавказские богатыри (Немирович-Данченко)/Горе забытой крепости/ДО

Кавказскіе богатыри — Горе забытой крѣпости
авторъ Василій Ивановичъ Немировичъ-Данченко

Источникъ: Немировичъ-Данченко В. И. Кавказскіе богатыри. Часть вторая. Въ огневомъ кольцѣ. — М.: Изданіе редакціи журналовъ «Дѣтское чтеніе» и «Педагогическій листокъ», 1902. — С. 127.

Прошла недѣля…

Послѣдній баранъ былъ съѣденъ. Каждое утро, выходя на бастіоны, Брызгаловъ съ сердечною мукою видѣлъ, что горцы не тронулись за ночь и стоятъ тамъ-же, гдѣ стояли вчера… Ясно было, что экспедицію въ Салты задержало какое-нибудь обстоятельство, или-же она потерпѣла неудачу. Иначе дагестанскіе кланы снялись-бы отсюда и ринулись въ горы на защиту своихъ ауловъ. Еще оставалось нѣсколько мѣшковъ сухарей, которыхъ не трогали, когда было мясо… Съ сегодняшняго дня почали и ихъ… Считая по самой нѣжной долѣ на каждаго солдата, — продовольствія хватило-бы на три дня, не болѣе. Отбить еще что-нибудь у непріятеля нечего было и думать; послѣ событій, описанныхъ въ предшествующихъ главахъ, — лезгины и чеченцы стали бдительны. Вокругъ ихъ отрядовъ цѣлыя ночи бодрствовали цѣпи пѣшихъ воиновъ, по всей долинѣ Самура рыскали конные кабардинцы. Нельзя было даже прорваться одному человѣку, чтобы дать знать въ Дербентъ объ отчаянномъ положеніи укрѣпленія… Хоть теперь, — пока солдаты послѣ мясного пайка, были крѣпки и сильны, врагъ аттаковалъ-бы крѣпость, но нѣтъ… Шамиль отлично понималъ, что каждый день выжиданія отдаетъ все вѣрнѣе и вѣрнѣе побѣду въ его руки… Онъ тянулъ время, только его удальцы подъѣзжали подъ самыя башни, острословили и ругались. Гарнизонъ уже не отвѣчалъ имъ. Мрачные, извѣрившіеся въ возможности побѣды солдаты молча слушали и только изрѣдка, уже очень озлобясь, брызгали въ тѣхъ свинцовымъ дождемъ…

Опять переѣли отбитыхъ коней. Даже знаменитому Шамилеву — грозила такая-же участь. Амедъ ходилъ блѣдный, не зная, что ему предпринять, а бездѣйствіе томило юношу. Незамай-Козелъ — лежалъ въ лазаретѣ и мечталъ о томъ, что послѣ осады онъ выйдетъ въ отставку и поселится у себя въ полтавской губерніи, въ зеленомъ куткѣ^[1] надъ рѣкой, гдѣ у него былъ хуторъ… Наконецъ, начался настоящій голодъ…

Какъ-то утромъ Брызгаловъ вызвалъ людей на площадь по барабану.

Солдаты выстроились…

— Сегодня, братцы, вы съѣдите послѣдній сухарь… Больше у меня ничего нѣтъ… Остались двѣ лошади, — сваримъ и ихъ. А потомъ, что мы будемъ дѣлать, не знаю; но я думаю, что пока мы живы, — крѣпости не сдадимъ… Такъ-ли, товарищи?

— Рады стараться, ваше высокоблагородіе!..

— Съ вами жили, съ вами и помремъ! — отозвался Левченко. — А Самурской крѣпости не видать имъ, разбойникамъ…

— Ну, такъ вотъ, ребята!.. Обманывать васъ я не хочу… Кому трудно, — тотъ выходи и пробивайся! Я не оставлю укрѣпленія и умру на его стѣнахъ. Думаю, что намъ подадутъ помощь… Правда, намъ тяжко, — но, вѣдь, мы не на одну радость присягу принимали… Надежда у насъ теперь на Бога!..

И онъ, снявъ фуражку, перекрестился на скромную и маленькую крѣпостную церковь.

Солдаты разошлись. Стало еще сумрачнѣе кругомъ… Съѣли и лошадей. Знаменитый конь Шамиля — два дня кормилъ крѣпость… Потомъ начали варить кожу, ѣсть всякую дрянь, которую только могли достать… Люди ходили блѣдные. Съ тоскою они всматривались въ горы. Хоть-бы врагъ сунулся, — отвести голодъ на немъ… Погибнуть въ бою, какъ слѣдуетъ честному солдату… Но враги стояли спокойно, и каждый вечеръ у нихъ зажигались костры… Наши знали, что въ кострахъ этихъ варятся и жарятся бараны, пекутся лепешки изъ гоми и проса… Раненые начали умирать… Ежедневно у чинары на площади рыли новую яму и опускали въ нее несчастныхъ…

— Никого у меня не останется, никого…

Разъ Брызгаловъ увидѣлъ, какъ Нина шла-шла по дворику, пошатнулась и рухнула внизъ. Ее подняли… Дѣвушка сильно истощала… Нашлась у кого-то щепотка чаю, — его сварили и дали ей напиться… На карагачѣ показались зеленые еще плоды, ихъ сорвали и сварили… Вышла кислая и скверная похлебка. Но и ее съ жадностью глотали люди… Варили всевозможные корни, которые секреты рвали у воды… Разъ въ Самурѣ сѣтью вытащили нѣсколько крупныхъ рыбъ и двухъ большихъ сомовъ. День цѣлый крѣпость питалась ими. На другой — пошли еще на ловлю, — на противоположномъ берегу въ камышахъ засѣли черкесы… Они убили нѣсколько человѣкъ на выборъ. Остальные вернулись. Забыли даже, что крѣпостныя собаки были боевыми товарищами. Хотѣли за нихъ приняться, но тѣ оказались умнѣе. Въ одно утро онѣ не вернулись въ крѣпость. По-прежнему исполняли сторожевую службу, — но домой не приходили. Онѣ цѣпью лежали между нашими и непріятельскими позиціями, но не приближались къ старымъ пріятелямъ… Странно было смотрѣть, какъ недавно еще сильные и здоровые люди ходили, словно тѣни, держась за стѣны… Ни кровинки въ лицахъ… Точно предвидя это, Брызгаловъ заложилъ фугасы предварительно вокругъ крѣпости. Теперь у его людей не хватило-бы силы на эту работу. Онъ самъ по ночамъ ходилъ голодный по кухнѣ и искалъ за всѣми столами, нѣтъ-ли сухой корки хлѣба. Наконецъ, въ одно утро вернувшіеся изъ секретовъ солдаты сообщили:

— Сегодня ночью черезъ рѣку наши крысы переправлялись…

— Какъ такъ?

— Такъ, стѣною шелъ гнусъ. Ѣсть ему нечего, — и онъ оставилъ Самурское укрѣпленіе…

Приказа генерала нельзя было исполнить — ни крысъ, ни мышей не оказалось уже у самурцевъ…

— Ну, братцы, теперь шабашъ… Теперь они насъ руками, какъ слѣпыхъ котятъ, заберутъ…

— Еще хватитъ силишки курки спустить…

— Курки спустить хватитъ. А штыками до него дощупаться, куда…

И дѣйствительно, — ружья часто падали изъ рукъ часовыхъ, и сами часовые вслѣдъ валились за ними… Страшное время было… Смерть смотрѣла всѣмъ въ очи… Но никто еще не заикался о возможности оставить крѣпость…

Примѣчанія

1. укр.