История (Геродот; Мищенко)/4

 См. также одноимённые страницы.

История — Книга четвертая. Мельпомена
автор Геродот, пер. Фёдор Герасимович Мищенко

Оригинал: древнегреческий, опубл.: V век до н.э.. — Перевод опубл.: 1887—1888. • Геродот. История в 9 кн. : в 2 т. / Пер., предисл. и указатель Ф. Г. Мищенко — Изд. 2-е, испр., доб. в предисл. и снабженное картами. — М., 1888. - Сканы: том 1, том 2

Скифы и Скифия; происхождение скифов (1—16). Народы Скифии и соседние с ними (17—36). Очерк Азии и Европы (37—45). Продолжение о Скифии и скифах (46—82). Поход Дария в Скифию (83—102). Обычаи тавров, агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов, будинов, савроматов (103—117). Персидско-скифская война (118—144). Заселение острова Феры (145—149). Основание Кирены и других колоний в Ливии (150—165). Поход персов в Ливию (166—167). Народы Ливии (168—199). Осада и взятие Барки персами с Феретимою во главе (200—205).

1. По взятии Вавилова Дарий предпринял еще поход на скифов. Так как Азия изобиловала населением и в нее стекалось множество денег, то Дарий возымел сильное желание наказать скифов за то, что некогда они вторглись в Мидию, в сражении разбили мидян и тем самым первые учинили обиду. Действительно, в средней Азии скифы господствовали, как сказано мною в раньше^[1], двадцать восемь лет. В погоне за киммериянами они вторглись в Азию и сокрушили владычество мидян; эти последние господствовали над всей Азией до появления скифов. Однако, когда после двадцативосьмилетнего отсутствия скифы возвращались в свою землю, они выдержали борьбу не менее трудную, как и борьба с мидянами; они встретились с немалочисленным вражеским войском, потому что скифские женщины вследствие долговременного отсутствия мужей вступили в связь с рабами.

2. Всех своих рабов скифы ослепляют из-за молока, употребляемого ими в питье. Выдаивание молока производит они следующим образом: берут костяные трубки, очень похожие на флейты, вкладывают и половые члены кобылиц и ртов дуют в них, тем временем другие доят кобылиц. Делают они это, по их словам, потому, что от вдувания воздуха жилы кобылицы разбухают, и вымя опускается. Выдоенное молоко сливают скифы в деревянные глубокие сосуды, вокруг их размещают в порядке слепцов и велят им взбалтывать молоко; при этом части молока, поднимающиеся на поверхность, снимаются и считаются более ценными, а остающиеся внизу ценятся меньше. Вот из-за чего скифы ослепляют каждого, кого бы ни захватили в плен. Не земледельцы ведь они, но кочевники.

3. От этих-то рабов и жен скифов произошла молодежь, которая, узнав о своем происхождении, решила воспрепятствовать возвращению скифов из Мидии. Прежде всего они отрезали свою землю широким рвом, который выкопали на всем протяжении от Таврических гор до наиболее широкой части Меотидского озера. Когда после этого скифы пытались вторгнуться сюда, молодые рабы выступали против них и отражали их. Сражения происходили часто, но скифы никак не могли одолеть врага; тогда один из них сказал следующее: «да что мы делаем, скифы? Сражаясь с нашими рабами, мы, во-первых, губим себя, становимся малочисленнее сами, во-вторых, убиваем рабов и тем сокращаем число слуг наших на будущее время. Поэтому я предлагаю бросить копья и луки; пускай каждый из нас возьмет в руки кнут, в пойдем на них. Пока рабы видят нас с оружием в руках, они считают себя равными нам и людьми равного с нами происхождения; но лишь только они заметят в руках у нас кнуты вместо оружия, тотчас поймут, что они рабы наши и в сознании этого не устоят против нас».

4. Скифы привели этот совет в исполнение, а молодежь, пораженная случившимся, позабыла о сражении и обратилась в бегство. Так скифы стали владыками Азии, а потом были вытеснены мидянами и описанным выше способом возвратились в свою землю. Вот за что Дарий вознамерился наказать их и с этою целью собрал против них войско.

5. По словам самих скифов, они — новейший из всех народов, и о своем происхождении рассказывают так: первым человеком в этой стране, тогда еще пустынной, был Таргитай; родителями Таргитая они называют, чему я не верю, Зевса в дочь реки Борисфенеса. Такое происхождение приписывается Таргитаю. У него было три сына: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший Колаксаис. При жизни их упали с неба на скифскую землю золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти предметы самый старший из братьев; он приблизился к ним с целью взять, но при его приближении золото воспламенилось, и он отступил назад. Засим подошел средний брат, но с золотом повторилось то же самое. Таким образом золото горением своим не допустило к себе двух братьев; с приближением третьего, наимладшего брата золото потухло, и он отвес его к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились уступить наимладшему все царство.

6. От Липоксаиса, рассказывают дальше, произошли те из скифов, которые носят название рода авхатов, от среднего, Арпоксаиса, произошли скифы, именуемые катиарами и трапиями, а от наимладшего, царя, те, что называются паралатами. Общее название всех скифов, по имени царя их, сколоты; скифами назвали их эллины.

7. Так рассказывают скифы о своем происхождении, полагая, что от начала их существования или от первого царя Таргитая до похода Дария прошло круглым счетом никак не больше тысячи лет. Упомянутое выше священное золото цари оберегают весьма ревниво и ежегодно благоговейно чтут его обильными жертвоприношениями. Если человек оберегающий золото, во время празднества под открытым небом заснет, то по словам скифов он не проживет уже года, поэтому получает в подарок столько земли, сколько может объехать верхом на лошади в один день. Так как страна была обширна, то Колаксаис разделил ее для сыновей своих на три царства, причем в одном из них, обширнейшем, и сохраняется золото. Говорят также, что в странах, лежащих выше к северу от верхних обитателей этой страны, нельзя ни смотреть вдаль, ни пройти следствие того, что там рассыпаны перья; и в самом деле, перьями заполнены там земля и воздух; они-то в мешают зрению.

8. Таков рассказ скифов о них самих и о стране, над ними лежащей, а живущие на Понте эллины повествуют о том же так: гоня перед собою быков Гериона, Геракл прибыл в ту самую страну, тогда еще не населенную, которую теперь занимают скифы. Гериона эллины помещают по ту сторону Средиземного моря, именно на острове Ерифее, что подле Гадиейр, по ту сторону Геракловых Столбов на Океане. Хотя они в говорят, что Океан, начиная с востока, обтекает кругом всю землю, но доказать этого не могут. Когда Геракл пришел оттуда в страну, именуемую теперь Скифией, то, защищаясь от непогоды и мороза, закутался в львиную шкуру и так заснул; в эхо время каким-то чудом исчезли из под повозки его лошади.

9. Проснувшись, Геракл пустился в поиски, обошел всю страну, пока не прибыл в землю, называемую Гилеей. Там в пещере, рассказывают дальше, нашел он смешанной породы существо, на половину девушку — на половину змею, так что верхняя часть тела от сидения представляла женщину, а нижняя змею. Изумленный видом такого существа, Геракл спросил, не видело ли оно блуждающих лошадей. Девушка отвечала, что лошади у нее, и что она возвратит их не прежде, как Геракл сообщится с вею; за такую плату Геракл согласился иметь с нею сообщение. Однако девушка медлила с возвратом лошадей, желая, чтобы Геракл был с вею в связи возможно дольше; он же хотел получить своих лошадей и удалиться обратно. Наконец она возвратила Гераклу лошадей с такими словами: «когда лошади твои пришли сюда, я сберегла их, и ты наградил меня за это: от тебя я имею трех сыновей. Когда они вырастут, скажи, что мне делать с ними: поселить ли их здесь, — страною этой владею я одна, — или отослать к тебе». С таким вопросом обратилась она к Гераклу, а он в ответ ей сказал: «когда дети твои возмужают, поступи лучше всего так: посмотри, который из них натянет этот лук так, как я его натягиваю, и по моему опояшется этим поясом, тому и предоставь твою землю для жительства; напротив вышли отсюда того из них, который не сможет выполнить предложенной задачи. Таким способом действий ты и сама будешь довольна, и исполнишь мое желание».

10. При этом Геракл натянул один из луков, — до тех пор он носил два, — и показал способ опоясывания, а засим передал девушке-змее и лук, и пояс, последний с золотой чашей на конце пряжки; после этого он ушел. Когда родившиеся у нее сыновья возмужали, она прежде всего дала им имена, одному Агафирса, другому, следовавшему за ним, Гелона, третьему, наимладшему, Скифа, потом, памятуя совет Геракла, поступила согласно его указанию. Двое из ее сыновей, Агафирс и Гелон, оказались неспособными разрешить предложенную задачу и потому были изгнаны родительницей из этой страны; напротив самый младший, Скиф, остался здесь, потому что задачу выполнил. От Скифа, гераклова сына, произошли всегдашние цари скифов, а в воспоминание геракловой чаши скифы до сих пор носят чаши на поясах. Это только и было устроено матерью для Скифа. Таков рассказ эллинов, живущих у Понта.

11. Есть впрочем еще один рассказ, которому я наибольше доверяю. Состоит он в следующем: скифы кочевники жили сначала в Азии, потом были потеснены во время войны массегатами и, перешедши реку Аракс, удалились в киммерийскую землю; действительно, страна, населяемая теперь скифами, принадлежала первоначально киммериянам. При наступлении скифов, в виду многочисленности войска их, киммерияне совещались между собою, как им быть. Мнения разделились, причем обе стороны были одинаково настойчивы; однако благоразумнее было предложение царей. По мнению народа следовало покинуть страну и из-за праха не подвергать себя опасности; цари предлагали упорно защищать родину в борьбе с врагом. Однако народ не внял совету царей, а цари не пожелали покориться народу: народ решил покинуть страну без борьбы и предоставить ее наступающему неприятелю; напротив цари предпочли лечь мертвыми в родной земле и не убегать вместе с народом, памятуя блага, какими они пользовались на родине, а также и те бедствия, какие ждут их на чужбине. Вследствие таких решений цари разделились на две стороны, равные по численности, и в среде их завязалась междоусобная брань. Все цари были перебиты друг другом, а народ киммериян похоронил их подле реки Тиры, — могила эта видна и теперь еще, — и после похорон удалились из своей земли; таким образом вторгнувшиеся скифы заняли страну пустынную.

12. По настоящее время ость в Скифии Киммерийские укрепления, Киммерийские переправы, область с именем Киммерии, есть и так называемый Киммерийский Боспор. Наверное киммерияне, спасаясь от скифов в Азию, поселились на том полуострове, на котором есть теперь эллинский город Синопа. Очевидно также, что скифы в погоне за киммериянами, сбились с дороги и потому попали в Мидию; ибо киммерияне бежали постоянно вдоль моря, а преследовавшие их скифы держались правой стороны Кавказа, пока наконец не вторглись в Мидию, свернув внутрь материка. Таков другой рассказ, одинаково распространенный среди эллинов и варваров.

13. Сын Каистробия Аристея, уроженец Проконнеса, говорил в своей поэме, что по вдохновению Аполлона он прибыл к исседонам, что над исседонами живут одноглавые люди, аримаспы, над аримаспами стерегущие золото грифы, а еще выше гипербореи, простирающиеся до моря. За исключением гипербореев, все эти народы, начиная с аримаспов, постоянно воюют с соседями, так что исседоны вытеснены из своей земли аримаспами, исседонами вытеснены скифы, а киммерияне, жившие у южного моря, покинули свою страну под натиском скифов. Таким образом повествование Аристея не согласуется с рассказом скифов об этой земле.

14. Откуда происходил Аристея, повествовавший об этом, я уже сказал; а теперь сообщу тот рассказ о нем, который я слышал в Проконнесе и в Кизике. Рассказывают, что Аристея, один из знатнейших граждан в Проконнесе, вошел однажды в валяльную мельницу и там умер; тогда валяльщик запер мастерскую в пошел уведомить родственников. В то время, как по городу распространилась молва о смерти Аристеи, какой-то кизикенец, прибывший из города Артаки, возражал на это, уверяя, что он сам повстречался и беседовал с Аристеей на пути его в Кизик. Кизикенец возражал решительно; тем временем родственники покойного явились к мельнице с необходимыми принадлежностями для похорон. Но когда валяльню открыли, то не нашли в ней Аристеи ни мертвого, ни живого. Впоследствии, на седьмом году после этого явился он, как рассказывают дальше, в Проконнес, составил здесь ту поэму, которая у эллинов называется Аримасповой, и по составлении ее исчез вторично. Так рассказывают в городах Проконнесе и Кизике.

15. Вот что, знаю я, случилось у метапонтян в Италии двести сорок лет спустя после вторичного исчезновения Аристеи, как открыл я с помощью вычислений в Проконнесе и Метанонтии. По уверению метапонтян, Аристея сам явился в их область и повелел соорудить жертвенник в честь Аполлона, подле него поставить изображение с наименованием его Аристеи Проконнесского; метапонтяне действительно уверяют, что Аполлон приходил только в их область, к ним одним из всех италийцев; при этом сам Аристея следовал за Аполлоном, но в то время он был не Аристеей, как теперь, а вороном. Отдав такое приказание, Аристея, по словам метапонтян, исчез, а они послали в Дельфы вопросить божество, что значит этот человеческий призрак. Пифия советовала им исполнить повеление призрака, прибавляя, что это послужит им ко благу. Метапонтяне сделали так, как было им сказано, и в настоящее время стоит подле самого алтаря Аполлона кумир с именем Аристеи, а вокруг него посажены лавры; алтарь находится на рынке. Об Аристее довольно.

16. О том, что находится выше той страны, повествование о которой начато здесь, никто в точности не знает. Я не могу найти никого, кто бы сказал, что знает те страны как очевидец. Действительно, даже Аристея, о котором я упоминал немного выше, даже он выражался в своей поэме, что не проникал дальше исседонов; о землях, выше лежащих, он говорил по слухам, утверждая, что так передавали ему исседоны. Но я сообщу все достоверные сведения, какие только удалось мне собрать о наиболее далеких странах.

17. От торгового города борисфенитов, составляющего наиболее срединный пункт во всей приморской Скифии, первыми живут каллипиды, представляющие собою эллинов-скифов, выше их живет другой народ, именуемый алазонами. Как эти последние, так в каллипиды во всем ведут такой же образ жизни, как и скифы, но хлеб они сеют и употребляют в пищу, равно как лук, чеснок, чечевицу и просо. Над алазонами обитают скифы пахари, сеющие хлеб не для собственного употребления в пищу, но для продажи. Выше их живут невры. К северу от невров, насколько мы знаем, лежит пустыня. Народы эти живут вдоль реки Гипаниса к западу от Борисфенеса.

18. С переходом через Борисфенес вступаем в ближайшую от моря землю, Гилею; выше ее живут скифы земледельцы, которых живущие у реки Гипаниса эллины называют борисфенитами; самих себя тамошние эллины называют ольбиополитами. Следовательно эти скифы земледельцы занимают пространство к востоку на три дня пути, простираясь до реки, именуемой Пантикапою, и на север вверх по течению Борисфенеса на одиннадцать дней. Над ними простирается обширная пустыня. За пустыней обитают андрофаги, народ особенный, вовсе не скифский. Еще выше лежит настоящая пустыня: не живет там, насколько мы знаем, ни один народ.

19. К востоку от скифов земледельцев, по ту сторону реки Пантикапы обитают скифы кочевники, не сеющие ничего и не пашущие. Вся эта страна, за исключением Гилеи, безлесна. Кочевники занимают область к востоку на четырнадцать дней пути, простирающуюся до реки Герра.

20. По ту сторону реки Герра находятся так называемые царские владения и живут храбрейшие в многочисленнейшие скифы, прочих скифов почитающие своими рабами. На юге они простираются до Таврики, на востоке до того рва, который выкопали потомки слепых, и до торжища на Меотидском озере, называющегося Кремнами; владения их частью доходят и до реки Танаида. Земли, лежащие к северу от царственных скифов, заняты меланхленами, народом особым, не скифским. Выше меланхленов, насколько нам известно, лежат озера и безлюдная пустыня.

21. По ту сторону Танаида нет более Скифии; первая из тамошних областей принадлежит савроматам, которые занимают пространство в пятнадцать дней пути, начиная от угла Меотидского озера по направлению к северу. Вся эта страна лишена диких и садовых деревьев. Над ними живут будины, занимающие второй участок земли, весь покрытый густым разнородным лесом.

22. Выше будинов, к северу от них, лежит прежде всего пустыня на протяжении семи дней пути, а за пустыней больше в восточном направлении живут фиссагеты, народ особый и многолюдный; средства к жизни добывают они охотой. В смежности с ними, в тех же самых местах, живет народ, носящий название Иирков, живущий также охотой. Иирк охотится следующим способом: охотник взлезает на дерево и там устраивает засаду, а деревьями изобилует вся страна их; у каждого охотника имеются наготове лошадь и собака; лошадь низкого роста и потому приучена лежать брюхом на земле. Завидев с дерева дичь, охотник стреляет по ней из лука, потом садится на лошадь и пускается в погоню за добычей, собака неотступно следует за ним. Над этими народами по направлению к востоку живут другие скифы, прибывшие в эту местность по отделении от царственных скифов.

23. До владения этих скифов вся пройденная нами страна представляет равнину с глубоким черноземом, начиная же отсюда земля камениста и неровна. Если пройти значительную часть и этой неровной страны, то встретимся с обитателями подножья высоких гор; говорят, что все они, как мужчины, так и женщины, плешивы от рождения, плосконосы и с большими челюстями; речь у них особая; одеваются по-скифски, а питаются плодами деревьев. Дерево, плодами которого они питаются, носит название понтика; оно такой же почти величины, как и фиговое дерево. Плод его, похожий на бобы, содержит в середине зерно. Когда плоды созревают, их процеживают через платок, и из них вытекает густой черный сок; добываемая жидкость называется асхи. Сок этот лижут или, смешавши м молоком, пьют, а из гущи сока приготовляют лепешки в едят их. Скота у них мало, потому что тамошние пастбища скудны. Каждый из них поселяется под деревом, которое на зиму прикрывается толстым белым войлоком, а на лето оставляется открытым. Никто из людей не обижает их, потому что они считаются священными; нет у них никакого вооружения. Далее, они улаживают раздоры в среде окрестных народов, а убежавший к ним изгнанник защищен от какой бы то ни было обиды. Название этого народа аргиппеи.

24. Страна до этих плешивых и народы по сю сторону ее живущие хорошо известны. К ним ходят некоторые скифы, от коих, равно как от эллинов из торжища Борисфенеса и прочих торжищ на Понте, можно легко добыть сведения. Кто из скифов посещает их, тот пользуется для своих деловых сношений семью переводчиками и семью языками.

25. Итак, до плешивых страна известна, а о народах, живущих выше их, никто не может сказать с достоверностью ничего, так как они отделены высокими недоступными горами, и никто не переходил черев них. По рассказам этих плешивых, для меня невероятным, на горах живут люди с козлиными ногами, а дальше за этими людьми живет другой народ, который спит в течение шести месяцев. Я совсем этому не верю. Напротив, в точности известно, что земля к востоку от плешивых населена исседонами, тогда как ничего неизвестно о землях к северу от плешивых и от исседонов, разве только то, что сами они говорят об этих землях.

26. Рассказывают, что у исседонов существуют следующие обычаи: если у кого умрет отец, все родственники пригоняют к нему скот, за сим убивают животных, разрезывают мясо на куски вместе с покойным родителем хозяина, все мясо мешают вместе и устраивают пиршество. Голову покойника обнажают от волос, вычищают ее изнутри и покрывают золотом, потом пользуются ею, как священным сосудом при совершении торжественных годичных жертвоприношений. Празднество устраивает у них сын в честь отца, как у эллинов праздник поминовения покойников. Вообще же этот народ считается справедливым: женщины у него пользуются одинаковым положением с мужчинами.

27. Таким образом этот народ известен еще, а выше его, по рассказам исседонов, живут одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Со слов исседонов повторяют это скифы, а от скифов знаем и мы, почему и называем их по-скифски аримаспами: словом арима скифы называют одив, а спу значит на их языке глаз.

28. Вся осмотренная нами страна отличается столь суровым климатом, что в течение восьми месяцев здесь стоит нестерпимый холод, а пролитая в это время на землю вода не делает грязи, разве разведешь огонь. Замерзает море и весь Киммерийский Боспор, так что живущие по сю сторону рва скифы толпами переходят по льду, переезжают по нем в повозках на другой берег к синдам. Таким образом в течение восьми месяцев там непрерывная зима, и в остальные четыре месяца стоят холода. Тамошняя зима отличается от зимы, какая бывает в различных иных землях, тем, что в пору дождей идут лишь небольшие дожди, между тем как летом они не прекращаются; зимою не бывает там гроз, как бывают они во всяком другом месте, за то летом сильные грозы. Если случится гроза зимою, она возбуждает изумление, как чудесное знамение. Равным образом чудом почитается в Скифии землетрясение, будет ли оно летом, или зимою. Лошади легко переносят такую зиму, но мулы и ослы совсем не выносят ее, тогда как в других местах наоборот: на морозе лошади заболевают костоедой, а ослы и мулы переносят мороз.

29. Мне кажется, что по этой же причине так называемая безрогая порода быков родится там без рогов. Мнение мое подтверждается и следующим стихом Гомера в «Одиссее»: «в Ливию, где у ягнят быстро вырастают рога»^[2], — верное замечание, потому что в теплых странах рога вырастают рано, а в местностях очень холодных рога у скота или не растут вовсе, или едва вырастают.

30. Если в Скифии происходит это от холода, то удивительно, почему во всей Елейской области не могут плодиться мулы, между тем как местность эта не холодна и не представляет по-видимому никакого другого препятствия к тому. Повествование мое с самого начала охотно допускает подобные отступления. По словам самих елеян, мулы не водятся у них вследствие какого-то проклятия. Всякий раз, когда кобылицам наступает нора забеременеть, их выгоняют в пограничную область, потом в этой соседней земле устраивают случку их с ослами; держат там кобылиц, пока они не забеременеют, после чего пригоняют к себе обратно.

31. Что касается перьев, которыми, по словам скифов, наполнен воздух, и благодаря которым нельзя ни видеть дальше по материку, ни пройти, то вот мое мнение о них: выше занимающей нас страны идет постоянно снег, летом впрочем, как и следовало ожидать, меньше, нежели зимою. Всякий видевший вблизи, как идет сильный снег, понимает меня, потому что снег похож на перья^[3]. Такая-то зима и делает необитаемыми северные части этого материка. Итак, по моему мнению, скифы и соседи их называют снег перьями по сходству их со снегом. Сведения эти касаются отдаленнейших местностей.

32. О гипербореях ничего не сообщают нм скифы, ни иные тамошние обитатели, за исключением исседонов. Мне впрочем кажется, что и они ничего не говорят о гипербореях; в противном случае рассказывали бы о них и скифы, как рассказывают они об одноглазых. О гипербореях упоминает Гесиод, а также Гомер в «Епигонах», если только поэма эта составлена действительно Гомером.

33. Гораздо больше сообщают о них делияне, уверяя, что от гипербореев приносятся к скифам священные дары, завороченные в пшеничную солому, от скифов принимает их соседний народ и передает следующему; так несут их все дальше на запад до Адриатики; отсюда дары продолжают путь на юг и прежде других эллинов принимаются додонянами; засим спускаются к Малийскому заливу и переправляются на Евбею; там святыню переносят из города в город до Кариста, дальше минуют Андр, потому-де что каристяне доставляют ее на Тен, а тенияне на Дел. Таким-то образом, говорят делияне, прибывает на Дел эта святыня. Но первоначально-де гипербореи послали со священными дарами двух девушек, которых делияне называют Гиперохою и Лаодикою; вместе с ними ради безопасности гипербореи послали пятерых мужчин из своих соплеменников в качестве проводников; теперь они называются перфереями и пользуются на Деле высоким почетом. Далее, так как посланные проводники не возвращались, то гипербореи испугались, как бы каждый раз не постигала их потеря послов, а потому с того времени приносят священные дары, завороченные в пшеничную солому, к пределам своей земли и настойчиво поручают своим соседям препроводить дары дальше к соседнему народу. Так то переносимые все дальше и дальше, они достигают наконец Дела. Мне лично известен обряд, напоминающий обращение с этой святыней, именно: фракийские и пеонские женщины не обходятся без пшеничной соломы при жертвоприношении Артемиде. Так поступают эти женщины.

34. В честь гиперборейских девушек, умерших на Деле, как мне известно, делийские девушки и юноши стригут себе волосы, именно: перед свадьбой девушки отрезают себе локон волос, наматывают его на веретено и кладут на могилу; сама могила помещается внутри святилища Артемиды, с правой стороны от входа; на ней растет оливковое дерево. Делийские юноши наматывают пряди волос на ветку и также кладут их на могилу гиперборейских девушек.

35. Таким почетом пользуются гиперборейские девушки у жителей Дела. По словам самих делиян, еще раньше Гиперохи и Лаодики пришли на Дел через земли тех же народов девушки от гипербореев: Арга и Опида; те явились с данью для Ейлейфии, наложенною ими на себя за ускорение родов, а Арга и Опида явились к ним от гипербореев: вместе с самими божествами и девушки удостоены были от делиян различных почестей: тамошние женщины собирали для них пожертвования, поименно взывали к ним в гимне, составленном ликиянином Оленом, от них научились песне островитяне и ионяне, которые прославляют Опиду и Аргу с упоминанием имен и собирают для них пожертвования. Этот Олен прибыл сюда из Ликии и составил вообще все древние гимны, исполняемые на Деле. Равным образом на могилу Арги и Опиды высыпают золу от сожженных на алтаре бедряных костей. Могила их находится позади храма Артемиды, по направлению к востоку, вблизи пиршественной залы кеиян.

36. Сказанного о гипербореях довольно. Не стану передавать басни об Абариде, который считается гипербореем, и о котором рассказывают, как он носил по всей земле стрелу и пр этом ничего не употреблял в пищу. Если есть гипербореи, то есть в противоположный им народ, гипернотии. Смешно глядеть, как из множества составителей землеописаний ни один не показал вида земля толково. По их начертанию Океан обтекает землю кругом, причем земля представляется кругообразною, как бы циркулем сделанною, а Азия изображается равною Европе. В немногих словах я скажу о величине каждой части земли и об очертаниях их.

37. Азию населяют персы вплоть до южного моря, именуемого Ерифрейским. Выше персов к северу живут мидяне, над мидянами саспейры, над саспейрами колхидяне, простирающиеся до северного моря, в которое изливается река Фасид. Эти четыре народа занимают пространство от моря до моря.

38. K западу от этих народов тянутся к морю два мыса Азии, которые я и опишу. Один из этих мысов с северной стороны начинается от Фасида и тянется к морю вдоль Понта и Геллеспонта до Троянского Сигея. С южной стороны этот самый мыс начинается от Мириандрского залива, что у Финикии, и тянется к морю до Триопской оконечности. На этом побережье живет тридцать народов. Таков один из мысов.

39. Другой мыс начинается от Персии и тянется к Ерифрейскому морю, содержит в себе сначала Персию, следующую за нею Ассирию, за Ассирией Аравию; кончается этот мыс, согласно принятому выражению, у Аравийского залива, в который Дарием проведен канал из Нила. От Персии до Финикии простирается обширная ровная местность; от Финикии мыс этот тянется через наше море вдоль Сирии Палестинской и до Египта, где и оканчивается. Здесь живет только три народа.

40. Это — области Азии, лежащие к западу от Персии. Выше персов, мидян, саспейров и колхидян по направлению к востоку находится с одной стороны Ерифрейское море, а с севера море Каспийское и река Аракс, текущая на восток. До Индии Азия заселена, а дальше на восток простирается пустыня, свойства которой никому не известны.

41. Такова и столь велика Азия, а Ливия помещается на другом из мысов, следуя непосредственно за Египтом. Подле Египта мыс этот узок, именно: от нашего моря до Ерифрейского всего сто тысяч сажен, или тысяча стадий, тогда как от этой теснины мыс, называемый Ливией, очень широк.

48. Поэтому удивляет меня деление и разграничение всей земли на Ливию, Азию и Европу… на самом деле между ними большая разница. По длине Европа равняется остальным двум частям вместе взятым, а по ширине нельзя даже сравнивать ее с Азией и Ливией. Ливия, оказывается, кругом омываема водою, за исключением той части, где она граничит с Азией; первый доказал это, насколько мы знаем, египетский царь Нехо. Приостановив прорытие канала из Нила в Аравийский залив, он отправил финикиян на судах в море с приказанием плыть обратно через Геракловы Столбы, пока не войдут в северное море и не прибудут в Египет. Финикияне отплыли из Ерифрейского моря в вошли в южное море. При наступлении осени они приставали к берегу и, в каком бы месте Ливии ни высаживались, засевали землю и дожидались жатвы; по уборке хлеба плыли дальше. Так прошло в плавании два года, и только на третий год они обогнули Геракловы Столбы и возвратились в Египет. Рассказывали также, чему я не верю, а другой кто-нибудь, может быть, и поверит, что во время плавания кругом Ливии финикияне имели солнце с правой стороны. Так Ливия стала известна впервые.

43. Впоследствии сообщили то же карфагеняне, именно: Сатаспес, сын Теасписа, из рода Ахеменеса, устрашаемый продолжительностью плавания и безлюдностью страны, не исполнил поручения матери, не объехал кругом Ливии, ради чего был отправлен, и вернулся назад. Дело в том, что он изнасиловал девственную дочь Зопира, мегабизова сына, за каковое преступление царь Ксеркс решил было распять его; но мать Сатаспеса, сестра Дария, испросила ему помилование, прибавив, что она сама наложит на него наказание, более тяжкое, нежели наказание царя, именно, оп обязан будет объехать кругом Ливию, пока на этом пути не войдет в Аравийский залив. На таком условии Ксеркс сделал уступку. Сатаспес прибыл в Египет, получил здесь корабль и египетских матросов и поплыл к Геракловым Столбам. Выплыв на другую сторону, он обогнул оконечность Ливии по имени Солоент и направился дальше на юг. Так в течение многих месяцев он проплыл значительную часть моря; но так как предстояло проплыть еще больше пройденного, он повернул назад и прибыл в Египет. Оттуда он отправился к дарю Ксерксу и сообщил ему, что очень далеко на море им пришлось плыть мимо страны, населенной маленького роста людьми, одевающимися в пальмовое платье, и каждый раз, как только они на корабле приближались в берегу, маленькие люди покидали свои города и убегали в горы; со своей же стороны они, вошедши в их города, никого не обижали, только забирали с собою скот. Почему не объехали всей Ливии кругом, Сатаспес объяснял тем, что судно его не могло идти дальше, так как было задержано мелью. Однако Ксеркс не поверил, что тот говорит правду, и велел его, как не исполнившего возложенного на него дела, пригвоздить к столбу, подвергши его таким образом раньше объявленному наказанию. Евнух этого Сатаспеса, лишь только узнал о смерти господина, похитил большие сокровища его и убежал на Сам; завладел им самиянин, имя которого мне известно, но я умолчу о нем.

44. Большая часть Азии открыта Дарием, когда он пытался узнать место впадения в море реки Инда, единственной, кроме Нила, реки, содержащей в себе крокодилов. В числе лиц, от которых он ждал правдивых сообщений и которых послал для этой цели, находился и Скилак из Карианды. Они отправились из города Каспатира и из Пактийской земли и вниз по реке поплыли в восточном направлении к морю; через море они отправились на запад и на тридцатом месяце прибыли к тому месту, откуда египетский царь отправил упомянутых мною финикиян объехать кругом Ливию^[4]. После того, как они объехали Ливию, Дарий покорил своей власти индийцев и с того времени пользовался этим морем. Таким образом оказалось, что Азия вся, за исключением восточной части, похожа на Ливию.

45. Относительно Европы никто достоверно не знает, омывается ли она водою на востоке и на севере. Известно однако, что по длине она равняется Азии и Ливии вместе взятым. Не могу также решить, почему одной земле даны три названия по именам женщин, а границами ее признаны египетская река Нил и колхидская Фасид; иные вместо этой последней реки границею считают меотидскую реку Танаид и Киммерийские перевозы; не могу я наконец узнать имен тех людей, которые разграничили земли таким способом, равно как и тех женщин, по именам которых названы три части земли. Так, большинство эллинов полагает, что Ливия названа по имени туземной женщины Ливии, Азия получила свое название от жены Промефея; впрочем это последнее наименование лидяне присваивают себе, уверяя, что Азия названа по имени Азии, сына Котиса, внука Манеса, а не по имени промефеевой жены Азии; от того же Азии названо колено в Сардах Азиадою. Относительно Европы совершенно неизвестно, кругом ли опа омывается водою, откуда произошло ее наименование, кто дал ей такое имя, если только мы отвергаем наименование этой страны Европою от женщины тирянки; следовательно раньше она подобно другим странам не носила никакого имени. Между тем несомненно женщина эта происходила из Азии и прибыла не в ту землю, которая теперь называется у эллинов Европою, но из Финикии на Крит, а из Крита в Ликию. Довольно об этом тем более, что мы придерживаемся здесь общепринятых мнений.

46. У Понта Евксинского, куда Дарий решил выступит в поход, живут народы, за исключением скифского, более грубые, нежели обитатели какой-нибудь иной страны. Так, из народов, живущих по сю сторону Понта, равно как и из отдельных тамошних людей, мы не знаем ни одного, выдающегося по уму, кроне народа скифского и скифа Анахарсиса. Впрочем и скифский народ оказывается мудрее всех, нам известных, в одном только отношении, для людей, правда, наиболее важном; за все прочее я не могу хвалить его. В этом наиболее важном отношении они устраиваются так, что никакой враг, вторгшийся в их страну, не может уже спастись оттуда бегством, не может и настигнуть их, если только они сами не пожелают быть открытыми, потому что скифы не имеют ни городов, ни укреплений, но передвигают свои жилища с собою, и все они — конные стрелки из луков; пропитание себе скифы добывают не земледелием, а скотоводством, и жилища свои устраивают на повозках. Как же им не быть непобедимыми и неприступными?

47. Впрочем такому положению скифов благоприятствует сама земля и помогают реки, именно: земля у них ровная, изобилует травою и хорошо орошена; число протекающих через Скифию рек разве немного только меньше числа каналов в Египте. Однако из числа рек я назову только более значительные и судоходные для тех судов, которые идут от моря. Истр имеет пять устьев, за ним следуют Тира, Гипанис, Борисфенес, Пантикапа, Гипакирис, Герр и Танаид. Текут они так:

48. Истр — величайшая из рек, нам известных, к тому же всегда одинаковой величины, как летом, так и зимою. Это — первая река в скифской земле на западе; величайшей она становится потону, что в нее изливаются многие реки. Но большою делают ее в особенности следующие реки: во-первых, протекающие через Скифию в числе пяти, одна, именуемая у скифов Поратою, у эллинов Пиретом, потом Тиарант, Арар, Напарис и Ордесс. Первая из поименованных здесь рек велика и на востоке соединяется с водами Истра, другая, Тиарант, вливается в Истр дальше па запад и менее значительна; наконец Арар, Напарис и Ордесс вливаются в Истр в промежутке между этими двумя реками.

49. Таковы собственно скифские реки, пополняющие собою Истр; но в него вливается и река Марис, вытекающая из земли агафирсов, потом из вершин Гема текут в него по направлению к северу три значительных реки: Атлант, Авра и Тибисис. Черев Фракию и землю кробилов фракийских текут в него Африс, Ноес и Артанес; из земли пеонов и горы Родопы течет в Истр река Ский, разрывающая Гем пополам. Из Иллирии вытекает река Ангр и, направляясь к северу, входит в Трибалскую равнину, здесь вливается в Бронг, а Бронг впадает в Истр; таким образом Истр принимает в себя обе большие реки. Кроме того, из страны, лежащей над омбриками, текут по направлению к северу реки Карпис и Альпис и также впадают в Истр. Истр протекает через всю Европу, а начало берет у кельтов, которые после кинетов оказываются самым крайним народом на западе Европы. Прошедши через всю Европу, Истр вступает наконец в пределы Скифии.

50. Благодаря перечисленным здесь и многим другим рекам, которые несут в Истр свои воды, последний и становится величайшей рекой; впрочем, если сравнивать Истр сам по себе с Нилом, то по обилию воды он уступает этому последнему; действительно, в Нил не впадает ни одна река, ни один ручеек, который пополнял бы его воды. Что количество воды в Истре всегда одинаково, как летом, так и зимою, я объясняю себе следующим образом: зимою количество воды в нем почти обыкновенное или немного разве больше, так как зимою страна эта очень мало орошается дождями, — все покрыто снегом. С наступлением лета снег, в изобилии выпавший зимою, тает и со всех сторон стекает в Истр. Кроме снега, воды Истра пополняются частыми и обильными дождями, которые там вдут летом. Таким образом, насколько больше летом, нежели зимою, солнце притягивает к себе воды из Истра, настолько же больше летом, нежели зимою, Истр получает воды; одно возмещается другим, благодаря чему устанавливается равновесие, и количество воды в Истре всегда одинаковое.

51. Истр одна из рек Скифии; за вею следует Тира, текущий с севера и берущий свое начало из большого озера, которое служит границею между Скифией в Невридой. У устья Тиры живут эллины, которые называются тиритами.

52. Третья река, начинающаяся в Скифской земле, Гипанис, вытекает также из большого озера, вокруг которого находят себе пастбище дикие белые лошади, и озеро это справедливо именуется матерью Гипаниса. По выходе из этого озера река Гипанис на протяжении пяти дней плавания мелка и имеет сладкую воду; начиная от этого пункта до моря, на протяжении четырех дней плавания, вода в Гипанисе чрезвычайно горька от горького ручья, который вливается в него; источник этот так горек, что при всей незначительности своей он делает горьким Гипанис, реку, с которой лишь немногие могут сравняться по протяжению. Ручей этот протекает на границе скифов пахарей и алазонов. Имя ручья равно как и той местности, откуда он вытекает, по скифки Ексампай, а по эллински Священные Пути. Тира и Гипанис сближаются своими излучинами подле земли алазанов; дальше обе реки делают новые повороты, и разделяющее их пространство становится все шире.

53. Четвертая река Борисфенес — из скифских рек после Истра наибольшая и, по вашему мнению, самая богатая полезными предметами не только между скифскими реками, но между всеми вообще, кроме впрочем египетского Нила; с этим последним не может идти в сравнение никакая другая река. Но из прочих рек Борисфенес наиболее прибылен: он доставляет прекраснейшие и роскошнейшие пастбища для скота, превосходнейшую рыбу в большом изобилии, вода его на вкус очень приятна, чиста, тогда как рядом с ним текущие реки имеют мутную воду; вдоль его тянутся превосходные пахотные поля или растет очень высокая трава в тех местах, где не засевается хлеб; у устья реки сама собою собирается соль в огромном количестве; в Бориефенесе водятся огромные рыбы без позвоночного столба, называемая антакаями и идущая на соление, и многое другое, достойное внимания. До местности Герров, куда сорок дней плавания, Борисфенес течет, как известно, с севера; страны, через которые он протекает выше этого пункта, никому неведомы; несомненно только, что до области скифов земледельцев он протекает через пустыню, а скифы эти живут вдоль его на десять дней плавания. Не только я, но, кажется, и никто из эллинов, не может определить истоков только Борисфенеса да Нила. Вблизи моря сливается с ним Гипанис и впадает в общее с ним озеро. Лежащая между этими двумя реками оконечность суши называется мысом Гипполая; на нем находится святилище Деметры. По ту сторону святилища при Гипанисе живут борисфениты. Вот что об этих реках.

54. За ними следует пятая река, по имени Пантикапа, текущая также с севера и также из озера; пространство между нею и Борисфенесом занимают скифы земледельцы; она входит в Гилею и, протекши через нее, сливается с Борисфенесом.

55. Шестая река, Гипакирис, начинается из озера, течением своим разделяет землю скифов кочевников пополам, вливается в море подле города Каркинитида, причем правою стороною ограничивает Гилею и так называемый Ахиллов Бег.

56. Седьмая река, Герр, отделяется от Борисфенеса в том месте, до которого эта последняя река известна. Он отделяется в этой области и носит такое же название, как и сама область, Герр; на пути к морю разграничивает земли скифов кочевников и царственных; изливается Герр в Гипакирис.

51. Восьмая река, Танаид, течет сверху, из большого озера и впадает в другое озеро, еще большее, именуемое Меотидою и отделяющее царственных скифов от савроматов. В Танаид изливается река по имени Гиргис.

58. Вот те значительные реки, которыми орошается Скифия. Произрастающая там трава увеличивает количество желчи у животных больше всякой иной травы, нам известной. Что это действительно так, в том убедиться можно при вскрытии животных.

59. Таким образом важнейшие предметы имеются у скифов в изобилии, а учреждения их вообще таковы: Из божеств чтут скифы только следующих: Гистию выше всех прочих божеств, потом Зевса и Землю, причем Землю представляют себе супругою Зевса, далее Аполлона, Афродиту Уранию, Геракла и Арея. Эти божества почитаются у всех скифов, а так называемые царственные скифы приносят жертвы еще и Посейдону. По-скифски Гистия называется Табити, Зевс Папаем, последнее по моему мнению совершенно правильно; Земля называется Апи, Аполлон Гойтосиром, Афродита Урания — Аргимпасою. Посейдон Фагимасадою. Скифы не имеют обыкновения ставить божествам кумиры и сооружать храмы, за исключением Арея; сооружения в честь этого божества у них в обыкновении.

60. Способ жертвоприношения у всех скифов для всех божеств один и тот же и состоит в следующем: ставится жертвенное животное со связанными передними ногами; позади его стоит жертвоприноситель, который тянет к себе конец веревки и таким образом опрокидывает животное на землю. Пока животное падает, жертвоприноситель взывает к тону божеству, в честь которого совершается жертва; затем быстро накидывает петлю на шею животного, поворачивает кругом вложенную в петлю палку и удавливает жертву; огонь при этом не возжигается; не бывает ни предварительных действий, ни возлияний; удавив жертву и сняв с нее кожу, жертвоприноситель приступает к стряпанью.

61. Так как скифская земля совсем безлесна, то скифами придуман следующий способ варения мяса: жертвенное животное обдирают, очищают мясо от костей и бросают его в котлы туземного производства, если таковые попадутся под руку: эти последние скорее всего походят на лесбийские чаши, только немного больше их; затем зажигают кости животных и на них варят мясо. Если котла не окажется, то все мясо сбрасывается в желудки самих животных, подливают туда воды и под ними кости зажигают, Кости горят отлично, а очищенное от костей мясо легко помещается в желудках. Таким образом бык и всякое другое жертвенное животное сожигают себя сами; когда мясо сварено, жертвоприноситель бросает перед собою посвященные божеству куски мяса и внутренностей. В жертву приносятся всякие домашние животные, преимущественно лошади.

62. Так приносятся жертвы и жертвуются такие именно животные всем вообще божествам скифов; только относительно Арея существует иной, следующий порядок: в каждом скифском царстве ставятся по околоткам святилища Арея, именно: складывается куча хворосту длиною стадии в три и столько же шириною; высота кургана меньше; наверху сделана четырехугольная площадка, три стороны которой отвесны, а к четвертой есть доступ. Ежегодно свозится полтораста возов хворосту, потому что от непогоды кучи постоянно оседают. На каждой такой насыпи водружается железный старинный меч, который и составляет кумир Арея. Этому-то мечу ежегодно приносятся в жертву рогатый скот и лошади, как и прочим божествам, а сверх того совершается еще следующее: в честь его умерщвляется каждый сотый мужчина из всего числа взятых в плен врагов, и умерщвляется не так, как скот, но иным способом: сделав предварительно возлияние на головы людей, их режут над сосудом, потом кровь убитых относят на кучу хвороста и льют ее на меч. Только кровь относится наверх; внизу у святилища всем убитым людям отсекают правые плечи вместе с руками и бросают в воздух; покончив с принесением в жертву остальных животных, удаляются. Руки оставляются там, где упали, а трупы лежат отдельно.

63. Таковы существующие у скифов способы жертвоприношения. Свиней они не приносят в жертву вовсе и вообще не имеют обыкновения содержать свиней в своей стране.

64. Военные обычаи их таковы: скиф пьет кровь первого убитого им врага, а головы всех врагов, убитых в сражении, относятся к царю, потому что только под условием доставления головы неприятеля скиф получает долю добычи, в противном случае не получает ничего. С головы он снимает кожу следующим образом: кругом головы около ушей делает надрез, потом берет голову в руки и вытряхивает ее из кожи, засим соскабливает с нее бычачьим ребром мясо и выделывает кожу в руках, делая ее таким образом мягкою, затем употребляет как утиральник, привешивает ее к уздечке той лошади, на которой ездит сам, и гордится этим. Скиф, располагающий наибольшим числом таких утиральников из кож неприятелей, почитается доблестнейшим человеком. Многие скифы приготовляют себе из содранных кож плащи, в которые и одеваются; для этого кожи сшиваются вместе, как козьи шкурки. С другой стороны многие из них снимают кожу до самых ногтей с правых рук убитых врагов и приготовляют из этих кож футляры для колчанов. Человеческая кожа действительно толста и блестяща, блеском и белизною превосходит почти все другие кожи. Наконец многие скифы снимают кожу со всего трупа, напяливают ее на палки и возят с собою на лошадях. Таковы у них военные обычаи.

65. С головами врагов, не всех впрочем, во ненавистнейших, скифы обращаются так: все они отпиливают ту часть головы, что пониже бровей, и потом вычищают череп изнутри; если скиф — человек бедный, он только обтягивает череп снаружи сырой бычачьей кожей и в таком виде пользуется им; если он богат, то, обтянув череп кожей, покрывает его внутри золотом и употребляет вместо чаши. Поступают так скифы и с теми родственниками, с которыми входят в распрю, если обвинитель перед лицом царя одержит верх над обвиняемым. Когда являются в гости лица, которым скиф желает оказать внимание, он выставляет эти черепа, причем напоминает, что это были его родственники, что они вступили было с ним в борьбу, но он вышел из распри победителем; рассказывается это как геройский подвиг.

66. Ежегодно раз в году каждый начальник в своем околотке приготовляет чашу вина, из которой пьют те лишь скифы, которые умертвили врагов; напротив те из скифов, за которыми нет таких подвигов, не вкушают этого вина и как обесчещенные садятся в стороне; это самый тяжкий позор для них. Напротив, если кто из скифов убил очень много врагов, тот получает две чаши и пьет вино из обеих разом.

67. Гадателей у скифов много, и гадают они по многочисленным ивовым прутьям следующим образом: приносят с собою большие пучки прутьев, кладут их на землю и располагают врозь, потом, перекладывая один прутик за другим, они прорицают; пока изречения произносятся, гадатели снова собирают прутья в пучки и снова кладут один прут за другим. Это — исконный способ гадания у скифов. По словам енареев, женоподобных мужчин, искусство гадания даровано им Афродитою. Для гадания они употребляют нижнюю липовую кожицу, которую делят на три полоски, переплетают эти полоски между пальцами, потом расплетают их и в это время произносят изречения.

68. В случае болезни скифский царь приглашает трех наиболее знаменитых гадателей, которые производят гадание упомянутым выше способом. При этом наичаще они объявляют, что такой-то или иной из народа, называя его по имени, ложно клялся божествами царского очага, а у скифов существует обычай — давать торжественнейшую клятву во имя царских домашних божеств во всех тех случаях, когда они желают представить священнейшую клятву. Человека, обвиняемого в клятвопреступлении, тотчас схватывают и доставляют на суд; засим гадатели уличают его в том, что он по свидетельству гадания виновен в клятвопреступлении против божеств царского очага, и что вследствие этого и болеет царь. Обвиняемый возражает, настойчиво уверяя, что он не нарушил клятвы. Если обвиняемый отрицает вину, царь призывает других гадателей, числом вдвое больше против прежнего. Если и эти гадатели на основании своего искусства обвиняют подсудимого в клятвопреступлении, ему немедленно отсекают голову, а имущество его достается на долю первых гадателей. Но если бы вторые гадатели оправдали подсудимого, в таком случае призываются новые и опять новые гадатели. Если большинство гадателей оправдывает подсудимого, то постановляется, что первые гадатели должны погибнуть сами.

69. Казнят их таким образом: повозку наполняют хворостом и запрягают в нее быков; сковывают гадателям ноги, а руки связывают на спине, затыкают рты и в таком виде вкладывают гадателей в середину хвороста, потом зажигают хворост, пугают быков и гонят. Множество быков гибнет в пламени вместе с гадателями, другие быки хотя и опаляются, спасаются бегством, когда сгорит дышло. Этим способом сожигают гадателей и за разные другие провинности, причем они называются лживыми гадателями. Царь не оставляет в живых и детей казненных гадателей; все мужское поколение их он велит казнить, а женского не трогает.

70. Если скифы заключают с кем-либо клятвенный договор, то поступают при этом так: в большую глиняную чашу наливается вино, к нему примешивается кровь договаривающихся, причем сим последним делают уколы шилом или небольшие разрезы ножом на теле, потом погружают в чашу меч, стрелы, секиру и метательное копье. По совершении этого они долго молятся, засим пьют смесь как сами договаривающиеся, так и знатнейшие из присутствующих.

71. Гробницы царей находятся в Геррах, до которых Борисфенес судоходен. После смерти царя там тотчас выкапывается большая четырехугольная яма; по изготовлении ее принимаются за покойника и воском покрывают его тело, но предварительно разрезывают ему живот, вычищают его и наполняют толченым купером, ладаном, семенами сельдерея и аниса, потом сшивают и везут в повозке к другому народу. Тот народ, к которому привозят покойника, делает то же самое, что и царственные скифы, именно: и там люди отрезывают себе часть уха, стригут кругом волосы, делают себе на руках порезы, расцарапывают лоб и нос, а левую руку прокалывают стрелами. Отсюда перевозят труп царя к другому подвластному им пароду, между тем как тот народ, к которому они приходили раньше, следует за покойником. Объехав таким образом все народы, царские скифы являются в землю отдаленнейшего подчиненного им народа — герров, где находится в кладбище. Здесь труп хоронят в могиле на соломенной подстилке, во обеим сторонам трупа вбивают копья, на них кладут брусья и все покрывают рогожей. В остальной обширной части могилы хоронят одну из его наложниц, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, приближенного слугу, вестовщика, наконец лошадей, первенцев всякого другого скота и золотые чаши, — серебра и меди цари скифов совеем не употребляют; после этого все вместе устраивают большую земляную насыпь, прилагая особенное старание к тому, чтобы она вышла как можно больше.

72. По прошествии года скифы опять совершают следующее: из оставшихся слуг выбирают пятьдесят человек, угодивших царю; это — природные скифы, так как царю, по его приказанию, служат только такие люди; купленных за деньги слуг у него не бывает; выбирают также пятьдесят наилучших лошадей; тех и других удавливают, вынимают из них внутренности, очищают живот и, наполнив его отрубями, зашивают, потом укрепляют на двух столбах половину колеса так, чтобы обод его был обращен вниз, другую половину устанавливают на двух других столбах; тем же способом сколачивается вообще много станков; после этого вбивают в лошадей в длину их толстые колья, проходящие до самой шеи, и в таком виде поднимают лошадей на колесные ободья, причем на передних полукругах помещаются плечи лошадей, а на задних держатся туловища у самих бедер, так что обе пары ног свешиваются вниз, не доставая до земли; наконец накидывают на лошадей уздечки и удила, тянут их вперед и прикрепляют к колышкам. Кроме того, удавливают пятьдесят юношей и по одному сажают на лошадей следующим образом: в труп каждого юноши загоняется вдоль спинного хребта прямой кол, доходящий до шеи; нижний выступающий конец его вбивается в пробуравленную дыру другого кола того, что проходит через лошадь; поставив таких всадников вокруг могилы, скифы расходятся. Так хоронят они царей.

73. Что касается прочих скифов, то в случае смерти кого нибудь из них ближайшие родственники кладут покойника на повозку и везут к его друзьям. Каждый из них устраивает для спутников покойника обильный пир, причем от всех угощений уделяется часть и покойнику. Частных лиц возят таким образом в течение сорока дней, а потом хоронят. После похорон скифы очищают себя следующим образом: умащают, а потом обмывают себе волосы; для очищения тела ставят три шеста, наклоненных один к другому, натягивают на них войлоки, плотно между собою связанные; посреди шатра ставится ванна, в которую бросают раскаленные докрасна камни.

74. В Скифии произрастает конопля, очень похожая на лен, только гораздо толще и выше его. Она там засевается, но растет также и в диком состоянии; фракияне приготовляют себе из нее платье до такой степени похожее на льняное, что человек, недостаточно опытный, не сможет узнать, сделано ли платье из конопли, или из льна; а кто никогда не видел конопляной материи, тот примет такое платье за льняное.

75. С семенами конопли в руках скифы входят под войлоки шатра и там бросают семена на раскаленные камни; от этого поднимаются такой дым и пар, что никакая эллинская баня не превзойдет в этом отношении скифской. Скифы наслаждаются такой баней и вопят от удовольствия. Это заменяет для них купанье; действительно, они вовсе не обмывают себе тела водою. Впрочем скифские женщины подливают воды к перетираемым на твердом камне кусочкам кипариса, кедра и ладана и вымазывают себе все тело в лицо получаемой таким образом густой массой, что придает телу приятный запах: когда на следующий день мазь отнимут, тело их становится чистым и глянцевитым.

76. Подобно другим варварам скифы ревниво избегают заимствования чужеземных учреждений, как от остальных скифских народов, так в особенности от эллинов; доказали это примеры Анахарсиса и потом Скилы. Прежде об Анахарсисе, который посетил многие страны, стяжал себе славу великого мудреца и потом вернулся в землю скифов; на этом пути через Геллеспонт он пристал к Кизику в увидел там устроенный кизикиянами чрезвычайно торжественный праздник в честь Матери богов. При этом Анахарсис дал обет Матери: если возвратится здравым и благополучным на родину, совершить такое же самое празднество, какое он видел у кизикиян, и установить всенощное бдение. По возвращении в Скифию, он удалился в так называемую Гилею, что подле Ахиллова Бега, изобилующую всевозможным лесом; укрывшись сюда, он увешал себя изображениями богини и устроил в честь ее полное празднество с литаврами в руках. Кто-то из скифов заметил Анахарсиса за этим празднеством и донесь царю Савлию; тот сам явился на место действия и, увидев, что Анахарсис совершает это празднество, умертвил его стрелою из лука. Если теперь спросить кого-нибудь из скифов об Анахарсисе, он отвечает, что не знает его, и это потому, что Анахарсис путешествовал в Элладу и позаимствовал чужеземные нравы. От Тимны, доверенного Ариапейфеса, я слышал, что Анахарсис был дядя по отцу скифского царя Иданфирса, сын Гнура, внук Лика и правнук Спаргапейфеса. Если Анахарсис был действительно такого происхождения, то значит он умер от руки брата, так как Иданфирс был сын Савлия, а Савлий был убийцею Анахарсиса.

77. Впрочем я слышал еще и другой рассказ, сообщаемый пелопоннесцами, именно, что Анахарсис отправился к эллинам по приказанию скифского царя и учился у них, а по возвращении на родину будто бы объявил отправившему его царю, что все эллины, за исключением лакедемонян, трудом добывают себе всякие знания, однако с одними только лакедемонянами можно вести мудрые беседы. Но рассказ этот суетное измышление самих эллинов; во всяком случае Анахарсис погиб так, как о том сообщено выше.

78. Так кончил жизнь Анахарсис за то, что заимствовал чужое и сносился с эллинами, а много лет спустя после этого подобная участь постигла сына Ариапейфеса, Скилу. У царя скифов Ариапейфеса, кроме других детей, был сын Скила; он родился от женщины истрянки, а уж вовсе не от туземки. Сама мать обучила его эллинскому языку и письму. С течением времени Ариапейфес умер, — он пал жертвою коварства Спаргапейфеса, царя агафирсов, после чего царскую власть наследовал Скила, получивший также и жену покойного царя; имя ее было Опоя. Опоя эта была скифянка; от нее у Ариапейфеса был сын Орик. Царствуя над скифами, Скила вовсе не любил скифского образа жизни, потому что вследствие полученного им воспитания питал гораздо большую склонность к эллинским нравам, и поэтому поступал таким образом: всякий раз, когда со скифским войском являлся в город борисфенитов, — эти борисфениты сами себя называют милетянами, — Скила оставлял свое войско в предместье, а сам входил в город, велел запирать за собою ворота, снимал с себя скифское платье и одевался в эллинское; в таком виде он ходил по рынку без телохранителей и без всякой свиты; у городских ворот стояла стража для того, чтобы кто-либо из скифов не увидел его в таком платье; он вообще жил по-еллински, между прочим по эллинскому способу совершал жертвоприношение богам. Спустя месяц или больше он снова облачался в свое скифское платье и удалялся из города. Проделывал он это часто; сверх того построил себе дом в Борисфенесе и в него ввел жену туземку.

79. Скиле суждено было погибнуть, и гибель постигла его по следующему случаю: он возымел сильное желание быть посвящену и таинства Вакхического Диониса, и вот, в то время, когда готовился принять посвящение, случилось замечательнейшее чудесное знамение. В городе борисфенитов, о чем я упомянул немного выше, Скила имел обширный пышный дом, вокруг которого стояли сфинксы и грифы из белого мрамора; в этот-то дом божество метнуло огненную стрелу, так что он весь сгорел. Скила однако не смутился этим и принял посвящение. Со своей стороны скифы осуждают эллинов за их вакхические празднества, замечая, что не подобает выдумывать себе такое божество, которое повергало бы людей в исступление. Когда Скила посвятил себя служению Вакху, кто-то из борисфенитов обратился к скифам со следующим насмешливым замечанием: «вы смеетесь над нами, скифы, за то, что мы устраиваем вакханалии, и что божество вселяется в нас, а вот теперь то же самое божество вселилось в вашего царя: он совершает вакханалии, и божество повергает его в исступление. Если не верите, ступайте за мною, я покажу вам». Скифские старшины последовали за борисфенитом, который взвел их тайком на башню и там посадил. Скила появился вместе с праздничной толпой и совершал вакханалии; при виде этого скифы сильно вознегодовали и, сойдя с башни, рассказали виденное всему воинству.

80. Когда после этого Скила возвратился на родину, скифы поставили над собою царем брата его, Октамасаду, сына Тересовой дочери, и взбунтовались против Скилы. Узнав о том, что готовится ему и из-за чего, он бежал во Фракию; Октамасада получил об этом известие и собирался идти войною на Фракию. Когда затем он появился на Истре, против него выступили фракияне; бой должен был тотчас начаться, но Ситалка отправил к Октамасаде глашатая со следующим предложением: «к чему нам испытывать друг друга? Ты сын сестры моей, и в своей власти держишь моего брата. Возврати мне его, а я тебе выдам твоего Скилу. Ни ты, ни я не станем подвергать наши войска опасности». Вот что Ситалка сказал через глашатая; действительно, бежавший от него брат скрывался у Октамасады. Октамасада принял предложение и за выданного племянника по матери получил от Ситалки брата Скилу. После этого Ситалка с братом удалился, а Октамасада велел тут же отрубить голову Скиле. Столь ревниво оберегают скифы свои учреждения и так карают виновных в их нарушении и в заимствовании чужих обычаев.

81. Численность скифов я не имел возможности узнать достоверно, но слышал об этом два различных мнения: одно — что их очень много, и другое — что собственно скифов мало. Однако вот что мне показали: между реками Борисфенесом и Гипанисом находится область по имени Ексампай. Относительно ее немного раньше я упоминал, что там находится горький источник, и что вытекающая из него вода делает воду Гипаниса негодной для питья^[5]; в этой-то области стоит медный сосуд, по величине в шесть раз превосходящий ту чашу, что находится у входа в Понт, на Фракийском Боспоре, и что била поставлена сыном Клеомброта Павсанией. Для не видавших ее сообщу следующее: медный сосуд у скифов свободно вмещает в себе шестьсот амфор, а толщина его шесть пальцев. По словам туземцев, сосуд сделав из наконечников стрел, а произошло это будто бы так: однажды царь их, по имени Арианта, пожелал определить численность скифов и приказал, чтобы все скифы доставили ему по одному наконечнику от стрелы; кто не доставит, будет казнен смертью. Наконечников стрел снесено было очень много, и царь решил соорудить из них памятник. Таким образом сосуд этот сделан, по приказанию царя, из наконечников стрел и поставлен в Ексампае. Вот что рассказывали мне о численности скифов.

82. Достопримечательностей страна эта не имеет, за исключением разве очень больших многочисленных рек. Впрочем можно упомянуть здесь еще об одной достопримечательности в Скифии, помимо рек и обширности равнины, именно: на берегу река Тиры показывают ступню Геракла в скале, похожую на след человека, но в два локтя длины. Довольно об этом; теперь я возвращусь к рассказу, обещанному вначале^[6].

83. Между тем, как Дарий готовился к походу на скифов и посылал вестников к народам с приказанием одним доставлять пехоту, другим флот, третьим перекидывать мост через Фракийский Боспор, сын Гистаспеса и брат Дария, Артабан, решительно советовал ему не ходить войною на скифов, напоминая при этом об их бедности. Однако Дарий не внял его благоразумным советам, и Артабан оставил брата в покое. Покончив со всеми приготовлениями к походу, Дарий вышел с войском из Сус.

84. В это время некий перс Ойобаз просил Дария оставить при нем одного из сыновей; их у него было три, и все выступали в поход. Дарий отвечал, что он любит его, Ойобаза, что просьба его скромна, и за это он оставит ему всех сыновей. Ойобаз очень обрадовался этому в надежде, что сыновья будут освобождены от военной службы. Между тем Дарий велел находившимся при нем лицам казнить всех сыновей Ойобаза. Так они были умерщвлены и остались на месте.

85. Выйдя из Сус, Дарий прибыл к Халкедонии на Боспоре, где был положен мост, там сел на корабль и отплыл к так называемым Кианеям, которые по словам эллинов были некогда блуждающими. Он сел на косе и оттуда глядел на Понт, которым действительно можно было любоваться. Из всех морей это — наиболее достопримечательное. В длину оно имеет одиннадцать тысяч сто стадий, а в ширину в самой широкой части три тысяча триста, тогда как проход в море имеет в ширину всего четыре стадии; это — устье моря, или шея, именуемая Боспором; там, где положен мост, оно имеет в длину сто двадцать стадий. Боспор простирается до Пропонтиды, а Пропонтида, имеющая в ширину пятьсот стадий, в длину тысячу четыреста, ниспадает в Геллеспонт; этот последний в самом узком месте имеет семь стадий ширины и четыреста длины. Геллеспонт изливается в то широкое море, которое называется Эгейским.

86. Измерения эти я произвел следующим образом: обыкновенно корабль проходит в течение довольно длинного дня почтя семьдесят тысяч сажень, а за ночь шестьдесят тысяч. Между тем от устья Понта до Фасида, что составит длиннейшую часть Понта, плавание длится девять дней и восемь ночей, а это дает миллион сто десять тысяч сажень, или одиннаддать тысяч сто стадий. До Фемискиры, что на реке Фермодонте, от Синдики, — в этом месте Понт наиболее широк, — три дня и две ночи плавания, что составляет тридцать тысяч триста сажень, или три тысячи триста стадий. Таким-то способом измерил я Понт, Боспор в Геллеспонт, и моря эти действительно таковы, какими я описал их. Подле того же самого Понта лежит озеро, в него изливающееся и разве только немного меньшее Понта; называется оно Меотидою и матерью Понта.

87. Налюбовавшись морем, Дарий отплыл обратно к мосту, строителем которого был самиянин Мандрокл. Осмотрев также Боспор, он велел поставить на берегу его два столба из белого мрамора и начертать на одном из них ассирийскими, а на другом эллинскими письменами имена всех народов, с которыми он шел в поход, а он вел с собою все подвластные народы. В войске его с конницей, но без флота, насчитывалось семьсот тысяч человек, а кораблей собрано было шестьсот. Впоследствии византийцы перенесли эти столбы в свой город и употребили их на жертвенник Артемиды Орфосии, за исключением впрочем одного камня, на котором были ассирийские письмена, и который покинули они подле храма Диониса в Византии. Та часть Боспора, берега которой Дарий соединил мостом, занимает, как мне думается, середину между Византией и храмом, что у входа в Боспор.

88. Дарий остался доволен мостом и потому наградил строителя его самиянина Мандрокла всевозможными подарками, причем дал всего по десяти. Часть этих подарков употребил Мандрокл на картину, на которой изображен был целый мост, Дарий, сидящий на высоком троне, и все его войско в момент переправы; картину эту он пожертвовал в храм Геры с такою надписью: «по соединении обильного рыбою Боспора Мандрокл пожертвовал это Гере в память о мосте; им стяжал он себе венок, а самиянам славу, потому что исполнением угодил царю Дарию».

89. Таков бил памятник, оставленный по себе строителем моста, а Дарий, одаривши Мандрокла, начал переправу в Европу, предварительно приказав ионянам плыть вверх по Понту до реки Истра, а по прибытии к Истру ожидать его и положить мост через реку; флот вели ионяне, эоляне и геллеспонтцы. Проплыв Кианеи, флот направился прямо к Истру и потом поднялся вверх по реке на два дня плавания от моря; шею реки, там, где она разделяется на рукава, он соединил мостом. Перейдя по мосту через Боспор, Дарий двинулся далее через Фракию, прибыл к истокам реки Теара и там в течение трех дней стоял лагерем.

90. По словам окрестных жителей, река Теар превосходит все прочие реки по своим целебным свойствам вообще, а главное потому, что излечивает чесотку у людей и лошадей. Источников этой реки тридцать восемь; все они вытекают из одной и той же скалы; одни из них имеют холодную воду, другие теплую. Пути к этим источникам одинаковы по длине от города Герея, что подле Перинфа, и от Аполлонии, что на Евксинском Понте, каждый в два дня. Теар изливается в реку Контадесд, а Контадесд в Агриану, Агриана в Гебр, а этот последний в море подле города Эна.

91. У этой реки Дарий расположился лагерем и пользовался здесь довольством, в память чего велел поставить столб с надписью: «из числа всех рек источники Теара доставляют приятнейшую и здоровейшую воду; к ним пришел во главе войска доблестнейший и прекраснейший из всех людей, Дарий, сын Гистаспеса, владыка персов и всего материка». Такова была та надпись.

92. Отправившись отсюда, Дарий подошел к другой реке, по имени Артеск, которая протекает через землю одрисов. Здесь он указал войску определенную местность и отдал приказание, чтобы каждый воин, проходя мимо этой местности, положил по одному камню. Войско исполнило это приказание, благодаря чему Дарий, уходя дальше с войском, оставил за собою огромные кучи камней.

93. Прежде чем дойти до Истра, Дарий покорил, во-первых, гетов, верующих в бессмертие души. Действительно, фракияне из Салмидесса, а также те, что живут выше городов Аполлонии и Месамбрии, именуемые кирмианами и нипсеями, сдались Дарию без боя. Зато геты, из фракиян наиболее мужественные и справедливые, оказали сопротивление, но быстро были покорены.

94. Вера гетов в бессмертие души состоит в следующем: они убеждены, что люди со смертью не умирают, но удаляются к божеству Салмоксису; некоторые из них называют то же самое божество Гебелейзисом. Через каждые четыре года на пятый они посылают из своей среды по жребию одного человека в качестве вестника к Салмоксису; при этом даются ему поручения относительно того, что в данное время наиболее для них потребно. Вестник посылается таким образом: одни выстраиваются в ряд с тремя метательными копьями в руках, другие берут посланца к Салмоксису с обеих сторон за руки и за ноги, подбрасывают его высоко в воздух, так что он падает на копья. Если проколотый человек умирает, то божество признается милостивым к гетам; если же он не умирает то винят в том самого вестника, считая его человеком порочным, и затем отправляют к божеству другого человека. Поручения даются ему еще при жизни. Эти же самые фракияне пускают стрелы в небо против грома и молнии, сопровождая стрельбу угрозами божеству; никакого иного божества, кроме своего, они не признают.

95. Как слышал я от эллинов, живущих по берегам Геллеспонта и Понта, этот самый Салмоксис был человеком, именно, рабом сына мнесархова Пифагоры на Саме; потом он сделался свободным, приобрел большое состояние и вернулся снова на родину. Фракияне глуповаты и ведут жалкую жизнь, а Салмоксис познакомился с образом жизни ионян и с такими нравами, которые для фракиян были слишком утонченны, ибо он имел общение с эллинами и с мудрейшим ив них, Пифагорою; на родине он устроил для себя зал, в котором радушно принимал знатнейших граждан и за обильными пиршествами учил гостей, что ни он сам, ни застольные товарищи его, ни потомки их, даже самые отдаленные не умрут, но удалятся в такую страну, где будут жить вечно и будут пользоваться всеми благами. Поступая и проповедуя таким образом, он тем временем соорудил для себя подземное помещение. Когда оно было совсем готово, Салмоксис удалился из среды фракиян, низошел в подземелье и там прожил три года. Геты скучали и сожалели по нем, как по умершем; но на четвертый год он явился к фракиянам в таким способом внушил доверие к тому, что проповедовал. Вот что, говорили мне, сделал он.

96. Что касается меня, то я и не отрицаю рассказов о нем и о подземном помещении его, но и не слишком доверяю им; полагаю во всяком случае, что Салмоксис этот жил за много лет до Пифагоры. Однако был ли Салмоксис человек, или туземное божество гетов, довольно о нем.

97. Итак геты, имеющие такие верования, были покорены персами и последовали за остальным войском. Когда Дарий со всем своим войском пришел к Истру, то после переправы приказал ионянам разрушить мост и следовать за ним вместе с воинами с кораблей. В то время, как ионяне собирались исполнить приказание и разрушить мост, некто Коес, сын Ерксандра, вождь митиленян, спросил Дария, угодно ли ему будет выслушать мнение человека, желающего говорить, в обратился к нему с такою речью: „ты готовишься, царь, вторгнуться в такую страну, где не найдешь ни вспаханного поля, ни населенного города. Пускай этот моет остается нерушимо на месте, а стражами при нем поставь тех самых лиц, которые соорудили его. Если мы найдем скифов и предприятие наше кончится счастливо, у нас будет обратный путь; если же мы не сможем найти их, то по крайней мере обратный путь для нас обеспечен. Я не того боюсь, что скифы одолеют нас в сражении, а скорее того, что мы не найдем их и в блужданиях будем терпеть невзгоды. Могу сказать однако, что я предлагаю это не ради себя, не из желания остаться здесь; я высказываю лишь мнение, которое кажется мне наиболее выгодным для тебя, царь; сам же последую за тобою и не помышляю оставаться». Дарию очень понравилось это предложение, и он так отвечал Коесу: «любезный лесбиянин, когда благополучно возвращусь домой, ты явись ко мне непременно, и я наградою отплачу тебе за твой благой совет».

98. После этого царь завязал на ремне шестьдесят узлов, позвал на совещание к себе ионийских тиранов в сказал им: «прежде высказанное мною решение относительно моста, ионяне, я отменяю; теперь возьмите этот ремень и поступите так: начиная как раз с того времени, когда я пойду на скифов, развязывайте на ремне каждый день по одному узлу; если бы за этот промежуток времени я не явился назад и миновало бы число дней, обозначенное узлами, плывите обратно на родину; а до той поры оберегайте мост, приложите всяческое старание к защите его и сохранению в целости. Этим окажете мне большую услугу». Дарий сказал это и немедленно двинулся дальше.

99. Перед Скифией лежит Фракия, простирающаяся до моря. Скифия начинается с залива образуемого Фракией; здесь же входит в Скифию Истр, поворачивая на восток к устью. Начиная от Истра я буду описывать с целью измерения приморскую часть собственно скифской земли. Эта, от Истра начинающаяся страна есть древняя Скифия; она простирается на юг до города, именуемого Каркинитидою. Следующая за сим страна у того же моря, гористая и выступающая в Понт, занята народом тавров до так называемого Сурового полуострова, и по направлению к востоку входит в море. С двух сторон Скифия граничит морем, с юга и с востока, так же как в Аттика. Далее, если часть Скифии занимают тавры, то вообразим себе, что подобно этому и в Аттике на сунийской возвышенности жили бы не афиняне, но другой народ, между деревнями Фориком в Апафлистом, причем мыс выдавался бы еще больше в море; я сравниваю это лишь по стольку, поскольку позволительно малое сопоставлять с большим. Такова Таврика. Впрочем для тех, которые не объезжали этой части Аттики, я употреблю другой способ объяснения, предполагая, что мыс Япигии, начиная от гавани Брентесия до Тарента, отрезан и заселен не япигами, но другим народом. Хотя я упоминаю только эти две страны, но можно бы назвать и много других, на которые походит Таврика.

100. За Таврикою, выше тавров и на побережье восточного моря, живут уже скифы, занимая земли на западном берегу Киммерийского Боспора и Меотидского озера вверх до реки Танаида, которая вливается в угол этого озера. От Истра внутрь материка скифы граничат прежде всего с агафирсами, потом с неврами, далее на восток с андрофагами, наконец с меланхленами.

101. Скифия представляет собою четырехугольник, две стороны которого доходят до моря, причем линия, идущая внутрь материка, такой же длины, как в та, что тянется вдоль моря. Так, от Истра до Борисфенеса десять дней пути в столько же от Борисфенеса до Меотиды; с другой стороны от моря внутрь страны до меланхленов, что живут над скифами, двадцать дней пути; дневной путь я определяю в двести стадий. Таким образом, Скифия в поперечнике имеет четыре тысячи стадий; такой же длины и те прямые стороны ее, что идут внутрь материка. Таков объем этой страны.

102. На совете скифы порешили, что они одни в открытом бою не в состоянии отразить полчища Дария, и потону разослали вестников к соседним народам. Цари этих народов уже собирались для совещаний по случаю вторжения огромного войска; это были цари тавров, агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов и савроматов.

103. Обычаи тавров таковы: в жертву девственнице богине они приносят всякого эллина, потерпевшего кораблекрушение у берегов их или захваченного в открытом море, и поступают при этом так: подле предварительного освящения жертвы бьют ее по голове дубиной; по словам одних, тело жертвы бросают вниз со скалы, на которой помещается святилище, а голову насаживают на кол; другие относительно головы сообщают то же самое, говорят однако, что туловище не сбрасывается со скалы, но закапывается в землю. Сами тавры называют женское божество, которому приносятся такие жертвы, Ифигенией, дочерью Агамемнона. С неприятелями, попавшими в плен, они обращаются следующим образом: каждый отрезывает неприятелю голову и уносит ее с собой домой, потом натыкает на длинный шест очень высоко над домом, большею частью даже над дымовой трубой; по словам тавров, это — стражи, поднимающиеся в воздухе над целым домом. Живут тавры грабежом и войною.

104. Агафирсы напротив отличаются самыми мягкими нравами и очень охотно носят золотые украшения; женщинами агафирсы пользуются сообща с тою целью, чтобы всем быть братьями между собою и родными и не возбуждать друг в друге ни зависти, ни вражды. В остальном по образу жизни они походят на фракиян.

105. У невров нравы скифские. За одно поколение до похода Дария змеи вынудили их покинуть всю страну свою, именно: земля их произвела множество змей, а еще больше вторглось их из верхних пустынных земель, пока наконец жители не были принуждены покинуть родину и не поселились вместе с будинами. Кажется, что люди эти колдуны; по крайней мере скифы и эллины, живущие в Скифии, рассказывают, что ежегодно однажды в год каждый невр становится на несколько дней волком, а потом снова принимает человеческий облик. Я не верю этим рассказам, но так говорят, и рассказы удостоверяют клятвою.

106. Из всех народов андрофаги имеют самые дикие нравы; нет у них ни правды, ни закона. Андрофаги — кочевники, одеваются по-скифски, но язык имеют особенный; они одни из всех тамошних народов употребляют в пищу человеческое мясо.

107. Меланхлены все носят черные одежды, откуда и произошло их наименование, а образ жизни ведут скифский.

108. Будины — народ многолюдный, со светло-голубыми глазами и с рыжими волосами. В земле их есть деревянный город, по имени Гелон. Каждая сторона городской стены имеет в длину тридцать стадий; стена высока, вся из дерева, равно как и дома и храмы будинов. Там есть святилища эллинских божеств с кумирами, алтарями и храмами из дерева, а в честь Диониса устраиваются там каждые два года празднества с оргиями. Первоначально гелоны были те же эллины, удалившиеся из торговых городов и поселившиеся среди будинов. Одни из них говорят на скифском языке, другие на эллинском. Хотя будины ведут такой же образ жизни, как и гелоны, но говорят на языке особом.

109. Будины, туземцы в этой стране, ведут кочевой образ жизни и одни из тамошних народов питаются сосновыми шишками; гелоны напротив земледельцы, употребляют в пищу хлеб, занимаются садоводством и не похожи на будинов ни сложением, ни цветом кожи. Впрочем у еллинов и будины называются гелонами, но это неправильно. Страна их изобилует разнородными лесами. В обширнейшем из лесов находится большое озеро, окруженное болотом ж тростником. В озере ловятся выдры, бобры и другие животные с четырехугольными мордами; кожи их употребляются на опушку для кафтанов, а детородные ядра считаются у будинов целебными против маточной немочи.

110. О савроматах рассказывают следующее: когда в сражении эллинов с амазонками (амазонки у скифов называются «Ойорпата», что в переводе на эллинский язык значит «мужеубийцы», именно: «ойор» значит «муж», а „пата" убивать) на реке Фермодонте эллины одержали верх, они на трех судах отплыли оттуда обратно вместе со всеми, захваченными в плен амазонками; однако в открытом море амазонки напали на мужчин и перебили их; судов они не знали, не умели обращаться ни с мачтами, ни с парусами, ни с веслами, а потому, перебив мужчин, понеслись по волнам за ветром и прибыли к Кремнам на Меотидском озере, — Кремны лежат в земле свободных скифов. Здесь амазонки сошли с судов и пешком дошли до обитаемой местности; завладели первым попавшимся стадом лошадей, сели на них верхом и занялись грабежом скифских владений.

111. Скифы не могли объяснить себе случившегося, так как не звали ни языка амазонок, ни одежды и народности их, и недоумевали, откуда они; приняли их за мужчин одинакового возраста и вступили с ними в бой. В сражении скифы овладели трупами амазонок и таким путем узнали, что это — женщины. Тогда на совете скифы порешили ни в каком случае не убивать более амазонок, но из своей среды отправить к ним самых молодых приблизительно в таком же числе, сколько было амазонок; юноши должны были расположиться лагерем по соседству с ними и делать все, что ни делали бы воительницы; но если они станут преследовать их, не сражаться с ними, а убегать, пока те не остановят преследования, тогда вернуться назад и по соседству снова расположиться лагерем. Такое решение приняли скифы из желания иметь от этих женщин детей.

112. Отправленные юноши исполнили приказание, а амазонки, понявши, что те пришли без всякого злого умысла, оставляли их в покое; с каждым днем оба лагеря сближались все больше. При этом ни юноши, ни амазонки не имели с собою ничего, кроме вооружения и лошадей, и потому подобно амазонкам добывали себе средства к жизни охотой и грабежом.

133. Однажды в полдень амазонки рассыпались по одной — по две и отходили далеко друг от дружки для удовлетворения естественной потребности. Скифы это заметили и проделывали то же самое; а один из них подошел к амазонке, отделившейся от прочих; амазонка не оттолкнула его и допустила иметь с нею сообщение. Беседовать с юношей амазонка не могла, потому что они не знали языка друг друга, и она сделала ему знак рукою, чтобы он приходил на то же самое место и завтра и приводил бы с собою другого, давая понять, что и их будет две, что она приведет с собою еще одну женщину. Юноша после этого ушел и все рассказал своим товарищам. На другой день он явился на условленное место вместе с другим юношей и нашел там амазонку сам-друг в ожидании их. Когда остальные юноши узнали об этом, они сблизились с прочими амазонками.

114. Таким образом скифы с амазонки соединили свои лагери в жили вместе, причем каждый юноша имел своею женою ту амазонку, с которою впервые сообщился. Мужчины не могли научиться языку женщин, но женщины выучились языку мужчин. Когда мужчины и женщины стали понимать друг друга, мужчины предложили амазонкам следующе; «у нас есть родные, есть и состояние; мы не в силах дольше вести такую жизнь, должны вернуться к своим и жить с ними; но женами нашими будете вы, а никакие другие женщины». На это амазонки возразили: «ужиться вместе с вашими женщинами мы не могли бы; у нас с ними не одинаковые нравы и обычаи: мы стреляем из луков, метаем копья, ездим верхом, а работам женским не учились. Между тем ваши женщины совсем не делают того, что мы здесь перечислили; напротив, они постоянно сидят на своих повозках и занимаются женскими работами, не охотятся и вообще никуда не выходят. Поэтому мы не могли бы ладить с ними. Но если вы хотите иметь нас своими женами и доказать честность, ступайте к родителям, возьмите из их состояния вашу долю, возвращайтесь к нам и станем жить сами по себе».

115. Молодые люди последовали их совету и согласно с ним поступили. Получив свою долю имущества, юноши явились обратно к амазонкам, а жены обратились к ним с такою речью: «страх и ужас овладевает нами при мысли о том, как нам жить в этих местах, где вы ограбили ваших отцов, а мы стране вашей причинили большое разорение; но если вы действительно желаете жить с нами, снимемся отсюда, перейдем на ту сторону реки Танаида и там поселимся».

116. Юноши и на это согласились, перешли Танаид и удалились на три дня пути к востоку от этой реки и на такое же расстояние к северу от озера Меотиды; пришли таким образом в ту самую местность, которую занимают и теперь, и там поселились. От того далекого времени женщины савроматов ведут нынешний образ жизни: вместе с мужьями и без них ездят верхом на охоту и на войну и одеваются так же, как и мужья их.

117. Савроматы говорят языком скифским, но от давнего времени искаженным, так как амазонки недостаточно усвоили себе скифский язык. Относительно брака соблюдается у них следующее правило: ни одна девушка не выходит замуж прежде, чем не убьет врага; некоторые женщины доживают у них до старости и умирают девушками, потому что не в состоянии были выполнить такого требования.

118. Итак, к собравшимся царям перечисленных выше народов^[7] явились послы с известием, что персидский царь покорил все своей власти на азиатском материке, положил мост на шее Боспора и перешел на европейский материк, здесь покорил фракиян, соединил мостом берега реки Истра, вознамерившись все подчинить себе и по сю сторону реки. «Ни под каким видом не отделяйтесь от нас и не дайте нам погибнуть, но единодушно встретим вторгнувшегося врага. Не сделаете этого, мы вынуждены будем покинуть нашу страну или же останемся и покоримся врагу. В самом деле, что нам делать, если вы не поможете вам? Впрочем и ваше положение от этого не улучшится. Персидский царь пойдет на вас так же, как и на нас; ему мало будет покорить нас, и потому он не оставит и вас в покое. Важным свидетельством в пользу нашего мнения служит следующее: если бы персидский царь предпринял поход только с целью отмщения нам за прежнее порабощение персов, то ему следовало бы все прочее оставить в покое и идти только в нашу землю, в он объявил бы всем, что идет войною на скифов и ни на кого другого. Между тем, перейдя на наш материк, он немедленно занялся покорением всех народов, попадавшихся ему на пути, и вот уже подчинил себе всех фракиян, в том числе в соседних с нами гетов».

119. Вследствие такого заявления сошедшиеся цари стали совещаться между собою, и мнения их разделились. Цари гелонов, будинов и савроматов единогласно обещали помочь скифам, напротив цари агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов и тавров дали такой ответ: «если бы вы первые не наносили обиды персам и не начинали с ними войны, то нынешнюю просьбу вашу и нынешние ваши речи мы признали бы правильными. Но вы без нас вторглись в страну персов и владычествовали над ними все время, пока угодно было божеству; теперь они по внушению того же божества отмеривают вам равною мерою. Что касается нас, то ни тогда мы не обижали этого народа, ни теперь не станем первые оскорблять его. Вот если бы персидский царь вторгся и в нашу землю и первый обидел нас, мы тоже не остались бы в покое; пока же мы будем наблюдать и сидеть спокойно на своих местах; нам кажется, персы явились не к нам, но к виновникам нанесенной им обиды».

120. Скифы выслушали ответ и, так как соседние цари отказывали им в союзе, решили вовсе не давать настоящего открытого сражения, но, разделившись на два отряда, отступать со своими стадами, засыпать попадающиеся на пути колодцы и источники и истреблять растительность. К одному из отрядов с царем Скопасисом во главе присоединились савроматы; они должны были убегать, если бы персидский царь обратился на них, прямо к реке Танаиду вдоль озера Меотиды, и переходить в наступление на персидского царя, если он обратится вспять. Это была одна часть населения скифского царства, расположившаяся на этом пути; две другие части царственных скифов, одна, бо́льшая, под начальством Иданфирса, а другая под командою Таксакиса, соединились в одном месте в союзе с гелонами и будинами и также должны были идти впереди персов на один день пути, отступать перед ними и вообще действовать согласно принятому решению. Прежде всего они должны были вторгнуться в те земли, которые отказали им в союзничестве с целью втянуть и их в войну; если они добровольно не пожелали вести войну с персами, то должны воевать хоть поневоле; за сим им следовало вернуться обратно в свои владения и напасть на врага, если так решено будет на совете.

121. Порешив все это, скифы вышли навстречу дариеву войску, для чего послали вперед наилучших всадников; все повозки, на которых жили их детв и женщины, и весь скот с ними они отправили заранее с приказанием двигаться неизменно на север; при себе они оставили лишь столько скота, сколько требовалось для прокормления; все остальное отправили вперед.

122. Скифский передовой отряд напал на персов дня на три пути от Истра; эти скифы расположились лагерем на расстоянии одного дня пути от врага, причем уничтожали перед собою всю растительность. Между тем персы, заметив появление скифской конницы, нападали на нее и непрерывно ее преследовали, а она все отступала; персы преследовали одну из трех частей по направлению к востоку и Танаиду. Когда скифы перешли реку Танаид, в погоню за ними последовали немедленно и персы, пока наконец не прошли землю савроматов и не достигли владений будинов.

123. На всем пути своем через Скифию и Савроматию персы не находили ничего для истребления, так как страны эти были заранее опустошены; но вторгшись в землю будинов, персы напали на деревянное укрепление, которое было совершенно покинуто будинами, и сожгли его. Засим они продолжали путь все дальше по следам неприятеля, прошли землю будинов и вступили в пустыню. В пустыне этой вовсе нет населения; она расположена над страною будинов и тянется на семь дней пути. Над пустыней обитают фиссагеты, в земле которых берут начало четыре больших реки, протекающие через владения меотов и изливающиеся в так называемое озеро Меотиду; имена этих рек: Лик, Оар, Танаид и Сиргис.

124. Пришедши в пустыню, Дарий приостановил поход и расположился с войском у реки Оара, затем воздвиг восемь громадных стен, на одинаковом расстоянии одна от другой, приблизительно стадий на шестьдесят; обломки этих укреплений уцелели до моего времени. Пока Дарий занят был сооружением, преследуемые скифы обошли сверху эти земли и возвратились в Скифию. Так они совсем исчезли из виду и больше не показывались; тогда Дарий покинул наполовину воздвигнутые стены, повернул назад и вошел к западу; ему думалось, что это все скифы, и что они все еще убегают на запад.

125. Чрезвычайно быстрым маршем снова достиг Дарий Скифии и здесь повстречался с двумя другими частями скифов; он гнался за ними, а скифы отступали перед ним на один день пути. Дарий преследовал их неотступно, а скифы согласно своему решению убегали в земли народов, отказавших им в союзе, прежде всего в землю меланхленов. Вторгнувшись сюда, скифы и персы разорили народ, а затем скифы двинулись во владения андрофагов; разорив и этот народ, они отступили к Невриде. По разорении этой страны скифы бежали к агафирсам. Агафирсы видели, как бежали от скифов соседи их, и какое разорение терпели от них, а потому до вторжения скифов агафирсы отправили к ним глашатая с требованием не преступать их пределов, так как в случае попытки вторжения скифам непременно придется прежде всего выдержать битву с агафирсами. Единовременно с этими угрозами агафирсы послали войско к границам для отражения нападающих. Меланхлены, андрофаги и невры при вторжении персов вместе со скифами не обратилась к оружию, забыли об угрозах и объятые страхом бежали все дальше к северу в пустыню. Однако скифы под страхом угрозы не входили уже в землю агафирсов и из Невриды повели персов за собою обратно в свои владения.

126. Так как все это длилось долго и не предвиделось конца странствованиям, то Дарий послал всадника к скифскому царю Иданфирсу со следующей речью: «зачем ты, чудак, все убегаешь, хотя можешь выбрать одно из двух: если ты полагаешь, что в силах противостать моему войску, остановись, не блуждай более и сражайся; если же ты чувствуешь себя слабее меня, то также приостанови твое бегство и ступай для переговоров к твоему владыке с землею и водою в руках».

127. В ответ на это царь скифов Иданфирс возразил: «вот я каков, перс. Никогда прежде я не убегал из страха ни от кого, не убегаю и от тебя, и теперь я не сделал ничего нового сравнительно с тем, что обыкновенно делаю в мирное время. Почему я не тороплюсь сразиться с тобою, объясню тебе это. У нас нет городов, нет засаженных деревьями полей, нам нечего опасаться, что они будут покорены или опустошены, нечего поэтому и торопиться вступать с вами в бой. Если бы вам крайне необходимо было ускорить сражение, то вот: есть у нас гробницы предков; разыщите их, попробуйте разрушить, тогда узнаете, станем ли мы сражаться с вами из-за этих гробниц, или нет. Раньше мы не сразимся, раз это для нас не выгодно. Относительно боя впрочем довольно. Владыками моими я почитаю только Зевса, моего предка, и Гистию, царицу скифов. Вместо земли и воды я пошлю тебе такие дары, какие приличны тебе, а за то, что ты называешь себя моим владыкой, я расплачусь с тобою».

128. Таков был ответ, сообщенный глашатаем Дарию, и скифские цари пришли в негодование, когда с ними заговорили о порабощении. Ту часть скифов с савроматами, которою командовал Скопасис, они отправили к ионянам, сторожившим мост на Истре, с поручением войти с ними в переговоры. Другие, оставшиеся на месте скифы, решили не водить более персов, но нападать на них всякий раз, как только те заняты будут добыванием продовольствия. Так скифы впредь и поступали, подстерегая, когда воины Дария выходили за хлебом. Что касается конницы, то скифская всегда обращала в бегство персидскую; персидские всадники бежали до тех пор, пока не настигали пехоты, которая и подкрепляла их; догнав конницу, скифы поворачивали вспять из страха персидской пехоты. Подобные нападения скифы совершали и по ночам.

129. Покажется очень странным, если я скажу, что помогало персам и вместе препятствовало нападениям скифов, именно: крик ослов и вид мулов. Дело в том, что в скифской земле не водятся ни ослы, ни мулы, о чем сказано мною выше^[8]; в целой Скифии вследствие холода нет вовсе ни ослов, ни мулов. Громким рычанием ослы расстраивали ряды скифской конницы; при всяком нападении на пер-сов, когда скифские лошади слышали крик мулов, они пугались и встревоженные обращались вспять, навостряя уши, так как никогда раньше не слышали таких звуков и ничего подобного не видели. Впрочем обстоятельство это лишь короткое время помогало персам.

130. Как только скифы заметили движение в персидском стане, они употребили следующую хитрость для того, чтобы подольше удержать их в Скифии и заставить все это время терпеть нужду во всем: несколько раз они покидали часть своего скота вместе с пастухами, а сами медленно переходили на другой пункт; тогда персы делали набег, скот уводили с собою и ликовали по случаю каждой добычи.

131. Случалось это много раз, пока наконец Дарий не оказался в затруднительном положении. Заметили это скифские цари и отправили к Дарию глашатая с подарками, состоявшими из птицы, мыши, лягушки и пяти стрел. Персы спрашивали посланца о значении подарков, но тот отвечал, что ему приказано только вручить дары и немедленно возвращаться, ничего более; при этом он предлагал самим персам, если они догадливы, уяснить себе значение полученных в дар предметов.

132. Персы стали после этого совещаться. По мнению Дария, скифы отдавались ему сами с землей и водой; заключал он так на том основании, что мышь водится в земле и питается тем же плодом земным, что и человек, лягушка живет в воде, птица наибольше походит на лошадь, а под видом стрел скифы передавали-де свою военную храбрость. Таково было толкование Дария; но ему противоречило объяснение Гобрии, одного на семи персов, низвергнувших мага; смысл даров он толковал так: «если вы, персы, не улетите как птицы в небеса, или подобно мышам не скроетесь в землю, или подобно лягушкам не ускачете в озера, то не вернетесь назад и падете под ударами этих стрел».

133. Так разгадывали персы смысл даров. Между тем одна часть скифов, та, которая первоначально должна была стоять на страже у озера Меотиды, а впоследствии получила приказание отправиться для переговоров с ионянами, прибыла к мосту и заявила следующее: «мы принесли свободу, ионяне, если вам угодно выслушать нас. Мы слышали, что Дарий повелел вам сторожить мост только в продолжение шестидесяти дней и разрешил возвратиться на родину, если по прошествии этого времени он не явится обратно. Поступите же таким образом, и вы не провинитесь ни перед ним, ни перед нами: подождите здесь назначенное вам число дней, а затем возвращайтесь на родину». Ионяне дали обещание сделать это, и скифы поспешно возвратились в свою землю.

134. Между тем по отправлении подарков персам оставшиеся в своей земле скифы, пешие и конные, выстроились против Дария для боя; вдруг через ряды их проскакал заяц; все скифы заметили его и бросились за ним в погоню. Когда в стане скифов раздались шум и крики, Дарий спросил о причине такой тревоги среди неприятелей и, услыхав, что они гонятся за зайцем, обратился к постоянным собеседникам своим со следующим замечанием: «люди эти глядят на нас с большим пренебрежением, и теперь для меня очевидно, что Гобрия верно истолковал смысл их подарков. Положение дела представляется для меня теперь таким же, как и для него, а потому следует хорошо обдумать, каким бы образом обеспечить наше возвращение». «Бедность этого народа, царь», отвечал Гобрия, «была мне известна достаточно еще раньше, по слухам; теперь на месте я убедился в том вполне, когда вижу, как они издеваются над нами. Вот почему, я полагаю, следует поступить нам такт: как скоро наступит ночь, зажечь по обыкновению огни, обмануть тех из наших воинов, которые наименее способны к перенесению лишений, и привязав всех ослов, уходить назад, пока скифы не пришли еще на Истр с целью разрушить мост, а ионяне не приняли гибельного для нас решения». Таков был совет Гобрии.

135. При наступлении ночи Дарий стал приводить этот совет в исполнение. Он оставил на месте в лагере слабых солдат, гибель которых была для него наименее чувствительна, и велел там же привязать всех ослов. Итак, люди были покинуты по причине их слабости, а ослы привязаны для того, чтобы рычать. Между тем Дарий делал вид, будто собирается с отборной частью войска напасть на скифов, и оставленные воины обязаны в это время охранять лагерь. Дарий уговаривал оставленных воинов стеречь лагерь, велел зажечь огни и немедленно двинулся к Истру. По уходе войска ослы рычали громче обыкновенного, скифы слышали ослов и были вполне уверены, что персы остаются на своих местах.

136. На следующий день покинутые персы увидели, что они отданы на жертву Дарием, простирали руки и скифам и обращались к ним с речами, приличными их положению. Услышав это, скифы поспешно собрались вместе, в два упомянутых нами отряда, и тот третий, с которым соединились савроматы, будины, гелоны, и пустились вместе в погоню за персами прямо к Истру. Тогда как персидское войско состояло большею частью из пехоты и не знало дорог, которые к тому же не были наезжены, у скифов была конница, и они знали кратчайшие пути; поэтому персы и скифы миновали друг друга, но скифы достигли моста гораздо раньше персов. Узнав, что персы еще не пришли, скифы обратились к ионянам, находившимся на кораблях, с такою речью: «назначенное вам число дней, ионяне, прошло, и вы поступаете неблагоразумно, оставаясь еще здесь. Если раньше вы оставались тут из страха, то теперь снимите мост, возвращайтесь поскорее на родину и наслаждайтесь свободой, за которую благодарите богов и скифов. Вашего прежнего владыку мы сокрушим так, что ни на кого больше он не войдет войною». В ответ на это ионяне устроили совет.

137. По мнению афинянина Мильтиада, военного вождя страны Херсонеса, что на Геллеспонте, следовало принять совет скифов и возвратить свободу Ионии; но милетянин Гистиэй был противоположного мнения, указывая на то, что в настоящее время благодаря Дарию каждый из них есть владыка государства. Напротив, если могущество Дария будет сокрушено, ни он сам и никто другой из тиранов не будет более царствовать ни в Милете, ни в каком другом государстве, так как каждое государство предпочитает народное управление единовластью тирана. Когда мнение Гистиэя было высказано, все тираны, принимавшие было прежде совет Мильтиада, присоединились к мнению противоположному.

138. Подали голоса и пользовались значением у персидского царя следующие лица: тираны геллеспонтян Дафнис из Абида, Гиппокл из Лампсака, Герофант из Пария, Метродор из Проконнеса, Аристагора из Кизика и Аристон из Византии. Это были геллеспонтские тираны. Из Ионии были: Страттис из Хиоса, Эакес из Сама, Лаодамант из Фокеи и Гистиэй из Милета, тот самый, который высказался в смысле противоположном мнению Мильтиада. Ив эолийских тиранов присутствовал здесь один только достойный упоминания, Аристагора из Кумы.

139. Когда было принято мнение Гистиэя, тираны порешили дополнить их следующими действиями и речами: разрушить часть моста со стороны скифов лишь на протяжении выстрела из лука для того, чтобы казалось, будто они кое-что сделали, тогда как на самом деле не сделано было ничего, а также для того, чтобы скифы не вздумали прибегнуть к силе и не возымели бы охоты перейти по мосту на ту сторону Истра, решили также сказать скифам, пока будет сниматься обращенная к Скифам часть моста, что они сделают все, чего желают скифы. Вот каково было добавочное решение ионян. Тогда Гистиэй от имени всех сказал скифам: «вы, скифы, подаете нам благой совет и явились вовремя, и если от вас мы получаем полезные указания, то и на нашей стороне вы найдете готовность служить вам. Как видите, мы снимаем мост и прилагаем все старания к тому, чтобы стать свободными. Пока мы разрушаем мост, вам следует разыскивать персов и нашедши отмстить им, как они того заслуживают, и за нас, и за себя».

140. Скифы вторично поверили^[9], что ионяне говорят правду, и повернули назад для разыскания персов, но совсем не напали на их дорогу. Виною тому были сами скифы, потому что они истребили на этом пути пастбища для лошадей и засыпали колодцы; не сделай этого, они бы легко отыскали персов, если бы пожелали; теперь оказалось, они потерпели неудачу именно от той меры, какую находили наиболее для себя полезной. Дело в том, что скифы искали врагов в той части своей земли, где имели пастбища для лошадей и воду, будучи уверены, что и враги отступают но тем же дорогам. Однако персы шли обратно по проложенным раньше следам, и только таким образом добрались до переправы. Пришедши туда ночью и увидев, что моет снят, они испытали сильную тревогу при мысли, что покинуты ионянами.

141. В свите Дария был египтянин, обладавший громовым голосом; он-то по приказанию Дария стал на берегу Истра и позвал Гистиэя из Милета. По первому зову Гистиэй услышал его, доставил все корабли для переправы дариева войска и снова навел мост. Так спасены были персы.

142. Тем временем скифы искали персов, но опять не нашли их^[10]. Поэтому так оценивают они ионян: если ионяне свободны, то они самые жалкие трусы; но если смотреть на них, как на рабов, они самые преданные и постоянные рабы. Вот как у скифов говорят об ионянах.

143. На пути через Фракию Дарий подошел к Сесту, что на Херсонесе; отсюда сам он с флотом переправился в Азию, а в Европе оставил в качестве полководца перса Мегабаза, которому Дарий в присутствии персов оказал некогда следующее отличие: когда он собирался есть гранатовые яблоки и одно из них разломал уже, брат Артабаз спросил его: что бы он желал иметь в таком множестве, в каком содержатся зерна в гранате? Дарий на это отвечал, что иметь столько Мегабазов он предпочел бы обладанию Элладою. Так некогда он почтил его в присутствии персов, а теперь оставил в Европе полководцем во главе восьмидесятитысячного войска.

144. Этот самый Мегабаз оставил по себе у геллеспонтян прочную память следующим изречением: находясь однажды в Византии, он услышал, что жители Халкедона заняли было эту землю семнадцатью годами раньше византийцев; тогда Мегабаз заметил, что все это время халкедоняне были слепы; в противном случае они не заняли бы худшего места, когда могли заселить лучшее. Итак, Мегабаз оставлен был полководцем в земле геллеспонтян и занялся покорением местностей, враждебных персам.

145. В то самое время, как Мегабаз занят был этим, совершен другой большой поход, на Ливию. Прежде чем рассказать о причинах его, я сообщу следующее: однажды потомки аргонавтов были вытеснены из Лемна теми самыми пеласгами, которые похитили из Браврона афинских женщин, и отплыли в Лакедемон; там они поселились и зажгли огонь на Тайгете. Лакедемоняне увидели это и обратились к ним через вестника с вопросом: кто они и откуда. На вопрос посла пришельцы отвечали, что они — минии, потомки героев корабля Арго, что эти последние высадились на Лемне и произвели их на свет. Выслушав рассказ о предках миниев, лакедемоняне послали к ним вестника вторично с вопросом: зачем они прибыли в эту страну и зажгли огонь? Те отвечали, что вытеснены пеласгами и пришли к родителям, желают жить вместе с ними, пользоваться их правами и иметь свою долю в их земле. Лакодемоняне согласились принять миниев на тех условиях, какие были им предложены, главным образом потому, что тиндариды принимали участие в походе аргонавтов. Приняв миниев, лакедемоняне отвели им землю во владение и разделили их на колена. Немедленно после этого минии стали жениться на лакедемонянках, а своих женщин, привезенных из Лемпа, выдавали за лакедемонян.

146. Немного времени спустя, минии возгордились, требовали для себя доли участия в царской власти и совершили различные нечестивые деяния. Тогда лакедемоняне решили перебить их, и вот они схватили миниев и заключили в тюрьму; если лакедемоняне решали кого-либо казнить, то казнили всегда ночью и никогда днем. Когда они собирались перебить миниев, жены сих последних, спартанские гражданки и дочери знатнейших спартанцев, умоляли граждан допустить их в тюрьму и дозволить им переговорить с мужьями. Те разрешили им, потому что не ожидали никаких козней со стороны женщин. Женщины однако, войдя в тюрьму, поступили следующим образом: отдали мужьям все свое платье, а платье мужей надели на себя. В женском одеянии минии под видом жен их вышли из тюрьмы, спаслись бегством и снова поселились на Тайгете.

147. В то же самое время сын Автесиона, внук Тисамена, правнук Ферсандра, праправнук Полиника, Фера готовился вывести колонию из Лакедемова. Фера был по происхождению кадмеец, дядя по матери сыновей Аристодема, Еврисфенеса и Прокла. Во время несовершеннолетия их он в качестве опекуна был царем Спарты. Когда племянники выросли и приняли правление в свои руки, Фера тяготился подчинением после того, как сам вкусил царской власти, и заявил, что не останется в Лакедемоне, но возвратится к своим единоплеменникам. Жили они на нынешнем острове Фере, прежде именовавшемся Каллистою, и были потомками Мемблиара, сына финикиянина Пойкилы. Сын Агенора Кадм в поисках за Европой высадился на нынешней Фере; понравилась ли ему тамошняя земля, или по какому-нибудь другому побуждению, только известно, что они оставили на острове вместе с несколькими финикиянами родственника своего Мемблиара. Они занимали остров Каллисту в продолжение восьми поколений до того, как на Феру выселились колонисты из Лакедемона.

148. К этим-то островитянам прибыл Фера с толпою спартанцев, членов колен, для того, чтобы жить на острове вместе с прежними поселенцами и не вытеснять их оттуда, ибо почитали их своими родственниками. Но когда минии бежали из тюрьмы и поселились на Тайгете, а лакедемоняне задумали истребить их, Фера упрашивал не проливать кровь, обещая удалить миниев из этой страны. Лакедемоняне приняли предложение, и Фера отплыл с тремя тридцативесельными судами к потомкам Мемблиара, но взял с собою не всех миниев, а только немногих. Большинство их повернуло к парореатам и кавконам, вытеснило их из их земель, а сами они разделились на шесть частей и основали там следующие поселения: Лепрей, Макист, Фриксы, Пирг, Епий, Нудий. Большую часть этих поселений разорили в мое время елеяне. Самый остров по имени вождя колонии получил название Феры.

149. Когда сын Феры отказался ехать вместе с отцом, этот последний заметил, что покидает его как овцу среди волков; отсюда и произошло имя юноши Ойолик, возобладавшее над прочими его именами. У Ойолика родился Эгей, по имени которого названо большое колено в Спарте, Эгиды; у членов этого колена дети умирали в раннем возрасте; когда по повелению оракула они основали святилище Ериниям Лаия и Эдипа, дети стали выживать. То же самое случилось и на Фере с детьми ее жителей.

150. До сих пор согласны между собою рассказы лакедемонян и фериян; дальнейшее я сообщу только со слов фериян. Сын Эсапия Гринн, потомок упомянутого Феры и владыка острова того же имени, прибыл однажды в Дельфы с гекатомбою по поручению родного города; за ним следовал вместе с другими согражданами сын Полимнеста Батт, потомок одного из миниев, Евфема. Когда Царь Гринн спрашивал божество о чем-то другом, пифия велела ему построить город в Ливии, на что Гринн отвечал: «я слишком стар, владыка, и мне тяжело двинуться в путь; прикажи это кому-нибудь из более молодых». При этом он указал на Батта. В то время ничего больше не случилось. Возвратившись домой, они и не думали об изречении оракула, потому что не знали, где расположена Ливия, и не решались снаряжать колонию наугад.

151. В течение семи лет после этого божество не посылало дождя на Феру, так что засохли на острове все деревья, кроме одного. Когда ферияне обратились с вопросом к оракулу, пифия приказала им вывести колонию в Ливию. Так как другого средства избавиться от беды не было, то ферияне послали вестников на Крит узнать: не ходил ли кто-нибудь из критян, или из сожителей их в Ливию. Вестники блуждали по острову, пока не пришли в город Итан; там они встретились с торговцем пурпуром по имени Коробием, и узнали. что однажды он занесен был ветрами в Ливию и на ливийский остров Платею. За вознаграждение они склонили его отправится вместе с ними на Феру, а от Феры отплыли сначала в Ливию несколько человек на разведки. С Коробием во главе они прибыли к острову Платее, где и покинули Коробия с продовольствием на несколько месяцев, а сами поспешно отплыли назад с вестями об острове для фериян.

152. Так как ферияне не возвращались на остров дольше, нежели было условлено, то у Коробия все запасы истощились. После этого корабль, принадлежавший самиянину Колею, на пути в Египет, занесен был на этот самый остров Платею, самияне узнали от Коробия все дело и оставили ему съестных припасов на целый год. Засим они снялись с острова и пустились в море по направлению к Египту, но восточным ветром были отнесены в сторону; ветер не унимался, так что они перешли Геракловы Столбы и прибыли по указанию божества в Тартес. В то время этот торговый пункт был еще нетронут никем, благодаря чему самияне по возвращении назад извлекли такую прибыль из продажи товаров, как никто из эллинов, насколько мы знаем, за исключением, правда, Сострата, лаодамантова сына, из Эгины. С этим последним не может поспорить никто. Десятину своей прибыли в сумме шести талантов самияне употребили на медную чашу, похожую на аргивскую; кругом она была украшена выдающимися над краями головами грифов. Чаша пожертвована в храм Геры, а подставкою ей служили три коленопреклоненных колосса из меди в семь локтей вышиною. Прежде всего за это благодеяние у самиян возникла тесная дружба с киренянами и фериянами.

153. Оставив Коробия на острове, ферияне по прибытии снова на Феру объявили, что ими заселен остров подле Ливии. Ферияне после того решили послать туда же людей от всех семи местностей, по одному из двух братьев, вытянувшему жребий, а вождем их и царем должен быть Батт. Так снарядили они два пятидесятивесельных судна.

154. Это рассказывают одни только ферияне, в остальном они согласны с киренянами; только относительно Батта киреняне расходятся с фериянами. Рассказ их таков: на Крите есть город Оакс, царем в нем был Етеарх, имевший дочь но имени Фрониму, и женившийся вторично, когда дочь осталась без матери. Вошедши дом, жена пожелала быть Фрониме настоящей мачехой и потому стала причинять ей огорчения и строить всякие козни, наконец взвела на нее обвинение в разврате и убедила в том мужа. По наущению жены Етеарх совершил возмутительнейший поступок относительно дочери, именно: был в Оаксе торговый человек из Феры Фемисонт. Етеарх вступил с ним и дружбу и обязал его клятвою оказывать ему всевозможные услуги, в каких бы он ни нуждался. Взяв такую клятву, Етеарх передал ему свою дочь с поручением увезти ее с собою и утопить в море. Однако Фемисонт был возмущен таким обманом и кощунством, порвал с ним дружбу и поступил так: девушку принял и отплыл; выйдя в открытое море, он решил выполнить клятву, данную Етеарху, для чего крепко связал девушку веревками, опустил ее в море, потом снова вытащил и вместе с нею прибыл на Феру.

155. Оттуда взял Фрониму Полимнест, знатный фериянин, и сделал ее своей наложницей. Спустя некоторое время, она родила ему сына, заикавшегося и шепелявившего, носившего имя Батта, по словам фериян, но, как мне кажется, называвшегося иначе; в Батта он был переименовав лишь по прибытии в Ливию, в силу полученного им в Дельфах изречения оракула и согласно с приобретенным там достоинством. Дело в том, что баттом (bаttos) ливияне называют царя, и мне думается, что пифия в своем изречении обращалась к нему на ливийском языке в уверенности, что некогда он будет царем в Ливии. Возмужав, он тотчас явился в Дельфы за советом о своей речи, и пифия дала такой ответ: «ты пришел сюда, Батт, из-за твоей речи; но владыка Феб Аполлон посылает тебя в богатую овцами Ливию, для основания колонии»; то же самое по эллински пифия сказала бы ему таись: «ты пришел сюда, царь, из-за твоей речи». «Я пришел к тебе, владыка», отвечал тот, «за советом относительно моей речи, а ты велишь мне свершить другое, невозможное, — заселить Ливию; но где у меня для этого средства, где люди?» Однако подобными вопросами он не вынудил оракула дать ему другое изречение. Оракул повторил сказанное раньше, и Батт, не дослушав его до конца, удалился на Феру.

156. После этого бедствие посетило снова и самого Батта, и всех фериян^[11]. Ферияне не знали причины постигшего их несчастья и послали в Дельфы спросить о ней. Пифия отвечала, что они должны вместе с Баттом основать Кирену в Ливии, и что после этого последует облегчение. Тогда ферияне снарядили в путь Батта с двумя пятидесятивесельными судами. Но, приплывши в Ливию, они не звали, что делать, и вернулись назад в Феру. Однако ферияне при их приближении стреляли по ним и не дозволяли высадиться на сушу, приказывая плыть назад. Те вынуждены были плыть обратно и отплыли, заняли остров у берегов Ливии, называвшийся, как сказано и раньше^[12], Платеей; говорят, остров этот такой же величины, как и город Кирена.

157. Жили они на острове два года, но не испытывали никакого улучшения; тогда, покинув одного на месте, все остальные ферияне отплыли в Дельфы, прибыли туда и обратились за советом к оракулу, указывая на то, что они живут в Ливии, но не испытывают от того никакого облегчения. Пифия сказала им на это следующее: «если ты, не будучи в Ливии, обильной овцами, знаешь ее лучше меня, посетившего ее, то я очень дивлюсь твоей мудрости». Выслушав это, Батт и спутники его отплыли назад, так как божество разрешало им приостановить свои странствования не раньше, как по прибытии в самую Ливию. Когда они прибыли на остров и взяли оттуда покинутого ими товарища, то заселили в самой Ливии ту местность, которая лежит против острова и носит имя Азирие; ее замыкают с двух сторон прекрасные лесистые холмы, а вдоль третьей стороны протекает река.

158. Местность эту занимали они в течение шести лет. На седьмом году ливияне уговорили их покинуть ее, обещая проводить их в лучшую область. Ливияне подняли их и повели дальше на запад. Чтобы эллины на своем пути не заметили прелестнейшего места, — называется оно Ираса, — ливияне провели их через эту местность ночью и сообразно с тем рассчитали часы дня. Они привели эллинов к источнику, именуемому Аполлоновым, и сказали: «здесь, эллины, подобает вам поселиться, потому что здесь небо отверсто».

159. При жизни основателя колонии, Батта, царствовавшего сорок лет, и в течение шестнадцатилетнего царствования сына его Аркесилая колонию занимали киреняне в таком числе, в каком они вышли для основания ее первоначально. При третьем правителе колонии, так называемом Батте Счастливом, пифия своими изречениями побуждала всех эллинов плыть в Ливию и селиться там вместе с киренянами. Действительно, киреняне приглашали к тому эллинов, обещая им участки земли. Изречение оракула гласило так: «кто прибудет в достолюбезную Ливию позже, когда земля будет распределена, тот, уверяю я, скоро покается». В Кирену собралась тогда большая толпа народа. Окрестные ливияне и царь их Адикран, сильно теснимые кругом в своих владениях, теряли много земли и подвергались обидам со стороны киренян, а потому обратились через послов в Египет с предложением передаться египетскому царю Априи. Тот собрал большое египетское войско и отправил против Кирены. Киреняне выступили в поход к местности Ираса, сразились у источника Фесты с египтянами и одержали над ними победу. Дело в том, что раньше египтяне не пробовали своих сил в борьбе с эллинами и относились к ним пренебрежительно; теперь они понесли такое поражение, что только немногие из них возвратились в Египет. Египтяне вменили это Априи в вину и потому отложились от него.

160. У этого Батта был сын Аркесилай. С самого начала своего царствования он враждовал с братьями до тех вор, пока они не покинули его и не ушли в другую часть Ливии, и там собственными силами основали город, который как тогда, так и теперь, называется Баркою. Вместе с основанием города они подняли тамошних ливиян против киренян. После этого Аркесилай начал войну с теми самыми ливиянами, которые приняли к себе его братьев и вместе с тем восстали против него. Ливияне из страха перед ним убежали к восточным ливиянам. Аркесилай преследовал бегущих, пока не достиг местности в Ливии, именуемой Левконом, где ливияне решили напасть на него. В сражении они одержали полную победу над киренянами, так что на месте легло семь тысяч тяжеловооруженных киренян. После поражения Аркесилай выпил яду и заболел, а потом был задушен братом своим Галиархом; в свою очередь Галиарха умертвила коварно жена Аркесилая, носившая имя Ериксо.

161. Царство Аркесилая наследовал сын его Батт, хромой и кривоногий. В виду постигшего их несчастья киреняне послали в Дельфы узнать, при каком образе правления они будут жить наилучше. В ответ на это пифия велела им пригласить к себе умиротворителя из Мантинеи Аркадской. Киреняне обратились к мантинеянам с такой просьбой, и те дали им знатнейшего из граждан, Демонакта. Он прибыл в Кирену, узнал все подробно и прежде всего разделил жителей ее на три колена, именно: одну часть составили ферияне с зависящими от них жителями, другую пелопоннесцы и критяне, а третью все островитяне. Потом он выделил царю Батту в собственность лучшие участки земли и жреческие должности, а все остальное, чем владели прежде цари, сделал общенародным достоянием.

162. В таком положении были дела, пока жил Батт, а в царствование сына его Аркесилая начались большие волнения из-за царских привилегий. Дело в том, что Аркесилай, сын. Батта Хромого и Феретимы, отказался подчиниться тому порядку, который установлен был мантинейцем Демонактом, и требовал возвращения привилегий своих предков. Вследствие этого он восстал, потерпел поражение и бежал на Сам; мать его спаслась бегством в Саламин, что на Кипре. В Саламине владычествовал в то время Евелфонт, который пожертвовал в Дельфы достойную внимания курильницу, находящуюся в коринфской сокровищнице. К нему-то явилась Феретима и просила войска, которое возвратило бы Кирену ей и сыну ее. Евелфонт предлагал ей все, только не войско. Она приняла подарки, заметив, что и этот дар хорош, но что было бы лучше, если б он исполнил ее просьбу и дал войско. Она повторяла это при получении каждого подарка; наконец Евелфонт послал ей в подарок золотую прялку, веретено и в добавок шерсти; когда Феретима снова сделала то же самое замечание, Евелфонт возразил, что женщин одаривают такими предметами, а не войском.

163. В это время Аркесилай обещаниями земельных участков привлекал всех на свою сторону и, когда собралось большое войско, отправился в Дельфы спросить оракула относительно своего возвращения. Пифия отвечала следующее: «четырем Баттам и четырем Аркесилаям, на время восьми поколений, дарует вам Локсия владычество над Киреною: царствовать дольше он советует вам и не пытаться. Ты однако возвращайся домой и сиди спокойно. Если увидишь, что печка полна горшков, не выжигай их, но оставь в покое; а если зажжешь печку, то не входи в околицу: и сам погибнешь, и погибнет лучший бык». Таков был ответ пифии.

164. Аркесилай взял с собою воинов, которых навербовал на Саме, и возвратился в Кирену; но с достижением власти он забыл об оракуле и старался отомстить своим врагам за изгнание. Одни из них окончательно покинули страну, другие захвачены были Аркесилаем и отправлены для умерщвления на Кипр; но этих последних ветер занес к Книду, жители острова спасли их и доставили на Феру. Наконец часть киренян скрылась в обширной башне частного лица Агломаха, а Аркесилай велел обложить башню дровами и поджечь. Только по совершении злодеяния он уразумел смысл изречения, в котором пифия не советовала ему выпаливать найденные в печке горшки, и стал добровольно держаться в стороне от города киренян, опасаясь предсказанной оракулом смерти, разумея под околицею Кирену. Женат он был на своей родственнице, дочери царя баркиан, носившего имя Алазейр; к ней-то он и явился. Жители Барки и некоторые из киренских изгнанников заметили его на рынке и убили, убили также и тестя его. Так исполнилась судьба Аркесилая, потому что он вольно или невольно поступил противно изречению оракула.

165. Пока Аркесилай находился в Барке, сам себе уготовляя бедствие, мать его Феретима пользовалась почетом и вообще всеми привилегиями сына в Кирене, между прочим заседала и в совете; только услыхав о смерти сына в Барке, она бежала и скрылась в Египте; здесь услуги, оказанные Аркесилаем Камбисе, послужили ей на пользу. Дело в том, что Аркесилай передал Камбисе Кирену и уплачивал ему дань^[13]. По прибытии в Египет Феретима явилась в качестве молящей о защите к Арианде и убеждала отмстить за нее, выставляя на вид, что сын ее погиб за расположение к мидянам.

166. Этот Арианда был наместником Египта, назначенным еще Камбисою; впоследствии он погиб за то, что стремился сравняться с Дарием. Он слышал и видел, что Дарий возымел желание оставить по себе такой памятник, какого не сооружал еще ни один царь, и стал подражать ему, за что и получил возмездие. Дело в том, что Дарий велел выплавлять золотой песок до возможно большей чистоты и из такого золота вычеканить монеты; бывший в то время правителем Египта Арианда то же самое делал с серебром, и теперь самое чистое серебро известно под именем Ариандова. Дарий узнал об этом, выставил против него другое обвинение, в государственной измене, и велел казнить.

167. Этот-то Арианда сжалился над Феретимой, предоставил в ее распоряжение все войско, что было в Египте, как сухопутное, так и флот, причем полководцем сухопутного войска назначил он Амасида из рода марафиев, а начальником флота Бадреса из рода пасаргадов. Прежде чем отправить войско, Арианда послал в Барку глашатая узнать, кто убил Аркесилая; баркияне отвечали, что его убили они все за те многие беды, какие претерпели от него. По получении такого ответа Арианда отправил войско вместе с Феретимой. Это обстоятельство выдавал он только на словах за причину похода; мне же кажется, что на самом деле он отправил войско для покорения Ливии. В Ливии живет много различных народов; только меньшая часть их была покорна персидскому царю, большинство и звать не хотело Дария.

168. Ливияне расположены в следующем порядке: начиная от Египта первыми из ливиян живут адирмахиды, у которых большая часть учреждений египетские, а одеваются они совершенно так же, как и прочие ливияне. Женщины их носят на обеих ногах медные браслеты; волосы носят они длинные, а когда поймают вошь, то прежде кусают ее, а потом бросают вон; так делают они одни из всех ливиян. Равным образом они одни показывают царю своих девушек перед вступлением их в брак; какая из них понравится царю, ту он и лишает невинности. Адирмахиды занимают пространство от Египта до гавани Плина.

169. Тотчас за ними следуют гилигамы, занимающие землю на запад от адирмахидов до острова Афродисиады. На середине этого пространства у берега Ливии лежит остров Платея, заселенный киренянами, а на суше Менелаева гавань и Азирис. где жили киреняне. Начиная отсюда, появляется сильфий и растет на всем протяжения от острова Платеи до устья Сиртиса. Учреждения у них такие же, как в у других народов Ливии.

170. К западу за гилигамами следуют асбисты, ниже их вдоль моря живут киреняне. В управлении квадригами они не только не уступают другим народам Ливии, но далеко превосходят их. Учреждения свои асбисты заимствуют большею частью от киренян.

171. Далее с запада к асбистам примыкают авсхисы. Они живут над Баркою и у Евесперид спускаются до моря. Посередине земли авсхисов живет небольшой народ бакалы, спускающийся до моря подле города Тавхир в Баркейской области; у них те же учреждения, что в у обитателей над Киреною.

172. Вслед за авсхисами на западе идут насамоны, народ многолюдный; летом они покидают свои стада на морском берегу, а сами поднимаются в страну Авгилы для собирания пальмовых плодов; действительно, там растут пальмы громадные и в большом числе, к тому же все плодовые. Они охотятся на саранчу, сушат ее на солнце, потом перемалывают, мешают с молоком и так пьют. По обычаю, каждый из них имеет много жен, но женщинами они пользуются сообща, поступая при этом так же, как и массагеты^[14]: желающий ставит перед дверью палку и сообщается свободно с женщиной. По другому обычаю, невеста насамона, если он женится на первой женщине, обходит всех гостей и сообщается с ними, причем каждый сообщающийся с невестой предлагает ей взятый из дому подарок. Совершают они клятву и гадают следующим образом: клятва произносится во имя тех лиц, которые, по их мнению, были честнейшими и доблестнейшими людьми; произносящие клятву прикасаются к могилам таких людей. Для гадания они отправляются на могилы предков, произносят молитвы и там же ложатся спать; что увидит гадающий во сне, тому он и следует. Договоры они заключают так: один из договаривающихся предлагает другому напиться крови из его руки и пьет сам из руки другого; если нет при этом никакой жидкости, договаривающиеся поднимают пыль с земли и лижут ее.

173. На границе с насамонами живут псиллы, погибшие таким образом: однажды южный ветер высушил имевшиеся у ни водоемы, а вся страна, лежавшая внутри Сиртиса, была безводна. Псиллы держали общий совет и выступили в поход против южного ветра, — говорю я со елов ливиян; когда они вошли в песчаную пустыню, подул южный ветер и засыпал их песком. После гибели их страну заняли насамоны.

174. Выше насамонов, к югу, в стране обильной зверями, живут гараманты, избегающие всякого человека и общения с кем бы то ни было; у них нет никакого военного оружия, и они не умеют отражать врага. Они живут выше насамонов.

175. Ниже насамонов вдоль моря, к западу от них живут маки, которые низко стригут себе волосы на голове кругом, отпуская чуб только на макушке; для войны употребляют вместо щитов кожи страусов. Через землю их протекает река Кинин, начинающаяся на холме Харит и изливающаяся в море. Холм Харит изобилует рощами, тогда как остальная часть Ливии, нами до сих пор рассмотренная, лишена деревьев. От моря до этого холма двести стадий.

176. С маками пограничны гинданы. Женщины их носят вокруг лодыжек множество кожаных колец, как рассказывают, по такой причине: после каждого сообщения с мужчиной женщина повязывает себе кожаное кольцо, и та, которая имеет наибольше таких колец, считается наилучшею, так как имела любовную связь с наибольшим числом мужчин.

177. Лотофаги занимают выдающийся в море мыс земли гинданов; они питаются только плодом лотоса. Плод лотоса по величине почти такой же, как фисташка, а по сладкому вкусу походит на плод пальмового дерева. Из этого же плода лотофаги приготовляют себе вино.

178. За лотофагами вдоль морского берега следуют махлии, также употребляющие в пищу лотос, но меньше, нежели упомянутый выше народ. Они доходят до большой реки, именуемой Тритоном и изливающейся в большое озеро Тритониду. На озере ость остров по имени Фла. Говорят, было изречение оракула, по которому остров должны были заселить лакедемоняне.

179. Существует и другой еще рассказ следующего содержания: по сооружении корабля Арго под Пелием Ясон поместил на нем гекатомбу и медный треножник, объехал кругом Пелопоннес и решился посетить Дельфы. Когда на пути он находился подле Малеи, его застиг северный ветер и отнес к Ливии; прежде чем увидеть сушу, он попал на мели в озере Тритониде и не знал, как выйти оттуда. Тогда явился Тритон и потребовал для себя от Ясона треножник, обещая за это показать им путь и невредимыми вывести их из беды. Ясон согласился; тогда Тритон указал им выход между мелями, а треножник поставил в своем храме; с того самого треножника он изрекал предсказания и открыл Ясону и его спутникам предстоявшую судьбу, именно: если кто-нибудь из потомков аргонавтов унесет с собою треножник, то непременно соорудит в окрестностях озера Тритониды сто эллинских городов. Выслушав предсказание, тамошние жители Ливии скрыли треножник.

180. За махлиями непосредственно следуют авсеи; как и махлии, они живут в окрестностях озера Тритониды; разделяет их река Тритон. Махлии отпускают волосы на задней части головы, а авсеи на передней. Ежегодно в праздник Афины девушки их разделяются на два отряда и вступают между собою в борьбу камнями и палками; это называют они исконным празднеством в честь туземной богини, которую мы называем Афиною. Если какая-нибудь девушка умирает от раны, то полагают, что она ложно именовалась девственницей. Перед боем девушки поступают так: та из них, которая в этом году всеми признана красивейшей, облекается в коринфский шлем и в полное эллинское вооружение, потом сажают ее на колесницу и обвозят кругом озера. Какое вооружение надевали на себя тамошние девушки в давнее время, до поселения подле них эллинов, не могу сказать, но полагаю, что они носили египетское вооружение, так как по моему мнению и щит, и шлем перешли к эллинам от египтян. Афина, по словам их, дочь Посейдона и Тритониды; поссорившись из-за чего-то с отцом, она отдала себя в собственность Зевсу, а Зевс принял ее как родную дочь. Таков рассказ их. Сообщение с женщинами у них смешанное, браков они не знают и сообщаются как животные. Каждый месяц мужчины их собираются в одно место в, если ребенок какой-нибудь женщины пришел к тому времени в возраст, он считается сыном того из мужчин, на которого похож.

181. Нами перечислены приморские кочевые жители Ливии. Над ними в глубине материка простирается Ливия, обильная дикими зверями, за нею лежит возвышенная песчаная полоса на всем протяжении от египетских Фив до Геракловых Столбов. На песчаной полосе находятся на расстоянии дней десяти друг от друга куски соли в виде больших комков, собранных в соляные холмы; на вершине каждого холма из вод соли бьет холодная сладкая вода, а вокруг источника живут люди, крайние обитатели Ливии по сю сторону пустыни и по ту сторону обильной животными Ливии. На расстоянии десяти дней пути от Фив первые живут аммонии; у них есть святилище Зевса, происходящее от храма Зевса Фивского; дело в том, что в Фивах имеется, о чем уже было сказано^[15], изображение Зевса с бараньей головой. У них есть впрочем и другая вода ключевая; утром она тепла, ко времени посещения рынка становится свежее, а в полдень совсем холодна; в эту пору жители поливают ею свои сады. По мере того, как день склоняется к вечеру, холод мало-помалу убавляется, пока наконец при солнечном закате вода не становится опять теплою; с этой поры теплота ее усиливается до полуночи; тогда вода кипит, так что на поверхности поднимаются пузыри; после полуночи до утра вода охладевает. За это источник зовется солнечным.

182. За аммониями, на той же песчаной полосе, также на расстоянии десяти дней пути, находится соляной холм с водою, похожий на аммонский, а вокруг него живут люди. Местность эта носит название Авгил. Сюда приходят насамоны для собирания пальмовых плодов.

183. В десяти днях пути от Авгил поднимается новый соляной холм с водою и множеством плодовых пальм, совершенно такой же, как и прежде упомянутые. На нем живет очень большой народ, гараманты; они насыпают на соль землю и потом засевают. От них кратчайший путь к лотофагам, именно тридцать дней ходьбы. В стране гарамантов водятся задом пасущиеся быки; вот от чего это происходит: рога быков загнуты наперед, и они пасутся отступая назад; идти вперед быки не могут, потому что рога их упирались бы в землю. Во всем остальном они вовсе не отличаются от обыкновенных быков, разве тем только, что кожа их толще и гибче. Эти гараманты охотятся в квадригах на пещерных эфиопов. Из всех народов, о которых имеются у нас сведения, пещерные эфиопы отличаются самым быстрым бегом. Питаются они змеями, ящерицами и другими подобными пресмыкающимися. Язык их не походит ни на какой другой; они шипят как летучие мыши.

184. На расстоянии других десяти дней пути от гарамантов следует новый соляной холм с водою, и вокруг него живет народ по имени атаранты; они одни из всех известных вам людей не имеют личных имен; все вообще они называются атарантами, но отдельные лица никаких имен не носят. К солнцу, когда оно греет чрезмерно, атаранты обращаются с проклятиями и со всякими ругательствами за то, что жара его губительно действует и на них самих, и на всю страну их. На таком же расстоянии от атарантов возвышается новый соляной холм с водою; вокруг него тоже живут люди. Непосредственно за холмом следует гора по имени Атлант. Гора эта узка и со всех сторон кругла; говорят, она так высока. что нельзя видеть вершины ее, потому что она вечно покрыта снегом, летом и зимою. По словам туземцев, это столб, на котором опирается небо. По имени горы тамошние жители называются атлантами. Рассказывают, что они не едят ничего одушевленного и не видят снов.

185. Народы, живущие на песчаной полосе до атлантов, я могу назвать по именам, а живущие дальше мне уже не известны. Песчаный гребень тянется до Геракловых Столбов в даже по ту сторону их. На расстоянии десяти дней пути от атлантов находятся на этом гребне соляные копи, а подле них живут люди. Жилища у всех их сооружены из соляных глыб. Дело в том, что эта часть Ливии не орошается дождями вовсе; при дождях соляные степы не могли бы держаться. Выкапываемая здесь соль бывает белого и пурпурного цвета. По ту сторону песчаного гребня, на юг от него, в глубине Ливии, лежит пустыня, безводная, лишенная зверей, бездождная и безлесная; влаги нет в ней вовсе.

186. Таким образом от Египта до озера Тритониды живут кочевые ливияне, употребляющие в пищу мясо и пьющие молоко; впрочем мяса коров они не едят по той же причине, что и египтяне, равно как не держат свиней. Киренские женщины также считают грехом для себя есть коровье мясо во внимание к египетской Исиде; в честь ее они постятся и устраивают празднества. Точно также баркийские женщины не едят ни свиного, ни коровьего мяса. Таковы эти страны.

187. К западу от озера Тритониды нет более кочевников, и нравы тамошних народов иные. Так, с детьми обращаются они иначе, нежели кочевники. Кочевые ливияне, все ли, наверное не знаю, во всяком случае многие из них, поступают так: по достижении ребенком четырехлетнего возраста они грязною шерстью овцы прижигают ему жилки на темени, а иные народы прижигают жилки и на висках; делается это с тою целью, чтобы в дальнейшей жизни люди не страдали от жидкости, вытекающей из головы. Потому-то, по их словам, они и пользуются наилучшим здоровьем. Действительно, ливияне здоровее всех известных нам народов; не могу сказать достоверно, по этой ли именно причине, но они здоровее всех. На тот случай. если с ребенком во время обжигания сделаются конвульсии, употребляется следующее средство: обливают ребенка козьей мочей и этим его излечивают. Впрочем, я говорю это со слов ливиян.

188. Жертвоприношение совершается у кочевников следующим образом: вначале отрезывают животному кусок уха и бросают его через жилище; затем шею жертвенного животного поворачивают назад. Только солнцу и луне приносятся жертвы всеми ливиянами; обитатели окрестностей озера Тритониды чествуют жертвами главным образом Афину, а далее живущие народы Тритона и Посейдона.

189. От ливийских женщин эллины заимствовали одеяние и эгиду Афины на изображениях богини. Действительно, хотя платье ливиянок кожаное, а висячая бахрома ливийской эгиды состоит не из змей, а из кожаных ремней, однако во всем остальном одеяние ливиянок и облачение Афины одинаковы. Впрочем само название свидетельствует о том, что облачение Паллады заимствовано из Ливии: ливийские женщины носят поверх платья козью шкуру без шерсти, окрашенную крапом и отделанную бахромой, а именем этих козьих кож (аegeаe) эллины называют свои эгиды. Равным образом я полагаю, что и вопли женщин при жертвоприношениях введены в обычай первоначально здесь, потому что у ливиянок они в большом употреблении и производятся с большим искусством. Наконец у ливиян научились эллины ездить четверней.

190. Покойников своих кочевники хоронят таким же образом, как и эллины, за исключением насамонов; эти последние хоронят их в сидячем положении и очень заботятся, чтобы умирающий сидел прямо при последнем издыхании, а не лежал навзничь. Жилища их подвижны и сколочены из асфоделевых стеблей, связанных между собою тростником. Таковы их нравы и обычаи.

191. К западу от реки Тритона на границе с авсеями живут уже ливияне земледельцы, имеющие постоянные жилища; называются они максиями. Длинные волосы они носят только на правой стороне головы. а на левой стригут их; тело окрашивают суриком. Они производят себя от обитателей Трои. Страна их, равно как и остальная, западная Ливия гораздо богаче животными и лесами, нежели Ливия кочевников. Восточная часть Ливии, занятая кочевниками, низменна и песчана до самой реки Тритона, а начиная оттуда к западу Ливия земледельческих народов гориста, изобилует лесами и зверями. Здесь водятся огромные змеи, ужи, львы, слоны, медведи, рогатые ослы, люди с песьими головами, люди безголовые с глазами на груди, — так по крайней мере рассказывают ливияне, — дикие мужчины в такие же женщины и множество других обыкновенных животных.

192. Таких животных вовсе нет у ливиян кочевников; за то у них водятся антилопы-пигарги, газели, буйволы, ослы не рогатые, но не пьющие воды, потом ории, из рогов которых изготовляются рукоятки для так называемой финикийской лиры, — величиною это животное с быка, — далее лисицы, гиены, дикобразы, дикие бараны, диктии, шакалы, пантеры, бории, земноводные крокодилы локтя и три длиною, очень похожие на ящериц, страусы и однорогие змеи. Кроме этих животных, там водятся все те, что я и других странах, за исключением оленей и диких кабанов; впрочем олени и дикие кабаны не встречаются в Ливии вовсе. Водятся здесь еще троякой породы мыши: одни называются двуногими, другие зегериями, — ливийское слово, означающее холмы; третья порода — ежи. В тех местах, где растет сильфий, водятся ласки, совершенно сходные с тартесскими ласками. Вот каковы животные в Ливии на всем пространстве, о котором мы могли собрать сведения.

193. С максиями пограничны из ливиян завеки, у которых женщины возят на войну боевые колесницы.

194. С завеками пограничны гизанты, у которых большое количество меда производится пчелами, а еще больше приготовляется искусственно особыми людьми. Все они красят себе тело суриком и употребляют в пищу обезьян, которые в чрезвычайном множестве водятся у них в горах.

195. Подле гизантов, как сообщают карфагеняне, лежит остров Киравис, узкий, но в длину имеющий двести стадий, легко достижимый с материка; изобилует оливковым деревом и виноградной лозой. На острове есть озеро, из ила которого туземные девушки добывают золотой песок с помощью птичьих перьев, вымазанных смолою. Верно ли это, не знаю; сообщаю, что слышал. Впрочем все возможно: ведь на Закинфе я сам видел, как из озера добывали смолу. Там сеть много озер; наибольшее из них имеет в длину семьдесят футов и столько же в ширину; глубина его две сажени. В это озеро опускают шест с прикрепленной на конце миртовой веткой; на ветке они вытаскивают смолу, имеющую запах асфальта; она лучше пиерийской смолы. Засим они выливают смолу в вырытый подле озера пруд, собрав ее там в достаточном количестве, разливают из пруда по амфорам. Чтобы ни попало в озеро, все скрывается под землей и потом снова появляется на море, а море удалено от озера стадии на четыре. Таким образом правдоподобны и рассказы об острове, что лежит подле Ливии.

196. Карфагеняне рассказывают еще следующее: есть в Ливии страна и народ по ту сторону Геракловых Столбов; приходя к ним для торговля, карфагеняне выгружают свои товары из кораблей, раскладывают их рядом на морском берегу, потом возвращаются на свои суда и разводят дым. Заметив дым, туземцы подходят к морю, за товары оставляют золото и удаляются обратно. Карфагеняне выходят на сушу и рассматривают, достаточно ли оставлено золота за товары; если достаточно, то золото они забирают и отплывают; если же не достаточно, то снова всходят на корабли и там выжидают; туземцы опять появляются, прибавляют золота столько, чтобы удовлетворить карфагенян. По словам карфагенян, никогда одна сторона не обижает другой: карфагеняне никогда не прикасаются к золоту прежде, чем по стоимости оно не сравняется с товаром; точно также туземцы уносят с собою товары только тогда, когда золото взято карфагенянами.

197. Вот ливийские народы, которых мы могли поименовать. Большая часть этих народов ни теперь не признает царя мидян, ни прежде не обращала на него никакого внимания. О стране этой я могу сообщить еще, что она, насколько известно, занята всего четырьмя народами, не больше. Из этих народов два туземные, два нет; туземные — ливияне и эфиопы; первые живут в северной, последние в южной Ливии. Напротив, финикияне и эллины — пришельцы.

198. Мне кажется, что земля Ливии до такой степени не хороша, за исключением Кинипа, что она не может быть даже сравниваема с Азией или Европой. Кинип — так называется и река — по количеству производимых им плодов Деметры есть благодатнейшая страна и не походит на остальную Ливию. Область эта имеет чернозем, обильно орошена источниками, вовсе не боится засухи, но и не страдает от слишком обильных дождей; эта часть Ливии орошается дождями умеренно. По количеству собираемых плодов она равняется Вавилонии. Благодатна и та земля, которою владеют Евеспериты; в самые лучшие годы она приносит сам-сто, а земля кинипская сам-триста.

199. Впрочем и киренская область, самая высокая в кочевой части Ливии, представляет три поры года, достойные удивления. Прежде других поспевают к жатве и уборке плоды морского побережья. Когда они собраны, подоспевают средние области, именуемые холмами, что выше прибрежных земель. По уборке плодов со средней полосы зреют и ждут своей очереди плоды самой высшей части Ливии. Таким образом, когда выпиты и съедены плоды первой уборки, к тому времени появляются плоды уборки последней, и потому собирание плодов длится у киренян восемь месяцев. Об этом довольно.

200. Те персы, которые были отправлены Ариандою из Египта в помощь Феретиме^[16], прибыли в Барку, осадили город и требовали выдачи виновных в убийстве Аркесилая. Так как вину приняло на себя все население Барки, то требование персов было отвергнуто. Барку осаждали персы в течение девяти месяцев, выкопали подземные рвы, ведущие к акрополю, и жестоко штурмовала город. Подземные ходы открыл кузнец с помощью медного щита по следующим признакам: внутри стены он кругом обносил свой щит и везде касался им самой почвы города. Во всех местах, которых он касался, не слышно было ничего; медь щита звучала только там, где проложены были ходы. Тогда баркияне стали ковать в том месте подземный ход с противной стороны и убивали персов, занятых прорытием ходов. Так отысканы были подземные ходы; но приступы мужественно отражались жителями Барки.

201. Так тянулось долго, с обеих сторон гибло много воинов, персов не меньше чем баркиян, пока предводитель пехоты Амасид не придумал следующего средства, убедившись в том, что баркияне могут быть взяты не силою, а хитростью: он велел вырыть ночью широкую канаву, положить через нее тонкие бревна, а поверх бревен насыпать земли и сравнять ее с остальной почвой. На следующий день на рассвете он пригласил баркиян для переговоров; те с радостью приняли приглашение, потому что сильно желали заключить мир с противников. Клятвенный договор заключен был на потаенном рве на следующих условиях: клятва должна оставаться нерушимою до тех пор, пока нерушимой остается земля эта, баркияне обещали уплатить царю подобающую дань, а персы — не тревожить более баркиян. По заключении договора, скрепленного такою клятвою, баркиянне стали выходить из города, открыли все ворота, а из неприятелей всякий желающий входил в город. Тогда перси разломали потаенный мост и ринулись в город. Мост разломали они для того, чтобы соблюсти клятвенный договор, заключенный с баркиянами: договор останется нерушимым на все то время, пока земля останется в прежнем положении; таким образом с разрушением моста договор переставал существовать.

202. Наиболее виновных из баркиян, выданных ей персами, Феретима велела распять вокруг стен, а женам их отрезать груди я утыкать ими кругом городскую стену. Остальных баркиян она отдала в добычу персам, за исключением баттиадов и тех лиц, которые были не виновны в убийстве Аркесилая. Им-то Феретима и передала город.

203. Персы обратили в рабство остальных баркиян и двинулись с ними назад. Когда они подошли к городу киренян, жители города во исполнение какого-то изречения оракула дали им пропуск через город. На пути через город начальник флота Бадрес приказал брать город, по начальник пехоты Амасид не дозволил этого, так как, говорил он, войско было послано против одного только эллинского города. Выйдя уже из города и расположившись на холме Зевса Ликейского, персы сожалели, что не завладели Киреною, вторично попытались было войти в город, но киреняне не пустили их. В то время ужас овладел персами, хотя никто не нападал на них; они бросились бежать оттуда и остановились только на расстоянии стадий шестнадцати. В расположенный здесь лагерь явился вестник от Арианды с приказанием идти назад. Тогда персы попросили у киренян съестных припасов. и по получении их удалились в Египет. Однако по дороге ливияне захватывали из-за одежды и утвари всех замедлявших путь и остававшихся позади персов и убивали их, пока остальные не прибыли наконец в Египет.

204. Это персидское войско достигло в Евесперидах наиболее отдаленного пункта Ливии. Что касается обращенных в рабство баркиян, то из Египта они были отправлены далеко от родины к персидскому царю, а царь Дарий дал им для поселения деревню в области Бактрии. Деревне этой также дали наименование Барки, которая существовала до моего времени в Бактрии.

205. Однако и Феретима не кончила жизни благополучно. Вскоре после расправы с баркиянами и по возвращении из Ливии в Египет она умерла ужасною смертью: еще при жизни тело ее было съедено червями. И в самом деле, чрезмерное мщение людям ненавистно богам.

Так жестоко отмстила баркиянам Феретима, дочь Батта.

Примечания

1. I, 103. 105.
2. Od. IV, 85.
3. IV, 7.
4. IV, 42.
5. IV, 62.
6. IV, 1.
7. IV, 102.
8. IV, 28.
9. Срав. IV, 134.
10. Срвн. IV, 136.
11. Срвн. IV, 133.
12. IV, 151.
13. III, 13.
14. I, 216.
15. II, 42, 32.
16. IV, 167.