ИСТОРІЯ ШОТЛАНДІИ. править
1831 править
съ тѣмъ, чтобы по отпечатаніи представлены были въ Ценсурный Комитетъ три экземпляра. С. Петербургъ, Октября 22 дня 1830.
ИСТОРІЯ ШОТЛАНДІИ. править
ГЛАВА ПЕРВАЯ. править
Не взирая на мужественное сопротивленіе Шотландцевъ, отечество ихъ доведено было до самаго бѣдственнаго положенія непрестанною войною съ Эдуардомъ III, Королемъ мудрымъ и воинственнымъ. Еслибъ онъ могъ обратить противъ Шотландіи всѣ силы Государства, то вѣроятно довершилъ бы ея покореніе, къ которому тщетно стремился столь долгое время. Но тогда какъ воина продолжалась съ наибольшимъ ожесточеніемъ, Эдуардъ простеръ требованія свои на престолъ Французскій и принужденіе былъ доказывать ихъ вооруженною рукою. — Посему онъ увидѣлъ себя въ необходимости отозвать изъ Шотландіи часть своихъ войскъ, и патріоты начали рѣшительно одерживать верьхъ въ сей ужасной борьбѣ, производившейся обѣими сторонами съ толикимъ упорствомъ.
Шотландцы отправили посольство во Францію, прося вспомоществованія войскомъ и деньгами. — Съ полученіемъ того и другаго они поставлены были въ возможность отнять у Англичанъ покоренные ими города и замки.
Употребя хитрость, овладѣли они Эдинбургскимъ замкомъ. Рыцарь Лидездиль отправился изъ Дунди съ двумя стами отборнаго войска, на купеческомъ кораблѣ, бывшемъ подъ начальствомъ нѣкоего Вилльяма Курри. Лить только прибыли они въ Лейтъ, начальникъ корабля отправился въ замокъ, въ сопровожденіи нѣсколькихъ матросовъ, кои несли боченки съ виномъ и большія корзины съ припасами, о которыхъ объявилъ, что желаетъ продать ихъ Правителю и гарнизону замка. Подъ симъ предлогомъ достигли они того, что имъ были отперты ворота; тогда они всѣ вдругъ подняли воинственный крикъ Дугласовъ, и рыцарь Лидездаль, устремясь за ними съ своею дружиною, овладѣлъ замкомъ. Пертъ и другія значительныя мѣста вновь достались въ руки Шотландцевъ; и Эдуардъ Баліоль оставилъ Шотландію, отчаявшись достигнуть того, чтобъ были признаны требованія его на корону.
Дворянство Шотландское, видя, что дѣла Государственныя приняли благопріятнѣйшій оборотъ, рѣшились пригласить молодаго Короля Давида II, возвратиться изъ Франціи, куда онъ удалился съ женою своею Королевою Іоанною. — Возвращеніе ихъ послѣдовало въ 1341 году.
Давидъ II былъ еще очень молодъ, но и въ лѣтахъ болѣе зрѣлыхъ онъ не имѣлъ дарованій и мудрости отца своего, великаго Роберта. — Каждый Шотландскій дворянинъ сдѣлался маленькимъ владѣтельнымъ Князькомъ въ своихъ помѣстьяхъ и велъ войну съ сосѣдями, какъ прежде съ Англіею. Слабый Король не имѣлъ надъ ними столько власти, чтобъ удержать ихъ въ предѣлахъ обязанностей: горестный примѣръ сего духа раздоровъ обнаружился вскорѣ по прибытіи юнаго Короля.
Мы уже упомянули, какимъ образомъ Сиръ Александръ Рамзей и рыцарь Лидездаль вспомоществовали одинъ другому поражать Англичанъ. Они были старые друзья и ратные товарищи; но Рамзею удалось взять приступомъ укрѣпленный замокъ Роксбургъ, и Король назначилъ его шерифомъ сего замка, тогда какъ прежде Лидездаль занималъ сіе мѣсто. Лидездаль, видя сіе, забылъ прежнюю къ Рамзею дружбу и рѣшился поіубить его. Онъ внезапно напалъ на него съ многочисленною толпою вооруженныхъ людей, въ то время какъ онъ занимался отправленіемъ правосудія въ Гавикѣ. Рамзей, имѣя съ собою малочисленную свиту, и не подозрѣвая, что старый сотоварищъ его захочетъ нанести ему какой либо вредъ, былъ безъ затрудненія побѣжденъ, и израненый поспѣшно перенесенъ въ уединенный замокъ Эрмитажъ, лежащій среди болотъ Лидездальскихъе Тамъ онъ былъ брошенъ въ башню, не имѣя ничего для поддержанія своего существованія, кромѣ нѣсколькихъ зеренъ, которые падали сквозь разщелины чердака. Томившись нѣсколько дней въ семъ ужасномъ положеніи, храбрый Сиръ Александръ Рамзей умеръ, въ 1341 году. Слишкомъ четыреста лѣтъ спустя, т. е. лѣтъ за девяносто предъ симъ, каменщикъ, роясь въ развалинахъ Эрмитажа, до0 шелъ до башни, въ которой было много соломы, человѣческія кости и часть узды; почему и полагаютъ, что здѣсь умеръ Рамзей. — Сія чаешь узды была подарена сочинителю сей книги, который уступилъ оную Графу Дальгузи, потомку Сиръ Александра Рамзея.
Король былъ очень недоволенъ, узнавъ о преступленіи, совершенномъ надъ вѣрнымъ его подданнымъ. Онъ нѣсколько разъ покушался отмстить за него; но могущественный Лидездаль былъ превыше наказанія и Король былъ принужденъ возвратить ему и благосклонность и довѣренность. Наконецъ правосудіе Божіе низвело наказаніе на главу жестокосердаго убійцы. Лѣтъ пять спустя послѣ содѣяннаго имъ преступленія, Рыцарь Лидездаль былъ взятъ въ плѣнъ Англичанами, въ сраженіи Невиль-Кросскомъ, близъ Дюргама, и подозрѣваютъ, что онъ купилъ свободу вступленіемъ въ преступный союзъ съ Королемъ Англійскимъ. Но онъ не имѣлъ времени довершить своей измѣны; ибо чрезъ нѣсколько дней по полученіи свободы, онъ былъ убитъ на охотѣ въ Етрикскомъ лѣсу, близкимъ своимъ родственникомъ и крестнымъ сыномъ, Лордомъ Вилльямомъ Дугласомъ. Мѣсто, гдѣ онъ погибъ, было названо Вилльямъ Гопъ (надежда Вилльяма). Весьма прискорбно, что Рыцарь Лидездаль омрачилъ память свою, умертвивъ Рамзея и вступивъ въ измѣнническій союзъ съ врагами Шотландіи. Во всѣхъ, другихъ отношеніяхъ онъ занималъ такое мѣсто въ общественномъ мнѣніи, что его называли цвѣтомъ рыцарства; одинъ древній Историкъ говоритъ о немъ: «ужасенъ во время войны, скроменъ и любезенъ во время мира; онъ былъ бичемъ Англіи, щитомъ и оплотомъ Шотландіи. Никогда успѣхи не дѣлали его высокомѣрнымъ, никогда несчастіе не лишало его бодрости.»
Обратимся теперь къ тому состоянію Шотландіи, въ которомъ находилась она при возвращеніи юнаго Короля. Еще война повсюду разпространяла свои опустошенія; но когда Шотландцы завоевали обратно всѣ свои земли: то она сдѣлалась менѣе упорною. Хотя и не было заключено формальнаго мира; но время отъ времени дѣлаемы были перемирія на нѣсколько мѣсяцевъ, и даже на нѣсколько лѣтъ. Англійскіе Историки полагаютъ однако, что Шотландцы при каждомъ удобномъ случаѣ готовы были нарушать сіи перемирія.
Около 1346 года, во время одного изъ таковыхъ перемирій, когда Эдуардъ III осаждалъ Кале, Король Французскій всѣми силами возбуждалъ Давида воспользоваться отсутствіемъ Эдуарда и возобновить войну. Юный Король, подвигнутый симъ, собралъ значительное войско, и вторгнувшись въ Англію съ западной стороны, пошелъ къ Дюргаму, опустошая всѣ встрѣчавшіяся на пути мѣста и земли. Шотландцы надѣялись, что за отсудствіемъ Короля и знатныхъ дворянъ, никто, изключая духовенства и ремесленниковъ, не воспрепятствуетъ ихъ движенію. Но они обманулись въ своемъ ожиданіи. Лорды Сѣверныхъ Графствъ Англіи и Архіепископъ Іоркскій, собравъ многочисленное воинство, разбили передовое войско Шотландцевъ, и неожиданно напали на главную армію. Англійское войско, въ коемъ находилось много духовныхъ особъ, имѣло вмѣсто знамени крестъ, возвышавшійся среди знаменъ дворянства. Шотландцы заняли мѣсто среди нѣсколькихъ плетней, стѣснявшихъ ихъ движеніе, и здѣсь неподвижные ряды ихъ были истреблены, какъ и въ- предшествовавшихъ сраженіяхъ, стрѣлами Англичанъ. Сиръ- Джонъ Грагамъ вызвался разсѣять стрѣлковъ, если дастся ему отрядъ конницы; и хотя успѣхъ такого покушенія рѣшилъ въ пользу Шотландцевъ судьбу Баннокборнскаго сраженія, но предложеніе сіе было отвергнуто. Скоро распространился въ Шотландской арміи безпорядокъ. Самъ Король храбро сражался среди вельможъ своихъ и былъ дважды раненъ стрѣлами. Наконецъ онъ былъ взятъ въ плѣнъ Джономъ Капландомъ, Нортумберландскимъ дворяниномъ, тѣмъ самымъ, который былъ плѣненъ при Дунбарѣ, вмѣсто Салисбури. Онъ не безъ труда овладѣлъ знаменитымъ своимъ плѣнникомъ; ибо, въ борьбѣ при семъ, Король вышибъ у него два зуба кинжаломъ. Лѣвое крыло продолжало сражаться долго послѣ того, какъ вся армія была разбита и наконецъ оному удалось отступить въ порядкѣ. Крыломъ симъ начальствовали Стивардъ (Steward) (Управитель) Шотландіи и Графъ Маршъ. Многіе знатные были побиты, другіе взяты въ плѣнъ. Самъ Король былъ веденъ съ торжествомъ по улицамъ Лондона и заключенъ въ тѣсной темницѣ въ Товерѣ. Сраженіе сіе происходило при Невиль-Кроссѣ близь Дургама 17 Октября 1346 года.
Такова была вторая знаменитая побѣда, одержанная Англичанами надъ Шотландцами. — За нею послѣдовали новыя побѣды, доставившія на нѣкоторое время во власть побѣдителей всю страну, простирающуюся отъ границъ Шотландіи до Лотіана (Lothian). Но въ семъ случаѣ, какъ и во всѣхъ подобныхъ, едва Шотландцы ощутили кратковременное порабощеніе: то и искали уже способовъ освободиться отъ онаго.
Вилльямъ Дугласъ, сынъ Дугласа, убитаго при Галидонъ-Гилѣ, близъ Бервика, оказалъ тогда храбрость и благоразуміе, которыя, кажется, были врожденны необыкновенному семейству Дугласовъ. Онъ возвратилъ собственныя свои Дугласдальскія владѣнія, выгналъ Англичанъ изъ Етрикскаго лѣса и помогъ обитателямъ Тевіотдальскимъ вновь пріобрѣсть независимость.
Впрочемъ, вторженіе Англичанъ не имѣло въ семъ случаѣ столь горестныхъ послѣдствій, какъ первыя одержанныя ими побѣды. Баліоль не былъ уже провозглашаемъ Королемъ, и сей властитель по одному] именованію, уступилъ Королю Англійскому всѣ свои права на Королевство Шотландское, въ удостовѣреніе чего онъ поднесъ ему горсть Шотландской земли и золотую корону. Эдуардъ, въ знакъ признательности къ таковой его преданности, предоставилъ ему богатый доходъ, и Баліоль, удалясь отъ дѣлъ общественныхъ, провелъ остатокъ дней своихъ въ такой неизвѣстности, что Историки не опредѣляютъ даже времени его смерти. Съ тѣхъ поръ, какъ вступилъ онъ въ Шотландію, предводительствуя лишенными помѣстій Баронами, все что ни предпринималъ онъ, не было знаменовано тѣмъ мужествомъ и дарованіями, которымъ обязанъ онъ былъ побѣдою при Дуплинѣ; сіе заставило думать, что онъ былъ руководимъ тогда совѣтами, коихъ не имѣлъ въ послѣдствіи.
Эдуардъ III не болѣе былъ счастливъ тогда, когда велъ войну въ Шотландіи собственно для себя, какъ и тогда, когда, по видимому, воевалъ для возведенія на престолъ Баліоля. Онъ вторгся въ Остъ-Лотіанъ, весною 1355 года, и произвелъ такія опустошенія, что сія эпоха, по причинѣ множества истребленныхъ пламенемъ городовъ и деревень, долгое время называлась the Burned Candlemass[1]. Но Шотландцы увлекли всѣ запасы, которые могли быть полезны врагамъ ихъ, и, избѣгая генеральнаго сраженія, непрестанно тревожили ихъ частыми сшибками. Такимъ образомъ Эдуардъ былъ принужденъ оставить Шотландію съ большимъ урономъ.
Послѣ безуспѣшности сего покушенія, онъ, кажется, отчаялся покорить Шотландію, и вступилъ въ переговоры о заключеніи перемирія и о возвращеніи Королю свободы.
Наконецъ Давидъ II, послѣ одиннадцатилѣтняго плѣна, получилъ дозволеніе возвратиться въ Шотландію. Шотландцы обязались заплатить за него сто тысячъ марокъ выкупа, сумму весьма значительную для страны всегда бѣдной и изнуренной послѣдними воинами. Народъ былъ столь обрадованъ, увидя вновь Короля своего, что повсюду за нимъ слѣдовалъ; и грубость тогдашняго времени доказывается тѣмъ, что люди входили, безъ дальнихъ околичностей, во внутреннія Королевскія комнаты. Раздраженный наконецъ столь утомительными и тягостными доказательствами привязанности, Король вырвалъ булаву у одного изъ своихъ тѣлохранителей, и царскою рукою своею" расшибъ голову дерзкому подданному, который ближе всѣхъ былъ къ нему. Послѣ сего пріема Король могъ оставаться спокойнымъ.
Послѣдніе годы жизни сего Короля не представляютъ ничего замѣчательнаго, кромѣ того, что по смерти Іоанны, первой жены своей, онъ вступилъ въ неравный бракъ съ Маргаритою Лажи, женщиною отмѣнной красоты, но низкаго происхожденія, съ которою онъ въ послѣдствіи развелся. Давидъ II не имѣлъ дѣтей ни отъ первой, ни отъ второй жены, и умеръ на сорокъ седьмомъ году въ Эдинбургскомъ замкѣ 22 февраля 1370 года. Онъ царствовалъ сорокъ два года, изъ коихъ одиннадцать лѣтъ провелъ въ плѣну въ Англіи.
ГЛАВА II. править
Со смертію бездѣтнаго Давида II, мужеская вѣтвь отца его, великаго Роберта Брюса, пресѣклась. Но Шотландцы были столько привязаны къ потомкамъ сего Героя, что рѣшились возложить корону на одного изъ его внуковъ съ материнской стороны. Маржорія, дочь Роберта Брюса, вышла въ замужество за Балтера, Лорда Стиварда, то есть, великаго управителя Шотландіи (Lord High Stevard of Scotland). Онъ былъ шестой въ своемъ родѣ, облеченный въ сей важный санъ, по которому и проименованъ Стивардомъ. Сей Валтеръ Стивардъ или Стуартъ и жена его Маржорія, были предки долго существовавшей династіи Стуартовъ, которые въ послѣдствіи управляли Шотландіею и наконецъ царствовали въ Англіи. Послѣдній Король изъ рода Стуартовъ лишился двухъ коронъ своихъ въ большомъ народномъ возмущеніи въ 1688 году, а сынъ его и внуки умерли въ ссылкѣ. Нынѣ царствуетъ женская линія, въ особѣ Вильгельма IV, Короля Великобританскаго. И такъ, когда упоминается о Стуартахъ, должно знать, что подъ симъ именемъ разумѣются потомки Валтера Стуарта и Маржоріи Брюсъ. Говорятъ, что Стуарты происходятъ отъ Флеанса, сына Банко, которому старыя чародѣйки предсказывали, что потомки его будутъ царствовать въ Шотландіи, и который былъ убитъ Макбетомъ; но, кажется, преданіе сіе подвержено большому сомнѣнію.
Валтеръ, Стивардъ Шотландіи, женившійся на дочери Брюса, былъ воинъ преисполненный мужества; онъ отличился въ сраженіи Банокборискомъ, въ которомъ былъ однимъ изъ главныхъ начальниковъ. Къ большому соболѣзнованію онъ умеръ въ молодыхъ лѣтахъ. Сынъ его, Робертъ Стуартъ, рожденный отъ Маржоріи Брюсъ, слѣдственно внукъ Короля Роберта, былъ призванъ на царство. Онъ былъ Государь кроткій, снисходительный, въ юности воинъ храбрый; но при восшествіи на престолъ ему было уже пятдесять пять лѣтъ, и притомъ онъ былъ подверженъ сильному воспаленію глазъ. Сіе было причиною, что большею частію проводилъ жизнь въ уединеніи и не имѣлъ дѣятельности, необходимой для управленія народомъ столь безпокойнымъ, каковы Шотландцы.
Не безъ. сопротивленія возложена корона на Роберта Стуарта. Явился могущественный соискатель оной въ лицѣ Графа Вилльяма Дугласа. Родъ Дугласовъ, отъ коего произошло столько великихъ людей, достигъ въ то время высокой степени власти и благосостоянія, и имѣлъ почти верховное владычество въ полуденныхъ областяхъ Шотландіи. Графъ Дугласъ согласился отступиться отъ своихъ требованій, съ условіемъ, чтобы сынъ его женился на Евфиміи, дочери Роберта II. Бракъ сей отстранилъ всѣ препятствія, и Стуартъ былъ коронованъ на царство; но чрезвычайная власть Дугласовъ, поставлявшая ихъ почти на равнѣ съ Королями, была въ послѣдствіи причиною большихъ народныхъ безпокойствъ и новыхъ бѣдствій.
Въ царствованіе Роберта II не произошло ничего особенно достопримѣчательнаго. Воины съ Англичанами были не столь часты, но Шотландцы сдѣлали большіе успѣхи въ военномъ искуствѣ. Вотъ нѣсколько тому примѣровъ.
Въ 1385 году, Французы, бывъ сильно тѣснимы Англичанами, на собственныхъ земляхъ своихъ, рѣшились послать войско въ Шотландію, для вспомоществованія ей въ войнѣ съ Англичанами, дабы чрезъ то принудить сихъ послѣднихъ для собственной своей защиты оставаться въ домахъ своихъ. Они избрали тысячу воиновъ, въ совершенно полномъ вооруженіи, и какъ каждый изъ сихъ воиновъ имѣлъ еще подъ начальствомъ Своимъ отъ четырехъ до пяти солдатъ: то сіе и составило весьма значительное ополченіе. Они послали также Шотландцамъ тысячу двѣсти полныхъ вооруженій и большую сумму денегъ, чтобы помочь имъ вести войну. Войско поручено было предводительству Французскаго Адмирала Іоанна де Віенна, мужа преисполненнаго доблестей.
Между тѣмъ Ричардъ II съ своей стороны, собравъ многочисленное войско, коимъ можетъ быть никогда еще не предводительствовалъ Король Англійскій, пошелъ къ границамъ Шотландіи. Шотландцы также собрали значительныя силы, Французскій Адмиралъ, полагая, что послѣ- дуетъ генеральное сраженіе, сказалъ Шотландскимъ вельможамъ: — а Вы всегда говорили, что если бы вы имѣли нѣсколько сотъ Французскаго реіулярнаго войска, то дали бы сраженіе Англичанамъ: вотъ, мы готовы вспомоществовать вамъ. Вступимъ въ бой."
Вельможи отвѣчали, что слишкомъ опасно было бы рѣшить однимъ сраженіемъ участь Шотландіи; а одинъ изъ нихъ, вѣроятно Дугласъ, о Гавелъ Іоанна де Віеина въ такое мѣсто, откуда они, не бывъ замѣчены, могли видѣть всю проходившую Англійскую армію. Шотландецъ, указавъ Адмиралу безчисленное множество стрѣлковъ, число и устройство регулярныхъ воиновъ, спросилъ его: еще ли совѣтуетъ онъ Шотландцамъ сдѣлать нападеніе на сіе множество стрѣлковъ съ небольшимъ числомъ худо обученныхъ горцевъ, или выдержать на ихъ лошаденкахъ ударъ всей Англійской конницы Адмиралъ долженъ былъ согласиться, что битва была бы неравная. — Но чтожъ, сказалъ онъ, полагаете вы дѣлать? — Ибо если вы не постараетесь остановить сей. потокъ, то онъ опустошитъ все Королевство ваше.
Пусть они дѣлаютъ, что хотятъ, отвѣчалъ Дугласъ усмѣхаясь; они не найдутъ многаго для опустошенія. Всѣ жители удалились въ лѣса, въ горы, въ болота, и увели съ собою стада свои, составляющія все ихъ богатство. Англичане не найдутъ ничего ни для хищенія, ни для прокормленія. Домы знатныхъ владѣльцевъ суть маленькія башни, имѣющія толстыя стѣны, кои самымъ огнемъ разрушены быть не могутъ. Что касается до народа, то онъ живетъ въ бѣдныхъ хижинахъ; и если Англичане вздумаютъ зжечь оныя, достаточно будетъ нѣсколько деревьевъ g для возобновленія ихъ.
Что жъ будете вы дѣлать съ своею арміею, если не станете драться? — спросилъ Французъ, и какъ перенесетъ народъ голодъ, грабительство, словомъ, всѣ бѣдствія, необходимыя послѣдствія непріятельскаго нашествія?
Ты увидишь, сказалъ Дугласъ, что армія наша не останется праздною. Что касается до жителей, то они будутъ переносить голодъ и всѣ бѣдствія воины; но никогда не потерпятъ, чтобъ Англичанинъ повелѣвалъ ими.
Событіе доказало истину сказаннаго Дугласомъ. Большая Англійская армія вступила въ Шотландію съ восточныхъ границъ; но вскорѣ сама она ощутила совершенный недостатокъ въ продовольствіи и нигдѣ ничего не могла найти. Сверхъ того, коль скоро Шотландскіе вельможи свѣдали, что Англичане находятся въ нѣдрахъ ихъ отечества: то немедленно, съ многочисленнымъ войскомъ, составленнымъ большею частію изъ легкой конницы, подобно той, которою предводительствовали въ 1327 году Дугласъ и Рандольфъ, устремились на западныя области Англіи, и въ одинъ или въ два дня получили больше добычи и произвели болѣе опустошеній, чѣмъ могли произвести въ Шотландіи Англичане, если бы даже выжгли всю страну, отъ границъ до Абердина.
Англичане съ поспѣшностію были отозваны для защиты своего отечества, и хотя имъ не было дано ни одного сраженія, но разстройство путей, недостатокъ въ фуражѣ и жизненныхъ припасахъ и тому подобное, причинили имъ большую потерю въ людяхъ и въ лошадяхъ; между тѣмъ какъ Шотландское войско находило все изобиліе въ странѣ плодороднѣйшей, нежели Шотландія, и обогатилось грабежемъ. Таковая оборонительная система введена была въ Шотландіи по совѣту Брюса, какъ единственное средство существеннаго охраненія границъ ея.
Что касается до Французскихъ войскъ, то они были очень недовольны сдѣланнымъ имъ пріемомъ; они жаловались, что народъ, къ которому они пришли на помощь, не имѣлъ о нихъ никакого попеченія, не оказывалъ имъ никакого вниманія, и что имъ не доставляли ни фуража, ни жизненныхъ припасовъ, словомъ, ничего нужнаго. На сіе возражали, что союзники ихъ стоили имъ много, и имъ ни къ чему не служили; что имъ потребно было множество вещей, коихъ невозможно достать въ землѣ столь бѣдной, какова Шотландія; и наконецъ, что они оскорбляли обитателей и производили грабежи, гдѣ только могли. Дѣло дошло до того, что Шотландцы не иначе дозволили Французамъ возвратиться въ отечество, какъ взявъ съ нихъ обѣщаніе заплатить имъ издержки, съ которыми соединено было пребываніе ихъ въ Шотландіи; и рыцари Французскіе, надѣявшіеся пріобрѣстъ богатство и славу, уѣхали съ большимъ неудовольствіемъ противу страны, которой обитатели были столь грубы и необразованы, въ которой количество воздѣланныхъ земель вовсе не соотвѣтствовало множеству не обработанныхъ степей, въ которой находятся одни только болота и горы, и въ которой гораздо болѣе дикихъ звѣрей, нежели животныхъ, обращаемыхъ на службу человѣка.
Шотландцы не по робости, но по благоразумію избѣгали большихъ сраженій съ Англичанами. Не рѣдко однако происходили частныя сшибки, и тогда съ обѣихъ сторонъ оказываемы были чудеса храбрости, и, какъ говоритъ одинъ Историкъ, битва прекращалась тогда только, когда уже и мечь и копье не служили болѣе; тогда непріятели, расходясь, говорили: до свиданія, благодаримъ за доставленное удовольствіе. Весьма замѣчательный примѣръ таковыхъ чрезмѣрно жаркихъ битвъ случился въ 1388 году.
Вельможи Шотландскіе замыслили сдѣлать сильное вторженіе въ Англію, и въ семъ намѣреніи собрали многочисленное войско; но узнавъ, что жители Нортумберланда составляютъ на восточныхъ границахъ армію, рѣшились ограничиться набѣгомъ, каковый могъ сдѣланъ быть Графомъ Дугласомъ съ четырьмя или пятью тысячами отборнаго войска. Онъ проникъ въ Англію чрезъ пограничные горы, съ той стороны, съ которой наименѣе ожидаемо было нападеніе, и явясь внезапно близь Ньюкастеля, устремился на богатыя окрестныя долины, предавая все мечу и огню, и обогащая войско свое добычею.
Перси, Графъ Нортумберландскій, одинъ изъ могущественнѣйшихъ Англійскихъ вельможъ, съ которымъ Дугласъ имѣлъ неоднократныя сшибки, послалъ двухъ сыновей своихъ, Сиръ Генриха и Сиръ Ральфа Перси, для удержанія успѣховъ сего вторженія. Какъ тотъ, такъ и другой были храбрые рыцари, но въ особенности первый, прозванный по причинѣ своей стремительности Готспоръ (Hotspur, то есть, горячая шпора), былъ одинъ изъ лучшихъ воиновъ въ Англіи, какъ Дугласъ въ Шотландіи. Оба брата съ поспѣшностію бросились къ Ньюкастелю, для защиты сего важнаго города; и когда Дугласъ выстроилъ предъ стѣнами онаго дружину свою, какъ бы презирая враговъ: то они сдѣлали вылазку и напали на Шотландцевъ. Дугласъ и Генрихъ Перси вступили другъ съ другомъ въ бой; случилось, что во время сего единоборства Дугласъ овладѣлъ копьемъ Готспора, на оконечности коего было прикрѣплено небольшое шелковое украшеніе, вышитое жемчугомъ, съ изображеніемъ льва: это былъ гербъ Перси. Дугласъ, поднявъ вверхъ сей трофей, объявилъ, что онъ увезетъ его въ Шотландію и водрузитъ на своемъ замкѣ Далкейтъ.
— Ты никогда сего не сдѣлаешь, сказалъ Перси, я отниму копье мое прежде, чѣмъ ты достигнешь своей Шотландіи.
— И такъ, приди взять его, отвѣчалъ Дугласъ, ты найдешь его предъ моею палаткою.
Шотландцы, достигнувъ цѣли своего похода, начали удаляться по теченію маленькой рѣчки Ридъ, по берегамъ которой пролегала изрядная дорога, ведущая къ границамъ Шотландіи. 19 Августа 1388 года, Шотландцы расположились станомъ при Оттерборнѣ, въ разстояніи около двадцати миль отъ границъ.
Среди ночи поднялась тревога въ Шотландскомъ лагерѣ: сказывали, что Англичане настигли Шотландцевъ; и «въ самомъ дѣлѣ, при свѣтѣ возшедшей луны увидѣли Сиръ Генриха Перси, приближавшагося съ войскомъ, по крайней мѣрѣ равнымъ въ числѣ войску Дугласа. Уже онъ перешелъ Ридъ и направлялся къ лѣвому крылу Шотландской арміи. Дугласъ, чувствуя, что въ семъ мѣстѣ не выгодно выдержать нападеніе непріятеля, удалился со всѣмъ войскомъ, и искуснымъ движеніемъ, каковаго никакъ не льзя было ожидать отъ войскъ непріученыхъ къ дисциплинѣ, онъ совершенно перемѣнилъ положеніе арміи и сталъ лицемъ къ непріятелю.
Въ сіе время Готспоръ велъ эскадроны свои чрезъ опустѣлый лагерь, въ которомъ оставалось только нѣсколько воинской прислуги. Препятствія, встрѣтившіяся въ движеніи Англійскаго войска, произвели нѣкоторое разстройство въ рядахъ его; и въ то время, какъ оно полагало, что Шотландцы отступаютъ, вдругъ при свѣтѣ лунномъ увидѣли ихъ устроенныхъ въ боевой порядокъ, и съ твердостью ожидавшихъ непріятеля. Сраженіе началось съ величайшимъ ожесточеніемъ, ибо Перси и Дугласъ были знаменитѣйшіе полководцы своего времени, и обѣ арміи надѣялись на храбрость и дарованія своихъ предводителей, коихъ имена громко повторялись съ обѣихъ сторонъ. Шотландцы, которые были малочисленнѣе, начали было уступать, какъ предводитель ихъ Дугласъ приказалъ нести впередъ знамя свое, подъ прикрытіемъ лучшихъ воиновъ. Тогда, при военномъ кликѣ Дугласъ! онъ самъ устремился въ средину битвы, открывая себѣ путь сѣкирою; но вскорѣ онъ палъ, пронзенный тремя смертельными ударами. Если бы происшествіе сіе сдѣлалось извѣстнымъ, то вѣроятно оно рѣшило бы сраженіе въ пользу Англичанъ; но они узнали только, что убитъ какой-то храбрый рыцарь. Между тѣмъ прочіе отважные Шотландцы, бросясь въ слѣдъ за. своимъ предводителемъ, нашли его умирающимъ среди вѣрныхъ сотоварищей и оруженосцевъ, падшихъ вокругъ его. Вилльямъ Нордъ Бервикъ, Священникъ и духовникъ Дугласа, одаренный особенною крѣпостью силъ и вооруженный копьемъ, охранялъ тѣло его.
— Каково тебѣ? — спросилъ Синклеръ, первый изъ Шотландскихъ рыцарей, достигшій до умирающаго военачальника.
— Не слишкомъ хорошо, отвѣчалъ Дугласъ; но слава Богу, предки мои также умирали на полѣ сраженія, а не на пуховыхъ постеляхъ. Чувствую что умираю; но пусть продолжаютъ мои воинскіе клики и скроютъ отъ войска смерть мою. Въ семействъ нашемъ есть преданіе, которое говоритъ, что одинъ изъ Дугласовъ выиграетъ сраженіе по смерти своей; я надѣюсь, что преданіе сіе совершится сего дня.
Приказаніе его было исполнено, благородные рыцари, скрывъ тѣло его, вновь устремились на непріятеля, громко восклицая: Дугласъ! Дугласъ! Англичане не могли устоять противъ сего новаго нападенія; Генрихъ и Ральфъ Перси оба были взяты въ плѣнъ, послѣ отчаяннаго сопротивленія, и изъ среды знатныхъ Англичанъ почти ни одинъ не избѣгнулъ смерти или неволи. Побѣда сія и смерть Дугласа подали одному Шотландскому Поэту поводъ сказать:
И кликовъ его врагъ, и слѣд
Страшась, стремился отъ него;
По смерти жъ именемъ его
Однимъ — одержана побѣда! (*)
(*) Hosts have been known at that dread sound to yield,
And Douglas dead, his name has won the field.
Сиръ Генрихъ Перси достался во власть Сиръ Гугу Монтгомери и былъ принужденъ, вмѣсто выкупа, выстроишь ему замокъ въ Пенорнѣ, въ Графствѣ Айсрскомъ. Оттерборнское сраженіе было пагубно для обѣихъ враждующихъ сторонъ; ибо Перси былъ взятъ въ плѣнъ, а Дугласъ погибъ. Битва сія послужила предметомъ множеству пѣсней и поэмъ; и знаменитый Историкъ Фруассаръ говоритъ, что въ семъ бою, за исключеніемъ еще одного сраженія, обѣ арміи дрались съ примѣрнымъ искуствомъ.
Робертъ II умеръ 19 Апрѣля 1390 года. Царствованіе его было гораздо менѣе славно, нежели царствованіе дѣда его, Роберта Брюса; но оно было гораздо счастливѣе царствованія Давида II. Уже замолкли требованія Баліоля на корону, и хотя Англичане нѣсколько разъ вторгались въ Шотландію; но никогда не могли оставаться долгое время властителями страны сей.
ГЛАВА III. править
Старшій сынъ Роберта II назывался въ началѣ Джономъ (Іоанномъ); но замѣтили, что Короли, носившіе сіе имя, какъ во Франціи, такъ и въ Англіи, были всегда несчастливы и Шотландцы имѣли особенное предубѣжденіе къ имени Роберта, ибо такъ назывался великій Брюсъ. И какъ Джонъ Стуардъ, вошедъ на престолъ, перемѣнилъ имя и назвался Робертомъ III. Но мы увидимъ, что сей бѣдный Король не сдѣлался отъ сего счастливѣе.
Безпокойства, открывшіяся въ Гейландахъ (въ гористой части Шотландіи) были однимъ изъ. бѣдствій его царствованія. Мы уже сказали, что вся обширная цѣпь горъ была обитаема народомъ, отличавшимся и нравами и языкомъ отъ жителей низменныхъ или плоскихъ земель (Lowlanders), и раздѣлявшихся на семейства, называвшіяся кланами. Англичане называли ихъ Шотландцами — варварами, а Французы дикарями Шотландіи; и въ самомъ дѣлѣ они совершенно заслуживали именованія дикарей и варваровъ. Потери, понесенныя жителями долинъ въ воинахъ противъ Англичанъ, до того ослабили сосѣдственныя съ Гейландами области, что они были не въ силахъ отражать набѣги горцевъ, которые сходили съ горъ своихъ, грабили, опустошали, жгли все, какъ бы въ непріятельской землѣ.
Въ 1392 году многочисленная толпа сихъ горцевъ внезапно устремилась съ Грампіенскихъ горъ. Начальники сей толпы назывались Кланъ — Дунноши, или сыны Дункана; кланъ сей называется нынѣ Робертсоновымь. Огильви и Линдзей, подъ предводительствомъ Сиръ Валигеръ Огильви, Шерифа Англійскаго, соединясь съ поспѣшностію, пошли противъ горцевъ и напали на нихъ вооруженные копьями. Хотя они и имѣли то преимущество, что были конные и вооружены съ ногъ до головы; но горцы защищались съ такимъ ожесточеніемъ, что убили Шерифа и шестдесятъ человѣкъ его дружины и принудили оную къ отступленію. Расказываютъ объ одномъ случаѣ, который даетъ понятіе о звѣрствѣ сихъ горцевъ. Сиръ Давидъ Линдзей, при первой сшибкѣ, пронзивъ копьемъ одного горца, повергъ его и пригвоздилъ къ землѣ. Въ семъ положеніи, не взирая на ужаснѣйшія мученія, пронзенный, приподнявшись на самомъ копьѣ и сдѣлавъ послѣднее усиліе, схватилъ обѣими руками страшную свою клеймору и нанесъ Рыцарю жестокій ударъ. Ударъ сей, нанесенный со всею силою отчаянія, пробилъ стремя и стальной сапогъ Линдзея, и если не отсѣкъ ноги, то по крайней мѣрѣ ранилъ его столь сильно, что принудилъ оставить поле сраженія.
Къ счастію для жителей низменныхъ земель, дикіе горцы жили между собою не въ лучшемъ согласіи, какъ и съ сосѣдями своими. Два клана или, лучше сказать, двѣ партіи, изъ коихъ каждая была составлена изъ многихъ отдѣльныхъ клановъ, возымѣли одна къ другой такую ненависть, что окрестности представляли повсюду картину раздора и кровопролитія.
Король Шотландскій, не видя средствъ къ прекращенію сей распри, положилъ, чтобъ какъ изъ клана Шаттанъ, такъ и изъ клана Кей избрано было по тридцати человѣкъ, которые бы въ присутствіи его и всего двора, сраженіемъ между собою на смерть, рѣшили раздоръ. Мѣстомъ сей битвы назначена была прекрасная, обширная долина Нордъ Инчь, близь Перта, окруженная отъ части Таемъ. Кажется, что мѣра сія изобрѣтена была самою жестокою политикою, по которой предпологалось, что храбрѣйшіе и знаменитѣйшіе начальники каждаго клана сами похотятъ быть въ числѣ тридцати избранныхъ, и притомъ полагаемо было, что битва будетъ кровопролитна и ужасна. По всѣмъ симъ соображеніямъ слѣдовало заключить, что оба клана, лишась лучшихъ своихъ воиновъ, сдѣлаются удобнѣйшими къ управленію. Таковы вѣроятно были побудительныя причины, по коимъ и Король и совѣтники его рѣшились дозволить такую отчаянную битву, которая притомъ и совершенно сообразна была съ духомъ тогдашняго времени.
Сражающіеся были расположены по двумъ сторонамъ; каждый изъ нихъ былъ вооруженъ мечемъ и щитомъ, сѣкирою и кинжаломъ. Они бросали уже другъ на друга дикіе, угрожающіе взоры, и въ ту самую минуту, когда должно было дать знакъ къ сраженію, начальникъ клана Шаттана замѣтилъ, что одинъ изъ его воиновъ, потерявъ мужество, бѣжалъ. Поздно было возвратишься въ кланъ для избранія другаго сподвижника, и не оставалось инаго средства, какъ предложить награду тому, кто захочетъ вступить въ бой вмѣсто бѣжавшаго. Должно бы предполагать, что довольно трудно найти человѣка, который бы за ничтожную плату согласился подвергнуться опасностямъ сраженія, по всѣмъ вѣроятіямъ жестокаго; но въ сей воинственный вѣкъ люди мало уважали жизнь. Нѣкто по имени Генрихъ Виндъ, житель города Перта, сѣдѣльникъ ремесломъ, человѣкъ малаго роста съ кривыми ногами, но преисполненный силы и проворства, умѣвшій превосходно владѣть мечемъ (the broad sword), предложилъ, за небольшую Французскую монету, занять порожнее мѣсто и драться за кланъ Шаттанъ.
Тогда данъ былъ знакъ Королевскими трубами и Гейландскими волынками (bagpipes), и обѣ толпы бросились одна на другую съ величайшимъ ожесточеніемъ. Врожденное ихъ звѣрство усиливаемо было такъ называвшеюся ненавистью по смерть, которую кланы сіи питали другъ къ другу, мыслію, что они сражаются въ присутствіи Короля и дворянства Шотландскаго, и желаніемъ отличишься при защитѣ каждымъ чести своего клана. Такъ какъ они вооружены были сѣкирами и страшными клейморами, то наносимыя ими обоюдно раны были ужасны. Повсюду видны были отсѣченныя головы и другіе члены. Вскорѣ долипа покрылась кровью, убитыми и ранеными.
Среди сего ужаснаго побоища, начальникъ Шаттанскаго клана примѣтилъ, что Генрихъ Виндъ, убивъ одного изъ воиновъ клана Кей, отошелъ въ сторону, и, казалось, не хотѣлъ болѣе сражаться.
— Что это значитъ? — спросилъ онъ его; не ужели ты боишься?
— Нѣтъ, отвѣчалъ Генрихъ. Но я сдѣлалъ довольно за полъ-экю.
— Ступай и дерись еще, сказалъ начальникъ клана; тому, кто не считаетъ своей работы, я плачу безъ счету.
Ободренный симъ, Генрихъ Виндъ вновь устремился въ средину свалки, и по искуству своему владѣть мечемъ, много способствовалъ выигрышу. сраженія, которое кончилось наконецъ въ пользу клана Шаттанъ. Со стороны побѣдителей осталось десять человѣкъ и Генрихъ Виндъ, называемый горцами Гофъ-Шромъ (т. е. кривоногій слесарь, ибо хотя онъ и былъ сѣдѣльникъ, но въ то время военныя сѣдла дѣлались изъ стали). Всѣ сіи десять человѣкъ были ранены; изъ непріятельскаго же клана остался одинъ только, но не получившій никакой раны, увидѣвъ себя одного, онъ не посмѣлъ противустать одиннадцати воинамъ, хотя каждый изъ нихъ болѣе или менѣе былъ уже неспособенъ сражаться. Онъ бросился въ Тай, и достигнувъ противулежащаго берега, побѣжалъ объявить въ Гейландахъ о разбитіи его клана. Говорятъ, что онъ былъ столь худо принятъ соотечественниками, что съ отчаянія лишилъ себя жизни.
Статься можетъ, что повѣствованіе сіе преданіями нѣсколько измѣнилось; но основаніе онаго несомнѣнно. Генрихъ Виндъ получилъ такую награду, какая только могла зависѣть отъ способовъ Гейландскаго начальника; но послѣ сраженія замѣчено было, что Виндъ не могъ произнести имени клана, за честь котораго подвизался, и когда его спрашивали: за кого онъ бился, то онъ отвѣчалъ, что бился за самаго себя. Отсюда произошла пословица: „всякъ за себя, какъ Генрихъ Виндъ. (Every man for his own hand, as Wynd fought)“.
Въ сіе самое время возникли въ семействѣ Роберта III безпокойства, о коихъ мы упомянули выше. Король въ самой первой молодости былъ такъ сильно ушибенъ лошадью, что не могъ принимать никакого участія въ военныхъ дѣйствіяхъ. Онъ былъ отъ природы кротокъ, благочестивъ и справедливъ; но не имѣлъ твердости духа и легко дозволялъ управлять собою окружавшимъ его, особенно же брату своему, Герцогу Альбани, человѣку предпріимчивому, и въ то же время хитрому, честолюбивому и жестокому.
Принцъ сей, въ случаѣ устраненія дѣтей Короля, ближайшій наслѣдникъ короны, сѣялъ раздоръ и ненависть между братомъ своимъ и Герцогомъ Ротзеемъ, старшимъ сыномъ и наслѣдникомъ Роберта III. Ротзей былъ молодъ, легкомысленъ, преданъ удовольствіямъ; отецъ его былъ старъ и строгихъ правилъ; и такъ не было недостатка въ предлогахъ для ссоръ, а Альбани старался выставлять отцу поведеніе сына съ самой дурной стороны.
Король и Королева полагали, что наилучшимъ средствомъ исправить сына ихъ и обратить его къ жизни постоянной, состояло въ томъ, чтобъ женишь его. Но Альбани, съ которымъ они совѣтывались, взялъ на себя. сіе дѣло и повелъ его образомъ самымъ постыднымъ для Королевской фамиліи. Онъ объявилъ, что Принцъ женится на дочери того изъ Шотландскихъ вельможъ, кто наиболѣе заплатишь за честь вступить въ родство съ Королевскою фамиліею. Могущественный Графъ Маригъ первый сдѣлалъ выгоднѣйшее предложеніе. Уже Принцъ былъ обрученъ съ дочерью сего вельможи, какъ Альбани разрушилъ условіе, ибо знатнѣйшая сумма была предложена Графомъ Дугласомъ, который, женясь самъ на сестрѣ Короля, желалъ, чтобы дочь его была за наслѣдникомъ престола. Бракъ свершился, но имѣлъ самыя бѣдственныя послѣдствія.
Принцъ продолжалъ вести безпорядочную жизнь, а Альбани продолжалъ доносить Королю о его поступкахъ., и наконецъ самъ Дугласъ сдѣлался врагомъ своего зятя.
Исторія сего царствованія не полна, и мы не знаемъ достовѣрно ни того, въ чемъ состояли обвиненія Герцога Ротзея, ни того, въ какой степени онѣ были справедливы. Но кажется не подвержено сомнѣнію то, что онъ былъ преданъ отцемъ своимъ во власть дяди его Альбани и тестя Графа Дугласа, которые поступили съ нимъ съ величайшею жестокостію.
Повелѣніе задержать наслѣдника престола дано было нѣкоему Раморни, величайшему злодѣю, который, съ помощію Сиръ Вилльяма Линдзея, взялся умертвить его. Они схватили Принца, когда онъ, ничего не подозрѣвая, путешествовалъ въ Графствѣ Фейфскомъ, посадили его на лошадь и отвезли въ укрѣпленный замокъ Фалкландъ, принадлежавшій Альбани. Во время пути шелъ проливный дождь; но несчастный Принцъ не могъ получить дозволенія укрыться отъ онаго, и вся милость, оказанная ему при семъ положеніи, состояла въ томъ, что ему набросили на плеча крестьянскій плащь. По прибытіи въ сію мрачную крѣпость, онъ былъ ввергнутъ въ башню и оставленъ тамъ безъ всякой пищи. Говорятъ, что одна женщина, тронутая его стенаніемъ, нашла способъ доставлять ему время отъ времени ячменныя, весьма тонкія лепешки, которыя она прятала подъ свое покрывало и подавала сквозь рѣшетку его темницы, а другая женщина питала его собственнымъ молокомъ своимъ. Женщины сіи были открыты, и несчастный Принцъ, лишенный слабой помощи, въ Мартѣ 1402 года умеръ отъ голода, самою мучительною и продолжительною смертію.
Неизвѣстно, узналъ ли престарѣлый Король, больной, слабый и почти обратившійся къ дѣтству, о жестокомъ поступкѣ съ его сыномъ; но казалось, что мщеніе небесное возстало противъ страны, въ которой свершилось столь ужасное преступленіе. Графъ Маршъ, раздраженный разрывомъ предположеннаго союза между Принцемъ и его дочерью, оставилъ Шотландцевъ и присоединился къ Англичанамъ. Онъ бѣжалъ въ Нортумберландъ и оттуда дѣлалъ частые набѣги на границы Шотландіи.
Графъ Дугласъ, предводительствуя десятью тысячами воиновъ, вступилъ, съ разпущенными знаменами, въ Англію, и собравъ въ ней большія корысти, направилъ путь къ границамъ; но знаменитый Готспоръ, вмѣстѣ съ Георгомъ Маршемъ и другими, составя сильное ополченіе, выжидалъ Дугласа на возвратномъ пути. Дугласъ, по той же ошибкѣ, которая была причиною потери столь многихъ сраженій, занялъ возвышенность, называемую Гомильдонъ, гдѣ многочисленные ряды его были открыты для стрѣлъ непріятельскихъ, такъ, что онъ видѣлъ вокругъ себя паденіе лучшихъ своихъ воиновъ, не могши наносить никакого вреда врагамъ. Въ то время, какъ Шотландцы выдерживали сей неравный бой, одинъ отважный рыцарь, по имени Сиръ Джонъ Свинтонъ, воскликнулъ: се за чѣмъ остаемся мы на скатѣ сего пригорка и служимъ цѣлями для стрѣлъ Англійскихъ? насъ всѣхъ перебьютъ здѣсь, какъ оленей, тогда какъ мы можемъ броситься на Англичанъ и грудь противъ груди оспоривать сраженіе.»
Въ войскѣ былъ одинъ молодой дворянинъ, Лордъ Гордонъ, питавшій величайшую ненависть къ сему самому Джону Свинтону, убившему въ частной ссорѣ отца его. Но въ крайности услышавъ столь рѣшительный и смѣлый совѣтъ Свинтона, онъ потребовалъ, чтобы сей посвятилъ его въ рыцари; ибо, сказалъ онъ, никогда не встрѣчу я храбрѣйшаго и благоразумнѣйшаго полководца, рука котораго могла бы доставить мнѣ сію честь. Свинтонъ исполнилъ его желаніе, и по совершеніи обряда оба они, вмѣстѣ съ своими воинами, устремились въ средину Англичанъ и произвели величайшее пораженіе; но не бывъ вспомоществуемы другими военачальниками, уступили превосходству силъ и были изрублены. Шотландцы были совершенно разбиты, и Дугласъ раненый, потерявъ глазъ, былъ взятъ Англичанами въ плѣнъ.
Послѣдовавшія за симъ событія хотя и принадлежатъ болѣе къ Исторіи Англіи, нежели Шотландіи, но тѣмъ не менѣе заслуживаютъ вниманіе нате. Графъ Нортумберландскій, отецъ Готспора, рѣшился вмѣстѣ съ нимъ возмутиться противъ Генриха IV, тогдашняго Короля Англійскаго. Дабы умножить силы свои, они возвратили свободу Дугласу и убѣдили его вспомоществовать имъ въ замышляемой междуусобной войнѣ. Дугласъ, по условію, привелъ съ собою толпу своихъ соотечественниковъ и присоединился къ Генриху Перси, прозванному Готспоромъ. Они вмѣстѣ пошли прошивъ Англичанъ и дали Королевскимъ войскамъ знаменитое сраженіе близь Шрефсбури. Какъ Генрихъ IV. лично при семъ присутствовалъ, то Дугласъ рѣшился отыскать его и окончить распрю, убивъ его или взявъ въ плѣнъ. Въ арміи было нѣсколько всадниковъ, вооруженныхъ совершенно Такъ, какъ Король; Дугласъ положилъ на мѣстѣ троихъ изъ таковыхъ всадниковъ, восклицая отъ удивленія каждый разъ, какъ появлялся новый. Встрѣтивъ наконецъ настоящаго Короля, онъ вскричалъ: чортъ возьми, откуда берутся всѣ эти Короли? — Тутъ устремился онъ на него съ тѣмъ же ожесточеніемъ, съ какимъ нападалъ на тѣхъ, коихъ принималъ вмѣсто его, ниспровергъ Королевское знамя, убилъ храбраго рыцаря Сиръ Томаса Блонта, храненію коего оно было ввѣрено, и уже былъ готовъ поразишь Короля, какъ внезапно сынъ его, мужественный Принцъ Валлійскій, приспѣлъ къ его защитѣ, въ сопровожденіи многочисленной дружины: прежде нежели Дугласъ успѣлъ соединиться съ Готспоромъ, сей былъ убитъ стрѣлою, и войско его обращено въ бѣгство. Дугласу не оставалось ничего, какъ также бѣжать; но лошадь его, въѣзжая на пригорокъ, споткнулась, онъ вновь былъ раненъ и взятъ въ плѣнъ.
Возвратимся къ бѣдному Королю Роберту, удрученному лѣтами, болѣзнями и семейственными несчастіями. У него оставался еще одинъ сынъ Іаковъ, имѣвшій около одиннадцати лѣтъ. Страшась, вѣроятно, поручить его Герцогу Альбани, который, по смерти Іакова, былъ ближайшій наслѣдникъ престола, онъ рѣшился послать юнаго Принца во Францію, подъ предлогомъ, что тамъ онъ получитъ лучшее воспитаніе, нежели въ Шотландіи; но корабль, на коемъ ѣхалъ Іаковъ, взятъ былъ Англичанами, и онъ отосланъ въ Лондонъ. Генрихъ, узнавъ, что наслѣдный Принцъ находится въ его власти, рѣшился удержать его въ плѣну. Поступокъ сей былъ противенъ всякой справедливости, ибо въ то время Англія и Шотландія были въ мирѣ; но не взирая на сіе Король заключилъ Принца въ темницу, говоря, что онъ будетъ воспитанъ при его дворѣ столь же хорошо, какъ и во Франціи, тѣмъ болѣе, что онъ знаетъ уже по Французски. Это было сказано въ насмѣшку; но Генрихъ въ самомъ дѣлѣ сдержалъ слово, и неправедно задержанный Принцъ получилъ прекрасное воспитаніе на счетъ Короля Англійскаго.
Сіе новое бѣдствіе, предавшее единственнаго, послѣдняго сына несчастнаго, престарѣлаго Короля въ руки Англичанъ, сокрушило сердце Роберта; онъ умеръ чрезъ годъ, удрученный горестью и страданіями.
ГЛАВА IV. править
Альбани, братъ Роберта III, сдѣлался Правителемъ Королевства, въ которомъ съ давняго уже времени имѣлъ верховную власть. Легко представить себѣ, что онъ не прилагалъ большаго старанія къ тому, чтобъ освободить отъ плѣна племянника своего, Принца Іакова, возвращеніе котораго въ Шотландію положило бы конецъ его собственному владычеству. Альбани, какъ мы видѣли уже, былъ человѣкъ злой, столько же жестокой, какъ и честолюбивый. Но онъ обращалъ должное вниманіе на отправленіе правосудія и старался, елико возможно, не обременять народъ налогами.
Замокъ Жедбургъ, который со времени Дюргамскаго сраженія постоянно занятъ былъ Англичанами, вновь отнятъ былъ прибрежными обитателями мѣстъ, гдѣ протекаетъ рѣка Тевіотъ. Положено было срыть оный, дабы лишить чрезъ то непріятеля возможности вновь занять сіе пограничное укрѣпленіе. Для производства платы людямъ, которыхъ надлежало употребить для уничтоженія сей обширной твердой крѣпости, предложено было учредить небольшой сборъ, по два пенса съ каждаго дыма. Но Правитель Государства объявилъ, что онъ выплатитъ потребную сумму частію изъ собственныхъ своихъ доходовъ, частію изъ доходовъ коронныхъ (казенныхъ): ибо, говорилъ онъ, не хочу начинать правленія моего мѣрою, отяготительною для бѣднаго.
Въ другихъ отношеніяхъ, Альбани былъ существо совершенно презрительное. Онъ не имѣлъ даже мужества, сего достоинства столь общаго и въ вѣкѣ его и въ фамиліи; и хотя онъ принужденъ былъ вести многія войны съ Англичанами, но никогда не оканчивалъ ихъ съ успѣхомъ или славою.
Одно изъ примѣчательнѣйшихъ происшествіи его правленія есть Гарловская битва. Она дана была Дональдомъ, владѣльцемъ всѣхъ острововъ, лежащихъ въ западной части Шотландіи. Онъ имѣлъ также большія владѣнія на твердой землѣ и домогался титла независимаго владѣльца.
Въ 1411 году, сей Дональдъ простиралъ требованія свои на упразднившеся тогда Графство Россъ, которое Правитель вознамѣрился отдать одному изъ лицъ собственной его фамиліи. Владѣлецъ острововъ Дональдъ вооружилъ десять тысячъ человѣкъ такихъ же, какъ и самъ онъ, горцевъ, и вторгшись въ сѣверную часть Шотландіи, проникъ до мѣста, называемаго Гарловъ, лежащаго около десяти миль отъ Абердина. Здѣсь былъ онъ встрѣченъ Графомъ Мэромъ, съ войскомъ не столь многочисленнымъ, какъ войско Дональда; но составленнымъ изъ дворянъ низменныхъ земель, лучше вооруженныхъ и обученныхъ, нежели воины Дональда. Произошла ужасная битва, въ которой обѣ стороны понесли большой уронъ. Со стороны Дональда тысяча человѣкъ остались на полѣ сраженія, начальники Клановъ Макъ-Инточа и Макъ-Лина были въ числѣ убитыхъ. Маръ потерялъ около пяти сотъ человѣкъ, между прочими Огильви, Скримжора, Ирвейна Дромскаго и другихъ знаменитыхъ воиновъ. Но горцы, бывъ побѣждены, принуждены были отступишь, что и было большимъ счастіемъ для Шотландіи; ибо въ противномъ случаѣ горцы, народъ сей, тогда еще дикій и свирѣпый, наводнилъ бы всю образованную ея часть и вѣроятно возобладалъ бы ею. Гарловская битва долгое время была памятна по причинѣ мужества, — оказаннаго при оной съ обѣихъ враждебныхъ сторонъ.
Правитель Альбани въ 1419 году умеръ. Мѣсто его въ высокихъ онаго обязанностяхъ заступилъ сынъ его Мордакъ, не имѣвшій ни пороковъ, ни добродѣтелей отца своего. Альбани былъ дѣятеленъ, хитръ, подозрителенъ, и по крайней мѣрѣ въ одномъ отношеніи слѣдовалъ благоразумной политикѣ. Сынъ его былъ вялъ, непопечителенъ, простъ, до крайности неподвиженъ и вдавчивъ въ обманъ. И въ Королевствѣ, и въ нѣдрахъ самаго семейства его возникало множество смятеній и распрей, кои укрощаемы были мощною рукою отца его. Въ правленіе Мордака не произошло ничего достопамятнаго; но оно сдѣлалось знаменитымъ славою, пріобрѣтенною Шотландцами во Франціи.
Выше упомянуто, что корпусъ Французскихъ войскъ вступилъ въ Шотландію для вспомоществованія Шотландцамъ въ войнѣ ихъ противъ Англичанъ. Шотландцы, чтобъ возблагодарить за сію услугу, послали равномѣрно корпусъ войскъ во Францію, для вспомоществованія Королю Французскому въ отраженіи Короля Англійскаго, Генриха V, который готовъ былъ лишить его престола и возобладать онымъ. Небольшой корпусъ, составлявшій отъ шести до семи тысячъ отборнаго войска, отправленъ былъ во Францію подъ начальствомъ Графа Буханскаго Джона Стеварда, втораго сына бывшаго Правителя Герцога Альбани. При немъ были Линдзей, Свинтонъ и другіе не менѣе отличные воины. Они одержали важную побѣду надъ Англичанами, бывшими тогда подъ начальствомъ брата Генриха V, Герцога Кларанскаго. Сей Принцъ, узнавъ, что корпусъ Шотландцевъ стоитъ близь города Божа, и негодуя, что не довольствуясь защитою границъ своихъ противъ Англичанъ, пришли тревожить ихъ во Францію, пошелъ со всею поспѣшностію къ упомянутому городу, для учипенія неожиданнаго нападенія. Надѣясь на быстроту марша своего, и слыша, что Шотландцы, не наблюдая никакой подчиненности, находятся въ безпорядкѣ, онъ оставилъ за собою тѣхъ знаменитыхъ стрѣлковъ, кои столько разъ рѣшали побѣду. Онъ прибылъ въ Боасъ единственно съ рыцарями своими и конницею. Герцогъ Кдаранскій, примѣтный по богатству своего вооруженія и по золотому вѣнку, который имѣлъ онъ на шишакѣ своемъ, бросился перейти мостъ съ своею конницею. Онъ былъ впереди, какъ вдругъ явились Шотландскіе рыцари. Сиръ Джонъ Свинтонъ устремился на Герцога и низвергъ его копьемъ, а Графъ Буханъ раздробилъ ему голову. Большое число дворянъ и Рыцарей Англійскихъ были побиты при сей встрѣчѣ, случившейся 22 Марша 1421 іода. Король Французскій, въ вознагражденіе мужества Шотландцевъ, сдѣлалъ Графа Бухана Графомъ д’Обиньи и Коннетаблемъ Франціи, чрезъ что возвелъ его на одно изъ высочайшихъ достоинствъ Королевства.
Шотландцы, возбужденные. славою и счастіемъ, снисканными соотечественниками ихъ во Франціи, стеклись туда въ большемъ числѣ, и самъ Графъ Дугласъ рѣшился ввесть въ нее хотя незначущій отрядъ; но въ который съ поспѣшностію поступило наилучшее дворянство южной Шотландіи. Вельможи, не могшіе итти въ походъ сами, послала братьевъ и сыновей своихъ. Сиръ Александръ Томъ Томскій имѣлъ въ началѣ намѣреніе поступить такимъ же образомъ; и братъ его Давидъ, Томъ Веддерборнскій, пріуготовился къ походу. Сиръ Александръ пошелъ къ кораблю, чтобъ видѣть отправленіе брата своего и Графа Дугласа; но когда сталъ прощаться съ старымъ сподвижникомъ своимъ, то Дугласъ сказалъ ему:
— Ахъ! Сиръ Александръ, кто бы сказалъ, что мы когда нибудь разлучимся!
— И не будетъ того, Милордъ, вскричалъ Сиръ Александръ; тутъ во мгновеніи перемѣня намѣреніе, онъ отослалъ брата своего Давида для охраненія своего замка, имущества и семейства, а самъ отправился во Францію съ другомъ своимъ, съ которымъ и палъ въ Вернельскомъ сраженіи.
Графъ Дугласъ, столь знаменитый воинскою славою, былъ осыпанъ почестями отъ Короля Французскаго, который сдѣлалъ его Герцогомъ Туринскимъ. Онъ имѣлъ обыкновеніе смѣяться надъ Герцогомъ Бедфордскимъ, который дѣйствовалъ тогда во Франціи, въ качествѣ Правителя, вмѣсто Короля Англійскаго Генриха VI, и называлъ его не иначе, какъ Иванъ свинцовая шпага (John with thе leaden sword). 17 Августа 1424 года Дугласъ получилъ отъ Графа Бедфорда нарочнаго, чрезъ котораго извѣщалъ онъ его о намѣреніи пріѣхать къ нему обѣдать. Дугласъ тотчасъ понялъ) какого рода должно быть такое посѣщеніе и велѣлъ отвѣтствовать, что онъ очень радъ будетъ оному. Шотландцы и Французы приготовились къ сраженію. Графъ Дугласъ, находя положеніе свое выгоднымъ, былъ того мнѣнія, что имъ должно дождаться Англичанъ, а не идти имъ на встрѣчу; но Французскій Генералъ, Графъ Нарбонъ, настоялъ, что они должны первые сдѣлать нападеніе, и не сохранять своей позиціи; а потому велѣвъ Французамъ двинуться, объявилъ Шотландцамъ, чтобъ они дѣйствовали, какъ имъ угодно, но что онъ намѣренъ дать сраженіе. Дугласъ принужденъ былъ послѣдовать его примѣру; хотя войско его было въ безпорядкѣ. Между тѣмъ Англійскіе стрѣлки пустили въ Французовъ тучу стрѣлъ; прочее войско ихъ сдѣлало нападеніе, и совершенное разбитіе союзной арміи было послѣдствіемъ онаго. Дугласъ и Буханъ защищали каждый шагъ своего мѣстоположенія, дрались отчаянно и погибли съ честію. Ромъ, Линдзей, Свинтонъ и большая часть вспомогательнаго Шотландскаго войска раздѣляли ихъ участь.
Сей Графъ Дугласъ отличенъ отъ прочихъ Дугласовъ проименованіемъ бѣднаго человѣка (Tine-man), такъ какъ онъ побѣжденъ былъ въ важныхъ сраженіяхъ при Гамйльдонѣ, при Шревсбюри и наконецъ при Вернелѣ, гдѣ и лишился жизни. Георгъ, Графъ Маршъ, современникъ и соперникъ его, пользовался напротивъ того постояннымъ счастіемъ, и какъ въ сраженіяхъ за Шотландцевъ, такъ и въ сраженіяхъ за Англичанъ, онъ всегда оставался побѣдителемъ. Слабые остатки Шотландской арміи собраны были Карломъ Французскимъ, который образовалъ изъ ниХъ своихъ тѣлохранителей: установленіе, сохранявшееся многіе годы.
Обратимся теперь къ Шотландіи, гдѣ Правитель Мюрдакъ былъ столь мало способенъ управлять дѣлами Государственными, что не могъ даже удержать въ границахъ повиновенія двухъ сыновей своихъ. Сіи молодые люди, надменные и распутные, не чтили ни Бога, ни людей, ни отца своего. Развратное поведеніе ихъ достигло такой степени, что Міорданъ, для постановленія ему границъ, началъ помышлять, что нѣтъ къ тому другаго средства, какъ исходатайствовать у Англіи освобожденіе Іакова, и, сложа съ себя властительство, вручить оное законному Королю. Сказываютъ, что одинъ неимовѣрно наглый поступокъ старшаго его сына заставилъ его рѣшиться на сіе.
Во времена, нами описываемыя, соколиная охота была главнѣйшею забавою людей возвышеннаго состоянія. Правитель Мюрдакъ имѣлъ отлично хорошо обученнаго сокола, котораго онъ цѣнилъ весьма дорого, и котораго старшій его сынъ, Балтеръ Стуаршъ, часто просилъ у него; но отецъ каждый разъ ему въ томъ отказывалъ. Въ одинъ день, когда Правитель шелъ съ соколомъ, имѣя его по обыкновенію на рукѣ: то Стуартъ возобновилъ просьбы свои, и получа вновь отказъ, схватилъ сокола и свернулъ ему шею. Отецъ, чувствительно оскорбленный столь грубымъ поруганіемъ, съ великимъ гнѣвомъ сказалъ ему: — «Такъ какъ ты не хочешь имѣть ко мнѣ ни почтенія, ни покорности, то я призову человѣка, которому мы оба должны будемъ повиноваться.» Съ сего времени онъ вступилъ въ сношенія съ Англичанами объ освобожденіи Іакова, Короля Шотландскаго.
Правительство Англійское оказало себя весьма расположеннымъ соотвѣтствовать симъ видамъ, тѣмъ болѣе, что Іаковъ влюбился въ Іоанну, дочь Графа Сомерсета, близкаго родственника Королевской фамиліи. Правительство сіе полагало, что союзъ съ нею расположитъ Іакова къ храненію съ Англіею мира, и что полученное имъ воспитаніе и связи, сдѣланныя имъ въ Англіи, будутъ способствовать къ сохраненію добраго согласія между двумя Королевствами. Шотландцы согласились заплатить значущій выкупъ, и на сихъ условіяхъ, Іаковъ, первый сего имени, былъ освобожденъ и послѣ осмнадцатилѣтняго плѣна пріѣхалъ въ Шотландію и вступилъ на престолъ.
ГЛАВА V. править
Іаковъ I былъ единственный Король, изъ всего несчастнаго его рода, оказавшій великія дарованія. Робертъ II и Робертъ III, отецъ и дѣдъ его, имѣли добродѣтели болѣе частныя, нежели царственныя. Но Іаковъ, получа превосходное воспитаніе, умѣлъ, по отличнымъ его природнымъ дарованіямъ, обратить оное въ пользу. Онъ былъ столь же благоразуменъ, какъ и справедливъ, пекся о благѣ своего народа и употреблялъ всѣ усилія къ изглажденію бѣдствій, коими обременена была Шотландія при жестокомъ владычествѣ Герцога Альбани, при слабомъ правленіи Мюрдака и при развратномъ поведеніи дѣтей его.
Первое мщеніе законовъ пало на Мюрдака, который вмѣстѣ съ двумя сыновьями его осужденъ былъ въ Стирлингѣ, за злоупотребленія власти царской, во время его правительствованія. Они были казнены на небольшой возвышенности, близь замка, который еще и теперь показываютъ. Правитель могъ видѣть оттуда великолѣпный замокъ Дунъ, построенный имъ для своего пребыванія; сыновья его могли имѣть случай оплакать легкомысленность свою и презрѣніе родительской власти, удостовѣриться, что онъ справедливо предварялъ изъ, что призоветъ человѣка, который всѣхъ ихъ обуздаетъ.
За симъ Іаковъ обратилъ вниманіе на горцевъ, находившихся въ положеніи совершеннаго безначалія. Онъ проникъ съ сильною арміею въ мятежныя ихъ обиталища, взялъ болѣе сорока ихъ главныхъ начальниковъ, питавшихъ раздоры, и однихъ изъ нихъ казнилъ, другихъ принудилъ дать ручательства, что они пребудутъ покойными. Аластеръ Макъ-Дональдъ, Лордъ острововъ, покусился воспротивиться Королевской власти; но мѣры, взятыя Іаковомъ, до того стѣснили его, что онъ принужденъ былъ покориться ему. Посему уничиженный властолюбецъ тайно отправился въ Эдинбургъ, и явился въ соборѣ, гдѣ Король приносилъ молитвы въ день Св. Пасхи. Онъ былъ безъ шлема, безъ вооруженія, безъ украшеній, съ обнаженными ногами и руками и покрытый только плащемъ (plaid). Въ семъ положеніи онъ отдалъ себя во власть Королю; и держа въ рукѣ обнаженный мечь, за конецъ онаго, онъ подалъ его Іакову во свидѣтельство совершенной своей ему покорности. Король, снисходя къ просьбамъ Королевы и вельможъ двора своего, простилъ ему оскорбленія, неоднократно имъ возобновленныя; но заключилъ его въ укрѣпленный замокъ Танталлонъ, лежащій въ восточномъ; Лотіанѣ. Между тѣмъ, не смотря на покорность главнаго своего начальника, западные горцы и обитатели острововъ вновь возмутились, подъ предводительствомъ Дональда Баллоха, родственника Аластера. Сей Дональдъ пошелъ съ знатными силами, и разбилъ войска, которыя противопоставлены ему были Графами Мэромъ и Кейтнессомъ; но когда узналъ онъ, что самъ Іаковъ идетъ противъ него, то призналъ благоразумнымъ удалиться въ Ирландію, Іаковъ истребилъ знатную часть его сообщниковъ; въ послѣдствіи же и самъ Дональдъ былъ убитъ въ Ирландіи, и голова его прислана къ Королю.
Вотъ еще черта, показывающая жестокость и звѣрство сихъ горскихъ разбойниковъ. Другой Макъ-Дональдъ, начальникъ шайки въ Графствѣ Россъ, ограбилъ одну вдову, которая въ отчаяніи восклицала, что пойдетъ къ самому Королю требовать правосудія, еслибъ даже принуждена была идти пѣшкомъ до самаго Эдинбурга. Это большое путешествіе, отвѣтствовалъ варваръ, и чтобъ тебѣ покойнѣе было совершить оное, я велю тебя подковать. Въ самомъ дѣлѣ, онъ велѣлъ позвать кузнеца, который, по приказанію его, пригвоздилъ бѣдной женщинѣ башмаки, на подобіе лошадиныхъ подковъ. Но вдова была женщина твердая, и рѣшительно положилась сдержать слово. Какъ скоро раны ея дозволили ей ходить, то она отправилась пѣшкомъ въ Эдинбургъ, и бросясь къ ногамъ Іакова, принесла ему жалобу на безчеловѣчные съ нею поступки. Іаковъ, исполненный негодованія, велѣлъ схватить Макъ-Дональда и двѣнадцать главныхъ его сообщниковъ, и велѣлъ приколотить имъ къ ногамъ желѣзныя подковы. Въ семъ положеніи поставлены они были на одномъ публичномъ мѣстѣ, на которомъ оставались три дни, а потомъ казнены.
Такимъ-то образомъ Іаковъ I успѣлъ возстановить значущею частію спокойствіе въ странѣ, разстроенной безначаліемъ. Онъ издалъ мудрыя установленія въ отношеніи къ торговлѣ, какъ внутренней, такъ и внѣшней, и постановилъ законы для отправленія правосудія по частнымъ жалобамъ.
Но главною цѣлію стараній его былъ предметъ, представлявшій величайшія затрудненія, и состоявшій въ уменьшеніи власти знатныхъ вельможъ, кои дѣйствовали въ своихъ владѣніяхъ, какъ бы независимые Монархи, и возставали противъ самаго Короля или же нападали одинъ на другаго, когда бы то имъ ни вздумалось. Онъ велѣлъ предать суду многихъ изъ сихъ могущественныхъ особъ, и какъ по суду найдены они были виновными, то онъ лишилъ ихъ имѣній. Дворяне вопіяли, говоря, что Король ищетъ имъ зла, и что потому-то поступаетъ съ ними съ такою жестокостію и несправедливостію. И такъ начался ропотъ противъ столь достойнаго властителя. Другая причина неудовольствія состояла въ томъ, что для удовлетворенія издержекъ, съ отправленіемъ правосудія соединенныхъ, и для поддержанія власти престола, онъ призналъ нужнымъ обложить народъ нѣкоторою податью. Шотландцы, бывъ бѣдны и непривычны ни къ какой дани) сію ненавистную для нихъ мѣру приписали любостяжательности Короля. Вотъ какимъ образомъ, не смотря на то, что Іаковъ былъ наилучшій изъ Монарховъ, царствовавшихъ въ Шотландіи со времени Роберта Брюса, и знатные и народъ сдѣлалась равно недовольными, что породило въ нѣкоторыхъ злонамѣренныхъ дворянахъ дерзость умыслить на жизнь его.
Начальникомъ заговора былъ нѣкто Сиръ Робертъ Брагамъ, дядя Графа Стратерна, человѣкъ смѣлый, высокомѣрный и исполненный величайшаго къ Королю негодованія, за претерпѣнное имъ заточеніе. Онъ привлекъ въ заговоръ свой Графа Атоля, старика, не имѣвшаго никакихъ особенныхъ дарованій, обѣщаніемъ провозгласить сына его Королемъ Шотландскимъ, вмѣсто Іакова. Каждому изъ сообщниковъ онъ представлялъ различныя побудительныя причины, такъ, что многіе изъ мятежниковъ полагали, что дѣло идетъ только о похищеніи какой-то придворной дамы.
Для пріуготовленія кововъ своихъ, Гратамъ удалился во внутренность Гейланда (горъ), и оттуда, объявляя Королю, что онъ отрѣкся отъ присяги подданничества, угрожалъ ему умертвить его собственною своею рукою. Предложена была цѣна за голову сего Грагама и обѣщана весьма значущая награда тому, кто доставитъ его въ руки правосудія; но онъ укрывался въ горахъ, продолжая умышленія свои противъ Іакова.
Въ день Рождества Христова, Королемъ назначено было празднество въ городѣ Пертѣ. Когда онъ ѣхалъ туда, то встрѣтилъ женщину изъ горцевъ, выдававшую себя за пророчицу. Стоя подлѣ парома, на которомъ Королю надлежало переѣхали для удобнѣйшаго продолженія пути къ сѣверу, она лить только завидѣла его, то вскричала: «Милордъ-Король, если ты переѣдетъ рѣку, то не возвратишься живой.» Вначалѣ Король пораженъ былъ сими словами: ибо ему случилось читать въ одной книгѣ, что въ тотъ годъ будетъ убить въ Шотландіи Король. Часто случается, что предъ какимъ либо великимъ происшествіемъ, напередъ уже распространяется о немъ молва, которая повторяется въ видѣ пророчества, между тѣмъ какъ она составляетъ одни только догадки о могущемъ послѣдовать происшествіи. При дворѣ находился одинъ Рыцарь, котораго Король прозвалъ Королемъ любви. — Ну, Сиръ Александръ, сказалъ онъ ему однажды, смѣясь, есть пророчество, что въ настоящемъ году въ Шотландіи будетъ убитъ Король; это должно относиться къ кому нибудь изъ насъ, ибо насъ Королей въ Шотландіи только двое. Разныя другія обстоятельства могли бы также предупредить умерщвленіе Короля; но ни на одно изъ никъ не было обращено вниманія.
Прибывъ въ Пертъ, Король остановился въ Аббатствѣ черныхъ Монаховъ (Black-Friars), ибо въ городѣ не было приличнаго для него замка; чтожъ касается до его тѣлохранителей, то они размѣстились у обывателей города, что и сдѣлало исполненіе заговора болѣе удобнымъ.
День проведенъ былъ Королемъ въ празднествѣ и удовольствіяхъ, а заговорщиками въ пріуготовленіяхъ къ исполненію ихъ злоумышленія. Они изломали замки у дверей того покоя, въ которомъ находился Король, такъ, что нельзя было повернуть ключей, и унесли запоры, коими запирался входъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ были ими приготовлены доски, по которымъ (какъ по мостамъ, могли они перейти чрезъ ровъ къ монастырю. Наконецъ 20 февраля 1437, все было пріуготовлено къ приведенію въ исполненіе гнуснаго предпріятія; врагамъ вышелъ изъ убѣжища своего, съ толпою около трехъ сотъ человѣкъ, и вошелъ въ монастырскіе сады.
Король былъ въ туфляхъ и халатѣ. Онъ весело провелъ вечеръ съ дамами и вельможами двора: читали романы, пѣли пѣсни, играли на инструментахъ, или въ шашки и проч. Графъ Атоль и сынъ его Робертъ Стуартъ, готовившійся вступить на престолъ вмѣсто Іакова, удалились послѣдніе. Когда Іаковъ, не ложась еще въ постель, стоялъ передъ огнемъ, разговаривая съ Королевою и ея дамами, упомянутая женщина изъ горцевъ, остановившая Короля на дорогѣ, вновь просила дозволенія говорить съ нимъ; но ей въ томъ было отказано, по позднему времени, и всѣ разошлись.
Въ сіе время послышался большой шумъ и какъ бы бряцаніе оружіемъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ свѣтъ отъ факеловъ, съ которыми шли заговорщики по саду, отразился въ окнахъ. Тогда вспомнилъ Король о смертельномъ врагѣ своемъ, Сиръ Робертѣ Грагамѣ, и заключилъ, что онъ идетъ умертвить его. Онъ позвалъ дамъ Королевы, которыя остались въ комнатѣ, чтобъ защитить сколько возможно входъ въ нее и дать ему время сокрыться. Король попытался выскочить изъ оконъ; но онѣ были крѣпко задѣланы и всѣ его усилія отворить которое либо остались тщетными. Посредствомъ щипцовъ, нашедшихся въ каминѣ, удалось ему поднять доску и броситься въ тѣ. свой погребъ, куда сваливали всякую нечистоту. Въ этомъ погребѣ было отверстіе во дворъ, чрезъ который могъ бы Король уйти. Но все обратилось противъ несчастнаго Іакова; ибо за два или за три дни предъ тѣмъ, онъ игралъ въ мячь, и какъ мячь закатился чрезъ сіе отверстіе въ погребъ, то онъ велѣлъ его задѣлать.
Между тѣмъ какъ Король находился въ погребѣ, мятежники искали его по всему монастырю, и пришли наконецъ къ покою, въ которомъ заперлись дамы. Королева и женщины, при ней бывшія, старались удержать двери, и одна изъ нихъ, Катерина Дугласъ, смѣло положила руку вмѣсто запора, который былъ унесенъ. Но рука сей мужественной женщины тотчасъ была переломлена, и измѣнники бросились въ покои, вооруженные обнаженными кинжалами и мечами, раня и низвергая женъ, кои хотѣли противиться ихъ вторженію. Несчастная Королева, полуодѣтая, испускала ужасные вопли, и одинъ изъ убійцъ хотѣлъ уже принесть ее въ жертву своему неистовству, какъ сынъ Роберта Грагама остановилъ его, сказавъ: — Что ты хочешь дѣлать съ Королевою! Она женщина. Пойдемъ искать Короля. Тутъ начали они все разыскивать, но безуспѣшно, и вышли изъ комнаты для продолженія поисковъ своихъ въ другихъ частяхъ монастыря. Между тѣмъ Король, теряя терпѣніе, кричалъ, чтобъ ему помогли выдти изъ непріятнаго его убѣжища. Въ сіе самое время одинъ изъ заговорщиковъ вспомнилъ, что въ монастырѣ былъ упомянутый погребъ, котораго они не осматривали, и потоку возвратясь, подняли доску, и увидѣли стоящаго въ погребѣ Короля. Одинъ изъ нихъ вскричалъ: — Господа, я нашелъ невѣсту, которой мы ищемъ цѣлую ночь. Тутъ двое изъ злодѣевъ (два брата, по имени Галлъ) спустились одинъ за другимъ въ погребъ, съ кинжалами въ рукахъ, для пораженія несчастнаго Іакова, который былъ въ одной рубашкѣ, не имѣя никакого при себѣ оружія. Но бывъ одаренъ большею силою и проворствомъ, онъ обоихъ ихъ повергъ на землю, и стараясь вырвать у нихъ одинъ изъ кинжаловъ, ужасно перерѣзалъ себѣ руки" Тогда Сиръ Робертъ Грагамъ самъ бросился на Короля, который, видя, что сопротивленіе невозможно, сталъ просить помилованія, или по крайней мѣрѣ времени исповѣдать грѣхи свои. Но Грагамъ гордо отвѣтствовалъ: — Миловалъ ли ты когда кого нибудь! Не надѣйся же и самъ помилованія; а что касается до духовника, то не будетъ тебѣ другаго, кромѣ сего меча. Произнеся сіи слова, онъ пронзилъ его. Говорятъ однако, что когда увидѣлъ Государя своего, поверженнаго къ ногамъ его, и плавающаго въ крови, то хотѣлъ было не довершать злодѣянія; но прочіе заговорщики кричали, чтобъ онъ не остановлялся принесеніемъ жертвы, или же самъ онъ будетъ умерщвленъ. И такъ Грагамъ, съ двумя братьями, прежде его спустившимися въ погребъ, устремились на несчастнаго Государя, и умертвили его кинжалами. На одной груди найдено было шестнадцать ранъ.
Извѣстіе о семъ злодѣяніи распространилось, но уже слишкомъ поздно, въ городѣ. Служители Королевскіе и обитатели Перта сбѣжались на помощь съ факелами и оружіемъ. Измѣнники испугались и удалились въ горы, оставя за собою одного или двухъ изъ соучастниковъ, кои были схвачены и немедленно изрублены. Разговаривая между собою о семъ гнусномъ дѣяніи, они крайнѣ соболѣзновали о томъ, что пощадили Королеву, опасаясь, чтобъ она, въ непреклонномъ мщеніи, не стала преслѣдовать ихъ всѣми возможными способами. Событіе оправдало ихъ опасенія. Королева Іоанна произвела столь дѣятельныя изысканія, что большая часть изъ убійцъ въ теченіи одного мѣсяца, были захвачены, судимы, приговорены къ смерти и погибли среди ужасныхъ мученій. Робертъ Стуартъ и одинъ Королевскій Камергеръ были особенно мучимы, у нихъ исторгаемо было щипцами тѣло, и они, среди сихъ мученій, не преставали признаваться, что достойны были такой участи. Графъ Атоль лишенъ былъ головы онъ до послѣдней минуты отрицался отъ сообщества въ заговорѣ, хотя и сознался въ томъ, что когда сынъ его увѣдомилъ его объ ономъ, то онъ запретилъ ему принимать участіе въ столь ужасномъ преступленіи.
Сиръ Робертъ Грагамъ, начало положникъ гнусной измѣны, не преставалъ оправдывать оной, говоря, что онъ имѣлъ право умертвить Короля; ибо отрѣкся отъ присяги на подданство и объявилъ ему воину, и что онъ удостовѣренъ, что память его прославится умерщвленіемъ столь жестокаго тирана. Грагамъ прежде отсѣченія головы подвергнутъ былъ самымъ жестокимъ мученіямъ, и сынъ его въ глазахъ еще его преданъ былъ казни.
Не смотря на чрезмѣрность ихъ преступленія, нельзя оправдывать мучительствъ, какимъ подвергнуты были сіи презрѣнныя существа. Но ненависть къ нимъ народная вышла изъ всякихъ предѣловъ: ибо хотя народъ и ропталъ противу Іакова во время его жизни; но жалостная кончина его и справедливость, какую внутренно отдавали ему подданные въ томъ, что во всѣхъ его дѣйствіяхъ имѣлъ онъ цѣлію ихъ благо, были причиною всеобщей о немъ скорби. Сверхъ того, онъ обладалъ качествами, кои нравятся толпѣ народной. Видъ его былъ пріятенъ, вся наружность его показывала силу и проворство; умъ его былъ тщательно обработанъ; онъ, обладалъ различными полезными знаніями и пріятными дарованіями. Зналъ музыку, сочинялъ стихи, какъ важные, такъ и шуточные, кои сохранились до нашихъ временъ, и кой знающими древній языкъ, на которомъ они писаны, читаются съ удовольствіемъ.
Что принадлежитъ до цареубійцы Грагама: то содѣяннымъ имъ злодѣяніемъ не только не прославилась память его, но напротивъ, она предана посрамленію и презрѣнію въ рифмахъ, которыя повторялись тогда во всей Шотландіи:
Пусть вѣчный срамъ,
Убійца Короля, Грагамъ!
Отъ Бога самаго тебя покроетъ (*).
(*) Robert Graham,
That slew our king,
God give him shame.
ГЛАВА VI. править
По убіеніи Іакова I, сынъ «его, наслѣдникъ престола, Іаковъ II, имѣлъ не болѣе шести лѣтъ отъ роду; и Шотландія вновь увидѣла себя погруженною въ безпорядки и смятенія, соединенныя съ Регентствомъ,, бѣдствія, кои несомнѣнно могли достигнуть высочайшей степени въ странѣ, гдѣ и самая власть Государя законнаго и лѣтъ зрѣлыхъ не имѣла достаточнаго уваженія и часто угрожаема была мятежами и измѣнами.
Во время малолѣтства Іакова II, дѣлами Королевства управляли главнѣйше два Государственные мужа, кои, при большихъ своихъ дарованіяхъ, не имѣли должной правдивости. Мужи сіи-были: Александръ Ливингстонъ, попечитель Короля, и Сиръ Вилльямъ Криштонъ, Государственный Канцлеръ. Они обоюдно оспаривали другъ у друга власть, соединенную съ должностями ихъ, и не довольствуясь взаимными между собою ссорами, враждовали противъ человѣка, болѣе сильнаго, нежели оба они, противъ великаго Графа Дугласа.
Знаменитый домъ Дугласовъ находился тогда на высочайшей степени своего могущества. Графъ Дугласъ обладалъ Галловеемъ, Аннандалемъ и другими обширными собственностями въ полуденной Шотландіи, гдѣ все почти низшее дворянство признавало его своимъ повелителемъ. И такъ Дугласы владычествовали во всей южной части Шотландіи, которая непрерывными войнами съ Англіею чрезвычайно усовершенствовалась въ военномъ искуствѣ вообще. Во Франціи владѣли они Герцогствомъ Туринскимъ и Графствомъ Лонгвильскимъ и была соединены союзомъ родства съ Королевскою Шотландскою фамиліею.
Дугласы были могущественны не только по обширности имуществъ и владѣніи ихъ, но болѣе еще по великимъ воинскимъ дарованіямъ, кои, казалось, наслѣдственно переходили отъ отца къ сыну.
Къ несчастію власть ихъ, мужество и искуство въ военномъ дѣлѣ омрачаемы были надменностію. Считая себя превыше законовъ и присяги на подданство Королю, они, казалось, присвоили себѣ власть Самодержавныхъ Государей. Когда прогуливались они верьхомъ, то всегда почти окружены были тысячью всадниковъ) и какъ Графъ Аршибальдъ Дугласъ, жившій въ сіе время, не вполнѣ покорялся и самому даже строгому правленію Іакова I: то удобно представишь себѣ, что власть его не легко могла стѣснена быть лицами, каковы были Криштонъ и Ливингстонъ, важными конечно, по высокимъ обязанностямъ, на нихъ лежавшимъ; но во всѣхъ другихъ отношеніяхъ несравненно низшими Дугласа.
Когда сей могущественный вельможа умеръ въ 1438 году, и ему наслѣдовалъ сынъ его, шестнадцатилѣтній юноша, тогда хитрый Криштонъ началъ изыскивать случай уничтожить навсегда имя Дугласовъ, гибелію юнаго Графа и брата его, и низложишь гордость и власть сей великой фамиліи насиліемъ неправеднымъ и звѣрскимъ. Криштонъ предложилъ Ливингстону соединить взаимныя ихъ усилія къ произведенію въ дѣйствіе его умысла. Такимъ образомъ два личные врага, Попечитель Короля и Государственный Канцлеръ, соединились союзомъ единомыслія въ подломъ намѣреніи умертвить двухъ юношей, о невинности коихъ свидѣтельствовалъ уже самый ихъ возрастъ. Къ достиженію цѣли своей они употребили лесть и притворство, стараясь убѣдить старшаго Графа Дугласа Вильяма, пріѣхать ко двору вмѣстѣ съ братомъ своимъ Давыдомъ, и давая ему почувствовать, что они сдѣлаются сотоварищами и любимцами юнаго Короля. Одинъ старинный приверженецъ Дугласовъ старался отклонить молодаго Графа отъ принятія сего предложенія, и просилъ его, если непремѣнно хочетъ онъ отъѣхать въ Эдинбургъ: то по крайней мѣрѣ не брать съ собою брата Давыда; но Графъ, не подозрѣвавшій никакой измѣны, не могъ быть отклоненъ отъ сего пагубнаго путешествія.
Канцлеръ Криштонъ принялъ Графа Дугласа и брата его, въ замкѣ своемъ Криштонѣ, находившемся на пути, и оказалъ имъ почести, съ изъявленіемъ самаго искренняго расположенія. Пробывъ тамъ нѣсколько дней, оба брата, вовлеченные въ обманъ, сопровождены были въ замокъ Эдинбургъ и введены къ юному Королю, который, не зная о злоумышленіи вельможъ своихъ, принялъ ихъ съ ласкою, и, казалось, восхищенъ былъ надеждою воспользоваться ихъ сообществомъ.
Вдругъ сцена перемѣнилась. Въ одинъ обѣдъ подана была Графамъ черная голова буйвола. Зная, что по обычаю Шотландскому сіе есть знаменіе смерти, возгласы съ ужасомъ бросились изъ-за стола; но были схвачены вошедшими въ комнату вооруженными людьми. Надъ ними произвели судъ самый смѣтной, по которому приписывали имъ всѣ вины ихъ предковъ, и они были осуждены на казнь. Тщетно юный Король плакалъ и умолялъ Ливингстона и Криштона пощадить ихъ. Они немедленно выведены были на дворъ, гдѣ тотчасъ отсѣкли имъ головы. Малькольмъ Флемингъ Кумберландскій, другъ, неизмѣнно преданный семейству Дугласовъ, раздѣлилъ съ ними участь.
Сей варварскій поступокъ былъ столько же противенъ политикѣ, какъ и справедливости. Онъ ни сколько не ограничилъ власти и силы Дугласовъ, и послужилъ только къ воспламененію всеобщей ненависти къ управлявшимъ дѣлами Государственными. Человѣкъ кроткій, мирный и необыкновенно дородный, названный Іаковомъ Толстымъ, (James the Gross), беззаботный по привычкѣ и по характеру, сдѣланъ былъ Графомъ Дугласомъ, и сему единственно приписывать должно, что не открылось всеобщаго безпокойства немедленно по убіеніи двухъ братьевъ. Но сей дородный вельможа прожилъ съ того времени только два года, и мѣсто его заступилъ сынъ его Аршибальдъ, человѣкъ дѣятельный и мятежный болѣе, нежели кто либо изъ честолюбивыхъ его предковъ. Онъ тотчасъ завелъ партіи къ отмщенію смерти своихъ родственниковъ.
Въ сіе время Іаковъ II, достигавъ совершеннолѣтія, принялъ въ управленіе дѣла общественныя. Онъ былъ человѣкъ чрезвычайно красивый, но имѣлъ на щекѣ большое пятно, по которому проименованъ былъ Іаковомъ огненнымъ лицомъ. Столь же справедливо могъ бы онъ названъ быть Іаковомъ огненнымъ нравомъ; ибо при многихъ добрыхъ его качествахъ былъ живъ и пылокъ, и мы представимъ тому достопримѣчательный примѣръ.
Въ началѣ своего управленія, Іаковъ возвелъ Дугласа на степень Генералъ-Намѣстника Королевства. Но сей горделивецъ вскорѣ обнаружилъ расположеніе сдѣлаться совершенно независимымъ; и Король призналъ нужнымъ лишить его важнаго званія, ему ввѣреннаго. Дугласъ удалился въ свой замокъ, мечтая единственно о мщеніи, между тѣмъ какъ Король, съ своей стороны, искалъ только благопріятнаго случая уничижить власть могущественнаго соперника.
Дугласъ не замедлилъ обнаружить, что онъ въ ничто вмѣняетъ Королевскую власть, и что желаетъ дѣйствовать независимо. Одинъ изъ друзей его и приверженцевъ, Очинлекъ, былъ убитъ Лордомъ Кольвилемъ. Преступникъ конечно заслуживалъ наказаніе; но власти, предуставленныя короною, долженствовали опредѣлить оное, а не своевольство простаго Барона, сколько бы великъ и силенъ онъ ни былъ. Дугласъ принялъ дѣло сіе въ видѣ оскорбленія, лично ему нанесеннаго, и обратился къ мщенію собственною его властію. Онъ пошелъ противъ Кольвиля съ значущимъ воинскимъ отрядомъ, напалъ на его замокъ и предалъ мечу всѣхъ въ немъ находившихся. Король не имѣлъ возможности отмстить ему за такое оскорбленіе его власти.
Такимъ же образомъ Дугласъ дозволилъ себѣ и внушилъ нѣкоторымъ своимъ соучастникамъ разграбить и опустошить близь Аннандаля земли Сиръ Джона Герриса, дворянина сего края, извѣстнаго своею преданностію Королю. Герри съ, человѣкъ гордый и могущественный, опустошилъ въ возмездіе владѣнія тѣхъ, кои нанесли ему таковое оскорбленіе. Онъ былъ побѣжденъ и взятъ Дугласомъ, который велѣлъ казнить его, не смотря на то, что Король прислалъ ему рѣшительное повелѣніе не касаться особы Герриса.
Но наиболѣе открытымъ образомъ нарушилъ онъ и законы и уваженіе Царской власти въ дѣлѣ Маклелана, опекуна молодаго Лорда Бомби, отъ коего происходятъ Графы Киркудбрейтскіе. Маклеланъ былъ одинъ изъ небольшаго числа тѣхъ сильныхъ владѣтелей въ Галловеѣ, которые, не взирая на угрозы Дугласа, отрѣклись присоединиться къ нему-противу Короля. Дугласъ, раздраженный симъ сопротивленіемъ, вдругъ сдѣлалъ нападеніе на замокъ Маклелана, взялъ его въ плѣнъ и увлекъ въ укрѣпленный свой замокъ Трейвъ въ Галловеѣ, лежащій на островѣ, образуемомъ рѣкою Діемъ. Король принялъ особенное участіе въ судьбѣ Маклелана, тѣмъ паче, что за него предстательствовалъ дядя его по матери, Сиръ Патрикъ Грей, начальникъ Королевской гвардіи, пользовавшійся полною довѣренностію Іакова и никогда его не оставлявшій. Къ воспрепятствованію, чтобъ плѣненный Маклеланъ не подвергся участи равной съ Кольвилемъ и Геррисомъ, Король писалъ къ Графу Дугласу, не столько повелѣвая ему, сколько прося у него, какъ милости, отдать опекуна Лорда Бомби (такъ назывался обыкновенно Маклеланъ) въ руки родственника его, Сиръ Патрикъ Грея.
Сиръ Патрикъ поѣхалъ съ письмомъ Короля въ замокъ Трейвъ. Дугласъ принялъ его, выходя изъ-за стола, и притворно оказывая ему величайшее уваженіе, не хотѣлъ объясниться съ Лордомъ Греемъ о предметѣ его посланія прежде, нежели онъ отобѣдаетъ. Онъ говорилъ при семъ, что не можетъ быть правильнаго о дѣлахъ сужденія между сытымъ и голоднымъ. Такая лицемѣрная вѣжливость была однимъ предлогомъ къ выигранію времени и къ исполненію самаго звѣрскаго намѣренія. Подозрѣвая, что цѣлію посѣщенія Сиръ Патрика Грея было то, чтобъ просить о дарованіи жизни Маклелану, онъ рѣшился ускорить смерть его, до открытія Королевскаго письма. Посему, угощая Сиръ Патрика со всею наружностію гостепріимства, онъ приказалъ несчастнаго его родственника вывесть на дворъ замка и отрубить ему голову.
По окончаніи обѣда, Грей подалъ Дугласу Королевское письмо, которое онъ принялъ и прочиталъ съ знаками глубочайшаго уваженія. Потомъ благодарилъ онъ Сиръ Патрика за трудъ, который онъ взялъ на себя доставить ему столь благосклонное письмо отъ его Государя, особенно въ такое время, когда онъ былъ въ немилости у Его Величества. „Пойдемте, присоединилъ онъ, воля Королевская немедленно приведена будетъ въ исполненіе, и изъ уваженія также къ вамъ собственно.“ Тутъ взялъ Графъ Сиръ Патрика за руку и повелъ его на дворъ, гдѣ простерто еще было тѣло Маклелана.
— Сиръ Патрикъ, сказалъ онъ, въ то самое время, какъ слуги его сняли окровавленный покровъ съ тѣла несчастной его жертвы, вы пріѣхали нѣсколько поздно. Вотъ сынъ сестры вашей, ему не достаетъ головы; но трупъ къ вашимъ услугамъ. —
— Милордъ, отвѣчалъ Грей, едва удерживая свое негодованіе, если вы взяли голову, то располагайте и трупомъ какъ вамъ угодно. —
Но какъ скоро сѣлъ онъ на лошадь, которой немедленно потребовалъ, то не могъ не обнаружишь своего негодованія, не смотря на опасность положенія, въ какомъ находился.
— Милордъ, если я буду живъ, то дорого заплатите вы за сей варварской поступокъ. — Сказавъ сіе, онъ въ ту же минуту поскакалъ.
— На лошадей! схватите его! вскричалъ Дугласъ. — Еслибъ лошадь Грея была не столь хороша, то вѣроятно онъ раздѣлилъ бы участь своего племянника. Онъ былъ преслѣдуемъ до самыхъ Эдинбургскихъ воротъ, на пространствѣ отъ пятидесяти до шестидесяти миль.
Кромѣ сихъ открытыхъ и явныхъ примѣровъ возмущенія противу власти Королевской, Дугласъ вступилъ во многіе заговоры, ясно доказывающіе, что онъ искалъ ниспровергнуть Правительство. Онъ составилъ заговоръ съ Графомъ Кравфордомъ, называвшимся Графомъ Біарди, который имѣлъ большую власть въ Графствахъ Ангусѣ, Пертѣ и Кинкардейнъ, и съ Графомъ Россомъ, пользовавшимся почти верховною властію въ сѣверной Шотландіи. Сіи три Графа дали себѣ обѣщаніе взаимно поддерживать другъ друга во всякомъ случаѣ, во всякой брани, какая бы ни встрѣтилась, и противъ кого бы то ни было, не изъемля и самаго Короля.
Іаковъ ясно видѣлъ, что необходимо принять самыя дѣятельныя мѣры, но трудно было опредѣлить оныя. Союзъ между тремя Графами давалъ имъ способъ въ случаѣ объявленія открытой войны, собрать такія силы, которыя превзошли бы силы Королевскія! И такъ Король сокрылъ свое негодованіе, и подъ предлогомъ желанія переговорить съ Дугласомъ дружескимъ образомъ и примиришься съ нимъ, пригласилъ его ко Двору, находившемуся тогда въ Стирлингѣ. Дугласъ не рѣшался принять сего приглашенія; и не отправляясь въ путь, требовалъ и получилъ, за большею Государственною печатью, листъ, въ которомъ Король ручался ему словомъ своимъ, что онъ можетъ пріѣхать ко двору и возвратиться невредимо. Получа таковое удостовѣреніе, Дугласъ тѣмъ скорѣе рѣшился исполнить желаніе Короля, что ему дано было разумѣть, что Канцлеръ Криштонъ впалъ въ немилость и удаленъ отъ двора; почему онъ и считалъ себя внѣ опасности отъ заговоровъ сего опаснаго врага его фамиліи.
Дугласъ, охраненный симъ, какъ полагалъ онъ, отъ всякой личной опасности, приѣхалъ, въ концѣ февраля мѣсяца 1452 года, въ Стирлингъ. Король имѣлъ тамъ пребываніе свое въ замкѣ, лежащемъ на крутой скалѣ, перпендикулярно подымающейся я находящейся въ концѣ возвышенной части города. Входъ въ сей замокъ былъ съ одной только стороны, гдѣ находились весьма хорошо охраняемыя ворота. Многочисленная свита Дугласа помѣщена была въ городѣ, а самъ онъ приглашенъ былъ въ замокъ. Одинъ изъ ближайшихъ его повѣренныхъ и изъ могущественнѣйшихъ союзниковъ былъ Джемсъ Гамильтонъ Іхадейовъ (Codyow), глава знаменитаго дома Гамильтона. Какъ скоро Дугласъ вошелъ въ замокъ, то сей вельможа, никогда не оставлявшій его, хотѣлъ войти за нимъ. Но Ливингстонъ, близкій родственникъ Гамильтона, находившійся при Королѣ въ замкѣ, ударилъ его по лицу; и когда сей, приведенный тѣмъ въ бѣшенство, бросился на него съ мечемъ въ рукѣ: то онъ оттолкнулъ его длиннымъ копьемъ, и потомъ ворота были затворены. — Вначалѣ Гамильтонъ весьма негодовалъ на такой съ нимъ поступокъ; но въ послѣдствіи узналъ онъ, что Ливингстонъ поступилъ какъ другъ, удаливъ его отъ опасности, въ которую слѣпо вдался Дугласъ.
Король принялъ Графа милостиво, и послѣ нѣкоторыхъ ласковыхъ объясненій о минувшемъ, казалось, дружество. и чистосердечіе водворилось между Іаковомъ и его слишкомъ могущественнымъ подданнымъ. Въ семь часовъ приготовленъ былъ ужинъ, по окончаніи котораго Король, отведши Дугласа къ окну, сталъ говорить о союзѣ его съ Россомъ и Кравфордомъ, и увѣщевалъ его разрушить оный, какъ противный спокойствію Королевства и вѣрности, которою онъ ему обязанъ. Дугласъ отвергъ сіе предложеніе. Когда Король возобновилъ настоянія съ большею повелительностію, Дугласъ отвѣтствовалъ на оныя новымъ отказомъ болѣе высокомѣрнымъ и болѣе положительнымъ, нежели прежде, упрекая въ то же время Короля въ худомъ управленіи дѣлами общественными. Король, раздраженный таковымъ упорствомъ, вскричалъ, клянусь небомъ, что если ты, Милордъ, не хочетъ разорвать союза, то вотъ кто разорветъ его. Произнеся слова сіи, онъ вонзилъ ему въ грудь кинжалъ. Сиръ Патрикъ Грей, который поклялся отмстить Дугласу смерть Маклелана, поразилъ его въ голову сѣкирою; прочіе же вельможи Королевской свиты старались доказать ему ревность свою, покрывая ранами безчувственный трупъ. Дугласъ не удостоенъ Христіанскаго погребенія; и около сорока лѣтъ тому, какъ найденъ былъ въ саду оставь, зарытый подъ тѣмъ пагубнымъ окномъ, гдѣ образомъ толь страннымъ и несчастнымъ умерщвленъ былъ Дугласъ рукою Короля своего. Съ достаточнымъ вѣроятіемъ полагаютъ, что то былъ остовъ Дугласа.
Поступокъ Короля былъ жестокъ и безславенъ: безславенъ, если сдѣланъ былъ въ движеніи гнѣва; а болѣе безславенъ, если насиліе было предумышленное, и если онъ намѣренъ былъ употребить оное въ случаѣ, когда Дугласъ не преклонится къ его убѣжденіямъ. Онъ заслуживалъ наказаніе, заслуживалъ казнь смертную, за толикія противъ Государства преступленія; но Король не долженъ былъ умерщвлять его безъ судебнаго приговора, въ собственномъ своемъ покоѣ, завлекши его въ сѣть увѣреніемъ, что онъ не подвергается опасности. Между тѣмъ убійство сіе, такъ какъ и убійство Комина-Рыжаго въ Думфрисѣ, обратилось въ пользу Шотландіи. Всевышній часто изводитъ благо изъ безумствъ и даже изъ преступленій человѣческихъ. Святой его волѣ угодно было чтобъ смерть Комина прнуготовила свободу Шотландіи; а смерть Дугласа послужила бы къ паденію фамиліи, сдѣлавшейся слишкомъ сильною и опасною для спокойствія Королевства.
Вначалѣ казалось, что послѣдствіе таковое невозможно. Въ Стирлингѣ было четыре брата убіеннаго Дугласа, сопровождавшихъ его ко двору, услышавъ, что глава ихъ погибъ, они немедленно признали наслѣдникомъ его старшаго изъ нихъ Іакова. За симъ поспѣшили они въ тѣ страны, гдѣ имѣли наиболѣе вліяніе; ибо всѣ были вельможи могущественные. Собравъ друзей и Вассаловъ своихъ, возвратились въ Стирлингъ, привязавъ, чтобъ показать всевозможное Королю презрѣніе, къ хвосту лошади одного изъ служителей охранительный листъ, данный Графу Дугласу. По прибытіи въ Стирлингъ, провозгласили они, при звукѣ пяти сотъ трубъ и роговъ, что Король Іаковъ есть человѣкъ лживый и клятвопреступный. Потомъ разграбили они Стирлингъ, и не удовольствовавшись тѣмъ, послали Гамильтона Кадьова съ повелѣніемъ обратить его въ пепелъ. Но твердость замка воспрепятствовала имъ исполнить пагубное сіе намѣреніе. Послѣ сего Дугласы разсѣялись для собранія сильнѣйшаго ополченія.
Въ союзѣ съ Дугласами было такое множество могущественныхъ Бароновъ, что, какъ говорятъ, Король былъ нѣкоторое время въ недоумѣніи, въ силахъ ли онъ выдержать пріуготовлявшуюся борьбу и не бѣжать ли ему во Францію, предоставя престолъ Графу Дугласу. Въ сей крайности нашелъ онъ вѣрнаго совѣтника въ двоюродномъ братѣ своемъ Епископѣ Кеннеди, мудрѣйшемъ человѣкѣ сего времени. Епископъ представилъ ему свое мнѣніе въ эмблемѣ или параболѣ. Онъ принесъ Королю пукъ стрѣлъ, связанныхъ ремнемъ, и просилъ переломить ихъ. Король отвѣтствовалъ, что то свыше силъ его. — Можетъ статься, отвѣчалъ Епископъ, пока стрѣлы сіи будутъ соединены; но если Ваше Величество развяжете ремень и будете брать стрѣлы одну за одной, то вы удобно переломаете ихъ. Такимъ же образомъ, Государь, должны вы поступить съ возмутившимися вельможами. Если вы сдѣлаете на нихъ нападеніе въ то время, когда они соединены однимъ духомъ, то не въ силахъ будете преодолѣть ихъ; но если можете, посредствомъ отдѣленныхъ съ каждымъ сношеній, достигнуть ихъ раздѣленія, то побѣдите ихъ столько же легко, какъ легко могли бы переломать стрѣлы одну за другою.
Рѣшась дѣйствовать на семъ основаніи, Король частнымъ образомъ представилъ многимъ изъ знатныхъ, къ которымъ могли получить доступъ агенты его, что если Дугласы восторжествуютъ, то фамилія ихъ сдѣлается первенствующею надъ всѣми другими Шотландскими фамиліями, и помрачитъ всѣхъ Перовъ, которые и лишатся чрезъ то всякаго вліянія. Значительнѣйшія владѣнія, богатыя сокровища, отличныя почести обѣщаны были тѣмъ, кои въ сіе горестное время оставятъ Дугласовъ и присоединятся къ Королю. Сіи пышныя обѣщанія, соединясь съ тайною боязнію подпасть подъ владычество Дугласовъ, привлекли къ Королю всѣхъ тѣхъ, кои колебались до того между вѣрностію, какою обязаны Королю, и страхомъ, какой внушалъ въ нихъ Графъ Дугласъ.
Изъ всѣхъ сихъ пріобрѣтеній знаменишѣйшее состояло въ Графѣ Ангусѣ, который хотя и составлялъ младшую вѣтвь фамиліи Дугласовъ, но присоединился къ Королю противъ своихъ родственниковъ. Достопримѣчательное сіе присоединеніе подало поводъ говорить, что Дугласъ Рыжій. (Ангусы были рыжи) раздавилъ Дугласа Чернаго.
Знатная фамилія Гордоновъ объявила себя также въ пользу Короля. Глава ея, Графъ Гуниглей, собравъ армію на Сѣверѣ, пошелъ къ Югу до Бречина для содѣйствія Королю. Тамъ встрѣтилъ онъ Графа Кравфорта, который поднялъ оружіе за Дугласовъ въ силу пагубнаго условія, стоившаго жизни Графу Вилльяму. Одинъ изъ начальствующихъ въ войскѣ Графа Кравфорта, Джонъ Колласъ Боннеймунъ или Бальнемунъ, командовалъ прекраснымъ корпусомъ мужественныхъ воиновъ, вооруженныхъ алебардами и сѣкирами, на который Кравфордъ весьма много надѣялся. Предъ сраженіемъ Джонъ Колласъ просилъ его дать ему нѣкоторыя земли, по удобности ихъ положенія близь его дома; но Графъ ему въ томъ отказалъ. Раздраженный симъ Колласъ удалился съ сраженія въ такое время, когда оно было въ сильнѣйшемъ дѣйствіи; и войска Кравфорда, одержавшія уже было совершенно побѣду, потеряли бодрость и были разбиты.
Въ разныхъ мѣстахъ Шотландіи, между Дугласами и его союзниками происходили многія битвы съ дворянами и рыцарями, приверженными къ Королю. Много пролито было крови, много потерпѣло отечество. Между различными примѣрами бѣдствій, слѣдствія сихъ междоусобныхъ браней, разсказываютъ, что Графъ Гунтлей выжегъ половину города Эльджина, въ которомъ жили приверженцы Дугласа, сохранивъ другую половину города, въ которой обитали преданные его фамиліи и партіи. Тогда же открылись голодъ и язва, увеличившіе бѣдствіе страны, опустошаемой междоусобною войною, порождавшею мятежи, пожары и убійства почти во всѣхъ областяхъ Шотландіи.
Королевская партія начала наконецъ одерживать нѣкоторый верьхъ, что можно приписать между разными причинами и тому, что тогдашній Графъ Дугласъ былъ человѣкъ не столько рѣшительный и дѣятельный, какъ Дугласы рода его вообще. Графъ Кравфордъ, первый оставя его, просилъ Короля даровать ему прощеніе и возвратить свое къ нему благоволеніе. Не взирая на всѣ причины, какія имѣлъ Король сѣтовать на него, и невзирая на то, что онъ положилъ обѣтъ раззорить принадлежавшій Кравфорду замокъ Фингавенъ, такъ, чтобъ самый верхній камень сдѣлался самымъ нижнимъ, онъ даровалъ ему прощеніе и посѣтилъ его въ Фингавенѣ. Тутъ, чтобъ исполнить обѣтъ, вошелъ онъ на самый верьхъ замка, и нашедши тамъ маленькій отдѣлившійся камушекъ, бросилъ его въ ровъ, такъ, что въ нѣкоторомъ смыслѣ самый верхній камень замка сдѣлался самымъ нижнимъ. Сія черта Королевской милости обратила къ нему умы всѣхъ вельможныхъ мятежниковъ, и многіе изъ нихъ начали изъявлять ему знаки покорности.
Но могущество Дугласовъ пребыло непоколебимо и было столь велико, что мало было надежды кончить борьбу безъ отчаяннаго сраженія. Графы Оркней и Ангусъ, приверженные къ Королю, осаждали лежавшій при фортѣ и принадлежавшій Дугласу укрѣпленный замокъ Аберкорнъ. Дугласъ, соединя всѣ войска, какъ своей фамиліи, такъ и тѣ, кои могли быть собраны его союзниками, въ числѣ около сорока тысячъ, пошелъ принудить снять осаду. Король, съ своей стороны, соединя также всѣ силы сѣверной Шотландіи, двинулся на встрѣчу Дугласу съ арміею, нѣсколько превосходнѣйшею въ числѣ, но не столь хорошо обученною военному искуству, какъ армія Дугласа. Казалось, все дѣлало неизбѣжнымъ сраженіе, которое долженствовало рѣшить, кому будетъ принадлежать Корона Шотландская, Іакову ли Стуарту, или Іакову Дугласу. Маленькая рѣчька Корронъ раздѣляла двѣ арміи.
Внушенія Епископа Кеннеди произвели чувствительное впечатлѣніе на многихъ дворянъ, дѣйствовавшихъ въ союзѣ съ Дугласами, тогда, какъ часть приверженцевъ его повиновалась ему болѣе изъ страха, нежели изъ любви. Другіе, видя колеблемость въ предначинаніяхъ Дугласа и недостатокъ твердости въ его характерѣ, начали сомнѣваться въ его способностяхъ начальствовать въ предпріятіи столь опасномъ. Между сими послѣдними былъ вышеупомянутый Сиръ Джемсъ Гамильтонъ Кадьовъ, командовавшій въ арміи Дугласа тремя стами конницы и тремя стами пѣхоты, воинами, изученными военному дѣлу совершенно и исполненными непоколебимаго мужества. Епископъ Кеннеди былъ родственникъ Гамильтону; воспользовавшись симъ, онъ увѣдомилъ его посредствомъ тайнаго нарочнаго, что Король расположенъ простить ему возмущеніе его, и удостоить его своихъ милостей, если въ настоящемъ критическомъ положеніи, онъ оставитъ Дугласа и станетъ подъ знамена Короля. Посланіе сіе сильно подѣйствовало на Гамилыпона; но между тѣмъ онъ столь долгое время былъ другомъ и сообщникомъ Графа Дугласа, что чувствовалъ въ себѣ большое отвращеніе оставить стараго своего товарища въ минуту опасности.
По утру, на другой день по отправленіи нарочнаго, Король послалъ въ Дугласовъ станъ герольда, приказывая ему подъ страхомъ объявленія измѣнниками его и его сообщниковъ распустить войско, и обѣщая напротиву прощеніе и награды тѣмъ, кои оставятъ знамена возмутителя. Графъ насмѣялся надъ сими увѣщаніями, и велѣвъ играть въ трубы, расположилъ войско свое въ боевой порядокъ и съ гордостію пошелъ противъ Королевской арміи. Король, съ своей стороны, оставя лагерь свой, двинулся съ распущенными знаменами, какъ бы съ рѣшительностію дать немедленно сраженіе. Кажется однако, что посланіе герольда произвело нѣкоторое дѣйствіе на сообщниковъ Дугласовыхъ, и вѣроятно даже на самаго Дугласа, посѣявъ въ немъ сомнѣніе въ ихъ привязанности. Онъ видѣлъ, или казалось ему, что онъ- видитъ, что войска его упали духомъ, и онъ оборотилъ ихъ въ лагерь, надѣясь тамъ внушить въ нихъ ревность и довѣренность. Но движеніе сіе произвело совсѣмъ противное дѣйствіе; ибо едва успѣлъ Графъ войти въ палатку свою, какъ Сиръ Джемсъ Гамильтонъ предсталъ предъ него съ упреками, принуждая его сказать, имѣетъ ли онъ намѣреніе сражаться, или нѣтъ, и увѣряя его, что каждый день отлагательства обращается въ пользу Короля, и что чѣмъ болѣе онъ отстрочиваетъ сраженіе, тѣмъ менѣе становится у него солдатъ. Дугласъ отвѣтствовалъ ему съ презрѣніемъ, что если онъ боится оставаться, то воленъ возвратиться домой. Гамильтонъ какъ бы поймалъ его на словѣ, и въ ту же ночь, оставя лагерь его, перешелъ къ Королю. Примѣръ его возбудилъ всеобщее расположеніе послѣдовать оному; и вся армія Графа казалась вдругъ распущенною, такъ, что на другое утро, за исключеніемъ собственныхъ его вассаловъ, не осталось и ста человѣкъ въ опустѣломъ и безмолвномъ Дугласовомъ станѣ. Онъ принужденъ былъ бѣжать въ Аннандаль, гдѣ братья его и оставшіеся у него люди были разбиты Скоттами и другими пограничными жителями, близь мѣста, называемаго Аркингольмомъ. Одинъ изъ братьевъ Графа Дугласа былъ убитъ въ сраженіи, другой раненый взятъ въ плѣнъ и немедленно казненъ. Третій бѣжалъ въ Англію, гдѣ и самъ Графъ Дугласъ нашелъ себѣ убѣжище. Такимъ образомъ могущество сей знаменитой, толикое вліяніе имѣвшей фамиліи, и бывшей на пути къ престолу, изчезло безъ большаго потрясенія. Величіе ея, основывавшееся на мужествѣ и правдивости Лорда Джемса, было низпровергнуто возмущеніемъ и беззаконными поступками послѣдняго изъ его потомковъ.
Около двадцати лѣтъ оставался сей несчастный изгнанникомъ въ Англіи, и почти забытъ уже былъ въ его отечествѣ, какъ въ слѣдующее царствованіе, въ 1484 году, былъ онъ побѣжденъ и взятъ въ плѣнъ при одномъ незначущемъ набѣгѣ, который покусился было сдѣлать на Аннандальскія границы. Онъ принужденъ былъ сдаться брату Киркпатрика Клозебурна, который во время славы Графа былъ его вассаломъ, и который, видя бывшаго своего повелигаеля въ столь жалостномъ положеніи, пролилъ слезы. Онъ предложилъ даже ему дашь свободу и бѣжать съ нимъ въ Англію, но Дугласъ отвергъ таковое предложеніе. — я Я утомился ссылкою, сказалъ онъ ему, и какъ Королемъ обѣщана награда тому, кто принесетъ мою голову: то лучше желаю, чтобъ ты, нежели кто другой, получилъ награду; ибо ты оставался мнѣ вѣрнымъ все время, пока сохранялъ и знаменитость сана своего.» Кирпатрикъ поступилъ однако не менѣе благородно и великодушно. Онъ скрылъ Графа въ одномъ тайномъ убѣжищѣ, и не прежде предалъ Королю, какъ получивъ обѣщаніе, что жизнь плѣнника его не будетъ угрожаема. Дугласъ былъ присужденъ къ заключенію въ Линдорскомъ Аббатствѣ. Онъ покойно покорился сему опредѣленію, жилъ въ монастырѣ четыре года, и какъ онъ былъ послѣдній въ родѣ своемъ, то съ нимъ пресѣклась главная вѣтвь ужасныхъ Графовъ Дугласовъ.
На развалинахъ ихъ возвысились другія Шотландскія фамиліи, такъ какъ конфискованныя богатѣйшія имущества ихъ раздѣлены были между тѣми лицами, которыя способствовали Королю уничтожишь могущество Дугласовъ. Графъ Ангусъ, не смотря на родство свое съ Графомъ Дугласомъ, ставшій подъ Королевскія знамена, получилъ главнѣйшую чаешь изъ сихъ имуществъ; и она была столь велика, что, какъ увидимъ мы въ послѣдствіи, поставила Ангусовъ въ положеніе устремиться на честолюбивое поприще, погубившее старшую вѣтвь ихъ; но они никогда не достигли однако такой высокой степени, и никогда не были увлечены въ бездну столь ужасную, какою поглощены были Дугласы.
Паденіемъ сей фамиліи возрасла также власть Гамильтона. Оставленіе имъ лагеря родственника его, въ минуту столь рѣшительную, было весьма полезно; и услуга сія вознаграждена была даромъ богатыхъ земель и рукою старшей Королевской дочери.
Сиръ Давидъ Скоттъ Киркурдскій и Буклейскій также осыпанъ былъ великими наградами за свои и клана своего услуги при Аркингольмской битвѣ. Для него началась симъ стезя благосостоянія, возведшая родъ его на Герцогское достоинство.
Такъ идетъ міръ сей. Паденіе одного великаго человѣка или одной знаменитой фамиліи становится причиною возвышенія другихъ, подобно, какъ падшее дерево вержетъ сѣмена свои, и рождаетъ молодые отпрыски, долженствующіе возрасти вмѣсто его.
Англичане, бывъ удерживаемы въ предѣлахъ своего отечества ужасными междоусобіями Іоркскимъ и Ланкастерскимъ, оставили Шотландію въ нѣкоторомъ спокойствіи въ продолженіи царствованія Іакова II. Сіе, статься можетъ, было причиною, что Шотландцы одержали верьхъ въ сраженіи Саркскомъ и въ двухъ другихъ.
Освободясь отъ совмѣстничества Дугласовъ и отъ упорной войны съ Англіею, Іаковъ II. управлялъ Шотландіею съ твердостію. Въ его царствованій Королевство пользовалось спокойствіемъ, и послѣднее собраніе его Парламента сочло возможнымъ представить ему о необходимости твердаго и правильнаго исполненія законовъ; представить какъ Государю, обладавшему всѣми средствами исполнять обязанности властителя, не страшась сопротивленій ни со стороны мятежниковъ, ни со стороны нарушителей правосудія. Сіе представленіе сдѣлано было въ 1458 году. Но къ несчастно, спустя два года, всѣ сіи прелестныя надежды исчезли.
Укрѣпленный прибрежный замокъ Роксбургъ, лежащій на границѣ, со времени бѣдственнаго Дургамскаго сраженія, все еще оставался въ рукахъ Англичанъ. Іаковъ желалъ возобладать сею твердынею Королевства. Наруша перемиріе, бывшее тогда между Шотландіею и Англіею, онъ созвалъ всѣ свои силы, чтобъ исполнить великое его намѣреніе. При воззваніи Государя, всѣми чтимаго и вообще счастливаго въ воинскихъ предпріятіяхъ, толпами стеклись къ нему владѣльцы въ сопровожденіи вассаловъ своихъ. Самъ Дональдъ острововъ, ведя себя какъ вѣрный и преданный вассалъ, пришелъ съ многочисленною арміею, доказывающею обширность его власти, съ тѣмъ, чтобъ отдаться въ распоряженіе Короля. Воины его вооружены были, по образцу горцевъ, въ кольчугахъ, съ клейморами, топорами, луками и стрѣлами. Дональдъ вызвался Королю, въ случаѣ вступленія Шотландцевъ въ Англію, итти милею впереди Королевскаго войска, чтобъ подвергнуться опасности перваго нападенія. Но главною цѣлію Іакова была осада Роксбурга. Замокъ сей лежалъ на возвышенности близъ соединенія рѣкъ Твида и Тевіота; воды сей послѣдней, бывъ подняты посредствомъ шлюзовъ, окружали крѣпость, стѣны которой были устроены съ такою твердостію, какую только могло имъ дать искуство тогдашнихъ Инженеровъ. Нѣкогда была она взята хитростію; но Іаковъ располагался взять ее по всѣмъ правиламъ.
Въ семъ намѣреніи онъ расположилъ на Сѣверномъ берегу рѣки Твида батерею изъ большихъ пушекъ, устроенныхъ по обычаю тогдашняго времени. Осада продолжалась уже нѣкоторое время, и армія начала утомляться, какъ вдругъ вновь ободрилась она прибытіемъ Графа Гунтлея, приведшаго съ собою корпусъ свѣжихъ войскъ. Восхищенный сею помощію, Король далъ приказаніе артиллеріи сдѣлать общій въ замокъ залпъ и самъ сталъ между тѣмъ подлѣ одной пушки, чтобъ видѣть, какое произведетъ она дѣйствіе. Пушки въ тогдашнее время дѣлались изъ желѣзныхъ пластинъ, связанныхъ желѣзными же обручами, подобно тому, какъ дѣлаются нынѣ бочьки. Посему онѣ легко подвергались разрыву. Одну изъ силъ пушекъ, худо сдѣланную, разорвало, и отломкомъ желѣза разшибло Іакову въ лядвеѣ кость, отъ чего онъ на мѣстѣ же умеръ; въ то же время Другимъ обломкомъ ранило Графа Ангуса. Никого другаго удары сіи не коснулись, хотя около много было людей. Такъ кончилъ Жизнь Іаковъ на тридцатомъ году отъ рожденія, послѣ двадцати четырехъ лѣтняго царствованія.
Хотя Король сей не обладалъ блестящими качествами отца своего, и притомъ убіеніе Дугласа положило пятно на память его; но взявъ въ совокупности всѣ его дѣянія, не льзя отрицать, что онъ былъ Государь отличавшійся многими похвальными качествами, и кончина его была великою горестію для подданныхъ. Въ Роксбургскомъ паркѣ можно еще и нынѣ видѣть кустъ шиповника, которымъ означено мѣсто смерти его.
ГЛАВА VII. править
Послѣ плачевной кончины Іакова II, лишившаяся бодрости армія, предъ Роксбургомъ стоявшая, хотѣла снять осаду. Но Королева Маргарита, вдова убіеннаго Монарха, вошла въ среду военнаго Совѣта, ведя за руку старшаго своего сына, осьмилѣтняго наслѣдника престола, и произнесла слѣдующую сильную рѣчь: — Благородные Лорды! не постыдно ли для васъ будетъ оставить предпріятіе, начатое съ толикимъ мужествомъ, и не отмстить пагубному замку бѣдствіе, подъ стѣнами его послѣдовавшее! Впередъ, храбрые мои Лорды, пребудте тверды въ предпріятіи вашемъ и не оставляйте мѣстъ сихъ прежде побѣдоноснаго покоренія крѣпости. Не попустите сказать свѣту, что подвижники толико храбрые имѣли нужду въ ободреніи и утѣшеніяхъ женщины, несчастной вдовы, кото, рая отъ васъ бы паче должна ихъ требовать.
На сіе героическое воззваніе рыцари Шотландскіе отвѣчали единодушными восклицаніями, и продолжили осаду Роксбурга, доколѣ гарнизонъ, лишенный всѣхъ способовъ продовольствія и всякой помощи, принужденъ былъ сдаться. Сказываютъ, что Начальникъ замка былъ убитъ, и что Шотландцы, въ ожесточеніи противу всего того, что относилось къ смерти Короля, сравняли съ землею стѣны замка. Армія Шотландская возвратилась съ побѣдою изъ похода, стоившаго ей столь дорого.
Малолѣтство Іакова III было счастливѣе малолѣтства отца и дѣда его. Дѣла Государственныя отправляемы были подъ руководствомъ мудрой опытности Епископа Кеннеди. Роксбургъ, какъ сказано, былъ взятъ и уничтоженъ. Бервикъ, въ продолженіи междоусобной войны въ Англіи, былъ сданъ Шотландцамъ, и острова Оркней и Зетландъ, принадлежавшіе до того Королямъ Норвежскимъ, присоединены были къ Шотландіи, по случаю бракосочетанія юнаго Короля съ Принцессою Датскою и Норвежскою, которая получила сіи острова въ приданое.
Сіи благопріятныя обстоятельства разстроены были смертію Епископа Кеннеди, въ слѣдъ за которою фамилія Бойдовъ достигла такой степени могущества, что, казалось, угрожала общественному спокойствію. Опекуномъ Іакова III сдѣлался Жилбертъ Кеннеди, человѣкъ благоразумный и основательный, который и продолжалъ воспитаніе Короля, по кончинѣ Епископа брата своего; но который къ несчастію избралъ себѣ въ сотрудники брата Лорда Бойда, Сиръ Александра, какъ менѣе, нежели онъ, престарѣлаго и болѣе способнаго научить Короля военному искуству. Чрезъ сіе распоряженіе, Сиръ Александръ, братъ его Лордъ Бойдъ и двое сыновей его столько сдружились съ Королемъ, что наконецъ вознамѣрились совершенно извлечь его изъ подъ зависимости Кеннеди. Дворъ находился тогда въ Линлитговѣ, и Король, занимаясь однажды съ означенными лицами охотою, уговоренъ ими былъ не возвращаться ко двору и уѣхать въ Эдинбургъ. Кеннеди хотѣлъ воспротивиться сему намѣренію, и схватя за поводья лотадь его, просилъ возвратиться въ Линлитговъ.
Александръ Бойдъ, ударивъ охотничьею рогатиною старика, который конечно достоинъ былъ лучшаго съ нимъ обращенія, принудилъ его бросить поводья Королевской лошади, и успѣлъ въ намѣреніи увлечь Іакова въ Эдинбургъ. Съ сего времени Король началъ заниматься самъ управленіемъ, и даровавъ торжественное прощеніе Бойдамъ за насиліе, ими причиненное, слѣдовалъ въ продолженіи нѣкотораго времени ихъ совѣтамъ. Сиръ Томасъ, одинъ изъ сыновей Лорда Бойда, былъ почтенъ рукою Принцессы Маргариты, старшей сестры Короля, и сдѣланъ Графомъ Арранскимъ. Онъ заслуживалъ возведенія его на сію степень, если походилъ на изображеніе его, сдѣланное однимъ Англичаниномъ. Онъ описываетъ его такъ: «Вѣжливѣйшій, любезнѣйшій, добродѣтельнѣйшій и щедрѣйшій Графъ Арранскій.» И далѣе говоритъ о немъ, что «онъ имѣлъ станъ легкой, но былъ силенъ; что онъ объяснялся пріятнѣйшимъ образомъ, былъ отличный стрѣлокъ, кавалеръ дамѣ своей самый покорный и самый вѣрный.»
Не смотря на сіи достоинства, за неожиданнымъ возвышеніемъ сей фамиліи послѣдовало столько же неожиданное паденіе. Король лишилъ Бойдовъ должностей ихъ, и, не смотря на дарованное имъ прощеніе, предалъ ихъ суду за насиліе, учиненное ими въ Линлитговѣ. Сиръ Александръ Бойдъ былъ приговоренъ къ смерти и казненъ. Лордъ Бойдъ и сыновья его нашли случай бѣжать и умерли въ изгнаніи. По смерти Сиръ Томаса, Графа Арранскаго, Принцесса Маргарита была выдана за Гамильтона, которому принесла Арранское владѣніе и имя сего Графства.
По паденіи Бойдовъ, Король вступилъ въ полное управленіе дѣлами, и съ сего времени начали обнаруживаться несовершенства его характера. Онъ былъ боязливъ, великій порокъ въ вѣкѣ воинственномъ, и робость его непрестанно возбуждала въ немъ подозрѣнія ко всѣмъ окружавшимъ его, особливо же къ двумъ его братьямъ. Онъ прилѣпленъ былъ къ корысти, что препятствовало ему быть щедрымъ къ вельможамъ двора своего, и лишало тѣмъ его единственнаго способа удостовѣрять себѣ ихъ привязанность; онъ старался напротивъ того увеличивать свои богатства, нарушая права и духовнаго и свѣтскаго состояній, что обратило на него вдругъ и ненависть и презрѣніе. Онъ страстно любилъ изящныя художества, счастливый и достойный Короля вкусъ, если бъ не обращался онъ на предметы несоотвѣтствующіе его сану. Но архитекторы и музыканты были любезнѣйшіе его собесѣдники; дворянство же совершенно исключено было изъ дружескаго его сообщества, въ которое допущены были люди, коихъ горделивые Шотландскіе Бароны называли каменщиками и гудильщиками. Архитекторъ Кохранъ, музыкантъ Рожеръ, кузнецъ Леонардъ, портной Гоммель и фехтовальный учитель Торфишенъ были друзьями его и совѣтниками. Привычки- низкаго общества, плодъ обращенія его съ людьми сего рода, возбудили къ нему ненависть дворянства, которое начало дѣлать невыгодныя для Короля сравненія его съ его братьями Герцогами Альбани и Маромъ.
Сіи два Принца имѣли видъ и пріемы, кои, казалось тогда, наиболѣе соотвѣтствовали Царскому роду. Ботъ сдѣланное однимъ древнимъ Шотландскимъ писателемъ изображеніе Герцога Альбани.
— Онъ былъ высокъ, статенъ и сановитъ, то есть, щеки у него были широки, носъ красенъ, уши велики; онъ умѣлъ принимать мрачный и суровый видъ, когда благоугодно ему было говорить съ кѣмъ, кто ему не нравился. — Графъ Маръ былъ не столь суроваго характера; онъ снискивалъ къ себѣ любовь всѣхъ приближающихся къ нему кротостію и пріятностію своихъ пріемовъ. Оба сіи Принца чрезвычайно искусны были во всѣхъ пѣшихъ и конныхъ воинскихъ упражненіяхъ, въ соколиной охотѣ и въ охотѣ стрѣлами, между тѣмъ какъ Король, братъ ихъ, по вкусу ли, по робости ли, совершенно не рачилъ о пріобрѣтеніи потребныхъ для сихъ упражненій способностей, не смотря на то, что въ сіи времена считались они необходимыми для человѣка высокой породы.
Можетъ быть въ нѣкоторой степени должно извинить слабодушныя боязни Короля, если взять во вниманіе мятежныя расположенія дворянъ Шотландскихъ, которые, какъ Дугласы и Бойды, питая въ себѣ честолюбивыя намѣренія, для успѣшности въ оныхъ строго пересуживали всякое дѣйствіе Короля. Слѣдующее происшествіе можетъ послужить нѣкоторымъ развлеченіемъ среди толикаго множества печальныхъ повѣствованій, и покажетъ въ то же время нравы Королей Шотландскихъ и боязни, коими исполненъ былъ Іаковъ, при каждомъ предпріятіи дворянства.
Около 1474 года находился при дворѣ Лордъ Сомервиль. Одинъ разъ Іаковъ III сказалъ ему, что онъ намѣренъ посѣтить его въ замкѣ Ковтелли, близь города Кернвета, гдѣ онъ жилъ тогда и отправлялъ гостепріимство грубыхъ своихъ временъ совершенно особеннымъ образомъ. Когда находясь гдѣ либо, намѣренъ онъ былъ возвратиться домой съ друзьями, то обыкновенно писалъ домой сіи только слова: Speates and raxes, то есть, ростеры и вертелы, давая симъ знать, что должно приготовить множество провизіи и привести въ движеніе ростеры и вертелы. Личное присутствіе Короля не могло быть побужденіемъ для Лорда Сомервиля дать подробнѣйшія приказанія; но въ замѣнъ сего онъ троекратно повторилъ свое приказаніе и послалъ письмо свое съ нарочнымъ. Повелѣніе вручено было Леди Сомервиль, которая, бывъ недавно замужемъ, не привыкла еще читать руку супруга своего, вѣроятно довольно нечеткую, ибо въ сіи времена дворяне и вельможи болѣе занимались мечемъ, нежели перомъ. Она призвала управителя, и по долговременномъ взаимномъ совѣщаніи, вмѣсто того, чтобъ прочитать Speates and raxes, ростеры и вертелы, слова трижды повторенныя, они читали spears and jacks, spears and jacks, spears and jacks, то есть, копья и куртки. Куртки были родъ кожаныхъ камзоловъ, покрытыхъ желѣзными бляхами, и служили вооруженіемъ для воиновъ низшаго разряда. Изъ означенныхъ страшныхъ словъ они заключили, что Лордъ Сомервиль угрожается какою либо опасностію, или что по возникшей какой либо ссорѣ въ Эдинбургѣ, онъ требуетъ помощи, и потому вмѣсто того, чтобъ привесть въ движеніе вертелы и сдѣлать пріуготовленія къ пиршеству, они вооружили людей и пріуготовились къ сраженію.
Отрядъ, составленный изъ двухъ сотъ человѣкъ конницы, летѣлъ уже по болотамъ, ведущимъ въ Эдинбургъ, какъ вдругъ встрѣтилъ онъ многочисленное общество дворянъ, забавлявшихся соколиною охотою. Король и Лордъ Сомервиль на пути къ Ковтелли занимались оною для развлеченія. увидя отрядъ вооруженныхъ людей, они бросили забаву; и Король, усмотри знамя Лорда Сомервиля, и заключая, что дѣлается какое либо возмутительное и преступное противъ особы его предпріятіе, сталъ укорять Барона измѣною. Лордъ Сомервиль клялся въ невинности.
— Признаюсь, сказалъ онъ, это мои люди и мое знамя; но я совершенно не знаю, что ихъ привело сюда. Если Вашему Величеству угодно дозволить мнѣ поѣхать впередъ, я тотчасъ узнаю причину тому. Между тѣмъ я оставлю старшаго сына своего въ заложники при Вашемъ Величествѣ, и соглашаюсь, чтобъ онъ лишенъ былъ жизни, если я въ чемъ либо нарушилъ долгъ мой.
Король дозволилъ Сомервилю спросишь его вассаловъ, и начальникъ отряда объяснилъ ему причину поспѣшнаго его похода. Открывшееся тогда недоразумѣніе сдѣлалось предметомъ смѣха. Король, посмотря записку, сказалъ, что и онъ прочиталъ бы скорѣе копья и куртки., чѣмъ ростеры и вертелы. По прибытіи ихъ въ Ковтелли, Леди Сомервиль приведена была въ большое смущеніе своею ошибкою; но Король весьма похвалилъ ее за скорость, съ какою собрала она воиновъ и отправила ихъ на помощь къ своему супругу. При семъ изъявилъ онъ надежду свою, что она всегда будетъ имѣть въ готовности такое храброе войско, когда польза Короля или Королевства того потребуетъ. Такъ кончилось благополучно сіе странное въ своемъ родѣ происшествіе.
Естественно, что Государь свойствъ столь робкихъ и вмѣстѣ строгихъ, какъ Іаковъ III, взиралъ съ большимъ безпокойствомъ на преимущество, какое подданные его отдавали предъ нимъ его братьямъ. Внушенія людей подлыхъ и низкихъ, которыхъ Король допустилъ въ дружеское свое сообщество, вскорѣ перемѣнили боязнь и подозрѣнія его въ смертельную, непримиримую ненависть. Различныя причины совокупно дѣйствовали на недостойныхъ его любимцевъ, возбуждая ихъ посѣвать раздоръ между имъ и его братьями. Гомы и Гепбурны, фамиліи, распространившія власть свою паденіемъ Дугласовъ, имѣли многіе раздоры съ Герцогомъ Альбани, въ разсужденіи привилегій и владѣній, принадлежавшихъ Графству Мэрскому, которое дано ему было отцемъ его. Альбани былъ также Лордомъ Хранителемъ (lord warden) восточныхъ границъ, и въ семъ качествѣ положивъ предѣлы власти сихъ двухъ клановъ, онъ возбудилъ ихъ неудовольствія. Жадая мщенія, они вступили въ сношенія съ Робертомъ Кохраномъ, главнымъ совѣтникомъ Короля, сдѣлали ему, какъ говорятъ, большіе подарки, чтобъ онъ очернилъ Герцога Альбани во мнѣніи его брата. Личная польза Кохрана согласовалась съ симъ гнуснымъ намѣреніемъ, ибо ему извѣстно было, что Маръ и Альбани не одобряли дружбы Короля съ нимъ и его сотоварищами.
И такъ сіи недостойные любимцы начали внушать Королю боязни и опасенія къ умысламъ, замышляемымъ будто бы противъ него, его братьями. Они сказали ему, что Графъ Маръ совѣтовался съ чародѣйками, стараясь узнать, какъ и когда умретъ Король, и что онѣ отвѣчали ему, что онъ падетъ отъ руки ближайшаго изъ своихъ родственниковъ. Они привели также къ Іакову Астролога, то есть, человѣка, полагавшаго, что онъ можетъ узнавать будущее по движенію тѣлъ небесныхъ, который сказалъ Королю, что въ Шотландіи есть левъ, который будетъ растерзанъ своими львенками. Все сіе произвело такое вліяніе на робкій и завистливый духъ Короля, что онъ велѣлъ арестовать своихъ братьевъ. Альбани посаженъ былъ въ Эдинбургскій замокъ, а участь Мара была рѣшена немедленно. Король велѣлъ -задушить его въ банѣ; по сказанію же другихъ Историковъ велѣлъ выпустить изъ него до послѣдней капли кровь. Іаковъ III содѣлалъ ужасное сіе злодѣяніе въ избѣжаніе опасностей, большею частію воображаемыхъ; но мы вскорѣ увидимъ, что смерть брата его Мара не упрочила его безопасности, но повредила оной.
Альбани по всѣмъ вѣроятіямъ долженъ бы былъ подвергнуться такой же участи, но нѣкоторые друзья его во Франціи или въ Шотландіи составили планъ къ его освобожденію. Въ Лейтскую гавань вошло небольшое судно, нагруженное Гасконскимъ виномъ, и два боченка онаго посланы были въ подарокъ плѣнному Принцу. Стража дозволила внесть ихъ въ покой Альбани, и онъ, разсматривая оные, въ одномъ изъ нихъ нашелъ кусокъ воску, заключавшій въ себѣ письмо, убѣждавшее его къ побѣгу, для коего судно, привезшее вино, будетъ готово принять его, если онъ можетъ достигнуть берега. Онъ убѣждаемъ притомъ былъ по, спѣшишь симъ, ибо на слѣдующій день положено лишить его головы. Въ томъ же боченкѣ былъ большой свертокъ веревокъ, посредствомъ коихъ могъ бы онъ спуститься со стѣны замка до подошвы утеса, на которомъ оной былъ построенъ. Камергеръ его, вѣрный его слуга, раздѣлявшій съ нимъ заключеніе, обѣщался вспомоществовать ему въ семъ гибельномъ предпріятіи.
Главное дѣло состояло въ томъ, чтобъ обезопасить себя противъ Капитана бывшей въ замкѣ стражи. Въ семъ намѣреніи онъ пригласилъ его къ себѣ на ужинъ, подъ предлогомъ желанія поподчивать его полученнымъ въ подарокъ виномъ. Капитанъ, разставя стражу въ мѣстахъ, кои считалъ онъ опасными, пошелъ къ Герцогу въ сопровожденіи трехъ солдатъ и сѣлъ съ нимъ за ужинъ. Послѣ ужина Герцогъ пригласилъ его играть въ трикъ тракъ. Капитанъ сѣлъ у разведеннаго большаго огня, и по дѣйствію на него вина, которое Камергеръ не переставалъ наливать ему, началъ склоняться ко сну, такъ какъ и солдаты его, коимъ также вино щедро было подносимо. Тогда Герцогъ Альбани, человѣкъ, одаренный большею силою, усугубленною отчаяніемъ, бросился изъ за стола и поразилъ кинжаломъ Капитана, который и упалъ мертвъ. Онъ освободился такимъ же образомъ и отъ двухъ солдатъ, между тѣмъ какъ Камергеръ управлялся съ третьимъ; за симъ тѣла ихъ бросили они въ огонь. Имъ тѣмъ легче было управиться съ сими несчастными, что хмѣль совокупно съ неожиданностію привелъ ихъ почти въ совершенное безпамятство. Тогда взяли они въ карманѣ у Капитана ключи, и вошедти на стѣну, избрали, для исполненія опаснаго ихъ побѣга, уголъ, въ которомъ не могли быть усмотрѣны стражею.
Камергеръ спустился первый, чтобъ удостовѣриться въ надежности веревки. Она была коротка, и онъ, упавъ, переломилъ себѣ ногу, и по тому закричалъ Принцу, чтобъ онъ продлилъ веревку: Альбани возвратился въ свой покой, взялъ съ постели простыни, привязалъ ихъ къ веревкѣ и вскорѣ безвредно явился у подошвы утеса. Тогда поднялъ онъ на плеча свои Камергера, отнесъ его въ безопасное мѣсто, въ которомъ онъ могъ оставаться до выздоровленія своего, и потомъ пошелъ къ морскому берегу, гдѣ, по условленному знаку, подъѣхало къ нему судно, которое, поднявъ паруса, немедленно отправилось съ нимъ во Францію.
Стражи, зная, что Капитанъ съ тремя человѣками въ комнатѣ у Герцога, во все продолженіе ночи не могли возымѣть никакого подозрѣнія о происходившемъ; но когда съ разсвѣтомъ дня увидѣли висящую со стѣны веревку, то встревожась, бросились въ комнату Герцога. Тутъ нашли они простертое на полу тѣло одного изъ солдатъ, а тѣла Капитана и прочихъ брошенныя, въ огонь. Король чрезвычайно удивился столь необыкновенному побѣгу, и не прежде тому повѣрилъ, какъ осмотрѣвъ мѣсто собственными своими глазами.
Смерть Мара и бѣгство Альбани увеличили дерзость недостойныхъ Королевскихъ любимцевъ. Архитекторъ Робертъ Кохранъ сдѣлался столь сильнымъ, что безъ его посредства не доходила до Короля ни одна изъ просьбъ, и за ходатайство по онымъ онъ бралъ большія деньги. Наконецъ онъ скопилъ такія богатства, что мотъ подкупить самаго Короля, и цѣною денегъ пріобрѣлъ отъ него Графство Марское съ землями и доходами казненнаго Принца. Переходъ наслѣдія несчастнаго Герцога Мара, сына Короля Шотландскаго, въ руки подлѣйшаго временщика, каковъ былъ
Кохранъ, возбудилъ чрезвычайное, всеобщее негодованіе. Но Кохранъ сдѣлался виновнымъ въ злоумышленіи еще и другаго рода; онъ сталъ примѣшивать въ серебряную монету мѣдь и свинецъ, что уменьшило внутреннее оной достоинство, между тѣмъ какъ Королевскимъ повелѣніемъ предписано было принимать ее въ томъ достоинствѣ, какъ бы она была чистаго серебра. Народъ отказывался продавать хлѣбъ и другія произведенія на сію поддѣланную монету, что и произвело большія смятенія и большой недостатокъ въ потребностяхъ. Нѣкто совѣтовалъ Кохрану извлечь изъ обращенія сію монету, и велѣть бить оную изъ чистаго металла, надлежащей пробы. Но по сильному его предубѣжденію, онъ отвѣтствовалъ, что тогда только, когда онъ будетъ повѣшенъ, монета его будетъ уничтожена. Онъ отнюдь не помышлялъ, что слова сіи, сказанныя въ шутку, буквально нѣкогда исполнятся.
Въ 1482 году раздоры съ Англіею приняли важнѣйшій видъ. Эдуардъ IV сдѣлалъ пріуготовленія къ вторженію въ Шотландію, надѣясь въ особенности отнять Бервикъ. Онъ склонилъ Герцога Альбани присоединиться къ нему, обѣщая ему возвесть его на престолъ вмѣсто брата его. О семъ распущенъ былъ слухъ въ той надеждѣ^ чтобъ извлечь пользу какъ изъ ненависти, какую имѣлъ народъ къ Королю Іакову, такъ и изъ всеобщаго расположенія умовъ въ пользу Герцога Альбани.
Но сколь ни велико было неудовольствіе Шотландцевъ противъ Короля ихъ, не смотря однако на то, они отнюдь не были расположены принять другаго Короля изъ рукъ Англіи. Собрался Парламентъ, и единодушно положено было объявить войну Эдуарду-Хищнику, какъ называли Шотландцы Эдуарда IV. Чтобъ согласить съ словами самое дѣло, Іаковъ созвалъ всѣхъ обязанныхъ слѣдовать за нимъ въ походъ. Совѣщанія съ ними учреждены были въ Боругъ-Мурѣ, въ Эдинбургѣ, откуда направились они къ Лодеру и въ числѣ пятидесяти тысячъ человѣкъ расположились лагеремъ между рѣкою Лидеромъ и самымъ городомъ.
Но знатные Бароны, приведшіе съ собою вассаловъ своихъ, не столько расположены были итти противу Англичанъ, сколько исправишь злоупотребленія въ управленіи Іакова.
Они собрались въ большомъ числѣ и въ Лодерской церкви составили тайный совѣтъ. Между тѣмъ какъ распространялись они въ сужденіяхъ о злѣ, какое претерпѣваетъ Шотландія отъ наглости и развращенности Кохрана и его сообщниковъ, Лордъ Грей просилъ ихъ выслушать маленькую басню: «Мыши, сказалъ онъ, собравъ совѣтъ, чтобъ придумать средства къ избѣжанію смертоносныхъ когтей котки, вознамѣрились привязать ей къ шеѣ гремушку, по которой бы могли они узнавать о ея приближеніи и имѣть время скрываться въ свою нору. Хотя мѣра сія единодушно всѣми принята была, но оказалась невозможною въ исполненіи; ибо ни одна изъ мышей не находила въ себѣ столько мужества, чтобъ привязать гремушку къ шеѣ страшнаго врага своего.» Сего довольно было, чтобъ представить Баронамъ, что какія бы сильныя намѣренія ни предположить противъ любимцевъ Короля, но трудно было найти въ комъ нибудь достаточное мужество къ приведенію оныхъ въ исполненіе.
Едва кончилъ Грей слова сіи, какъ Аршибальдъ, Графъ Ангусъ, человѣкъ атлетической силы и небоязненнаго мужества, глава второй вѣтви Дугласовъ, бросясь съ мѣста своего, вскричалъ: «Я повяжу гремушку.» Восклицаніе сіе дало ему прозваніе: Повящимъ гремушки (Bell-the-cat), которое сохранилъ онъ до конца жизни своей.
Между тѣмъ какъ Бароны занимались такимъ образомъ, послышался у дверей стукъ, свидѣтельствовавшій о власти того, кто стучался. Онъ возвѣстилъ прибытіе Кохрана, въ сопровожаніи трехъ сотъ человѣкъ свиты своей, одѣтыхъ въ бѣлую ливрею съ черными отворотами, и вооруженныхъ бердышами. Одежда самаго Кохрана соотвѣтствовала великолѣпной его свитѣ. Она была изъ чернаго бархата; на груди, него висѣла прекрасная золотая цѣпь, и у пояса охотничій рогъ, оправленный въ золото. Шишакъ его, украшенный богатою позолотою, несли впереди его; и шатеръ его такъ, какъ и шнурки, служившіе къ поддержанію онаго, были изъ лучшаго шелку, узнавъ о составленномъ тайномъ совѣтѣ, онъ пріѣхалъ, окруженный сею пышностію, чтобъ быть свидѣтелемъ происходившаго, и въ семъ то намѣреніи стучался онъ при входѣ въ церковь. Сиръ Робертъ Дугласъ Лохлевенскій, которому поручено было охранять входъ, спросилъ, кто тамъ? Кохранъ отвѣтствовалъ: «Графъ Марскій.» Бароны обрадовались, увидя, что онъ самъ, такъ сказать, отдается въ ихъ руки.
Когда Кохранъ вошелъ въ церковь, то Графъ Ангусъ, для выполненія обѣщанія своего привязать гремушку, дернувъ съ дерзостію за золотую цѣпь, украшавшую грудь любимца, сказалъ: «Тебѣ бы больше шла веревка.» Въ то же время Сиръ Робертъ Дугласъ вырвалъ у него охотничій рогъ, сказавъ, что онъ довольно уже долгое время сзывалъ имъ разнаго рода бѣдствія на Шотландію.
— Шутка это, или настоящее нападеніе, Милордъ, спросилъ Кохранъ, болѣе удивленный, нежели возмущенный такимъ дерзкимъ пріемомъ.
— Отнюдь не шутка, какъ то скоро увѣришься ты, и твои сообщники, отвѣчали они ему. Ты съ клевретами своими довольно злоупотреблялъ милость Короля; теперь всѣ вы получите достойную награду.
Кажется ни Кохранъ, ни тѣлохранители его не сдѣлали ни малѣйшаго сопротивленія. Часть дворянства отправилась въ Королевскую ставку, и между тѣмъ какъ одни, разговаривая съ Королемъ, препятствовали ему видѣть происходившее, другіе старались перехватать его любимцевъ. Захвачены были Леонардъ, Гоммель, Торфишенъ и прочіе. При семъ не былъ забытъ и Престонъ, одинъ изъ двухъ только дворянъ, раздѣлявшихъ съ сими особами милость Королевскую. Всѣ они немедленно осуждены были на смерть за введеніе въ заблужденіе Короля и за худое управленіе Королевствомъ. Единственно Джонъ Рамзей Бальменъ, молодой человѣкъ хорошей фамиліи, избѣгнулъ участи своихъ сотоварищей. Видя, что прочихъ хватаютъ, онъ; сталъ подлѣ самаго Короля; и Бароны пощадили его по одной его молодости, такъ какъ ему было не болѣе шестнадцати лѣтъ, и по неотступнымъ просьбамъ за него Короля. Войско оглашало воздухъ шумными восклицаніями, и подавало веревки палатокъ своихъ и поводья лошадей для исполненія казни надъ виновными Министрами. Кохранъ, человѣкъ весьма дерзкій, обратившій первоначально вниманіе на себя Короля твердымъ поведеніемъ въ одномъ поединкѣ сохранилъ все свое мужество, хотя впрочемъ обнаруживалъ оное самымъ нелѣпымъ образомъ. Онъ просилъ, на примѣръ, чтобъ не веревкою, но шелковымъ шнуркомъ связаны ему были руки, и чтобъ шнурокъ взятъ былъ отъ его палатки; но такая просьба послужила только къ тому, что враги его заимствовали изъ нее поводъ новаго для него уничиженія. Они отвѣтствовали ему, что онъ есть не иное что, какъ презрѣнный мошенникъ, который покрытъ быть долженъ всевозможнымъ безчестіемъ; и потому вмѣсто обыкновенной веревки велѣли принесть узду, сдѣланную изъ лошадинаго волоса, съ чемъ соединялось понятіе безчестія еще болѣе уничижительнаго. На ней повѣшенъ былъ Кохранъ, на Лодерскомъ мосту, который уже разрушенъ, посреди сотоварищей своихъ, раздѣлившихъ съ нимъ постыдную его участь. По совершеніи казни Лорды возвратились въ Эдинбургъ, и положили задержать Короля въ замкѣ подъ самымъ близкимъ, но почтительнымъ надзоромъ.
Между тѣмъ Англичане взяли вновь Бервикъ, важное мѣсто, котораго Шотландцы никогда не могли возвратить, хотя не преставали простирать требованій своихъ на сей оплотъ восточныхъ границъ своихъ. Англичане, казалось, расположены были продолжать пріобрѣтенія; но какъ Шотландская армія для противопоставленія силъ своихъ двинулась къ Аддингтону, то посему, и частію также по посредничеству Герцога Альбани, заключенъ былъ миръ. Сей Герцогъ, сознавъ тщетность надеждъ, какія подавали ему Англичане, и отказавшись отъ всѣхъ честолюбивыхъ мечтаній, употребилъ все свое вліяніе на тотъ только конецъ, чтобъ прекращены были непріязненныя дѣйствія.
Говорятъ, что Альбани и знаменитый Герцогъ Глочестерскій Рихардъ, ставшій въ послѣдствіи, подъ именемъ Рихарда III, Королемъ Англійскимъ, вели переговоры о мирныхъ условіяхъ не только между Франціею и Англіею, но также между Королемъ и дворянствомъ Шотландскимъ. Въ Эдинбургѣ они имѣли совѣщаніе съ Шотландскими Лордами, кои, со времени Королевскаго плѣна, управляли дѣлами Государственными. Совѣтъ сей не хотѣлъ внимать внушеніямъ Герцога Глочестерскаго, полагая, что Англичанинъ не имѣлъ права вступаться въ дѣла Шотландіи; но изъявилъ всевозможное уваженіе къ Герцогу Альбани, прося его объяснишь имъ, чего онъ отъ нихъ желаетъ.
— Прежде всего, сказалъ онъ, я желаю, чтобъ Королю, брату моему, дарована была свобода.
— Милордъ, отвѣтствовалъ Аршибальдъ повящикъ гремушки, требованіе ваше будетъ исполнено, и именно потому, что вы того желаете. Что касается до особы, васъ сопровождающей (разумѣя подъ симъ Герцога Глочестерскаго), то мы его не знаемъ и ничего не сдѣлаемъ въ слѣдствіе его участія. Но мы знаемъ, что вы братъ Короля, и послѣ сына его ближайшій его наслѣдникъ. И такъ ввѣряемъ вамъ особу Іакова III, надѣясь, что впредь будетъ онъ поступать по совѣтамъ вашимъ, и будетъ управлять Королевствомъ, не возбуждая народнаго неудовольствія и не принуждая насъ, благородныхъ Шотландцевъ, поступать противъ его воли.
Іаковъ, по полученіи свободы, повидимому такъ примирился съ братомъ своимъ Герцогомъ Альбани, что жилъ съ нимъ въ одномъ покоѣ, обѣдалъ за однимъ столомъ и спалъ на одной постелѣ. Между тѣмъ какъ Король надзиралъ за производствомъ зданій, которыя ему угодно было воздвигать, и предавался суетнымъ удовольствіямъ, Альбани занимался отправленіемъ дѣлъ Государственныхъ, и притомъ, въ продолженіи нѣкотораго времени съ успѣхомъ. Но честолюбіе не замедлило вновь обнаружиться. Народъ сталъ подозрѣвать тѣсныя связи его съ Англичанами, и возродились справедливыя боязни, что при вспомоществованіи Рихарда III, сдѣлавшагося уже Королемъ Англійскимъ, Альбани ищетъ возобладать короною. Посему онъ принужденъ былъ вновь бѣжать въ Англію, гдѣ пробылъ нѣкоторое время, дѣйствуя противъ своихъ соотечественниковъ. Онъ находился въ одномъ сраженіи, въ которомъ Графъ Дугласъ взятъ въ плѣнъ, а Альбани избѣжалъ онаго, благодаря только быстротѣ своей лошади. Вскорѣ послѣ того онъ удалился во Францію, гдѣ женился на дочери Графа Булонскаго, отъ которой имѣлъ сына Джона, сдѣлавшагося въ царствованіе Іакова V, Правителемъ Шотландіи. Альбани умеръ, бывъ тяжело раненъ обломкомъ копья въ одномъ изъ турнировъ. Примѣченная въ немъ перемѣнчивость мнѣніи и партій разрушила высокое понятіе, которое подавалъ онъ о себѣ въ юныхъ его лѣтахъ.
Король, освободясь отъ опекунства брата своего, вновь мало по малу предался уничижительнымъ привычкамъ, за кои заплатилъ уже столь дорого. Боясь, чтобъ опять не лишиться когда либо свободы, онъ запретилъ подданнымъ своимъ являться къ нему въ вооруженіи, исключая изъ сего одну только стражу свою, находившуюся подъ начальствомъ того самаго Джона Рамзея Бальмена, единственнаго человѣка, оставшагося изъ числа первоначальныхъ его любимцевъ, котораго пощадилъ повящикъ гремушки, при Лодерскомъ возмущеніи. Мѣра сія принята была за весьма оскорбительную въ такой странѣ, гдѣ почиталось и опаснымъ и безчестнымъ быть безъ оружія.
Привязанность Короля къ корысти увеличивалась, какъ то всегда бываетъ, съ лѣтами. Онъ не дѣлалъ почти никакой милости, не оказывалъ никакого правосудія по просьбамъ, не получа подарка. Симъ способомъ скопилъ онъ сокровища, которыя, судя по бѣдности Королевства, можно почитать чудомъ. Его черная касса (Black-chest), такъ называлъ народъ денежный сундукъ его, до краевъ наполнена была золотою и серебряною монетою. Сверхъ того у него множество было драгоцѣнныхъ камней и посуды. Собирая сіи сокровища, онъ собиралъ на главу свою неудовольствія народа и знатныхъ. Ненависть и презрѣніе, посѣваемыя его скупостію, произвели наконецъ всеобщее противъ него возмущеніе.
Между различными великолѣпными зданіями, по повелѣнію Короля устроены были въ Стирлингскомъ замкѣ большой залъ и церковь въ наилучшемъ готтическомъ стилѣ. Онъ составилъ также двѣ труппы музыкантовъ и два хора пѣвчихъ, съ тѣмъ, чтобъ одна труппа и одинъ хоръ всегда были при немъ, для отправленія службы Божественной, а другая труппа и другой хоръ оставались бы всегда при церкви.
Какъ установленіе сіе требовалъ значущихъ расходовъ, то Іаковъ вознамѣрился обратить на оное доходы Кольдингамскаго пріорства, въ Графствѣ Бервикскомъ. Земли сего богатаго пріорства лежали между владѣніями Гомовъ и Гепбурновъ; Пріоры его избирались обыкновенно въ одной изъ сихъ фамилій, и обыкновеніе сіе сдѣлалось съ теченіемъ времени правомъ. Оно полезно было для сихъ фамилій, по происходящей отъ того благосклонности къ нимъ при сношеніяхъ ихъ съ церковію. Посему, когда оба сіи могущественные Клана узнали, что вмѣсто назначенія кого либо изъ Гомовъ и Гепбурновъ въ Пріоры, Король намѣренъ обратить доходы Кольдингамскіе на содержаніе церкви въ Стирлингѣ: то, вознегодовавъ, вошли въ тайныя сношенія и соединились со всѣми недовольными въ Шотландіи, особливо съ Ангусомъ и другими Лордами, кои дѣйствовали при Лодерскомъ мостѣ и естественнымъ образомъ могли опасаться, чтобъ Король не нашелъ когда средства отмстить имъ за смерть любимцевъ своихъ и за нѣкоторый родъ плѣна, коему самъ онъ былъ подвергнутъ.
Когда Король услышалъ въ первый разъ о заговорѣ противъ его, то оный былъ въ такой уже силѣ, что война казалась возгорѣвшею. Всѣ Лорды полуденной части Шотландіи, бывшіе въ возможности собрать силы свои съ быстротою, въ одной только Шотландіи извѣстною, находились уже въ полѣ и были въ готовности дѣйствовать. Король, по природѣ своей робкій, вознамѣрился бѣжать къ сѣверу. Онъ укрѣпилъ Стирлигскій замокъ, находившійся въ управленіи Шафа Финтри, которому онъ ввѣрилъ храненіе Принца, сына своего и наслѣдника престола, запретивъ ему подъ страхомъ лишенія чести и жизни впускать кого либо въ замокъ, или выпускать изъ онаго. Особенно поручилъ онъ ему наблюдать, чтобъ никто не проникъ къ сыну его. Сокровища свои положилъ онъ въ Эдинбургскій замокъ, и обезпеча симъ способомъ, по крайней мѣрѣ такъ онъ думалъ, два предмета, кои любилъ болѣе всего на свѣтѣ, поспѣшилъ отправиться на сѣверъ, гдѣ вельможи и дворянство присоединились къ нему. Такимъ образомъ казалось, что сѣверъ и югъ готовы сразиться.
Король, проѣзжая чрезъ Фейфъ, посѣтилъ послѣдняго остававшагося Графа Дугласа, который, какъ упомянуто уже, бывъ удаленъ, сдѣлался монахомъ въ Линдорскомъ Аббатствѣ. Онъ предложилъ ему прощеніе и чистосердечное примиреніе, если Дугласъ согласится явиться въ свѣтѣ, принять предводительство надъ своими вассалами, и страхомъ прежней своей Власти обратить къ повиновенію всѣхъ тѣхъ мятежниковъ, коими не забыта еще слава его. Но мысли Дугласа обращены уже были къ лучшему міру, и онъ отвѣтствовалъ Королю: — «Ахъ, Государь! Ваше Величество такъ долго держали за ключемъ меня и казну свою, что время, въ которое могли мы вамъ быть полезны, навсегда миновало уже!» Симъ сдѣлалъ онъ указанія какъ на сокровища, Королемъ скопленныя, кои могли бы сдѣлать ему многихъ приверженцевъ, еслибъ были благоразумно, въ свое время, розданы; такъ и на себя самаго въ томъ отношеніи, что пока онъ былъ молодъ, то могъ бы собрать многочисленную армію; но что поздно уже было для Короля воспользоваться тѣмъ или другимъ.
Въ сіе время Ангусъ, Томъ, Бошвель и другіе возмутившіеся Дворяне, рѣшились возобладать, если возможно, юнымъ Принцемъ, въ надеждѣ, что, не взирая на малолѣтство его, они могутъ облечь себя его властію и противопоставить оную власти отца его. На сей конецъ подкупили они знатною суммою денегъ Шефа, Правителя Стирлингскаго замка, который и предалъ имъ Принца. Имѣя его въ рукахъ своихъ, они тотчасъ обнародовали его именемъ прокламаціи, говоря въ оныхъ, что Іаковъ III призывалъ въ Шотландію Англичанъ для вспомоществованія ему низпровернгуть свободу ея, что онъ продалъ границы своего Королевства Графу Нортумберлендскому и Правителю Бервикскому; что посему соединились они для низверженія Короля, намѣренія коего были столь противны общественному благу. Всѣ провозглашенія сіи были ложны; но Король былъ столь ненавидимъ, что народъ отнюдь не поколебался дать вѣру всѣмъ симъ лжесказаніямъ.
Въ то же время, Іаковъ пришелъ съ многочисленною арміею къ Стирлингу и требовалъ допущенія его въ замокъ; но Правитель замка отрѣкся отворить ему ворота. Король потребовалъ сына своего; Правитель отвѣтствовалъ, что онъ противъ воли его похищенъ Лордами. Тогда Король, увидя измѣну, вскричалъ: «Гнусный лжецъ, ты измѣнилъ мнѣ; но если буду живъ, то ты получишь должное возмездіе!» Еслибъ Іаковъ III не былъ лишенъ замка таковою измѣною Правителя, то могъ бы, запершись въ сію крѣпость, избѣгнуть сраженія до прибытія новыхъ вспомогательныхъ силъ, и ускромить Лордовъ подобно тому, какъ отецъ его побѣдилъ Дугласовъ при Аберкорнѣ. Между тѣмъ, имѣя до тридцати тысячъ войска, онъ смѣло пошелъ противъ мятежниковъ. Лордъ Давидъ Линдзей Бейрскій въ особенности ободрялъ Короля итти впередъ. Онъ присоединился къ нему съ тысячею человѣкъ конницы и тремя тысячами пѣхоты, взятыми изъ Графствъ Фейфскаго и Канросскаго. Видя, что Король сдѣлался жертвою вѣроломства, онъ подъѣхалъ къ нему на прекрасной сѣрой лошади, соскочилъ съ нее съ легкостію, и просилъ его принять ее, ручаясь, что она при нападеніи ли на непріятеля, при отступленіи ли опередитъ всякую лошадь въ Шотландіи, если только Король будетъ твердо держаться въ сѣдлѣ.
Іаковъ ободрился и пошелъ противъ мятежниковъ, надѣясь на превосходство силъ своихъ. Поле сраженія на годилось не далѣе одной или двухъ милъ отъ того мѣста гдѣ Брюсъ разбилъ Англичанъ въ знаменитый Баннокборнскій день; но не такова была участь его преемника.
Армія Короля раздѣлялась на три корпуса. Десять тысячъ горцевъ, подъ предводительствомъ Вонтлея и Атоля, составляли аванъ-гардъ. Десять тысячъ изъ западныхъ Графствъ находились подъ начальствомъ Лордовъ Ерскина, Грагама и Ментейта. Король коммандовалъ аріергардомъ, состоявшимъ изъ милиціи, присланной разными городами. Графъ Кравфортъ и Лордъ Давидъ Линдзей подкрѣпляли правое крыло, имѣя подъ начальствомъ своимъ воиновъ Фейфа и Ангуса; а Лордъ Рутвинъ, составляя лѣвое крыло, предводительствовалъ обитателями Страширна и Стормонта.
Король, поставя войско свое въ боевой порядокъ, спросилъ лошадь, которую далъ ему Лордъ Линдзей, чтобъ, пустясь впередъ, наблюсти за движеніями непріятеля. Ставъ на возвышеніи, онъ видѣлъ, что непріятель идетъ въ трехъ отдѣленіяхъ, около шести тысячъ каждое. Гомы и Гепбурны предводительствовали первымъ отдѣленіемъ, составленнымъ изъ обитателей восточныхъ границъ и восточнаго Лошіана. Второе отдѣленіе, состоявшее изъ обитателей западныхъ границъ, заключало въ себѣ жителей Лиддесдаля, Аннандаля и Галловея. Мятежные Лорды, съ лучшими ихъ воинами, составляли третье отдѣленіе, среди котораго находился юный Принцъ Іаковъ и большое Шотландское знамя.
Король, увидя противу себя собственныя свои знамена, и узнавъ, что сынъ его находится въ рядахъ непріятельскихъ, болѣе и болѣе стало ослабѣвать въ мужествѣ, которымъ и вообще онъ мало былъ одаренъ. Онъ вспомнилъ тогда прорицаніе, что онъ умретъ отъ руки ближайшаго своего родственнника, и то, что Астрологъ сказалъ, что левъ Шотландіи растерзанъ будетъ львенкомъ. Страхъ столько возобладалъ умомъ Іакова, что всѣ окружавшіе его примѣтили его смущеніе и просили его удалиться. Но въ то самое время началась битва.
Гомы и Гепбурны сдѣлали нападеніе на авангардъ Королевской арміи; но отражены были стрѣлами горцевъ. Тогда обитатели Лиддесдаля и Аннандаля, имѣвшіе копья болѣе длинные нежели копья, употреблявшіяся въ другихъ частяхъ Шотландіи, бросились съ дикими и яростными криками, (крики сіи называли они Slogan), и поколебали противопоставленное имъ Королевское войско.
Іаковъ среди шума и смятенія, къ которымъ былъ столь мало привыченъ, потерялъ и послѣднее присутствіе духа и обратя тылъ, бѣжалъ къ Стирлингу. Но онъ не въ состояніи былъ владѣть лошадью, данною ему Лордомъ Линдзеемъ, между тѣмъ какъ она, закусивъ удила, бросилась съ пригорка къ одной хижинѣ, гдѣ находилась мѣльница, называвшаяся Битонскою мѣльницею (Beaton’s Mill). Изъ сей мѣльницы шла женщина, чтобъ почерпнуть у плотины воды. Увидя съ ногъ до головы вооруженнаго воина, скачущаго во всю прыть, она устрашилась, и поставя на землю кувшинъ свой, убѣжала. Королевская лошадь такъ испугалась сего кувшина, что бросилась въ сторону въ то самое время когда надлежало перескочить, чрезъ ручей, на которомъ построена была мѣльница. Іаковъ, не могши удержаться въ сѣдлѣ, упалъ, и послѣ паденія, при тягости вооруженія своего, остался недвижимъ. Прибѣжали съ мѣльницы люди и принесши его въ домъ, положили на постель. Опамятовавшись, Король попросилъ своихъ хозяевъ привесть ему Священника; но когда жена мѣльника спросила его, кто онъ таковъ, то онъ имѣлъ неосторожность сказать ей: «Сегодня по утру я былъ Король вашъ.» Столько же неосторожно женщина сія побѣжала къ дверямъ, прося съ великимъ крикомъ Священника для исповѣди Короля. — "Я Священникъ, « сказалъ явившійся тутъ незнакомецъ, а веди меня къ Королю.» Подошедъ къ постелѣ, онъ преклонилъ съ наружнымъ умиленіемъ колѣна, и спросилъ у Іакова, не смертельно ли онъ раненъ. Король отвѣтствовалъ ему, что раны его были бы не смертельны, еслибъ старательно перевязать ихъ; но что прежде всего онъ желаетъ исповѣдаться, и принять отъ Священника отпущеніе грѣховъ по обычаю Католической церкви.
— «Вотъ кто дастъ тебѣ отпущеніе грѣховъ!» отвѣчалъ убійца; и извлекши кинжалъ, нанесъ Королю нѣсколько ударовъ въ самое сердце. Тогда, поднявъ его себѣ на спину, онъ вышелъ безъ всякаго съ чьей либо стороны сопротивленія, и неизвѣстно, что сдѣлалъ онъ съ тѣломъ Короля.
Никогда не могло быть открыто, кто былъ сей гнусный убійца, ниже того, подлинно ли онъ былъ Священникъ или нѣтъ; примѣчено только было, что три человѣка слѣдовали за Королемъ въ самомъ близкомъ разстояніи, Лордъ Грей, Стирлингъ Кейеръ и Священникъ Бортвикъ, и полагалось, что одинъ изъ нихъ совершилъ убійство. Довольно знамѣнательно, что сей Грей былъ сынъ Сиръ Патрика, способствовавшаго Іакову II умертвить Графа Дугласа въ Стирлингскомъ замкѣ. Странное было бы стеченіе, еслибъ сынъ человѣка, принявшій столь дѣятельное участіе въ умерщвленіи Дугласа, былъ убійцею сына Іакова II.
По оставленіи Королемъ поля сраженія, битва не долго продолжалась. Войска Королевскія отступили къ Стирлингу, а побѣдители возвратились къ своему лагерю. Сраженіе сіе случилось 18 Іюня 1488.
Такъ умеръ Король Іаковъ III, Государь слабый и безразсудный; хотя впрочемъ, если не считать убійства брата его Графа Мара: то болѣе можно признать его человѣкомъ слабодушнымъ и скупымъ, нежели человѣкомъ преступнымъ и кровожаждущимъ. Вкусъ его къ изящнымъ художествамъ болѣе приличествовалъ бы частному человѣку; но онъ столько занимался ими, что обязанности его, какъ Государя, оставляемы были въ небреженіи. Онъ умеръ, такъ какъ и всѣ Короли его имени, въ молодыхъ лѣтахъ. Ему было не болѣе тридцати шести лѣтъ.
ГЛАВА VIII. править
Кончина Іакова III оставалась нѣкоторое время въ неизвѣстности. Онъ постоянно покровительствовалъ мореходству своихъ владѣній; и во время сильнаго возмущенія, въ которомъ онъ погибъ, храбрый морской Офицеръ, Сиръ Андрей Вудъ Ларго, пребывая вѣрнымъ Королю, пришелъ на рейду къ форту, въ небольшомъ разстояніи отъ того мѣста, гдѣ происходило сраженіе. Онъ послалъ къ берегу шлюбки, которыми перевезены были на корабли многіе раненые Королевской арміи, и полагали, что быть можетъ въ числѣ ихъ находился самъ Король.
Чтобъ удостовѣриться въ семъ важномъ дѣлѣ, Лорды послали сказать Сиръ Андрею Вуду, чтобъ онъ вышелъ на берегъ и явился въ Совѣтъ. Вудъ согласился на сіе не иначе, какъ съ условіемъ, чтобъ двое изъ знатныхъ вельможъ, и именно Лорды Сетонъ и Флемингъ, были присланы на корабль его и оставались на ономъ заложниками, до его возвращенія.
Храбрый морякъ предсталъ предъ Совѣтъ и юнаго Короля въ городѣ Лейтѣ. Коль скоро Король увидѣлъ Сиръ Андрея, который при благовидности своей былъ богато одѣтъ, то прямо пошелъ къ нему и сказалъ; — Не отецъ ли вы мой?
— Нѣтъ, я не отецъ вашъ, со слезами отвѣчалъ Вудъ; но я служилъ ему съ вѣрностію, пока онъ былъ живъ, и такимъ же образомъ до смерти моей буду служишь законной власти,
Лорды спросили у него, кто таковы были люди, сошедшіе съ корабля его и возвратившіеся на оный въ день Сотійскаго сраженія.
Братъ мой и я, отвѣтствовалъ Сиръ Андреи небоязненнымъ голосомъ; мы желали пролить кровь нашу въ защиту Короля.
Тогда они спросили, нѣтъ ли на корабляхъ его Короля. — Его тамъ нѣтъ, отвѣчалъ Сиръ Андрей съ тою же твердостію. Но я бы хотѣлъ, чтобы онъ тамъ былъ; я постарался бы защитить его противъ измѣнниковъ, которые убили его, и которые, надѣюсь, будутъ повѣшены, какъ того заслуживаютъ.
Отвѣты сіи были нѣсколько жестки; но Лорды принуждены были перенести ихъ, и не прибѣгать къ наказанію Сиръ Андрея, опасаясь, чтобъ въ такомъ случаѣ экипажъ его не произвелъ отмщенія на Сетонѣ и Флемингѣ. Но лишь только Сиръ Андрей возвратился на корабль, то они призвали изъ Лейта лучшихъ морскихъ Офицеровъ и предложили имъ большія награды, если они сдѣлаютъ нападеніе на Сиръ Куда и на два корабля его, возмутъ его въ плѣнъ и приведутъ предъ Совѣтъ для отвѣтствованія за дерзкое прошивъ онаго поведеніе. Капитанъ Бартонъ, храбрѣйшій изъ сихъ моряковъ, отвѣтствовалъ на таковое предложеніе, что хотя Сиръ Вудъ имѣетъ не болѣе двухъ кораблей; но онъ такъ хорошо вооруженъ, и снабженъ всѣми потребностями, и притомъ самъ онъ столько храбръ и опытенъ, что въ Шотландіи не льзя найти двухъ кораблей, которые бы можно было противопоставить ему.
Въ послѣдствіи Сиръ Вудъ былъ въ великой милости у Іакова IV, и онъ былъ того достоинъ по его подвигамъ. Въ 1490 году эскадра, состоявшая изъ пяти Англійскихъ судовъ, вошла въ фортъ и разграбила нѣсколько Шотландскихъ купеческихъ кораблей. Сиръ Андрей пустился противъ сей эскадры съ двумя своими кораблями, овладѣлъ ими, и приведя Капитановъ и экипажи плѣнными, представилъ ихъ Королю въ Лейтѣ. Генрихъ VII, Король Англійскій, столько вознегодовалъ за сію побѣду, что велѣлъ вооружить три большихъ корабля, въ единственномъ намѣреніи взять въ плѣнъ Сиръ Куда, и ввѣрилъ командованіе сими кораблями храброму морскому Капитану Стевену Булю. Непріятели встрѣтились въ устьѣ пролива; сражались съ обѣихъ сторонъ съ величайшею храбростію, и вниманіе ихъ столько- обращено было на сраженіе, что они не примѣтили, что приливомъ увлекло корабли, и что дѣло, начавшееся на высотѣ мыса Сентъ-Абба, кончилось въ Тейскомъ заливѣ. Наконецъ Стевенъ Буль взятъ былъ съ тремя своими кораблями. Сиръ Андрей вновь представилъ плѣнниковъ Королю, который отослалъ ихъ въ Англію, поручивъ имъ сказать Генриху VII, что Шотландцы столь же хорошо умѣютъ драться на морѣ, какъ и на сушѣ.
Но возвратимся къ Лордамъ, одержавшимъ побѣду при Соши. Они приняли намѣреніе, неимовѣрно дерзостное. Положили предать суду главныхъ особъ, державшихъ сторону Короля при послѣднихъ мятежахъ, какъ будто бы то было измѣною прошивъ Іакова IV, который не былъ и не могъ быть Королемъ прежде кончины отца своего. Рѣшено было начать съ Лорда Давида Линдзея Бейерсскаго, воина храбраго, но человѣка ограниченнаго; почему, думали они, легко имъ будетъ заставить его предать себя въ волю Короля, въ каковомъ случаѣ намѣревались они наложить на него сильную пеню или даже конфисковать часть его имуществъ. Они надѣялись, что сей примѣръ заставилъ бы и прочихъ прибѣгнуть къ такой же покорности; такимъ образомъ заговорщики полагали обогатиться на счетъ бывшихъ своихъ противниковъ.
10 Маія 1489 года, Лордъ Давидъ Линдзей предсталъ предъ Парламентъ, имѣвшій тогда засѣданія свои въ Эдинбургѣ. Обвиненіе его въ измѣнѣ состояло въ томъ, что онъ пришелъ въ Соши съ отцемъ Іакова IV, возставъ противъ самого Короля, и что онъ далъ отцу его мечъ и хорошую лошадь, совѣтуя ему истребить Его Величество.
Лордъ Линдзей совершенно не зналъ формъ судопроизводства; и бывъ многократно принуждаемъ отвѣтствовать на сіе обвиненіе, вскочилъ съ негодованіемъ и сказалъ, что всѣ сіи благородные члены Парламента суть измѣнники и злодѣи, и что онъ докажетъ то имъ съ мечемъ въ рукѣ. — "Покойный Король, вскричалъ онъ, былъ безжалостно умерщвленъ мерзостными мошенниками, которые влекли съ собою Принца для прикрытія краскою своего предпріятія. Такъ, Всемилостивѣйшій Государь, сказалъ престарѣлый Лордъ, безъ малѣйшаго смятенія и обращаясь непосредственно къ Королю, еслибъ родитель вашъ былъ еще живъ: то я до смерти моей сталъ бы сражаться за него и всѣ сіи подлые мерзавцы не устрашили бы меня. Такъ же точно, и тогда, когда бы Ваше Величество имѣли сына, и онъ поднялъ бы оружіе прошивъ отца своего, я сталъ бы защищать васъ, хотя бъ шестеро причлось противъ троихъ. Вѣрьте мнѣ, не смотря на худое мнѣніе, которое стараются они внушить вамъ обо мнѣ, Ваше Величество узнаете въ послѣдствіи, что вы имѣете во мнѣ слугу болѣе вѣрнаго, нежели всѣ эти Господа.
Лордъ Канцлеръ, чувствовавшій силу словъ сихъ, потщился отвратить дѣйствіе оныхъ, сказавъ Королю, что Лордъ Линдзей есть старый человѣкъ, несвѣдущій въ формахъ судопроизводства, и незнающій, — что въ присутствіи Короля должно говорить съ большимъ почтеніемъ. — Но, присоединилъ онъ, онъ предаетъ себя въ волю вашу, Всемилостивѣйшій Государь, и Ваше Величество не соизволите употребить противъ него большой строгости. Потомъ, обратясь къ Лорду Давиду, сказалъ ему: — Лучше всего для васъ предаться волѣ Короля, который будетъ снисходителенъ, не сомнѣвайтесь въ томъ.
Лордъ Давидъ имѣлъ брата, по имени Патрикъ Линдзея, который былъ столько же хорошій правовѣдецъ, сколько Лордъ Давидъ хорошій воинъ. Оба брата съ давняго времени были въ ссорѣ; но когда Патрикъ увидѣлъ, что Канцлеръ хочетъ обольстить Лорда Давида искусительными словами: то онъ наступилъ старшему брату своему на ноту, чтобъ дать ему уразумѣть, что онъ не долженъ слѣдовать внушенію, ему дѣлаемому, и предаваться въ волю Короля, что въ существѣ значило бы признать себя виновнымъ. Лордъ Давидъ не понялъ сего безмолвнаго предостереженія, и какъ случилось, что тогда у него болѣлъ на ногѣ палецъ, и братъ его, наступивъ на него, причинилъ ему чувствительную боль, то онъ, обратясь къ нему съ -грубостію и бросивъ на него сердитый взглядъ, вскричалъ: — Ты очень дерзокъ, наступилъ мнѣ на ногу; если бъ не присутствіе Короля, я бы тебя научилъ вѣжливости.
Но Патрикъ, не обращая вниманія на негодованіе брата своего, бросился на колѣни предъ собраніемъ и просилъ, чтобъ ему дозволено было ходатайство за него. — Ибо, сказалъ онъ, я вижу, что никакой законникъ не осмѣлился бы взять того на себя, изъ опасенія подпасть немилости Короля. Государь, хотя я съ братомъ съ давнихъ лѣтъ въ раздорѣ, но не могу видѣть, чтобъ старшая вѣтвь фамиліи, отъ которой я происхожу, погибла отъ недостатка помощи.
Король дозволилъ Патрику Ляндзею говорить въ пользу его брата. Онъ началъ вопросомъ, прилично ли, чтобъ самъ Король судилъ дѣло, въ которомъ Его Величество лично участвуетъ. — Никогда не видано, сказалъ Патрикъ, чтобъ кто былъ въ одномъ и томъ же дѣлѣ и судіею и тяжущимся. И такъ мы просимъ Его Величество именемъ Бога, оставишь собраніе, доколѣ разрѣшится вопросъ, и. произнесенъ будетъ приговоръ. — Канцлеръ и Лорды, посовѣтовавшись, признали требованіе сіе справедливымъ; и юный Король долженъ былъ удалиться въ другую залу, что почелъ онъ публичнымъ оскорбленіемъ.
Патрикъ старался потомъ снискать благорасположеніе судей, прося ихъ оставить всякое предубѣжденіе, и судить безпристрастно и такъ, какъ бы они хотѣли быть судимы, если бъ они были въ нещастіи, и если бъ противная сторона ихъ составляла верховную власть.
— Говори и отвѣтствуй ла обвиненіе, сказалъ Канцлеръ; справедливость будетъ оказана.
Тогда Патрикъ, начавъ дѣло съ судопроизводственнаго порядка, сказалъ, что повѣщеніемъ, Лорду Линдзею сдѣланнымъ, требовалось, чтобъ онъ явился въ Парламентъ по истеченіи сорока дней послѣ повѣщенія; что сіи сорокъ дней истекли уже, и что потому законнымъ образомъ не можетъ онъ принужденъ быть отвѣтствовать на обвиненія безъ нова. , то повѣщенія.
Текстъ закона былъ ясенъ; нечего было отвѣчать на сіе. Лордъ Давидъ Линдзей и другіе обвиняемые были отпущены, и никогда уже преслѣдованіе ихъ не возобновлялось.
Лордъ Давидъ, слушавшій защищеніе, ничего не понимая въ немъ, былъ столько восхищенъ послѣдствіемъ краснорѣчія своего брата, что, увлеченный восторгомъ и признательностію, вскричалъ: — По истинѣ, братъ, ты говорилъ, какъ сорока! Откуда, скажи, набралъ ты столько прекрасныхъ словъ? Клянусь святою Маріею, что я никогда не думалъ бы, чтобъ ты способенъ былъ произнести такую рѣчь. Трудъ твой не будетъ потерянъ, я тебѣ отвѣчаю, и ты получишь въ награду въ пожизненное владѣніе имѣніе мое Киркъ.
Король, съ своей стороны, угрожалъ Патрику наградою совсѣмъ другаго рода, говоря ему, что онъ посадитъ его въ такое мѣсто, въ которомъ онъ въ двѣнадцать мѣсяцевъ не увидитъ ни разу ногъ своихъ; и онъ сдержалъ слово. Патрикъ былъ посланъ въ башню Рошзейскаго замка на островъ Бютъ, гдѣ и содержался въ продолженіи года.
Довольно странно, что въ одномъ отношеніи власть Короля была столько стѣснена, а въ другомъ столь неограниченна. Казалось, онъ долженъ былъ покориться доводамъ Патрикъ Линдзея и сойти съ мѣста своего засѣданія, когда имъ было доказано, что Король составляетъ участвующую сторону; но съ другой стороны онъ имѣлъ право, или по крайней мѣрѣ власть подвергнуть непреклоннаго Адвоката долговременному и тяжкому заключенію, за то, что онъ исполнилъ долгъ свой къ подсудимому.
Чрезъ нѣсколько времени по вступленіи Іакова IV на престолъ, какъ собственное его размышленіе, такъ и увѣщаніе нѣкоторыхъ членовъ духовенства, дали ему почувствовать, что присутствіе его среди возмутившихся противъ отца его Лордовъ было дѣйствіе весьма преступное. Ни чрезвычайная его молодость, ни сѣти, разставленныя Лордами для его уловленія, не казались ему достаточнымъ оправданіемъ въ томъ, что онъ поднялъ оружіе прошивъ отца своего, и что потому сдѣлался онъ нѣкоторымъ образомъ участникомъ въ смерти его. Онъ чувствовалъ сильное угрызеніе совѣсти, и по ученію Католической вѣры старался изгладить преступленіе свое разными дѣйствіями покаянія. Между прочими обѣтами онаго, онъ сдѣлалъ желѣзный поясъ, который всегда носилъ подъ одеждою, каждый годъ увеличивая въ немъ по одному звену въ одну или двѣ унціи вѣсомъ, какъ бы съ тѣмъ, чтобъ показать, что не только не ослабляетъ онъ наружныхъ знаковъ покаянія, но желаетъ, до конца своей жизни, усиливать оныя.
Можетъ быть по симъ чувствованіямъ раскаянія онъ не только простилъ всѣхъ тѣхъ, кои стирались защищать отца его, и прекратилъ всякое преслѣдованіе Лорда Линдзея и другихъ знатныхъ; но употребилъ даже все свое стараніе снискать ихъ привязанность, не теряя оной и со стороны противной партіи. Богатства, скопленныя отцемъ его, представили для него способъ осыпать дарами начальниковъ обѣихъ партій и въ то же время содержать дворъ съ такою пышностію, какой не могъ имѣть никто изъ его предшественниковъ. Бывъ самъ искусенъ во всѣхъ тѣлесныхъ упражненіяхъ, требовавшихъ силы и проворства, онъ ободрялъ оныя и въ подданныхъ своихъ, и не только удостоивалъ присутствія своего борьбы и турниры, но принималъ въ нихъ личное участіе. Облеченный властію, превосходящею власть всѣхъ Королей, царствовавшихъ со времени Іакова I, онъ употреблялъ ее къ отправленію правосудія и къ дарованію покровительства всѣмъ состояніямъ своихъ подданныхъ; и потому онъ былъ предметомъ любви и почитанія всѣхъ сословіи народа. Въ царствованіе его Шотландія наслаждалась благосостояніемъ, какого никогда не чувствовала. Ея внутренняя торговля получила нѣкоторое развитіе, и благодаря успѣхамъ Сиръ Андрея Куда и ревности Короля бъ построеніи кораблей, страна сія заняла почетное мѣсто въ числѣ морскихъ державъ.
Продолжительное время мира, или лучше сказать перемирія съ Англіею, много споспѣшествовало къ упроченію сихъ выгодъ. Генрихъ VII вступилъ на престолъ послѣ продолжавшихся долгое время внутреннихъ несогласій, и какъ онъ былъ Государь мудрый и предусмотрительный: то постояннымъ миромъ и спокойствіемъ старался вознаградить великія бѣдствія, причиненныя Англіи Іоркскою и Ланкастерскою войнами. Онъ тѣмъ болѣе расположенъ былъ хранить миръ съ Шотландію, что и собственныя права его на корону Англійскую были сильно оспариваемы, и что отъ сего произошло нѣсколько мятежей, причинившихъ большія безпокойства.
Въ достопамятнѣйшемъ изъ сихъ случаевъ, Шотландія приняла однажды участіе, продолжавшееся впрочемъ краткое время. Одинъ человѣкъ, почитавшій себя вторымъ сыномъ Эдуарда IV, котораго считали убитымъ въ Лондонскомъ замкѣ, предъявилъ требованія свои на корону, бывшую уже на главѣ Генриха VII. Если вѣрить приверженцамъ его, то сей предположительный Принцъ былъ Фламанецъ низкаго происхожденія, по имени Перкинъ Варбекъ, котораго Герцогиня Бургонская научила ролѣ, какую онъ игралъ тогда. Даже и нынѣ остается еще въ неизвѣстности, тотъ ли онъ былъ, за кого выдавалъ себя, или лжецъ. Въ 1496 прибылъ онъ въ Шотландію съ блестящею свитою чужестранцевъ, въ сопровожаніи около полутора тысячъ человѣкъ. Онъ предложилъ самыя лестныя обѣщанія Іакову IV, если онъ будетъ ему вспомоществовать къ достиженію исполненія его требованій. Кажется, Іаковъ не имѣлъ ни малѣйшаго сомнѣнія въ правахъ его на оныя; онъ принялъ его съ почестями и отличіемъ, далъ ему руку дочери Графа Гунтлея, Леди Катерины Гордонъ, прелестнѣйшей женщины во всей Шотландіи, и расположился оказать ему всякое пособіе ко вступленію на престолъ Англійскій.
Іаковъ дѣйствительно вступилъ въ Нортумберландъ, и приглашалъ обитателей сей воинственной страны стать подъ знамена Принца., Нартумберландцы не вняли однако сему приглашенію, и когда бродяга просилъ Монарха Шотландскаго пощадить край сей: то Іаковъ отвѣтствовалъ ему съ насмѣшкою, что онъ удивляется добродушному его участію въ такомъ народѣ, который, кажется, отнюдь не расположенъ признать его. Въ 1497 году Англичане отмстили за набѣгъ сей, вторгшись въ Графство Бервикъ, гдѣ овладѣли они не большимъ замкомъ Эйтономъ. Симъ ограничились непріязненныя дѣйствія съ той и другой стороны. Іаковъ оставилъ Перкина Варбека, удостовѣрясь, что онъ не имѣлъ никакого на престолъ права, или увидя, что число приверженныхъ къ нему совершенно недостаточно къ поддержанію его домогательствъ. Варбекъ, потерявъ опору свою въ Іаковѣ, покусился было сдѣлать набѣгъ на Англію изъ Корнваллиса; но взятъ былъ въ плѣнъ и казненъ въ Тиборнѣ. Жена его, постоянно слѣдовавшая за нимъ во всѣхъ его несчастіяхъ, досталась во власть Генриха VII, который далъ eй пенсію и поручилъ ее покровительству Королевы. По красотѣ ея и пріятностямъ, она прозвана была Бѣлою Шотландскою Розою.
За сею кратковременною войною послѣдовало семилѣтнее перемиріе; и Генрихъ, по отличавшему его благоразумію, старался обратить сіе перемиріе въ прочный и долговременный миръ. на многія лѣта соединившій два народа, обоюдныя пользы коихъ требовали быть союзниками, хотя до того были они раздѣляемы плачевными обстоятельствами. Причиною закоренѣлой вражды, существовавшей между Англіею и Шотландіею, было сіе несчастное домогательство преобладанія со стороны Эдуарда I, преобладанія, коего съ толикою упорностію искали всѣ его преемники. Въ семъ состояло право, коего Англія не хотѣла оставить, а Шотландія не намѣревалась признать, и доказала то многими примѣрами героическаго сопротивленія. Болѣе уже ста лѣтъ не было мирнаго договора между Англіею и Шотландіею, если исключить Нортамптонскій договоръ, столь малое время продолжавшійся. Въ теченіи сего времени, два народа или предавались жестокимъ войнамъ, или прекращали оныя на самое малое время по кратковременнымъ и ненадежнымъ перемиріямъ.
Генрихъ VII употребилъ всѣ старанія къ изысканію средства противъ сихъ великихъ золъ, испытывая, не могутъ ли вліянія кроткія и дружескія имѣть успѣха тамъ, гдѣ тщетно употребляема была сила самая упорная. Онъ вступилъ въ переговоры о бракосочетаніи дочери своей Маргариты, Принцессы во всѣхъ отношеніяхъ совершенной, съ Іаковомъ IV, и предложилъ дать за нею весьма значущее приданое. Союзъ сей долженствовалъ положить основаніе прочной связи и искреннему дружеству между Англіею и Шотландіею. Оба Короля обязались взаимно подавать другъ другу помощь противу всякаго другаго Государства. Къ несчастію обѣихъ державъ, и особенно Шотландіи, миръ сей, заключенный на вѣчныя времена, продолжался не долѣе десяти лѣтъ. Не смотря на сіе, благоразумная политика Генриха VII, чрезъ сто лѣтъ, принесла плодъ свой. Бракосочетаніемъ Іакова IV съ Принцессою Маргаритою положенъ былъ конецъ всѣмъ распрямъ между двумя народами. Правнукъ упоминаемыхъ двухъ Государей, Іаковъ VI Шотландскій, или Іаковъ I Англійскій, сдѣлался Королемъ всего Великобританскаго острова.
Въ договорѣ, подписанномъ 4 Генваря 1502 года, ничего не упоминается о преобладаніи, коего домогалась Англія; и какъ Монархи трактовали между собою на основаніяхъ совершеннаго равенства: то и должно полагать, что тогда домогательство сіе, по которому съ обѣихъ сторонъ пролиты ручьи крови, оставлено совершенно.
Знаменитый сей бракъ празднуемъ былъ съ величайшею пышностію. Вельможѣ Англійскому Графу Сюррею поручено было сопроводишь Принцессу Маргариту въ новое Королевство ея Шотландію. Король выѣхалъ ей на встрѣчу въ Нейбательское Аббатство, въ шести миляхъ отъ Эдинбурга. На немъ была красивая изъ краснаго бархата куртка, обшитая парчею, и такъ называемое вабило (lure), орудіе, употребляемое въ соколиной охотѣ, висѣло за спиною. — Онъ обладалъ отличною силою и проворствомъ, вскакивалъ на лошадь, не дотрогиваясь ногою до стремени, и ѣздилъ обыкновенно большою рысью.
При самомъ въѣздѣ съ супругою своею въ Эдинбургъ, онъ желалъ, чтобъ она сѣла за нимъ на его лошадь; но прежде велѣлъ онъ удостовѣриться одному дворянину свиты своей, привычна ли лошадь его къ такой двойной тягости; и какъ превосходная, горячая лошадь сія не была къ тому пріучена: то Король призналъ благоразумнѣйшимъ сѣсть не на столь горячую лошадь Маргариты, и такимъ образомъ совершенъ торжественный въѣздъ ихъ въ Эдинбургъ.
Къ принятію ихъ сдѣланы были пышныя приготовленія въ рыцарскомъ вкусѣ того времени. На пути ихъ поставлена была палатка, изъ которой вышелъ въ полномъ вооруженіи рыцарь, съ дамою, несшею охотничій рогъ его. Потомъ явился другой рыцарь, который похитилъ даму; и тогда первый рыцарь, устремясь за нимъ, вызвалъ его на бой. Мгновенно извлекли они мечи и бились въ забаву Короля и Королевы до тѣхъ поръ, пока одинъ изъ нихъ не выбилъ меча изъ рукъ своего противника, послѣ чего Король далъ приказаніе прекратить битву. Въ сихъ представленіяхъ все было шуточное, кромѣ ударовъ, кои наносимы были непритворно. Были и другаго рода воинскія зрѣлища, и особливо борьбы и турниры. Іаковъ, подъ именемъ Дикаго Рыцаря, явился въ нарядѣ, соотвѣтственномъ принятому имъ на себя имени; за нимъ слѣдовали дикіе пограничные и Гейландскіе (горскіе) начальники, кои бились между собою съ такимъ ожесточеніемъ, что многіе изъ нихъ, въ сихъ кровавыхъ игрищахъ, были ранены и даже убиты. Сказываютъ, Король не много гнѣвался за освобожденіе его такимъ образомъ отъ сихъ мятежныхъ начальниковъ, волненія и грабежи коихъ столь часто возмущали общественное спокойствіе.
Увеселенія, учрежденныя по случаю бракосочетанія Короля, и вообще всѣ празднества, кои даваемы были въ его царствованіе, такъ какъ и самая роскошь, бывшая тогда при дворѣ, свидѣтельствуютъ, что въ сіе время Шотландцы были богаче, нежели когда либо. Въ другихъ странахъ непрестанно говорили о блескѣ двора Іакова IV и о великолѣпныхъ пріемахъ его иностранцамъ, посѣщавшимъ его Королевство. Въ слѣдующей главѣ увидимъ мы, что онъ занимался не одними удовольствіями и празднествами, но и мудрыми законами ко благу своего Королевства.
ГЛАВА IX. править
Въ продолженіи мирнаго времени, послѣдовавшаго за бракосочетаніемъ Іакова съ Маргаритою, Король совокупно съ своимъ Парламентомъ издалъ многіе законы, клонящіеся ко благу Шотландіи. Вниманіе его обратилось преимущественно на острова и Гейланды; ибо, какъ сказано въ одномъ изъ актовъ Парламента, по недостатку у нихъ судей и шерифовъ, они сдѣлались почти дикими. И такъ опредѣлены были судьи и составлено уложеніе законовъ для сихъ мятежныхъ и почти неукротимыхъ областей.
Другимъ важнѣйшимъ актомъ Парламента дозволялось Королю, дворянамъ и Баронамъ отдавать въ наемъ земли, не только изъ службъ воинскихъ, но и изъ платежа деньгами и хлѣбомъ, что клонилось къ нечувствительному замѣненію солдатъ, оставлявшихъ земли не воздѣланными, мирными и трудолюбивыми землепашцами. Изданы также были установленія въ разсужденіи представительства въ Парламентѣ различныхъ состояній общества, и въ разсужденіи порядка составленія собраній. Наконецъ, владѣльцы приглашены были дѣлать насажденія, ограды, пруды и другія подобныя улучшенія.
Всѣ сіи установленія доказываютъ, что Король отъ чистаго сердца желалъ счастія своему народу и что виды его къ упроченію онаго были правильны. Но несчастная Шотландія обрѣчена была не оставаться долгое время въ мирѣ и спокойствіи, и къ концу царствованія Іакова послѣдовали происшествія, соединенныя съ бѣдствіями, какихъ никогда еще она не испытывала.
Тесть Іакова, Генрихъ VII, въ продолженіи всего своего царствованія тщился сохранять дружественныя отношенія между обоими Королевствами, погашая всѣ возникавшія время отъ времени мѣлочныя причины несогласій. Но по кончинѣ сего мудраго и благоразумнаго Монарха, вступилъ на престолъ сынъ его, Генрихъ VIII, Государь гордый, надменный, ненасытный, не могшій переносить ни малѣйшаго противорѣчія, который не только не расположенъ былъ къ какой либо уступчивости для сохраненія мира; но, казалось напротивъ, дышалъ единственно битвами. Таковъ же почти былъ и характеръ Іакова IV. При семъ сходствѣ ихъ долговременное сохраненіе дружества сдѣлалось совершенно невозможнымъ.
Воинственныя склонности Генриха повлекли его вопервыхъ къ пріуготовленію нападенія на Францію; а Король Французскій съ своей стороны изъявилъ большое желаніе возобновить древній союзъ съ Шотландіею, въ надеждѣ, что Генрихъ, устрашась нашествія Шотландцевъ, отрѣчется отъ предположеннаго имъ нападенія. Онъ зналъ, что блескъ, съ которымъ жилъ Іаковъ, истощилъ сокровища, скопленныя отцемъ его, и потому призналъ, что наилучшее средство снискать его дружество, состоитъ въ доставленіи ему денежныхъ суммъ, которыхъ бы онъ не могъ получить другими способами. Золото въ изобиліи также было посылаемо къ совѣтникамъ и любимцамъ Королевскимъ. Такая щедрость произвела тѣмъ сильнѣйшее дѣйствіе, что совершенно противоположно ей было поведеніе Короля Англійскаго, который медлилъ даже исполнить завѣщаніе отца своего въ отношеніи сестры своей, Королевы Шотландской.
Были и другія инаго рода причины, споспѣшествовавшія нарушенію добраго согласія между Шотландіею и Англіею. Іаковъ обращалъ величайшее попеченіе на морскія силы Королевства и коммерцію; и Шотландія, благопріятствуемая самымъ своимъ положеніемъ, большимъ протяженіемъ береговъ и многочисленностію гаваней, производила въ сіе время значительную торговлю. Королевская морская сила, не говоря о прекрасномъ кораблѣ, называемомъ Великій Михаилъ (the Great-Michel), и почитавшемся величайшимъ во всемъ мирѣ, состояла, какъ говорятъ, изъ шестнадцати военныхъ кораблей. Отсюда видно, что морскія силы Шотландіи, благодареніе Королю! были въ самомъ цвѣтущемъ положеніи.
Нѣкто Джонъ Бартонъ, Шотландскій мореходецъ, въ 1476 году былъ, захваченъ Португальцами. Какъ Король Португальскій отрѣкся сдѣлать за сіе удовлетвореніе, то Іаковъ далъ семейству Бартона писменный видъ, которымъ разрѣшалось оно брать всѣ Португальскія суда, какія бы ему ни встрѣтились, доколѣ совершенно вознаградится онъ за свою потерю. Бартоновъ было три брата, всѣ они были люди самые рѣшительные, и особливо старшій, Андрей Бартонъ. Онъ снарядилъ два корабля, изъ которыхъ большій назывался Левъ, а меньшій Джени Пирвенъ, и пустился разъѣзжать по Британскому проливу, остановляя не только Португальскіе корабли, но и корабли Англійскіе, идущіе въ Португалію. Принесены были жалобы Королю Генриху, который велѣлъ вооружить два корабля, посадилъ на нихъ самыхъ опытныхъ мореходцевъ и ввѣрилъ ихъ начальству сыновей Графа Сюррея, Лорда Томаса Говарда и Сиръ Эдуарда Говарда. Подъ руководствомъ Капитана купеческаго судна, наканунѣ ограбленнаго Бартономъ, они встрѣтили сего послѣдняго, крейсирующаго съ своими кораблями въ Дюнахъ (Шотландскіе шкеры).
Двое братій, приближаясь къ непріятелю, вмѣсто военнаго флага, выставили на мачтѣ ивовую вѣтвь, эмблему коммерческаго судна. Но когда Шотландцы хотѣли подойти къ кораблямъ Говардовъ, то они подняли флаги и флюгеры и сдѣлали залпъ изъ всей своей артиллеріи.
— Бартонъ узналъ тогда, что онъ имѣетъ дѣло съ Англійскими военными кораблями; но не только не потерялъ бодрости, напротивъ, смѣло выдержалъ нападеніе, и явясь на палубѣ, ободрялъ матросовъ своихъ и словами и дѣломъ. Онъ примѣтенъ былъ по богатству одежды его и по блеску вооруженія, такъ какъ и по золотому свистку, который носилъ на шеѣ на золотой же цѣпи. Сраженіе было упорно. Если вѣрить балладѣ тогдашняго времени, то Бартонъ имѣлъ на кораблѣ своемъ особеннаго рода машину, посредствомъ которой бросаемы были въ непріятеля, при приближеніи его, бревна и другія величайшія тяжести. Для употребленія сей машины, повѣшенной на реяхъ, кто нибудь долженъ былъ взлесть на большую мачту. Какъ Англичане весьма опасались дѣйствія сей машины, то Говардъ поручилъ наилучшему стрѣлку своему, Густлеру, изъ Графства Іоркскаго, цѣлить со всевозможною тщательностію въ того, кто бы полезъ для сего на мачту. Два человѣка, покусившіеся на сіе, были убиты одинъ за другимъ; и Андрей Бартонъ, надѣясь на твердость своего вооруженія, заступилъ мѣсто послѣдняго изъ нихъ.
Лишь только онъ былъ замѣчепъ, то Лордъ Томасъ Говардъ закричалъ стрѣлку своему, чтобы онъ мѣтилъ со всевозможнымъ стараніемъ, и подъ опасеніемъ смертной казни въ случаѣ неудачи. "Ну, пусть казнятъ меня, " сказалъ Густлеръ, «у меня остается двѣ только стрѣлы.» — Первая изъ нихъ проскользнула по вооруженію Бутлера, не раня его. Онъ поднялъ руку, чтобъ подыматься далѣе, стрѣлокъ нацѣлилъ на мѣсто, непокрытое вооруженіемъ, и нанесъ Бартону смертельную рану подъ правую мышку.
— Продолжайте биться, храбрые мои сотоварищи, сказалъ онъ, опускаясь съ мачты. Я раненъ, но я не убитъ; хочу только отдохнуть не много, и тогда непремѣнно влезу на мачту. Между тѣмъ сдвиньтесь и сражайтесь мужественно при крестѣ Святаго Андрея, подъ которымъ разумѣлъ онъ флагъ Шотландскій. Пока оставалось въ немъ дыханіе жизни, онъ ободрялъ свисткомъ ратоборцевъ своихъ. Но наконецъ свистокъ сдѣлался не слышимъ, и Говарды, вскочивъ на корабль Бартона, нашли его мертвымъ на палубѣ. Левъ отведенъ ими былъ въ Темзу, и довольно замѣчательно, что корабль сей сдѣлался вторымъ военнымъ кораблемъ Англійской морской силы. До того времени, во всѣхъ случаяхъ, когда Король хотѣлъ вооружить флотъ, онъ нанималъ или бралъ силою купеческія суда, на которыя и сажалъ войско. Великій Генрносъ (the great Henry) былъ первый корабль, составлявшій собственность Короля; Левъ былъ второй таковой корабль.
Іаковъ IV, жестоко огорченный симъ оскорбленіемъ, нанесеннымъ, говорилъ онъ, Шотландскому флагу, отправилъ герольда съ требованіемъ удовлетворенія. Король Англійскій оправдывалъ поступокъ свой, отзываясь, что Бартонъ былъ морской разбойникъ. Оправданія сего по справедливости Іаковъ не могъ опровергнуть; но тѣмъ не менѣе происшествіе сіе возродило въ немъ сильное къ зятю его негодованіе. Другое происшествіе паче усугубило оное.
Еще въ царствованіе Генриха VII, Сиръ Робертъ Керъ Фернейгерстъ, начальникъ одной вѣтви Керскаго клана, придворный служитель Іакова и любимецъ сего Монарха, исправлялъ должность центральнаго пограничнаго Лорда хранителя. Чрезвычайная строгость, съ которою онъ дѣйствовалъ, возбудила противу него ненависть нѣкоторыхъ самыхъ мятежныхъ обитателей сопредѣльныхъ Англійскихъ областей, и они вознамѣрились умертвить его. Трое изъ нихъ, Геронъ, проименованный Батардомъ (незаконный сынъ), ибо онъ былъ побочный братъ Герона Фордскаго, Стергедъ и Мильборнъ, окружили Шотландскаго Лорда хранителя, при одномъ свиданіи, которое имѣли они съ нимъ во время случившагося перемирія, и умертвили его копьями. Генрихъ VII, храня тщательно мирную систему, наблюдаемую имъ въ отношеніи Шотландіи, обѣщалъ выдать виновныхъ. Мильборнъ въ самомъ дѣлѣ былъ преданъ въ руки Іакова, и умеръ въ темницѣ. Стергедъ успѣлъ уйти и скрыться во внутренности Англіи; Геронъ Батардъ распустилъ слухъ, что онъ умеръ отъ чумы, былъ вынесенъ въ ящикѣ и пробрался такимъ образомъ чрезъ отрядъ, который посланъ былъ схватить его, такъ, что никто не могъ подозрѣвать хитрости, послѣ которой и скрывался онъ близь границъ, ожидая, не откроется ли какой вражды между двумя Королевствами: Генрихъ VII, желая удовлетворить Іакова, велѣлъ схватить брата его. Герона Фордскаго и выдалъ его вмѣсто Батарда.
Но когда все возвѣщало близость разрыва между Іаковомъ и Генрихомъ VII, то Геронъ Батардъ и Стергедъ начали появляться. Надъ Стергедомъ тотчасъ совершено правосудіе, Сиръ Андрей, называемый обыкновенно Дандъ Неромъ, сынъ умерщвленнаго Сиръ Роберта, поручилъ двумъ своимъ служителямъ совершишь мщеніе. Они схватили убійцу, предали его смерти и принесли въ тріумфѣ голову его къ Сиръ Андрею, который выставилъ оную для общественнаго зрѣлища при Эдинбургскомъ крестѣ. Но Геронъ-Батардъ продолжалъ скитаться по границамъ, и Іаковъ IV съ изъявленіями большаго огорченія, жаловался на то, что злодѣй дерзаетъ появляться, въ чемъ можетъ быть не справедливо было обвинять самаго Генриха VIII.
При возникшемъ между Іаковомъ и зятемъ его несогласіи, Франція употребляла все свое тщаніе къ тѣснѣйшему содружеству съ Шотландіею. Посланы были большія суммы денегъ для подкупа царедворцевъ, къ которымъ Іаковъ имѣлъ наиболѣе довѣренности. Королева Французская, молодая, необыкновенной красоты Принцесса, льстила Іакову, называя сама себя его любовницею, а его своимъ обожателемъ, и убѣждая его, изъ любви къ ней, пройти на три мили въ Англію. Въ то же время она послала ему перстень, снявъ оный съ руки своей. Ходатайство ея такъ сильно подѣйствовало, что Іаковъ счелъ противнымъ чести отказать ей въ просьбѣ ея, и сей странный духъ Рыцарства былъ причиною его гибели и едва не сдѣлался гибелію его Королевства.
Наконецъ въ Іюнѣ или Іюлѣ 1513 года Генрихъ VIII отплылъ во Францію съ сильнымъ войскомъ, и осадилъ Теруень. Тогда Іаковъ сдѣлалъ рѣшительный шагъ: онъ послалъ Герольда въ Теруенскій лагерь Короля Генриха, съ объявленіемъ въ высокомѣрныхъ выраженіяхъ, чтобъ онъ воздержался отъ всякаго нападенія на Короля Французскаго, его союзника, и съ укоризнами въ смерти Бартона, въ ненаказанности Герона Батарда и во всѣхъ причинахъ распрей, возникавшихъ по кончинѣ Генриха VII. — Генрихъ VIII принялъ сіе посланіе за объявленіе войны, и отвѣтствовалъ съ равнымъ высокомѣріемъ, называя Іакова вѣроломнымъ, готовымъ нарушить миръ, сохранять который онъ клялся торжественно. — Не Королю Шотландскому, сказалъ онъ, принадлежитъ играть роль посредника между Англіею и Франціею. Герольдъ Шотландскій возвратился съ симъ отвѣтомъ; но когда онъ прибылъ: то повелителя его не было уже въ живыхъ.
Іаковъ, не дожидаясь возвращенія посланнаго, началъ непріязненныя свои дѣйствія. Лордъ Томъ, Оберъ-Камергеръ его, сдѣлалъ набѣгъ на Англію съ войскомъ отъ трехъ до четырехъ тысячъ человѣкъ. Воспользовавшись богатою добычею, онъ возвращался въ безпорядкѣ и попалъ въ засаду, пріуготовленную Англичанами, скрывшимися въ кустарникахъ, коими покрыта тогда была Мильфельдская долина, близь Вулера. Шотландцы были совершенно разбиты и потеряли, убитыми и ранеными, около третьей части солдатъ своихъ. Таково было печальное начало сей войны.
Между тѣмъ Іаковъ, въ противность мнѣнія благоразумнѣйшихъ изъ своихъ совѣтниковъ, вознамѣрился вступить въ Англію съ сильною арміею. Парламентъ не одобрялъ сего намѣренія. Онъ мыслилъ о спокойствіи, коимъ не преставала наслаждаться Шотландія со времени заключенія мира съ Англіею; и поелику сія послѣдняя совершенно прекратила всякое притязаніе къ преобладанію: то Парламентъ не находилъ достаточныхъ причинъ къ возбужденію вновь древней ненависти между двумя Королевствами. Но Король настоялъ, и онъ столько былъ любимъ, что Парламентъ не осмѣлился не изъявить своего согласія на сію неправедную и пагубную войну. Дано было повелѣніе всѣмъ обитателямъ Королевства собраться въ Боругъ-Мурѣ, обширной равнинѣ близь Эдинбурга, посреди которой, на верьху обрушившейся скалы, называвшейся заичьимъ камнемъ (Hare Stone) водружено было Королевское знамя.
Въ сей крайности употреблены еще были разныя хитрыя выдумки къ отклоненію войны. Нѣкоторыя изъ нихъ, кажется, основаны были на знаніи Королевскаго характера, склоннаго отъ части къ суевѣрной меланхоліи, происходившей отъ естественнаго ли расположенія, отъ грызеній ли совѣсти, укорявшей Іакова участіемъ въ смерти отца его. Сіе-то безъ сомнѣнія дало поводъ къ слѣдующему явленію.
Король слушалъ однажды обѣдню въ Линлишгофской церкви. Вдругъ является предъ нимъ старикъ, въ хламидѣ лазуреваго цвѣта, опоясанный поясомъ, въ сандаліяхъ на ногахъ, съ златовидными на головѣ волосами, съ важнымъ и почтеніе возбуждающимъ видомъ. Безъ малѣйшаго подобострастья, которое представляется столь естественнымъ въ присутствіи Монарха, онъ прямо подошелъ къ хорамъ, на которыхъ находился Король, положилъ на край оныхъ руки и сталъ говорить. Странный человѣкъ сей объявилъ, что онъ присланъ матерію своею, чтобъ запретить Іакову предпринимать предполагаемое имъ путешествіе, ибо въ такомъ случаѣ ни онъ, ниже кто изъ тѣхъ, кои сопровождать его будутъ, возвратиться невредимъ не можетъ. Онъ укорялъ также его за всегдашнее сообщество съ женщинами, совѣтамъ которыхъ онъ во всемъ слѣдуетъ. — Если продолжать будешь, сказалъ онъ ему, поступать такъ, какъ поступаешь, то покроешь себя стыдомъ и поношеніемъ.
Произнеся слова сіи, онъ скрылся съ такою поспѣшностію, что казался исчезнувшимъ. Нѣтъ сомнѣнія, что явленіе сіе было изобрѣтено съ тѣмъ, чтобъ представить Апостола Іоанна, признаваемаго по Священному Писанію усыновленнымъ Святой Дѣвѣ Маріи. Тогда твердо полагали, что души Святыхъ и Апостоловъ возвращаются иногда на землю, и въ Исторіи мы видимъ много примѣровъ сего рода.
Другое преданіе, не столь однако достовѣрное, говоритъ, что при крестѣ, стоящемъ на площади въ Эдинбургѣ, слышимъ былъ во мракѣ сверхъ естественный голосъ, который, называя Короля именемъ его со всѣми его титлами, и также главныхъ его полководцевъ и вельможъ, требовалъ, чтобъ они въ теченіи сорока дней явились предъ судилище Плутона. Сіе мнимое требованіе также походитъ на хитрую выдумку, изобрѣтенную для отклоненія Короля отъ похода.
Но ни сіи хитрости, ни увѣщанія, ни просьбы Королевы Маргариты не могли убѣдить Короля оставить несчастное его предпріятіе. Бывъ весьма любимъ, онъ скоро собралъ многочисленное войско, и лично предводительствуя онымъ, вступилъ 22 Августа 1513, въ Англію близь Твизельскаго замка. Съ быстротою овладѣлъ онъ пограничными мѣстами Норгамомъ, Варкомъ, Эталемъ, Фордомъ и другими не столь значущими, и получилъ большую добычу. Но вмѣсто того, чтобъ идти во внутренность Англіи, пока не было еще никакихъ ея войскъ для сопротивленія ему, онъ, какъ говорятъ, попустилъ себя плѣниться въ Фордѣ прелестями Леди Геронъ, которая умѣла удержать его при себѣ до того времени, пока подошла Англійская армія.
Между тѣмъ какъ Іаковъ терялъ такимъ образомъ время на границахъ, Графъ Сюррей, тотъ самый пріятный и благорожденный рыцарь, которому поручено было сопровожденіе Королевы Маргариты къ знаменитому супругу ея, приближался съ двадцати шеститысячною арміею. Къ нему присоединился сынъ его, Генералъ Адмиралъ Томасъ, отправившійся на іудахъ изъ Ньюкастеля съ знатнымъ корпусомъ войскъ. Между тѣмъ, какъ воинственные обитатели сѣверныхъ Графствъ стекались подъ знамена Сюррея, Шотландцы напротивъ того, большими толпами возвращались въ свое отечество; ибо съѣстные припасы, которыми, въ силу феодальной системы, каждый воинъ запасался на сорокъ дней, истощились, и недостатокъ продовольствія въ войскахъ Іакова началъ дѣлаться ощутительнымъ. Нѣкоторые возвращались также въ домы свои, чтобъ положить въ сохранное мѣсто добычу.
Сюррей, чувствуя превосходство силъ своихъ, рѣшился вызвать Короля Шотландскаго на сраженіе. Онъ послалъ къ нему нарочнаго, и Лордъ Томасъ Говардъ въ то же время велѣлъ сказать ему, что онъ, зная о неоднократныхъ его жалобахъ въ разсужденіи смерти Андрея Бартона, и бывъ причиною оной, готовъ отвѣтствовать за нее съ мечемъ въ рукахъ предъ лицемъ цѣлой арміи. Іаковъ велѣлъ сказать въ отвѣтъ, что все сіе столько согласно съ желаніемъ его сразиться съ Англичанами, что если бы даже посланный отъ Графа нашелъ его въ Эдинбургѣ, то онъ бросилъ бы всякое другое дѣло и поспѣшилъ бы удовлетворишь его вызову.
Но вельможи Шотландскіе были совершенно противнаго съ Королемъ мнѣнія. Они составили Совѣтъ, въ которомъ Лордъ Патрикъ Линдзей сдѣланъ былъ предсѣдателемъ или Канцлеромъ. Сей Линдзей былъ тотъ самый, который въ началѣ царствованія Іакова столь хорошо защищалъ брата своего, по смерти коего перешли къ нему и званіе его и владѣнія. Онъ открылъ собраніе предложеніемъ Совѣту притчи о богатомъ купцѣ, который непремѣнно хотѣлъ играть въ кости съ однимъ мошенникомъ и ставилъ большую золотую монету противъ полупенса. — Вы, Милорды, присовокупилъ онъ, не благоразумнѣе купца сего поступите, если подвергнете Короля вашего опасности противъ Англійскаго Генерала, стараго дряннаго мужичонка, таскающагося на тележкѣ. Еслибъ даже Англичане и потеряли сраженіе, то потеряли бы только это старое чучело и кучу самыхъ низкихъ ремесленниковъ, между тѣмъ какъ большая часть солдатъ нашихъ возвратились въ ихъ домы и у насъ остается только цвѣтъ благороднѣйшаго дворянства. Тушъ объявилъ онъ, что мнѣніе его состоитъ въ томъ, чтобъ Король удалился съ поля сраженія, для сохраненія особы своей въ безопасности, и чтобъ кто либо изъ числа храбрыхъ вельможъ назначенъ былъ для предводительствованія войскомъ. Рѣшено было представить о сихъ мѣрахъ Королю и просить его о принятіи оныхъ.
Іаковъ, желавшій отличиться личнымъ искусствомъ и храбростію, вдругъ явился среди добравшихся вельможъ и съ великимъ жаромъ сказалъ имъ, что никогда не подвергнется такому уничиженію. — Сражусь съ Англичанами, хотя бы всѣ вы утверждали противное. Срамите себя бѣгствомъ, но я не раздѣлю съ вами посрамленія. Что касается до Лорда Патрика Линдзея, который первый подалъ голосъ: то клянусь, что коль скоро возвращусь въ Шотландію, то прикажу повѣсить его на воротахъ собственнаго его замка.
Въ безразсудномъ и дерзостномъ намѣреніи дать сраженіе, Король настоятельно ободряемъ былъ Французскимъ Посланникомъ де ла Моттомъ, какъ то замѣтилъ извѣстный въ сей Исторіи Графъ Ангусъ, проименованный повящикомъ гремушки, который, не взирая на преклонность лѣтъ слѣдовалъ за Королемъ своимъ на войну. Онъ обвинялъ Французовъ, что они хотятъ выгодамъ своимъ жертвовать выгодами Шотландіи; ибо для Франціи нужно только было, чтобъ дано было сраженіе, каковы бы ни были послѣдствія онаго. Ангусъ, подобно Лорду Линдзею, представилъ съ живостію различіе, какое было между двумя арміями, изъ коихъ армія Англійская имѣла множество простыхъ солдатъ, а Шотландская однихъ отборныхъ дворянъ. Въ бѣшенствѣ противъ сихъ доказательствъ, Іаковъ съ видомъ презрѣнія сказалъ: — Ангусъ, если ты боишься, то можешь уѣхать. — Графъ, послѣ столь оскорбительнаго отзыва, дѣйствительно уѣхалъ ту же ночь; но двое сыновей его остались, и погибли въ бѣдственномъ сраженіи, вмѣстѣ съ двумя стами воиновъ имени Дугласа.
Между тѣмъ какъ Іаковъ находился въ семъ мучительномъ положеніи,
Графъ Сюррей приближался къ Вулеру такъ, что между двумя арміями не оставалось уже болѣе четырехъ или пяти миль. Предводитель Англійскій искалъ вожатаго, которому бы извѣстна «была страна, пересѣкавшаяся двумя большими рѣками и множествомъ высокихъ горъ, въ разныхъ мѣстахъ разсѣянныхъ. Вдругъ является предъ него на прекрасной лошади и въ полномъ вооруженіи всадникъ, который, преклоня колѣно, предлагаетъ ему быть проводникомъ его, если получитъ онъ прощеніе въ винѣ, имъ содѣянной. Графъ обѣщалъ ему оное, если только вина состоитъ не въ измѣнѣ Королю Англійскому, не въ личномъ оскорбленіи, нанесенномъ какой либо дамѣ, преступленія, которыхъ, объявилъ Сюррей, никогда не проститъ Сохрани меня Боже, отвѣтствовалъ всадникъ, быть когда виновнымъ въ дѣйствіяхъ столь постыдныхъ! Все преступленіе мое состоитъ въ томъ, что я былъ участникомъ въ убійствѣ одного Шошланца, который, управляя пограничными дѣлами, поступалъ съ жестокостію и изыскивалъ случаи производить мучительства надъ Англичанами.
Произнося слова сіи, онъ поднялъ скрывавшее лицо его забрало, и Графъ Сюррей узналъ въ немъ Герона Батарда, участвовавшаго въ убійствѣ Сиръ Роберта Кера, о которомъ выше упомянуто. Графъ охотно простилъ ему убійство Шотландца и принялъ его тѣмъ съ большимъ удовольствіемъ въ ряды свои, что онъ, живя непрестанными грабительствами, зналъ въ точности всѣ тропинки и. проходы къ границамъ.
Шотландская армія расположилась на Флодденскомъ холмѣ, который возвышается какъ бы нарочно съ тѣмъ, чтобъ владычествовать надъ Мильфельдскою долиною. Сіе возвышеніе соединяется съ обширною равниною, на которой Шотландцы, расположивъ войско свое въ боевой порядокъ, могли бы съ твердостію ожидать непріятеля. Сюррей, видя, что въ семъ положеніи Шотландской арміи, всякое нападеніе съ его стороны было бы соединено съ явною невыгодою, рѣшился испытать, не льзя ли вывесть ее изъ онаго. Онъ послалъ герольда съ предложеніемъ къ Іакову сойти въ обширную Мильфельдскую долину, приказавъ привести ему на память готовность, съ какою принялъ онъ первоначальный вызовъ его и дать разумѣть, что мнѣніе Англійскихъ рыцарей таково, что Король, безъ предосужденія чести своей, не можетъ отсрочивать сраженія.
Мы видѣли, что Іаковъ былъ не остороженъ и даже дерзостенъ; но горячность его не простиралась однако такъ далеко, какъ полагалъ, можетъ быть, Сюррей. Онъ отрекся принять посланнаго, и удовольствовался отвѣтомъ, что сей посланный есть не такое лицо, какое бы долженъ былъ Графъ отправишь къ Королю.
Сюррей, оскудѣвшій въ продовольствіи, увидѣлъ себя принужденнымъ прибѣгнуть къ другой хитрости, для извлеченія Шотландцевъ изъ бездѣйственности. Онъ пошелъ къ Сѣверу, мимо Флодденскаго холма, стараясь держаться въ такомъ разстояніи отъ онаго, чтобъ Шотландская артиллерія не могла противъ него дѣйствовать; потомъ перешедши Тиль, близь замка Твизеля, сталъ съ арміею между Королемъ и Королевствомъ его. Іаковъ далъ Сюррею совершить сіе движеніе, не стараясь препятствовать ему въ ономъ, хотя легко можно было найти удобные случаи къ нападенію на Англичанъ. Но когда онъ увидѣлъ, что ему запертъ входъ въ его владѣнія, то началъ безпокоиться. Англичанинъ Жиль Мусграфъ, съ которымъ онъ совѣтовался въ семъ положеніи, увеличилъ боязнь его увѣреніемъ, что если онъ не сойдетъ съ холма дать Англичанамъ сраженіе: то Графъ Сюррсй вступитъ въ Шотландію и опустошитъ ее. Въ семъ опасеніи, Король рѣшился дать знакъ къ пагубной битвѣ.
Шотландцы начали тѣмъ, что зажгли всѣ построенные ими шалаши, и все, что только было безполезное въ ихъ станѣ. Дымъ распространился по скатамъ холма, и войско Короля Іакова, покрытое непроницаемымъ покровомъ, спустилось съ возвышенія, которое съ сѣверной стороны было гораздо менѣе круто, нежели со стороны южной. Англичане съ своей стороны шли ему на встрѣчу, покрытые также густымъ облакомъ, имѣвшимъ къ нимъ свое направленіе.
Шотландцы шли четырьмя паралельными колоннами, имѣя у себя запаснымъ войскомъ обитателей Лотіана подъ предводительствомъ Ботвелля. Англичане также раздѣлены былина четыре колонны, и запасное ихъ войско состояло изъ корпуса конницы подъ предводительствомъ Дакра.
Дѣло началось съ лѣваго Шотландскаго крыла, подъ начальствомъ Лорда Гама, который опрокинулъ и разстроилъ правое крыло Англійской арміи, бывшее подъ предводительствомъ Сиръ Эдмонда Говарда. Знамя его было взято и самъ онъ былъ подверженъ величайшей опасности; но къ нему поспѣшилъ на помощь
Геронъ Батардъ, бросившійся съ толпою изгнанниковъ (outlaws), столько же какъ и самъ онъ рѣшительныхъ, и освободилъ его. Многіе Шотландскіе писатели укоряютъ Лорда Гома, что онъ не воспользовался своимъ преимуществомъ и не пошелъ на подкрѣпленіе второй дивизіи Шотландской арміи. Полагаютъ даже, что когда понуждали его броситься на помощь Королю: то онъ отвѣтствовалъ, что въ настоящемъ положеніи довольно и того, чтобъ биться за себя самаго и себя только спасать; но сіе, кажется, выдумано къ одному обвиненію Гома, для того чтобъ дать видъ, будто бы и сраженіе потеряно не по превосходству Англичанъ, а по инаковымъ причинамъ. Достовѣрно то, что конница Англійская, составлявшая подъ предводительствомъ Дакра запасный корпусъ, удержала Побѣдителей въ почтеніи, между тѣмъ какъ великій Адмиралъ Лордъ Томасъ Говардъ, предводительствовавшій второю дивизіею Англійской арміи, сдѣлалъ нападеніе на колонну, которую вели Кравфортъ и Монтрозъ, убилъ сихъ двухъ полководцевъ и колонну совершенно разсѣялъ. Вотъ что произошло на лѣвомъ крылѣ Шотландской арміи.
Въ самомъ концѣ праваго крыла, отрядъ горцевъ, состоявшій изъ клановъ Макъ-Кензи, Макъ-Леена и другихъ, находившійся подъ предводительствомъ Графовъ Леннокса и Арейля, былъ такъ избитъ Англійскими стрѣлками, что ряды его были разорваны; и не смотря на просьбы и крики Французскаго посланника де ла Мотта, употреблявшаго все, чтобъ остановить отрядъ сей, осъ бросился въ безпорядкѣ съ холма, и при нападеніи, претерпѣнномъ съ тыла и фланга отъ Сиръ Эдуарда Станлея, съ войскомъ изъ Графствъ Честера и Ланкастера, былъ совершенно изрубленъ. Намъ остается теперь упомянуть о той дивизіи, которая находилась подъ личнымъ предводительствомъ самаго Іакова, и состояла изъ отличнѣйшихъ Шотландскихъ Дворянъ и Рыцарей, имѣвшихъ столь хорошее вооруженіе, что стрѣлы могли имѣть на нихъ легкое только дѣйствіе. Всѣ они были пѣши; самъ Король сошелъ съ лошади. Они съ такого яростію сдѣлали нападеніе на Графа Сюррея, что вначалѣ, казалось, одержали верьхъ: поколебали непріятельскіе эскадроны, проникли на близкое разстояніе до знамени Графа, и какъ при томъ подошелъ тутъ и Ботвель съ запаснымъ своимъ войскомъ, то Іаковъ льстился уже надеждою выиграть сраженіе. Но въ ту же самую минуту, Станлей, совершенно разбившій горцевъ, ударилъ во флангъ Королевской дивизіи; и тогда же Адмиралъ, побѣдившій Кравфорта и Монтроза, сдѣлалъ на него нападеніе съ другой стороны. Шотландцы оказали мужество самое непоколебимое. Соединясь съ запаснымъ войскомъ подъ предводительствомъ Ботвеля, они составили кругъ, устремили со всѣхъ сторонъ копья свои и бились съ величайшимъ ожесточеніемъ. Стрѣлы и луки сдѣлались безполезными, и потому Англичане двинулись съ алебардами, коими наносили ужасное пораженіе. Но при всемъ кровопролитіи, не могли ни принудить Шотландцевъ къ отступленію, ни расторгнуть рядовъ ихъ. Самъ Іаковъ погибъ среди вѣрныхъ Перовъ своихъ и благороднаго Дворянства. Двукратно пораженный стрѣлами, наконецъ поверженъ былъ ударомъ алебарды. Наступила ночь прежде совершеннаго окончанія сраженія, ибо средоточіе Шотландской арміи все еще держалось на своемъ мѣстѣ, и Томъ продолжалъ еще битву съ Дакромъ. Но ночью остатокъ Шотландской арміи въ глубокомъ отчаяніи оставилъ поле сраженія, на которомъ простерты были и Король и отборнѣйшее его дворянство.
Сія знаменитая и рѣшительная побѣда одержана была Сюрреемъ 9 Сентября 1513 года. Побѣдители потеряли около пяти тысячъ человѣкъ; Шотландцы по крайней мѣрѣ вдвое противу сего. Но потеря была не столь чувствительна по числу падшихъ воиновъ, сколько по знаменитости ихъ. Англичане весьма мало потеряли значущихъ людей, между тѣмъ какъ Шотландцы оставили на полѣ сраженія Короля, двухъ Епископовъ, двухъ Аббатовъ, двѣнадцать Графовъ, тринадцать Лордовъ и пятерыхъ старшихъ сыновей Перовъ.
Число погибшихъ Дворянъ было чрезвычайно: едва осталось ли и одно семейство въ цѣлой Шотландіи, которое бы не лишилось кого либо.
Шотландцы весьма расположены были оспоривать, что Іаковъ IV погибъ въ Флодденскомъ сраженіи. Одни говорили, что онъ удалился изъ Королевства, предпринявъ странствованіе въ Іерусалимъ. Другіе полагали, что съ наступленіемъ ночи, предъ самымъ окончаніемъ сраженія, вдругъ явились на полѣ битвы четыре рослыхъ рыцаря, изъ коихъ у каждаго на концѣ копья былъ пукъ соломы, служившій знакомъ опознанія другъ друга; что они посадили Короля на гнѣдую лошадь, и что видѣли его переѣзжавшаго съ ними чрезъ Твидъ. Никто не зналъ, что съ нимъ сдѣлано; но предполагали, что онъ умерщвленъ былъ въ замкѣ Гома; и я помню, что тому около сорока лѣтъ, какъ работники, чистя колодезь въ сей разрушившейся крѣпости, нашли въ немъ оставъ человѣческій, завернутый въ воловью кожу, съ желѣзною цѣпью на чреслахъ. Изъ сего то пояса Шотландцы заимствовали доводы свои о томъ, что не тѣло Іакова досталось въ руки непріятеля, который не преминулъ бы воспользоваться симъ неопровержимымъ доказательствомъ; но тѣло одного изъ чиновниковъ двора его, изъ которыхъ, какъ говорятъ, многіе носили одинаковое съ Королемъ вооруженіе.
Всѣ сіи сказанія суть не иное что, какъ выдуманныя и разглашенныя басни. Извѣстно, что народъ любитъ все таинственное, и потому онъ охотно давалъ вѣру всему тому, что могло способствовать похищенію у непріятеля столь знаменитаго трофея одержанной имъ побѣды. Всѣ сія выдумки противны простому здравому смыслу. Лордъ Томъ былъ Канцлеръ Іакова; онъ пользовался всею его довѣренностію; для него ни въ какомъ отношеніи не могла быть полезною смерть Короля, и потому мы обязаны оправдать его въ важномъ преступленіи, въ которомъ не могъ онъ имѣть никакого выигрыша. Мы вскорѣ увидимъ, что смерть Іакова была причиною паденія Графа Гома.
Неоспоримо кажется, что Король всегда носилъ желѣзный поясъ, въ ознаменованіе какъ сожалѣнія своего о смерти его отца, такъ и раскаянія въ томъ, что онъ участвовалъ въ оной; но невѣроятно, чтобъ онъ оставилъ на себѣ такую тяжесть въ день сраженія; и не можно ли также полагать, что Англичане, нашедши Короля, бросили поясъ, какъ вещь, никакой цѣны не имѣющую? Тѣло, о Коемъ они утверждали, что то былъ
Іаковъ, найдено на полѣ сраженія Лордомъ Дакромъ, который перевезъ его въ Бервикъ и представилъ Графу, Сюррею. Оба вельможи сіи столь близко знали Іакова, что конечно не могли ошибиться въ немъ. Тѣло его было также признано двумя вѣрными его служителями, Сиръ Вилльямомъ Скоттомъ и Сиръ Джономъ Фордманомъ, кои, увидя его, пролили слезы.
Сіи печальные остатки имѣли участь столько же странную, какъ и возмутительную. Они не были преданы землѣ; ибо Папа, который въ сіе время составилъ союзъ съ Англіею противу Франціи, подвергъ Іакова изверженію, такъ что ни одинъ священникъ не отважился отдать ему послѣдняго Хрисгаіянскаго долга. Тѣло его было бальзамировано и поставлено въ Шинскомъ монастырѣ въ Сюррейскомъ Графствѣ. Тамъ оставалось оно до реформаціи, когда монастырь перешелъ къ Герцогу Суффольку и съ того времени заключавшій его свинцовый гробъ переносимъ былъ изъ покоя въ покой, какъ ни къ чему не служащая мебель. Историкъ Стовъ (Stowe) видѣлъ его въ пустой комнатѣ, посреди старыхъ досокъ и всякаго хлама. — Нѣкоторые праздные ремесленники, говоритъ сей же писатель, находили нелѣпую забаву въ томъ, что отрубили голову покойнаго Короля, и нѣкто Лансело Юнгъ, стекольщикъ Королевы Елисаветы, примѣта, что она издаетъ пріятный запахъ, вѣроятно отъ духовъ, употребленныхъ при бальзамированіи, унесъ ее и хранилъ у себя въ продолженіи нѣкотораго времени; но наконецъ отдалъ ее церковнику Вудъ-Стрятской церкви Gв. Михаила, — съ тѣмъ, что бы онъ зарылъ ее въ склѣпѣ.
Таковъ былъ конецъ сего гордаго и могущественнаго Короля. Бѣдственная Флодденская битва, въ которой погибъ онъ почти со всею арміею, по справедливости считается однимъ изъ пагубнѣйшихъ происшествій въ Шотландской Исторіи.
ГЛАВА X. править
Флодденское пораженіе повергло всю Шотландію въ печаль и отчаяніе, и донынѣ не забыта еще она въ полуденныхъ ея провинціяхъ, жители коихъ, воины по природному свойству своему и положенію, составляли знатнѣйшую часть войскъ, оставшихся съ Королемъ, и для коихъ потому потеря наиболѣе была чувствительна. Почти все народонаселеніе второстепенныхъ пограничныхъ городовъ, каковы на примѣръ Селькиркъ, Гевикъ, Жедбуріъ, было уничтожено. Баллады ихъ и преданія и понынѣ сохраняютъ еще претерпѣнное ими бѣдствіе.
Не только множество дворянъ и Бароновъ, кои по рожденію своему пользовались почетнымъ правомъ отправлять правосудіе и хранить доброе устройство въ своихъ владѣніяхъ; но и правители мѣстечекъ, кои всѣ почти оставались съ арміею, погибли на полѣ сраженія, такъ, что Шотландія представлялась совершенно беззащитною, и можно было бы полагать, что нападеніе на сію страну и покореніе ея было столь же удобно, какъ послѣ сраженій Дюнбарскаго и Галидонъ-Гильскаго. Между тѣмъ, среди сего ужаснаго положенія, небоязненное мужество Шотландскаго народа явилось въ полномъ своемъ величіи. Не было ни одного человѣка, который бы не хотѣлъ сражаться; ни одного человѣка, который бы, почерпая изъ самой великости бѣдствія новыя силы, не хотѣлъ лучше противопоставить благородное сопротивленіе, нежели предаться пагубнымъ слѣдствіямъ слабодушной бездѣйственности.
Эдинбургъ, столица Шотландіи, первая подала благородный примѣръ, какъ должно дѣйствовать въ великихъ народныхъ бѣдствіяхъ. Правители (provost) и судьи градскіе по долгу званій своихъ послѣдовали за Королемъ съ арміею, и почти всѣ раздѣлили съ нимъ участь, такъ какъ и граждане, ставшіе подъ ихъ знамена. На время отсутствія ихъ назначена была Коммисія изъ нѣкотораго числа членовъ, кои назывались предсѣдателями и состояли подъ начальствомъ Георга Тоурса Инверлейтскаго. Сраженіе послѣдовало, какъ выше упомянуто, 9 Сентября 5 на другой день, 10 Сентября, извѣстіе о немъ достигло въ Эдинбургъ, и въ тотъ же день Георгъ Тоурсъ и Предсѣдатели издали прокламацію, которая украсила бы лѣтописи всякой страны въ Европѣ. Предсѣдатели знали, что все потеряно; но приняли всевозможныя мѣры осторожности, чтобъ не повергнуть народъ въ отчаяніе и употребить все къ защитѣ города.
— Какъ мы получили, сказано въ сей прокламаціи, хотя въ прочемъ и недостовѣрное еще свѣдѣніе, о несчастіяхъ, постигшихъ Короля и войско его: то предписываемъ и поставляемъ въ строгую обязанность всѣмъ жителямъ, пріуготовить оружіе и при первой тревогѣ въ городѣ быть въ готовности къ соединенію для отраженія всякаго врага, который бы покусился проникнуть въ оный. Вмѣстѣ съ симъ, мы воспрещаемъ всѣмъ народнымъ женщинамъ и бродягамъ всякаго рода, бѣгать по улицамъ съ криками и воплями, и приглашаемъ женъ благородныхъ посѣщать церкви и приносить моленія за Короля, войско его, и сосѣдей нашихъ, въ войскахъ Короля находящихся.
Вотъ какимъ образомъ храбрый Георгъ Тоурсъ умѣлъ положить предѣлъ, чтобъ смятеніе и страхъ не распространились въ городѣ безполезными воплями, и въ то же время все пріуготовить къ его защитѣ. Простота сей прокламаціи показываетъ мужество и твердость при положеніи столь опасномъ, въ какомъ тогда находился городъ.
Между тѣмъ Графъ Сюррей не помышлялъ о вторженіи въ Шотландію, и о покореніи оной, при великой одержанной имъ побѣдѣ. Опытъ научилъ Англичанъ, что если легко имъ побѣждать сѣверныхъ ихъ сосѣдей, опустошать ихъ области, брать города и замки: то тѣмъ не менѣе упорное мужество Шотландцевъ и любовь ихъ къ независимости всегда изгоняли ихъ. И такъ внемля духу умѣренности и весьма похвальному благоразумію, Генрихъ или Министры его предпочли стяжать дружелюбіе Шотландцевъ; не обращать въ пользу свою тѣхъ непосредственныхъ выгодъ, кои могли они извлечь изъ Флодденской бишвы, и не предпринимать вновь нашествія, которое, какія бы ни причинило бѣдствія Шотландіи, но вѣроятно не имѣло бы инаковаго послѣдствія, какъ и войны Брюса и Баліоля; вовлекло бы Англичанъ въ весьма значущія издержки; причинило бы большую потерю въ людяхъ, и послѣ всего того, Англичане были бы, какъ и во всѣхъ предшествовавшихъ случаяхъ, изгнаны изъ предѣловъ Шотландіи. Они знали, что Маргарита, вдова Іакова, была сестра Королю Англійскому; что ей принадлежало сдѣлаться Правительницею Королевства, и что она естественнымъ образомъ будетъ благопріятствовать своей родинѣ. Они знали, что послѣдняя война предпріята была Королемъ Шотландскимъ противъ воли его подданныхъ, и руководствуясь политикою, сколько благородною, столько и мудрою, они предпочли лучше кротостію вновь содѣлаться союзниками Шотландцевъ, нежели нашествіемъ на нихъ и насиліями сдѣлать ихъ непримиримыми себѣ врагами. И такъ война продолжалась только на границахъ, и не приступлено ни къ какому дальнѣйшему предпріятію противу Шотландіи.
Вдовствующая Королева Маргарита сдѣлалась Правительницею Королевства и попечительницею юнаго Короля Іакова V, который при восшествіи на престолъ не имѣлъ еще двухъ лѣтъ.
Но Маргарита страннымъ образомъ повредила державной своей власти, вступя въ неблагоразумный и поспѣшный бракъ съ Дугласомъ, Графомъ Ангусомъ, внукомъ престарѣлаго Повящика гремушки. Сей знаменитый человѣкъ умеръ вскорѣ послѣ бѣдственной Флодденской битвы, въ которой погибли двое сыновей его. Внукъ его, наслѣдникъ великаго его имени, былъ прекрасный молодой человѣкъ, благородный, мужественный, имѣвшій какъ любочестіе Дугласовъ, такъ и большую часть ихъ военныхъ дарованій. Но онъ былъ молодъ, дерзокъ, неопытенъ; и возвышеніе его съ полученіемъ руки Королевы возбудило зависть всѣхъ Шотландскихъ вельможъ, страшившихся имени и власти Дугласовъ.
Между Франціею и Англіею заключенъ былъ миръ, и въ договоръ о немъ включена и Шотландія; но едва ли можно сказать, что то было для нее счастіе, если принять въ уваженіе отчаянное состояніе, въ какомъ находилась страна сія, которая, не страшась уже опустошеній со стороны Англіи, вновь предалась съ большимъ нежели когда либо ожесточеніемъ междоусобнымъ враждамъ и несогласіямъ. Народъ, или лучше сказать дворянство, недовольное Правительствомъ Маргариты, особенно за вступленіе ея въ бракъ съ Ангусомъ, высокомѣріе и надменность сего молодаго вельможи, были поводомъ къ призванію вновь Герцога Джона Альбани, сына того Роберта, который изгнанъ былъ въ царствованіе Іакова III. — Онъ находился въ ближайшемъ родствѣ съ юнымъ Королемъ: ибо онъ былъ двоюродный братъ отца его. Королева признаваема была лишившеюся бракомъ правъ своихъ на правительствованіе, которое почти единодушно вручено было Альбани.
Герцогъ Джонъ, рожденный и воспитанный во Франціи, гдѣ имѣлъ онъ значащія помѣстья, казалось всегда предпочиталъ пользы сего Королевства пользамъ Шотландіи, къ которой принадлежалъ онъ по однимъ только узамъ родства. Онъ былъ человѣкъ слабый и страстный, поспѣшно допускавшій всякое мнѣніе и столь же поспѣшно перемѣнявшій оное, соотвѣтственно мгновенному на него вліянію. Мужество его подвержено было справедливому сомнѣнію; и хотя не льзя сказать, чтобъ онъ былъ совершенно лишенъ способностей, но и не имѣлъ онъ той мудрости, какая необходима для человѣка, долженствующаго управлять Шотландіею. Но какъ онъ привезъ изъ Франціи знатныя суммы денегъ, какъ пріемы его были пріятны, родъ знаменитъ и права довольно основательны: то не трудно ему было препобѣдить Королеву Маргариту, супруга ея Графа Ангуса и вельможей, къ нимъ приверженныхъ.
Послѣ многихъ внутреннихъ безпокойствъ, Королева Маргарита принуждена была оставить Шотландію, и бѣжать ко двору своего брата, гдѣ родила дочь, Леди Маргариту Дугласъ, о которой въ послѣдствіи будемъ мы имѣть случай говорить. Между тѣмъ партія ея въ Шотландіи потерпѣла новую потерю. Лордъ Томъ, одинъ изъ ревностнѣйшихъ ея приверженцевъ, тотъ самый, который командовалъ лѣвымъ крыломъ въ Флодденскомъ сраженіи и который разбилъ отрядъ войскъ, ему противопоставленныхъ; но поведеніе котораго подвержено было странному подозрѣнію, что будто бы онъ отрѣкся оказать помощь прочей Шотландской арміи, онъ и братъ его были хитростію завлечены въ Эдинбургъ, суждены и казнены, между тѣмъ какъ никому не было извѣстно ихъ обвиненіе. Но сіе дѣйствіе строгости не только не утвердило могущества Альбани, но напротивъ возбудило ненависть я ужасъ; и положеніе его сдѣлалось отъ того столь опаснымъ, что въ откровенныхъ изъясненіяхъ съ друзьями своими онъ отзывался въ выраженіяхъ самыхъ оттаянныхъ; за чѣмъ, говорилъ онъ, не переломилъ я себѣ ноги, удаляясь отъ тишины и спокойствія, коими наслаждался во Франціи, и принимая на себя управленіе страною, подверженною такимъ мятежамъ и несогласіямъ. Наконецъ онъ призналъ благоразумнѣйшимъ удалиться во Францію, и на время своего отсутствія ввѣрилъ охраненіе границъ храброму Французскому Рыцарю де ла Басти, извѣстному прекрасною наружностію и благородными поступками, по которому предопредѣлена была кончина самая трагическая.
Обязанность охраненія границъ принадлежала Лорду Гому. Многочисленные и могущественные друзья его, обитатели восточныхъ предѣловъ, въ особенности бывъ подчинены хранителю оныхъ, горѣли желаніемъ отмстить смерть своего Начальника и свергнуть съ себя иго чужестранца де ла Басти, любимца Альбани, по повелѣнію коего казненъ былъ Лордъ Томъ. Сиръ Давидъ Томъ Веддерборискій, человѣкъ свирѣпѣйшій, расположилъ для неопаснаго хранителя засаду близь Лангтона, въ Графствѣ Вервикскомъ. Де ла Басти принужденъ былъ спасаться бѣгствомъ, чтобъ скрыться въ Дунбарскомъ замкѣ; но подлѣ города Данса, лошадь его завязла въ болотистомъ мѣстѣ. Преслѣдователи догнали и умертвили его. Сиръ Давидъ Томъ отсѣкъ ему голову, привязалъ ее долгими волосами, которые носилъ всегда де ла Басти, къ гривѣ коня своего, въѣхалъ въ торжествѣ съ симъ трофеемъ въ замокъ Томъ, и воткнувъ голову на копье, поставилъ оное на верху самой возвышенной башни. Сказываютъ, что волосы де ла Басти понынѣ хранятся въ склепѣ фамиліи Томовъ. Веддерборнъ полагалъ, что совершилъ героическое- и мужественное дѣяніе, отмстя сею гнусною жестокостію смерть Начальника и родственника своего, на любимцѣ и повѣренномъ Правителя, несмотря на то не представляется никакого повода мыслить, чтобъ де ла Басти принималъ хотя малѣйшее участіе въ казни Лорда Гома.
Склоненіе къ паденію Графа Альбани представило Королевѣ Маргаритѣ возможность возвратиться съ супругомъ своимъ въ Шотландію, оставя дочь ихъ на попеченіи дяди ея Короля Генриха. Но немедленно по возвращеніи Королевы возникли у нее сильные раздоры съ Ангусомъ, овладѣвшимъ доходами ея, потерявшимъ всякое къ ней вниманіе и уваженіе, сдѣлавшимъ связи съ другими женщинами и начавшимъ причинять ей всякаго рода неудовольствія. Наконецъ дѣло дошло до того, что она оставила его и стала искать развода. Сіи домашнія ссоры весьма ослабили власть Ангуса; но не смотря на то, онъ все еще сохранялъ одну изъ первенствующихъ степеней между вельможами, и могъ бы достигнуть верховной власти, если бъ вліяніе его не было преграждаемо вліяніемъ Графа Арранскаго.
Сей вельможа былъ глава важной фамиліи Гамильтоновъ, бывшей въ родствѣ съ фамиліею Королевскою. Онъ обладалъ имуществами столь обширными, что хотя по личнымъ качествамъ былъ и ниже Графа Ангуса, но могъ, по богатству своему, оспаривать у сего главы Дугласовъ верховную власть. Всѣ, или почти всѣ вельможныя лица Шотландіи составили связи съ тѣмъ или другимъ изъ сихъ моіущественныхъ Графовъ, изъ которыхъ каждый поддерживалъ своихъ сообщниковъ, не заботясь о томъ, правы они или неправы, и угнеталъ сообщниковъ противной стороны по причудамъ своимъ и безъ всякаго разбирательства причинъ. Въ семъ положеніи безначалія, не возможно было ниже самому незначащему гражданину воспользоваться правосудіемъ въ самомъ правомъ дѣлѣ, если онъ не пользовался покровительствомъ Графа Ангуса или Графа Арранскаго; и къ кому бы изъ нихъ ни принадлежалъ онъ, всегда могъ быть увѣренъ въ ненависти и гоненіи другаго. Подъ предлогомъ приверженности къ главѣ своей партіи, безнравственные и развращенные люди производили всякаго рода насилія, жгли, грабили, убивали, и при всѣхъ сихъ дѣяніяхъ мнили, что дѣйствуютъ въ видахъ общей пользы или Графа Ангуса, или противника его Графа Арранскаго.
Наконецъ, 30 Апрѣля 1520 года, обѣ партіи Гамильтоновъ и Дугласовъ сошлись въ Эдинбургѣ для присутствованія въ засѣданіи Парламента. Вообще полагаемо было въ семъ засѣданіи, что вельможи и дворянство западныхъ областей примутъ сторону Графа Арранскаго, а вельможи и дворянство областей восточныхъ сторону Графа Ангуса. Одинъ изъ могущественнѣйшихъ приверженцевъ Графа Арранскаго былъ Гласговскій Епископъ, Джемсъ Битонъ, человѣкъ извѣстный своими дарованіями, но по несчастію также и распутствомъ. Онъ былъ тогда Шотландскимъ Канцлеромъ, и Гамильтоны собрались въ его дворцѣ, находившемся въ Блакфріарсъ-Виндѣ, одномъ изъ тѣхъ узкихъ проулковъ, кои ведутъ изъ высокой улицы (High Street) въ Коугатъ. Гамильтоны, видя, что число ихъ гораздо превосходнѣе, стали совѣщаться о средствахъ нападенія на Дугласовъ, и о томъ, какъ бы взять Ангуса. Сей, свѣдавъ о умышленіи, послалъ къ нимъ дядю своего, Дункельдскаго Епископа Гавейнъ Дугласа, пользовавшагося сугубою знаменитостію ученаго и поэта, съ тѣмъ, чтобъ онъ внушилъ Битону, что въ качествѣ духовнаго его званія обязанностію его было стараться о сохраненіи тишины и мира. Ангусъ предлагалъ даже, что онъ согласенъ выдти изъ города, если будетъ ему обѣщано покровительство при удаленіи какъ его, такъ и друзей его. На Канцлерѣ было уже тогда вооруженіе, скрытое подъ Епископскимъ его одѣяніемъ; и когда онъ отвѣтствовалъ: — По совѣсти, не могу воспрепятствовать тому, что должно послѣдовать; — то положилъ руку на сердце, и при семъ кольчуга его брякнула. — Ахъ! Милордъ, отвѣчалъ Дункельдскій Епископъ, мнѣ кажется, ты имѣешь очень звучную совѣсть! И съ сими словами, онъ поспѣшилъ возвратиться къ племяннику своему, Графу Ангусу, и уговорить его защищаться мужественно. — Что до меня касается, сказалъ онъ, я пойду къ себѣ, молиться за тебя.
Ангусъ собралъ друзей своихъ, и какъ искусный Генералъ поспѣшилъ занять высокую улицу. Жители оной были съ его стороны, и тѣмъ изъ Дугласовъ, кои не имѣли копій, были оныя розданы, что и доставило имъ значущее преимущество противъ Гамильтоновъ, у которыхъ мечи составляли самое длинное оружіе.
Между тѣмъ Сиръ Патрикъ Гамильтонъ, человѣкъ благоразумный и умѣренный, съ большимъ настояніемъ совѣтовалъ Графу Арранскому, брату своему, не доводить дѣла до сраженія; но побочный сынъ Графа, Сиръ Гамильтонъ Драфанскій, человѣкъ свирѣпаго и жестокаго характера, вскричалъ, что Сиръ Патрикъ говоритъ такимъ образомъ потому, что боится вступить въ бой за друзей своихъ.
— Ты лжешь, безстыдникъ! вскричалъ Сиръ Патрикъ, я буду драться сего дня тамъ, гдѣ ты и появиться не отважиться.
Тотчасъ бросились Гамильтоны къ высокой улицѣ, въ которой Дугласы были въ готовности принять ихъ.
Хотя число Гамильтоновъ было и велико, но они не иначе могли достигнуть своихъ непріятелей, какъ малыми, узкими проулками, кои ведутъ къ сей большой Гейской улицѣ, и кои Дугласы загородили телегами, бочками и досками, какія только найтись могли. Между тѣмъ какъ Гамильтоны очищали для себя ходъ, Дугласы, вооруженные копьями и пиками, дѣлали на нихъ сильныя нападенія, и умерщвляли или обращали въ бѣгство тѣхъ, коимъ удавалось открыть себѣ ходъ. Графъ Арранскій и побочный сынъ его, по счастію, встрѣтили тележку съ угольями, на которой, сваливъ съ нее сію тяжесть, успѣли бѣжать. Сиръ Патрикъ Гамильтонъ былъ убитъ вмѣстѣ со многими другими. Такъ погибъ онъ въ сшибкѣ, отвратить которую употреблялъ всѣ свои силы. Смятеніе увеличилось еще нечаяннымъ прибытіемъ на мѣсто битвы Сиръ Давида Гома Веддерборискаго, жестокаго пограничнаго начальника, умертвившаго де ла Бастія. Онъ пріѣхалъ съ восьмью стами всадниковъ на помощь Ангусу, и видя, что дѣло началось уже, проникъ въ городъ, разломавъ молотками (sledgehammers) одни изъ воротъ. Гамильтоны въ величайшемъ безпорядкѣ обратились въ бѣгство; и послѣдствія сей битвы были таковы, что Эдинбургскіе жители назвали ее мѣтеньемъ улицъ (clean-the-causeway), ибо чрезъ то городъ освободился отъ мятежей. Таковая побѣда доставила Ангусу большое преимущество надъ его соперникомъ въ распряхъ, кои были между ими въ послѣдствіи; но она представляетъ печальную картину временъ, когда посреди улицъ обширной столицы могли происходить подобныя сраженія.
Спустя годъ послѣ сего, Герцогъ Альбани возвратился изъ Франціи, чтобъ вновь принять правительствованіе. Кажется онъ былъ ободренъ къ сему поступку Королемъ Французскимъ, желавшимъ возобновить вліяніе свое на Шотландію, и справедливо почитавшимъ Ангуса другомъ Англіи. Альбани, бывшій уже правителемъ, успѣлъ вновь захватить въ руки свои бразды правленія; и потому Ангусъ въ свою очередь принужденъ былъ удалиться во Францію, гдѣ столь хорошо воспользовался временемъ, что возвратился оттуда съ опытностію и мудростію, коихъ не имѣлъ до ссылки своей. Альбани, напротивъ того, и въ ceд разъ оказалъ столь же мало благоразумія и твердости, какъ и въ первоначальное свое управленіе. Онъ много говорилъ, но мало дѣлалъ добраго. Расторгъ миръ съ Англіею и сдѣлалъ на нее нашествіе съ многочисленнымъ войскомъ; потомъ, заключивъ постыдное перемиріе съ Лордомъ Дакромъ, командовавшимъ Англійскими войсками на границѣ, удалился, ни на что не отважась и не сдѣлавъ даже ни малѣйшаго покушенія, которое бы могло оправдать хвастовство его. Такое низкое и малодушное поведеніе возбудило къ нему негодованіе Шотландскаго народа, и онъ паки призналъ нужнымъ возвратиться во Францію, чтобъ испросить у тамошняго Правительства вспомоществованіе войсками и деньгами, посредствомъ коихъ полагалъ онъ удержаться на степени Правителя, на степени, которую казалось, обращалъ болѣе на пользу Франціи, нежели на пользу Шотландіи.
Въ сіе время Англичане продолжали войну, столь неблагоразумно начатую Герцогомъ Альбани. Они чинили на Шотландію столько же частые, какъ и убійственные набѣги. Случившееся тогда взятіе Жедбурга можетъ служить образцомъ, сколь ужасны были битвы Англичанъ съ Шотландцами и съ какимъ ожесточеніемъ происходили между ими оныя.
По уничтоженіи города Роксбурга и его замка, Жедбургъ остался главнымъ городомъ Роксбургскаго Графства. Стѣны его были тверды, а жители привычны къ битвамъ, которыя, по сопредѣльности ихъ съ границами, были у нихъ весьма часты. Близь города лежали горы, въ коихъ обитали самые небоязненные Шотландскіе кланы.
Графъ Сюррей, сынъ Сюррея, побѣдившаго Шотландцевъ при Флодденѣ, бывшій тогда Герцогомъ Норфолькскимъ, въ Декабрѣ 1521 года пошелъ изъ Бервика къ Жедбургу съ войскомъ около десяти тысячъ человѣкъ. Шотландскіе пограничные начальники могли противопоставить сему хорошо обученному воинству не болѣе тысячи пяти сотъ или тысячи осьми сотъ воиновъ; но воиновъ храбрыхъ, небоязненность коихъ была такова, что одинъ Англійскій полководецъ, воевавшій въ разныхъ странахъ, отзывался, что онъ не видѣлъ никогда подобной. Еслибъ можно было собрать сорокъ тысячъ человѣкъ такихъ воиновъ, сказалъ Сюррей, то ничто въ свѣтѣ не могло бы противостать имъ. Между тѣмъ число одержало надъ ними верхъ, и Англичане взяли Жедбургъ приступомъ. Внутри сего города находилось шесть крѣпкихъ башенъ, которыя держались еще и въ то время, когда непріятель овладѣлъ уже земляными вокругъ ихъ укрѣпленіями. Башни сіи служили мѣстопребываніемъ отличныхъ дворянъ, окружены были толстыми стѣнами и могли долгое время выдерживать сопротивленіе. Аббатство было также занято Шотландцами, защищавшими оное съ героическимъ мужествомъ. Битва продолжалась до глубокой ночи; и Англичане не нашли инаковаго средства къ довершенію побѣды, какъ зажечь городъ. Но запершіеся въ башняхъ и Аббатствѣ, не смотря на то, не сдавались и продолжали защищаться.
На слѣдующій день, Лордъ Дакръ посланъ былъ сдѣлать нападеніе на замокъ Фернейгерстъ, лежавшій отъ Жедбурга не болѣе трехъ миль. Въ сей феодальной крѣпости жилъ Андрей Керъ, пограничный Начальникъ, о которомъ мы упомянули уже. Крѣпость была взята; но осаждавшіе ее потерпѣли великую потерю. Въ вечеру, Лордъ Дакръ, въ противность приказанія Сюррея, хотѣлъ съ конницею своею стать лагеремъ внѣ мѣста, предварительно для расположенія станомъ избраннаго. Около осьми часовъ вечера, когда Англійскіе военачальники ужинали, почитая уже все конченнымъ, вдругъ сдѣлано на нихъ было неожиданное нападеніе. Всѣ лошади, находившіяся въ отрядѣ Дакра, были распущены; и сіи испуганныя животныя, въ числѣ болѣе полуторыхъ тысячъ, бросились въ лагерь Сюррея. Англійскіе солдаты, устрашенные шумомъ, представя себѣ, что Шотландцы хотятъ овладѣть ихъ укрѣпленіями, обратили противъ сихъ лошадей стрѣлы и ружейный огонь. Большее число ихъ вбѣжало въ Жедбургъ, объятый еще пламенемъ, и шутъ взяты они были и уведены Шотландками, умѣвшими столь же хорошо владѣть лошадьми, какъ и мужья ихъ. Смятеніе при семъ было столь велико, что Англичане приписали его сверьхъ естественной силѣ, и Сюррей утверждалъ, что среди онаго шесть разъ появлялся діяволъ. Таково было невѣжество и суевѣріе вѣка! Сіи подробности даютъ понятіе о упорности сопротивленія Шотландцевъ, и ужасахъ, съ какими соединены были пограничныя битвы.
Шотландцы съ своей стороны одерживали верхъ во многихъ другихъ дѣлахъ, въ одномъ изъ которыхъ остался на полѣ сраженія Геронъ Батардъ, много споспѣшествовавшій одержанію побѣды Сюрреемъ при Флодденѣ.
Юный Король Шотландскій, бывшій еще въ дѣтствѣ, началъ уже обнаруживать недоброжелательство и къ Французамъ и къ Альбани. Нѣкоторые изъ дворянъ спросили у него, что должно дѣлать съ Французами, которыхъ Правитель оставилъ въ Шотландіи. — Поручите ихъ, отвѣчалъ Іаковъ, храненію Давида Гома. — Сей Давидъ Томъ, какъ замѣчено выше, убилъ Альбаніева повѣреннаго, де ла Бастія, и привязалъ голову его къ лошадиной гривѣ.
Между тѣмъ Альбани возвратился изъ Франціи съ новыми сокровищами, съ большимъ запасомъ оружія, артиллеріи и всѣхъ потребностей, нужныхъ для продолженія войны, Франція снабжала его всѣми пособіями потому, что пользы ея требовали, поддерживать, во что бы то ни стало, непріязненныя дѣйствія между Англіею и Шотландіею. Правитель, увидя себя вторично предводителемъ прекрасной арміи, пошелъ осадить Нордгамъ, укрѣпленное мѣсто на Англійской границѣ; но въ то самое время, какъ готовъ былъ взять его, вдругъ, съ обыкновенною своею робостію, снялъ осаду, услыша, что Сюррей идетъ на подкрѣпленіе его непріятелю. Послѣ сего вторичнаго постыднаго отступленія, Альбани оставилъ Королевство, обремененный ненавистію и презрѣніемъ дворянства и народа, увидѣвшихъ, что все, что онъ ни предпринимаетъ, обращается наконецъ для него въ источникъ укоризнъ и безчестія. Онъ простился съ Шотландіею, въ Маіѣ 1524 года, чтобъ никогда болѣе въ нее не возвращаться.
ГЛАВА XI. править
Королева Маргарита, которая, какъ мы упомянули уже, ненавидѣла мужа своего Графа Ангуса, условилась съ врагомъ его, Графомъ Арранскимъ, чтобъ сынъ ея Іаковъ V, не смотря на то, что ему было не болѣе двѣнадцати лѣтъ, принялъ правленіе; но Ангусъ явился въ сіе самое время; происки и пронырство его вскорѣ получили успѣшное дѣйствіе, и онъ увидѣлъ себя предводителемъ всѣхъ
Начальниковъ, желавшихъ лучше составить прочный союзъ съ Англіей», нежели продолжать связи съ Франціею, вовлекавшія Шотландію въ столь многія распри, имѣвшія послѣдствіемъ своимъ ужасныя бѣдствія.
Маргарита могла бы сохранить власть свою, ибо лично она весьма была любима; но по несчастію или по неразумію, Королева сія вновь вступила въ бракъ, столько же безразсудный, какъ и второй ея бракъ. Едва произнесенъ былъ разводъ ея съ Ангусомъ, какъ вышла она въ замужство за втораго сына Лорда Эвандаля, Генриха Стуарда, человѣка молодаго, не имѣвшаго ни силы, ни связей. Сей безразсудный поступокъ лишилъ ея всякаго вліянія, а Ангусъ, достигнувъ между тѣмъ верховной власти, овладѣлъ особою юнаго Короля и сталъ управлять Королевствомъ хотя и именемъ Іакова, но собственною своею властію; словомъ, сдѣлался совершеннымъ повелителемъ Шотландіи, не имѣя только титла Правителя.
Ангусъ обладалъ дарованіями, нужными къ подъятію бремени, которое онъ на себя принялъ; примирился съ противникомъ своимъ Графомъ Арранскимъ, и власть его казалась утвержденною на основаніи непоколебимомъ. Онъ заключилъ съ Англіею весьма выгодный для Шотландіи миръ; но допустилъ большую ошибку въ управленіи. Она состояла въ томъ, что онъ ввѣрялъ всѣ должности, раздавалъ всѣ милости, предоставлялъ всѣ выгоды, зависѣвшія отъ короны, друзьямъ своимъ и приверженцамъ, съ совершеннымъ исключеніемъ вельможъ и дворянъ, бывшихъ противу его въ существовавшихъ прежде распряхъ, и съ исключеніемъ даже тѣхъ, кои не оказали себя открытыми его приверженцами. Такое же пристрастіе дѣйствовало и въ мѣстахъ правосудія, которое, казалось, обращалъ Ангусъ единственно въ пользу друзей своихъ и родственниковъ.
Одинъ старинный Историкъ говоритъ, что никто не дерзалъ начать тяжбы противъ кого либо изъ Дугласовъ, ниже противъ кого либо изъ приверженныхъ къ Дугласамъ; ибо увѣренъ былъ, что потеряетъ оную. Къ сему присоединяетъ сей Историкъ, что хотя Ангусъ часто объѣзжалъ свои области, какъ будто для наказанія убійцъ, воровъ и разбойниковъ; но нигдѣ не было такихъ злоупотребителей, какими онъ былъ сопровождаемъ.
Королю было уже четырнадцать лѣтъ; онъ утомился тѣмъ рабствомъ, въ которомъ удерживалъ его Ангусъ, и воздыхалъ о свободѣ. Мать его естественнымъ образомъ долженствовала имѣть на него большое вліяніе; и она не оставила употреблять онаго ко вреду Ангуса. Графъ Ленноксъ, близкій родственникъ Короля, человѣкъ одаренный большею твердостію и благоразуміемъ, старался также питать въ Королѣ неблагорасположеніе къ Дугласамъ. Составились разныя партіи, умышлявшія извлечь его изъ подъ опеки Ангуса. Но онъ столько упрочилъ власть свою, что низверженіе его могло произведено быть однимъ развѣ оружіемъ; а не легко было собрать войска противу человѣка столь могущественнаго, одареннаго мужествомъ, для всѣхъ страшнымъ.
Кажется, положено наконецъ было употребить посредничество Сиръ Вальтеръ Скотта Буклея, человѣка испытанной храбрости, преисполненнаго воинскихъ дарованій, и притомъ Начальника весьма воинственнаго клана, имѣвшаго большое вліяніе на границѣ. Прежде онъ былъ другомъ Ангуса, и для доставленія партіи его торжества въ Эдинбургѣ, съ большею частію клана своего вошелъ на стѣны сего города. Но въ послѣдствіи онъ присталъ къ партіи Леннокса, совѣтами коего руководствовался вѣроятно и въ слѣдующемъ предпріятіи.
На границахъ послѣдовали нѣкоторые безпорядки, въ которыхъ безъ сомнѣнія Буклей имѣлъ участіе. Для уничтоженія оныхъ Ангусъ пошелъ къ Жедбуріу, взявъ съ собою и Короля, въ опасеніи, чтобъ въ отсутствіи его не покусился онъ уйти. Преданные ему кланы Гома и Кера присоединились къ нему, и сверхъ того онъ имѣлъ многочисленный корпусъ партизановъ. ЛрИ возвращеніи изъ сего похода, Ангусъ прибылъ ночью въ Мельрозъ. Тутъ Гомы и Керы простились съ нимъ, а самъ онъ вышелъ изъ Мельроза съ Королемъ и своею свитою, какъ вдругъ на скатѣ холма, называемаго Галидонъ-Гиль, появилось войско до тысячи всадниковъ. Оно спустилось въ долину и стало между Графомъ Ангусомъ и мѣстомъ, по которому надлежало ему переправиться чрезъ Твидъ, для возвращенія въ Эдинбургъ.
— Государь, сказалъ Ангусъ Королю, вотъ Буклей, идущій съ разбойниками Тевіотдаля и Лиддесдаля, чтобъ пресѣчь путь Вашему Величеству. Клянусь Богомъ, что они немедленно обратятся въ бѣгство. Вы останетесь съ братомъ моимъ Георгомъ на семъ возвышеніи, пока мы прогонимъ сихъ бродягъ, чтобъ потомъ можно намъ было покойно продолжать путь.
Король ничего не отвѣтствовалъ; но отъ глубины души желалъ, чтобъ Буклей успѣлъ въ своемъ предпріятіи, и не смѣлъ только произнести того.
Между тѣмъ Ангусъ послалъ Герольда объявить Буклею, чтобъ онъ удалился съ людьми своими. Скоттъ отвѣтствовалъ, что онъ по обычаю пограничныхъ обитателей, пришелъ представить Королю людей своего клана и просить его къ себѣ на обѣдъ. Онъ присоединилъ, что ему столько же, какъ и самому Антусу, извѣстенъ образъ мыслей Короля.
Графъ тотчасъ пошелъ противъ него, а войско Скотта, при военныхъ своихъ кликахъ — Белленденъ! двинулось на встрѣчу ему и мужественно выдержало нападеніе. Но Гомы и Керы, находившіеся не въ дальнемъ разстояніи, поспѣшили на шумъ битвы, и прошедши небольшою деревнею Дарникъ, неожиданно напали на всадниковъ Буклся и рѣшили сраженіе. Войско Буклея принуждено было отступишь; но при отступленіи оно продолжало биться съ мужествомъ, и обратясь на Керовъ, многихъ изъ нихъ побило, и между прочими Кера Чесфорда, одного изъ ихъ начальниковъ, которому сотоварищемъ Буклея, Элліотомъ, нанесенъ былъ ударъ копьемъ, умерщвленіе его родило между кланами Кера и Скотта ненависть по смерть, продолжавшуюся цѣлое столѣтіе и бывшею причиною пролитія множества крови.
Дѣло сіе происходило 25 Іюня 1526 года. Около осмидесяти воиновъ имени Скотта остались на полѣ битвы, и Буклей объявленъ былъ виновнымъ въ измѣнѣ къ престолу. Но когда Король свергнулъ съ себя иго Дугласовъ, то лично явился въ Парламентъ для исходатайствованія возстановленія правъ Буклея, котораго Королевскимъ словомъ своимъ объявилъ невиннымъ, признавая, что онъ пришелъ въ Мельрозъ въ единственномъ намѣреніи поклониться своему Государю и представить ему людей своего клана. Доказываетъ сіе то, присовокупилъ Король, что вышерѣченный Вальтеръ былъ не въ вооруженіи, но въ кожаной одеждѣ, имѣя на головѣ черную шляпу. И такъ Вальтеръ Скоттъ возстановленъ былъ во всѣхъ правахъ своихъ; но чрезъ долгое потомъ время убитъ въ Эдинбургѣ Керами, отмстившими симъ смерть Чесфорда.
Графъ Ленноксъ, не успѣвъ освободить Короля посредствомъ Буклея, рѣшился испытать, не будетъ ли онъ самъ счастливѣе. Онъ былъ къ сему ободряемъ Канцлеромъ Битономъ (отличившимся въ дѣлѣ, проименованномъ метеніемъ улицъ), Графомъ Гленкерномъ и другими вельможами, съ горестію взиравшими на юнаго Короля, какъ плѣнника заключеннаго въ дворцѣ своемъ, и на управленіе Королевствомъ, сосредоточенное въ рукахъ Дугласовъ. Ленноксъ собралъ отъ десяти до двѣнадцати тысячъ войска, и пошелъ изъ Стирлинга къ Эдинбургу. Ангусъ и Арранъ, хранившіе между собою связь, встрѣтили его, близь деревни Нейлистона, съ меньшими противъ него силами.
Извѣстіе о предстоявшемъ кровопролитномъ сраженіи вскорѣ дошло въ Эдинбургъ, и Сиръ Георгъ Дугласъ поспѣшилъ призвать къ оружію гражданъ, чтобъ летѣть на помощь брату своему Графу Ангусу. Ударили въ колокола и загремѣли трубы; самъ Король принужденъ былъ сѣсть на лошадь, чтобъ имѣть видъ, будто онъ подкрѣпляетъ мѣры, принятыя Дугласами, которыхъ душевно клялъ. Іаковъ столь хорошо зналъ печальное свое положеніе, что употребилъ всевозможное стараніе замедлять движеніе войскъ, собранныхъ въ Эдинбургѣ. Прибывъ въ деревню Корсторфинъ, услышали они ружейные выстрѣлы, которые усилили звѣрское нетерпѣніе Георга Дугласа прибыть скорѣе на мѣсто сраженія, а сіе заставило юнаго Короля искать новыхъ отлагательствъ, въ надеждѣ, что Ангусъ будетъ разбитъ прежде, нежели братъ его успѣетъ съ нимъ соединиться. Георгъ Дугласъ, примѣтя намѣреніе Короля, сказалъ ему голосомъ, котораго Іаковъ не могъ никогда ни забыть, ни простить;
— Ваше Величество напрасно мыслите избѣгнуть насъ: еслибъ непріятели наши ухватили васъ за руку, а мы за другую, то мы скорѣе бы разорвали васъ, нежели опустили.
Нарочный, отправленный съ поля сраженія, прибылъ тогда съ донесеніемъ, что Ленноксъ разбитъ и что Ангусъ остался побѣдителемъ. Цри семъ извѣстіи, юный Король, пораженный печалію и уныніемъ, столько же сталъ поспѣшать движеніемъ своего войска, сколько прежде старался замедлять оное. Онъ далъ повелѣніе употребить все къ предупрежденію пролитія крови, и особливо къ спасенію Леннокса. Сиръ Андрей Вудъ, одинъ изъ кравчихъ Короля, прибылъ на мѣсто битвы довольно благовременно и спасъ Графа Гленкера, который, бывъ благопріятствуемъ мѣстоположеніемъ, продолжалъ защищаться мужественно, хотя оставалось у него не болѣе тридцати человѣкъ. Но Леннокса, къ спасенію котораго Король оказалъ такое желаніе, не существовало уже. Онъ съ хладнокровіемъ былъ изрубленъ лютѣйшимъ изъ человѣковъ, Сиръ Джемсомъ Гамильтономъ Драфаномъ, изторгшимъ его изъ рукъ Лорда Пардивана, коему онъ самъ добровольно отдался. Удовольствіе, съ какимъ чудовище сіе проливало кровь, было таково, что онъ, какъ бы побуждаемый какимъ звѣрскимъ чувствомъ, собственною своею рукою изрубилъ лица многихъ изъ плѣнниковъ. Арранъ, отецъ сего тигра, упившагося кровію, горестно оплакивалъ участь Леннокса, который былъ ему племянникъ. Онъ найденъ въ слезахъ подлѣ мертваго его трупа, на который накинулъ онъ красную свою мантію. — Человѣкъ самый храбрый, самый сильный, самый мудрый во всей Шотландіи, вскричалъ онъ, лежитъ на семъ мѣстѣ, пораженный смертельнымъ ударомъ.
Послѣ сихъ двухъ побѣдъ могущество Ррафа Ангуса казалось столь прочнымъ, что соучастники его не стали полагать никакихъ предѣловъ своимъ требованіямъ; а непріятели принуждены были бѣжать и скрываться. Канцлеръ Битонъ, переодѣтый въ пастуха, насъ овецъ на Богріанъ-Кновѣ, доколѣ не достигъ примиренія съ Графами Ангусомъ и Арраномъ, примиренія, купленнаго имъ дарами, состоявшими какъ въ деньгахъ, такъ и въ уступкѣ церковныхъ имѣній. Ангусъ учредилъ при особѣ Короля стражу изо ста человѣкъ, самимъ имъ избранныхъ, и начальство надъ ними ввѣрилъ Дугласу Перкгейду. Брата своего Георга, котораго Іаковъ ненавидѣлъ, сдѣлалъ онъ Правителемъ Королевскаго дома, а дядю своего Аршибальда Кильспинди Государственнымъ Казначеемъ. Но состояніе принужденности, въ которой находился Король, увеличивало только желаніе его освободиться нѣкогда вообще отъ всѣхъ Дугласовъ. Какъ всѣ покушенія достигнуть сего открытою силою были безуспѣшны, то
Іаковъ вознамѣрился прибѣгнуть къ хитрости.
Онъ упросилъ мать свою, Королеву Маргариту, уступить ему назначенный ей, въ силу вдовственнаго ея права, замокъ Стирлингъ, и ввѣрить храненіе онаго особѣ, на которую бы съ полною довѣренностію могъ онъ положиться. Желаніе его было исполнено подъ величайшею тайною. Такимъ образомъ пріуготовя себѣ убѣжище, Іаковъ съ нетерпѣніемъ изыскивалъ случая бѣжать и запереться въ замкѣ. Для усыпленія бдительности Дугласовъ, Король началъ показывать такое уваженіе къ Ангусу, что Дугласы заключили, что онъ пріобыкъ уже къ невольническому состоянію и отказался отъ намѣренія спастись бѣгствомъ.
Іаковъ жилъ въ сіе время въ Фалькландѣ, представлявшемъ, по положенію своему, большое удобство для охоты, любимой его забавы.
Въ одно время Графъ Ангусъ, оставя дворъ, поѣхалъ для нѣкоторыхъ нужныхъ дѣлъ въ Лотіанъ; Аршибальдъ Дугласъ Кильспинди въ Дунди для свиданія съ одною женщиною, съ которою онъ имѣлъ связь, а Георгъ Дугласъ отправился въ Сентъ-Андрюсъ, для исторженія нѣкоторыхъ новыхъ уступокъ отъ Канцлера Битона, бывшаго въ то время Епископомъ сей Епархіи и примасомъ Шотландскимъ. И такъ при Королѣ остался одинъ только Дугласъ Паркгедъ съ стражею, изъ ста человѣкъ состоявшею, на бдительность которой прочіе могли полагаться.
Король призналъ случай ему благопріятствующимъ. Къ отвращенію всякаго подозрѣнія, онъ объявилъ, что на слѣдующій день онъ встанетъ рано и поѣдетъ на оленью охоту.
Дугласъ Паркгедъ, ничего не предполагая, поставилъ стражу и удалился въ свою комнату. Но какъ скоро Король остался одинъ, то позвавъ къ себѣ довѣреннаго пажа своего Джона Гарта, сказалъ ему: — Джонъ, любишь ли ты меня?
Болѣе самаго себя, отвѣчалъ молодой служитель.
— Хочешь ли ты на все для меня отважиться?
— Съ пожертвованіемъ самой жизни, если нужно, вскричалъ Джонъ Гартъ.
Тогда Король объяснилъ ему свое намѣреніе, и въ одеждѣ простаго слуги пошелъ съ пажемъ своимъ въ конюшню, какъ будто для приготовленій къ охотѣ слѣдующаго утра. Стражи, обманутые его одеждою, безпрепятственно пропустили его. Въ конюшнѣ нашли они три добрыя, осѣдланныя и взнузданныя лошади; ибо Король напередъ уже довѣрилъ тайну свою одному изъ служителей, которымъ были сдѣланы надлежащія приготовленія.
Іаковъ отправился такимъ образомъ съ вѣрными своими служителями, и скакалъ или летѣлъ цѣлую ночь, съ легкостію, подобно птицѣ, вырвавшейся изъ клѣтки. Съ разсвѣтомъ дня прибылъ онъ къ Стирлингскому мосту. Поелику чрезъ фортъ не льзя было переправиться иначе, какъ по мосту или въ суднѣ: то Іаковъ приказалъ запереть ворота и не пропускать никого. Прибывъ въ Стирлингъ, онъ былъ принятъ имъ самимъ опредѣленнымъ Правителемъ замка съ радостію. Подъемные мосты были подняты, рѣшетки опущены, повсюду разставлена стража, и взяты всѣ предписываемыя благоразуміемъ осторожности. Но Король столько страшился вновь достаться въ руки Дугласовъ, что не смотря на чрезвычайную усталость, не прежде рѣшился успокоиться, какъ имѣя уже въ рукахъ ключи замка, которыя положилъ себѣ подъ подушку.
На слѣдующій день поднялась въ Фалькландѣ ужасная тревога. Сиръ Георгъ Дугласъ возвратился около одиннадцати часовъ въ самую ночь отъѣзда Короля. Пріѣхавъ, онъ спросилъ, гдѣ Іаковъ, и узнавъ отъ смотрителя замка и стражи, что онъ, намѣреваясь ѣхать рано на охоту, почиваетъ уже, пошелъ спокойно къ себѣ. Но съ разсвѣтомъ дня получилъ извѣстія совсѣмъ тому противныя. Нѣкто Петръ Кармикель, Абернетскій Бальи, постучась въ дверь его, спрашивалъ, не знаетъ ли онъ, гдѣ Король.
— Король почиваетъ, отвѣтствовалъ Сиръ Георгъ.
— Ошибаешься, сказалъ Кармякель; онъ сего дня ночью переѣзжалъ чрезъ Стирлингскій мостъ.
Дугласъ бросился съ постели, побѣжалъ къ комнатѣ Короля, и сталъ стучаться. Не получая отвѣта, онъ велѣлъ выломать дверь, и нашедши покой пустымъ, вскричалъ: — измѣна! Король уѣхалъ и неизвѣстно куда. Немедленно отправилъ онъ къ брату своему Графу Ангусу нарочнаго, и нарочныхъ же послалъ по всѣмъ направленіямъ искать Короля и собрать Дугласовъ.
Удостовѣрясь въ мѣстѣ пребыванія Короля, всѣ приверженцы Ангуса бросились къ Стирлингу. Тамъ не только не приняли ихъ, но Король, при звукѣ трубъ, велѣлъ обнародовать, что всякъ, кто бы изъ Дугласовъ приблизился къ особѣ его на двѣнадцать миль, или принялъ бы малѣйшее участіе въ управленіи Королевствомъ, объявляется измѣнникомъ. Нѣкоторые изъ Дугласовъ намѣревались было воспротивиться сему провозглашенію; но Графъ Ангусъ и братъ его рѣшились повиноваться и удалились въ Линлитгофъ.
Вскорѣ Король собралъ вокругъ себя всѣхъ -вельможъ, ревновавшихъ власти Ангуса и Арана, такъ какъ и всѣхъ тѣхъ, кои были ими гонимы, и въ полномъ собраніи Парламента обвинилъ обоихъ Графовъ въ измѣнѣ, объявя, что во все время, пока оставался онъ въ ихъ власти, не могъ онъ считать жизнь свою внѣ опасности. Посему Графъ Ангусъ признанъ былъ виновнымъ въ злоупотребленіи власти, и присужденъ, со всѣми его родственниками и друзьями, къ изгнанію. Такимъ образомъ Дугласы-Рыжіе, принадлежавшіе къ дому Ангуса, подверглись той же почти участи, какъ и Дугласы-Черные, принадлежавшіе къ старшей вѣтви сей могущественной фамиліи, съ тою разницею, что не достигнувъ той же степени возвышенности, и самое паденіе ихъ было не таково, чтобъ не могли они когда либо возстать; и Графъ Ангусъ возвратился въ послѣдствіи въ Шотландію, гдѣ игралъ и важную роль. Сіе послѣдовало однако не прежде, какъ по смерти Іакова V, сохранившаго всю жизнь свою непреодолимое отвращеніе къ Дугласамъ, и никогда, въ продолженіи своего царствованія, не хотѣвшаго дозволить кому либо изъ нихъ пребыванія въ Шотландіи. Іаковъ показывалъ даже въ семъ отношеніи нѣкоторый родъ упорства, которое можетъ признаваемо быть жестокимъ, какъ то доказываетъ слѣдующій примѣръ.
Аршибальдъ Дугласъ Кильспинди, дядя Графа Ангуса, былъ однимъ изъ любимцевъ Короля прежде паденія сей фамиліи. Необыкновенная его сила, воинственный его видъ, искусство его во всѣхъ воинскихъ упражненіяхъ были таковы, что Іаковъ называлъ его не иначе, какъ Грейстейлемъ, то есть, именемъ одного подвижника, о которомъ въ балладахъ того времени повѣствовались чудеса. Аршибальдъ былъ изгнанъ вмѣстѣ съ прочими Дугласами, и удалился въ Англію; но пришедши въ старость и горя желаніемъ видѣть свою отчизну, онъ рѣшился лично просишь милости Королевской, полагая, что прежнее, царствовавшее между ими дружелюбіе, будетъ ходатаемъ въ пользу его, тѣмъ паче, что лично никогда не нанесъ онъ Королю никакого оскорбленія, но однажды при возвращеніи Короля съ охоты въ Стирлингскомъ паркѣ, Аршибальдъ ожидалъ его на пути. Прошло уже нѣсколько лѣтъ, что Іаковъ не видалъ его; но онъ узналъ его издали, по твердой и важной его поступи. — Вотъ, сказалъ онъ, мой Грейстейль, Аршибальдъ Кильспинди. Но проѣзжая мимо его, онъ не показалъ, что узнаетъ стараго своего служиваго и продолжалъ путь. Дугласъ, не потерявъ еще надежды, побѣжалъ за нимъ; и хотя Іаковъ ѣхалъ большою рысью, но Дугласъ, не смотря на тяжесть кольчуги, которую, опасаясь нападенія, имѣлъ онъ подъ одеждою своею, явился у воротъ замка въ одно съ нимъ время. Іаковъ вошелъ въ замокъ, не обращая на него вниманія. Дугласъ, утомленный усталостію, сѣлъ у воротъ и просилъ дать ему вина. Ненависть Короля къ имени Дугласовъ была столь извѣстна, что никто изъ находившихся При дворѣ служителей не осмѣлился удовлетворить сей просьбѣ престарѣлаго воина.
Правда, Король осудилъ за сіе своихъ служителей и сказалъ даже, что еслибъ онъ не далъ клятвы никогда не употреблять Дугласовъ, то принялъ бы Арніибальда Кильспинди въ службу свою, ибо ему извѣстны были его достоинства; но тѣмъ не менѣе онъ приказалъ ему удалиться во Францію, гдѣ бѣдный Грейстейль вскорѣ умеръ съ растерзаннымъ горестію сердцемъ. Король Англійскій Генрихъ VIII, который самъ не слишкомъ былъ милостивъ, осудилъ въ семъ случаѣ чрезмѣрную жестокость Іакова, и сказалъ старинную пословицу:
Царю большое украшенье,
Коль на челѣ его начертано прощенье. (*)
(*) А Ling’s face
Should give grace.
ГЛАВА XII. править
Іаковъ, освободясь строгой опеки, въ которой держали его Дугласы, и начавъ управлять самъ собою, явилъ качества Государя мудраго и добродѣтельнаго. Онъ имѣлъ пріятную наружность, и подобно Іакову IV любилъ воинскія упражненія и все рыцарское. Онъ наслѣдовалъ также отцу своему въ любви къ правосудію и въ желаніи учредить и оградить неприкосновенностію мудрые и справедливые законы, которые бы покровительствовали слабому противу угнетеніи сильнаго. Легко было издашь такіе законы, но трудно было дать имъ силу въ исполненіи. Стараясь достигнуть сей достохвальной цѣли, Іаковъ не рѣдко обращалъ противъ себя неудовольствіе знатнаго дворянства. Онъ имѣлъ просвѣщеніе и познанія, и подобно Іакову I любилъ музыку и поэзію; но имѣлъ также и свои недостатки. Не предавался онъ, такъ какъ отецъ его, большой расточительности, не имѣя скопленныхъ сокровищъ, кои бы давали ему къ тому способы, но впалъ въ порокъ противный сему, былъ бережливъ до скупости. Любя удовольствія, онъ-простеръ бережливость свою даже на средства удовлетворенія своимъ склонностямъ. Хотя по характеру своему былъ снисходителенъ, но если кто раздражалъ его, то гнѣвъ его доходилъ до жестокости; и если можетъ что служишь ему оправданіемъ, то развѣ одна тогдашняя дикость его подданныхъ; словомъ, онъ конечно имѣлъ слабости, но онѣ съ такимъ избыткомъ вознаграждаемы были его добродѣтелями, что ему неоспоримо принадлежитъ названіе человѣка любезнаго и Государя добродѣтельнаго.
Первымъ его попеченіемъ было учредить нѣкоторый порядокъ на границахъ. Мы видѣли, что тамъ обитали кланы или роды, повиновавшіеся однимъ велѣніямъ своихъ Начальниковъ, которые представляли родоначальниковъ семействъ. Привязанность каждаго клана къ Начальнику своему была чрезвычайна; онъ его только любилъ, его только почиталъ. Пограничные обитатели сходствовали въ семъ отношеніи съ горцами; подобно имъ они любили грабежи и ни мало не помышляли о исполненіи установленій Государственныхъ. Но они не носили тартановъ и почти всегда сражались конные, тогда какъ горцы (гейланды) выходили на сраженіе пѣшіе. Также употреблявшійся ими, языкъ былъ Шотландскій, а не Валлисскій, которымъ говорили горцы.
Находясь по положенію своему въ непрестанной войнѣ, они ни о чемъ другомъ не заботились, и обыкновенно, собравшись въ большомъ числѣ, разсѣвались безъ различія на земляхъ Англійскихъ, Шотландскихъ, или даже на земляхъ собственныхъ своихъ сосѣдей. Мало почитали они перемирія или мирные договоры, но чинили насильства свои всегда, когда находили къ тому удобный случай, не мысля о послѣдствіяхъ, что часто причиняло войны, которыхъ бы безъ того не было.
Сказываютъ о членахъ одного большаго пограничнаго семейства, что когда истощалась у него вся провизія и не оставалось болѣе скота, то подавали на столъ на покрытомъ блюдѣ пару шпоръ; и сіе служило эмблемою, что должно садиться на лошадей для снисканія продовольствія. Начальники давали за дочерьми своими приданое соотвѣтственно добычѣ, полученной ими въ продолженіи полнолунія около дня Св. Михаила, ибо тогда луна наиболѣе давала свѣта для страшныхъ набѣговъ ихъ. ужасные во время войны, они были бичемъ сосѣдей своихъ Шотландцевъ во время мира. Наглость ихъ и неповиновеніе усилились наиболѣе послѣ смятеній, послѣдовавшихъ за Флодденскою битвою; и потому Іаковъ V рѣшился принять противу нихъ самыя строгія мѣры.
Онъ началъ тѣмъ, что захватилъ главныхъ Начальниковъ, втайнѣ ободрявшихъ безпорядки. Графъ Ботвель, Лордъ Томъ, Лордъ Максвелъ, Скоттъ Буклей, Керъ Фернейгерстъ и другіе могущественные вельможи, кои могли воспротивиться намѣреніямъ Короля, были захвачены и разсажены по тюрмамъ крѣпостей, находившихся въ низменныхъ земляхъ.
Потомъ собралъ Іаковъ армію, и среди воинственныхъ своихъ распоряженій, казалось, занимался только приготовленіями къ большой охотѣ. Онъ велѣлъ объявить всѣмъ дворянамъ дикихъ областей, чрезъ которые намѣревался идти, чтобъ привели къ нему лучшихъ своихъ собакъ; и тѣмъ походу своему далъ видъ, что будто бы единственнымъ намѣреніемъ его было гоняться въ сихъ дикихъ странахъ за оленями. Онъ хотѣлъ чрезъ то отвлечь только вниманіе пограничныхъ обитателей и отвратить безпокойство, которое могло бы между ими возбудиться, и которое могло бы заставить ихъ удалиться въ горы и дебри, въ сіи убѣжища, изъ которыхъ трудно было бы изгнать ихъ.
Сіи несчастные, не имѣя яснаго понятія о томъ, что они чинятъ преступленія, не видѣли, чѣмъ бы они могли навлечь на себя неудовольствіе Короля, и потому оставались въ совершенной безпечности. Законы столь долго безмолствовали въ сихъ печальныхъ областяхъ, что оскорбленія, наносимыя сильными слабымъ, казалось совершенно соотвѣтствовали естественному порядку общежитія, и въ глазахъ нарушителей онаго отнюдь не представлялись почему либо достойными наказанія.
Такимъ образомъ, когда Таковъ въ началѣ своего похода приближался къ замку Пирса Кокборна Гендерлендскаго: то Баронъ сей занимался пріуготовленіемъ пиршества для принятія Короля, который внезапно приказалъ схватишь и казнишь его. Адамъ Скоттъ Тотейлавъ, прозванный пограничнымъ Королемъ, подвергся той же участи. Но смерть Джона Армстронга Гильнокійскаго, послѣдовавшая близь Ланглигольма, есть происшествіе гораздо еще важнѣйшее.
Сей Начальникъ одного изъ клановъ непрестанными своими разбоями пріобрѣлъ величайшую власть, и всѣ Англичане окрестныхъ мѣстъ платили ему нѣкотораго рода дань (black-mail), во мзду которой онъ удерживался иногда отъ грабежей. Онъ имѣлъ высокое понятіе о своей знаменитости, и не только не думалъ, что достоинъ какого либо наказанія; но пришелъ встрѣтишь своего Государя, въ десяти миляхъ отъ Гевика, близь мѣста, называемаго Карлинригская церковь, въ богатой одеждѣ и въ сопровожденіи двадцати четырехъ дворянъ, составлявшихъ обыкновенную его свиту, въ нарядахъ не менѣе блестящихъ. Король, весьма разгнѣванный такою пышностію Начальника грабителей, далъ повелѣніе немедленно отвесть его на мѣсто казни, сказавъ: — Этому мошеннику не достаетъ только короны, чтобъ своею пышностію походить на Короля. Джонъ Армстронгъ дѣлалъ самыя щедрыя предложенія, для выкупа жизни своей, обѣщаясь содержать на свой счетъ сорокъ человѣкъ, кои бы находились во всегдашней готовности, при первомъ знакѣ, являться на службу Королю, и обязываясь никогда не причинять никакой обиды Шотландцамъ, въ чемъ правда и не льзя было его укорять. Онъ говорилъ, что въ Англіи нѣтъ ни одного человѣка, какого бы сана онъ ни былъ, котораго бы не могъ онъ предать въ руки Короля живаго или мертваго. Но видя, что Іаковъ не слушалъ ни одного изъ сихъ продолженій, онъ съ гордостію сказалъ: — Я дуракъ, что прошу милости у неумолимаго. Еслибъ я могъ предвидѣть, что ты приготовляешь мнѣ такую участь, то остался бы на границѣ, въ досаду тебѣ и Королю Англійскому; я увѣренъ, что Генрихъ далъ бы столько золота, сколько вѣситъ лучшая моя лошадь, чтобъ узнать, что я осужденъ сего дня на казнь.
Джонъ Армстронгъ вмѣстѣ съ своею свитою отведенъ былъ на мѣсто, казни, и всѣ они безъ всякаго милосердія были повѣшены. Обитатели низменныхъ земель съ большимъ удовольствіемъ услышали о смерти Армстронга; но по границамъ о немъ сожалѣли, потерявъ въ немъ храбраго воина.
Впечатлѣніе ужаса, сими казнями произведеннаго, было столь велико, что послѣ оныхъ говорили: — "Теперь и кустарники могутъ пасти коровъ, « то есть, что даже и въ сихъ дикихъ мѣстахъ никто не смѣетъ присвоить чуждую собственность, и что стада могутъ оставаться на паствѣ, безъ всякаго охраненія. Іаковъ поставилъ себя также въ возможности извлекать пользу изъ земель, принадлежавшихъ коронѣ близь границъ, и имѣлъ до десяти тысячъ овецъ, кои паслись въ Этрикскомъ лѣсу, подъ надзоромъ Андрея Белля, дававшаго въ прибыляхъ отъ стада столь точный отчетъ, какъ бы паслось оно во внутренности Фейфскаго Графства, составлявшаго тогда образованнѣйшую чаешь Шотландіи.
Съ другой стороны, смерть столь многихъ храбрыхъ воиновъ, которые, не смотря на склонность свою къ грабежамъ и неповиновенію, составляли небоязненныхъ защитниковъ отечественнаго ихъ края, значущимъ образомъ ослабила границы Шотландіи; и справедливо обвиняютъ Іакова, что онъ слишкомъ далеко простеръ жестокость, которая въ нѣкоторомъ отношеніи не соотвѣтствовала здравой политикѣ, и вообще была чрезмѣрно жестокосерда.
Іаковъ такимъ же образомъ поступилъ въ разсужденіи Гейландскихъ Начальниковъ. Казнями, конфискаціями и другими мѣрами строгости, онъ успѣлъ наконецъ покорить власти законовъ сѣверныхъ горцевъ столько же, какъ горцевъ южныхъ. Тогда онъ освободилъ задержанныхъ подъ стражею пограничныхъ владѣльцевъ, дабы содержаніе ихъ въ заключеніи не было нарушеніемъ справедливости.
Сіе мятежные Бароны, не осмѣливаясь уже, послѣ строгаго ихъ наказанія, дѣлать какъ прежде нападеніи на замки и обоюдную ихъ собственность, принуждены были, для упоенія звѣрской своей непріязненности, вызывать одинъ другаго на поединки, кои часто даваемы были даже въ присутствіи Короля, разрѣшившаго оные. Такимъ образомъ бились въ присутствіи Короля Дугласъ Друмлапригъ и Чартеричъ Амисфильдъ, обвинявшіе другъ друга въ измѣнѣ Королевству. Они дрались пѣшіе, бывъ вооружены страшными клейморами (большими мечами, коими дѣйствовали, держа ихъ обѣими руками). Друмланригь, который былъ нѣсколько близорукъ и чрезвычайно распаленъ гнѣвомъ, махалъ клейморою своею по обѣимъ сторонамъ, не видя, куда онъ ударяетъ; Лордъ Амисфильдъ бился также не съ лучшимъ успѣхомъ, ибо мечъ его переломился; посему Король приказалъ прекратить битву, и сражавшіеся были разведены, но не безъ труда. Король дозволялъ въ присутствіи своемъ сего рода поединки для того, чтобъ удовольствовать сихъ неукротимыхъ Бароновъ и принудить ихъ впрочемъ хранить миръ.
Іаковъ V имѣлъ обыкновеніе ходить по своимъ владѣніямъ переодѣтый, чтобъ собирать жалобы, кои иначе не могли достигать до него, и можетъ также быть, чтобъ пользоваться удовольствіями, которымъ не могъ онъ предаваться открыто въ качествѣ Короля. Говорятъ, что отецъ его Іаковъ IV дѣлалъ то же, и разсказываютъ многія происшествія, встрѣчавшіяся съ ними въ подобныхъ случаяхъ. Не излишне будетъ привесть здѣсь нѣкоторые тому примѣры.
Іаковъ V, путешествуя инкогнито, принималъ имена, которыя извѣстны были нѣкоторымъ только главнымъ лицамъ изъ окружавшихъ его. Онъ называлъ себя мызникомъ (Goodman, that is the tenant) Баленгійскимъ. — Баленгисъ есть узкая и крутая тропинка, ведущая къ долинѣ, лежащей позадь Сигарлингсхсаго замка. Однажды Король, находясь въ семъ замкѣ, послалъ въ сосѣдственныя горы за дичью, убито было нѣсколько дикихъ козъ, которыхъ везли, навьюча на лошадей, въ Стирлингъ. Тяжестямъ симъ надлежало по несчастію проѣзжать мимо замка Арнпріора, принадлежавшаго начальнику Буханановъ, который давалъ въ тотъ день большой пиръ. Было уже поздно; и гостямъ его не доставало провизіи, между тѣмъ, какъ примѣтить было можно, въ винѣ у нихъ не было недостатка. Начальникъ, видя, что провозится такое множество дичи по его владѣніямъ, безъ дальнихъ околичностей завладѣлъ оною, и на представленіе егерей, что она принадлежитъ Королю Іакову, съ дерзостію отвѣтствовалъ, что если Іаковъ Король въ Шотландіи; то онъ Бухана въ Король въ Киппенѣ, то есть, въ округѣ, гдѣ лежалъ замокъ Арнпріоръ.
Коль скоро Король услышалъ о семъ происшествіи, то немедленно сѣлъ на лошадь и поѣхалъ къ Буханану. Отъ нашелъ у воротъ дюжаго, суроваго горца, стоявшаго у дверей на часахъ съ топоромъ на плечѣ, угрюмый стражъ сей не пускалъ Короля въ замокъ, говоря, что Лордъ Арипріоръ сидитъ за столомъ, и что онъ не любитъ, чтобъ его въ сіе время тревожили. — Войди въ залъ, другъ мой, отвѣчалъ Король, и скажи, что мызникъ Баленгійскій проситъ Короля Киппенскаго дать ему обѣдать. Стражъ ворча пошелъ въ домъ, и сказалъ господину своему, что у воротъ стоитъ человѣкъ съ рыжею бородою, который называетъ себя Баленгійскимъ мызникомъ и говоритъ, что онъ пріѣхалъ обѣдать съ Киппенскимъ Королемъ.
По симъ словамъ Бухананъ тотчасъ узналъ, что къ нему пріѣхалъ самъ Король, и побѣжавъ повергнуться къ ногамъ его, просилъ простить ему наглый поступокъ. Король, намѣреніе коего состояло въ томъ только, чтобъ попугать его, охотно простилъ ему, и вошедши въ замокъ, сдѣлалъ честь дичи, которую перехватилъ Бухананъ. Сей Бухананъ Арнпріоръ всегда назывался съ того времени Королемъ Киппенскимъ.
Въ другой разъ Король, бывъ также переодѣтъ и встрѣтясь на дорогѣ съ нѣкоторыми Цыганами и другими бродягами, поссорился съ ними. Четверо или пятеро изъ нихъ напали на него. По счастію сіе случилось близь Крамондскаго моста, который былъ высокъ и узокъ, и Король вбѣжавъ на него, нашелся въ возможности защищаться мечемъ своимъ противъ нападающихъ. Одинъ бѣдный человѣкъ, молотившій на ближнемъ гумнѣ хлѣбъ, услыша крикъ, прибѣжалъ на оный, и видя, что многіе напали на одного, великодушно взялъ его сторону, и такъ ловко сталъ помахивать молотиломъ своимъ, что Цыгане принуждены были обратиться въ бѣгство. Тогда крестьянинъ отвелъ Короля на гумно свое, далъ ему воды и полотенце обмыть кровь, которою обагрены были лице его и руки, и, опасаясь, чтобъ нападеніе на него не было возобновлено, проводилъ его нѣкоторое пространство по дорогѣ въ Эдинбургъ. На пути Король спросилъ провожатаго своего, какъ его зовутъ и чемъ онъ занимается. Крестьянинъ отвѣтствовалъ, что его зовутъ Джономъ Говисономъ и что онъ принадлежитъ къ Брегедской мызѣ, близь Брамонда, которая составляетъ владѣніе Короля. На вопросъ Іакова, чего бы наиболѣе могъ онъ желать на свѣтѣ, Джонъ отвѣчалъ, что онъ считалъ бы себя счастливѣйшимъ человѣкомъ въ Шотландіи, еслибъ онъ былъ владѣльцемъ мызы, на которой работаетъ по найму. Тутъ и самъ онъ спросилъ Короля, кто онъ таковъ. Іаковъ, слѣдуя обыкновенію своему, отвѣтствовалъ, что онъ Баленгійскій мызникъ, бѣднякъ, занимающій незначущее мѣсто во дворцѣ; но, присоединилъ онъ, если Джонъ Говисонъ придетъ къ нему въ слѣдующее воскресенье, то онъ постарается наградить его за оказанную ему услугу, доставя ему по крайней мѣрѣ удовольствіе посмотрѣть комнаты Короля.
Джонъ, какъ можно представить себѣ, нарядился въ лучшее свое платье и явясь къ заднимъ воротамъ Дворца, спросилъ Баленгійскаго мызника. Королемъ Дано уже было приказаніе, чтобъ крестьянинъ былъ къ нему допущенъ, и Джонъ нашелъ новаго своего знакомаго въ той же одеждѣ, въ которой былъ онъ за нѣсколько предъ тѣмъ дней. Іаковъ, продолжая представлять лице Королевскаго служителя, повелъ Говисона изъ залы въ залу по всему дворцу, и весьма забавлялся удивленіемъ его и разными замѣчаніями. Показавъ все, онъ спросилъ его, не хотѣлъ ли бы онъ увидѣть Короля, на что Джонъ отвѣтствовалъ, что онъ ничего не желалъ бы столько на свѣтѣ, еслибъ только не осердился за то Король. Нѣтъ сомнѣнія, что Баленгійскій мызникъ успокоилъ его. Но какъ узнаю я Короля между вельможами? сказалъ Джонъ. — Нѣтъ ничего легче, отвѣчалъ Король; всѣ вельможи будутъ съ открытыми головами; а одинъ только Король въ шляпѣ.
Произнося слова сіи, Іаковъ ввелъ крестьянина въ большой залъ, наполненный дворянствомъ и Королевскими служителями. Джонъ нѣсколько испугался, и прижался къ своему вожатому; но какъ ни смотрѣлъ, не могъ увидѣть Короля. — Я сказалъ тебѣ, повторилъ ему вожатый, что узнаешь Короля по шляпѣ на головѣ. — Тогда Джонъ, посмотря вокругъ, отвѣчалъ: видно либо ты, либо я Король; ибо у насъ только на головахъ шляпы.[2]
Отвѣтъ сей чрезвычайно насмѣшилъ Короля, и онъ, желая, чтобъ и крестьянинъ имѣлъ также причину порадоваться, подарилъ ему Брегедскую мызу, быть владѣльцемъ которой показалъ онъ такое желаніе, Даръ сей сдѣланъ былъ съ тѣмъ, чтобъ Джонъ Гависонъ и потомки его всякой разъ, когда Король будетъ пріѣзжать въ Голирудскій дворецъ, или будетъ переѣзжать Кремондскій мостъ, подавали ему чашу и умывальникъ. Согласно съ симъ, когда Георгъ IV пріѣхалъ въ 1822 году въ Шотландію, то потомокъ Джона Гависона Брегедскаго, и понынѣ владѣющій мызою, предку его пожалованною, явился въ парадѣ, и въ исполненіе условія, на которомъ владѣетъ онъ сими землями, поднесъ Королю воду въ серебренномъ умывальникѣ.
Іаковъ V страстно любилъ охоту, и когда онъ занимался ею въ Гейландахъ, то обыкновенно одѣвался по образцу тамошнихъ обитателей, въ куртку изъ пестраго бархата, и плащъ съ другими принадлежностями. Доказываютъ сіе сохранившіяся росписи одежды его.
Одинъ разъ, когда Король поѣхалъ на охоту въ сопровожаніи Папскаго Посланника, Графъ Атоль далъ имъ великолѣпный праздникъ въ сельскомъ Дворцѣ, нарочно для сего случая построенномъ. Дворецъ сей, сдѣланный изъ дерева, возвышался среди обширной равнины и окруженъ былъ рвами, наполненными наилучшею рыбою. Онъ украшенъ былъ башнями, какъ бы настоящій замокъ, имѣлъ множество комнатъ, наполненныхъ кустарниками и усѣянныхъ цвѣтами, такъ, что комнаты сіи представлялись садами. Приготовлены были различныя игры, а столы преисполнены разнообразныхъ яствъ и винъ. Посланникъ приведенъ былъ въ величайшее удивленіе, найдя среди скалъ и пустынь, казавшихся крайнимъ предѣломъ міра, чертоги столь великолѣпные, представляющія толикое обиліе: Но еще болѣе удивило его то, что когда по окончаніи охоты Король хотѣлъ уѣхать, то горцы зажгли сей дворецъ. — Таково обыкновеніе нашихъ горцевъ, сказалъ Іаковъ Посланнику; сколько бы хорошо въ какомъ домѣ ни помѣщались они ночью, но оставляя оный, они его зажигаютъ. Сими словами Король хотѣлъ указать на бродяжничью жизнь горцевъ и на привычки ихъ къ грабежамъ и разбоямъ.
Царствованіе Іакова V примѣчательно не одними приключеніями, лично съ нимъ случавшимися, оно еще болѣе примѣчательно мудрыми его узаконеніями, издававшимися, какъ для управленія вообще, такъ и для прекращенія преступленій и насиліи, кои между Шотландцами были обыкновенны и состояли въ убійствахъ, зажигательствахъ, кражахъ и мщеніяхъ, къ коимъ столь часто обращались вельможи.
Для разбирательства гражданскихъ дѣлъ, Іаковъ V учредилъ такъ называемое (the Colledge of Iustice) Судилище Правосудія, составлявшее высшее присутственное мѣсто въ Шотландіи. Оно состояло изъ четырнадцати Судей и Президента, выслушивавшихъ тяжбы и постановлявшихъ рѣшенія. Нѣкоторое число людей, воспитанныхъ въ изученіи за-» коновъ, имѣли обязанностію защищать пользы тѣхъ, тяжбы коихъ представлялись сужденію Судей. Люди сіи получили въ послѣдствіи именованіе Авдокатовъ или стряпчихъ; таково есть происхожденіе того установленія, которое было столь уважаемо въ Шотландіи, и въ которомъ образовалось такое множество великихъ людей.
Іаковъ V обращалъ большое вниманіе на усовершенствованіе мореходства, и предпринялъ, что въ тогдашнее время было не безопасно, объѣхать моремъ Шотландію и составить исправную карту береговъ, заливовъ, острововъ, гаваней и пристаней своего Королевства, изъ коихъ многіе вовсе даже неизвѣстны были, ниже по имени, его предшественникамъ.
Сей дѣятельный и просвѣщенный Государь обратилъ вниманіе и на богатства царства ископаемаго въ Шотландіи. Онъ выписалъ изъ Германіи рудокоповъ, которыми въ верхней части Клидесдаля извлекалось изъ Лидгильскихъ рудниковъ золото и серебро. Золото сіе оказалось превосходной доброты, и онаго добыто было достаточное количество для чекана весьма красивой монеты, которая называлась монета шапка (Bonnet piece); ибо на ней было изображеніе Іакова V, имѣющаго на головѣ шляпу.
Разсказываютъ, что Король пригласилъ однажды Посланниковъ дворовъ Французскаго, Испанскаго и другихъ, на охоту въ Кравфордъ-Мурѣ. Такъ назывался округъ, въ которомъ находились упомянутые рудники. Обѣдъ приготовленъ былъ въ Кравфордскомъ замкѣ, составлявшемъ старую грубой постройки крѣпость. Король просилъ гостей своихъ извинить его за простоту обѣда, состоявшаго изъ одной дичи, убитой ими того утра; но онъ обѣщалъ, что десертъ наградитъ ихъ, ибо онъ далъ приказаніе, чтобъ приготовлены были самые лучшіе плоды того края. Чужестранцы посмотрѣли другъ на друга съ удивленіемъ, услыша, что Король говоритъ о плодахъ, произрастающихъ среди болотъ и дебрей, мрачныхъ и безплодныхъ. Но десертъ вскорѣ явился: принесено было нѣсколько закрытыхъ блюдъ, и по одному изъ нихъ поставлено предъ каждымъ гостемъ. Съ раскрытіемъ блюдъ сихъ собѣседники увидѣли, что они наполнены означенною золотою монетою. Король просилъ ихъ принять монеты, какъ плоды, производимые Кравфордъ-Мурскими горами. Сей особеннаго рода десертъ конечно не менѣе пріятенъ былъ самыхъ лучшихъ плодовъ странъ полуденныхъ. Нынѣ въ сихъ минахъ производится разработка одного только свинца, который добывается тутъ въ большомъ количествѣ.
Хотя Іаковъ, какъ сказали мы, былъ весьма бережливъ, но онъ не оставлялъ въ пренебреженіи изящныхъ художествъ. Онъ велѣлъ перестроить Линлитгофскій дворецъ по самому великолѣпному плану, и распространилъ дворецъ Стирлинскій. Онъ ободрялъ стихотворцевъ и ученыхъ, кои блистали въ его царствованіе, и велъ жизнь веселую. Онъ и самъ имѣлъ вкусъ въ поэзіи, и давалъ большую свободу стихотворцамъ своего времени, дозволяя подносить ему стихотворенія, коими часто осуждалось его управленіе, а иногда и самыя его слабости.
Іаковъ ободрялъ также науки; но попустилъ обмануть себя одному чужестранцу, утверждавшему, что онъ обладаетъ искусствомъ дѣлать золото. Впрочемъ человѣкъ сей, сумасшедшій или плутъ, погибъ, вздумавъ сдѣлать крылья, посредствомъ которыхъ вознамѣрился слетѣть съ верьху Стирлингскаго замка. Онъ дѣйствительно покусился на то; но крылья его не произвели ожиданнаго дѣйствія, и онъ слишкомъ быстро опустился въ долину и переломилъ себѣ ногу.
Какъ Шотландія, кромѣ кратковременной и незначущей войны съ Лигліею, почти до самаго конца царствованія Іакова, наслаждалась совершеннымъ спокойствіемъ, и какъ Монархъ сей былъ Государь дѣятельный и благоразумный: то можно было предполагать, что онъ по крайней мѣрѣ избѣгнетъ бѣдствій, преслѣдовавшихъ имя Стуардовъ. Но послѣдовавшая въ сіе время важная перемѣна вовлекла его въ положеніе столь стѣсненное, какому не былъ подверженъ ни одинъ изъ его предшественниковъ.
ГЛАВА XIII. править
Іаковъ V, какъ упомянуто уже, былъ племянникъ Генриха VIII, Короля Англійскаго, ибо сестра сего послѣдняго была мать Іакова. Родство сіе, и можетъ быть политика Генриха, знавшаго, что польза обоихъ Королевствъ требуетъ взаимнаго пребыванія ихъ въ мирѣ, въ теченіи многихъ лѣтъ предотвращали опустошительныя воины, прежде столь долгое время вредившія обоимъ Государствамъ. Доброе согласіе продолжилось бы конечно и долѣе, еслибъ не произошла въ дѣлахъ Религіи общая и весьма важная перемѣна, извѣстная подъ именемъ Реформаціи. Для объясненія оной неизлишнимъ представляется нѣкоторое означеніе ея источника.
По смерти и воскресеніи Божественнаго нашего Спасителя, проповѣданное имъ ученіе установилось въ Римѣ, столицѣ обширной Римской Имперіи, учредителемъ ея тутъ былъ Святый Апостолъ Петръ, который и названъ по сему Католиками первымъ Епископомъ Римскимъ. Въ послѣдствіи времени, преемники его, Епископы Римскіе, возмнили, что они обладаютъ по сему непосредственною властію надъ всѣми членами Христіянства. Люди кроткіе и добродѣтельные, изъ уваженія къ принятому ими вѣроисповѣданію, безъ дальняго разсмотрѣнія допустили власть сію. По мѣрѣ того, какъ Христіанство распространялось, Короли и Императоры, принимавшіе оное, изъявляли благочестіе ихъ дарами церкви и самимъ Епископамъ Римскимъ, которые наконецъ пріобрѣли отъ сего знатныя имущества и владѣнія, подобно Государямъ свѣтскимъ, между тѣмъ какъ въ качествѣ Священнослужителей, принимая названіе Папъ, присвояли они себѣ полную и совершенную власть надъ всѣмъ вообще Христіянскимъ міромъ. Въ сіи времена народы погружены были въ великое невѣжество; нѣкоторое остававшееся еще просвѣщеніе хранилось въ одномъ Духовенствѣ; имѣвшемъ время учиться, между тѣмъ какъ всѣ прочія состоянія занимались только войнами и забавами.
Папы, содѣлавтись начальствующими церкви, начали мало по малу въ простую, но возвышенную Евангельскую нравственность вводить правила, не имѣвшія никакого ни соотношенія, ни согласія съ духомъ Христіанства, и клонившіяся единственно къ распространенію ихъ власти. Для Папъ нетрудно было сдѣлать сіи нарушенія; ибо называя себя видимыми преемниками Святаго Петра, они мечтали, что они столько же непогрѣшительны, какъ самъ Апостолъ сей, и что все объявляемое ими въ ихъ предписаніяхъ, называвшихся буллами, долженствовало быть пріемлемо Христіянами такъ точно, какъ бы что сказанное въ Священномъ Писаніи.
Такъ напримѣръ, весьма прибыточное, но совершенно противное Христіанству нововведеніе между Католическимъ духовенствомъ состояло въ установленіи ученія, что церковь или духовенство имѣетъ право отпускать грѣхи такъ, что за симъ не нужно уже и самое покаяніе тому, кто внесетъ для духовенства достаточную сумму денегъ. Сіе отпущеніе грѣховъ или разрѣшеніе на грѣхи производишься стадо посредствомъ такъ называемыхъ Индульгенцій. Злоупотребленія въ раздаяніи оныхъ сдѣлались неизчислимы; хотя впрочемъ, упомянуть должно, первоначальное ученіе объ оныхъ не таково, чтобъ ими могло даваемо быть право дѣлать зло, и въ семъ видѣ не могли бы они служить ободреніемъ распутства и безпорядковъ; но съ теченіемъ времени Папа и духовенство его стали продавать прощеніе небесное, не въ однихъ грѣхахъ содѣянныхъ, но разрѣшать (во всякомъ случаѣ съ платою) на нарушеніе законовъ Божественныхъ и церковныхъ. Покупающій Индульгенцію покупалъ привиллегію предаваться свободно всѣмъ порокамъ, всѣмъ безпорядкамъ, не подвергаясь гнѣву Божію.
Чтобъ поддержать сіе диковинное зданіе суевѣрія, Папа присвоилъ себѣ власть самую неограниченную: онъ лишалъ Королей престоловъ, произнося противъ нихъ приговоры отлученія ихъ отъ церкви, или изверженія. Сими приговорами подданные освобождались отъ присяги ихъ Государямъ своимъ и получали право возставать противъ нихъ и посягать на жизнь ихъ. Иногда Папы принимали на себя власть отдавать владѣнія отлученныхъ ими Государей кому либо изъ честолюбивыхъ ихъ сосѣдей. Правила Римской церкви были столь же строги въ отношеніи частныхъ людей, какъ и въ отношеніи Государей. Если свѣтскій человѣкъ читалъ Библію, то онъ признавался за величайшаго преступника; ибо духовныя особы вѣдали, что чтеніе Священнаго Писанія откроетъ людямъ глаза и они узнаютъ безразсудность ихъ требованій. Если кто отваживался не вѣрить ученію, преподаваемому Римскою церковію, или исповѣдывать ученіе, которое не есть ученіе сей церкви: то онъ признаваемъ былъ еретикомъ, предавался суду, и подвергался ужаснѣйшей казни сожженія. Казни сей безъ всякаго помилованія подвергались люди за какое нибудь самое незначущее слово, близкое къ тому, что паписты называли ересью.
Сія чрезвычайная власть и тиранское стѣсненіе совѣсти похищены были во времена мрака среднихъ вѣковъ, когда люди не были просвѣщены свѣтомъ ученія и познаній. Но изобрѣтеніе въ пятнадцатомъ столѣтіи книгопечатанія раскрыло понятія. Библія, находившаяся дотолѣ въ рукахъ одного духовенства, сдѣлалась книгою всеобщаго чтенія. Просвѣщенные и благоразумные люди въ Германій и Швейцаріи углубились въ изученіе предметовъ, представлявшихся необходимыми для раскрытія заблужденій и искаженій, введенныхъ Римскимъ престоломъ. Они доказали, что раздача индульгенцій есть ободреніе пороковъ и отверстая дверь для всѣхъ безпорядковъ, и что притязаніе Папы на непогрѣшительность есть преступное хищеніе принадлежностей, свойственныхъ единому Боіу. Доказательства сіи названы были ученіемъ реформаціи, и число принимавшихъ оное возрастало день отъ дня. Римско-Католическое духовенство хотѣло было защищать правила свои доказательствами; но какъ такое предпріятіе было слишкомъ трудно, то оно обратилось къ защитѣ ихъ, въ большей части Европейскихъ Державъ, силою. Между тѣмъ реформаторы нашли себѣ покровителей въ разныхъ частяхъ Германіи. Отъ сопротивленій число ихъ не умалялось, но увеличивалось; и все предвѣщало великую перемѣну въ Христіянскомъ мірѣ.
Генрихъ VIII, Король Англійскій, имѣлъ нѣкоторое просвѣщеніе и весьма желалъ блеснуть имъ въ сихъ обстоятельствахъ. Будучи въ началѣ царствованія искренне преданъ Римской церкви, онъ написалъ трактатъ въ защиту ея ученія противъ Лютера, одного изъ главнѣйшихъ реформаторовъ. Папа былъ столько доволенъ симъ избыткомъ ревности, что далъ Королю титло Защитника Вѣры, титло, сохраняемое и преемниками Генриха, хотя правда совершенно въ противоположномъ смыслѣ тому, въ какомъ оно дано было.
Генрихъ былъ женатъ на весьма достойной Принцессѣ, дочери Испанскаго Короля и сестрѣ Германскаго или Римскаго Императора, Екатеринѣ. Въ юности своей она обручена была Артуру, старшему брату Генриха; но по случаю кончины его, женился на ней Генрихъ. Довольно уже долгое время продолжался бракъ ихъ, и Екатерина имѣла уже дочь Марію, которая, по праву рожденія, была наслѣдницею престола Англійскаго. Но Генрихъ влюбился въ прекрасную молодую фрейлину Королевы, Анну Буленъ, и желалъ того только чтобъ освободиться отъ Екатерины и жениться на сей новой красавицѣ. На сей конецъ обратился онъ къ Папѣ, прося развода и поставляя предлогомъ къ оному то, что Королева прежде бракосочетанія съ нимъ обручена была старшему его брату. Сіе, какъ изъяснялъ онъ, значило то же самое, какъ бы женился онъ на женѣ брата своего. Онъ просилъ у Папы развода для очищенія тревожимой его совѣсти; но нѣтъ сомнѣнія, что совѣсть никакъ не стала бы его тревожить, еслибъ онъ не желалъ вступить въ бракъ съ особою, которая и молодостію и красотою превосходила жену его.
Папа, безъ сомнѣнія, весьма бы желалъ удовлетворить желанію Генриха. Предмѣстники его часто оказывали большія милости лицамъ менѣе значущимъ, нежели Генрихъ; но Koролева была сестра Карлу Пятому, сему мудрѣйшему и могущественнѣйшему Государю Христіянства, который вмѣстѣ былъ и Императоромъ Римскимъ и Королемъ Испанскимъ. Папа имѣлъ нужду въ Карлѣ, чтобъ противиться успѣхамъ реформаціи, и не осмѣливался дозволить развода, который былъ бы величайшимъ оскорбленіемъ для сего Государя. И такъ Его Святѣйшество избѣгалъ рѣшительнаго отвѣта Королю Англійскому и отлагалъ его день отъ дня, мѣсяцъ отъ мѣсяца и годъ отъ года. Отъ сего произошелъ для Папы вредъ, котораго онъ не предвидѣлъ.
Генрихъ VIII, Государь свойствъ пылкихъ и нетерпѣливыхъ, видя, что Папа издѣвается надъ нимъ, вознамѣрился совершенно свергнуть съ себя власть его. Въ семъ намѣреніи онъ объявилъ, что Папа ничего не значитъ въ Англіи; что онъ самъ есть глава Англійской церкви, и что Римскій Епископъ не имѣетъ ничего общаго ни съ нимъ, ни съ его подданными. Многіе Епископы и священники Англійскіе приняли сіи начала реформы, и за тѣмъ немедленно послѣдовало всеобщее отверженіе высшей власти, какая дотолѣ приписывалась Папѣ.
Но величайшій ударъ могуществу Папскому нанесенъ былъ уничтоженіемъ монастырей. Король взялъ ихъ себѣ, конфисковалъ имущества ихъ, и раздѣливъ богатства ихъ между вельможами двора, закрылъ навсегда сіи установленія и положилъ непреоборимую преграду возстановленію Католическаго вѣроисповѣданія, соединивъ пользы столь многихъ лицъ съ паденіемъ онаго.
Побудительныя причины сего поведенія Генриха VIII были конечно постыдны; но сіе произвело слѣдствія самыя важныя, самыя спасительныя, ибо съ того времени, кромѣ весьма краткаго продолженія царствованія старшей дочери Генриха, Англія навсегда освободилась отъ зависимости Папы и суевѣрнаго послѣдованія злоупотребительному ученію Папистовъ.
Возвращаясь къ Исторіи Шотландіи, упомянуть должно, что главнѣйшимъ желаніемъ Генриха было преклонить племянника своего, Короля Іакова V, произвесть въ Шотландіи такую же перемѣну въ вѣроисповѣданіи, какую ввелъ онъ у себя въ Англіи. Генрихъ, если вѣрить Шотландскимъ Историкамъ, дѣлалъ ему самыя блестящія предложенія, убѣждая его послѣдовать его примѣру. Обѣщалъ ему руку дочери своей Маріи, съ титломъ Герцога Іоркскаго, и изъявлялъ величайшее желаніе имѣть съ нимъ лично переговоры въ Сѣверной части Англіи, дабы посредствомъ оныхъ упрочить продолжительный миръ между двумя Королевствами.
Можно полагать, что Іаковъ въ продолженіи нѣкотораго времени преклоненъ былъ къ ученію реформаціи* Онъ ободрилъ Шотландскаго стихотворца, Сиръ Давида Линдзея Моунта, и знаменитаго ученаго Георга Буханана, къ сочиненію нѣкоторыхъ сильныхъ сатиръ противъ развращенія Римско-Католической церкви. Но онъ отнюдь не намѣревался существеннымъ образомъ отдѣлиться отъ сей церкви. Онъ страшился какъ могущества Англіи, такъ и высокомѣрнаго характера вспыльчиваго и суроваго Генриха, возбуждавшаго въ немъ отвращеніе неблагоразумною своею настойчивостію и принужденіемъ слѣдовать его стопамъ. Іаковъ рѣшился остаться вѣрнымъ Католическому вѣроисповѣданію потому уваженію, что все просвѣщеніе, всѣ свѣдѣнія сосредоточивались въ духовенствѣ, что и дѣлало членовъ онаго гораздо болѣе способными къ исправленію важныхъ общественныхъ дѣлъ и къ вспомоществованію Королю въ управленіи Государствомъ, нежели дворянство, которое съ глубокимъ невѣжествомъ соединяло гордость, надменность и чрезвычайное высокомѣріе.
Епископъ Битонъ, о которомъ мы имѣли уже случай говорить, и племянникъ его Давидъ Битонъ, сдѣлавшійся въ послѣдствіи Кардиналомъ, пользовались полнымъ благорасположеніемъ Короля. Они не упустили употребить вліянія, которое на него имѣли, чтобъ воспрепятствовать ему послѣдовать примѣру Генриха въ дѣлахъ вѣроисповѣданія.
Вѣроятно по тому же самому вліянію онъ искалъ супруги во Франціи предпочтительно Англіи; ибо естественно, что Католическое духовенство, съ которымъ Іаковъ совѣтовался, старалось всѣми средствами, какія только могли отъ него зависѣть, отклонить всякой тѣсный союзъ съ Генрихомъ, смертельнымъ врагомъ Святѣйшаго престола. И такъ Іаковъ предпринялъ путешествіе во Францію, и получилъ руку дочери Франциска I, Магдалины, и значительное за нею приданое. Принцесса сія принята была въ Шотландіи съ величайшими изъявленіями радости съ самаго вступленія ея на берегъ въ Лейтѣ, и данныя ей празднества были столько великолѣпны, сколько дозволяла только бѣдность состоянія, въ которомъ находилась Шотландія. Но молодая Королева была слабаго здоровья, и умерла чрезъ сорокъ дней по вступленіи въ супружество.
По смерти Королевы, Король, преклонный всегда къ Франціи, женился на Маріи Гизъ, дочери Герцога Гиза, и составилъ такимъ образомъ союзъ съ фамиліею гордою, честолюбивою, и съ фанатическою ревностію при, вязанною къ дѣлу Католицизма. Сей союзъ, безъ сомнѣнія, способствовалъ удаленію Іакова отъ всякой перемѣны въ вѣроисповѣданіи своего Королевства.
Но каковы ни были личныя чувствованія Государя, чувствованія подданныхъ его постепенно склонялись къ реформаціи. Въ Шотландіи было тогда нѣсколько просвѣщенныхъ людей, учившихся въ чужихъ странахъ, гдѣ они познали и прилѣпились къ ученію великаго реформатора Кальвина. Возвратясь въ свое отечество, они привезли съ собою экземпляры Священнаго Писанія, и были въ состояніи, изъяснять съ основательностію пренія, возникшія между такъ называемыми нынѣ Протестантами и Римскими Католиками. Многіе Шотландцы всѣхъ состояній обратились къ новому ученію.
Министры и Королевскіе Совѣтники Паписты думали, что нужно употребить насиліе, чтобъ поставить противодѣйствіе симъ примѣрамъ. Многіе лишены были свободы, судимы въ духовномъ судилищѣ Епископа Св. Андрея, и приговорены къ сожженію. Скромность и смиреніе сихъ людей во время суда; терпѣніе, съ какимъ переносили они страданія ужасной смерти, между тѣмъ какъ въ то же время свидѣтельствовали они о вѣрованіи въ ученіе, за которое были осуждены, производили весьма сильное впечатлѣніе на зрителей и усиливали увѣренность въ принявшихъ начала реформаціи. Изданы были противъ нихъ самые строгіе и даже самые жестокіе законы. Одно уже отверженіе власти Папской было преступленіемъ, наказуемымъ смертію; но реформація, казалось, дѣлала успѣхи тѣмъ болѣе быстрые, чѣмъ болѣе употребляемы были усилія къ остановленію ихъ.
Королевскія милости, изливавшіяся на Католическое духовенство, обратили на членовъ онаго зависть дворянства Шотландскаго, и тѣмъ паче преклонили его къ новому ученію. Богатство монастырей и аббатствъ было также большимъ искушеніемъ для вельможъ, надѣявшихся получить изъ нихъ часть, еслибъ они, подобно какъ въ Англіи, были уничтожены. И хотя между монахами были люди добродѣтельные, такъ точно какъ были и развращенные, но бездѣйственная и распутная жизнь многихъ изъ нихъ обратила на нихъ всеобщую народную ненависть и презрѣніе.
Неудовольствіе народное и паче возрасло отъ одного происшествія, случившагося въ 1537 году. Дама самаго высокаго состоянія, Іоанна Дугласъ, сестра изгнаннаго Графа Ангуса, вдова Джона Ліона Лорда Гламисса, и жена Аршибальда Кампбеля Кепнейтскаго, обвинена была въ, покушеніи на жизнь Іакова и въ употребленіи для сего мечтательной магіи и яда. Она хотѣла, какъ говорили, устроить такимъ образомъ возвращеніе Дугласовъ въ Шотландію и возстановленіе ихъ въ правахъ на достоинства и имущество. Іоанна была сожжена предъ Эдинбургскимъ замкомъ. Зрители, тронутые молодостію и красотою ея, и приведенные въ удивленіе мужествомъ, съ какимъ подверглась она своей участи, приписали казнь ея не столько дѣйствительному преступленію, сколько закоренѣлой ненависти Короля къ дому Дугласовъ.
Другая казнь совершилась надъ человѣкомъ всѣми правда презираемымъ, но при всемъ томъ она споспѣшествовала утвержденію общаго мнѣнія, что Іаковъ имѣлъ естественную склонность къ строгости, чтобъ не сказать къ жестокости. Мы упоминали о Джемсѣ Гамильтонѣ Драфанѣ, проименованномъ Батардомъ Арранскимъ, какъ о человѣкѣ, пріобрѣтшемъ плачевную знаменитость свирѣпымъ своимъ характеромъ и убійствами, съ хладнокровіемъ производимыми. Король сдѣлалъ его Шерифомъ Айерскимъ и почтилъ его другими милостями. Не смотря на то, по нѣкоторому доносу одного изъ своихъ родственниковъ его же имени, онъ былъ обвиненъ въ измѣнѣ Королю, судимъ и казненъ. Общее мнѣніе вновь осудило за сіе Іакова въ томъ, что приговоръ произнесенъ былъ безъ достаточнаго изслѣдованія вины.
Между тѣмъ Генрихъ не преставалъ служить Королю Шотландскому и письмами и чрезъ посланника своего, чтобъ онъ принялъ согласныя съ нимъ мѣры противъ Католическаго духовенства. Онъ стыдится, говорилъ онъ, за своего племянника, видя, что онъ старается умножить доходы свои, воспитывая стада овецъ и занимаясь дѣломъ недостойнымъ Короля. Если нужны ему деньги, то онъ, дядя его, готовъ доставить ему такія суммы, какихъ только онъ потребуетъ; или же, богатства монастырей Католическихъ составляютъ фонды, коими онъ можетъ воспользоваться, коль скоро только признаетъ то за благо. Наконецъ Посланникъ Англійскій Сиръ Ральфъ Садлеръ, соотвѣтственно даннымъ ему наставленіямъ, представлялъ Іакову, въ чертахъ самыхъ выразительныхъ, развращенность и распутство Католическаго духовенства, и побуждалъ принять противу онаго сильныя мѣры.
Посольство частію имѣло цѣлію то, чтобъ оскорбить Короля; но онъ сдѣлалъ отвѣтъ съ величайшею умѣренностію. Онъ лучше желаетъ, сказалъ онъ, жить малымъ доходомъ, сколько бы ничтоженъ оный ни былъ, нежели поставить себя въ зависимости чуждаго Короля, хотя впрочемъ и дяди своего. Онъ не имѣетъ никакой причины, ниже предлога къ отнятію имуществъ духовенства, всегда готоваго снабдить его въ потребныхъ случаяхъ деньгами. Если нѣкоторыя изъ духовныхъ особъ безчестятъ свое званіе, то онъ не оставитъ употребить противъ ихъ всю строгость; но по понятіямъ его о справедливости не можетъ онъ наказывать цѣлое сословіе за погрѣшенія нѣкоторыхъ изъ его членовъ. Все, въ чемъ Посланникъ могъ успѣть у Іакова, состояло въ одномъ обѣщаніи пріѣхать въ Іоркъ для свиданія съ Генрихомъ, если дѣла Королевства то дозволятъ.
Король поставленъ былъ въ весьма затруднительное положеніе: ему надлежало или согласиться на предложенія своего дяди, разорвать союзъ съ Франціею и ввесть въ владѣніяхъ своихъ реформацію; или оставшись вѣрнымъ Франціи и исповѣданію Католическому, рѣшиться на войну съ Англіею, Въ минуту, когда надлежало принять то или другое намѣреніе, духовенство не оставило воспользоваться всѣмъ своимъ вліяніемъ на Іакова. Щедро посыпалось золото Французское; и полагать должно, что молодая Королева, происходя отъ Католической фамиліи Гизовъ, не оставила также сколько возможно дѣйствовать на него въ томъ же смыслѣ. И такъ онъ рѣшился наконецъ не преклоняться на увѣщанія своего дяди; и когда горделивый Генрихъ уже въ теченіи шести дней дожидалъ прибытія его въ Іоркъ, то онъ послалъ къ нему отказать въ свиданіи подъ нѣкоторыми мѣлочными предлогами. Генрихъ, какъ легко представить себѣ, былъ жестоко огорченъ, и немедленно пріуготовился къ войнѣ.
Она тотчасъ началась и была столько же ужасна, сколько раззорительна. Генрихъ послалъ многочисленное войско для опустошенія Шотландскихъ границъ. Іаковъ, къ неописанному удовольствію своему, одержалъ побѣду въ первомъ довольно значущемъ сраженіи, и сталъ помышлять о дѣйствіяхъ болѣе рѣшительныхъ.
Онъ собралъ всѣ силы Королевства и прошелъ отъ Эдинбурга до фала, какъ вдругъ 1 Ноября 1542 года узналъ, что Англійскій Полководецъ, вступившій въ границы Шотландскія, отступилъ въ Англію. При семъ извѣстіи, вельможи Шотландскіе, собравшіеся съ вассалами своими подъ знамена Королевскія, объявили Государю своему, что хотя они подняли оружіе къ отвращенію нашествія непріятеля, но тѣмъ не менѣе на войну съ Англіею взираютъ какъ на мѣру не политическую, предпринятую единственно въ угожденіе духовенству; и какъ Англичане удалились, то они рѣшаются не дѣлать ни шагу на непріятельскую землю. Начальникъ одного только пограничнаго клана предложилъ Королю, повсюду за нимъ слѣдовать. То былъ Джонъ Скоттъ Тирльстанъ, преданность котораго вознаградилъ Іаковъ прибавленіемъ въ его гербъ связки стрѣлъ съ надписью: всегда готовъ.
Іаковъ, видя себя оставленнымъ дворянствомъ, возвратился въ Эдинбургъ, обезславленный въ глазахъ своихъ подданныхъ и погруженный въ величайшее уныніе.
Чтобъ отмстить Англичанамъ за набѣги ихъ и привесть въ забвеніе неудачу при фалѣ, Король хотѣлъ, чтобъ десятитысячная армія вступила въ Англію съ западныхъ границъ, и послалъ, по несчастію, съ симъ войскомъ Оливье Синклера, любимца своего, который, бывъ въ связяхъ съ Духовенствомъ, не нравился дворянству, какъ человѣкъ, принадлежавшій къ числу тѣхъ лицъ, кои дѣйствовали на благорасположеніе Короля къ ихъ предосужденію.
Едва войско вступило на Англійскую землю, близь мѣста, называемаго Сольвей Мосъ, какъ сей Оливье Синклеръ былъ поднятъ на солдатскихъ щитахъ, для прочтенія прокламаціи, которою Лордъ Максвелъ назначался предводителемъ экспедиціи. Но никто не сомнѣвался, чтобъ не былъ назначенъ главнымъ предводителемъ самъ Оливье Синклеръ; и какъ онъ былъ предметомъ всеобщей ненависти и презрѣнія, то немедленно распространились въ арміи безпорядокъ и смятеніе. Четыре ста или пять сотъ Англичанъ, подъ предводительствомъ Томаса Декра и Джона Мюсграфа, замѣтя таковое неустройство, немедленно напали на многочисленные непріятельскіе отряды. Шотландцы бѣжали, не покусившись даже защищаться. Множество вельможъ и дворянъ хотѣли лучше достаться въ плѣнъ, нежели подвергнуться негодованію своего государя.
Съ нѣкотораго времени, казалось, не счастіе слѣдовало по стопамъ за Іаковомъ. Смерть двухъ сыновей и дѣло при фалѣ, произвели глубокое впечатлѣніе въ умѣ его, и самые даже сны его представляли ему его бѣдствія въ ужасныхъ видѣніяхъ. Ему казался звѣрскій Сиръ Джемсъ Гамильтонъ, казненный по самымъ недостаточнымъ показаніямъ. Окровавленная тѣнь съ мечемъ въ рукѣ, приблизясь къ постелѣ Короля, говорила ему: — Жестокой тиранъ! ты неправедно принесъ меня въ жертву, меня, жестокаго для другихъ, но тѣбѣ всегда вѣрнаго; теперь настала твоя, очередь получишь достойное наказаніе. Іакову мечталось, что Сиръ Джемсъ Гамильтонъ отсѣкъ ему руку, потомъ другую, и угрожалъ вскорѣ возвратиться отсѣчь голову. Могло случиться, что таковыя сновидѣнія родились въ воображеніи Короля, возмущеннаго несчастіями, и статься можетъ внутренно укорявшаго себя смертію Гамильтона. Потеря рукъ естественнымъ образомъ представлялась ему указаніемъ на потерю двухъ сыновей его, и онъ увѣрился, что угрозы привидѣнія предвѣщали собственную смерть его.
Извѣстіе о сраженіи или, лучше сказать, о бѣгствѣ при Солвеѣ, довершило горесть его и отчаяніе. Онъ заперся въ Фалькландскомъ дворцѣ и отвергалъ всякое утѣшеніе. Несчастный Монархъ, удрученный стыдомъ и горестію, впалъ въ горячку. Ему пришли сказать, что Королева разрѣшилась отъ бремени дочерью; онъ отвѣчалъ только: «съ дочерью она (разумѣя корону) пришла, съ дочерью и уйдетъ.» Это были почти послѣднія слова его. Произнеся ихъ, онъ отворотился къ стѣнѣ и скончался отъ горести и унынія, болѣзни самой тягостнѣйшей. Онъ былъ еще въ цвѣтѣ лѣтъ, имѣя не болѣе тридцати одного года. Еслибъ не попустилъ онъ себя увлечь совѣтамъ Католическаго духовенства, то могъ бы наслаждаться на престолѣ счастіемъ, на которое давали ему право достоинства его и дарованія.
- ↑ Слова сіи значатъ: горящая свѣщная обѣдня. Свѣщною обѣднею называется праздникъ Срѣтенія Господня. Пр. Пер.
- ↑ Сія одна черта оправдываетъ то, что Іакова V называютъ иногда Шотландскимъ Генрихомъ IV; ибо, какъ извѣстно, съ Генрихомъ IV, Королемъ Французскимъ, случился совершенно подобный сему анекдотъ. Пр. Пер.