По умиротворении государства Дарию предстояло заняться его организацией. Его предшественники все время употребили на завоевания и даже редко бывали дома; к тому же они находились под таким сильным влиянием древних, культур, что и не думали о замене того, что нашли. Теперь волей-неволей пришлось убедиться в недостаточности ассиро-вавилонского наследства: государство переросло все бывшие до него монархии, а национализм господствующего племени не мог мириться с преобладанием запада; наконец, новое мировое государство, простираясь от Эллады и Карфагенской области до Индии и Южной России, ставило новые вопросы экономической политики. И вот, реформы. Дария имели задачей сосредоточить управление в руках персов, которые получали должности сатрапов в тех новых областях, на которые было разделено государство и которые были гораздо обширнее ассирийских провинций. Затем были урегулированы подати, заменившие прежние подарки, ставшие в организованной империи анахронизмом; наконец, был санкционирован переход к денежной системе хозяйства введением монетной единицы. Некоторые ученые считают, кроме того, Дария творцом персидской клинописи и проводником зороастрова учения.
Кроме внутреннего устройства государства, Дарий обратил внимание и на безопасность его границ, а также на их урегулирование, причем была отдана дань и завоевательным стремлениям. Невозможность покорить Карфаген финикийским флотом заставила войти с республикой в дипломатические сношения, особенно после нового подчинения персам Барки. Границы обеих великих держав соприкасались, так как Барка и Кирена еще раньше размежевались с пунийцами. Юстин сообщает, будто в Карфаген прибыли персидские послы и объявили требование великого царя не приносить в жертву людей, не есть собак и не хоронить покойников в земле. Карфагеняне согласились, но отклонили предложение о союзе против греков. Мы бы ожидали скорее обратного; вероятно рассказ является перенесением на более древнее время религиозной исключительности зороастризма более позднего. Трудно сказать, признал ли Карфаген до известной степени верховенство персов, может быть, желая избавиться от опасности вторжения со стороны Ливии. Во всяком случае его имя в форме «Карка» в накширустамском перечне подвластных народов, поставленное рядом с африканскими Кушем, Пунтом и Максиями, означает Карфаген. Во всяком случае, несомненно, что в программу Дария входили заботы о западной границе. Что касается восточной, то мы знаем, что еще Кир подчинил индийские племена у Гиндукуша и в долине Кабула; Дарий прошел еще дальше и сделал Инд естественной границей своего государства. Несметные сокровища и золото, добываемое в Тибете и долинах рек, с этих пор устремились на запад; различные культурные приобретения последнего (мифы, зодиак, алфавит, арамейский шрифт в Кабуле и Пенджабе, греческая литература у грамматика Панини, монеты) шли ему взамен в Индию, которая теперь была связана с Средиземным морем и вошла в состав его культурной сферы. Морской путь должен был связать Индию непосредственно с Средиземным морем, минуя Вавилон. Скилак посылается в объезд Аравии; сам Дарий едет в Египет и распоряжается устройством канала от Нила к Чермному морю. Об этом повествуют оставленные им на Суэцком перешейке надписи, клинописная версия которых читается так: «Я повелел копать канал от р. Пирава (Нила), текущего по Египту, к морю, идущему из Персии. Он был выкопан, как я и повелел, и корабли поплыли по нему из Египта в Персию, как и была моя воля»... Еще более забот и беспокойств причиняла северная граница. Здесь культурные области (Мерв, Марканда, Хорасмия) были оазисами среди пустыни, по которой кочевали разбойничьи племена, грозившие безопасности государства и не раз делавшие опустошительные набеги на Переднюю Азию (скифы). Желая подчинить их и таким образом обезопасить границы, Кир погиб в Закаспийской области. Дарий продолжал его дело и подчинил Закавказье, образовав из него две сатрапии, уже самый объем которых, по своей незначительности, указывает на позднее происхождение и военную важность. Далее, он называет в своей надгробной надписи в числе подданных «Сака Хумаварка» и «саков с острыми шапками», «саков концов земли» — в суэцком иероглифическом тексте. Наконец, известен его поход на европейских скифов (512), о котором в древности существует столько рассказов и который несомненно имел целью не столько завоевание само по себе, сколько опять-таки устранение набегов. Незнакомство с географическими условиями было причиной его неудачи, но все же главная цель была достигнута — больше мы не слышим о скифских нападениях, и Дарий имел основание считать это победой, о чем он и повествует в своих надписях. Так, помещенный в конце Бехистунской надписи на одном персидском языке рассказ, повидимому, имеет в виду этот поход. К сожалению, именно здесь надпись пострадала; можно прочесть лишь следующее: «...я двинулся на землю Сака... (перешел) Тигр... к морю... переправился... убил; другого взяли в плен и привели ко мне связанным; я убил его... по имени Скупка, которого взял в плен... Другого поставил начальником, как и была моя воля. Страна стала моей». В связи со скифским походом стоят предприятия Дария на европейской северо-западной границе, развившиеся в мировое событие — греко-персидские войны. Возвращаясь после скифского похода домой, Дарий подчинил чрез Мегабиза фракийцев и греческие колонии во Фракии. Македонский царь Аминта сам покорился ему. Еще ранее был присоединен остров Самос (Геродот III, 139—149). Затем Отан подчиняет Византию, Халкидон, Антандр, Лемнос и Имброс с помощью лесбийцев. Таким образом, персидская монархия стала лицом к лицу с развивающейся Элладой, наседая на нее со всех сторон. Восстание ионийских греков, которое первоначально персидский двор едва ли считал событием другого порядка, чем те бунты, которые пришлось усмирять Дарию, доказало, что владеть западным берегом Малой Азии персы могут безопасно только в том случае, если подчинят себе и греческую метрополию, т. е. предпримут туда такой же поход, как на скифов. Но здесь-то и нашла себе предел монархия Ахеменидов. Последствия доказали, что опасения их были основательны, и что они даже не предвидели пока опасности, которая им грозила с запада: объединенная Эллада оказалась в силах разгромить их государство та открыть новый период истории Востока.
В отношении к подвластным народам Дарий, несмотря на свои централизационные реформы, был еще гуманен и придерживался идеи «Царства Стран». Мы знаем, что в его время оказывалось покровительство иерусалимскому храмозданию, и весьма вероятно, что им назначен для иудеев потомок Давида Зоровавель, как туземный князь. В Египте он выступает как фараон и с именем Сетету-Ра. Известный нам Уджагорресент и при нем пользовался влиянием и мог оказывать своему отечеству услуги. В своей автобиографии он говорит об этом следующее:
«Повелел его величество, царь Верхнего и Нижнего Египта Дарий, чтобы я отправился в Египет — его величество находился в Эламе, как царь великий всех чужих стран и великий государь Египта, — чтобы восстановить помещения Перанха (храма Нейт) после того, как они были разрушены. Азиаты доставили меня из страны в страну (ср. Ездры, 8, 22, Неемии, 2, 7) и проводили меня в Египет, согласно повелению владыки обеих земель. Я поступил согласно тому, как приказал мне его величество, и снабдил их (т. е. учреждения) всеми их книжниками, сыновьями особ; не было среди них сыновей простолюдинов. Я отдал их под (надзор) всех опытных... для всякой их работы. Повелел его величество дать им всякие хорошие вещи, чтобы они занимались своим делом. Я снабдил их всем полезным для них, всеми их инструментами, согласно книгам, как это было прежде. Поступил так его величество, ибо он знал пользу искусства, чтобы исцелить всякого больного, чтобы поставить непоколебимо имена всех богов, их храмы, их жертвы, справлять праздники их вечно».
Таким образом, так наз. «египетский Ездра» оказывается в Сузах («в Эламе» — единственное упоминание этой страны в египетской письменности); он, вероятно, отправился туда сам хлопотать по делам своего храма и добился указа о реставрации знаменитой саисской медицинской школы, пострадавшей, очевидно, во время «великого ужаса». Эта школа, на которую намекает еще введение к медицинскому папирусу Эберса («я вышел из Саиса»...), помещалась при храме Нейт, в отделении «Перанх» (соб. «дом жизни» — место для коллегии иерограмматов при всех египетских храмах). Мы знаем из греческих писателей, как персидские цари, в частности Дарий (Герод. III, 129—138), дорожили успехами медицины и хорошими врачами: понятно, что для Уджагорресента выхлопотать указ было еще легче, чем для Ездры. И вот он снабжает эту высшую школу «книжниками» — очевидно, учениками, заготовляет необходимые учебные пособия и заодно приводит в порядок храм, при котором она находилась. При этом он откровенно заявляет, что в число студентов принимались только сыновья персон, а бедняки не имели доступа — так далеко пошла в Египте в это время кастовая исключительность. Это был последний факт, записанный на статуе Уджагорресента. Мы знаем уже, что Дарий был лично в Египте, знаем также, что от его имени предпринимались храмовые постройки и в Нильской долине и в Великом оазе. Хаммаматские рудники деятельно эксплоатировались для этих построек в его царствование; заведывали ими частью туземные (напр., Хнумабра, возводивший свою генеалогию к обоготворенному Имхотепу), частью персидские архитекторы, настолько подвергшиеся влиянию египетской культуры, что они молились египетским богам, и надписи их сделаны египетскими иероглифами. Надпись Дария, повествующая о великом деле проведения канала чрез Вади-Тумилат, поставлена в пяти экземплярах, причем три азиатских обычных текста были начертаны на одной стороне, а египетский — на другой. Здесь Дарий выступает настоящим фараоном: его изображение помещено под крылатым солнечным диском; божества двух половин Нила связывают под его именем оба Египта; здесь же, несколько применяясь к древне-египетскому стилю, символически изображен перечень подвластных персидскому царству народов. Это должно быть как бы фикцией того, что все эти народы — вассалы Египта и его фараона «Интариуша», более великого, чем древние туземные цари XVIII династии. Здесь нашли себе иероглифическое изображение такие страны, которые никогда, ни раньше ни позже не встречаются в египетских текстах. К сожалению, половина имен не сохранилась, и мы не знаем, были ли в их числе Пунт и Куш, упоминаемые в накширустамской надписи. Возможно, что притязание на владение первым вытекает из возобновления мореплавания по Чермному морю. Интересно отличие этих изображений от употреблявшихся фараонами — там каждый народ был представлен в виде бюста связанного пленника, приделанного к заключенному в зубчатый овал (крепость) имени страны или города; здесь изображать арийские страны в виде пленников фараона арийца было бы странно; поэтому представители племен помещены коленопреклоненными, в почтительной позе, над своими овалами. Первое место занимают Персия и Мидия, последнее из азиатов — «страна Сака, достигающая пределов земли». Египетский текст надписи совершенно отличается от клинописных и составлен в фараоновском стиле. Возможно, что автором его был тот же Уджагорресент; саисское происхождение во всяком случае несомненно. К сожалению, текст сохранился далеко не вполне. Можно прочесть следующее: «Дарий, рожденный богиней Нейт, владычицей Саиса, исполнил все, что бог начал... владыка всего, обтекаемого солнечным диском. Когда он был во чреве матери и еще не являлся на земле, Нейт признала его своим сыном... повелела ему... простерла ему свою руку с луком для повержения врагов его, как это она сделала для своего сына — Ра. Он могуч... Он повергает врагов своих во всех странах, царь Верхнего и Нижнего Египта, Дарий, живущий вечно, великий царь царей, сын Гистаспа, Ахеменид. Он — сын ее, могучий и расширяющий границы... все иностранцы идут к нему со своими дарами и работают для него»... Далее можно разобрать только отдельные слова. Царь созывает мудрецов и расспрашивает их; упоминается Кир (без царского овала) и какая-то страна Шаба (может быть, область Савеев в Южной Аравии), говорится о флоте, посылаемом для исследования моря... Предполагаемый последователь Зороастра, или, в худшем случае, Ормуздова монотеизма, оказывается «сыном Нейт, подобием Ра», настоящим правоверным саисским фараоном. Совершенно иначе редактированы клинообразные версии, далеко не представляющие перевода. Они, прежде всего, гораздо короче, начинаются с обычного исповедания царем Аурамазды; затем Дарий с гордостью говорит: «Я перс, и из Персии подчинил Египет». Последнее — вероятно, не фраза, а намекает на действительное усмирение волнения, возбужденного Ариандом. Этот сатрап вмешался в смуты киренских греков, по Геродоту (III, 166—205), желая покорить Ливию, может быть, чтобы расширить свою сатрапию и приготовить себе будущее царство. Геродот сообщает, что Дарий велел казнить его за то, что он хотел сравняться с царем, отливая такую же чистую серебряную монету, какую тот чеканил золотую. Дарию это не понравилось, и он выставил против него еще одно обвинение — в государственной измене. Действительно, сатрапы имели право чеканить серебряную монету, и этого одного было недостаточно для обвинения. Полиэн (VII, II), напротив, говорит, что сами египтяне восстали, негодуя на жестокость Арианда (у него «Ориандра»). Дарий отправился чрез Аравийскую пустыню в Мемфис и застал в Египте траур по Аписе. Он объявил 100 тал. награды за нахождение нового Аписа и этим привлек к себе египтян, которые оставили мятежников. Видеман полагает, что это произошло в 4-й год Дария, т. е. в 517 г., от которого у нас есть стела из Серапея с надписью о смерти Аписа. Но такая же надпись есть и от 31-го года Дария, да и вообще это известие несколько похоже на анекдот. Диодор говорит (I, 5), что египтяне очень ценили Дария за то, что он старался загладить поступки Камбиза, и считали его одним из своих законодателей; говорит даже, что жрецы не позволили ему поставить свою статую рядом с Сесострисовой, ибо последний-де покорил скифов, а он нет. Вздорность этого рассказа очевидна уже из того, что скифы упоминаются в перечне подвластных народов, но он характерен для египетских преданий позднего времени. Во всяком случае, во все последующее время царствования Дария Египет оставался спокоен; у нас есть демотические документы, датированные еще 35-м годом его царствования. Только, если верить Геродоту (VII, 1), Египет восстал под впечатлением победы греков на четвертый год после Марафона (486), и Дарий умер, не успев подавить этого восстания. Известие это правдоподобно, так как аналогичное мы встречаем в Вавилоне.
Несмотря на двукратный мятеж, Дарий все еще щадил Вавилон и оставил за ним значение столицы. Попрежнему документы датируются именем Дария, царя Вавилона, царя Стран. Официальные надписи, дублеты Бехистунской и др., ставились и здесь на вавилонском языке. (Часть Бехистунского текста нашла здесь немецкая экспедиция в 1899 г. у северного угла старого города). Но коронации и царские выходы в день нового года едва ли не были отменены. Геродот говорит даже, что Дарий имел намерение увезти из Вавилона его палладий — золотую статую Мардука, но «не посмел»; другими словами, только в силу какой-то неизвестной нам причины он не исполнил своего намерения покончить с Вавилоном как с царством. Во всяком случае, с Мардуком царь не считается: в копиях с Бехистунской надписи, оставленных в Вавилоне, он знает одного Аурамазду.
Среди находящихся в Берлине клинописных документов из Борсишш Унгнад нашел два, датированные «началом царствования Бел-Шиманни, царя Вавилона и Стран». Свидетели, подписавшиеся на этом контракте, — те же, что встречаются на документах второй половины царствования Дария и первого года Ксеркса. Очевидно, Бел-Шиманни восстал против Дария и принял дерзновенный титул «царя Стран», на который не посягали еще лже-Навуходоносоры. Вероятно, это также произошло в самом конце царствования Дария, под влиянием Марафона, хотя не исключена возможность и более раннего времени. От того же времени идут документы с именами «царей» Шукушти (?) и Акшимакшу. Новому царю, сыну Дария и внуку Кира, Ксерксу (485—465) удалось подавить восстание в Египте, который, по Геродоту, подвергся еще большему игу, чем раньше. Наместником был назначен брат царя, Ахемен. Затем пришлось усмирять Вавилон, снова решившийся на восстание. Ктесий сообщает, что это восстание вспыхнуло в начале царствования и было вызвано кощунственным открытием гробницы какого-то Белитана, а затем усмирено Мегабизом, отцом Зопира. Страбон (XVI, 1, 5), Арриан {VII, 17), Диодор (II, 9, XVII, 112) говорят также о святотатствах Ксеркса в вавилонских храмах, причем Арриан датирует их временем после возвращения Ксеркса из Греции. В пользу первой даты говорит единственное вавилонское свидетельство о восстании: до нас дошел документ из банка Эгиби, датированный 22 тишри (26 окт.), года вступления на царство Шамаш-Ирба, «царя Вавилона и Стран», причем свидетели сделки те же, что упоминавшиеся в документах из времен Дария; сын одного из них упоминается уже под 1-м годом Ксеркса. Эд. Мейер, на этом основании, полагает, что восстание произошло летом 484 г. Во всяком случае, восстание не было продолжительным — это видно уже из наличности одного документа от «начала царства». Не знает о нем ничего и Геродот, но сообщает, сам того не подозревая, интересное сведение, что Ксеркс увез из харма Бела (Эсагилы) колоссальную золотую статую бога, убив охранявшего жреца, и что уже Дарий хотел это сделать, но не решился. Конечно, греческий историк полагал, что причина — корыстолюбие. На самом деле, она, как мы знаем, более глубока. Дарий, после восстания Нидинту-Бела, хотел увезти статую и тем сделать Вавилон лишенным царя-бога» и значения царской резиденции, а появление в нем царей — невозможным. Но, очевидно, время для этого еще не назрело; может быть, город выпросил себе прощение. Новое восстание теперь решило дело, и Вавилон осужден на политическую смерть. Однако, как основательно полагает Леман, это восстание не тожественно с поднятым Шамаширба. До нас дошел документ, датированный 8-м месяцем первого года Хазии (может быть, Тарзии), «царя Вавилона и Стран» — этот документ можно отнести только ко времени Ксеркса. Вероятно, новое восстание произошло под влиянием Саламина и вспыхнуло в 480 г., который и был «годом начала царствования» Хазии. Усмирение бунта повлекло за собою крайние меры: увезение статуи и разрушение храма, причем погиб жрец, как последний защитник древнего Вавилона... С этих пор изменяется и титулатура царя на вавилонских документах: на датированных «годом вступления» Ксеркс называется еще «царем Вавилона, царем Стран»; на происходящих из первых 4 лет его царствования — «царем Персии и Мидии, царем Вавилона и Стран»; наконец, с 5-го года (480—479) начинается обозначение «царь Стран», которое остается за всеми преемниками Ксеркса. Таким образом, вавилонское царство было уничтожено и притом навсегда. Вавилонская культура и язык еще долго продолжали, бок-о-бок с надвигающимся эллинизмом, существовать в Передней Азии. Клинописные документы, памятники религиозной литературы, а также астрономические выкладки халдеев дошли до нас в изобилии и от селевкидов и от арсакидов, до самого начала н. э. Но Мардук сошел со сцены, уступив господство над миром Ормузду, и его город падал все больше и больше, даже в экономическом отношении. Что он перестает быть центром торговли и капитализма, понятно после прорытия канала в Египте; упадок его, кроме того, виден и из крайней немногочисленности дошедших до нас от времени после Ксеркса деловых документов, которые раньше считаются тысячами. Вместо него выступает опять древний Ниппур, а также Опис на Тигре — исходный пункт дорог в горы, указавший место Селевкии, Ктесифону и Багдаду.
Падение семитической столицы почти совпало по времени с разгромом воинственного семитизма на западе — при Имере, и с победой при Саламине новой силы, в лице которой выступила теперь на всемирное поприще европейская культура. Величайшая империя древне-восточного мира, располагавшая неисчерпаемыми ресурсами и опиравшаяся на огромные войска и флот, была побеждена афинянами и спартанцами в самом начале этих вековых войн, закончившихся ее гибелью и подчинением всего мира греческой культуре. Каковы бы ни были причины этого явления, несомненно, что Саламин и Платея были поворотными пунктами в истории Персии. Великий царь встретил неожиданный отпор своим завоевательным стремлениям; мало того, победоносные греки сами перешли в наступление; среди них все более и более делается популярной идея возмездия варварам за сожжение эллинских святынь, а потом идея подчинения всех варваров высшему элементу человечества — эллинам. Экономические условия тесной Эллады дают этим идейным стремлениям практическое основание, и только раздробленность и взаимные междоусобия греков откладывали осуществление их до той поры, когда во главе объединенной Греции стал македонский царь. Внутренние условия персидского государства, между тем, все более и более ухудшались и делались благоприятны для осуществления греческих чаяний.
Египетские отношения: Sсhafеr, Die Wiederaufrichtung einer Aerzteschule in Sais. Zeitschr. Aeg. Spr. 37. Golenischeff, Stele de Darius aux environs de Tell el Maskoutah. Rec. d. trav. XIII (1890). Туpaeв, Скифия в иероглифической надписи. Сборн. в честь С. Ф. Платонова, 1911. Вавилонские: Weissbach, Babylonische Miscellen. X. XVI. Ungnad, Bel-Schimani. Orient. Literaturzeitung, 1907. Lehmann, Xerxes und die Babylonier. Wochenschrift f. Klass Philologie, 1900. Βηλιτανας und Βεληταρας. Orientalische Stiidien Theod. Noldeke gewidmet. II (1909). Считает Белитана «мертвым Белом», героем Этаной, в честь которого справлялись нарушенные Ксерксом мистерии и который почивал во время их в стеклянном, наполненном елеем саркофаге (Ктесий у Фотия. Элиан, Var. Hist. XIII. 3). Wells, The persian friends of Herodotes. Journal of Hellenic Studies XXIV (1907).
