Аменхотеп IV обращал на Азию меньше внимания, чем его отец, и влияние Египта там сильно пошатнулось. Занятый своими религиозными реформами, он был плохим дипломатом и сам для борьбы и построек нуждался в золоте, а потому был далеко не так щедр, как его отец. Все это возбуждало в Азии неудовольствие. Современником его был вавилонский царь Буррабуриаш, почти одновременно с ним вступивший на престол (ок. 1380), но успевший отправить еще его отцу письмо о своем воцарении. Тон дошедших до нас пяти его писем уже иной, чем у его отца: он проникнут чувством и личного, и государственного достоинства. Уже в первом письме он жалуется, что фараон не потрудился справиться о его здоровье, когда, он был болен. Правда, его посол сказал ему, что расстояние слишком велико, но все же не ясно ли теперь, что «в стране моего брата имеется все, и он ни в чем не нуждается, и что и у меня есть все, и мне ничего не надо», т. е. дело сходит на простые официальные отношения. Но это нежелательно, и он посылает кое-какие подарки, пока немного (4 мины лазоревого камня и 5 упряжек лошадей) — ведь расстояние велико и путь затруднителен. А ему самому необходимо золото для построек — пусть его брат пришлет золота, но сам, не доверяя чиновникам, так как недавняя получка, запечатанная не в присутствии царя, не выдержала испытания и оказалась неполновесной. Все это мало помогло. В следующих письмах Буррабуриаш жалуется, что послы три раза были у него и ничего с собою не приносили, поэтому и он ответил тем же. Тогда фараон послал 20 мин золота, но оно опять оказалось неполновесным (когда положили в печь, не оказалось и 5 мин); это рассердило вавилонского царя и он писал Аменхотепу IV: «если ты не можешь быть столь же Щедрым, как твой отец, то пришли хоть половину»... Кроме того, Аменхотеп IV, не признававший этикета у себя дома, не считался с ним и в международных отношениях, а вавилонский царь, невидимому, был крайне щепетилен. В одном письме, где дело идет об отправлении вавилонской царевны в Египет, для конвоирования которой фараон прислал всего пять колесниц, Буррабуриаш ужасается: «Пять колесниц! Что скажут соседние цари: дочь великого царя конвоируют пять колесниц? Когда мой отец отправлял мою сестру к твоему отцу, ее сопровождало 3 000 человек». Но бывали и более серьезные недоразумения. Аменхотеп IV принял послов от царя Ассирии, которого вавилоняне считали своим вассалом, с таким же почетом, как послов Буррабуриаша. Это привело последнего в большой гнев; он написал фараону письмо с упреками: «при моем отце Куригальзу все хананеяне писали ему: «мы собираемся пойти к границе и вторгнуться, соединимся с тобою». Отец мой так ответил им: «не думайте соглашаться со мною. Если вы замышляете войну против царя Египта, моего брата, и заключите с кем-нибудь союз, то я не пойду с вами, а разгромлю вас, ибо он в союзе со мною». Итак, мой отец не послушал их ради твоего отца. А теперь, ведь я не посылал к тебе ассириян, моих подданных. Зачем же они прибыли в твою страну? Если ты любишь меня, они не должны ничего достигнуть: отпусти их ни с чем». Наконец, большое неудовольствие возбудили в вавилонском царе неоднократные нападения на его послов в Сирии, которая теперь, предоставленная сама себе, сделалась центром анархии и разбоя. Он жалуется в одном письме на разграбление каравана его посла; другое специально посвящено жалобе на поступок с его купцами: «Нафуририи, царю Египта, моему брату, Буррабуриаш, царь Кардуниаша, твой брат! Тебе, твоей стране, твоему дому, твоим женам, твоим сыновьям, твоим вельможам, твоим коням, твоим колесницам привет. Я и мой брат заключили дружбу и сказали взаимно: «как наши отцы, будем и мы друзьями». А вот, когда мои купцы, уехавшие с Аху-табу, задержались в Ханаане, Шумадда, сын Балумми, и Шутатна, сын Шарату, князья г. Акко, выслали своих людей, убили моих купцов и похитили их деньги. Я послал к тебе, спроси посла: он расскажет тебе. Ханаан — твоя страна; ее цари — твои слуги. Я оскорблен в твоей стране. Накажи их, возврати деньги, которые они похитили; казни людей, убивших моих слуг, отмсти за кровь их. Если ты не казнишь этих людей, они еще раз перебьют мои караваны, а то и твоих послов, и между нами будет отрезано сообщение, а твои люди от тебя отпадут». Вероятно, все эти упреки и требования возымели действие, по крайней мере до нас дошли огромные списки подарков фараона Буррабуриашу (вещи из золота, серебра, бронзы, слоновой кости) — вероятно по поводу присылки ему вавилонской царевны. Однако в конце концов отношения испортились, и «царь Кашши» (касситского Вавилона) оказался в числе врагов фараона.
Испортились также отношения с Тушраттой, который пишет фараону, между прочим, следующее: «Твой отец отдавал в литейную статуи в присутствии моего посла; их делали отличными и полновесными; после того, как они были готовы, мои послы свидетельствовали их собственными глазами. Точно также и золото, которое без числа, что он мне посылал, показывал он и говорил моим послам: «вот статуи, вот золото и утварь без числа, которые я посылаю моему брату; смотрите их собственными глазами». А теперь, брат мой, ты прислал мне не те статуи, которые предназначал твой отец для отправления, а деревянные позолоченные; точно также и сосуды, предназначенные твоим отцом, ты не выслал». Фараон без нужды задерживал послов. Тушратта стал платить тем же. Фараон требовал казни каких-то подданных Тушратты, совершивших в Египте преступление. Тот готов был исполнить все требования, но указывал, что в былые времена его предки были далеко не так податливы и лишь после долгих просьб отдавали в Египет своих царевен. Однако уступчивость Тушратты, вызванная отчаянным положением его царства, не привела ни к чему. Отношения испортились и сношения прекратились. Царь Библа, египетский вассал, намекает фараону, что царь Митанни и царь Кашши, (Вавилона) хотят отторгнуть землю царя. Он же сообщает, что царь Митанни даже двигался на Финикию, но отступил из-за недостатка воды. Он заодно и с бунтарями против фараона. Однако из этих же писем мы узнаем, что царь хеттов покоряет все земли, бывшие во владении царя Митанни и Нахарины...
В стороне от Сирии находилось царство Алаши (Кипр); в переписке участвует царь этого острова, но его имя не приводится, равно как не называет кипрский царь и имени фараона; в двух письмах говорится; что адресат «вступил на престол» и ему шлются приветствия; дело, очевидно, идет об Аменхотепе IV, и звучит знакомая нам нотка неудовольствия. С Кипром Египет вел оживленные торговые сношения, посылая туда золото, серебро, благовония и т. п. и получая в обмен в огромном количестве медь, а затем лес и слоновую кость. Между прочим, однажды царь извиняется перед фараоном, что не мог во-время послать ему достаточно меди и даже три года задерживал его посла, так как в стране была «рука Нергала» (чума), истребившая большую часть населения и приостановившая разработку меди. Тут же он упоминает, об одном своем подданном, умершем в Египте, и просит фараона выдать его имущество послу для передачи семье, оставшейся на родине. Между тем в водах Египта попались ликийские морские разбойники, и среди них оказались кипрские уроженцы. Фараон выставил это на вид царю Алашии. Тот уверяет, что и сам он терпит от ликийцев и, конечно, ни в чем не виновен. В Египте тогда задержали кипрских послов и наложили арест на корабли. Кипрский царь заявил, что арестованы его купцы, и требовал выдача кораблей, как своей собственности. Когда официальный путь ни к чему не привел, в переписку вступили министры двух государств. Результат остается неизвестным.
В одном из писем кипрский царь требует, чтобы фараон не вступал в союз с Вавилоном и хеттами. До нас дошло в одной амарнской гробнице (Мерира II) изображение хеттского посольства к Аменхотепу IV. Среди переписки есть также два письма отхеттского царя Суббилулиумы; в одном из них дело также идет о нарушении этикета: фараон поставил в письме свое имя раньше имени хеттского царя. Отсутствие дальнейших писем объясняется легко: сношения были прерваны, и начались враждебные действия. Причиной и поводом, конечно, было не это нарушение этикета, а общее политическое положение. Разрастающееся могущество хеттской державы влекло ее неудержимо на юг, где Митанни из союзника фараона превратилось в вассала хеттского царя, а Сирия была предоставлена сама себе. Еще при Аменхотепе III князь Кадета на Оронте, Итакама является агентом хеттского царя и теснит вассалов фараона, которые (как, напр., Аккизи катиский) выставляют на вид серьезность положения и требуют энергичного вмешательства египетских войск. Итакама завладевает областью Амки между Ливаном и Антиливаном. Окрестные вассалы фараона пишут ему, как бы сговорившись, письма тожественного содержания: «пусть царь напишет Итакаме. Пусть позаботится царь и пришлет войска, чтобы мы вернули города царя»... Но фараон не только не двинулся против хеттов, но даже спокойно смотрел, как под их влиянием началась невероятная смута. Некогда над всей областью Амурру был поставлен князь Абдаширту, который, находясь в Сумуре под наблюдением рабису Пахамнаты, «блюл все земли для царя». Но это продолжалось недолго. Он стал во главе бродячих семитических орд, опустошавших Сирию... Теперь он стал самым могущественным человеком в Амурру. На его сторону стали переходить князья уже из одного страха быть убитыми. От царя отпал Сумур после продолжительной осады; египтяне, бывшие там, бежали. Теперь роль Абдаширты и Сумура, по распоряжению фараона, переходит к царю Библа Рибадди, огромное количество (64) писем которого представляет сплошной вопль и жалобы на утеснения и насилия Абдаширты, а затем его сына Азиру, этой «бродячей собаки». Еще во время осады Сумура Риб-адди уведомлял царя, что Абдаширту овладел Амбией, Шигатой, Аркой, перебил их князей, что царь Сидона Зимрида перешел к Абдаширту, и грозил сам сделать то же, если царь его не выручит: «отвечай мне или я заключу союз с Абдаширтой, как Япа-Адди и Зимрида; тогда я спасен с моими людьми». Граждане его также склонны к отпадению. Однако, дела Абдаширту вскоре пошатнулись и он в конце концов был убит, повидимому, своими же людьми. Едва ли может быть сомнение, что он действовал в согласии с царем хеттов. После его смерти, его сыновья Азиру и Пубахла начали снова враждебные действия и погромы. Риб-адди и Анхаму вернули фараону Сумур. Азиру снова осадил его с суши, флот города Арада — с моря; корабли Риб-адди едва избежали уничтожения. Риб-адди снова пишет фараону письмо за письмом. Кроме внешних врагов, у него были еще ссоры личного характера; на него клеветали ко двору и перед египетским наместником Северной Сирии Па-хором, сидевшим в городе Кумиди. Он просит прислать рабису рассудить его, умоляет о присылке 20 египетских и 20 эфиопских солдат для спасения Сумура. Тщетно. «Люди, которых я послал в Сумур, взяты кораблями Тира, Берита, Сидона; все в Амурру заодно с ними. Все гарнизоны покинули Сумур, и вестник не мог проникнуть туда: все пути заняты». А царский чиновник не только не стал на сторону Риб-адди, а напротив перебил его защитников — шардан. В городе начались волнения. В это же время, одновременно со вступлением на престол Аменхотепа IV, пал Сумур. Несчастный царь был накануне осады. Он уже просит теперь 300 солдат и 30 колесниц, а на вопрос царя о лесе (вероятно, дани) пишет: «его добывают в странах Зальхи и Угарит, но я не могу послать туда моих кораблей. Когда Азиру стал мне врагом, все князья стоят с ним заодно. По их желанию ходят их корабли и берут, что им нужно». Он указывал, что и Па-хор не удержится в Кумиди, и говорил, что боги унесены из Библа, что чувствуется недостаток в припасах, что его семья и граждане Библа стали уже требовать, чтобы он перешел на сторону врагов, но он решился лучше обратиться к князю Бейрута — Аммуниру. Пользуясь его отсутствием, враждебная партия, с братом его во главе, - захватила власть, и Риб-адди не был впущен в город. И при дворе ему не повезло: посланный туда сын его не был допущен к царю. В Библе передались на сторону Азиру...
Аналогичные письма дошли и из Тира, царь которого был в безвыходном положении — амореи и вражда Сидона отрезали его от берега:
«Царю, моему господину, моим богам, моему солнцу. Абимильк, твой слуга. Семь и семь раз к ногам царя, моего господина, падаю я. Я прах под сандалиями царя, моего господина. Мой господин — солнце, выходящее ежедневно над странами по предписанию бога солнца, его отца, милостивого, который оживляет своим радостным словом (при восходе) и который успокаивает все страны при закате. Который дает греметь на небе своему гласу, как Ададу, так что вся земля трепещет пред его громом. И вот слуга пишет своему господину... На груди и на спине ношу я слово царя, моего господина. Кто не принимает слова своего господина, потеряна страна того, потерян его дом, уничтожено его имя в целой стране. А кто слушается, благоденствует того город, благоденствует и страна, имя его пребывает во веки. Ты солнце, восходящее ладо мною, и стена медная, защищающая меня... Я говорю моему солнцу: «всегда хотел бы я видеть лицо царя, моего господина. Я защищаю город Тир, великий город, для царя, моего господина, пока не выйдет могучая рука царя ко мне, чтобы дать мне воду для питья и дрова, чтобы согреть меня. Далее: Зимрида, сидонянин, пересылается ежедневно с бунтовщиком Азиру, сыном Абдаширты, относительно всего, что он узнает из Египта. А потому я пишу царю, моему господину; хорошо, чтобы он знал об этом».
«Весьма хотел бы я видеть лицо царя, моего господина, но не могу освободиться из рук Зимриды сидонского. Лишь только услышит он, что я собираюсь ко двору, начинает против меня враждебные действия. Да даст мне царь 20 человек защищать город царя, моего господина. Тогда я пойду к нему, чтобы созерцать лицо его... Да знает царь, что мы заперты со стороны материка, что у нас нет ни воды, ни дров. Я послал Илумилки в качестве вестника к царю... Царь написал нам: «что ты услышишь из земли Ханаанской, сообщай мне». И вот, царь Дануны умер, его брат сделался царем после него, в его земле спокойно. И да знает царь: Угарит, царский замок, пожрал огонь на половину. Хеттов там нет. Итакама занял Кадеш, а Азиру начал вражду с Намаявазой. Я узнал о преступлении Зимриды, что он собрал корабли и людей из городов Азиру против меня... Да обратит лицо свое царь на своего раба и выступит в помощь ему».
Странным образом и из Сидона дошло аналогичное послание; вероятно, оно написано раньше измены Зимриды:
«К царю, моему господину, моим богам, моему солнцу, дыханию моей жизни. Зимрида, царь сидонский. К ногам моего господина, моих богов, солнца, дыхания жизни семь и семь раз падаю я. Да знает царь, что благополучен Сидон, рабыня царя, данная в мои руки. Когда я услыхал слово царя, моего господина, написанное его рабу, возрадовалось сердце мое, поднялась голова моя, засияли глаза мои, когда я услыхал слово царя, моего господина. Да знает царь, что я все приготовил в ожидании войск царя. И да знает царь, что сильна вражда против меня; все города, порученные мне царем, попали в руки варваров. Да отдаст меня царь в руки мужа, который выступает во главе войск царя, чтобы отвоевать города, попавшие в руки врагов, и вернуть, их под мою руку, чтобы мог я служить царю, моему господину, как и мои отцы».
Царь, занятый своей новой религией, не обращал на эти жалобы должного внимания: ему было все равно, кто будет платить ему дань, и он надеялся удержать Сирию в повиновении, благодаря раздорам среди ее князей и городов. Тем временем амореи не унимались. Азиру, у которого при египетском дворе был сильный покровитель, в лице вельможи Дуду (к нему, а также к другим вельможам, адресованы некоторые письма), осадил город Тунип, где правили поставленные царем его родственники и существовал культ Атона. Жители этого города, опасаясь амореев, двадцать раз, по их выражению, писали об этом царю: «город Тунип плачет, слезы его льются и нет помощи ему». Помощи так и не пришло, и Тунип попал в руки Азиру. К нему тогда был послан египетский посол Хани. Азиру не принял его с должным почетом, хотя, как и писали его враги, он с большими почестями привял хеттского посла. В этом ему пришлось оправдываться пред царем; в свою очередь, он обвиняет своих врагов, в особенности же царя Нугаши, овладевшего некоторыми его землями. Вот его письмо: «О владыка, царь мой! я — раб твой и, если я предстану лицу Моего господина, я скажу так пред царем: о господин, не слушай врагов, которые клеветали на меня пред царем; я твой раб навеки. А что касается до того, что царь сказал о Хани, — владыка, в Тунипе был я и не знал, что он пришел; лишь только я услыхал об этом, я немедленно встал, но уже не застал его. Да вернется Хани в мире и да спросит его царь, как его принимал. Мои брятья и Ватиль служили ему; бык и птица были его едою; они поили его; лошадей и ослов давали ему для путешествия. Да услышит царь слова мои. А что касается того, что царь велел отстроить город Сумур, то люди Нугаши враждебны мне и взяли мои города, а потому я их не строил, но теперь скоро их отстрою. И теперь царь и господин мой да знает, что половину утвари, данной царем, взял у меня Хатииб; и золото и серебро, данное мне, взял он». Итак, Азиру переписывается у с фараоном. Дело объясняется следующим письмом последнего:
«К человеку аморейскому, царь, твой господин. Человек библский, которого его брат выбросил за ворота, писал тебе: «возьми меня и доставь в мой город — тогда я тебе дам деньги, а теперь нет при мне никаких драгоценностей». Так он говорил тебе. А ты пишешь царю, твоему господину: «я твой слуга, как и прежние твои верные князья, сидевшие в городах». И ты провинился, захватил князя, которого его брат изгнал из города. И когда он был в Сидоне, ты выдал его князьям, как будто ты не знал ненависти людей. Если ты действительно слуга царя, почему ты не устроил его отъезд к царю, твоему господину, думая: это князь написал мне: «возьми меня к себе и доставь меня в мой город». Если ты правильно поступаешь, то неверны слова, о которых ты писал, будто они правильны, и царь должен думать, что все неверно, что ты говоришь. Смотри же. Один из князей слышал, будто ты соединился с человеком Кадеша, чтобы взаимно доставлять друг другу пищу и питье, и что это правда. Зачем ты так поступаешь? Зачем вступаешь ты в союз с человеком, с которым царь во вражде? Каково бы ни было твое поведение среди них, ты уже не будешь стоять на стороне царя, твоего господина... Если ты покоришься царю, то есть ли что-либо, чего не в состоянии сделать для тебя царь? Если же ты для какой-либо цели желаешь затевать вражду и если ты кладешь на сердце ненависть и враждебные мысли, то умрешь под секирой царя со всем твоим семейством. Итак, подчинись царю, твоему господину, и будешь жив. Ведь ты знаешь, что царь вовсе не намерен угрожать всему Ханаану. А что касается твоих слов: «пусть царь оставит меня в покое в этом году, и я явлюсь пред лицо царя, моего господина, в следующем, ибо у меня нет при себе сына», то царь оставляет тебя в этом году, как ты просишь. Но (потом) явись сам или пришли сына, воззри на царя, при взоре которого живут все страны, и не говори: «я бы хотел пропустить и этот год»... Царь, твой господин, слышал, что ты писал ему: «пусть царь, мой господин, пришлет мне Хани, царского посла, снова: я чрез него отправлю врагов царя». Вот он идет к тебе, как ты просишь, а потому пришли их и не отпусти из них никого. Царь, твой господин, посылает тебе имена своих врагов в этом письме чрез Хани, посла царя, а потому вышли их и не отпусти из них никого. Цепи из бронзы должны быть на ногах... Люди, которых ты должен послать царю, твоему господину: Шарру со всеми сыновьями, Туии, Лия со всеми сыновьями, Вишиари со всеми сыновьями, зять Мании со всеми сыновьями и женами. Знай, что царь — солнце на небе — благополучен, его кони и колесницы многочисленны от Верхней страны до Нижней, от востока солнца до запада».
Итак, Азиру не только добился своего, взяв Библ и выдав несчастного Риб-адди его врагам, но и сделался доверенным лицом фараона. Вчерашний бунтарь оказался губернатором области, в которой он сеял смуты и насилие. Египетское правительство пало слишком низко и было за это наказано. В Богазкерйском архиве мы читаем между прочим: «во время Суббилулиумы... Азиру, царь Амурри, отпал к Египту, но потом пал к ногам Суббилулиумы. Он простил его и заключил с ним договор; границы Амурри, как и при его отцах, он определил и поручил ему». Итак северная часть владений фараона отпала к хеттам, которые и раньше считали себя господами этой области.
На юге дела шли также далеко не благополучно. На рубеже Египта, в так наз. стране Яримута (может быть, Дельте), имел резиденцию египетский губернатор Южной Сирии, Янхаму, едва ли не семит. Его почему-то усиленно хвалит Риб-адди, желающий видеть его на севере, но южные сирийцы иногда обвиняют его в насилиях: и взяточничестве; так, один из них, бунтарь Милкиил, пишет царю следующее «...да знает царь дело Янхаму: после того, как я вышел от царя, он требует 2000 сиклей из моих рук и сказал мне: «отдай мне твою жену и детей, или я убью их». Да знает это царь, и да пришлет царь к нам колесницы, и да доставит нас ко двору». Другой князь, Шувардата (некоторые это имя считают арийским), невидимому, в дружбе с Янхаму, но его теснят другие враги. Он пишет царю: «Писал царь ко мне: явись ко двору, чтобы лицезреть меня, имей аудиенцию у меня. Но ведь Янхаму у тебя, поговори с ним. Неужели нет войска, чтобы меня спас царь?» Царь, кажется, сделал запрос относительно Янхаму. Один из вассалов (Шипти-Ваал) пишет: «Янхаму — верный слуга царя и прах ног царя». Положение, помимо личной вражды, интриг и мелких смут, и здесь осложнилось значительно со стороны бродячих элементов.
Среди писем из городов Южной Палестины: Аскалона, Бит-Ниниб и других, особенно интересны письма из Иерусалима. Там правил князь, называвший себя египетским словом «уэу» (офицер) и носивший имя Абдхиба (может быть, Артухипа), едва ли не хеттского происхождения (ср. богиня Хипа). Он враждовал с соседними владетелями (Шувардата), но главными его врагами были надвигавшиеся на Палестину кочевники. Об опасности, грозившей от них, Абдхиба пишет царю ряд отчаянных писем, из которых мы приведем здесь некоторые.
«Царю, моему господину, Абдхиба, твой раб. К ногам моего господина семь и семь раз падаю я. Чем я преступил против царя, моего господина? На меня клевещут пред царем и говорят: «Абдхиба отпал от царя, своего господина». Нет, не отец, не мать посадили меня на это место, а могучая рука царя водворила меня в отчине; какая же мне цель после того преступать против царя, моего господина? Клянусь жизнью царя, я всегда буду говорить рабису царя: «зачем ты любишь Хабири и ненавидишь туземных князей?» Вот потому-то и клевещут они на меня пред царем. Я говорю: «погибнет царское достояние», поэтому и злословят меня пред царем, моим господином. Да ведает царь, мой господин: он поставил гарнизоны, а их взял все Янхаму... их больше нет. Да печется царь о своей земле, да печется: отпали все: царские области. Милкиил (Илимилку) губит всю царскую область. Да позаботится посему царь о своей земле, Я говорю: я хочу итти ко двору и созерцать очи царя но враги сильны против меня, и я не могу отправиться. Посему да найдет царь удобным прислать гарнизон, чтобы я мог пойти ко двору и созерцать его очи. Пока царь жив, всякий раз, как отправляется чиновник, я говорю: «погибает царская земля»; но меня не слушают! Потеряны и все вассалы, нет их больше на стороне царя. Почему да обратит царь внимание на стрелков и пусть прибудут сюда царские стрелки. Царь не владеет страной: Хабири опустошают всю царскую область. Если бы войска прибыли в этом году, страна удержалась бы за царем, но их нет, и земля потеряна. К секретарю царя, моего господина, Абдхиба, твой слуга: передай ясно слова царю, моему господину: погибает вся область царя, моего господина».
Следующее письмо рисует положение дел еще ухудшившимся:
«... Да ведает царь: все земли гибнут; против меня вражда; область Гезера, Аскалона и город Лахиш дали им пищу, елей и все необходимое. Посему да позаботится царь о войсках и вышлет их против тех князей, которые преступили против него... Это — дело Милкиила и сыновей Лабаия, которые предают царскую землю. Хабири... Да знает царь: я не могу послать каравана к царю... Царь запечатлел свое имя в земле Иерусалима навеки, посему он да не оставит земли Иерусалима».
Следующее письмо:
«... Я не князь. Я — чиновник царя, я царский офицер, приносящий ему дань. Не мать и не отец, а крепкая рука царя посадила меня в отчину... Шута, царский рабису, явился ко мне; я передал ему 21 девочку и 80 человек... в подарок царю, моему господину. Да печется царь о своей земле. Погибает вся царская область; враждебны ко мне. Область Сеира до Ганат-Кармила потеряна... некогда я снаряжал корабли на море, и царская рука покоряла Нахриму: (Митанни) и Капаси, а теперь Хабири забирает города царя и не остается у него ни одного князя». Далее следует рассказ о гибели разных князей и обычная просьба прислать войска: если же этого не будет сделано, то пусть царь возьмет его с семьей в Египет.
Таково же содержание и других писем; в них опять обвиняются Таги, Лабаия, Милкиил, а также Шувардата. Повидимому, все они играли здесь роль аморейских князей севера, и в свою очередь обвиняли Абдхибу. Фараон принял, кажется, против них некоторые меры: конфисковал имущество Лабаии и грозил ему казнью. На это тот имел дерзость написать следующее письмо: «Я воспринял слова, написанные мне царем. Кто я такой, что царь ради меня теряет свою землю? Я верный раб царя, я не преступал и не грешил, не утаивал дани и не оказывал неповиновения моему рабису. На меня клевещут... Мое (единственное) преступление это то, что я вошел в Гезер и сказал: царь отнял у меня все, что у меня было, а где то, что принадлежит Милкиилу? А ведь я знаю, что сделал против меня Милкиил... Далее. Если бы царь написал о моей жене, я бы ее отвергнул, а если бы он написал мне: «вонзи бронзовый кинжал в сердце и умри», я бы не исполнил воли царя». Лабаия пошел осаждать Мегиддо и во время осады погиб, Зурата аккский хотел его труп отправить царю, и потом за выкуп отдал его родным. Шувардата писал царю: «Лабаия умер, отнимавший наши города... но Абдхиба — второй Лабаия — он отнимает наши города... Тридцать городов против меня; я одинок; сильна вражда ко мне; выбросил меня царь из своих рук, да пошлет он стрелков; пусть он поговорит с Янхаму»... Таким образом и Шувардата жалуется почти в тех же выражениях, что и иерусалимский князь.
Является вопрос, что это за народ Хабири? В них очень заманчиво было бы видеть евреев, и грамматически это вполне возможно. Вероятно, правильно предположение, что в их лице мы имеем дело с евреями в широком смысле или с близкими им племенами; в борьбе с Хабири мы имеем прелюдию еврейского завоевания, и «хабири» было общим названием бедуинов.
Переводы текстов из Telle-el-Amarna сделаны Винклером в Keilinschriftliche Bibliothek. В новой транскрипции и новом переводе Кnudtzоn'а письма выходят и серия Vorder-asiatische Bibliothek: пока вышло 14 выпусков; в них вошли все документы и значительная часть исторического комментария, составляемого Отто Вебером. См. еще Dhоrme, Les pays biblique аи temps d'El-Amama. Revue Biblique, 1908—1909. Соловейчик, Палестина в XV в. при cвете новейших открытий. Журн. мин. нар. просг. 1896, март. История еврейского завоевания Палестины дает не мало аналогий к тому, что сообщают амарнские документы о нашествиях племен. В книгах Исхода, Чисел и Судеб (особ. гл. 17—18) содержатся совершенно параллельные повествования. См. по древнейшей истории евреев и родственных им племен прекрасное исследование Эд. Мейерa, Die Israeliten vmd ihre Nachbarstamme. Halle, 1906.
