Мельников П. И. (Андрей Печерский).
Исторические известия о Нижнем Новгороде
править
…Наступил славный в летописях мира, но тяжкий для Руси тринадцатый век. Еще никто из русских не предчувствовал близкого переворота, никто не думал, что новый народ неведомый скоро явится с мечом истребления от востока и распространит гибель и плен по землям христианским. Да и кто мог предвидеть этот переворот, кто мог знать, что монголы собираются ринуться на запад, приготовляются напомнить Европе забытые уже времена Аттилы. У нас князья, по обычаю, враждовали между собою за уделы, ссорились, мирились, утверждали власть свою над городами и лишались ее, не предчувствуя, что близко то время, когда они сами принуждены будут признать над собою власть народа чуждого, народа дикого, народа славного силою и жестокостью. Они не знали о странах заволжских, — только темные сказания носились в народе о землях неведомых, населенных народами хищными, о землях, из которых прежде вышли и хозары, и печенеги, и половцы, преемственно получавшие друг от друга вражду с Русью, которая так часто трепетала от их набегов. Наши предки в это время из восточных соседей знали только половцев, кочевавших в степях смежных с Черным морем, да болгар, славившихся своею гражданственностью и торговлею, стремлением к владычеству над соседями и враждою с князьями суздальскими. Знали они еще немного полудиких сынов Биармии, у которых мало-помалу исчезла та гражданственность, которая когда-то сделала у них такие важные успехи, но теперь и от соседства болгар и русских, делавших биармийцев своим орудием, и от этого уединения от прочих народов, в котором они находились, пришедшую в упадок.
В начале этого несчастного для Руси века Юрий II Всеволодович совершенно утвердился на престоле, оспариваемом у него братом его Константином Ростовским. Это было в 1219 году, когда Константин умер. Константин Всеволодович был слаб духом и не имел твердой воли; он умел раздавать богатые милости нищим и духовенству, но по слабости характера не умел и не мог пресечь раздоры и твердою рукою держать скипетр великокняжеский; он боялся оскорбить кого-нибудь своею строгостью, хотел только утешать всякого, и на престоле был более монахом, нежели государем. Врат его Юрий, подобный деду своему только именем, возвышаясь несколько силою духа над Константином, легко мог одержать верх над ним, и если до 1219 года он не сделался единственною главою северо-восточной Руси, так это потому, что он и сам был нетвердого характера и не имел нисколько силы души. Смерть князя ростовского развязала руки Юрию, который теперь обратил внимание на соседних болгар и на устройство городов. Суздальские князья любили строиться и мыслью Юрия Владимировича Долгорукого было — основать вдали от Киева государство отдельное, быть в нем великим князем, иметь своих удельных князей, свои отдельные действия, — словом, составить новое общество русское на берегах Оки и Волги, и по внутренним и по внешним формам сходное с обществом на Днепре. Следствием этого было разделение Руси на две отдельные части: северо-восточную или суздальскую, и юго-западную или киевскую. Этим кончилась распря двух поколений Ярослава за право быть сильнейшим и великим князем Киева, кончилась так, что обе стороны остались в выигрыше: старшее поколение осталось в Киеве, младшее сделалось сильнейшим. Первым князем Руси стал князь суздальский. Успев в своем намерении, князья суздальские все еще любили Киев, почитали этот город, как матерь городов русских, как драгоценный залог русской гражданственности, как город, в котором Русь сознала бытие свое, озарилась светом истинной веры и сохранила священный прах князей славных. Привязанные сердцем к отдаленному югу, они с унынием вспоминали в лесах своих про широкий Днепр, про соборы киевские, про святую лавру Печерскую. Поэтому они наполнили свою страну городами, в именах которых звучали имена родных полей киевских: явились Владимир-на-Клязьме, Переяславль-Залесский, Юрьев-Поволжский, Галич и др. Прежде князья киевские бывали и властителями Новгорода, и народ русский привык думать, что только первый князь русский может владеть столицею первого великого князя. Вследствие этого князья суздальские всячески старались упрочить власть свою над столицею Рюрика; но когда после сильных духом и твердых волею первых князей суздальских остались Константины и Юрии, они оставили этот замысел, и князья южные водворили власть свою на берегах Волхова. Но Суздалю нужен был Новгород, — того хотели князья, того требовало общественное мнение, и Юрий решился сделать свой Новгород. Суздаль сделал уже свой Переяславль, свой Галич; почему же ему не сделать было своего Новгорода? Юрий выжидал только удобного случая, который вскоре представился.
Соседями суздальских князей были Мордва и болгары. В южной части нынешней Нижегородской губернии и в сопредельных с нею губерниях Симбирской и Тамбовской обитали полудикие «поганые идолопоклонники Мордва». Они жили в дремучих лесах, остатки которых сохранились и до сих пор,
[Около Мурома, Сарова и проч.]
не знали почти никакой гражданственности; не имея городов, они жили большими селениями по Оке, Кудьме, Пьяне и другим рекам. Управлялись они своими князьями, с которыми часто делали нападения на соседние области русские. Мордва то платила русским дань, то разоряла их селения, то убегала от их оружия в знакомые только им одним чащи лесов. Внезапные набеги их сильно беспокоили великих князей суздальских, которые, желая придать своим владениям формы покинутого Киева, нашли в них своих половцев. Поэтому они необходимо должны были построить город, который сторожил бы движения Мордвы и держал бы ее в повиновении, или, по крайней мере, в страхе.
В нынешней Казанской губернии жили болгары, издавна утвердившиеся на берегах Волги, составившие здесь сильное, богатое и цветущее государство, которое производило обширную торговлю и с полудикими племенами финскими, и с Русью, и с арабами, из пышных городов Востока приезжающими подивоваться на великий город, купить мехов сибирских и драгоценностей Урала. Чтоб удобнее производить свою торговлю, болгары заводили складочные места и ярмарки в разных местах, а чтобы оградить свои богатые владения от завистливых соседей, строили по границам города. В XI и XII веках для болгар опаснейшими и вместе с тем выгоднейшими в торговом отношении соседями были русские, которые были сильнее и образованнее Мордвы, уды-мортов, коми-утиров и прочих соседей болгар. Притом в это время слава арабов уже пала, халифат ослабел, народ пророка упал духом, и ни один купец из Куфы или Багдада не являлся на площадях столицы болгарской: одни русские вели выгодную торговлю с болгарами, они одни выменивали на свои произведения металлы и произведения фабрик болгарских. Чтоб удобнее было вести с русскими торговлю, болгары основали близ суздальских владений ярмарку;
[Где ныне Балахна. Так говорят предания. Это очень естественно. Притом самое имя Балахны звучит по-восточному и напоминает торговый Балх в Персии. «Балык» значит рыба; «балхиден» — примиряться. Впрочем, исторической этимологией не все можно доказывать.]
а чтобы защититься от русского оружия, построили город на месте нынешнего Нижнего Новгорода. Но ярмарка пала, город разрушен был князьями русскими, и болгары в этом потеряли многое. Чтобы вознаградить эту потерю, они вознамерились овладеть берегами Унжи. Великий князь враждебными глазами смотрел на болгар, старавшихся увеличить свои владения, и видел необходимость построить на болгарских границах город, из которого бы удобнее было действовать против сильных и смелых болгар и в случае нужды защищать свои владения.
Таким образом, три побудительные причины имел великий князь для основания Нижнего Новгорода: во-первых, он хотел иметь свой Новгород; во-вторых, хотел иметь сторожевой город против Мордвы; в-третьих, хотел иметь оплот от болгар. Лучшего места он не мог выбрать: находясь у Оки и Волги, Нижний мог владычествовать и над Мордвой, жившею по Оке, и над болгарами, жившими по Волге.
В то время, как прогнанные из Унжи и увидевшие столицу свою в руках Святослава Всеволодовича, болгары и просьбами и подарками выпрашивали мира у Юрия, этот князь был на том месте, где был некогда городок болгарский. Он пленился местоположением: гора, возвышавшаяся над Волгою, напоминала ему далекий Киев; выгоды, проистекающие от двух рек, пришли ему на ум; необходимость иметь оплот против Мордвы и болгар заставила его основать в этом месте город. Новгород Волховский, казалось, был потерян для Суздаля, но Юрий имел теперь свой Новгород Нижний, Новгород земли Низовския. Все три цели его были достигнуты.
«Древле Низовскою землею владели идолопоклонники Мордва. Благочестивый великий князь, ныне духом в Бозе, а нетленным телом своим в граде Владимире почивающий, Юрий Всеволодович Суждальский, дабы оградить владения свои от набегов поганой Мордвы (и болгар), заложил в 6720 (6730) году на устье Оки реки град, и нарек имя ему Нижний Новгород, и постави в нем церковь во имя святаго Архистратига Михаила деревянную, а в 6726 (6736) и каменну соборную».
[Время основания Нижнего показывается различно. Надпись собора Архангельского показывает 1199 (6707); летописец нижегородский, напечатанный в XVIII томе «Российской Вивлиофики» — 1212 (6720); летописец нижегородский, напечатанный в «Ученых Записках Казанского Университета», ошибкою показывает 1221, когда тут же в скобках стоит год 6720. Другие летописи и историки показывают 6730 пли 1222. Это справедливее, что можно видеть из хода событий.]
Так летопись и надпись на Архангельском соборе рассказывают о начале этого города, в стенах которого в продолжение шести веков совершилось столько важного.
Основав Нижний Новгород, Юрий в самом деле хотел его сделать Новгородом; он завел в нем вече, вероятно, посадников, и послал туда своих родных князьями. Без сомнения, если бы Нижний имел такие же средства усилиться, как Новгород, он тоже бы составил республику особенную. Но обстоятельства не позволили этого; во все продолжение времени зависимости Нижнего от Суздаля, однажды только чернь после мятежного веча убила бояр княжеских, но тотчас же была усмирена. Других своевольств народа нижегородского не видно в истории этого времени. Должно быть, князья нового Новгорода умели лучше держать народ в повиновении, нежели князья Новгорода устарелого в своевольствах. Нам неизвестны имена князей, бывших в Нижнем во время зависимости его от Суздаля, кроме имени Михаила, смирившего в 1304 году мятежную чернь. В Архангельском соборе, кроме праха Иоанна Васильевича (†1417), Василия Иоанновича (†1446) и сыновей его Иоанна и Василия Гребенки, покоится еще прах князей Зиновия, Петра, инока Зосимы, инока Ионы и великой княгини Ирины. Быть может, что эти князья управляли Нижним в это время.
Мордва враждебными глазами смотрела на новый русский город; она не могла не видеть, что он стеснит ее свободу, и потому начала свои набеги на землю русскую. Юрий Всеволодович в 1228 году послал было против мордовского князя Пургаса племянника своего Василька Константиновича и своего приближенного Еремея Глебовича, но возвратил их, потому что дождливая осень не благоприятствовала их походу. На другой же год он сам, с братом своим Ярославом, племянниками Василько и Всеволодом Константиновичами и князем муромским Юрием Давидовичем, пошел против Пургаса. Великий князь разогнал Мордву и разорил их селения. Мордва скрылась в леса свои, но вскоре умела воспользоваться оплошностью молодых князей, — захватила и перебила их. Но это не спасло ни Мордвы ни Пургаса. Великий князь успел утвердить безопасность своих владений, и болгары, постоянные враги русских, шедшие теперь на помощь Пургасу, воротились с дороги, услыхав о мщении Юрия Всеволодовича. Едва великий князь удалился из пределов мордовских, Пургас, собрав разбежавшихся своих подданных, бросился на Нижний, опустошил его окрестности и сжег монастырь Богородицы, находившийся подле крепости.
[Вероятно, на том месте, где теперь церковь Благовещения. Эта церковь, впрочем, выстроена Дмитрием Константиновичем после 1377 года, несчастного для Нижнего. Этот князь выстроил ее деревянную. Думают также, что монастырь этот был на месте Печерского, который был разрушен от спуска горы.]
Но, боясь Юрия, он в тот же день отступил от Нижнего. Великий князь, узнав об этом, тотчас же отправил с войском сына воеводы своего Пуреши. Этот молодой военачальник застиг где-то Мордву, разбил Пургаса наголову и заставил его с бедными остатками своей силы убежать еще далее в леса ему знакомые. В 1232 году Мордва была снова разбита и с тех пор уже не нападала на владения великого князя. После этих происшествий великий князь лучше укрепил Нижний Новгород и построил в нем каменную церковь архангела Михаила (1236). Укрепление этого города было необходимо, потому что Мордва снова могла сделать набег на него; притом и мир, заключенный в 1230 году с болгарами, был непрочен.
Прошло пятнадцать лет после основания Нижнего Новгорода. Этот город скоро зацвел на земле русской. Многие из жителей других городов великого княжества Суздальского стекались на устье Оки, куда привлекали их и выгоды местоположения и пламенное желание Юрия видеть основанный им город вторым Новгородом. Мордва утихла, и нижегородцы мирно жили в юном городе, строили церкви Божьи и свои дома на берегу Оки и стремились к утверждению власти своего города над соседственными племенами не русскими. Верные Юрию, они не хотели подражать Новгороду великому, уже начинавшему величаться своеволием и распрею с князьями за власть верховную. Они только желали жизни безмятежной и были вполне уверены, что в будущем они будут счастливы. Они видели, что Мордва боится стен Нижнего, что болгары страшатся имени русского, и питали себя, может быть, надеждою подчинить власти своей окрестных народов точно так же, как Новгород Ильменский подчинил себе соседние племена финские. Блистательно было будущее Нижнего; жители его благословляли Юрия, создавшего им город. В нем было все тихо, все были счастливы и настоящим и будущим…
Вскоре после основания Нижнего Новгорода, в 1224 году, толпы каких-то народов приходили в степи черноморские. Там разбили они половцев и потом отразили рать русскую, под предводительством трех Мстиславов, шедшую для того, чтоб удержать эти толпы от набега на земли христианские. Русская рать была разбита, а враги с победою возвратились назад. Никто не знал, откуда приходили эти толпы, никому не было известно, куда они скрылись. Поговорили, потолковали о них и в дворцах княжеских и в убогих хижинах земледельцев — и забыли о их набеге так же скоро, как прежде забывали о набегах половцев и других народов чужеплеменных, тем более, что эти новые пришельцы не разорили ни одного русского города. Были еще рады их нашествию, потому что они истребили половцев, столь страшных для Руси. Мало думали о татарах (так назвали русские новый народ) в юго-западной Руси; еще менее заботились о них в северо-восточной и в Нижнем Новгороде.
В 1229 году в Нижнем, как в городе ближайшем к Болгарии, в то самое время, как в нем заботились об усмирении Мордвы, пришла из Болгарии новая весть о татарах. Говорили, что какие-то саксины прибежали к берегам Волги от татар, сделавших нападение на их мирные кибитки. Пошли новые толки, новые предположения, но вскоре затихли и они; только неясный говор носился в народе о новых врагах. Ожидали чего-нибудь чрезвычайного и вместе с тем надеялись, что Бог не попустит народу идолопоклонническому разить христиан.
Прошло еще восемь лет — слух о татарах совсем замолк: о них рассказывали как о счастливо минувшей опасности, говорили как о пустом страхе, поселенном в людях недобрыми слухами. 0 нашествии их никто не думал. Осенью в 1237 году узнали на Руси, и сперва всего в Нижнем, о новом появлении татар. Говорили, что они уже в Болгарии, что жители великого города избиты хищниками, что от зданий его остались только развалины. Не знали, верить ли этому слуху; думали, что и эта гроза без удара пронесется над головою Руси; все боялись и надеялись. Если и думали, что нашествие варваров неизбежно, то никому не приходило в голову, что оно будет так ужасно, что после приближающейся зимы на Руси будет, вместо городов, кучи пепла и осиротевших развалин. Полагали, что враги, сделав несколько набегов на соседние княжества, потом уйдут восвояси, а там еще будут наниматься в службу княжескую, как половцы…
Во Владимире явились послы рязанские, сказали Юрию, что татары требуют от рязанцев десятины всего имущества и подданства, и просили помощи. Юрий, заботясь только о себе и предполагая, что татары удовольствуются грабежом одной Рязанской области и не пойдут далее громить города русские, отказал послам и отдал Рязань на жертву иноплеменникам. Татары разрушили Пронск, Белгород, Ижеславец, после пятидневной осады опустошили Рязань и двинулись против Суздаля… У Коломны были разбиты отряды Юрия, и Батый с огнем и мечом прошел по великому княжеству Суздальскому… Владимир и Суздаль были разрушены, прочие города имели ту же участь, великий князь пал на Сити, и к марту 1238 года вся северо-восточная Русь лежала в развалинах. Города опустели, люди крылись в лесах и там мерзли от холода, гибли тысячами от мечей татарских. Народ упал духом, и Русь, казалось, отжила свой век. Не вдруг ожила она от первого удара, но и в ожившей в ней было не жизнь, а мучительное томление… Настал новый порядок в Руси, особенно в великом княжестве Суздальском…
Нельзя сказать решительно, были ли татары в Нижнем Новгороде во время всеобщего опустошения великого княжества Суздальского. Но можно предполагать, что он избавился от этого несчастья. Летописцы, описывая поход Батыя, говорят, что его войско во Владимире разделилось на две части: одна пошла на Ростов, а другая, опустошив Волжский-Городец, устремилась на Галич. Из этого видно, что татары миновали Нижний, может быть, по малозначительности его; иначе бы летописцы не умолчали о нападении на него…
Ужасная буря нашествия иноплеменников пронеслась, оставя за собою страшные следы опустошения. Буря промчалась, но волны рассвирепевшего моря еще не улеглись, они еще колыхались, и долго-долго благодатная тишина не покрывала их поверхности. Русские не могли восстать всею силою духа, они не могли еще опомниться от страшного удара, так внезапно разразившегося над головами их. Ярослав, брат Юрия, начал господствовать над развалинами и трупами, но своею деятельностью, своею угодливостью пред ханами умел хоть несколько залечить свежие раны Руси, едва не повергнувшие ее в вечную могилу. Великое княжество Суздальское восстало из развалин и снова начало жить, хотя и не самостоятельною жизнью. Нижний Новгород по-прежнему зависел от него, имел своих князей, имел вече, словом, был точно таким же, каким был и до нашествия монголов… В Суздале и Владимире также пошло все по-старому; опять стали враждовать князья между собою: начались раздоры за первенство и за Владимир, словом, возобновился тот порядок вещей, какой был на Руси пред возвышением Суздаля над Киевом. Кончились эти распри тем, что Москва, взяв перевес и пред Тверью и пред Суздалем, завладела Владимиром и титлом великокняжеским. В ней было младшее поколение Ярослава Всеволодовича. Старшая линия осталась господствовать над Суздалем, Городцом, Нижним и некоторыми другими городами прежде бывшего великого княжества Суздальского.
В то время, как Иоанн Данилович Московский решительно овладел великокняжеским престолом и, оставаясь в Москве, устроил в этом наследственном своем городе кафедру митрополита всея Руси, старшим в роде князей суздальских, и следовательно старшим всего поколения Юрия Долгорукого, был Константин Васильевич. Этот государь был не так слаб духом, как отец и дед его, — он принял твердое намерение восстановить в роде своем принадлежащее ему по праву достоинство великокняжеское и начал борьбу с князьями московскими, сильными общественным мнением, видевшим в них потомков Александра Невского и любимцев первосвятителей… Но, видя, что Москва взяла решительный перевес над Суздалем, он вздумал, подобно предку своему Юрию Долгорукому, основать для себя отдельное великое княжество и перевести в него из Москвы центр дел Руси, так же точно, как прежде он был переведен из Киева во Владимир. Для этого он избрал Нижний Новгород и в 1350 году перенес в этот город свою столицу. С образом Спасителя, принесенным из Греции, в руках, и с враждою к Москве в сердце, вступил Константин в стены верного ему Нижнего Новгорода и начал устраивать свое новое великое княжение. Так называл он свое владение; так называли его и преемники его. И до сих пор потомство читает надписи на гробницах князей нижегородских: на них с именем князя соединяется всегда почетное титло великого. И до сих пор в титлах русских владетелей с именем Нижнего Новгорода соединяется титло великого князя…
С этих пор история Нижнего Новгорода делается более известною. Теперь он стал местом пребывания старших князей русских, главным городом княжества Суздальского, блеск которого хотя и затмился от страха татарского и сияния Москвы, но все еще жил в памяти всех русских, помнивших, по преданиям, золотое время Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского, Всеволода и других князей суздальских. С этих пор Нижний является городом враждебным Москве, и князья его соперниками князей московских. Вражда за престол великокняжеский не потухала; мысль о первенстве Суздаля пред Москвою не истреблялась, но жила в Нижнем и беспрестанно проявлялась в борьбе князей его с князьями московскими. Потом история Нижнего представляет вам борьбу его князей между собою за право обладания этим городом, далее — борьбу их с Москвою за самостоятельность Нижегородского великого княжества. Долго тянулась последняя борьба: самостоятельность Нижнего исчезла не вдруг, а постепенно, то совсем погасая, то усиленно вспыхивая, чтобы потом, исчезая мало-помалу, умереть совершенно ко благу Руси, благу, которое состояло в соединении частей ее под власть единодержавную. Если будем смотреть на Нижний с других точек зрения, то увидим, что этот город во времена татарского владычества был проезжим городом в Орду, и потому никто из русских, ходивших в Сарай поклониться хану кипчакскому, не мог миновать этого города, когда-то основанного для того, чтобы не было для Руси опасности от народов восточных. Во время борьбы Руси с Казанью, этим бедным остатком страшной некогда силы татарской, Нижний служил сборным местом для русских войск. В то время, когда власть чужеплеменников западных угрожала Руси, когда новый Батый владел святынями московскими, Нижний сделал великое дело — возвратил народу русскому целость веры, царя и свободу отечества.
Источник текста: Мельников П. И. (Андрей Печерский). Полное собранiе сочинений. Изданiе второе. — С.-Петербургъ, Издание Т-ва А. Ф. Марксъ. Приложенiе къ журналу «Нива» на 1909 г. Томъ седьмой, с. 487—495.