И. В. Бентковский
правитьИсторико-статистические сведения о селении Безопасном
(Материалы для истории заселения Ставропольской губернии)
править
Опальные: Русские писатели открывают Кавказ. Антология: В 3 т. Т. 2
Ставрополь: Изд-во СГУ, 2011.
|
«Изучать крестьянский быт — значит изучать историю; крестьянский обычай есть живой архив — собрание неоцененных исторических источников». Рюль
|
История покорения Кавказа — дело потомства, подбор материалов для этой истории — дело современников.
И война на северном Кавказе, и заселение его почти с начала последней четверти прошлого столетия шли рука об руку с равным усилием и большими материальными и нравственными пожертвованиями. Едва ли поэтому можно сомневаться, что во многих случаях успех русского оружия обусловливался успехом водворения оседлого населения.
В последние десять лет военная литература обогатилась очерками многих отдельных эпизодов здешней войны и биографиями замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Есть даже «Шестьдесят лет кавказской войны». При всем, однако же, достоинстве этих сочинений их можно считать только подбором материалов для будущей истории, время которой еще не настало… Но когда военные писатели так заботятся о своей специальной литературе и не менее того о военной славе, материалы, относящиеся до заселения Северного Кавказа вообще и Ставропольской губернии в особенности (без которых «полная история покорения Кавказа» немыслима), все еще нетронутые, покоятся в разных архивах. Не пора ли стряхнуть с них пыль и передать науке?..
Пока — интересно взглянуть на карту северного Кавказа 1778 года. Она представляет ряд крепостей, укреплений, редутов и шанцев, построенных Суворовым по Кубанской линии. По Тереку — та же укрепленная линия; и затем на всем пространстве в 1355 квадратных миль, между Азовским, Черным и Каспийским морями, ни одного города (не считая Кизляра, населенного исключительно армянами), ни одного селения… Только изредка, кое-где казачья станица по правой стороне Терека, да кочующие едишкульские, едисанские и джембулуковские ногайцы, даже калмыки, и те не кочевали еще тогда в приманычских степях…
Понятно, что действия наших войск на Северном Кавказе были тогда изолированы одним уже характером ненаселенной страны. Расположенные по Тереку поддерживаемы были еще воинственным и знакомым со страною казачьим населением, а в отношении продовольствия опирались на Кизляр, Астрахань и свободное Каспийское море; но войска Кубанской линии имели за собою только Дон, безлюдную на протяжении 300 верст степь — и никаких путей сообщения… А между тем Суворов, который, как известно, не любил шутить, когда дело шло о пище солдата, требовал от начальников частей1 «иметь ежевременное попечение о соблюдении, паче здоровья, здоровых, всегдашними обзорами в касающемся до них», а это касающееся заключалось, по его же словам, «в хорошо выпеченном хлебе, исправных сухарях и теплом вареве».
Слова эти напоминают не одну только заботливость Суворова о здоровой пище солдат; они прямо приводят к военно-экономическим вопросам: какие этот великий полководец имел в руках своих средства, обеспечивающие продовольствие армии в стране, тогда еще безлюдной? Какими располагал способами для перевозки провианта, фуража и больных, если уже он сам, обозревая военные линии, от Полтавы чрез Астрахань, Кизляр, Моздок, Ставрополь, Азов и по Бердянской линии чрез Перекоп до самого Крыма ездил (по выражению его в рапорте Румянцеву) не иначе, как «верхом на почтовых»! Наконец, не в то ли время и не вследствие ли трудностей содержания, при подобных условиях, армии на границе Турции впервые созрела мысль о заселении всей прикубанской страны, присоединенной к России, не раньше 8 апреля 1783 года?
Понятно, что и с присоединением этой новой области Россия далеко еще не могла считать себя вполне обеспеченною и после заключенного с Турциею мира, пока этот край не был заселен русским племенем. Смотря на вопрос с этой точки зрения, открывается все громадное значение колонизации Кавказского наместничества, образованного в 1785 году из 5 уездов: Екатеринодарского, Кизлярского, Моздокского, Александровского и Ставропольского. С того времени прошло 82 года, — значит, немногим более человеческой жизни, а между тем, весь Кавказ покорен и на одной его северной стороне обитает ныне до одного миллиона русских, в том числе гражданского ведомства до 300 тысяч жителей. Но следует заметить, что колонизация Кавказа совершалась при условиях далеко не таких, как заселение Сибири, Крыма и Новороссийского края. Городское и сельское сословие Ставропольской губернии хотя и не принимало прямого участия в военных действиях, тем не менее отбыванием повинностей, вытекающих из исключительного положения страны, а отчасти и поставкою продовольствия способствуя содержанию армии, оказывало во всяком случае косвенное влияние на успех военных действий, хотя нет слова, в то же время и усложняло их обязанностью охранять мирное население от нападения хищников. О быстроте, с какою водворялось русское население на Северном Кавказе, можно судить из того уже, что еще в прошлом столетии (с 1794 по 1800 год) потребовалось учреждение 34 ярмарок, из которых 6 открыто в Черномории, 26 — в станицах бывшего Кавказского линейного казачьего войска, и только две — в пределах гражданского ведомства, а именно в городе Ставрополе.
Такая локализация ясно показывает, что поселение казаков шло быстрее гражданского, — и понятно почему. Соображения того времени требовали преимущественнее такого населения, которое удовлетворяло бы двум неотложным местным потребностям (военной и гражданской), а эту двойственную обязанность могли нести только казаки… Этим объясняется, почему теперь на Северном Кавказе, конечно, в ущерб его экономическому развитию, казаки значительно превышают числительность гражданского населения Ставропольской губернии. Нужно, впрочем, заметить, что и последнее принесло немалую дань идее казачества… Так, в 1833 году зачислено в казаки 33 селения, в следующем году — 2, а в 1844 — еще четыре селения. Только недавно (23 декабря 1865 года) последовало Высочайшее повеление о приостановлении зачисления в Кубанское казачье войско лиц всех сословий.
«Unter arma sitent togae», — сказал древний писатель, и слова его приходится вспомнить, затрагивая вопрос о заселении Ставропольской губернии, колонизация которой до сих пор продолжается. Правда, молчание не всегда парализует ход самого дела, зато всегда затрудняет его изучение тем, что отнимает возможность проследить шаг за шагом развитие интеллектуальной жизни и экономических сил народа. Вот почему теперь и вопрос о числительности гражданского населения (несмотря на историческое его значение) при открытии в 1785 году Кавказского наместничества должен еще оставаться надолго — чтобы не сказать: навсегда — без ответа. С большею вероятностью можно только допустить, что бегство от крепостной зависимости дало наместничеству первых поселенцев задолго до его открытия. Несомненно также, что с открытием первых присутственных мест заселение шло легальнее, но бесспорно и то, что только с учреждением в первых годах текущего столетия конторы над переселенцами, состоявшей в ведении Ставропольского нижнего земского суда и находившейся на границе губернии в селении Среднеегорлыкском, колонизация приняла правильное движение. Но, к сожалению, не только движение колонизации, но даже время основания сел в хронологическом порядке нам пока неизвестно. Таким образом, весьма понятно, что подбор статистических данных для истории колонизации Кавказа — труд далеко не легкий, хотя должно сказать и то, что нет труда, которого нельзя было бы совершить соединенными силами. Не менее понятно, что охота облегчает труд, а энергия скорее приводит его к концу. А при таких условиях в год-два гражданские и казачьи архивы открыли бы интересные страницы о заселении края и жизни поселенцев, с ее ясными и темными сторонами, и наука не замедлила бы высказать о ней свое правдивое значение. Во всяком случае, мы должны знать, как жили вчера, чтобы знать, как лучше жить завтра.
Нет пока сведений, но едва ли можно сомневаться, что во время деятельности Суворова на Кавказе, кроме стратегических Моздоко-Азовской и Кубанской линии, была еще занята коммуникационная линия от нынешнего Ставрополя до места, где теперь селение Среднеегорлыкское, и далее по земле Донских казаков до Аксая на Дону. На этой линии, как внутренней, следовательно, менее опасной, на местах нынешних селений были казачьи посты, защищенные, на манер редутов, земляными окопами, следы которых кое-где до сих пор видны. В селении Безопасном остатки такого окопа существуют еще на левой стороне реки Большого Егорлыка почти против устья реки Ташлы, или Члы. Впоследствии линия эта, как кратчайшая, была заселена и послужила к проложению почтового Новочеркасского тракта. На нем расположено селение Безопасное в 69½ верстах от города Ставрополя и в 117¼ верстах от селения Среднеегорлыкского на границе губернии.
Некоторые говорят2, что в бывшем Безопасном редуте, «кроме солдат, находилось до 600 всадников из хоперских казаков для охранения местных границ от набегов закубанских хищников». Предание это опровергается, однако ж, исторически следующими фактами:
По Высочайшему повелению 19 мая 1777 года, последовал ордер князя Потемкина на имя премьер-майора Устинова3, которым повелено было Хоперскому полку, сформированному в числе 520 казаков, с надлежащим числом старшин следовать с Хопра на Кавказ и поселиться на реке Тереке. Там велено полку отвести землю со всеми угодьями, выдать по 20 рублей на каждый двор и состоять в ведении астраханского губернатора генерал-майора Якоби. Но казаки не дошли еще на линию, как последовала перемена и Хоперский полк поселен был не на Тереке, а остановился на том вместе, где ныне станица Северная. Оттуда в следующем году часть казаков поселена около крепости Ставропольской, а спустя два года остальные поселены в станицах: Московской и Донской (ныне селения), — где жили до 1825 года, когда, по Высочайшему повелению, казаки опять переселены на Кубань и Куму. Переселение это совершено в три года.
Из этого следует, что хоперские казаки в последней четверти прошлого столетия не были так сильны числом, чтобы могли дать 600 всадников в один Безопасненский редут. Не могли еще и потому, что они должны были нести службу и при Ставропольской крепости и занимать шанец «Державный», защищаемый Московским драгунским полком (от которого станица приняла название, а потом передала селению). Наконец хоперские казаки заняли тогда пост Донской, где населили станицу, называемую от имени стоявших тут донских казаков Донскою. Можно только допустить, что хоперские казаки высылали на Безопасный пост небольшую команду, да и то едва ли. Вернее, коммуникационные посты до самого Дона занимаемы были донскими казаками, на которых, между прочим, лежала обязанность возить почтовую корреспонденцию, отчего оставшиеся следы окопов в устах народа называются не редутом и не постом, а почтою. Далее — на карте украинских и Кубанской линий, устроенных Суворовым, с показанием размещения войск для противудействия турецкому десанту в 1778 и 1779 годах4 не означено Безопасного и других на этой линии редутов, и, конечно, потому что тут их не было. Следы земляных окопов, по которым предполагают существование в селении Безопасном редута и даже городка, — не более как остатки постовой ограды, которая, за недостатком леса, была сделана из земли. Большие же ее размеры наводят на мысль, что посты служили убежищем в ночное и опасное время для казенных транспортов, небольших команд и переселенцев при их следовании на Кавказ или в Россию.
Что же касается названия, данного этому селению, то, не отвергая случая отгона с поста лошадей, по оплошности казаков5 (такие случаи бывали нередко и на других постах, даже в ближайшее к нам время), думают однако ж, что и до того происшествия пост носил такое название и передал его селению. По крайней мере, в то время было не до иронии… В 30-х годах вот что нам рассказывал о том времени престарелый казак, пришедший с Хопра на линию с премьер-майором Устиновым:
«Когда мы пришли в Ставрополь, крепость не была совсем окончена, и мне, — говорил маститый старик, — довелось на ней поработать. Для станицы едва нашли удобное место; тут была поляна, а кругом лес. Первый год мы косили там, где теперь дом командующего войсками, а хлеб сеяли, где собор (старый). Там, где теперь армянская улица, была тогда просека чрез лес — по ней ходили мы по воду из крепости к роднику; его теперь нет. Около теперешней армянской церкви было озеро из родников, текущих из горы. Бывало, из станицы в крепость без ружья не ходили; а из крепости за вал оплошно не показывай носа».
Так рассказывал 75-летний старец о первобытном Ставрополе в 1833 году, когда в нем была уже одна каменная церковь (другая, деревянная, принадлежала казакам, впоследствии перевезена ими в станицу Суворовскую) и 18 каменных (не считая деревянных) казенных и частных домов.
В рассказе этом столько неподдельной истины, что нам остается только воображением дополнить картину лишений, трудов и опасностей, бывших тогда (да и долго еще после того) уделом переселенцев-казаков, этих предтечей переселенцев-крестьян. Отсюда между этими переселенцами аналогическая связь, которую история не вправе нарушить.
Между тем, пока мысль правительства о заселении тракта от Ставрополя до границ земли Донского войска созревала, около постов на этой линии водворялись поселенцы по собственному усмотрению… Так около поста Безопасного, или, как его называют, почты, в 1800 году поселился крестьянин Курской губернии Бойко с семейством в 2 души. К нему в 1805 году примкнул крестьянин той же губернии Звягинцев с 14-ю душами. Затем, в следующем, прибыли из Орловской губернии две партии переселенцев в 100 душ.
Судя по этому, можно предполагать (пока не разъяснится положительно), что в 1804 году правительство сделало первый вызов желающих переселиться из внутренних губерний на Кавказ. Охотникам объявлена была 5-летняя льгота от всех податей и рекрутства, а сверх того — на первоначальное обзаведение пособие деньгами, лесом и скотом. К тому времени, вероятно, относится и открытие конторы над переселенцами, начальником конторой был главный смотритель над переселенцами.
На обязанности конторы лежало: прием и отправление в назначенные пункты поселенцев, устройство селений, выдача пособий, наконец, все внутреннее ими управление в продолжение 5-летнего льготного времени, — и тогда в официальной переписке все подобные селения назывались «новозаведенными». Лес на постройку домов отпускался из русского леса6 по требованиям и предварительным расписаниям конторы на каждого домохозяина с подробным указанием длины толщины и на что именно требуется. По вырубке и доставлении леса в селение до поверки конторою против требовательной ведомости лес оставался под надзором и ответственностью сельского старосты, так что домохозяин мог его употребить в постройку не раньше как после такого освидетельствования. Выстроенные дома воспрещено было продавать кому бы то ни было. Если же кто имел два дома, тот мог продать один, не иначе, впрочем, как с разрешения конторы. Бедным переселенцам контора покупала скот. Обязанности конторы, или, лучше сказать, главного смотрителя над переселенцами, были чрезвычайно многосложны.
Селение Безопасное (как и другие) строилось по плану и было окопано канавою и валом, следы которого до сих пор кое-где видны. Поселение шло успешно и правильно. Так в 1807 году поселилось еще 403 души, в том числе орловцев была только 21 душа. Затем следующие два года переселенцев не было, а в 1810 году пришло их только 13 душ, но в конце 1811 года селение насчитывало уже 604 души, переселившихся большею частью из Курской губернии, которые жили в 208 домах.
Возможность исполнения религиозных потребностей была достигнута жителями не раньше 1809 года, когда ими был построен молитвенный дом во имя святых Косьмы и Демьяна, к которому тогда же определен первый священник Илья Федоров. Метрические книги, выданные из Георгиевского архиерейского правления, ведутся с 1-го июля 1809 года. До того же времени требы исполнялись, по выражению старожилов, наезжими священниками. Замечательна строгая форма засвидетельствования церковными причтами метрических книг; она была в то время следующая: «Сверх показанных мною в сей книге родившихся, браком сочетавшихся и умерших, в 1811 году не имелось; буде же по подаче мною в сей книге явится в приходе незаписанный и в том изобличен будет, за то подвергает себя лишению чина своего». (Форма эта отменена в 1831 году). Ввиду такой строгости можно вполне верить, что в 1811 году в селении Безопасном было браков 29, родившихся мужского пола 19, женского 16, умерших мужчин 25, женщин 15. Что к числу наличных дает родившихся 1½%, а умерших 2 %.
Появившаяся в 1810 году в Кавказской губернии и по всей линии чума рогатого скота, перешедшая потом и на людей, не коснулась селения Безопасного. Из метрических книг, по крайней мере, не видно, чтобы смертность в том году превышала 2 %. О падеже скота тоже нет сведений в сельском архиве, хотя они строго требовались предписанием, при котором прислано было наставление доктора Корниевского, как лечить заболевающий скот. Наставление дано коротко и ясно. Сельский староста обязан был читать его на сходке каждый воскресный и праздничный день и наблюдать, чтобы предписываемые средства были у каждого домохозяина под рукою и лечение исполнялось в точности…
Наконец наступил 1812 год, и Кавказская губерния, несмотря на свою юность и неустроенность, принесла немалую лепту на священное дело целого отечества. В течение этого достопамятного года произведены в губернии 3 набора — 81-й, 82-й и 83-й. В первый набор селение Безопасное отдало 5 рекрутов, по 82-му набору (по 4 с 1000) сдало 3 рекрута. Сдача их обошлась 414 рублей 95 копеек ассигнациями, а именно: куплено для них 107 аршинов сукна на 92 рубля, холста 150 аршинов на 57 рублей 60 копеек, сапог 3 пары — 15 рублей, наконец, приемщику капитану Ромашкину уплачено за пуговицы, галстуки, ранцы, юфту, пряжки, за 3 аршина сукна, за 6 аршинов холста и за шитво мундиров 45 рублей… В третий же в том году набор селение отдало 15 рекрутов, и сдача их обошлась в 1784 рублей 74 копейки, т. е. на каждого рекрута менее чем по 19 рублей 13½ копеек. Было ли такое уменьшение расходов следствием перемены приемщика, не в том вопрос, но важно то, что в 1812 году власть кавказского гражданского губернатора в лице вновь назначенного на эту должность Якова Максимовича Брискорна в первый раз подчинена была тоже вновь назначенному инспектору Кавказской линии генерал-майору Портнягину. До того же времени губерния состояла в непосредственной зависимости министерств. Неприятная и колкая переписка между бывшими в 1810 году начальниками, губернатором Малинским и инспектором, генералом от инфантерии Булгаковым, по случаю свирепствовавшей тогда чумы, послужила поводом к установлению такого порядка в крае.
Несмотря на новость поселения и трудное время, из числа 208 домохозяев селения Безопасного пахали в три плуга 3, в два плуга 100, в один плуг 90 и не имели своих плугов 15. Нельзя не пожалеть, что собирание таких сведений давно уже оставлено, между тем, мы теперь имели бы интересные данные для статистических выводов, необходимых при решении важного экономического вопроса, насколько условия общинного поземельного владения благоприятствуют развитию частного благосостояния. Впрочем, экономическое состояние жителей селения Безопасного было уже тогда настолько развито, что позволяло им, за удовлетворением собственных потребностей (и, вероятно, базарной продажи), поставить в Прочноокопский магазин 199 четвертей провианта по 58 копеек ассигнациями за пуд. Покупка провианта из первых рук (не всего, быть может, количества) производилась тогда следующим порядком.
Комиссионер приезжает в селение и собирает сходку, с которою торгуется публично, раздает задатки и составляет именной список в двух экземплярах с показанием, какой домохозяин сколько пудов муки запродал, сколько взял задатку и когда обязался сдать в магазин. Один экземпляр, за своим подписом, комиссионер оставлял старосте, а другой, за подписом его, брал с собою и уезжал в другое селение. Понуждений о непоставке в срок провианта не было. Все делалось тогда проще и дешевле, хотя курс деньгам был низкий: за промен 10 рублей бумажки платили 2 рубля.
Был еще в то время и другой хороший обычай, к сожалению, давно уже (с 1838 года) несуществующий. Когда на сходке при сборной избе предстояло суждение о важных общественных делах или разбирали семейные жалобы, и в особенности сиротские, сельский староста всегда приглашал священника, влияние которого не могло не иметь благотворных последствий на постановления схода и на самый характер жителей.
В 1813 году прибыло из Курской губернии еще 150 душ переселенцев, так что тогда считалось уже в селении 764 души, в том числе отбывных 630. В тот год было два набора — по 84-му сдано 7, а по 85-му набору 2 рекрута.
Разные денежные платежи простирались в том году до 7737 рублей ассигнациями, а именно: на содержание казенной почты 1112 рублей 7½ копеек; на содержание сельской почты 1155 рублей; за сдачу рекрут 2502 рубля 36 копеек; на поставку лошадей для армии 1120 рублей 30 копеек; на сельский приказ 90 рублей 30 копеек; и податей 1717 рублей. По числу 630 обывателей приходилось всех сборов по 12 рублей 34½ копейки на душу.
В том же году уездный землемер Немков производил для селения нарезку земли в 15-десятинной пропорции на душу, которых предполагалось поселить здесь до 3000 душ. Поэтому в то время земли было в селении чрезвычайно много — до 59 десятин на душу. По словам стариков, травы росли тогда по плечо; дети, бывало, не отходили далеко от выгона, чтобы не заблудиться, а мелкий скот (овцы и телята) часто пропадали в траве. Траву до распашки нужно было прежде выжигать — иначе не было возможности пахать, — а покосы оканчивались в неделю; зимы почти не бывало. Предметы первой потребности были чрезвычайно дешевы. Четверть, 8 пудов, ржаной муки стоила 4 рубля 50 копеек ассигнациями, а кубанки — 6 рублей; плата работнику в год — 15 рублей.
В настоящее время (1868) ржаная мука того ж весу стоит 4 рубля 50 копеек серебром, а кубанка — 6 рублей серебром, средняя же цена годовому работнику — 50 рублей. Значит, цена хлеба возвысилась только вчетверо, а цена работнику — в 13V2 раз. Если бы установление цен на хлеб зависело от одной цены работника, то нынешний земледелец, чтобы быть в благоприятных условиях земледельца 1813 года, должен бы продавать четверть ржаной муки по 54 рубля, а кубанки — по 80 рублей… Во всяком случае возвышение цены вольного труда, которое год от году растет все более, при меньшей степени качеств и достоинств работника, имеет едва ли не главное влияние на невыгодность сельского хозяйства в наше время, да и всех вообще промыслов, зависящих от рабочей силы — людей. Решение многих экономических вопросов, поднятых современною литературою, или, лучше сказать, самою жизнью, до тех пор не может быть удовлетворительно, пока статистика не разоблачит нашей прошедшей экономической жизни. Словом, мы должны знать, как жили вчера, чтобы знать, как лучше жить завтра.
В 1813 году чрез Безопасное проследовало 37 воинских команд и партий пленных в числе 7001 человек.
Следующий год по урожаю не был хорошим. Озимый хлеб, которого было посеяно 740 десятин, родился плохо, а яровой вовсе пропал. Поэтому внетрактовым селениям велено было оказать помощь селению Безопасному в продовольствии проходящих команд; вследствие чего оно получило 47 четвертей хлеба и 6 подвод.
Затем 1815 год ничем особенным не ознаменован, если не считать того, что генеральный землемер X класса Иванов проходил межу. Эти события почему-то особенно долго сохраняются в памяти народа.
Переселение, однако ж, несмотря на нарезку земли, подвигалось тихо, и в 1816 году в селении было: однодворцев 502, казенных обывателей 84, войсковых обывателей 160 и экономических крестьян 2, всего 784 души. В метрических записях того времени такого подразделения крестьян не придерживались, а ограничивались только этнографическим подразделением прихожан на однодворцев и малороссиян. Такое разделение населения основывалось на племенных началах и доходило до того, что особыми улицами селились великороссы, особыми — малороссияне. Этнографическое обособление шло еще далее. Одни с другими не входили в родственные связи, и только в последнее время брачные союзы понемногу начали сглаживать племенную рознь, вследствие чего образовалась смесь обоих наречий, обычаев и одежды.
1816 год замечателен многими проявлениями общественной жизни, потребовавшей прежде всего порядка и благоустройства, а в сельском быту и уравнения повинностей. С этою целью воспрещено заводить хутора, а для кочевок дозволялось иметь только базы, дома и в них жить по одному человеку с семьи. Увеличение натуральных повинностей было поводом такого распоряжения. Одних арестантов проследовало в тот год 1438, которым дано провожатых и караульных 2876 человек и подвод 196. Воинских команд прошло 4433 человека. Сверх того, в течение 4 месяцев (с мая включительно по август) выставлено было под проезжающих на минеральные воды в Пятигорск 4880 лошадей, а в конвой для сопровождения почт 488 лошадей и на Соляное (Птиченское) озеро вышло в караул на все лето 56 человек. Но этим отбывки далеко еще не кончились. Общество наняло на этот год сельскую почту из 4 троек за 1200 рублей, 151 четверть овса, 1706 пудов сена и ржаной муки 26 четвертей. На содержание моста чрез реку Егорлык селение взнесло 782 рубля и на содержание казенной почты — 673 рубля 57 копеек. С платежом казенных податей сумма всех вообще сборов с 748 душ достигла до 7883 рублей 45 копеек. Замечательно, что в то время квитанции уездного казначейства выдаваемы были на простой бумаге, писанные все рукою казначея и даже без печати. В обращении было тогда 7 подделок 25-рублевых фальшивых ассигнаций.
В том же году начат был сбор на постройку церкви и воспрещена продажа чихиря (красного вина), в чем жители дали добровольно подписку. Тем не менее сбор на церковь шел туго, потому что постройка ее была начата в 1819 году, окончена в 1822, а освящена только в 1830 году, спустя 14 лет после открытия подписки. Зато Безопасенская церковь первая в губернии была освящена Преосвященным Афанасием, архиепископом Новочеркасским и Георгиевским. Впоследствии церковь распространена пристройкою двух приделов, трапезы и обнесена каменною оградою, в которой главные ворота и калитки, железные — кованые — единственные на всем Кавказе. Вообще Безопасенская церковь — одна из красивейших и просторнейших сельских церквей в губернии. Постройка ее, не считая богатой ризницы и церковной утвари, обошлась до 37000 рублей.
В запасный сельский магазин засыпана в том году 281 четверть. К 1 января 1817 года оставалось в недоимке казенных податей 1130 рублей, которые все взнесены 14-го числа того ж месяца. Поэтому можно сказать, что селение встретило новый год без недоимок. Замечательная аккуратность и пример, впоследствии едва ли бывалый, несмотря, что в 1816 году свирепствовала какая-то заразительная болезнь на людях, не опасная, впрочем, для жизни, потому что умерших в продолжении года было 42 человека, то есть не более 2 % всего населения.
Таким образом, в первые с небольшим десять лет со времени основания селения было довольно много сделано? С населением в 748 душ, которым не всем еще кончилась льгота, Безопасное уже имело все, что было нужно для первоначального благоустройства, и могло вынести немалое бремя тогдашних натуральных повинностей, вытекавших из военного положения края.
В памяти народа осталось будто бы объявленное тогдашним начальством распоряжение о том, что селению Безопасному, в числе прочих трактовых селений, во уважение больших отбывок, сопряженных с проходом войск и проездом разных лиц, будет отведено по 3 десятины на душу, сверх положенной 15-десятинной пропорции. Такого поземельного отвода в последствии, однако ж, не состоялось, и самого указа о том в сельском архиве нет.
В 1817 году в Безопасном учреждена волость и открыт питейный дом, которого до того времени не было. Целовальником, по приговору общества, назначен свой житель, наследник которого и теперь, при новой системе, небезуспешно занимается питейною продажею… Но вот замечательный случай. В том году два бедные и малочисленные семейства (Федор Пугачев и Семен Карнаушкин) заключили между собою в сборной избе условие, что они покупают дом на общие складочные деньги и обязуются жить в нем мирно, как одно семейство, не менее 10 лет и потом все нажитое разделить пополам. Если же кто из них умрет раньше, то оставшийся в живых будет платить все недоимки и поддерживать осиротевшее семейство. Как жаль, что этот прекрасный пример не имел подражателей! Ныне вместо подобной ассоциации вошел в обычай раздел семейств, который, кроме того, что раньше или позже ведет к обеднению, развивает еще наклонность к тяжбам и спорам по разделу имений и увеличивает число сирот, остающихся нередко, как говорится, без кола и двора…
Отсюда в последнее время заметно сильное развитие сельского пролетариата — людей бездомных и без определенных занятий. Быть может, многие из них незаметны, тем не менее они существуют и стуком своим в дверь (а чаще и без всякого шума) требуют, чтобы на них обратили серьезное внимание. Наконец, о них напоминает умножение пороков, преступлений и нищенства. В особенности последнее растет шибко, между тем до 1833 года желающий дать милостыню не находил просящего…
Хотя в 1817 году население увеличилось 105 душами новых переселенцев, но с сим вместе возрастали и общественные потребности. Так, на постройку хлебного магазина собрано по приговору общества с 830 душ по 1 рублю, а на содержание волостного правления 106 рублей 34 копейки. Между тем увеличивались также и натуральные повинности, от которых люди богатые и семейные уклонялись выселением на хутора на реку Большую Кугульту. Общество сельское взыскивало с них в пользу села за неотбывание квартирной и подводной повинности 485 рублей, но, вероятно, безуспешно, потому что в том же году формально жаловалось: «что богатые (их) односельцы выселяются на хутора и делают разные потравы, обиды и ослушания, а в селениях остались одни бедные, и одолели караулы, подводы и постои; и что если начальство не прекратит тех хуторян, то немочно сельских повинностей и казенных подушных взыскивать, потому что они упражняются в грубиянстве, дебоширстве и великом расстройстве, так что и сельский староста не может с ними совладеть». Приговор этот подан земскому исправнику. Чем кончилось дело — неизвестно; известно только, что потомки ответчиков, наследовав от своих отцов вместе с имением их характер и уклончивость от сельских отбывок, до сих пор продолжают жить на тех же хуторах… Этот факт ясно указывает одну из причин, способствующих развитию хуторского сельского хозяйства и умножению экономического состояния крестьян, живущих на хуторах, чему вполне благоприятствует общинное поземельное владение, в то время когда их односельцев «одолевают» разные отбывки, скудность подножного корма и отдаленность пахотных полей.
Справочные цены на хлеб, рогатый скот и домашних птиц в 1817 году были следующие: рожь 5 рублей, пшеница 10 рублей, ячмень 4 рубля, овес 3 рубля 50 копеек, просо 6 рублей, бык 80 рублей, корова 50 рублей, телушка 10 рублей, свинья 10 рублей, поросенок 1 рубль 50 копеек, ягненок 3 рубля, гусь 1 рубль 20 копеек, индюк 1 рубль 30 копеек, утка 70 копеек, курица 60 копеек, цыпленок 30 копеек ассигнациями.
В 1818 году сборщики податей обязывались записывать, от кого именно и какого достоинства поступали ассигнации, какого года и за каким номером. Предосторожность эта, вызванная наплывом фальшивых ассигнаций в обращении, умножила только переписку и затрудняла сборщиков, не имея юридического значения.
В 1819 году было уже в селении Безопасном 853 ревизских души. В хлебном запасном магазине, за выдачею в ссуду жителям 463 четвертей и заимообразно провиантскому ведомству 319 четвертей, состояло наличного хлеба 510 четвертей. Построен обществом почтовый дом, для чего лес был отпущен из темнолесской лесной дачи, отстоящей от селения верст за 100. Кроме того, как уже сказано, начата постройка каменной церкви. Между тем цены на хлеб возвышались, и мука пшеничная была в том году 16 рублей ассигнациями за куль в 9 пудов весу.
Следующий 1820 год был для жителей селения Безопасного неблагополучный. В первый раз появилась саранча. Селение взнесло в том году податей в казну 12320 рублей 88 копеек (по 14 рублей 56⅐ копеек с души) и, кроме того, наняло сельскую почту из 3 троек за 1200 рублей, по мере овса с души, 2 пуда сена и 2 гарнца муки, и положило собрать на постройку церкви по 50 копеек со штуки рогатого скота, овец и лошадей.
В следующем году саранча опять развилась, дождей не было. Озимые всходы с весны оказались неблагонадежны, а яровых хлебов многие, за неимением семян, не сеяли. Поэтому цены на хлеб сильно поднялись: рожь 17 рублей, пшеница 25 рублей, овес 16 рублей, ячмень 15 рублей, а просо 12 рублей. Рогатый скот подешевел, а именно: бык продавался за 60 рублей, корова 35 рублей, телушка 8 рублей, баран и ягненок продавались в той же цене, но свинья дошла до 15 рублей. В декабре же 1821 года никакого хлеба в продаже уже не было.
Экономическое состояние жителей селения Безопасного еще более ухудшилось в 1822 году по случаю неурожая. Однако ж, несмотря на то, внесено было в казну податей 11140 рублей 80 копеек, недоимок осталось только 1180 рублей 8 копеек, — значит, жители были еще исправны.
С 1823 до 1830 года народонаселение ежегодно увеличивалось, кроме естественного, незначительного, впрочем, приращения, прибывающими из внутренних губерний переселенцами, так что к концу этого года было уже в селении 1395 мужчин и 1291 женщина. В сельскохозяйственном отношении ничего особенного в этот семилетний период времени не произошло. Увеличилась только распашка земли и скотоводство, хотя появлявшиеся в эти годы саранча и засухи не слишком благоприятствовали земледелию. Тем, по крайней мере, старожилы объясняют причину позднего освящения церкви, оконченной вчерне за 8 лет пред сим. Следует заметить и то, что война с Персиею и Турциею (1827 и 1829 год), совпадая с выселением хоперских казаков на Кубань, послужила поводом усиленных набегов хищников, тревоживших мирное население губернии, на далекое пространство по внутренней линии. Поэтому селение обязано было ежедневно наряжать по 40 конно-вооруженных казаков для ночных разъездов и конвоирования почт и проезжающих.
В 1831 году появилась в губернии холера, жертвою которой в селении Безопасном сделалось 50 душ, но 16 лет спустя (1847) от холеры померла 401 душа.7 Затем в 1848 году померло еще 49 душ, в 1858 году 34 души и в 1866 году 50 душ. Всего же со времен первого появления холеры умерло в селении Безопасном от этой болезни 584 человека.
Едва народ начал забывать страх в первый раз появившейся холеры, как подоспел другой бич человечества — всеобщий в 1833 году на юге неурожай. Год этот народ называет голодным годом. Совершенное отсутствие с начала весны дождей, при необычайном жаре, от которого выгорела вся растительность, а земля почернела и потрескалась, нечего было думать о каком-либо сборе хлеба и сена. И действительно 30 июля сельский староста официально доносил, что посевы совсем пропали, а травы не родились. Подобные донесения начальству посыпались от каждого селения, от каждой станицы, из целого края. Пока гражданское и казачье начальство собирало справки о запасах общественного хлеба, о числе нуждавшихся в продовольствии, о количестве зерна, необходимого для посевов, — пока они доложены были начальнику области генерал-лейтенанту Вельяминову, находившемуся в походе за Кубанью, прошло много времени. Из этого только доклада генерал Вельяминов увидел, в каком опасном положении находился край, вверенный его управлению, хотя и подозревал, что ведомости представляли нужду в хлебе до нового урожая в преувеличенном виде. Во всяком случае, положение этого умного, дельного и энергичного начальника было тем затруднительнее, что он мог располагать только 50 тысячами пудов муки, оказавшимися излишними для провиантского ведомства. Рассчитывать же на экстренную поставку хлеба из России, по позднему времени, было невозможно. Вельяминов решился встретить грозного врага (голод) всеми наличными в крае запасами продовольствия, поручив благоразумное их распределение учрежденной им комиссии народного продовольствия, которую, снабдив дельными правилами для руководства, между прочим, обязал составить новые ведомости.
Государь Император, получив донесение об этом новом народном бедствии в Модлине, 10 сентября Высочайше повелеть соизволил: приостановить рекрутский набор и народную перепись, отсрочить платеж по частным наймам из кредитных установлений, усилить в южном и юго-западном крае публичные работы на счет особо ассигнованных сумм, выдавать бесплатные билеты отправляющимся из мест, постигнутых неурожаем, на заработки и промыслы в другие губернии, наконец, передвигать войска с целью уменьшения потребностей в хлебе.
Вследствие таких широких начал Монаршего милосердия от министра финансов графа Канкрина последовал вызов рабочих из Кавказской области в Одессу, на реку Буг и другие места. По этому вызову выбыли из селения Безопасного 249 семейств, которым, однако ж, воспрещено было продавать дома. Отпуск хлеба за границу был тоже воспрещен. Между тем еще в августе восьмипудовая четверть муки ржаной продавалась по 32 рубля, четверть овса по 24 рубля, пуд сена 2 рубля 50 копеек, и в довершение бедствия в народе открылась болезнь. В Безопасное приехал штаб-лекарь статский советник Тарновский лечить людей, заболевших головною болью, сильным кашлем и расслаблением ног — позже люди даже пухли. Болезнь, вероятно, развивалась быстро, потому что генерал Вельяминов приказал открыть в селении госпиталь на 46 кроватей. Из метрических записей видно, что в 1833 году умерло 230 душ, а в 1834 году — 112 душ обоего пола.
Среди всего этого, окружное начальство предписывало в октябре взыскивать казенные подати без ослабления вследствие чего селение Безопасное внесло недоимки за 1832 год 809 рублей и текущих податей 9675 рублей. Послабления, значит, не было…
Комиссии народного продовольствия было дел бездна — поверка в каждом селении и назначение выдачи хлеба алчущим, ревизия частных хранилищ хлеба; работа, что называется, кипела день и ночь, а нужда между тем все росла и росла!.. На деле оказалось, что кроме коренного населения в губернии был громадный наплыв переселенцев, никуда еще не причисленных, которых тоже нельзя было допустить умереть с голоду… Таких людей в одном Безопасном, ожидавших причисления с 1826 года, нашлось 612 душ. Между тем, к началу зимы сельский магазин был уже до пылинки очищен… и позаимствовано из Летницкого села 134 четверти 2 четверика. Из собственного же сельского магазина выдано 596 четвертей 2 четверика, в том числе на посев озимого хлеба 296 четвертей 2 четверика.
Наступила зима, а с нею и новые затруднения в продовольствии. Хлеб приходилось возить из казенных провиантских магазинов из селений Пелагиады, Песчанокопского, Среднеегорлыкского и даже из станицы Баталпашинской. Запасы и там шибко уменьшались. В феврале 1834 года роздано было безопасенским жителям 790½ пудов сухарей, в апреле 500 пудов муки, в мае 511 пудов, в июне 1222 пуда пшеницы, в июле 583 пуда муки. О бедствии народа можно еще заключить из того, что в мае месяце жители отказались от предлагаемого им на посев казенного овса, потому, как доносил сельский староста, «что рабочий скот повыдох или попродан, и пахать было не на чем»… Вследствие чего хлеб выдавался жителям весь год и даже в начале 1835 года.
Когда наконец раздача хлеба кончилась и были подведены итоги, то оказалось, что на продовольствие жителей селения Безопасного казна отпустила 3271½ пуд ржи и муки, 879 пудов 37 фунтов сухарей, 6567½ пудов пшеницы, — всего на сумму 51222 рубля 47 копеек. Сумма эта составилась из следующих цен: четверть ржаной муки 25 рублей 61 копейка, пшеницы 39 рублей 26¾ копейки, сухарей 27 рублей 68¼ копеек, ржи 26 рублей 94 копейки, овса 17 рублей 38¾ копеек и кукурузы 29 рублей 16 копеек. Эти заготовительные цены следует считать весьма выгодными, потому что тогда в вольной продаже цена 8-пудовой четверти пшеничной муки была по 80 рублей и выше. На продовольствии состояла 551 душа, следовательно, треть населения.
Между тем, в числе остальных жителей были люди с большими запасами старого хлеба, сена и соломы, продажею которых по столь высоким ценам (а муки даже с примесью песка) нажили большое состояние, по пословице, вошедшей в аксиому старой экономической школы, «Le dommage de l’un, fait le profit de l’autre!». Но нажитое в то тяжкое время богатство впрок им не пошло. У одного из них, Р…а, в ночь под 19 июня ограблено из сундука четырьмя неизвестными злодеями серебром 10000 рублей, червонцами 2000 рублей и ассигнациями 4000 рублей — виновные неоткрыты. Другой же, 3…, опасаясь подобного нападения, перепрятал свои деньги из сундука в соломенную крышу дома. Но спустя несколько дней случилась страшная буря, снесла со всего дома крышу и ассигнации развеяла по селу и степи… а их было, как говорят, до 20000. Не видимое ли в том было наказание Божие? Этого мало. «И на чадех ваших взыщется», и действительно — дети этих крестьян живут и теперь в бедности.
Нелегко было бедным питаться в голодной год, не легче было впоследствии и рассчитываться, хотя правительство и рассрочило платеж на 10 лет, с тем чтобы в первые три года (с 1839—1841) взыскивать с души по 5 рублей, а в последующие затем 7 лет по 11 рублей 13¾ копеек. Трудность взыскания этих денег заключалась, между прочим, и в том, что за хлеб пришлось расплачиваться и тем, которые его вовсе не получали или получали не в том количестве, за которое пришлось потом платить. Это в свою очередь происходило оттого, что, несмотря на самый бдительный надзор начальства и энергичные действия комиссии, нельзя было в одно и тоже время быть во всех селениях уезда и лично распоряжаться выдачею хлеба. Поэтому для этого дела везде были приставлены лучшие присяжные люди, но все-таки, как видно, не обошлось без поборов сельских властей и писарей, потому что в марте 1834 года безопасенский сельский староста дал подписку чиновнику особых поручений Хитрово о прекращении противузаконных поборов, по внушениям окружного начальника, исправника и стряпчего.8
Между тем сбор податей шел туго; вместо 9821 рубля 86 копеек взыскано только 4054 рублей 60 копеек, обложенных платежом в том году числилось в селении 1345 душ, но в том числе было 530 душ умерших… с состоящими на льготе было всех 1664 души.
В бывший в том году набор селение отдало 4-х рекрутов.
По случаю несостоятельности содержателя казенной почты, на селение возложена была его обязанность. Плату за возку почт и эстафет получали доверенные от общества, которому на исправление казенной почтовой станции отпущено было 2500 рублей.
Для отбывки подводной повинности, независимо того, что сельская почта была усилена до 8 троек, составлен участок, в котором числилось: селение Безопасное с 1331 лошадью, помещик Евдокимов 11 лошадей, помещик Янковский 6 лошадей, селение Птичье 317 лошадей, станица Успенская 145 лошадей и деревня Спицына 151 лошадь, всего 1963 лошади.
О размере подводной и квартирной повинности в 1834 году лучше можно судить из того, что тогда проследовало чрез Безопасное разных воинских команд 19145 человек и арестантов 1334 человека, всего 20479 человек. Под своз нижних чинов, отправленных в гвардию, в один раз было наряжено 249 подвод, а в другой раз для перевозки 1000 четвертей провианта из селения Среднее-горлыкского 350 подвод.
Вот средства, спомоществующие военным действиям на Кавказе, которых в суворовское время не было и не могло бы быть без гражданского населения губернии.
Несмотря, однако ж, на более обременительное положение трактовых населений, охотников приписываться в селение Безопасное было много, и в том году их зачислено 234 души. Ржи для посева выдано им из казны 637 пудов.
Кавказское начальство немало имело хлопот с переселенцами. По заведенному обычаю, прежде приходили из России «осадчие» осматривать места, и какое им понравилось, то и выбирали для поселения и затем возвращались в Россию; когда же, на следующий год, приводили партию, тогда подавали в казенную палату прошение о причислении в избранное ими селение. Но пока тянулась переписка, переселенцы расходились по уезду, а нередко — и губернии, и кто где хотел, там и проживал, переменяя желание быть зачисленным то в то, то в другое селение. Немало также приходило на переселение и с фальшивыми документами, что не могло еще более не затруднять начальство и увеличивать потребностей продовольствия. Но таков был уже край, такое время и такие обстоятельства! Неудивительно отсюда, что с того времени сильно развились в губернии воровство, бродяжничество и нищенство…
Среди всего этого, начальство находило еще время заботиться о благоустройстве селений. Так, в 1834 году сделано было распоряжение о том, чтобы не было в домах дымовых труб — из досок, хвороста или камыша, обмазанных глиною. Общество составило приговор, а домохозяева дали подписку, что поделают каменные трубы — и что же? Прошло более 33 лет, а в селении до сих пор наполовину домов с трубами из камыша, хвороста и досок…
В 1836 году уменьшен размер льготы и денежных пособий переселенцам до 3 лет и 15 рублей на душу9. Все недоимки должны были быть взнесены в казначейство к 1 февраля 1837 года под опасением военной экзекуции, а по окладу на этот год следовало с 1251 души всех податей 17652 рубля 54 копейки. В то же время собираемы были сведения о всех курганах, которые велено было вымерить кругом в основании, через верх и в вышину, описать местоположение их и грунт земли. Таких курганов в селении Безопасном 7: Волчий, Вислый, Багалай и четыре безыменные. Разведок в них не производилось.
В том году (1837) опять был плохой урожай хлебов и трав. На 80 десятинах посеяно было 40 четвертей ржи (редкий посев), а сжато 485 копен. По пробному умолоту копна дала 3½ четверти ржи. Мука ржаная была 6 рублей, пшеничная 10 рублей, пшено 10 рублей, овес 4 рубля 50 копеек. Селение могло выпустить в продажу 400 четвертей ржи и столько же пшеницы, 500 четвертей пшена и овса до 600 четвертей. Если доверять этим сведениям, то селение могло продать хлеба только на 14100 рублей, и затем недоставало еще на уплату казенных податей 3552 рубля. Отсюда возникает вопрос: какие еще средства могли иметь жители на пополнение этой суммы, на уплату сельских налогов, а равно на удовлетворение треб, вытекающих из обязанностей религии?.. От скотоводства они не могли выручить такой суммы, потому что оно после голодного года начало только что разводиться. В селении было тогда 123 души, не имеющих оседлости, а 161 душа — никакого скотоводства.
По Высочайшему повелению, изложенному в циркуляре министра финансов графа Канкрина, воспрещен раздел семейств с тем, что самовольные разделы, после указа 1823 года, не будут принимаемы правительством ни в какое уважение. Тем не менее, и за позднейшими воспрещениями, раздробление семейств продолжается.
Поводом разделов бывают смерть отца (часто и при жизни его), выход в отставку брата, семейные несогласия и прочее. Но что бы ни было причиною разделов, последствия их одинаковы: ослабление патриархальных прав главы семейства, упадок нравственности и уменьшение народного экономического благосостояния…
Комитет о натуральных земских повинностях под председательством губернатора, генерал-лейтенанта Таубе, в 1837 году издал правила, которыми, между прочим, требовалось, чтобы рекрутские партии при переходах чрез селения довольствуемы были на квартирах улучшенною пищею: «в скоромные дни — мясо со щами или вместо его молоко или яйца, кашу крутую с маслом или иную сытую пищу; в постные дни — щи с рыбою или вместо них горох или щи с капустою, картофель, огурцы, арбузы, дыни или тому подобное». Карта обеда составлена хорошо, а главное, дешево. За такую улучшенную пищу крестьянин получал с партионного офицера по 9 копеек (за конвойных ничего не платили)… Но вопрос в том — имел ли тогда крестьянин сам такую пищу, хотя бы в годовые праздники? Едва ли — потому что и теперь редкий ее имеет… Рыба и мясо — для крестьянина лакомство… Неудивительно, что в былое время проходы партий и воинских команд порождали с обеих сторон неудовольствия и неприятные жалобы.
В 1838 году казенные крестьяне перешли в непосредственное управление Палаты государственных имуществ. Следующие по этому статистические сведения ответят на вопрос: с каким экономическим состоянием совершился переход крестьян в новоучрежденное ведомство?
В конце 1837 году в селении Безопасном было душ:
| платящих подати |
|
|
| состоящих на льготе |
|
|
| не причисленных |
|
|
| Всего |
|
|
Население жило в 567 домах. Грамотных было в селении 18 человек. В запасном магазине было наличного хлеба 134 четверти, в ссуде 588 четвертей 5 четвериков. Продовольственного капитала 282 рубля 10 копеек; лошадей у крестьян было 400, волов 3800, коров 3200, овец 12800, свиней 400. Ветряных мельниц 6, водяных 2. Земли под селением было в длину 5 верст, в ширину ½ версты.
Тридцать лет спустя (1867) числилось государственных крестьян 2867 мужчин10, 2870 женщин, которые жили в 750 домах. Грамотных в селении — 35 человек. В запасном магазине наличного хлеба 709 четвертей, в ссуде 3645 четвертей. Продовольственного капитала 2938 рублей 5V2 копеек; лошадей 650, рогатого скота 5400, овец 35529, свиней 1450. Ветряных мельниц 8, водяных 7. Земли под селением в длину 8 верст, в ширину 1 верста.
Поэтому в течение 30 лет в селении Безопасном прибавилось:
| государственных крестьян | 781 мужчина, 575 женщин |
| домов | 183 |
| грамотных | 17" |
| наличного хлеба | 575 четвертей |
| в ссуде | 3057 четвертей |
| продовольственного капитала | 2857 рублей 45 копеек |
| лошадей | 250 |
| овец | 22729 |
| свиней | 1050 |
| ветряных мельниц | 2 |
| водяных | 5 |
| земли под селением в длину | 3 версты |
| в ширину | ½ версты |
Но рогатого скота убавилось против 1837 года на 1600, вероятно, от чумы, свирепствовавшей в селении уже более года…
Движение населения, с основания селения Безопасного, происходило двумя путями: естественным приращением и причислением, — почему никакие выводы о первом невозможны; тем более, что в метрические книги записываются родившиеся и умершие не только коренного населения, но всех вообще временно пребывающих, проезжающих и проходящих, а таких в каждом трактовом селении случается немало. Отделение же их от коренных жителей невозможно.
Следующая, однако ж, таблица дает очень интересные сведения о числе родившихся и умерших с 1858 по 1867 год.
| Всех вообще | В том числе детей от рождения до 5 лет включительно | В том числе от | Итого | Детей того возраста умерло от других болезней | |||||
| Родилось | Умерло | младенческой болезни | скарлатины | кори | оспы | ||||
| В 1858 году | 345 | 348 | 219 | 86 | 15 | 6 | 67 | 174 | 45 |
| 1859 | 313 | 131 | 95 | 31 | 26 | - | 33 | 90 | 5 |
| 1860 | 372 | 302 | 217 | 32 | 73 | 27 | 21 | 153 | 64 |
| 1861 | 329 | 265 | 136 | 44 | 51 | 37 | 4 | 136 | - |
| 1862 | 372 | 273 | 180 | 57 | 76 | 15 | - | 148 | 32 |
| 1863 | 399 | 205 | 121 | 28 | 41 | 27 | - | 96 | 25 |
| 1864 | 212 | 251 | 160 | 43 | 21 | 1 | 71 | 136 | 24 |
| 1865 | 243 | 182 | 95 | 41 | 31 | - | 1 | 73 | 22 |
| 1866 | 376 | 304 | 172 | 57 | 38 | 33 | 3 | 131 | 41 |
| 1867 | 312 | 337 | 226 | 66 | 27 | 101 | 26 | 220 | 6 |
| Итого | 3273 | 2618 | 1621 | 485 | 399 | 247 | 226 | 1357 | 264 |
Оказывается, что в десятилетней сложности, число родившихся ежегодно дает прибыли населению 327,3: но в то же время смерть похищает 261,8, оставляя на долю естественного приращения только 65,5. В частности же число это колеблется между 39,9 и 21,2, а в 1864 и 1867 годах оно даже было меньше числа умерших. Но поразительно то, что из общего числа умерших пришлось на долю детей до 5-летнего возраста 1621, так что из остальных возрастов смерть взяла только 997 человек. В числе детей (1621) померло от младенческой болезни 485, от скарлатины 399, от кори 247 и от оспы 226. Ошибку в определении метрическими записями болезней, конечно, допустить можно, но, во всяком случае, очень малую. Важно то, что оспа берет еще такую значительную дань детьми.
Не менее интересна и следующая таблица смертности:
| Январь | Февраль | Март | Апрель | Май | Июнь | |||||||
| муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | |
| 1858 | 31 | 29 | 34 | 15 | 15 | 12 | 6 | 6 | 9 | 3 | 7 | 7 |
| 1859 | 21 | 20 | 3 | 3 | 3 | 4 | 9 | 4 | 4 | 3 | 6 | 7 |
| 1860 | 3 | 9 | 11 | 12 | 14 | 12 | 14 | 6 | 5 | 9 | 9 | 13 |
| 1861 | 24 | 12 | 6 | 9 | 6 | 9 | И | 14 | 8 | 11 | 4 | 10 |
| 1862 | 21 | 16 | 9 | 10 | 16 | 19 | 12 | 11 | 6 | 11 | 11 | 6 |
| 1863 | И | 8 | 6 | 3 | 8 | 6 | И | 11 | 8 | 14 | 7 | 14 |
| 1864 | 7 | 11 | 6 | 14 | 9 | 7 | 12 | 16 | 23 | 15 | 11 | 13 |
| 1865 | 8 | 5 | 10 | 8 | 8 | 13 | 11 | 12 | 11 | 6 | 10 | - |
| 1866 | 6 | 11 | 8 | 6 | 11 | 8 | 7 | 10 | 4 | 2 | 13 | 4 |
| 1867 | 33 | 36 | 18 | 32 | 23 | 24 | 21 | 17 | 14 | 15 | 9 | 8 |
| Итого | 165 | 157 | 111 | 112 | 113 | 114 | 114 | 107 | 92 | 89 | 87 | 82 |
| 322 | 223 | 227 | 221 | 181 | 169 |
| Июль | Август | Сентябрь | Октябрь | Ноябрь | Декабрь | |||||||
| муж. | жен. | муж. | жен | муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | |
| 1858 | 12 | 6 | 16 | 7 | 8 | 16 | 15 | 15 | 19 | 18 | 24 | 18 |
| 1859 | 6 | 9 | 8 | 7 | 3 | 1 | 2 | 4 | 7 | 5 | 7 | 8 |
| 1860 | 16 | 23 | 9 | 11 | 16 | 9 | 18 | 15 | 32 | 7 | 11 | 10 |
| 1861 | 18 | 26 | 21 | 19 | 11 | 11 | 6 | 8 | 6 | 7 | 5 | 3 |
| 1862 | 13 | 28 | 13 | 15 | 6 | 6 | 7 | 5 | 8 | 7 | 4 | 12 |
| 1863 | 14 | 18 | 7 | 6 | 9 | 2 | 7 | 5 | 4 | 4 | 11 | 11 |
| Июль | Август | Сентябрь | Октябрь | Ноябрь | Декабрь | |||||||
| муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | муж. | жен. | |
| 1865 | 8 | 10 | 10 | 8 | 6 | 4 | 6 | 3 | 4 | 1 | 6 | 14 |
| 1866 | 18 | 10 | 36 | 21 | 28 | 21 | И | 8 | 10 | 16 | 22 | 17 |
| 1867 | 7 | 10 | 9 | 7 | 9 | 6 | 4 | 4 | 2 | 4 | 12 | 3 |
| Итого | 130 | 153 | 137 | 108 | 105 | 79 | 86 | 69 | 100 | 80 | 110 | 106 |
| 283 | 245 | 184 | 155 | 180 | 216 |
В общей сложности, календарь смертности (если можно так выразиться) по селению Безопасному располагает месяцы в следующем нисходящем порядке по числу умерших.
Январь 32,2; июль 28,3; август 24,5; март 22,7; февраль 22,3; апрель 22,1; декабрь 21,6; сентябрь 18,4; май 18,1; ноябрь 18; июнь 16,9 и октябрь 15,5. Значит, в селении Безопасном январь был бы самый опасный месяц для жизни, а октябрь — самый благоприятный, если бы ежегодно не изменялось число смертных случаев, хотя нельзя не заметить, что колебание этих случаев более происходит от детских повальных болезней.
Примечания
править1. Приказ по Кубанскому корпусу 16 мая 1778 года.
2. Селение Безопасное священника Ильинского. «Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии», выпуск I, 1868 год, стр. 155.
3. Этому Устинову пожалована была впоследствии земля в Ставропольском уезде, на которой он поселил деревню Кононовку.
4. «Русская беседа» 1858. Исторический обзор деятельности графа Румянцева-Задунайского и его сотрудников князя Прозоровского, Суворова и Бринка с 1775 по 1780 год. — Приложение статья Саковича.
5. «Сборник статистических сведений», выпуск I. «Селение Безопасное».
6. Остатки большого когда-то Русского леса существуют и теперь около Ставрополя. Лес этот принадлежал казакам. В нем поныне есть остатки каменного городища, в котором будто бы когда-то жили русские разбойники, что, вероятно, послужило поводом к названию леса Русским.
7. 18 июля 1847 года, проезжая чрез селение Безопасное на почтовых, умер от холеры служивший в С.-Петербурге при домовой церкви грузинского царевича Таймураза иеромонах Виктор Георгадзе 80 лет, имевший наперстный крест. Этот старец, застигнутый на станции холерою, отверг предлагаемые ему средства лечения и умер. Когда же после смерти местные священники приступили к облачению покойника, то нашли на голом теле его железные вериги весом в 18¾ фунтов, которыми он был перепоясан, как диакон орарем. Два четырехконечные толстые креста, один на груди, а другой на противуположной стороне, поддерживались железною цепью, наглухо заклепанною. Для снятия с покойника вериг потребовался кузнец — они сохраняются в ризнице Безопасенской церкви, и, судя по работе их, можно предполагать, что сделаны в Петербурге. Деревянная доска с надписью, вделанная в стену правого придела, указывает могилу отшедшего. Князь М. С. Воронцов, проезжая в 1854 году чрез Безопасное, почтил молитвою могилу иеромонаха Виктора и осматривал вериги.
8. История голодного на Кавказе 1833 года была бы полезна ввиду изучения мер, способов и приемов при отвращении народного бедствия в ту эпоху. Грустные эпизоды того года в настоящее время мало уже известны и забыты, между тем, крестьянин нуждается, чтобы ему напоминали о пользе сбережений.
9. Из окладных листов на 1863 год видно, что в том году вновь причисленные состояли на 8-летней и 2-летней льготе.
10. По окладному листу 1863 года подлежало платежу податей 2868 душ, т. е. одною душою больше.
11. Училище в селении существует уже 25 лет… а между тем грамотных прибавилось только 17. Содержание училища со времени его основания обошлось более 6000 рублей серебром.
Текст и примечания печатаются по источнику:
правитьБентковский И. В. Историко-статистические сведения о селении Безопасном // Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. — Ставрополь, 1869. — Выпуск 2. — С. 31—63.