И горшую кару пошлёт Элоим:
Вы лгать изощритесь — пред сердцем своим,
Ронять свои слёзы в чужие озёра,
Низать их на нити любого убора.
В кумир иноверца и мрамор чужой
Вохнёте свой пламень с душою живой.
Что плоть вашу ели, — ещё ль не довольно?
Вы дух отдадите во снедь добровольно!
И, строя гордыни египетской град,
В кирпич превратите возлюбленных чад.
Когда ж из темницы возропщут их души,
Крадясь под стенами, заткнёте вы уши.
И, если бы в роде был зачат орёл,
Он, крылья расправив, гнезда б не обрёл:
От дома далече б он взмыл к поднебесью,
Не стал бы ширяться над вашею весью.
Прорезал бы тучи лучистой тропой,
Но луч не скользнул бы над весью слепой,
И отклик нагорный на клёкот орлиный
Расслышан бы не был могильной долиной.
Так, лучших отринув потомков своих,
Вы будете сиры в селеньях глухих.
Краса не смеётся в округе бездетной;
Повиснет лохмотьем шатёр многоцветный,
И светочи будут мерцать вам темно,
И милость Господня не стукнет в окно.
Когда ж в запустенье потщитесь молиться,
Слезам утешенья из глаз не пролиться:
Иссохшее сердце — как выжатый грозд,
Сметённый в давильне на грязный помост, —
Из сморщенных ягод живительной дани
Не высосать жажде палимой гортани.
Очаг развалился, мяучит во мгле
Голодная кошка в остылой золе:
Застлалось ли небо завесою пепла?
Потухло ли солнце? Душа ли ослепла?
Лишь трупные мухи ползут по стеклу,
Да ткёт паутину забвенье в углу.
В трубе с Нищетою Тоска завывает,
И ветер лачугу трясёт и срывает.
