М. Н. Катков
правитьИнтрига чужих и своих врагов против русского народного чувства
правитьНедавно, — и в № 189 «Московских Ведомостей» было своевременно обращено на это внимание, — «Северо-Германская Всеобщая Газета», орган князя Бисмарка, во главе своего нумера воспроизвел как передовую статью энергические возражения, напечатанные в другом прусском официозном органе, «Майнцской Газете», против фальшивых и злостных сближений Славянского движения с революцией, коими стращали Россию самые враждебные ей в целой Европе партии. «Панслависты, — сказано было в этой честной и правдивой статье, быть может, внушенной и одобренной самим германским канцлером, — никогда не принимали участия ни в каких нелепостях нигилистов, ни в студенческих смутах, ни в распространении революционных изданий или в социально-демократических возбуждениях. Панслависты чувствовали себя на высоте символа своих политических воззрений, стоящими слишком высоко над обыкновенными оппозиционными выходками… Между тем в европейской печати много твердилось нелепостей насчет этого пугала; стремления панславизма были низведены на один уровень и смешаны со стремлениями какой-то несуществующей старорусской партии, со стремлениями нигилистов и эмигрантских колоний в Цюрихе, Брюсселе и Лондоне или с замыслами революционной литературы Бакуниных, Герценов, Огаревых, Блюмеров и Лавровых… Со всем этим панславизм не имеет ничего общего. Он хочет Россию с ее Государем…» — говорила в заключение цитируемая статья. Что же касается мечтаний панславизма о будущем в области международной политики, весьма естественно открывающей более простора фантазии, то тут, к сожалению, германская официозная газета сама поддалась страху «пугала», указывая на чуждый русскому обществу миф политического объединения славян как на конечную цель внешней политики панславизма, между тем как русские панслависты, в сущности, никогда не простирали своих видов далее духовного объединения славянства. Но и в этом случае «Северо-Германская Газета» отдавала им справедливость: в приписываемом им домогательстве не находила она ничего революционного, так как и эту цель панслависты имеют-де в виду достигнуть не иначе как с «русским Государем во главе славян» и «не путем революции, измены или отпадения, а, если невозможно иначе, то силой меча, — и то не вольных шаек с гарибальдийскими лозунгами, но силой меча русской армии».
Имея в виду эти благонадежные основы всей так называемой панславистской программы, прусские официозные органы находили весьма естественным, что русское правительство дает у себя простор этим стремлениям, «насколько то соответствовало его собственным желаниями и целям». Действительно, чувство братства с угнетенными единоверцами и соплеменниками составляет в нашем народе силу, которая, по признанию цитуемой статьи, в годину борьбы за их освобождение может оказать великую пользу этому великому делу. Поддерживая в русском народе воодушевление и готовность к пожертвованиям, Славянские комитеты были-де в войне с Турцией весьма полезными и поистине патриотическими факторами…
За исключением ложно понимаемой конечной цели внешней политической программы панславизма, приведенными мнениями означенной статьи верно характеризовалось значение славянских сочувствий в России в настоящее время. С этой точки зрения так называемый панславизм в России не есть программа какой-либо партии, а политическая исповедь русского народа; он создан не мудрованиями отдельных мечтателей, а историей, и им написаны самые блестящие страницы русской истории, с ним неразлучно связаны имена Петра Великого, Екатерины Второй, Николая…
И вот этот честный порыв русского народного чувства поддержать свое правительство в исторической борьбе с заклятым врагом за святое дело вдруг ославляется интригой как дело одной сомнительной и опасной партии, русское народное чувство выставляется под именем панславизма как нечто революционное и мятежное. Что та же сила сказалась в незабвенную годину Наварина и Кулевчи за греков, как теперь за славян, что она же, в сущности, и с тою же энергией проявлялась и в 1812 году, что она же и с тою же энергией обнаружилась в 1863 году, когда по случаю взбунтовавшейся шляхты Россия, по-видимому, была накануне борьбы почти с целою Европой, — до всего этого интриге нет дела. С оскорбительною для России уверенностью рассчитывает она подействовать на ее правительство и поселить в нем разлад с историей своей страны, с духом и призванием своего народа, наконец, с самим собою.
К сожалению, почтенная редакция «Северо-Германской Газеты» помещает иногда в столбцах своей газеты корреспонденции из Петербурга (заметьте!), совершенно расходящиеся с ее воззрениями. Так, на днях поместила она петербургскую корреспонденцию, вторившую тем лживым толкам о значении «панславизма» в России, против которых так доказательно восставала сама газета, находя в них не иное что, как выражение ребяческого страха пред пугалом русского панславизма. По словам этой петербургской корреспонденции, «панславизм», обнаруживая стремления «к переходу из области отвлеченных умозрений в область практической жизни», будто бы вызывает против себя со стороны правительства решительные меры, и так как это стремление с особенною силой высказалось-де именно по поводу временных наших неудач, по поводу «Плевненского периода», то настало-де время для правительства выступить во всеоружии против этого внутреннего своего противника… Действительно, русский патриотизм никогда не чувствовал сильнее своего долга выступить на поддержку защищаемого русским правительством дела, как именно в момент временных невзгод нашего оружия, — и именно это патриотическое движение и выставляется врагами России как злокозненное проявление!
Но неудовольствие этого петербургского корреспондента против «панславистов» обнаружилось и до наступления «Плевненского периода». Уже тогда ставил он им в упрек разные, как он выражается, «бессмысленные требования», как-то: «мобилизации всей армии, созвания ополчения и даже отправления гвардии и гренадер на театр войны»… Во всем этом высказывалось-де со стороны панславистов революционное стремление «направлять правительство согласно целям своей партии»…
Замечательнее всего то, что именно с теми же самыми упреками против панславистов выступал и польский патриот, пописывающий из Варшавы в венскую «Политическую Корреспонденцию»…
А между тем в недавно напечатанной «Северо-Германской Газетой» превосходной передовой статье о причинах наших временных неудач сообщается, что именно эти «требования» еще до объявления войны были высказаны самым высшим в России авторитетом, но не исполнены вследствие советом дипломатии и военной администрации…
Петербургский корреспондент делает даже попытку затронуть и столь чувствительную ныне струну немецкого национального чувства, утверждая, будто русским «панславистам» (в ряды их зачисляются, конечно, и «Московские Ведомости») несносны в русской армии немецкие имена генералов Циммермана, Криденера, Тотлебена…
Стоит ли отвечать на это? Как нарочно, имя Тотлебена было впервые произнесено именно в «Московских Ведомостях», когда явились затруднения под Плевной, а его на театре войны не было…
Но и в этом случае надо отдать справедливость газете князя Бисмарка: она усвоила себе статью «Майнцской Газеты», но не обратила никакого внимания на присланную ей петербургскую корреспонденцию, напечатав ее, по-видимому, только в угождение какой-то партии в Петербурге… В этом факте обнаруживается сила этой какой-то партии у нас, которая, восставая против русской политики русского правительства, старается всеми силами привести в уныние нашу публику и для этого не находит лучшего средства, как чернить и злословить русское народное чувство… В Петербурге есть газета, которая служит явным органом этой партии. В «Биржевых Ведомостях» недавно появилось письмо, которое наизлейшие враги России, как, например, орган венского турецкого посольства «Neue Freie Presse», с восторгом перепечатали целиком, озаглавив его «Русским покаянием» («Russisches Selbstkentniss»). Несколько дней спустя по поводу арестования в Галиции г. Иловайского по лживому доносу польского ксендза «Биржевые Ведомости» снова пустились в дерзкую филиппику против русского патриотического чувства, обзывая его «панславизмом» в дурном смысле, а в промежуток от одной статьи до другой фельетонисты этой газеты то и дело толковали, что война всем «начинает приедаться», что «общий интерес» к ней «ослаб», что публика не хочет читать известий о войне, — так они ей надоели, — что она даже не покупает телеграмм с театра войны… Понятно, что от этой лжи в восторге «Neue Freie Presse»…
Впервые опубликовано: «Московские ведомости». 1877. 20 октября. № 260.