Инвалид Горев (Катенин)/Версия 2

Инвалид Горев
автор Павел Александрович Катенин
Опубл.: 1835. Источник: az.lib.ru • Быль

 П. А. Катенин

 Инвалид Горев
 Быль

 Катенин П. А. Избранное / Составитель и примеч. А. И. Казинцев.
 М.: Сов. Россия, 1989.

 Тысяча восемьсот четвертого года
 Рекрут брали по всей Руси. Бонапарте,
 Брезгая консульством, молвил: "Я - император".
 Сытая бунтами Франция иго надела;
 Слабым соседям не спорить: признали с поклоном;
 Сильные ж с гневом отвергли, злое предвидя.

 Англия, враг коренной, поднялась кораблями,
 Цезарь - ратью на суше; царь православный
 К ним пристал, и с той поры началася
 На десять лет война: великие сечи,
 Сходки на смерть безвестных друг другу народов,
 Смены царств и владык, гульбы по столицам -
 С юга на север, с востока на запад; от моря
 Бурным приливом к Москве и отливом к Парижу.
 Вдоволь стоило денег, и крови, и плача
 Всем, покуда бог, виновника скорбей
 Свергнув с престола, по смерть не запер в неволю.
 Видели мы чудеса; с трудом им поверят
 Внуки. Вначале никто их не чаял; но просто
 Воинов новых, взамен отставных и умерших
 Двух с пятисот, по всей Руси набирали.

 Волости Спасской крестьянин Макар Еремеев,
 Горев по прозвищу, младший в семье из трех братьев,
 В город губернский свезен. В присутствие: годен!
 "Лоб!" Забрили. Пошел он на царскую службу.
 Биться с врагом. Поплакал он на прощанье.
 Есть и о чем: жена у него молодая,
 Сын по девятому году, парень отменный,
 Умный, красавец, весь в матушку Мавру Петровну.

 Вот на нее поглядеть, так сам надорвешься:
 Словно вдова безмужняя, голосом вопит.
 Слезы ручьем! А сколько слов причитает
 Ласковых мужу, колючих - себе с сиротою!
 Вспомнить невмочь, а где пересказывать? Деверь,
 В сани ее посадив, увез уж насильно.
 Горев с другими пошел в свой полк гренадерский.
 В п_о_лгода там обучился приемам ружейным,
 Шагу, заряду, пальбе, глазам, поворотам,
 Словом, всему, что знает исправный служивый.
 В пору как раз. Полкам поход за границу.
 Спешно в Австрию звали на выручку русских.
 Всем не вдруг поспеть. Кругом на передних
 Враг налег. Пробились штыками навстречу
 Братьи, идущей к ним с отцом-государем.
 Стали лицом к лицу противники в битву:
 Тут цветки созрели в ягоды волчьи,
 Тут легло людей, что в жатву колосьев,
 Кровь лилась, что брага на свадебном пире.

 Горев сражался, покуда ноги держали:
 Рана в плече от осколка гранаты; другая
 Пулей в ляжку; пикой в левую руку
 Третья; в голову саблей четвертая; с нею
 Замертво пал! Разъезд неприятельский утром
 Поднял, а лекарь вылечил. Пленных погнали
 Всех во Францию. Минул год с половиной;
 Мир заключили, вечный, до будущей ссоры.
 С миром размен; и многих оттоль восвояси
 Русских услали. Забыли о бедном Макаре!

 Беден всяк вдали от родины милой;
 Горек хлеб, кисло вино на чужбине:
 Век живи, не услышишь русского слова!
 В Бресте дали им волю кормиться работой.
 Русскому только и надо; и трое французов
 С ним не потянутся; наш увидит чужое -
 Сметит; и вмиг переймет; они же, бог с ними:
 Смотрят на наше, да руки врознь, а не сладят!
 В теплом краю от стужи дрогнут всю зиму;
 Жгут в очагах, дрова переводят, а печи
 Нет догадки сложить!.. Премудрые люди!

 Тем да сем промышляя, нажился Горев;
 Выучил ихний язык, принялся за грамоть,-
 Нашу он знал,- и мог бы там поселиться.
 Дом завесть и жену: позволяли; и денег
 Дали б казенных на первый завод; но Макару
 Тошно навек от святой Руси отказаться,
 Некрестей в свет народить с женой беззаконной.
 Думает: "Вырос ли Федя, мой парень отменный?"
 Тужит: "Жива ли красавица Мавра Петровна?"

 Наполеон меж тем взять новое царство
 Вздумал: Гишпанию алчному надо вдобавок!
 С сыном король не ладил. "Милости просим
 В гости!- сказал Бонапарте:- Соседнее дело,
 Мир". Те спроста приехали; он их, лукавый,
 В ссылку обоих за стражей; и землю с народом,
 Брата как куклу им в короли, и присвоил.
 Ладно бы все, да лиха беда: не даются!
 Силой бери! И полк за полком, через горы
 Рать повалила, всякое племя земное.
 С прочими вечные слуги французов - поляки.
 С ними наши, кто был в полону. И Макару
 Велено вновь под ружье, под ранец в полпуда:
 Бейся насмерть, а не за матушку Русь, а уж бог весть
 За что! На смех играет судьба человеком!

 Люто стал за святыню народ богомольный:
 С ядом, не только с мечом. И даром что Горев,
 Истый наш брат христианин, не грешен в кощунстве,
 Не драл икон, не сквернил церковных сосудов,
 Даже других унимал, не бояся насмешки,-
 Все бы плохо попасть чернецам либо черни.
 В том и зло, что правый вравне с виноватым
 Гибнет в смуте войны и горячек мятежных:
 Где разбирать? Господь на том свете рассудит!
 Но бог милостив был и вывел Макара
 Жива-здорова, немногих в числе, как пришельцев
 Дочиста смел с земли своей полуостров.
 В то же время другую войну на противном
 Света краю завел губитель; и войска
 Столько с ним, что в месяц двадцать пять тысяч
 Тратить мог: его ж окаянное слово!
 Шли к Москве напролом, и дорого стоил
 Каждый шаг на Руси, но вождь не жалеет:
 Много в запасе! Пусть лягут на приступах тьмами,
 Две под Смоленском, четыре в полях москворецких,
 Лишь бы нам величаться в Кремле златоверхом.

 Бог попустил, на кару гордыни. Кутузов,
 Вечная память ему, сшепнулся с морозом;
 Выбрал крепкое место, так, чтобы мимо
 Взад ни вперед ступить нельзя супостату;
 Выждал, и стал вымораживать, словно хозяин
 Из дому вон тараканов. Недруги в драку:
 Нет удачи! Погреться? -Заперты двери.
 Съесть бы! - Падерой конской лакомись вволю.
 Бегство пошло; тут меч, и голод, и холод -
 осе против них: живые шатались как тени;
 Мертвыми путь усеян: на версту сотня!

 Вождь ускакал восвояси за новою ратью;
 Наша вперед, а немцы к ней приставали:
 Первый - преемник Фридриха, после и цесарь;
 Там и все. Числом встречались уж равным;
 Либо, как в Кульме, малым великое дело
 Делалось, к диву военных, к спасению мирных.
 Царь хвалил, чужие сказали спасибо:
 Лестно было назваться воином русским.

 Бедный Макар! где ты был? что делал? Он жадно
 Слушал вести, носимые шумной молвою;
 Скрыть бы хотели, но шило в мешке не таится.
 Рейн перешли, во Франции русские. Сильно
 Сердце забилось у Горева; птицей из клетки
 Рвется в стан земляков: "Не стыд ли, не грех ли
 Здесь злодею служить? Палит он из пушек
 В наших, а я за него ружье заряжаю!
 Надо бежать; лишь ноги становятся хилы,
 Бок от раны болит и ломит к ненастью.
 Ну! да с богом: авось дойду". И сберется.

 После раздумье возьмет: "С ума ли я спятил?
 Сто ли верст пути? Нет! - тысяча будет.
 Схватят, воротят, судом расстреляют как труса:
 Английских пуль испугался-де; русское имя
 Втянут в поклеп; а там одному мне не много
 Сделать: Гореву взять Париж не под силу!
 Волей разве служу, не по долгу присяги?
 Рад бы в Сибирский, да в рай грехи не пускают".

 Он бы решился; но не было воли господней,
 Новый искус судившей долготерпенью,-
 Пятую рану, в ногу пониже колена,
 Меткий Ростбиф хватил его под Тулузой.
 Кончилась тут и война. Бонапарте на остров
 Эльбу уплыл, а новый король из Бурбонов,
 Умный старик и русским давно благодарный,
 Всех велел отыскать, снабдить и отправить
 В родину: так возвратился Горев в Россию.

 Срок не дошел, но раны сочлися за годы:
 В чистую! Вольный казак! Не стар еще: сорок
 С чем-то. "Лишь бы жива была Мавра Петровна,
 Радость моя, да Федя, парень отменный,
 Вырос в люди, мой свет: за все слава богу!
 С ними я так заживу, что горя не вспомню;
 Буде же вспомнится прошлое, вдвое веселья".

 Так Макар Еремеев, по прозвищу Горев,
 Едучи в дом, рассуждал. Все новое платье
 Сшил, как д_о_лжно иметь солдату в отставке,
 Сиречь при деньгах: он сберег их на случай,
 Так, что мог нанять лошадей и одеться,
 Даже годик прожить. Жене он в подарок
 Вез прекрасный платок французский. А сына
 Чем подарить? "Дитя? Чего ему надо?"

 Вот, как ближе подъехал к той волости Спасской,
 Спрашивать стал на кормежках Макар у хозяев,
 Жив ли, здоров ли тот-другой из знакомых.
 Диво ему: про многих вовсе не знают,
 Тех же, что знают, куда налицо их не много,-
 Помер, в бегах, на службе, ушел да уехал;
 Дома, да хвор, с Николы лежит на полати.
 Страшно своих помянуть. Собрался насилу
 С духом. Ответ был надвое, больше хороший:

 "Федор Макарович жив и здоров; обзаконен
 Третий уж год на дочери земского, Вере
 Карповне. Тесть пожалел приданого, правда;
 Но ведь им же - всё, как схоронят скупого.
 Зять и сам не беден; семья их большая
 Вымерла вся в тот год, как пленных французов
 Гнали, и мы от них чумели; остался
 Он да дура Маланья от старшего дяди". -
 "Где же мать у него?" - "А бог ее знает!
 Мы не знавали; на свадьбе хлебом и солью
 Благословляла вдова Агнея-просвирня".
 Охнул Горев: "Красавица Мавра Петровна!
 Царство небесное! грусть заела в разлуке".

 В самое Преображенье, в престольный их праздник,
 Прибыл Макар в село, и прямо к обедне.
 В церкви все ново: иконы и утварь и ризы.
 Поп - молодой, из ученых; дьякон и схож бы
 С сыном старого, только велик и дороден;
 Причет - ребята; свечу лишь выносит все тот же
 Тихон-бобыль, но оглох и от лет полоумен.
 Церковь битком набита; узнал до десятка
 Горев, но ждет с терпеньем, как кончится служба.

 "С миром!" К кресту приложились. У выхода давка.
 Вот купчиха нарядная, в ферезях, в бусах,
 Толстая, кровь с молоком, то с той, то с другою
 В губки чок да чмок, и сорокой лепечет.
 Вот попадья к щеголихе: "На чашечку чаю,
 Матушка, к нам!.. Пожалуйста, Мавра Петровна!"
 Горев глядь: она. В чаду от восторга!
 Прямо к ней: "Сокровище! свет ненаглядный!
 Радость! узнай: я муж твой". - "Мертвец! помогите,-
 Крикнула та,- я мертвых боюся до смерти".
 Женщин сбежалось; им на руки так и упала
 В обморок; в дом увели, на кровать, и от шуму
 Заперли дверь - он только и видел хозяйку.

 Говор в народе, спросы и суды, и ряды:
 Знай вертись, служивый, на все на четыре.
 Вот - борода седая, купец долгополый,
 С брюхом, с медалью: - "Кто ты, брат, и откуда?" -
 "Здешний крестьянин, потом солдат государев;
 Был в полону, в отставку выпущен; Горев
 Прозвищем; здесь вот сошелся с женою". -
 "Спорить в другом не хочу; но Мавры Петровны
 Звать женой не моги: то прошлое дело;
 Нынче я ей муж. Оставь нас, а паче
 Ей не кажись: сердечная бредит с испуга.
 Бог простит по незнанью; но полно ж, приятель".-

 Молвил купец и пошел. Счастлив же он! Горев
 Чуть не вцепился в важную бороду. "Некресть! -
 Воскликнул: - взял жену от мужа живого!
 Слыхан ли грех такой в земле православной?"

 Жалко стало всем. Отец Иннокентий,
 Спасский священник, отвел Макара в сторонку,
 Начал ему толковать, что он понапрасну
 Ропщет: "Солдатской жене позволяют законы,
 Буде целых семь лет нет вести об муже,
 Выбрать другого. Чистый брак и безгрешный!
 Можно жалеть; но, если жена изменила,
 Должно славить все к благу творящего бога".

 Горев смолк, как вдруг одетый прекрасно,-
 Синий кафтан, кушаком подпоясан персидским,
 Порты - черный плис, сапожки с оторочкой,-
 Добрый молодец, сняв пуховую шляпу:
 "Батюшка,- молвил,- я сын ваш Федор; из церкви
 К батюшке-тестю прошел и о вашем приезде
 Сведал сей миг. Пожалуйте: просит покорно
 Карп Демьянович; мы с женою и с дочкой
 Ждем отцовского вашего благословенья".

 Капля меду в Горева чашу! Заплакал,
 Стал целовать в уста и в ясные очи;
 Сын с почтеньем в плечо. Пошли они. Вера
 Карповна с дочкой грудной ждала на крылечке:
 Новая радость и слезы; вышел и земский;
 В избу зовет. Макар вошел, помолился,
 Отдал поклон хозяину, сел под святыми.

 Стол накрыт; и водка на нем, и закуска;
 Редька с маслом, икра и соленые грузди.
 Водку сын, а пиво сноха, а хозяин
 Сам предлагал съестное: "Подчивать гостя
 Стыдно икрой: солона, дорогая покупка.
 Грузди отменные; нынче родилось их пропасть,
 Некуда было девать - на здоровье покушай".

 Гость про себя усмехнулся хитрости скряги:
 "С ним мне не жить, и дети мои не такие;
 Если б жена..." И об ней спросил он у Карпа.
 Карпов рассказ не радостный: "Мавра Петровна
 Вскоре слезы утерла; с первого лета
 В села на праздники, в город на торг разгулялась.
 Сына бог берег сироту, да Ульяна,
 Тетка бездетная; матушка - новых гадала.
 Деверь журит, невестка советует: сказки!
 Слух как прошел, что полки воротились, а Горев
 Долго жить приказал,- поминайте как звали!
 Скарб свой в узел и в мир крещеный на промысл.
 Пузин купец (имел он хозяйку в чахотке)
 Нанял Мавру. Любить да жаловать! Словом,
 Прежде смерти больной, запасся здоровой.
 Пузин дурак, а Мавра не дура: в купчихи!
 Сладила с ним. Но долго с полком и с попами
 Не было ладу: бумаги не шлют, не венчают!
 Срока жди, как зачтут пропавшего мертвым.
 Ждать! Дождались. Вот третий год в половине,
 Свадьбу сыграла, с сыном в одно воскресенье,
 В разных церквах; а нынче впервые к приходу,
 Знать за грехи, изволила мужу навстречу.
 Оставь же ее, да отпой-ка Спасу молебен!"

 Так рассказывал Карп, а Федор и Вера
 В путь собирались; пять верст до ихней деревни.
 Звали отцов. Макару диковина: в гости
 Просят домой! От старого трудно отвыкнуть!
 Земский вертится: "Рад бы я вашей хлеб-соли,-
 Съехать на чем? Лошаденки устали от пашни.
 Всем же в одной телеге будет и тесно". -
 "Люди живут в тесноте, разместимся,- сказала
 Вера Карповна,- мы в задок и с Танюшей,
 Федор Макарович - править на козлы, а свекор-
 Батюшка с ним как-нибудь: служивый не взыщет".

 Больно служивому: свекром сноха помыкает.
 "Нищим считает солдата,- ворчал он сквозь зубы,-
 Батькина дочь! Погоди: ужо мы исладим!
 Быть покуда так - что спорить с бабенкой?"

 Сели, поехали. Горев и вправо и влево
 Пялит глаза; увидит знакомое, вскрикнет:
 "Каменка речка! Мельница! Гать! За пригорком
 Церковь Архангела! как видна издалеча!"
 Снял фуражку и крестится. "Федор, а где же
 Лес-березничек?" - "Срублен лет уже с восемь".-
 "Жаль! грибы росли".- "Мужики распахали:
 Рожь растет".- "Гляди-ка и наша Желниха!
 Против часовни наш дом". И крестится снова.

 Спрыгнул к воротам и в избу бегом. "Не ходите,
 Батюшка,- молвил сын,- у нас переделка:
 Печь кладут и пол; живем во светелке,
 Стряпаем в бане".- "Да! - молвила Вера: - Куда же
 Батюшку-свекра на ночь положим? Нам места
 В горенке мало самим с дитятью. Из бани
 Разве Маланью выслать к соседу?" - "Не выйдет,-
 Федор ответил,- насильно, что ли, прогоним?
 Люди и то болтают, что худо содержим
 Дуру; пожалуй, возьмут да тяжбу подымут.
 Батюшка - гость, а сестра - половинщица в доме".

 "Так-то! - подумал Макар: - охти мне! ошибся!
 Полно, дарить ли им платок мой французский?"

 Грудью мать накормила Таню крикунью,
 Стала в зыбке укачивать. Батюшка земский
 Стол накрыл. Хозяин убрал повозку.
 Дура Маланья с хлебом вошла и, чужого
 Видя, "Кто он?" - спросила. Ей Федор: "Сестрица,
 Дядя тебе; отец мой; служивый в отставке".-
 "Свой? Здорово, родимый! А что же ты, дядя,
 Руки поджал как гость? Не дурак ли? Я дура
 Тоже, а делаю дело; встань на подмогу.
 Вместе обед принесем; настряпано много:
 Шти, колобки, селянка, брюквенник, студень,
 Каша, грибы и кисель овсяный с ситою".

 Гореву в гнев, но видит: другие смеются,-
 Сам рассмеялся, подумал: "Обида ль от дуры?"
 Блюда пошел носить со стряпухой Маланьей.

 После стола, поздравив служивого, выпив
 С ним за счастливый приезд, пустились в расспросы:
 "Что, и где, и как?" Рассказывал долго
 Службу, походы, сраженья, плен свой и выпуск
 Горев, как все, мешая с былью и небыль,
 Вдаль бы занесся, видя, с каким любопытством
 Слушают; земского слово подрезало крылья:

 "Знаешь ли что? - сказал он: - ведь сделал ты глупость,
 Сват Еремеевич, буде во всем тебе верить!
 Если б завелся ты не у родимых -
 Лучше бы: жил бы сам по себе и большего
 В доме не знал и хлеб бы ел не хозяйский.
 Право, так! Ястреба ты променял на кукушку".

 Видит Макар, что так, а сознаться охоты
 Нет. "Заткну им глотку; знай, что не даром
 Хлеб едим",- подумал, ив пазуху руку;
 Вынул сложенный в чистой бумаге французский
 Белый платок, ни дать, ни взять, что турецкий:
 Также по всем углам большие разводы,
 Пестрые, будто цветы, и узорные каймы,
 Дорого стоил. Горев свой ценный гостинец
 В руки снохе с торжественной подал улыбкой.

 Первый прием был впрямь торжеством: любовались,
 Чудились, ахали, кланялись, благодарили.
 Вера Карповна в нем перед зеркало. Прелесть!
 Смотрится, прочь не отходит; ангел Танюша
 В люльке ревет, хоть уши зажми: и не слышит!
 С час платок для всех был думой и речью;
 Там - в бумагу, в сундук; вечерять; за Прошкой
 (Мальчик соседний, страстный ямщик и наездник)
 Тестя домой проводить; разбираться к ночлегу,
 Всяк на место свое, и Макар на сушило.

 Тут, устроив бивак средь кадок, бочонков,
 Хмелю, лопат, мешков, рогож и веревок,
 Спать ложась, вздохнул он. "Что же со мною
 Будет? первый день таков, а другие?..
 Полно, солдат! Не тужи, удалая! Не думай!..
 Страшен сон, да милостив бог; мудренее
 Вечера утро". Заснул, утешаясь надеждой.
 Утром рано застал он сына за делом
 Письменным; земский Карп, грамотей через н_у_жду,
 Зятю сдал бумаг и счётов обузу,
 С долей, при том, в барышах. Макару - находка
 "Федор,- сказал он,- пишу я исправно, без дела
 Жить - и скука и стыд: сдай эту работу
 Мне, досужней будет тебе на другую".
 Сын, не вдруг, обдумав, ответил: "Пожалуй!"

 Горев за делом: чинит, чертит и пишет
 Ведомость, сказку, записку, словом, бумагу;
 Пишет на славу, на диво всей волости Спасской.
 Грамоты выучен он не на медные деньги;
 Чистым брал серебром московский учитель
 Князя Селецкого. Князь - Макаров ровесник,
 Выкормок груди одной; кормилицы сына
 К братцу водили играть, и учили их вместе
 С год, до отъезда в столицу княжого семейства.

 В почерке сила своя, а в смысле другая.
 Всю перерыв до листа лоскутную кипу,
 Видит бестолочь Горев: очередь сбита,

 Пропусков тьма, а инде записано дважды,
 В справках ошибки, и в счетах неверны итоги.
 Он, как усердный делец и честный служивый,
 Сыну все показал: "Поправить,- мол,- надо".
 Тот туда и сюда: "Без батюшки-тестя
 Мне-де нельзя; оно же вам, батюшка, трудно,
 Мы уж кой-как"... (себе на уме - "наплутуем").
 Взял бумаги и запер. Отец в недоумье:
 "Что не в угоду?" Не глуп, а зело недогадлив,

 Кончив одно, за что другое приняться?
 В поле - плохой работник: отвычка и раны;
 Воду таскать, колоть дрова и лучину,
 Нянчить внучку, когда родимой не время,-
 Радости мало во всем; а горше под старость

 Быть меньшим, и где же? - в родительском доме.
 Сын и сноха - хозяева; Таня, их ангел,
 Как ни мала, что хочет - то делает; земский
 Вживе клад, а сдохнет - вдвое и дорог;
 Дура Маланья все ж половинщица; дай-ко
 Денег Мавра Петровна,- матушкой будет.
 Батюшка что? Седьмая спица, сердечный!

 Вкралась скорбь, змеей обвилася по сердцу,
 Есть, ни пить не дает и сон прогоняет.
 Злее нет болезни; чуму и холеру
 Худо, а лечат врачи; но кто же от скорби
 Врач? К кому прибегнуть? К господу-богу.
 Молится Горев; чуть обедня - ив церковь.

 В постный праздник Усекновенья предтечи
 После службы зашел он к земскому-свату;
 Гостя застал: слуга господский по платью!
 "Чей?" - спросил. "Селецкого князя".- "Какого?" -
 "Князь один: Александр Михайлович".- "Разве
 В Бареве он?" - "Давным-давно".- И Макару,
 Знать, любопытному, все рассказал он подробно:
 "В гвардии князь служил лет десять; в походе
 Прусском был капитан, полковник на новый
 Год, и женился; выбрал невесту из немок,
 Софью Романовну, дочь старика генерала;
 Как по фамильи - не в память: мудреная, с фоном.

 Славная барыня, даром что немка! Как с мужем
 В душу жила! Добра как много творила!
 Как умела по-нашему! Русская словно!
 Бог ей не дал веку: на первом ребенке
 Стала хилеть, со вторым скончалась. С печали -
 Князь в отставку, свету челом, да в деревню.
 Только и было отлучки в год ополченья.
 С ним в чужие края ходил ненадолго;
 В прочем - ни пяди. Живет келейным монахом,
 Тешится Мишей сынком и сам его учит
 Он охотник учить; на выбор крестьянских
 Взял с полсотни ребят, и в Бареве школу
 Для пользы крестьянской завел: присмотр и порядок!
 Старшим - бедный поручик с ногой-деревяшкой
 Ундер гвардейский под ним и два рядовые.
 Видно, что были служивые; правда, до гроба
 Хлеб им, приют, содержанье и - доброе слово".-
 "Нынче дома ли князь?" - "И, ведомо! Завтрв
 Он имянинник; гости будут, и в город
 Ездил я за тем - купить из припасов.
 Завтра в нашем селе что светлая пасха".

 Горев думать: "Барин добрый, полковник
 Мы с ним играли: дай, схожу я поздравлю
 С ангелом! Там же покойница спит на кладб_и_ще -
 Матушка: чуть ее помню; но все по усопшей
 Богоугодное дело - отпеть панихиду".

 Княжий закупщик уехал; Макар же, чтоб лишних
 Верст не мерять, в Спасском остался до _у_тра.
 Встал с зарей, оделся чисто и с солнцем
 В ход пошел; а ходу часа ему на два.

 В Бареве все на ногах; пестреет народом
 Красный двор: мужики кто в синем, кто в смуром;
 Бабы в кат_а_х, в стамедных цветных сарафанах;
 Дичи, ягод, меду, яиц, полотенец
 (Барину всё на поклон) разложено пропасть.
 Парни все под гребенку, в сереньких куртках,
 Бойкие, бегают; издали смотрит служивый
 Важный, о двух крестах и о двух же медалях.

 Горев вежливо с ним в знакомство, в беседу:
 То, да се, да житье каково? - "Хорошо бы.-
 Тот в ответ,- да мало нас, а мальчишек
 Много баловней. С прошлой недели товарищ
 Слег в больницу от старых свинцовых орехов.
 Я да ундер. Поручик, его благородье,-
 С князем либо с князьком; ему ж не по чину
 С нами: взглянет, прикажет, что надо, и полно.
 Хочем просить еще бы кого, да не сыщешь
 Скоро нашего брата здесь в околотке".

 Вот меж тем и звон пошел с колокольни;
 Вот из дверей на крыльцо офицер колченогий;
 Жалко! лет тридцати, и собою красавец:
 "Смирно,- мол,- братцы; князь сейчас!" И притихли.
 Подлинно, з_а_ словом, сам имянинник, и с сыном
 (Что за дитя: херувим!) выходит. Поклоны
 Тут от всех, поздравленья, подарки; хозяин
 Ласково всем отвечал и после обедни
 В гости звал пировать. Тут выступил Горев:

 "Здравья желаю, ваше сиятельство".- "Здравствуй,
 Брат сослуживец. Давно ли здесь и отколе?
 Как зовут?" - "Нельзя меня вам припомнить:
 Очень давно; а меня знавали вы". - "Стыдно,
 Только забыл: виноват; скажись".- "Я - Макарка,
 Сын кормилицы Домны; звалс_я_ постреленком".

 Князь улыбнулся, и в бледном лице его краска
 Вдруг проступила: взыграли детские лета.
 "Помню,- сказал он,- очень помню! Спасибо,
 Старый знакомый, что ты навестил. Не подумай:
 В шутку - твой приход мне лучший подарок.
 Домна рассталась с детьми, чтоб ехать с питомцем:
 Столько любила! Мне грех забыть, и на память
 Каменный крест поставил ей на могилу". -
 "Бог за милость продли вам несчетные годы,-
 Молвил Макар,- и сыну и внукам во веки".
 Оба рады бы всплакать, да совестно. Странно!
 Нет похулы в слезах, а люди смеются.

 Вот трезвон, и в церковь пора. От молебна
 Князь - к себе отдохнуть, и призвал Макара:
 С детства его не видав, хотелось проведать,
 С толком ли он человек и многого ль стоит.
 Горев делом смекнул; рассказывал просто,
 Лишних слов не вводя. Довольно и правды:
 Пусть формуляр в Желнихе; свидетельство ранам
 Носит он за пятью печатями на теле.
 Речь складна: дураком не создан с природы;
 Видел не мало всего, а вытерпел боле:
 Мог поумнеть. Искони несчастье и разум
 Вместе свыклись, друг не ходит без дружки -
 Ум и кличет беду, и крепится бедою.

 Князю понравился Горев; открыл он бумажник,
 Вынул сто рублей: "Возьми-ка, служивый!"
 Тот не берет. "Ты, друг мой, чинишься напрасно.
 Верю, своих у тебя есть сотня, другая;
 Но и третья не лишняя: так ли?" - "Бесспорно,
 Ваше сиятельство: деньги хлеба не просят,
 Хлеб же дают; но взять от вас не посмею". -
 "Как! почему?" - "Есть просьба, крайняя нужда:
 Сто ли рублей? Не в пример: в ней страшно отказа". -
 "В чем? Скажи". - "Ох, ваше сиятельство, худо
 Дома житье! Четвертая нынче неделя:
 Ст_о_ит года царской службы. Бывало,
 Холод, грязь, сухарей ни крошки, а весел:
 Люди с тобой! Угольком на биваке закуришь
 Трубку - соси да болтай, и голод не пикнет;
 Перевязь чистишь, суму, ружье - и не скучно.
 Черные дни втерпежь, а мало ли красных?
 Здесь кому, на что я годен? На вымет!
 Поздно нашего брата учить послушанью;
 Знаем давно, и рады, лишь был бы начальник.
 Кто в полку?- Офицер, дворянин благородный,
 Ундер, фельдфебель, наш брат: поумнее, постарше,
 Тем и вышел; знает чин чина - и любо.
 Как же я покорюсь снохе либо сыну?
 Пусть и грубости нет, а всё уж большие;
 Всё их воля, и я... " Примолк, опасаясь
 Князю наскучить и в сердце растрогать кручину.

 "В чем же,- князь спросил,- ко мне твоя просьба?" -
 "Будьте отцом! У вас здесь школа ребятам,
 Учат и смотрят солдаты. Как тех, осчастливьте
 Так и Макара! Горев другого не хуже.
 Рад стараться до крови капли; ни платы
 Мне, ни одежи не надо; останусь доволен
 Харчем и пойкой: вам не в убыток, а я бы
 Вечно бога молил; и только надежды:
 Он да вы". - "Ты просишь слишком умильно,-
 Князь отвечал: - давно бы попросту молвил,
 Мне ж человек и нужен вместо больного". -
 "Слышал, ваше сиятельство; то мне и духу
 Придало: так уж я боялся!" - "Чего же?" -
 "Сам не знаю путем,- куста, как ворона!
 Сорок лет хожу по мытарствам: напуган!" -
 "Песня с концом; но мы не согласны в условьях:
 Даром слуг не беру, плачу по окладу.
 Брату грудному прибавил бы,- прочим обидно.
 Эту же сотню возьми не в счет, а в подарок".
 "Ваше..." - "Молчи! Горазд ли ты грамоте русской?"

 Радостный Горев тут и сам усмехнулся:
 "Разве изволили вы забыть Аполлоса
 Саввича с длинной указкой? - Смешон был покойник
 В розовом фраке и взбитых пуклях под пудрой".
 "Но тому давно: ты мог разучиться".
 "Новую выучил в Бресте; французскую". - "Право?
 Честь и хвала! Без нее обойдемся, однако.
 Прямо теперь явись к поручику; скажешь
 Наш уговор, а там - знай его благородье".-
 "Слушаю, ваше сиятельство!" - "С богом, за дело".

 Горев с тех пор спокойно там проживает,
 Даже доныне. Школа давно уж закрыта,
 Вслед за тем как сам основатель скончался.
 Князь Александр Михайлович, зная, что редко
 Сын с отцом согласен в образе мыслей,
 Зная при том, что мертвый живым не указчик,
 Только одно приказал в завещанье духовном:
 "Трем инвалидам по смерть давать содержанье
 Прежнее, с тем, чтоб они учили крестьянских
 Мальчиков,- всех безденежно, кто пожелает".

 Князь молодой на службе. Бедный поручик
 Стал богат по жене, единственной дочке
 Пузина с первой супругой. Мавра Петровна
 При смерти долго лежала во время холеры;
 Бог умудрил в болезни - дала обещанье,
 Буде встанет, пойти в монастырь,- исцелилась;
 Каясь в вине, упала в ноги Макару;
 С ним и со всеми простилась в любви и постриглась.
 Пузин хлопочет с попами о третьей женитьбе.

 Карп Демьянович помер, и Танюшка ангел
 С ним на сутках: от крику случился родимец;
 Так что Федор и Вера радость и горе
 Вдруг получили: земский оставил им денег
 Кучу; дети все мрут - хоронят да плачут!
 Дура Маланья смеется над ними и часто
 Дразнит назло: "Вот вам за то, что Макара-
 Дядю обидели! Бог вас проклял, и ничто".

 1835

 Примечания

 Инвалид Горев. Замысел относится к концу двадцатых годов. Написана в
1835 г. Впервые: Библиотека для чтения. 1836. № 7. С. 3.
 Сильные ж с гневом отвергли.- Имеется в виду образование
антифранцузской коалиции в составе Англии, России и Австрии, не признававших
права Наполеона на престол. На десять лет война.- Война держав коалиции с
Францией началась осенью 1805 г. С сыном король не ладил.- Речь идет о
борьбе испанского короля Карла IV с наследным принцем Фердинандом. Те
спроста приехали и т. д.- В 1808 г. Карл IV и Фердинанд по настоянию
Наполеона выехали во Францию, после чего последовал их отказ от прав на
испанский престол. Ростбиф - здесь: англичанин.