Из писем А. С. Бухаревой к М. П. Погодину
правитьСерия «Русский путь»
Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев): Pro et contra
Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология
Издательство Русского Христианского гуманитарного института, Санкт-Петербург, 1997
В Московской академии многие уважали А. М., и я уверена, что там не откажутся что-нибудь переписать из его трудов. Я слышала, что в Академии была отслужена соборная панихида при известии о кончине его.
В последний раз, как мы были в Лавре (это было прошедшей осенью), профес<сор> Лавров говорил Александру Матвеевичу: «Мы с Голубинским теперь часто вспоминаем, что Вы нам читали почти двадцать лет назад о том, что теперь делается в мире».
Последняя статья, посланная А. М. в редакцию, была по поводу греко-болгарской распри. В последний раз, как я видела Чаева, он говорил, что никто до А. М. не взглянул на этот вопрос с надлежащей точки зрения. Это сознавал и сам Александр Матвеевич. Зато и больно было ему, когда он, не получая ответа от редакции, прочитал в «Моск<овских> ведом<остях>» статью, в которой нашел все свои мысли1. Он удивился и сказал: «Это моя статья, только перефразированная — все мои мысли. Отчего же прежде никто этого не говорил и даже не догадывался, как посмотреть на греко-болгарскую церковную распрю?»
Что прямо высказала г. Чаеву (я с ним виделась после того, как Вас оставила). Он говорит, что, верно, г. Юрьев кому-нибудь рассказывал о статье и этим воспользовались.
Замечательно то, что, когда начали совершаться последние события2 и таким образ<ом> стало исполняться то, что он говорил о грядущем суде Божи<ем> над миром, по Апокалипсису, у Александра Матвеевича не заметно было ни капли эгоистического торжества; напротив, он говорил: «Не читай мне этого, это слишком тяжело — я не могу слышать». До такой степени был он чужд эгоизма и преисполнен любви к человечеству.
Я Вам говорила, кажется, что бумаги А. М. были рассыпаны и теперь я многих писем не нахожу, в том числе очень нужного письма намес<тника> Лавры Антония; оно показало бы Вам, как исказил все факты Гиляр<ов>3.
Кстати, позвольте восстановить один факт и рассказать то, что я слышала от А. М. Когда он представлял митрополиту свои письма к Гоголю, Филарет выражал ему сильное неудовольствие на такой предмет его занятий и на все доводы Александра Матвеевича говорил: это глупо, или это гордо, так что А. М. наконец замолчал и Филар<ет> с гневом сказал ему: «Почему же ты ничего не говоришь?» — «Потому, что, сколько от меня зависит, — отвечал А. М., — я не хочу говорить ни глупых, ни гордых речей». Эти слова почему-то так подействовали на Филарета, что он вдруг смягчился, сказав ласково: «Ну, вот ты и осердился!» — и стал обращаться уважительно с А. М. После этого А. М. сделался болен и оставался несколько недель в Москве, в больнице. По выздоровлении, прежде чем отправиться в Академию, он опять пришел к митрополиту. Филарет его принял необыкновенно ласково, провел с ним час-два в отечески-откровенной беседе, решительно отказываясь принимать других приходящих в это время; говорил с ним, как нежная мать, по выражению А. М., и в заключение сказал: «Я бы желал, чтобы ты сблизился с наместником Лавры, — я напишу к нему об этом».
Вот когда начались известные отношения А. М. к Антонию. Уже после этого (не знаю, сколько времени спустя) А. М. стал заниматься Апокалипсисом, и Антоний не только <не> удерживал его, а, напротив, сочувствовал ему в этом его занятии и побуждал никак его не оставлять. Было у него объяснение и с Филаретом по поводу этого, которое он описал сам, и я Вам его послала. Но вскоре между ними произошло нечто, после чего последовал разрыв, после которого переменились к А. М. и отношения Филарета; вскоре его перевели в Казань. В этом разрыве не было вины никакой со стороны Алек. Матв. Это он говорил по совести. (Когда-нибудь, если угодно, я расскажу Вам поподробнее об отношениях А. М. к Антонию, да и об отношениях его ко многим другим; надо же когда-нибудь поставлять истину на свет Божий.) <…>
Еще к воспоминаниям. Однажды я спросила А. М., отчего он не отделывает своих сочинений и не заботится о слоге, тогда как мог бы писать красиво, если бы захотел. Он отвечал мне, что его направление совершенно новое в дух<овной> литературе. «Мое дело, — объяснял он мне, — пролагать новый путь, расчищая его от пней и кочек; тут уж не до красоты. Пусть другой кто, после меня, убирает и украшает мою дорожку».
В ночь на 4 апреля 1866 г. (в этом году ведь был выстрел Каракоз<ова>?) — ему виделся сон: он видел хор, поющий громкими и несколько дикими голосами угрозы кому-то смертию. Когда хор замолк и он стоял, смущенный этим пением, послышался тихий, успокоительный голос, как бы выходящий из глубины собственного сердца: «Мною царии царствуют»4 — и еще: «Господь хранит царей»5, — и другие под<обные> уверения, которых он не мог припомнить.
Относительно всего Вами вычеркнутого в этой последней части я совершенно с Вами согласна; но я нашла еще необходимым вычеркнуть слова, относящиеся к Апокалипсису. Это я сделала затем, чтобы отрывочными фразами не дать место праздному любопытству или, еще хуже, перетолкованию. В таких случаях Александр Матвеевич сам имел эти опасения и никому не давал читать своей рукописи об Апокалипсисе отрывками. Напр<имер>, сказанное относительно семи язв6 может быть понято в смысле такого толкования, что наступили последние времена и близится кончина мира, — толкования, довольно распространенного между некоторыми и совершенно чуждого Александру Матвеевичу, который всегда говорил, что этого никому не дано знать, и даже надеялся и всей душой верил, что настанут лучшие дни, находя поддержку этой своей вере в Апокалипсисе, как он его понимал. Вот почему я нашла нужным вычеркнуть слова относительно Апокалипсиса — отрывочные слова, которые могут дать место недоразумению и таким образом бросить тень на его образ и миросозерцание.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьОтрывки публикуются впервые по рукописям из архива Погодина: РО РГБ. Ф. 231/III. К. 2. Ед. хр. 34. Л. 22 об. —23 (письмо от 23 мая), л. 26 об. (от 29 мая), л. 12 (от 31 мая), л. 18 (от 20 февраля).
1 В 1870 болгарские православные иерархи создали свой экзархат, независимый теперь от Греческой Церкви. Патриарх Константинопольский Григорий в течение нескольких месяцев пытался собрать Вселенский православный собор, который осудил бы «раскольников». Обо всех этих событиях «Московские ведомости» постоянно, почти еженедельно сообщали, ссылаясь на зарубежные источники. Однако не удалось обнаружить статей, где высказывались бы собственные суждения о греко-болгарской распре.
2 Имеются в виду деяния Парижской коммуны после 18 марта 1871.
3 Речь идет о статье-некрологе Н. П. Гилярова-Платонова, посвященной А. М. (см. в наст. изд.).
4 Притч. 8. 15.
5 Ср.: Пс. 30. 24; 114. 6; 144. 20; 145. 9.
6 См.: Откр. 15. 6-8.