Из неизданного править
Среди сорока томов державинского архива, хранящегося в рукописном отделе ГПБ им. Салтыкова-Щедрина (помимо того, значительное число рукописей находится в архиве Пушкинского Дома и др. хранилищах), тома 2, 4 и 5 содержат неопубликованные оригинальные и переводные прозаические произведения, оставшиеся не изданными даже в «Сочинениях Державина», выпущенных под редакцией Грота. Главнейшие из них, кроме уже упоминавшейся второй части «Рассуждения о лирической поэзии», вошедшей в 5-й том державинских бумаг, это помещенные во 2-й и 4-й тома восемь прозаических отрывков: «О поэзии и надежде», «О стихотворцах», «О государях философах», «О дружбе», «Благодарность», «Шутка», «Разговор короля с философом», «Не должно докучать», — а также сохранившиеся во 2-м томе бумаг два связанных между собою текста: собрание высказываний «Мысли мои» (л. 139—152) и философское произведение (л. 170—211), которое автор не озаглавил, а составитель наиболее подробного на сегодняшний день комментария к нему В. А. Западов (Неизвестный Державин. — В сб.: Известия АН СССР. Отделение литературы и языка, т. XVII, вып. I. М., 1958, с. 49-54) предлагает именовать «Трактатом» или «Рассуждением о науках, политике и морали». Возможно, отказ Грота напечатать их был вызван подозрением в том, что они носят переводной характер. Однако как описывавший державинский архив при поступлении его от Грота в Императорскую публичную библиотеку академик И. А. Бычков («Отчет Императорской публичной библиотеки за 1892 г.». Спб., 1895, с. 11), так и изучавший его в недавнем прошлом В. А. Западов считали их аутентичными произведениями поэта. Тем не менее Грот оказался прав: в 1980 г. В. А. Западов, исправляя свою ошибку, пишет (см.: Проблемы изучения русской литературы, вып. 4. Л., 1980, с. 100, 124), что поначалу принятый им за оригинальный державинский текст «трактат» представляет собой «сокращение» философских произведений Френсиса Бэкона (1561—1626). При всем том, сокращение это — воспользуемся определением В. А. Западова — «прелюбопытнейшее»: при сопоставлении с исходным текстом выясняется, что рассуждения политика поэт преломлял по-своему, превращая их в иное произведение, во многом уже свое собственное, — читатель может сравнить, например, помещенные в настоящем издании отрывки «О лихве», «О родителях и детях», «О супружестве и холостом состоянии», с соответствующими местами бэконовских «О достоинстве и приумножении наук» и «Опытов или наставлений нравственных и политических» по последнему изданию их на русском языке: Френсис Бэкон. Сочинения в 2-х т. М., 1977—1978 (последовательно: т. I — с. 469—471; т. 2 — с. 365—368). Примечательно, что в переложении Бэкона Державин снова перекликается с В. К. Тредиаковским, — как удалось установить, в их распоряжении была одна и та же антология бэконовских произведений: Analyse de la philosophie de Bacon [par Alex Deleyre] avec sa vie traduite de l’anglois [de David Mallet, par Pouillot] t. 1-3, Amsterdam et Paris, 1755; Leyde, 1756. Перевод Тредиаковского озаглавлен так: «Житие канцлера Франциска Бакона. Перевел с французского на российский Василий Тредиаковский, профессор и член Санктпетербургския Императорския Академии Наук» (М., 1760); «Сокращение философии канцлера Франциска Бакона, том первый, переведено с французского Василием Тредиаковским в Санктпетербурге» (1760). Эта книга была прислана в числе других в 1786 г. Н. И. Новиковым Державину в Тамбов («Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота», 2-е академическое издание, Спб., 1876, с. 654). К самой личности Бэкона Державин отнесся далеко не положительно: в стихотворении «На новый 1798 год» он его поставил в ряд с Мазепой — «Баконов и Мазеп видали, / Которые хулу сплетали / На благодетелей своих», — прибавив в «Объяснениях», что «Бакон, канцлер Великобритании, писал смертный приговор о казни графа Эссекса, своего благодетеля». Однако в своей работе над «трактатом» он, как показывает сличение с «Сокращением» Тредиаковского (ср. последовательно отрывки в нашем сборнике — с его с. 36-62, 94-100, 108—114, 150—152, 177—180, 186—191), не воспользовался им, делая ее вполне самостоятельно. Настоящая небольшая подборка имеет главной целью пробудить внимание к несомненно необычному и важному произведению, получившемуся в итоге встречи идей русского государственного деятеля-поэта XVIII — нач. XIX в. и английского канцлера-философа XVI — нач. XVII в. «Трактат» требует подробного изучения и комментированного издания; но уже сейчас можно утверждать, что в нем Державин — как он это сделал подобным же образом с «Начальными правилами словесности» аббата Шарля Баттё (1713—1780) при написании «Разсуждения о лирической поэзии» (см. подробнее: Машкин А и а т. Эстетическая теория Баттё и лирика Державина. — Вестник образования и воспитания. Казань, 1916, № 5-6, с. 382—401), — основываясь на чужих, показавшихся ему в чем-то сродными по духу мыслях, как на черновом подстрочнике, создал своеобразное новое сочинение, нечто вроде сокращенного очерка собственного мировоззрения и наставления молодым поколениям соотечественников.
Написаны «Мысли мои» и «трактат» около того же 1812 г., что и большинство произведений, включенных в настоящий сборник (водяной знак на бумаге «1811»); они представляют собой частично рукопись самого Державина, набросанную быстрым, местами труднопонятным почерком, частично отрывки, переписанные четким почерком писца с собственноручной правкой автора. За исключением извлечений, напечатанных в указанной выше статье В. А. Западова в 1958 г. (в данном издании они не повторены; см. там же и оглавление всего «трактата»), «Мысли мои» и «трактат» до сих пор не были опубликованы и печатаются впервые по рукописи в небольших, наиболее характерных для круга тем позднего Державина извлечениях. Пользуясь случаем, мы присоединяемся к высказанному В. А. Западовым более четверти века назад, но все еще не исполненному пожеланию выпустить в свет особый дополнительный 10-й том к «Сочинениям Державина» под редакцией Я. К. Грота, в который были бы включены выявленные за прошедшее столетие новые тексты поэта.
Светлое быстрое течение реки представляет нам нашу юность, волнующееся море мужество, а тихое спокойное озеро старость1.
Самое лучшее предзнаменование есть защищать свое отечество.
Истинное назначение человека есть общее, мудрецу и невежде.
Об истории править
История есть наука деяний. История Естественная содержит действии вещества. История Гражданская деяния человеческие.
Отдаленный времена покрыты тьмою, а описывать дела веку своему — подвергаться опасности.
История повествует просто и без пышностей события с засвидетельствованием доверенности их, отвергая двусмысленность.
Записи не иное что суть как припасы исторические. Лучшие источники письмы.
Летопись означает число и порядок времен.
Поденные записи хранилище безделиц.
Некоторой особенной род истории суть Анекдоты. В них собираются любопытный и достойные примечания дела, дабы их разобрать философически и политически. В них может вдаваться Автор в глубокие размышления, кои означат даровании его.
История природы есть книга Дел Божественных.
О страстях править
Есть как бы две души в человеке, одна — порядку божественного, и познание которой принадлежит более к религии, нежели философии; другая вещественная и чувствительная, которую имеем мы общую со скотами, и которую можно почитать как бы орудием души невидимой. Тело служит ей домом, а сердце или мозг главным престолом.
Страсти содержат союз, находящийся между душой и телом. Однако же изображают их как бы семенами бури, кои влекут опустошение и беспорядок в сердце, мучащие разум и свободу.
Насильственный страсти суть как бы тигры, раздирающие нас; все чудовища изображаются попеременно на лице человека, разъярившегося мщением или гневом.
Самые блистательные страсти имеют постыдный оборот.
Насильственная страсть не позволяет ни малейшего размышления разуму, и не может внимать советам дружбы, столько-то она имеет ужаса встречаться сама с собою.
Господствующая страсть подобна повилице, которая прилепляется к самым добродетелям и заглушает их, объемля их.
Отличные деяния и заслуги самые отменные происходят от тайной страсти, которая бы их учинила подлыми, ежели бы они осмелились снять с себя личину.
Ежели страсти суть болезни в нравоучении, то они могут послужить средствами в порядке физическом.
Надежда есть самое полезное из всех пристрастий души: поелику она содержит здоровие чрез спокойствие воображения.
Надежда есть род радости, подобная золоту в листах, развертывается и распространяется на все мгновения жизни.
Удивление, происходящее от созерцания природы, есть спокойное побуждение, растрогивающее умы и содержащее чувства в благоприятной деятельности.
Мужественный человек делает неподвижным труса, так, как собака останавливает птицу.
Не в сочинении нравственном и филозофском надлежит учиться страстям, но наипаче у Стихотворцев и в истории. Они там развертываются с цветами и изображениями поразительнейшими, нежели разбирательства методические или по способу.
Государь, держа в руке кормило правления, не более способен к возвышению власти своей на остатках противоположных мятежей, сколько деятельно самолюбие к удовлетворению себя на щет каждой страсти.
О превратности человеческих дел править
Вселенная вращается беспрестанно, никогда не останавливаясь, и в вечных переменах ее время уносит и возвращает великие позорища, кои находятся в круге периодических приключений. Новость часто бывает не иное что, как забвение прошедшего.
Один человек не может ни чего над целою вселенною, и вещи кои хотят похитить у любопытства с величайшим старанием, суть те, кои убегают наиболее тьмы забвения <…>2.
О лихве править
<…>Не слушайте Махиавеля! Он бы вам сказал, что мнение честности может быть средством к достижению; но что самая честность есть препятство; что не можно удовлетвориться в людях иначе как наведши на них ужас.
Да погибнет тысяча друзей, лишь бы только один враг умер.
<…>Его политика не иное что как Злоба, приведенная в Систему3.
<…>Но помните что пути самые краткие суть опасны и исполнены стремнин; что великое щастие есть бич ужасный в руках неправосудия; что добрые нравы суть награда честного человека.
Щастие имеет своенравие женщинам свойственное, кои не предаются от гордости самым страстным любовникам.
Наконец что говорит филозофия! Прилепитесь к добродетелям <…>.
О природном расположении и о навыке править
<…>Хорошие законы могут исправить заблуждения в душе щастливо рожденной и невоспитанной; но они не могут добродетелию осеменить худого сердца<…>.
О супружестве и холостом состоянии править
Жена и дети суть поручители, коих человек дает благосостоянию.
Деловой человек есть хуждший сборщик, — нежели Супруга самая роскошная4.
Генералы Римские разгорячали многократно мужество воинов, смешивая с именем Отечества воспоминание супруг и детей. Сии нежные обязательства действительно суть училище человечества в место того, что холостой с величайшим числом пособий к деланию добра, имеет меньше сея чувствительности внутренней, которая делает нас благотворительными.
Непорочность супружеская вдыхает некоторой род величавости женщинам; она простирается даже до надменности, ежели они имеют довольно красоты для сообщения ревности, — Женщины суть обладательницы наши в младости, подруги наши в зре(ло)м возрасте и наши питательницы в старости. — И так имеем во всяком возрасте причины жениться.
О родителях и детях править
<…>Странно, что те, кои не имеют потомства, работают более над потомством. — Большая часть общенародных памятников восставлена была от граждан, кои, умирая без детей, хотели однакож увековечить имя свое и воспоминание их. — Так сказать сочетавшись с Отечеством, они хотели его одарить собственными своими имуществами, так как бы Отечество, которое имело все их усердие в течение жизни их, долженствовало наследовать благосостояние их по смерти их<…>5.
Примечания править
1. Оба отрывка сходны по мыслям со знаменитым «Последним стихотворением» Державина, сочиненным им за три дня до смерти и оставшимся записанным на аспидной (грифельной) доске на его столе в ночь кончины:
2. Cм. прим. 1
Река времен в своем стремленья
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы, —
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы!.. (6 июля 1816 г.)
3. Данная фраза перенесена сюда из другой главки «трактата» («О природном расположении и о навыке») по связи смысла. В последние годы Державин интересовался Никколо Макиавелли (1469—1527), известным итальянским политическим мыслителем эпохи Возрождения.
Изучение Макиавелли, к которому поэт относился резко отрицательно, вероятно, было связано с работой над «трактатом», рассматривавшим с совершенно иной точки зрения сходные вопросы. Ср. написанное в 1802 г. на Званке стихотворение «Махиавель»: «Царей наместник иль учитель /Великих иль постыдных дел!/ Душ слабых, мелких обольститель, /Поди от нас, Махиавель!/ Не надо нам твоих замашек, /Обманов тонких, хитростей <…>».
4. Смысл фразы в том, что чиновный взяточник тащит гораздо больше, чем расточительнейшая из женщин. Ср. в тяжелом, но по-своему выразительном не менее державинского переложении Тредиаковского: «Приказный человек и в делах обращающийся, весьма хищнейшую имеет руку с ящиком, нежели супруга самая расточительная».
5. Данный отрывок Державин, вполне возможно, относил и к своей судьбе — он умер бездетным. Ср. сочиненную им эпитафию «На гробы рода Державиных в селе Егорьеве»:
О, праотцев моих и родших прах священный!
Я не принес на гроб вам злата и сребра
И не размножил ваш собою род почтенный;
Винюсь: я жил, сколь мог, для общего добра.