Из книги «Физиология и анатомия человека» (Аверченко)

Из книги «Физиология и анатомия человека»
автор Аркадий Тимофеевич Аверченко
Опубл.: 1916. Источник: az.lib.ru

Из книги «Физиология и анатомия человека»
(1916)

Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 5. Сорные травы

М., Изд-во «Дмитрий Сечин», 2012.


Общее заключение
(Благожелательная критика настоящей книги)
Заключение

править

Как-то у нас в России всегда бывает, что люди, наиболее способные, наиболее знающие — оказываются позади, оказываются всегда затертыми.

Например — я.

Физиология человека для меня открытая книга: разбудите меня ночью и я сейчас же расскажу вам, почему человек кушает, что заставляет его дышать, сообщу вам тысячи таких вещей, которые известны только узким специалистам.

А анатомия… Смешно мне даже говорить об анатомии. Короче сказать, я знаю ее, как свои пять пальцев, которые тоже входят в эту любопытную область. Попробуйте, например, отрезать чью-нибудь ногу и показать ее мне — я сейчас же скажу вам — правая это нога, или левая, мужская или женская, взрослого человека или ребенка. И все это без сложных медицинских аппаратов, без термометра, пульса и проч… Единственно — знание и опытность.

Опытность, как говорится, города берет.

Что же касается моих познаний по психологии, то они даже действовали на нервы моим друзьям…

Приходит один из них ко мне; губы у него пересохли, глаза сверкают.

— А я к вам на минутку. Что за чудесный, что за гениальный рассказ в журнале прочел я. Конечно, ваш рассказ. Прочтешь — и Толстой с Гоголем делаются такими жалкими…

— Да, Толстой, — угрюмо говорю я, — а вот сейчас пришел каналья управляющий, и все деньги, которые были, я ему за квартиру отдал. Это вам не Толстой…

— Неужели и 25-ти нет?! — испуганно спрашивает гость…

— А что? Разве вам нужно? — удивляюсь я.

— Ну, конечно… Экая жалость!..

— Да, да… Даже то, что было отложено в жалованье горничной, и то пришлось отдать.

— Так-с. Ну, я, знаете, пошел. Нечего тут рассиживаться. Психолог я или не психолог?

Психолог.

Однажды на окраине Одессы, в 2 часа ночи, ко мне подошел неизвестный человек и попросил прикурить. Хотя у меня папиросы в зубах не было, но он держал в руках папиросу, которой хватило бы на целый полк: была она длиной около полутора аршина, деревянная, со свинцовым наконечником.

— Прикурить? — добродушно улыбнулся я. — Сейчас. Ударил его кулаком под ложечку, отчего он согнулся дугой, — и быстро пошел вперед.

Читатель должен сознаться, что так быстро раскусить совершенно незнакомого человека может только профессионал-психолог.

*  *  *

К чему я все это говорю?

Когда мне пришла в голову идея настоящей научной и полезной книги, я решил привлечь к участию в ней Аркадия Бухова, Георгия Ландау и Тэффи.

Предполагал я так:

Я напишу «Физиологию», а они пусть разделят между собой «Анатомию» и «Психологию».

Когда собрались, и я ознакомил всех с содержанием и целью книги, Тэффи сказала:

— Я буду писать «Физиологию».

"Лопнула моя «Физиология», — горестно подумал я, — "ну, все равно. Напишу «Анатомию».

— В таком случае я беру на себя «Анатомию» — сказал Ландау, энергично поглядел вокруг.

— Значит, нам с вами остается «Психология»? — с дружеской улыбкой обратился я к Бухову.

— Зачем же вам затрудняться, — хихикнул Бухов. — Я и сам с ней справлюсь.

Я очутился в положении хозяина, который радушно пригласил гостей на обед, а они жадно съели и свои и его порции, оставив этого добряка голодным.

— А что же… я буду делать… — пролепетал я.

— Зато ваша идея, — утешила меня Тэффи.

— Прекрасная идея! — подхватил Ландау.

— А мне бы тоже хотелось написать о чем-нибудь несколько строчек.

— Знаете что, — промямлил Бухов, оглядывая меня, как банкир оглядывает назойливого просителя, явившегося к нему в деловые часы за пособием. — Напишите вы заключение — вот и все.

Хозяина оставили без обеда. Но в утоление его аппетита предоставили ему вылизать тарелки и подвести итоги съеденному и выпитому.

— Хорошо, — добродушно усмехнулся я. — Заключение, так заключение.

*  *  *

Надеюсь, что читатель перешел к «Заключению», предварительно прочтя все три части настоящей книги.

Надеюсь, что он это сделал. В таком случае он меня поймет.

Я тоже прочел все три части…

Грустно!

Большей неряшливости, ненаучности и самого (да простят мне товарищи — пишу, что думаю) самого беспардонного невежества мне не приходилось встречать ни в одной научной книге…

Один мой приятель, помещик, поручил испечь куличи, ввиду отсутствия женской прислуги — кучеру. Кучер разрешил вопрос просто: насыпал в ведро муки, яиц, шафрану, сахару, налил масла, поболтал своей лопаткой и поставил в печь. Когда же «кулич» извлекли из ведра, то помещик только раз ударил этим куличом кучера по голове, а пролежал кучер в земской больнице целых полтора месяца, как раз до зеленой Троицы…

«Труды» моих товарищей, напечатанные в этой книге, очень напоминают мне произведение трудолюбивого, но неудачливого кучера.

Начнем с Ландау… Он взялся написать «Анатомию» — благороднейшую, прекраснейшую, интереснейшую науку.

Как же он к ней подходит?

Очень просто: «я», говорит он, должен описать человека всего, с головы до пяток и поэтому, первым долгом, начну сверху, «с волос». Очевидно, если бы ему подвернулся человек, одетый для выхода на улицу, он начал бы с шапки; если бы объектом его анатомических наблюдений оказался мороженщик, он начал бы его анатомическое описание с банки сливочного мороженого…

И этого жалкого ненаучного метода г. Ландау упорно, с усердием, достойным лучшей участи, придерживается до самого конца.

Кроме того, я горячо протестую против того общего легкомысленного тона, которым проникнута вся «Физиология» г. Ландау. Автор даже в некоторых (правда, очень редких случаях) пытается острить!

Недостойные попытки. В храме науки канкана не танцуют и из анатомического театра — театра миниатюр не делают.

Единственное достоинство книги г. Ландау (если он и тут не смошенничал) это те редкие труды и источники, которыми он пользовался для своей «Физиологии».

Означенные труда настолько редки, что пишущий эти строки, несмотря на все старания, ни одной из указанных книг не нашел ни в Публичной Библиотеке, ни в Музее Александра III (последнее место пишущий эти строки находит, пожалуй, слишком перегруженным картинами — в ущерб памятникам печатного слова…).

В общем же, я думаю, на читателя труд г. Ландау должен произвести тягостное впечатление… Прочтешь — и будешь знать себя, свое тело еще меньше и бестолковее, чем до чтения.

*  *  *

Не менее сумбурное впечатление производит и «труд» г-жи Тэффи:

«Физиология человека».

Тэффи слишком просто подходит к сложнейшим органам человека и слишком примитивно разрешает все сложнейшие задания мудрой природы.

Свою «Физиологию» она сопроводила собственноручными рисунками — и, Боже ты мой, что это за наивность и простодушие, чтобы не сказать более!..

Коленную чашечку она представляет себе чайной чашкой!..

Бант на туфле — считает частью ноги!

Сказано: наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни…[1]

Не очень-то такая наука сократит опыт!

Грудную жабу та же Тэффи представляет в виде обыкновенной жабы, сидящей на груди, а сердце, как известно в научных кругах, представляющее собою бесформенный пульсирующий мешок, г-жа Тэффи рисует в виде червового туза, да, кроме того, протыкает стрелой, забывая, что это не постоянное состояние сердца, а временное, да и притом аллегорическое.

Так же просто подходит Тэффи и к такой части организма, как грудная клетка: слышала она отовсюду — грудная клетка, грудная клетка, а что такое грудная клетка, представляет она себе очень смутно или, вернее, очень просто: рисует проволочную клетку, в которой, как птица на шестке, болтается на какой-то нитке (?) сердце…

Идя по такому пути, Тэффи должна, рисуя надбровные дуги, украшать их колокольчиками, а лопатки изображать детскими деревянными лопаточками для рытья песка…

Да! Таких лопаток нужно избегать, ибо так легко зарыть ими свой талант и свое уважение к чистой науке!!.

*  *  *

Поистине жалкое впечатление производит и Аркадий Бухов.

Если труд г. Ландау спасают те серьезные редкие источники, которыми он пользовался, то «источники» г. Бухова не вплетут в него новых лавров, если это, вообще, ему нужно.

Он пишет о психологии, а источники, на которые он ссылается, таковы:

«Отчеты Олонецкого Земства» (при чем тут психология?).

«А вот и она живая струна — сборник куплетов». (Ну, и источничек! Впрочем, по Сеньке и шапка)…

«Влияние окисляющих веществ на осадки цинка». Здесь — циническое неприкрытое желание щегольнуть техническими знаниями, совершенно не идущими к делу).

И наконец «Лошадь и уход за ней» (Томск).

Последний источник, впрочем, объясняет ту, казалось бы, непонятную на первый взгляд примитивность и скудость «психологических» выводов автора.

В самом начале своей «Психологии» Арк. Бухов пытается оправдать себя:

«Автор сознательно (сознательно ли? Откуда?..) уклоняется от программы, рекомендованной для прохождения в старших классах средне-учебных заведений»…

Еще бы! Внедрение в ученическую голову Буховской «психологии» навсегда выпрямило бы все мозговые извилины в голове ученика, и ошарашенный ученик с тихим стоном, быстро покатился бы в убежище для людей с навсегда расшатанной психикой.

И однако, отказываясь благоразумно от учеников, Бухов в другом месте ничтоже сумняшеся заявляет:

«Настоящий труд предлагается читателю в качестве пособия для самообразования».

Нет, г. Бухов! «Лошадь и уход за ней» одно, а психология другое. Лошади и уходу за ней не место в храме науки. Пусть лошадь уйдет из храма науки, а уход за ней совершит и автор разбираемой мною макулатуры.

Единственное достоинство Буховского труда — это, что автор отнесся к нему серьезнее двух предыдущих авторов, избегая остроумничанья и «юмористики». Читая «Буховскую психологию», читатель ни разу не улыбнется, а это для научного труда, хотя бы и столь несовершенного — уже шаг вперед.

*  *  *

Не мое дело учить и наставлять людей, запутавшихся слабыми ногами в длинной мантии медика и психолога.

Я слишком скромен для -«метра».

Но не могу удержаться, чтобы не привести тех нескольких строк из «Анатомии и Физиологии человека», которые я начал еще в то время, когда не знал, что эти две отрасли науки будут выхвачены моими «товарищами» буквально из под самого носа.

Я, конечно, ничего не говорю, но, по-моему — вот как надо писать:

Человек
Его анатомия и физиология.
Соч. Аркадия Аверченко.

править

Глава 1
Что такое человек?

править

Случалось ли вам, читатель, видеть когда-нибудь человека (Homo)?

Это очень любопытное существо представляет собою тело высотой до 2½−2¾ аршина в зрелом состоянии, а в незрелом меньше. Ходит человек, как некоторые сорта обезьян, на нижних конечностях, держа все тело в вертикальном положении. Голова чел. покрыта волосами, а иногда и нет (т. н. лысые); любопытнее всего, что чел. не мычит, не ржет и не лает, как все другие, а, так называемое, разговаривает. Чел. существо всеядное, отличаясь от свиньи (ит. — porco) лишь тем, что есть даже ее, чего она лишена (т. е. есть человека).

Человек любит умеренный климат, избегая по возможности как сильных морозов, так и пожаров своих логовищ (фр. maison).

Человек разделяется на мужчину и женщину; мужчина, в свою очередь, на мальчика и взрослого; потом, впрочем, это все смешивается.

Женщина приносит в год не менее одного детеныша, мужчина — наоборот. Живут семьями, а иногда и так, на холостую ногу, как говорится.

Женщина кормит детеныша грудью, отец собственным горбом, что лишний раз доказывает полную полярность (словцо-то. Обратили внимание? Это вам не Тэффи)… мужчины и женщины……………………………….

Вот вам несколько строк, которые мне удалось написать,4 но и по ним виден тот поистине научный разумный метод, с которым я подхожу к человеку…………………….

Что ж, — не удалось.

Мало ли нас гибнет, самородков, молча и безропотно.

Аркадий Аверченко.

Комментарии

править

Книга вышла в Петрограде в 1916 году. Печатается по этому изданию.

Состав авторов примерно такой же, как и в книге «Самоновейший письмовник». Аверченко в своем «Общем заключении» подробно об этом говорит.

Примечания

править
  1. Сказано: наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни… — Цитируются слова Годунова из трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» (1831) (сцена «Царские палаты»).