Водовозов В. И. Избранные педагогические сочинения
М.: Педагогика, 1986. — (Педагогическая б-ка).
Из книги «Словесность в образцах и разборах»
правитьУпражнения в разборе содержания сочинений
(разбор повести Гоголя «Старосветские помещики»)
править
Сначала рядом с другими статьями можно выбирать для подробного разбора некоторые отдельные части повести как особое целое, без связи с общим его содержанием. Так, например, берется вступление и путем вопросов мы доходим в нем до следующего деления.
I. Целое: Общий очерк быта старосветских помещиков. В нем второстепенные части:
1. Простая и скромная жизнь старосветских помещиков.
2. Их мирное жилище.
3. Их добродушие.
Следует анализ подробностей. В пример возьмем хоть описание мирного жилища: «Я отсюда вижу маленький домик с галереею из мелких почернелых деревянных столбиков, идущею вокруг всего дома, чтобы можно было во время грома и града затворить ставни окон, не замочась дождем; за ним душистая черемуха, целые ряды низеньких фруктовых дерев, потопленных багрянцем вишен и яхонтовым морем слив, покрытых свинцовым матом, развесистый клен, в тени которого разостлан для отдыха ковер; перед домом просторный двор с низенькою, свежею травою, с протоптанною дорожкою от амбара до кухни и от кухни до барских покоев; длинношейный гусь, пьющий воду с молодыми и нежными, как пух, гусятами; частокол, обвешанный связками сушеных груш и яблок и проветривающимися коврами; воз с дынями, стоящий возле амбара; отпряженный вол, лениво лежащий возле него».
При разборе подробностей могут быть заданы такие вопросы: тут вначале сказано: «не замочась дождем», кого же это дождь не мочил? — Того, кто запирал ставни окон. — Каких окон? — Окон в доме старосветских помещиков. — Отчего же дождь не мочил? — Около всего дома была галерея. — Следовательно, сказанное о дожде, о ставнях относится к описанию чего? — К описанию галереи. — Тут еще говорится о маленьких, почернелых деревянных столбиках. — Куда это отнести? — Тоже к описанию галереи. — Какая разница между тем и другим изображением? — В одном случае говорится о назначении галереи, в другом — о ее наружном виде. — Итак: 1) Наружный вид галереи. 2) Ее назначение. 3) … Что еще, в-третьих, сказано о галерее? — Что она шла вокруг всего дома. — Следовательно, и описание галереи служит для чего? — Служит к описанию дома. — Про дом что еще сказано? — Что он был низенький. То, что сказано о доме: «низенький» и с «галереею на маленьких столбиках», поясняет ли вам, кто именно жил в нем? — Очень мало; тут только представлен наружный вид домика. — Однако уже из этого о каком свойстве его жильцов вы узнаете? — Об их скромном характере: они не строили себе каменных палат, подражая моде, а довольствовались тем, что было исстари. — Но довольно ли этого, чтобы отличить старосветских помещиков? Сам Гоголь ограничивается ли этим при описании дома? — Нет, рассказывая далее об Афанасии Ивановиче и Пульхерии Ивановне, он подробно описывает комнаты, в которых они жили. — Посмотрим, что далее. Напишите подряд эти подробности: «душистая, потопленные, багрянец, яхонтовое, свинцовый мат, развесистый, ковер». Тут нет ни связи, ни смысла, и между тем говорится все об однородных предметах. Как же привести это в связь? — Надо указать, к чему все это относится. — К чему же? Назовите каждый предмет отдельно. — Душистою названа черемуха, потоплены были деревья. — Как же это они потоплены? — Потоплены багрянцем вишен, — т. е. вишен было так много, что они более всего краснелись между другими фруктовыми деревьями. Одних ли вишен? — Нет, и слив. — То же багрянцем слив? — Нет, яхонтовым морем слив. — Что же это значит: багрянец, яхонтовое? — Это изображает цвет вишен и слив. — А потопленные? — Их обилие. — Метафора потопленные с каким другим словом составляет цельный образ (мы полагаем, что воспитанники уже знают, что такое метафора и образ)? — Со словом море.-- Про сливы что еще говорится? — Что они покрыты свинцовым матом. — Какие же понятия соединены здесь только для описания слив? — Понятие об яхонте, о море, о свинце и о мате. — Что ими изображается? — Изобилие слив и их желтовато-прозрачный, тусклый, как у свинца, цвет. — К чему относится слово развесистый?-- К слову клен. Слово ковер относится сюда же. — Как же связать одно с другим? — И то, и другое означает, что клен давал прохладную тень: не будь клен развесистый, не было бы и ковра в тени его. — Перечислим же предметы, около которых группируются все подробности. — Черемуха, вишни, сливы, клен.-- Что за предметы? — Деревья. — Какие? — Фруктовые. — И клен тоже? — Нет, клен служил для тени. — А черемуха? — В черемухе означен приятный запах. — Как же назвать одним словом предмет, который здесь подробно описывается? — Сад. — И в этом саду что соединялось для услаждения владельцев? — Множество плодов, приятный запах, прохладная тень. — А багрянец вишен, яхонт слив? — Еще приятные цвета. — Словом, все, что служит для наслаждения красотою, для аппетита и неги. К чему же это Гоголь описывает? — Чтобы показать, в каком довольстве и в какой неге жили помещики. — Перечислим, какие предметы названы далее? — Двор, травка, дорожка, амбар, кухня, гусь, гусята, частокол, сушеные груши и яблоки, ковры, воз с дынями, вол.-- Где находились все эти предметы? — На дворе. — Следовательно, первое слово «двор» и заключает в себе все остальное. Что тут, собственно, относится к внешнему виду двора? — Что он был просторный и с низенькою, свежею травкою. — Как описана дорожка? — Она соединяла амбар с кухнею, а кухню с барскими покоями. — А что значит слово протоптанная?-- Значит, что по ней много ходили. — Что же это показывает? Показывает, как усердно хлопотали по хозяйству. — Какое же хозяйство тут надо понимать? — Кухонное, то есть приготовление сытного обеда. — А другие предметы что изображают? — То же самое, все разные запасы для еды: гусь с гусятами, сушеные груши и яблоки на частоколе, воз с дынями. — И вол тоже? — Нет, отпряженный вол лежал возле воза; на нем привезли дыни с поля, чтобы прибрать в амбар. — А ковры? — Ковры проветривались на частоколе; уж тут дело идет об уборке комнат. — Как описаны гусь и гусята? — Про гуся сказано «длинношейный», про гусят — «молодые и нежные, как пух». — Нужны ли собственно эти эпитеты для описания домашнего хозяйства? — Нет, но они живее и нагляднее рисуют предмет. — Следовательно, исключая эти подробности, где говорится о воле, на котором возили клажу, о коврах, которые проветривали, о том, какие были гусь и гусята, к чему ведет все описание двора? — К тому, чтобы показать, как сами владельцы были запасливы и заботливы о пище. — Но, кроме того, мы вначале заметили еще наружный вид двора; итак, в его описании мы находим: а) наружный вид двора, б) предметы хозяйства, которые в нем находились.
Самое описание двора соединяется с какими частями? — С описанием домика и сада. — Что составляют все эти три части, взятые вместе? — Описание жилища старосветских помещиков. А описание жилища к чему относится? — К общему очерку их быта.
Для большей ясности при соединении подробностей преподаватель мог бы написать все, что заключается в изображении жилища, таким образом:
После такого подробного рассмотрения частей воспитанники уже могут сами писать конспекты следующего рода. Приводим здесь в примере конспект той части, где описаны комнаты.
Описание комнат дома, где жили Афанасий Иванович с Пульхерией Ивановной
I. Описание главных частей: печей, картин на стенах и пола.
1) Печи: а) Как велики и теплы были печи? б) Как их топили? в) Как приятен был треск соломы?
2) Картины на стенах: а) Общие заметки о картинах, б) Два больших портрета, в) Маленькие картины, подобные пятнам.
3) Пол: а) Какой был пол? б) Как он чисто содержался?
II. Комната Пульхерии Ивановны.
В. И. Водовозов Из книги «Словесность в образцах и разборах» 341
1) Чем была уставлена комната? а) Сундуки, б) Ящики и т. д.
2) Что висело по стенам? а) Узелки и мешочки с семенами и проч.
3) Что было укладено по углам? а) Клубки с шерстью, б) Лоскутки платьев.
4) Общее заключение о хозяйстве Пульхерии Ивановны.
III. Описание поющих дверей.
1) Когда и отчего они пели?
2) Какие издавали они звуки? а) Дверь в спальню, б) Дверь в столовую, в) Дверь в сенях.
3) Общее впечатление, происходящее от этих звуков: а) Гоголю нравится такой звук, б) Он напоминает деревню со всем ее очарованием.
IV. Мебель в комнатах.
1) Стулья: а) их качество; б) их вид; в) на что они походили?
2) Столики: а) по углам; б) перед диваном и зеркалом.
3) Зеркало: а) его рамы; б) его состояние.
4) Ковер: его цветы и птицы.
Приведем еще один пример конспекта из рассказа о смерти Пульхерии Ивановны.
I. Общее рассуждение о событии (вступление)
а) Как ничтожные причины родят великие события;
|
Предшествовавшие обстоятельства II. Кошка Пульхерии Ивановны. 1) Как старушка забавлялась своею кошкою: а) как кошка лежала у ног ее; б) как старушка ее ласкала: в) была ли она к ней слишком привязана? 2) Шутка Афанасия Ивановича по этому случаю: а) его нерасположение к кошке; б) возражения Пульхерии Ивановны. III. Кошка пропадает, возвращается и вновь исчезает. 1) Описание леса и живших в нем диких котов: а) лес; б) отличие диких котов от домашних; в) их образ жизни. 2) Пропажа кошки: а) как кошка пропала; б) как жалела о ней ГТульхерия Ивановна. 3) Как Пульхерия Ивановна нашла кошку в огороде: а) как она звала ее; б) как кошка одичала. 4) Как кошка вновь убежала: а) как Пульхерия Ивановна ее кормила; б) как не удались ласки старушки. |
Рассказ о самом событииправитьIV. Горькие предчувствия Пульхерии Ивановны 1) Грусть Пульхерии Ивановны: а) старушка предчувствует смерть; б) Афанасий Иванович старается развлечь ее шутками. 2) Ее распоряжения: а) о похоронах: о своем платье. 3) Как она утешает Афанасия Ивановича. 4) Ее слова ключнице Явдохе: а) она объясняет ей, как беречь Афанасия Ивановича; б) грозит ей несчастьем в случае ослушания. V. Смерть Пульхерии Ивановны. 1) Ее последние заботы. 2) Ее болезнь: а) как она слегла; б) как ухаживал за ней Афанасий Иванович. 3) Ее смерть. VI. Похороны Пульхерии Ивановны. |
Подобные разборы некоторых из частей повести могут быть сделаны наперед, чтобы потом, при разборе целого произведения, слишком не задерживать учащихся на подробностях. Прежде всего разобранные части тогда получат только новое освещение. При рассмотрении всей повести мы назначаем два чтения. В первый раз учащиеся (или сам преподаватель) читают ее для общего ознакомления с содержанием, причем по частям, без всяких объяснений, пересказывают просчитанное. При втором чтении учащиеся вникают во все подробности, чтобы потом приступить к объяснению ее идеи.
После первого чтения еще немного требуется от воспитанников. Преподаватель задает им вопрос: если б вам пришлось делить повесть «Старосветские помещики», то как бы вы ее разделили? Что в ней более всего на виду и особенно врезывается в память? Что в ней самое главное? Может быть, уже на первый вопрос ответили бы более способные, но этот ответ необходимо уяснить другими вопросами. Очень нетрудно дождаться от воспитанников такого объяснения: самое видное и главное в повести — происшествие с кошкою и смерть Пульхерии Ивановны. Итак, мы знаем одну часть: рассказ о том, что случилось с Пульхерией Ивановной. С одной ли только Пульхерией Ивановной? — Нет, вслед за тем изменилась и жизнь Афанасия Ивановича. — Следовательно, одну часть составит рассказ о том, что случилось с Пульхерией Ивановной и Афанасием Ивановичем. Что же находится в повести перед этим рассказом? Тут уж не всякий вдруг ответит. «Описаны комнаты», — скажет один, «поющие двери», — отзовется другой; «как Афанасий Иванович ел», — заметит третий. — Еще что? — Сундучочки и узелки у Пульхерии Ивановны. — Еще? — Рассказано, как приказчик обманывал… как девки ели варенье. — Еще? — Как Афанасий Иванович пугал Пуль-херию Ивановну. — Еще? — Больше нечего… Да! На дворе стоял воз с дынями… сливы в саду; Афанасий Иванович в бараньем тулупчике; как потчевали гостей: кричит уж в азарте самый бойкий. — Довольно. Что же будет, если все это взять вместе: и описание комнат, и поющих в них дверей, и того, как кушал Афанасий Иванович, или пугал свою супругу, как обманывал их приказчик? К чему все это здесь собрано? Что мы узнаем из всего этого? — Мы узнаем, что за люди были и как жили старосветские помещики. — Следовательно, перед рассказом о том, что случилось с Пульхерией Ивановной и Афанасием Ивановичем, что такое находится? — Описание их ежедневной жизни. — Значит, сколько нашли мы частей в повести? — Две части. — Напишите же это ясно и толково; как вы напишите?
В повести «Старосветские помещики» находятся две части (или «мы нашли», или «повесть можно разделить», или «повесть состоит» и т. д.).
| А. Описание ежедневной жизни Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. | В. Рассказ о том, что случилось с Пульхерией Ивановной и Афанасием Ивановичем. |
Мы нашли две части: есть ли какая-нибудь связь между ними? Подождите, не торопитесь отвечать: скажите прежде, о чем рассказано во второй половине? — О том, как Пульхерия Ивановна стосковалась о пропавшей кошке и умерла, а вслед за нею захирел и Афанасий Иванович. — Он-то отчего захирел? — В тоске по своей старушке, когда она скончалась. — А она отчего умерла? — Оттого, что ее любимая кошка ушла в лес. — Кто же был всему виною? — Кошка! — Положим, что дело началось с кошки: отчего бы не начать с этого повести? — Можно бы начать, — говорит кто-то. — Нет! — возражает другой, — так, как у Гоголя, занимательнее! — Нужно описать ежедневную жизнь помещиков, — замечает нерешительно третий. — Ну, уж задолбил! — возражает снова его товарищ. — Да, Пульхерия Ивановна умерла оттого, что кошка пропала, на минуту вернулась и опять убежала… — Какая странная причина! Могло ли бы это случиться со всяким? Ну хоть кто-нибудь из вас встревожился ли бы так от подобного происшествия?, — Еще бы! Вот пустяки!.. Побоялся бы разве, чтобы кошка не исцарапала! — отвечают с разных сторон. — Из ваших слов видно, что происшествие, случившееся с Пульхерией Ивановной, не со всяким могло случиться. Отчего это именно произошло с нею? — Она была суеверна. — С чего вы это взяли? — Да она поверила, что смерть приходила за нею. — Отчего же вы этому не верите, а она поверила? — Она была необразованна. — Что вы образованны, это, конечно, ваше счастье; только где же Гоголь говорит, что Пульхерия Ивановна была необразованна? — Это видно само собою. — Из чего? — Что она поверила. — Поверила, потому что необразованна; необразованна, так и поверила: это значит толочь слова. Нельзя ли найти получше объяснения? Вы видите, если бы Гоголь прямо начал с рассказа, было ли бы нам ясно главное происшествие? — Нет! — говорит с жаром один из способных, как будто осененный свыше: необходима первая половина повести, мы из нее узнаем… — Что узнаем? — Отчего Пульхерия Ивановна поверила, что в виде кошки смерть за нею приходила. — Да, это в самом деле удивительно! Ведь если такие чудеса могут случаться с человеком, так нам надо всего бояться: скрипнет ли нечаянно дверь, зашумит ли в трубе, птица ли забьется в окне. Особенно как вечером сидишь один, так дрожь пройдет по телу… Между тем Гоголь как будто представляет, что это и на самом деле может случиться. Так вы говорите, что в первой половине повести разгадка… ну, отчего же Пульхерия Ивановна поверила? — От того… от того… Воспитанникам что-то мерещится, но их сбивают подробности: им то представляются сундучки, то варенье, то Афанасий Иванович, угощаемый в полночь кислым молочком. Между тем они чувствуют, что происшествие с кошкою как нельзя лучше согласуется со всеми подробностями, представленными в первой половине; преподаватель, сделав несколько намеков, легко мог бы навести их на то и другое объяснение. Но он этого не делает, а, напротив, говорит: «Господа! Вы еще ничего не знаете, а догадки ни к чему не послужат. Займемся хорошенько разбором первой половины повести, и тогда все объяснится. Смотрите же, прежде всего — терпенье!»
Кто помнит, с чего начинается первая половина? Описывает ли Гоголь в самом начале Афанасия Ивановича и Пульхерию Ивановну? — Нет! Вначале он говорит о старосветских помещиках. — О каких? Указывает ли он на то или другое лицо? — Нет, он описывает всех таких помещиков. — Следовательно, он говорит о старосветских помещиках вообще… что именно? — Он описывает их тихую жизнь, их жилище, их радушие. (Здесь еще не нужно определять с точностью, что заключается в каждой части: для различения частей довольно слегка припомнить их содержание; где подробности спутывают воспитанников, там преподаватель бегло прочтет некоторые отрывки, только чтобы указать переход от одного предмета к другому. При разборе подробностей, как мы уже заметили, необходимо новое, обстоятельное чтение.) Что же следует после вступления? — Гоголь переходит к описанию Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. — Есть тут что-нибудь новое или только продолжение прежнего описания? — Продолжается повесть все о тех же помещиках, а нового то, что Гоголь уже начинает описывать отдельные, известные лица. — Хорошо. Назовем это описание отдельных лиц второю частью в первой половине повести. Как вы думаете, до какого места она может простираться? Припомните подробнее, что следует после вступления? — Сначала описаны годы, наружность, одежда старичков; потом их любовь друг к другу и то, где прежде служил и как женился Афанасий Иванович; потом говорится об их мирной, настоящей жизни, о комнатах их дома, об их занятиях хозяйством и проч. — Где же остановиться? Где окончить вторую часть? — Одни говорят: перед описанием комнат, другие — перед местом, где упоминается о прежней жизни Афанасия Ивановича. — Зачем же описание комнат принимать за особую часть? Как вы полагаете, к чему тут описаны комнаты? — Чтобы показать, как жили эти добродушные старички. Но ведь и прежде, когда говорится о жилище старосветских помещиков, об их любви друг другу, о прежней жизни Афанасия Ивановича, собственно речь идет о том, как они жили. — Об этом, пожалуй, говорится в целой повести, но комнаты описаны подробно. — Положим, что описание комнат составит особую часть; нельзя ли тогда и рассказ о том, каким молодцом был прежде Афанасий Иванович, назвать особою частью? — Нет, об этом сказано очень мало. — Потому ли только, что сказано мало? Хотел ли Гоголь именно рассказывать прежнюю жизнь Афанасия Ивановича или упоминает об этом мимоходом, для пояснения? — Для пояснения. — Чего? — Того, как мирно жили старички в настоящее время. — Следовательно, уже рассказ о мирных чувствах старичков составит особую часть. Что же останется для второй части? Только описание их наружности? — Нет, этого мало. — Помните, что мы делим на части не потому, что о чем-нибудь много или мало говорится, а потому, что в целом рассказе каждая отдельная часть составляет одно маленькое целое. Лицо одно, но в нем несколько частей: лоб, глаза, нос, щеки и проч. Глаза по наружности гораздо меньше щек, однако вы не скажете, что глаза принадлежат к щекам: если вы будете жаловаться, что у вас болит щека, то никто из этого не заключит, что разболелся и глаз, который над нею находится. Напротив, зрачок находится в глазу, и вам довольно сказать «глаз», чтобы под этим подразумевать и зрачок. Зрачок — тоже маленькое целое, но вы о нем скажете, когда будете делить глаз, а части лица вы не станете пересчитывать таким образом: 1) глаз, 2) зрачок, 3) щека. Точно так же описание наружности старичков может составлять особое целое; но посмотрите, что говорит Гоголь: он объясняет, что «по их чертам можно было читать всю их ясную, спокойную жизнь». Следовательно… кто скажет, что из этого следует? — Из этого следует, что описание мирной жизни стариков относится к описанию их наружности? — Не совсем так. Это опять значило, бы, например, ресницы в глазу относятся к зрачку! — Надо сказать, что описание наружности старичков и их мирной жизни принадлежит вместе к одной части? — Да. Гоголь здесь только объясняет, как ласковы, радушны, какого мирного характера были старички, чтобы показать, что этот их характер вполне соответствовал самому выражению их лица. Далее их радушие, миролюбие и другие качества подробно высказываются в разных сценах и описаниях. Итак, что же составит вторую часть? — Описание наружности Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны и мирного их характера. — Мы довольно потрудились с этой частью: дальше уже будет гораздо легче. Перейдем к третьей части, что в ней заключается? — Описание комнат. — А вот здесь упоминается о клубках с разноцветной шерстью. Что ж в этом общего с комнатами? — Клубки находились в сундучках, а сундучки стояли в комнате Пульхерии Ивановны. — Что же здесь описано? — Наружный вид комнат и все, что в них находилось. — Четвертая часть? — Рассказ о том, как старички занимались хозяйством. — Вон тут сказано, что свиньи «собственными мордами толкали дерево, чтобы стряхнуть с него целый дождь фруктов». Какое же тут хозяйство? — Из этого видно, как дурно слуги присматривали за садом. — Пятая часть? — Рассказ о том, как старички целый день кушали. — Гоголь, между прочим, упоминает о том, что комната, в которой спали старички, была жарко натоплена, что Афанасий Иванович, кроме того, еще спал на лежанке. Разве это относится к описанию его аппетита? — Нет. Следовательно, эти слова здесь неуместны? — Здесь описано, как они спали, отлично поевши. — Значит, еда и спанье соединены вместе, и очень естественно: кто любит много есть, тот и спит много, а жаркая лежанка еще более располагает ко сну. Пойдем далее. — Шестую часть составляют разговоры и шутки Афанасия Ивановича с Пульхерией Ивановной; в седьмой представлен их уход за гостями. — Так; но здесь сначала представлено, как Афанасий Иванович пугает Пульхерию Ивановну пожаром; потом — как они принимали гостей и упрашивали их остаться на ночь, потом — как уже при гостях Афанасий Иванович пугал свою жену, объявляя, что пойдет на войну, потом снова дело идет о потчевании. Следовательно… — Обе части перемешаны. — Хорошо ли это? — При гостях Афанасий Иванович скорее мог прихвастнуть. — Разве он был хвастун? Что тут более выражается? Его веселость? — Да, и радушие: при гостях он был веселее и потому так же охотно шутил, как в ясный теплый день. В живом рассказе не требуется, чтобы все было разделено и размерено по мерке: были бы только смысл и связь в соединении подробностей. Итак, мы отыскали семь частей. Какие же это будут части? Ведь прежде мы указали только две части. — То были части целой повести, главные части. — А эти как назвать? — Они находятся только в первой половине повести. Следовательно, это будут части, находящиеся в первой главной части; назовем их второстепенными и напишем как следует.
А. Описание того, как жили и чем всякий раз занимались Афанасий Иванович с Пульхерией Ивановной.
I. Вступление. Общий очерк быта старосветских помещиков.
II. Описание наружности Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны и их мирного характера.
III. Описание комнат в их доме.
IV. Рассказ о том, как они занимались хозяйством.
V. Рассказ о том, как они кушали м спали.
VI. Обыденные разговоры и шутки Афанасия Ивановича с Пульхерией Ивановной.
VII. Их уход за гостями.
Разделим кстати и вторую половину повести: вы уже знаете, как разделить ее.
Б. Рассказ о том, что случилось с Пульхерией Ивановной и Афанасием Ивановичем.
I. Грустные предчувствия и смерть Пульхерии Ивановны.
II. Жизнь Афанасия Ивановича после смерти жены. Отчего же мы назначили так мало частей во второй половине? — Во второй половине идет цельный связный рассказ, в котором нет таких резких переходов от одного предмета к другому.
После разделения главных частей преподаватель начинает второе чтение, имея целью разбор подробностей, и здесь уже поступает наоборот: от частностей он переходит к общему. Этот разбор подробностей после упражнений, указанных нами выше, может идти довольно скоро. Мы уже привели примеры на то, как вести его. Части, уже прежде разобранные, будут рассмотрены лишь в виде повторения. При этом каждой из подробностей определяется свое место. Так, описание жилища будет второю третьестепенною частью: А. Первая половина повести. 1. Общий очерк быта помещиков (вступление). 2. Жилище. Преподаватель может задавать и такие вопросы: Какое место займет понятие «гусь» в описании жилища? — Третье. — А в описании быта помещиков? — Четвертое. — Какое место занимает понятие «длинно-шейный гусь» в целой повести? — Седьмое. — А в описании двора? — Третье. — Каким образом? — 1) Вся повесть, 2) первая ее половина, 3) первая часть первой половины, 4) описание жилища, 5) описание двора, 6) гусь, 7) длинношейный гусь. Впрочем, подробными упражнениями не следует утомлять учащихся.
После разбора подробностей уже легко определить значение каждой части. Остановимся прежде на первой половине повести. Какую главную мысль высказывает Гоголь во вступлении? — Он говорит, как приятно было подъезжать к дому старосветских помещиков. — Отчего приятно? — Тут ждала вас мирная жизнь, где ни одно желание не перелетает за частокол двора, за плетень сада; в укромном домике было всего в изобилии, кругом деревенская природа, хозяева были добры и радушны.
Следовательно, Гоголь с самого начала завлекает вас приятною обстановкою той жизни, которую будет описывать; все ли в ней так хорошо, как это кажется с первого раза, увидим далее. Заметим только, что он сам говорит: «Я иногда люблю сойти на минуту в сферу этой необыкновенно уединенной жизни». Отчего же не навсегда? — Навсегда было бы скучно. — Об этом покамест мы судить не будем: покамест перед вами жизнь, которой как будто нельзя не сочувствовать. Что объясняется далее, при описании наружности и мирного характера Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны? — Все то же: доброта этого рода помещиков и их спокойная жизнь. Гоголь хочет показать, что даже память о каких-нибудь тревожных событиях в их жизни исчезла. — Но все ли здесь представлено с сочувствием? — Да, Гоголь сравнивает это вечное спокойствие души с приятными грезами под говор зелени, под шумок летнего дождя, в деревне.
Следовательно, тут пленительнее всего деревенское уединение, природа, свежесть лесов и полей в сравнении с теснотою и вечными докучными заботами шумного города. Пленительны также простота, искренность и радушие людей, которые живут, ни в чем не удаляясь от природы. Но припомните, как тут же Гоголь представляет взаимную любовь старичков? — «Это вы продавили стул, Афанасий Иванович?» — «Ничего, не сердитесь, это я». — Что же это такое? Шутка? Разве можно шутить над любовью? — Гоголь шутит не над любовью старичков, а над тем, что им больше не о чем было говорить, как о продавленных стульях. — Увидим, далее, так ли это. Где в той же части Гоголь, хваля их, представляет в них еще что-то забавное? — Когда он говорит, что их участие к гостям похоже было на любопытство ребенка, рассматривающего печатку ваших часов.
Следовательно, в этом случае ум их был детский. До сих пор мы узнали, как уютно жили старички вдали от всякой суеты, в своей деревенской тиши. Что же теперь остается узнать? — Чем они занимались? — То есть в чем состояла эта жизнь? Тут мы узнаем новые их свойства, о которых Гоголь еще не говорил. Какие, например, их свойства видны уже из описания комнат? — То, что они держались старины и не заботились о многих удобствах. — Что ж? Видна была в этом какая-нибудь цель, выражался их взгляд на вещи? Например, какие у них были картины? — Портрет какого-то архиерея, герцогини Лавальер; картинки, похожие на пятна. Имели ли они какое-нибудь особенное расположение к герцогине Лавальер? Дорожили ли они стариною в этих картинах? — Нет; картины как случайно к ним попались, так случайно и висели в комнатах. Гоголь говорит, что если бы некоторые из них снять, то хозяева и не заметили бы этого. — То же о дверях: предпочитали ли старички всяким другим дверям поющие двери? — Нет, двери уж так были устроены, а старички привыкли к этому. — Зачем Гоголь так подробно описывает поющие двери? Ведь это пустяки. — В жизни старичков это не были пустяки. Пускай бы еще по бедности они не исправляли дверей; но Гоголь хочет показать, как забавно было их невнимание ко всякому удобству: каждая дверь скрипит по-своему, а они и знать не знают этого, как будто бы это так и следовало.
Следовательно, видим ли мы тут только добродушие, простоту, любовь к покою? — Нет, к пению дверей не вдруг можно привыкнуть, как ни кажется это привлекательно Гоголю. Мы видим тут их беспечность, равнодушие ко всему, что их окружало. — Откуда ж происходило это равнодушие? Может быть, они равнодушны были к искусствам и к удобствам жизни, как люди, занятые другими предметами, как, например, тот, кто торопится писать, не думает, что у него пальцы запачканы чернилами? — Ничем они не занимались, ни о чем не думали. — Увидим это еще далее. Однако и здесь кое-что можно узнать о занятиях старичков; припомните. — В комнате Пульхерии Ивановны были узелки с семенами, клубки с шерстью, лоскутки платьев, шитых за полстолетия. — Вот видите, Пульхерия Ивановна занималась же чем-нибудь: она заботилась о хозяйстве. — Да, она собирала лоскутки. Гоголь далее описывает это хозяйство. Оно состояло в беспрестанном отпирании и запирании кладовой, в солении, сушении и варении бесчисленного множества фруктов и растений. Приготовляли варенье, желе, пастилу, перегоняли водку: тут кучер напивался до бесчувственности, девки объедались. Между тем приказчик с войтом немилосердно обкрадывали господские леса, привозили в барские амбары только половину муки, да и то заплесневшую, подмоченную. Есть хлеб из такой муки не очень-то удобно. — Но, может, они допускали это по доброте? — Более по той же беспечности, по которой оставляли висеть на стене незанимательные для них картины и допускали, чтобы двери скрипели, сколько угодно. — Отчего же не назвать это добротою? — Какая ж доброта, когда для всех зло! Добрый человек этого не стерпит, уж потому, что он добрый. — Но разве можно назвать наших старичков злыми? — Нет; но они не понимали, как управлять хозяйством. — Вот, мы видели, что они не знали толку в картинах, не обращали внимания на удобства жизни, наконец, мало смыслили в хозяйстве. Однако Пульхерия Ивановна солила, сушила, варила. В чем преимущественно состояли ее заботы? — Она более всего заботилась об еде и об угощении. — Что же далее?
Далее Гоголь и описывает главное занятие старичков, состоявшее в еде. — Из чего же можно заключать, что оно было главное? — Из того, как Гоголь его описывает. Он рассказывает о еде Афанасия Ивановича обстоятельно, последовательно, серьез: но, как о чрезвычайно важном деле. Это занятие с небольшими перерывами продолжалось целый день, и не только днем, но и ночью, причем и разговоры шли не менее серьезные: о коржиках с салом, о рыжиках, о каше, о соусе с грибками, об арбузе. — Что тут видно со стороны Пульхерии Ивановны? — Видна предупредительность, с какою она предлагает то или другое из своего обширного запаса. Афанасий Иванович только говорит: и то добре, и то хорошо! Он сам беспрестанно спрашивает: чего бы поесть? и тем одушевляет свою хозяйку в ее любимом деле. — В чем наиболее резко выставил Гоголь эту особенность старичков? — В последней сцене, когда Афанасий Иванович, евши целый день, ночью заболел, вы никак не ожидаете, что и тут Пульхерия Ивановна ему скажет: «А не лучше ли вам чего-нибудь съесть, Афанасий Иванович». Однако в этой части говорится не об одной еде: «Афанасий Иванович еще что-то делал… — Да, напившись кофе, он выходил в сени и, встряхнувши платком, говорил: „Киш, киш! Пошли гуси с крыльца!“ — Описаны где-нибудь еще его занятия? — Далее Гоголь подробно рассказывает, как он подшучивал над Пульхерией Ивановной. — Когда он шутил? — Когда в комнатах было тепло и стояла ясная погода.
Следовательно, тут он был в самом хорошем расположении духа, тут более всего возбуждалась его мозговая деятельность. В чем она состояла? Он все допрашивал: что было бы, если бы дом сгорел, если бы кухня сгорела, если бы кладовая сгорела? Так он мог бы спрашивать без конца, если бы Пульхерии Ивановне была охота отвечать ему. Подобно этому дразнят детей: „Сказать тебе сказку о сером бычке? — Скажи. — Я скажу, ты скажешь, сказать тебе сказку о сером бычке?“. Но, может, Афанасий Иванович в самом деле боялся, чтобы дом не сгорел? — Нет, об этом он толковал от праздности, от безделья, как и о том, что пойдет на войну. — Выражается ли тут только праздность, безделье? — Пожалуй, и маленькое добродушное лукавство, и любовь к Пульхерии Ивановне: ему приятно было видеть, как она о нем беспокоится. — Какое свойство Пульхерии Ивановны тут перед вами выступает? — Ее нежная пугливость. — „Грех это говорить, бог наказывает за такие речи, — толкует она, — иной раз слушаешь, слушаешь, да и страшно станет“.
Что касается до добродушия старичков, то в чем оно более всего выражалось? — В приеме гостей. Они всегда были рады им, как друзьям, оставляли на ночь, угощали на убой. — Откуда происходило это радушие? — Частью от природной доброты и без рас четности: они не копили денег, не заботились о личных выгодах и довольствовались малым; частью от скуки: в деревенской глуши им редко удавалось видеть новое лицо. Притом Пульхерия Ивановна тут имела случай выказать вполне свои хозяйственные способности, тут был ей настоящий праздник: она толковала, какая водка помогает от поясницы, какая — от шишки на лбу; как Туркеня научила ее солить грибки, а отец Иван открыл секрет расстилать хвостиками вверх цвет, что бывает на нечуй-витре. — Да. Гоголь представляет это радушие, как самое трогательное свойство в старичках; но много ли от этого было пользы? — Гости наедались, сколько душе угодно. Гоголь замечает, что гостю даже предстояла опасность вместо постели очутиться „лежащим на столе“.
Соединим же вместе все свойства старичков, как они представлены в повести. — Старички были самого мирного характера и жили уединенно, зная о тревогах света только по слухам. Они искренне любили друг друга и были вполне довольны собою и всем, что их окружало. Они были довольны и спокойны, как дети, которые ни о чем больше не знают, кроме своих игрушек. Они мало знали и мало заботились даже о том, что у них находилось в комнатах. Их равнодушие к удобствам жизни и к таким предметам, как, например, картины, происходило не от того, что они увлечены были другими предметами, а от того, что они ни о чем и не думали, кроме еды. Сами любя поесть, они любили и закармливать других. Не говоря уже о картинах, старички не способны были понимать и того, что ближе всего к ним относилось: все управление деревней они предоставили приказчику и войту. Пульхерия Ивановна, правда, умела готовить разные запасы, но не замечала, как ее обкрадывали девки.
При таком ограниченном уме были ограничены и желания: Пульхерия Ивановна была вполне счастлива, если узнавала секрет, как солить грибы, да могла угощать; Афанасий Иванович только и делал, что ел да подшучивал над нею. Они были очень добродушны и просты; но и добродушие и простота в них много зависели от того, что им не на что было сердиться, не над чем хитрить; в саду, в огороде, на полях вдоволь росло всего, чтобы быть сытым, а о прочем они вовсе не заботились. Такая мирная жизнь может на миг понравиться человеку, утомленному житейскими заботами; но кто привык заниматься каким-нибудь делом, вряд ли не соскучится, слушая рассказы Пульхерии Ивановны о грибках да шуточки Афанасия Ивановича.
Мы здесь приблизительно привели ответ, к которому преподаватель постепенно приготовит воспитанников. Далее он скажет: мы видим, что в первой половине повести выставлены две главные черты в характере старосветских помещиков: 1) Совершенная неподвижность в их жизни, неподвижность в том смысле, что никакой тревоги или борьбы, никакого умственного труда или малейшего напряжения мозга тут не существовало: все делалось машинально, по привычке, и Пульхерия Ивановна была истинной хранительницей этого застоя; она боялась и мысли о какой-нибудь перемене. 2) Их простота и добродушие, происходившие частью от самой их уединенной жизни, частью от природного мягкосердечия. Как ни пуста была эта жизнь, как ни мелки их думы и заботы, в них все-таки находим одну трогательную черту: их искреннюю любовь друг к другу. Эта любовь в их совершенном одиночестве еще усиливалась привычкою.
Если мы теперь припомним все, что представлено в первой половине, будет нам ясно, что рассказано во второй? — Да, вследствие самой пустоты и неподвижности жизни Пульхерия Ивановна поверила, что смерть приходила за нею, а в остальном высказывается любовь. — Кратко, да не ясно. Какое главное свойство было в характере Пульхерии Ивановны? — Она всего боялась. — То есть она боялась какой-нибудь перемены. Жизнь ее не была разнообразна: она привыкла всякий день солить, сушить, варить, кормить Афанасия Ивановича, иногда ухаживать за гостями, и так до глубокой старости. Привычка и любящее сердце крепко привязали ее к тем немногим предметам, которыми она всякий день занималась, а уходить далее, за круг этих предметов, она не могла по ограниченности своих понятий: она и не подозревала, что существуют на свете какие-либо предметы, кроме соленья, сушенья да Афанасия Ивановича с его халатом или полушубком. Если она и видела эти другие предметы, то, как совершенно ей чуждые, она замечала их столько же, сколько содержание картин, висевших в ее доме.
Следовательно, всякая новость должна была ей казаться чем-то чрезвычайным. Мы вот теперь сидим спокойно, вдруг с треском лопнуло стекло в окошке. Мы, пожалуй, вздрогнем; но тотчас же успокоимся, объяснив себе это явление действием мороза или какою-нибудь другою причиною. Но тот, кто никогда не делал себе подобных объяснений, заметив явление в первый раз, может счесть его за чудо. Если бы у Пульхерии Ивановны лопнула банка с вареньем (чего, положим, прежде никогда не случалось), то она и в этом увидела бы дурное предзнаменование.
Любила ли она свою кошку? — Да, но не слишком. — То есть она к ней привыкла, как и ко всему в доме: ей кошка все-таки была необходима наравне с другими предметами, которые входили в круг ее забот. Вдруг кошка пропала… что же тогда произошло? — Пульхерия Ивановна потосковала о ней и скоро забыла.
Следовательно, пропажа кошки еще не могла ее поразить: пропажа разных вещей в хозяйстве слишком обыкновенное дело. Что же ее поразило? — То, что кошка вернулась и вновь убежала, когда Пульхерия Ивановна ее накормила и стала ласкать. — Вот уже это совсем необычность. Кошка, может быть, пропадала и прежде, но никогда не бывало, чтобы она вдруг бросилась бежать, когда ее кормят и ласкают.
Следовательно, это была не кошка, а что-то другое, подумала Пульхерия Ивановна. Отчего же она именно пришла к мысли о своей смерти? — Вероятно, потому, что была стара и уже чувствовала себя слабою. — Без сомнения. Мысль о смерти и прежде смутно ей представлялась; но для старого, слабого организма довольно одного толчка: сильного беспокойства, изумления, страха, даже неожиданной радости, чтобы его разрушить. Старик с хилым телом ходит, ходит и вдруг умирает как будто без всякой причины: съест лишнее или так немного более обыкновенного разгорячится кровь — он уж и не вынес. Но для Пульхерии Ивановны довольно ли силен был толчок, довольно ли важна была причина, чтобы так расслабнуть? — Да, кошка показалась ей привидением, потому что старушка не догадалась, как она одичала посреди котов. — Вот Гоголь и представляет, что вовсе не по кошке она стосковалась, даже не от старости пришла ей в голову печальная мысль, а что ее губит суеверный страх, одно воображение, изменившее кошку в призрак смерти. Зачем это? — Чтобы показать, какая мелкая причина имела для Пульхерии Ивановны важные последствия. Стосковаться по кошке, предчувствовать свою смерть — в этом все еще есть какой-нибудь смысл: но принять самую кошку за вестницу смерти — это уже совершенно бессмысленно.
Пожалуй, что и так: Гоголь представляет причину смерти такой же пустой и мелкой, как пуста и мелка была вся жизнь. Но далее видим ли мы эту мелочность? — Да, Пульхерия Ивановна толкует о том, как сшить Афанасию Ивановичу парадный халат из ее атласного платья с малиновыми полосками, как ключница должна подавать ему чистое белье и платье, готовить на кухне его любимые кушанья и проч. — Конечно, Пульхерия Ивановна не изменяет себе: ожидание смерти заставляет ее еще более суетиться по хозяйству. Она по-прежнему воображает, что в одной еде и в парадном халате состоит все счастье. Но что бы она ни воображала, смешны ли ее последние распоряжения? — С одной стороны, забавны, с другой — наводят грусть, потому что дело идет о смерти. — А ее вздохи, ее жалость, что некому будет ухаживать за ее старичком, что никто так, как она, не будет любить его? — Тут высказывается ее доброе сердце, ее любовь к своему мужу.
Одно ли это? Ведь она уверена, что скоро умрет. — Да, и твердость души: она уже не боится смерти, потому что не думает о себе.
Следовательно, любовь сильнее в ней всякого страха. Вот почему вы смотрите на нее с участием, вам наводят тяжелую грусть ее слова о белье и о халате. Вы видите, наконец, что в этих мелких, ежедневных заботах по хозяйству положено было много любви, а такая бескорыстная любовь, в чем бы она ни выражалась, всегда облагораживает человека.
Что же Афанасий Иванович? Ведь он как будто шутил над предчувствиями Пульхерии Ивановны? — Он шутил по привычке, а сам в этом случае не нашелся что сказать и что сделать. Сначала предсмертные распоряжения старушки, потом ее смерть так его поразили, что он стоял как одурелый и только промолвил: „Так вот это вы уже и погребли ее!.. Зачем?“ С одной стороны, перемена в жизни отняла у него весь ум, он совсем опустился: подносил ложку с кашею вместо рта к носу, тыкал вилкою в графин; с другой — тоска расслабила его так, что он таял, как свеча. Он и умер по предчувствию, подобно Пульхерии Ивановне.
Однако, что Гоголь всего более в нем выставляет? — Его тоску по своей старушке. — Мы видим, что и здесь нам не обойтись без сожаления и сочувствия. Пусть Афанасий Иванович превратился в ребенка с горя, его горе все-таки достойно уважения, и мы не посмеемся, что он залился слезами над мнишками со сметаною и опрокинул на себя тарелку с соусом. Гоголь и под этою грубою, на вид забавною оболочкой представляет глубокое человеческое чувство.
Какие выводы можно сделать из предыдущих упражнений? Тут являются следующие вопросы.
1. Откуда Гоголь узнал все то, что он рассказывает о старосветских помещиках? — Он встречал много таких помещиков в Малороссии, где сам родился. Он внимательно делал наблюдения над их жизнью.-- Какие, например, наблюдения? Укажите некоторые из них. Следовательно, прежде чем о чем-нибудь писать, надо хорошенько узнать предмет. Узнать его можно из собственных наблюдений или по рассказам других людей: из книг или из изустных рассказов. Объяснить вкратце, когда необходимы книжные известия и когда вообще имеют цену рассказы других людей.
2. Как Гоголь делал наблюдения? У знакомых ему людей он мог, например, видеть, как ели с утра до вечера, как хозяйка припрятывала лоскутки, семечки. Это навело его на мысль посмотреть, как тут вообще занимаются хозяйством. Он слышал, как распевали двери, заметил, какие картины висели в комнате, — и стал внимательно наблюдать, как вообще устроен дом. В другом месте он, положим, узнал о необыкновенном случае: как одна старушка умерла, напуганная пропажею кошки, — и стал раздумывать, как бы объяснить этот случай из жизни старушки. Так мы всегда начинаем с отдельных наблюдений над предметом; но по мере того, как мы делаем наблюдения, мы связываем их вместе, и у нас является мысль о существенных свойствах этого предмета, о том, чем он именно отличается от других сходных с ним предметов (указать это сначала на частях: чем отличался сад малороссийских помещиков, чем — двор, чем — дом, чем — образ жизни). Заметив несколько существенных свойств в предмете, мы уже знаем, на что еще нам нужно обратить внимание, какие еще делать наблюдения, чтобы предмет был вполне ясен. Мы тут наблюдаем уже не просто, а с известною мыслью.
3. Что делать после того, как наблюдения собраны? Уже при первых наблюдениях нам понемногу выясняется сущность предмета. Предмет может быть более или менее обширен (объяснить, как каждая часть рассказа Гоголя могла бы служить особым маленьким рассказом, хотя предмет тут не был бы вполне выяснен; особой темой могло бы служить гостеприимство помещиков, особой — их мирная жизнь посреди роскошной природы, особой — их незатейливое хозяйство). Значит, нам необходимо определить с точностью, о чем мы именно будем писать, ограничить заданную себе тему сообразно с нашими силами и с количеством собранных нами наблюдений и уже в этом ограниченном кругу признаков дополнить наши наблюдения. Мы должны с точностью обдумать, что войдет в наше сочинение согласно с заданною темою. После этого мы старательно различаем в предмете главное от второстепенного, общее от частного и делим предмет на части (напомнить, как это сделано в повести).
4. Определив содержание, то есть наши мысли о предмете, и разделив его на части, то есть связав мысли группами (о саде особо, о доме особо, о дверях особо, о картинах особо и проч.), мы составляем план сочинения, то есть решаем, о чем говорить прежде, о чем после. При этом мы должны внимательно смотреть, чтобы одна часть не смешивалась с другой, чтобы мы, не кончив об одном, не начинали другого, не повторяли в разных местах того же, чтобы не останавливались слишком на мелочах, упуская из виду, что поважнее, и проч. (указать, как в повести Гоголя могли бы быть запутаны или смешаны части). Следовательно, здесь необходимы соразмерность и последовательность частей.
5. Если тема с точностью определена, то в сочинении не может быть ничего лишнего и находим лишь то, что необходимо для разъяснения предмета. Это определяется нашими наблюдениями над свойствами сказанного предмета; но из тех же наблюдений вытекает и план сочинения. Мы должны разъяснять части предмета в таком порядке, какой наиболее удобен для ясного их изображения (указать, как Гоголь от описания наружности и жилища постепенно переходит к изображению самих характеров).
6. Язык сочинения прежде всего должен быть вполне прост и ясен. Лучшее слово всегда то, которое более понятно; поэтому надо искать выражений, которые с точностью обозначали бы предмет нашей речи, и избегать выражений, неопределенных, общих, дающих двоякий смысл или неупотребительных: устарелых, иностранных, областных и проч. Здесь преподаватель лишь указывает, как удачно у Гоголя прибрано каждое выражение: разбор слога составит предмет особых занятий.
Классные задачи
править1. Составить общий конспект повести Гоголя с кратким указанием содержащихся в ней подробностей (форма подобных конспектов нами указана при разборе).
2. Краткое изложение повести в связи с выраженною в ней идеею.
3. План для сочинения „День, проведенный в деревне или вообще за городом“, а потом и самое сочинение. Здесь можно рассказать отдельный случай: прогулку, посещение известной местности, охоту или вообще описать занятия целого дня в порядке времени.
Планы подобных сочинений вообще должны быть составлены кратко, и при их обсуждении преподаватель обращает внимание на то, чтобы с точностью было выяснено содержание сочинения, а также на порядок изложения.
4. План для сочинения „Описание деревенской избы в сравнении с городской квартирой“ и самое сочинение. Сюда войдут и принадлежности дома (двор, хлев, огород) для указания главных отличий крестьянской жизни.
5. План для сочинения „Суеверные приметы“ и самое сочинение. Примеры суеверных примет; какие люди и когда им верят; какое зло от подобных верований.
6. Прочесть первую часть повести Гоголя „Портрет“.
7. Краткий конспект этой повести для объяснения ее плана и мысли.
8. Объяснение сна Чарткова с кратким указанием на то, отчего происходят сны.
9. „Как нужно трудиться, чтобы достигнуть совершенства“. Что мешает успешной работе? Как мы сами увеличиваем свой труд, постоянно от него отвлекаясь? Чего мы достигаем настойчивостью в труде?
10. Что значат слова „хороший товарищ“?
Упражнения в разборе слога
править1. Свойства образного языка
правитьВ предыдущей статье мы имели целью показать, как заниматься разбором содержания в словесных произведениях; теперь обратим внимание на разбор слога. Для этого сначала выберем хоть описание степей Гоголя из повести „Тарас Бульба“. „Степь чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений; одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытаптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше: вся поверхность земли представлялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вот она пропала в вышине и только мелькает одною черною точкою! Вот она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем!.. Черт вас возьми, степи, как вы хороши!..“
Сначала укажем на соотношение мыслей:
A. Широкое раздолье степей. I. Их обширность.
1. Весь юг России был пустынею:
а) до самого Черного моря;
б) пустыней зеленою, девственною. II. Их пустынность.
Их никогда не пахали:
а, б, в) плуг не проходил и проч.
2. По ним бегали одни кони:
а, б, в) кони, скрывавшиеся в них, и проч.
B. Природа степей.
I. Травы.
1. Общий вид степи, покрытой зеленью:
а, б, в) вся поверхность земли представлялась и проч.
2. Волошки:
а) голубые, синие и лиловые;
б) сквозили;
в) сквозь тонкие высокие стебли травы.
3. Дрок:
а) желтый;
б) выскакивал;
в) пирамидальною верхушкою.
4. Кашка.
а) белая;
б) пестрела;
в) зонтикообразными шапками.
5. Колос пшеницы:
а) занесенный бог знает откуда;
б) наливался в гуще.
II. Птицы.
1. Куропатки:
а) шныряли;
б) под тонкими корнями;
в) вытянув шеи.
2. Множество мелких птиц:
а, б, в) воздух был наполнен и проч.
3. Ястребы:
а) стояли в небе неподвижно;
б) распластав крылья;
в) неподвижно устремив глаза в траву.
4. Дикие гуси:
а) двигались тучами в стороне:
б) крик их отдавался в дальнем озере.
5. Полет чайки:
а) как она подымалась из травы;
б) как она пропала в вышине;
в) как блеснула перед солнцем.
С. Заключительное восклицание в связи с началом: степь чем далее, тем становилась прекраснее.
После того как преподаватель путем вопросов приведет воспитанников к подобному разделению содержания, он задает новые вопросы, имея в виду рассмотреть особенности слога. Какими словами описана пустынность степей? — Весь юг был зеленою, девственною пустынею. — Какое значение имеет слово зеленою!-- Оно означает цвет пустыни: пустыню, поросшую травою. — А слово девственною? — Им определяется уединение степи. — Откуда произошло это слово? — От существительного дева.-- Следовательно, девственным называется все, что находится еще в чистой природной красоте, не тронуто человеком: таковы девственные леса, девственные поля, где не видно и следов людских. Тут предмет определен через сравнение: слово пустыня (от прилагательного „пустой“) также выражает глушь, уединение, а прилагательное „девственная“ только дает живее чувствовать прелесть этого уединения. Но ограничивается ли Гоголь одним этим словом в описании пустыни? — Нет, далее он еще объясняет, что в степях не было пашней и они были привольем для диких коней. — Как это выражено? — Никогда плуг… и проч.
Здесь сказано „по волнам растений“. Что это значит? — Здесь снова мы находим сравнение: трава колыхалась при ветре, как волны на море. Зачем же прибавлено „неизмеримые“ волны? — По причине того, что степь была громадна и трава на ней высокая, и волны шли во всю ее ширину, от одного конца до другого. — Значит, ветер в степи гулял на свободе, не стесняемый никакими встречными предметами. Каким словам соответствует далее выражение „неизмеримые волны“? — Сравнение „как в лесу“. Трава была так высока, что кони могли в ней совершенно скрываться. — Что значат слова „плуг не проходил“, „кони вытаптывали“? — Это нам рисует пустыню, в которой не жило людей, а бегали одни кони. — Зачем же Гоголь не выразился так, как вы сейчас сказали? — Он хотел представить дело нагляднее, живее: не жило людей, следовательно, не было и пахарей, некому было и плугом рыть землю.
Да, здесь вместо общего понятия является частное: слова „плуг не проходил“ разом дают представление и о том, чем и как пашут, и о том, что земля была необитаема; следовательно, эти слова не только обозначают, но и рисуют предмет, хотя и не совсем точно. Перед пашнею обыкновенно выжигают степь, и плуг проходит не по „волнам растений“, а только выворачивает их корни; но Гоголь допустил эту неточность, чтобы вместе представить и громадность дикой, невспаханной почвы. „Кони вытаптывали“ также нагляднее представляет нам бег коней и силу их копыт. К чему же служат эти слова, дающие вместо общих более ограниченные, частные понятия о предметах? — Чтоб живее и нагляднее обрисовать предмет. — Или, говоря иначе, дать живой образ предмета. Этот образ не только живой, но и цельный:мы видели, что все слова, служащие к описанию предмета, находятся в соответствии друг с другом, взаимно друг друга дополняют и поясняют, обозначая предмет с разных сторон. Укажем точнее это соответствие. Гоголь развивает перед нами понятие о пустыне:
Пустыня.править1) была девственная: на ней вовсе не жило людей, 2) поэтому плуг не проходил по ней: не жило и пахарей, 3) а одни кони вытаптывали траву: водились одни кони. |
Пустыня.править1) была зеленая: вся покрыта растениями; 2) растения (т. е. травы) были дикие и 3) походили на неизмеримые волны, а 4) высотою чуть не равнялись лесу. |
Девственность и дикость степи в соединении с безлюдностью и богатством растительности составляют понятия нераздельные, которые естественно сливаются в одно представление.
Мы видели, что в описании одни слова с точностью обозначают предмет; другие, обозначая его, в то же время нагляднее представляют, живее рисуют. Укажите слова, которые только обозначают предмет? — Гоголь, определяя место, говорит „весь юг“ и потом прибавляет: „все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря“. Пустыню он называет зеленою, растения дикими. — А слова рисующие? — Девственная пустыня, неизмеримые волны растений и пр. — Конечно, строго нельзя отделять одних слов от других: мы постоянно в простом разговоре употребляем слова, дающие живое, наглядное представление о предмете, хотя и не думаем ни о какой картинности в выражениях. Мы говорим о носике и ручке у чайника, об ушке иголки, о ножке у стола, тогда как носик, ручка, ушко, ножка собственно составляют части человеческого тела; мы говорим: дождь идет, трескучий мороз, мне вспало на ум, тогда как идти может только существо, одаренное произвольным движением и ногами; трещит не мороз, а дерево, камень и другие предметы, сжатые холодом; падает не представление, не мысль, а какой-нибудь предмет чувственный[1]. Но надо все-таки различать речь простую, обыкновенную, от речи образной. Скажите, как вы описали бы пустынность степи, имея целью только дать простое о ней понятие? — Степь была огромная (мы сказали бы, сколько верст в длину и в ширину); на ней росли густые, высокие травы (мы определили бы футами их высоту); тут не было никакого человеческого жилища, никто не обрабатывал дикой земли, одни кони бегали на свободе. — Напротив, Гоголь говорит: девственная пустыня, волны растений, плуг не проходил… что особенного в этих выражениях? — В них есть сравнение. — Так; но сравнение может быть выражено прямо: кони скрывались в траве, как в лесу; раскраснелся, как маков цвет; дождь льет как из ведра… так ли выражено сравнение в словах „плуг не проходил по волнам растений“? — Нет, здесь не сказано „по растениям, которых было такое множество, что они при ветре колыхались, как волны на море“, а выражено кратко: „по волнам растений“.
Приведем еще пример. Какие сравнения в словах косаря у Кольцова: „На лице моем кровь отцовская в молоке зажгла зорю красную“? — Здесь румянец лица, или, лучше сказать, кровь, которая виднеет в жилках, сравнивается с огнем и с зарею; белый же цвет кожи — с молоком. — Этим Кольцов изображает здоровье молодца, его молодую силу, которую наглядно представляет в теплоте и ярком цвете крови. Теплота крови у всех людей, у больных и здоровых, бывает почти одинаковая; румянец также не всегда означает здоровье; но уже принято бодрость здорового человека означать словами: „горячая кровь“ и видеть ее выражение в свежем цвете лица. Итак, здесь следующий переход понятий:
|
|
|
|
Если взять эти слова в обыкновенном смысле, то они будут нелепостью; но здесь — другой смысл. Скажите, что поставлено здесь вместо настоящих слов, которыми нужно бы обозначать предмет? — Слова, означающие предметы, взятые для сравнения. — Следовательно, мы сначала только сравниваем разные явления: щеки краснеют, точно горят, а потом для краткости употребляем уже только слово, взятое для сравнения: щеки разгорелись. Слова, так употребленные, называются переносными (по-гречески метафоры). Как же определить переносные слова по самому их названию? — Переносными словами называются такие, которые выражают понятия, перенесенные от одного предмета к другому. — От всякого ли предмета можно брать такие понятия? — Нет, от предмета, в чем-нибудь сходного с тем предметом, на который понятие переносится. — Тут довольно сходства в одном каком-нибудь признаке: в молоке берется для сравнения один раз только его нежный белый цвет, например, млечный путь на небе, в другой раз время и способ питания: молочные зубы, в третий — некоторые свойства того, кто питается молоком: молокосос и т. д. К чему таким образом переносятся понятия? — Чтобы живее и нагляднее представить предмет.
Какие именно метафоры придают живость представлению? Возьмем еще пример из песни Кольцова „Урожай“: „Туча черная понахмурилась, понахмурилась, что задумалась… ополчается громом, бурею“ и проч. — Здесь свойства одушевленного предмета приданы неодушевленному. — А придают ли свойства неодушевленного другому неодушевленному? — Да, например: волны растений.-- Приведите еще примеры. — Подошва горы, корешок книги, рукав реки, золотистый песок, белопуховый снежок, белоснежная ткань, зеркальное озеро.-- К чему служат такие слова? — Чтобы придать наглядность представлению. — А какие именно понятия особенно нуждаются в наглядности? — Понятия умственные, отвлеченные. — Как же их изображают? Как представить нагляднее понятия об уме, о воле, о чувстве, о счастье? — Говорят: острый ум, легкий ум, крепкая воля, железное терпенье, горячее чувство и пр. Следовательно, здесь придают предмету умственному свойства предмета чувственного и неодушевленного.
А можно ли переносить признаки от предмета одушевленного к предмету умственному? Приведите такие предметы. — Взяла тоска, надежда обманула, счастье заколодило, радость приласкала, память возвратилась.-- Следовательно, память может и убежать? — Нет, говорят: я потерял память. Здесь память представлена как предмет чувственный. — Говорят ли: привет счастья, улыбка радости, горе меня преследует?-- Такие выражения встречаются в стихах. — Да, только они довольно искусственны. Надо знать, что русскому языку мало свойственны метафоры, в которых действия предмета одушевленного придаются предмету отвлеченному: они большею частью заимствованы из французского языка и чем меньше употреблять их, тем лучше. Повторим, какие метафоры чаще всего попадаются в русском:
1. Метафоры, где признаки одушевленного приданы неодушевленному: солнце играет, цветок манит, ветер гуляет, гроза встает, месяц всходит и пр.
В. И. Водовозов Из книги „Словесность в образцах и ра шорах“ 361
2. Метафоры, где признаки неодушевленного приданы неодушевленному: медный цвет, лазурное море, бархатный лужок, серебристый голос и пр.
3. Метафоры, где признаки чувственного предмета приданы умственному: горькая доля, пылкое воображение, широкая удаль, растраченная сила и пр.
Через сближение разнородных понятий в метафорах речь становится особенно игривою; ей придается живость, происходящая от разнообразия представлений. Так, у Кольцова в вышеприведенном месте сближаются понятия: лицо, кровь, огонь, заря, молоко. Как ни несходны эти понятия, они искусно сведены в одно представление о силе и здоровье молодца: образ чрез это становится не только наглядным, но и игривым.
Теперь, собравши все вместе, определим вполне, что такое метафора? — Метафора есть переносное слово или слово, употребленное в переносном смысле, где для большей живости и наглядности представления, понятия, взятые от предметов чувственных и одушевленных, переносятся по сходству в каком-нибудь признаке на предметы умственные и неодушевленные. — Повторим же, какие метафоры у Гоголя в описании степи? — Девственная пустыня (от одушевленного к неодушевленному), плуг не проходил (от неодушевленного к одушевленному), волны растений (от неодушевленного к неодушевленному). — Заметим, что не одними метафорами рисуется предмет: всякое слово, которое служит к тому, чтобы как-нибудь ограничить понятие, дать вместо общего представления более частное и определенное, уже можно назвать рисующим словом. Так в предложении „Кони вытаптывали“ дается разом и общее понятие о том, что кони водились в степи и частное представление о беге коней и о действии их копыт. Точно так же вместо целого предмета называют наиболее характеристичную часть его: скрыться под кровлею (вместо скрыться в дому), все флаги в гости будут к нам (слова Петра I в повести Пушкина „Медный всадник“… флаги — вместо корабли всех наций), тут нужна сильная рука (вместо сильный человек), достать языка (человек, который мог бы сообщить сведение). Называют еще автора вместо его творений (читаю Пушкина), содержащее вместо содержимого (съел целую тарелку, т. е. то, что заключалось в тарелке), употребляют единственное вместо множественного (сосна да ель вместо лес из сосен и елей) — все с тою же целью выразить мысль кратче и нагляднее.
Ограничивая понятие каким-нибудь более тесным представлением, мы имеем возможность назвать не только предмет вообще, но и один из его признаков, наиболее для нас важных; поэтому и в обыкновенных словах предмет чаще всего получает название от какого-нибудь его признака: рогатина (от слова рога), белок (от слова белый), петух (от слова петь), чернила (от слова черный), перчатки (от слова перст), рытвина (от слова рыть) и проч.
Будем теперь продолжать наш разбор. Картина степи, как мы знаем, сначала представлена у Гоголя в общих чертах: далее следуют частности: описание трав и птиц. Объясните образ, заключающийся в словах: „Вся поверхность земли представлялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы цветов“. — Здесь подробнее развита прежде употребленная метафора: волны растений. Гоголь называет степь „океаном“ по причине ее общирности и множества растений: понятие об океане уже заключалось в словах „неизмеримые волны“. Океан назван „зелено-золотым“: это слово вновь напоминает о растениях и, кроме их цвета, изображает блеск солнца, который отражался на их светлых листьях. Слово океан в собственном смысле означающее воду, естественно ведет за собою слово брызнули, которое означает пестроту цветов, рассеянных по степи; а с другой стороны — океан как представление о множестве соответствует словам миллионы цветов. Так два неодушевленных предмета степь и океан здесь сведены в один цельный образ.
Какая часть речи чаще всего употреблена далее при описании цветов? — Имена прилагательные: стебли травы — тонкие, высокие; волошки — голубые, синие, лиловые; дрок — желтый, а верхушка его — пирамидальная; кашка — белая; шапки ее — зонтикообразные.-- Откуда взяты все эти названия? — Из самой природы растений. — Отчего же здесь так часто употребляются прилагательные? — Прилагательное прежде всего означает видимое качество предмета, а цветы преимущественно отличаются по их наружному виду. — Заметьте же, что как прилагательные, так и существительные, поставленные при названии предмета с целью обрисовать его, принято называть эпитетами (слово греческое, по-русски значит: слова „приложенные“). Какого же рода здесь эпитеты? — Одни означают цвет растений: голубые, синие и пр.; другие наружный вид: тонкие, высокие, пирамидальные, зонтикообразные. — Ясно само собою, что и метафора может быть эпитетом, как, например, при слове океан прилагательное зелено-золотой. Но приведите примерь!, где бы эпитетами были имена существительные. — Злодей-тоска, саночки-самокаточки, сапожки красен-сафьян, лягушка-квакушка и пр. Укажите эпитеты в следующих стихах Кольцова, где он говорит о своей суженой.
Что пред ней ты, утро майское,
Ты, дубрава-мать зеленая,
Степь трава-парча шелковая,
Заря-вечер, ночь-волшебница!
Эпитеты — имена существительные: дуброва-мать, степь трава-парча, заря-вечер (вместо вечерняя), ночь-волшебница; эпитеты — имена прилагательные: утро майское, дубрава зеленая, парча шелковая.
Кроме эпитетов, какими еще словами обрисованы степные цветы у Гоголя? — Глаголами: волошки сквозили, дрок выскакивал, кашка пестрела, колос наливался.-- Отчего употреблены именно эти глаголы, а не другие? — Здесь названы такие свойства предмета, в которых мы наиболее знакомимся с его наружным видом. — Однако вместо слова сквозили можно было бы сказать „виднелись“. — Волошки „сквозили“ поставлено в соответствие с словами „сквозь тонкие, высокие стебли травы“. Виднеется предмет везде из-за другого предмета или издали, сквозит он только тогда, когда перед ним редкие листья; решетка, стебли травы, вообще что-нибудь сквозное. — Следовательно, это слово ближе других соответствует естественному положению волошек, которые были ниже окружающей их травы. Объясните таким же образом и прочие глаголы. — Желтый дрок „выскакивал“. Здесь, казалось, можно бы употребить слова выступал, возвышался. Но „выступать“ собственно значит „выдаваться вперед“, а не вверх; „возвышался“ же дает одно общее понятие о предмете, не объясняя, как возвышался. Напротив, выскакивал точнее определяет положение пирамидальной верхушки дрока, которая, сидя на своем длинном стебле, резко бросалась в глаза, как будто хотела выпрыгнуть из травы. Кашка с ее цветками, расположенными зонтикообразно, обыкновенно густо разрастается в поле и потому пестреет посреди остальной зелени. Точно так же глагол наливался означает не только то, что колос созревал, но и как созревал. — Что вы замечаете в подобных словах: созревал и наливался; выступал и выскакивал; виднелись и сквозили?-- То, что они сходны по значению. — Такие слова, сходные по значению, называются синонимами. Приведите в пример еще несколько синонимов. — Дрожать и трепетать; тосковать, грустить, скорбеть, печалиться, унывать, кручиниться, скучать, страдать и мучиться; радоваться и веселиться; бить, колотить и пр. — Как употреблять синонимы? Можно ли одно слово ставить вместо другого, если они очень сходны? — Каждое из них выражает что-нибудь особенное в одном и том же понятии, известный оттенок понятия, и потому между синонимами мы избираем такие, которые ближе всего соответствуют нашей мысли.
Итак, от обыкновенной речи необходимо отличать речь образную, в которой мы имеем целью живее и нагляднее представить предмет. В образной речи употребляются слова рисующие: эпитеты, метафоры и пр. Ее главные условия: естественность и целость образа.
Стройное соединение метафор в одно целое, где один предмет сравнивается с другим во многих частях и подробностях, называется аллегориею (слово греческое, по-русски значит иносказание). В аллегории предмет чувственный олицетворяется: а) согласно с его естественным положением, б) согласно с идеею, которую автор хочет представить в живом образе. В стихотворении Лермонтова „Парус“ первые два стиха взяты для сравнения; два следующих стиха представляют аллегорический смысл первых. В стихотворениях „Три пальмы“, „Спор“ и пр. аллегория скрыта уже в самом изображении предмета, взятого из природы. Шат и Казбек как самые высокие горы на Кавказе служат представителями всей окружающей страны и ведут между собою спор о судьбе ее. Преподаватель вместе с воспитанниками разберет подробно несколько таких стихотворений и укажет, где есть несоответствие между частями образа (так, угрозы Шата не соответствуют тому, что Казбек видит на севере в тумане: вначале говорится о завоевании с помощью мирного промышленного труда, а потом речь идет только о воинской силе).
2. Русский народный слог
правитьРазберем теперь одну из наших народных песен, чтобы ознакомиться со свойствами русского народного слога:
Ах, ты поле мое, поле чистое!
Ты, раздолье мое широкое!
Ах, ты всем, поле, изукрашено:
Ты травушкой и муравушкой,
Ты цветочками, василечками,
Ты одним, поле, обесчещено,
Что среди тебя, поля чистого,
Вырастал тут част ракитов куст;
Что на кусточке, на ракитовом,
Как сидит тут млад сиз орел,
Во когтях держит черна ворона,
Он точит кровь на сыру землю.
Под кустиком, под ракитовым,
Что лежит убит добрый молодец,
Избит, изранен, исколот весь.
Что не ласточки, не касаточки
Круг тепла гнезда увиваются,
Увивается тут родная матушка:
Она плачет — как река льется.
А род на сестра плачет — как ручей течет,
Молода жена плачет — как роса падет;
Красно солнышко взойдет, росу высушит.
Предшествующая картина.правитьА. Обращение к полю и его описание. I. Певец взывает к полю: 1. Поле чистое, 2. Раздолье широкое. II. Он изображает красоту поля. 1. Украшенного травушкой-муравушкой, 2. Цветочками, василечками, 3. Одним только обесчещено: эти слова составляют переход к последующему описанию. В. Описание того, чем обесчещено поле. I. Посреди поля растет ракитов куст. II. На нем сидит млад сиз орел. 1. В когтях держит черна ворона, |
Смерть в чистом поле.правитьС. Описание убитого молодца. I. Он лежит под ракитовым кустом. II. Избит, изранен, исколот весь. Д. Плач родных об убитом. I. Плач матери: 1. Ее сравнение с ласточкой и касаточкой. 2. Как она плачет. II. Плач сестры. III. Плач жены. 1. Как она плачет. 2. Чем кончится этот плач. |
Что служит здесь главной мыслью? — Смерть молодца посреди чистого поля; поэтому описано и самое поле. — В каких словах прежде всего изображается поле? — Поле чистое, раздолье широкое. Есть что-нибудь сходного в этих выражениях? — Все три слова чистое, широкое, раздолье изображают простор ноля. — Следовательно, это — выражения синонимические. У нас в народных песнях синонимами служат не отдельные только слова, но и целые предложения, например:
Ах, прошли, прошли наши красные дни!
Наши радости буйный ветер унес
И развеял их по чисту полю.
Здесь точно так же слова: поле и раздолье, отдельно взятые, еще не составляют синонимов, но с присоединением к ним других слов уже более выясняется сходное их значение. Но к чему употреблены эти синонимические выражения? — Они живее и нагляднее представляют мысль. — Они представляют мысль с разных сторон и также являются рисующими выражениями. В них мы долее останавливаемся на том предмете, который нас особенно занимает или волнует. Здесь русский человек с любовью обращается к полю, среди которого ему приходилось провести большую часть жизни, где не раз случалось ему высказывать свою удаль, расправить свои „могутные“ плечи, а подчас и скитаться без крова под дождем и ненастьем и изведать всякое горе. Оттого, обращаясь к полю, в своем раздумье он повторяет: „Ах ты, поле мое, поле чистое!“ Такие повторения усиливают мысль. Объясните, где в этом стихотворении еще употреблены такие повторительные, синонимические выражения и почему?
Далее говорится: „Ты всем, поле, изукрашено; ты травушкой и муравушкой, ты цветочками, василечками“. „Василечки“ здесь поставлено как синоним к слову „цветочки“, означая наиболее красивые и распространенные цветы; певец как будто хочет сказать: „всякими красивыми цветочками“. Употребление же синонимов здесь вообще рисует сочувствие певца к разнообразной красоте поля. Далее, при описании убитого молодца сказано: „избит, исколот, изранен весь“. В этих немногих словах нам живо представляются: удаль, богатырская сила погибшего, который до конца, не сдаваясь, бился с врагами, и его горькая доля. В повторении „ласточка, касаточка“, с которыми сравнивается родная матушка, усиленно изображена любовь к родному гнезду, наконец, самый плач матери, сестры и жены описан в синонимических сравнениях с влагой реки, ручья и росы. Следовательно, синонимы употреблены: при описании поля, его раздолья и красоты, при описании горького положения убитого молодца и при описании любви и слез его родных: надо всеми этими предметами певец и раздумывает в песне. — Перейдем к сравнениям и метафорам, какие здесь встречаются. — Здесь сравнениями обрисована только любовь матери: она увивается около убитого, как ласточка или касаточка вокруг теплого гнезда, и плачет, как река льется. Далее синонимические сравнения с рекой, с ручьем и росою хорошо обозначают разную степень любви и горя: естественно, что старой матери уже не остается никакого утешения после смерти родного сына; но молодая жена может снова выйти замуж. А куда отнести описание орла? — К описанию поля. — Орел, держащий в когтях черного ворона, занимает главное место в этом изображении. В противоположность цветочкам и василечкам он вдруг „бесчестит“, помрачает светлую картину поля. Все бы в поле хорошо, да вот одна беда: хищные птицы подрались между собой из-за добычи, а добычею-то служит честное тело доброго молодца: избит он, изранен, исколот весь, и еще орлы да вороны с ненасытной алчностью готовятся растерзать его. Так подготовлена и закончена печальная, суровая картина, которую несколько смягчает только безутешный плач матери над трупом сына. Здесь поставлено частное вместо общего: присутствие орла нагляднее изображает печальную долю молодца. — Есть ли метафоры в разбираемой нами песне? — Метафор здесь немного: раздолье широкое, поле изукрашено, обесчещено, точит кровь на сыру землю. (В метафорах: „поле изукрашено, обесчещено“ поле олицетворяется как предмет, напоминающий народную радость и горе.) — Какие здесь эпитеты и к чему они служат? — Они здесь частью также описывают раздолье поля (чистое, широкое), любовь матери (тепло гнездо, родная матушка), частью служат к общему описанию предмета (млад сиз орел, черный ворон, част ракитов куст, сыра земля, добрый молодец).
Теперь, рассмотрев по частям все выражения, обратим внимание на то, как они соединяются в описании одного предмета. — Здесь главною темою служит смерть молодца посреди чистого поля. Обращаясь к полю, певец любуется его красотою и тут же представляет мрачный образ смерти и безнадежную тоску матери об убитом сыне. В обращении к полю соответствуют между собою слова чистое и раздолье. За словом „изукрашено“ естественно следуют ласкательные: „травушка“, „муравушка“ и проч. Описав раздолье и красоту поля, певец не вдруг знакомит вас с главным предметом своей думы: тут постепенный переход от поля к ракитовому кусту, растущему посреди его, следовательно, далеко от жилища, к орлу и ворону и наконец к убитому молодцу. Орел и ворон слетелись вместе недаром. Выражения „держит в когтях, точит кровь“ естественно рисуют нам хищную птицу и заставляют догадываться, в чем дело, чем же поле обесчещено.
После этого уже довольно краткого описания убитого молодца, чтобы разъяснить главную мысль. В следующей затем картине, в противоположность орлу и ворону, мать является ласточкой и касаточкой. Слова „ласточка и касаточка, тепло гнездо, родная, увивается“ естественно сближаются между собою в описании материнской заботы и скорби. Таково же соотношение между собою слов мать, сестра, жена; река, ручей, роса; льется, течет, падет.-- Но к чему еще прибавлено: „Красно солнышко взойдет, росу высушит“? Это сказано в шутку над легкими слезами молодой жены.
Содержание разобранной нами песни объясняется другими, сходными с нею песнями, какова, например, песнь „Ах, пал туман на сине море“ и пр.
Мы рассмотрели синонимы, сравнения, метафоры и эпитеты песни „Ах ты, поле мое, поле чистое“. Заметим теперь вообще, что русский народный слог отличается особенным богатством изобразительных синонимических выражений. Приведем еще примеры из песен: „она плачет, как река льется: возрыдает, что ключи кипят; отвезу тебя к отцу матери, к роду племени; завезла меня добра молодца прыткость, бодрость молодецкая; не огонь горит, ретиво сердце молодецкое; Ах! Конь ли мой, конь, лошадь добрая: не спала-то я, не дремала — я не думала, младшенька, не гадала; не могу я думы крепкие ни придумати, ни раздумати, приложить ума разума; как вечор мой мил сердечный друг загадал ли мне загадочку хитру, мудру, неотгадливу, неотгадливу, непридумчиву, непридумчиву, ужасную!“ и пр. Подберите также примеры народных сравнений. — „Уж как пал туман на сине море, а злодей-тоска в ретиво сердце“; „Ах, кабы на цветы да не морозы, и зимой бы цветы расцветали — ах, кабы на меня да не кручина, ни о чем бы я не тужила“; „Туманно красно солнышко, туманно-кручинна красна девица, печальна“. — Откуда заимствованы все эти сравнения? — Из окружающей природы. То есть в народной русской песне человек с его чувством и мыслью, всегда поставлен рядом с природою, его окружающей, как будто бы природа принимала участие в делах его. Оттого песнь большею частью начинается обращением к ветру, к дубровке, к рябинушке, к полю, к садику, к речке, к горам, к туману и пр. Дуброва преклонила веточки, пташки из нее вылетали, оставалась одна горемычная кукушечка: у кукушечки ясный сокол разорил теплое гнездышко, разогнал детушек по ельничку, по березничку. Это изображает горе покинутой девушки. Или девушка обращается к буйным осенним ветрам, чтобы они отнесли к другу весточку, или спрашивает: „Отчего ты, сад, засыхаешь, землю листьями застилаешь? отчего, мил друг, не бываешь?..“ В другой песне разбойник говорит дуброве: „Не шуми, мати, зеленая дубровушка, не мешай мне, доброму молодцу, думу думати“; удальцы из шайки Стеньки Разина жалуются: „Ах, туманы вы, туманы непроглядные! Иссушили вы молодцев, сокрушили удалых до крайности!“
Но что особенного вы замечаете в таких сравнениях, как следующие: „Не былинушка в чистом поле зашаталася, зашаталася бесприютная головушка“; „что не ласточка, не касаточка вкруг тепла гнезда увивается, увивается тут родная матушка“; „что не лебедь ходит белая, по зеленой травке шелковой, ходит красна девица душа“? — Здесь сравнение выражено отрицанием. — Эта отрицательная форма сравнения наиболее употребительна в народной русской речи: „Под тобою ли, рябинушка, не трава растет, не огонь горит — ретиво сердце молодецкое“. Это значит, что сердце горит, как огонь (далее еще прибавлено: „ах, горит, горит, как смола кипит“); но отрицанием не сильнее разграничиваются понятия: главное (сердце) от того, которое взято для сравнения (огонь). Народный ум здесь как будто делает такое логическое сопоставление: сердце чувствует жар; оно как будто горит, сердце точно огонь; но это все-таки, не огонь, а сердце. Следовательно, в отрицательном сравнении сильнее выступают перед нами и различие и сходство сравниваемых предметов.
Метафоры в народном слоге встречаются не часто: живой образ в наших песнях чаще выражается прямым сравнением. Объясните, какое значение имеют метафоры: „Ах, прошли наши красны дни; наши радости буйный ветер унес и развеял их по чисту полю“. — Добрый молодец говорит о минувшем счастье: свои счастливые дни он называет красными. Красный цвет означает вообще яркий цвет и служит выражением красоты, веселья: красное солнце, красная девица, красный день. Но эта радость исчезла, ее заменило горе; подобно буйному ветру, уносящему цветы, травку, умчало без следа радость. Буйный ветер здесь изображает силу горя. — Приведите в пример еще несколько народных метафор. — „Чужедальная сторона без ветру сушит, без морозу знобит“; „чужая сторонушка горем вся изнасеяна, слезами полита, печалью огорожена“; „взяло Добрыню пуще острого ножа по его сердцу богатырскому, разгорелось сердце молодецкое“ и пр. — О народных метафорах можно сказать то же самое, что мы заметили о сравнениях вообще; для оживления мысли здесь служат обыкновенные явления природы: солнце, огонь, вода, мороз, ветер, туман; или особенно драгоценные предметы: золото, шелк (трава шелковая); или обыденные занятия народа, как, например, посев (поле чистое костьми засеяно, кровью полито, печалью поросло) и пр. Как в этих сравнениях и метафорах, так и вообще при замене общих понятий частными русская речь отличается особенной силою и выразительностью. В песне „Не сиди, мой друг, поздно вечером“ мы найдем это в описании ожидания, горя, любви; в другой песне девушка так выражает свою преданность другу: „Я в те поры мила друга забуду, как подломятся мои скоры ноги, как опустятся мои белы руки, засыплются глаза мои песками, закроются белы груди досками“. Все это сказано, в частности, вместо общего понятия: „когда я умру“. Или грусть описана в следующих подробностях: „Ни о чем бы я не тужила, не сидела бы я подпершися; не глядела бы во чисто поле“. С такою же наглядностью удальцы Стеньки Разина изображают свое молодечество: „Мы веслом махнем — корабль возьмем, кистенем махнем-- караван собьем, мы рукой махнем--девицу возьмем“. Мы видели, что в народных сравнениях и метафорах везде являются естественные предметы; но мир животных, особенно птиц, занимает главное место в аллегориях. Такова хороводная песня „Синичка“. Синичка варит пиво и созывает гостей.
Совушка-вдовушка незваная пришла.
Снегирюшка по сеничкам похаживает.
Соловушка головушку поглаживает.
Стали все птички меж собою говорить:
Что же ты, снегирюшка, не женишься?
(Сахаров. Хороводные песни, № 28).
Почти все главные русские птицы и рядом с ними все звания и сословия перечислены в песне: „Протекало синее море, слеталися птицы стадами“ (Сахаров, Разгульные песни, № 26). Тут между прочим говорится:
Сова у нас на море воеводша:
То-то высокие брови!
То-то веселые взгляды!
То-то хорошая походка!
То-то желтые сапожки!
С ножки на ножку ступает,
Высокие брови подымает.
Гуси — на море бояре.
Утята — на море дворяне.
Чирята — на море крестьяне.
Воробьи — на море холопья.
Другого рода аллегории представляют народные песни, где понятия отвлеченные выражаются в чувственном образе. Так, девушка перед свадьбой прощается с волею и говорит: „Куда мне свою волюшку пустить будет? Пущу я свою волюшку по милым подруженькам: покрасуйтесь, любезные, поколь вы у матушки“ (Сахаров. Свадебные песни, № 178). Точно так же добрый молодец представляет горе: „Я от горя в темные леса, а горе прежде в лес зашел; я от горя в почестной пир — а горе зашел, впереди сидит; я от горя на царев кабак — а горе встречает, уж пиво тащит“ (Сахаров. Разгульные песни, № 28).
Перейдем к эпитетам. Эпитетами могут быть имена существительные. Не припомните ли еще таких эпитетов, как „надеженька-голубушка“? — Солнышко: красно солнышко — родная матушка, солнышко Владимир-князь. — Для выражения ласки служат также существительные: свет, душа, радость, утеха, мать, голубчик и пр. Так говорят: надежда добрый молодец, душа-девица, свет-быстрая речка, мать-сыра земля. Народ избрал ласкательными именами самые дорогие предметы: свет, душу, мать. Окончания ласкательных и уменьшительных: -ушка, -юшка, -ышка, -анька, -к, -чек имеют то же значение. Заметим, что окончания, означающие ласку, любовь или презрение, грубость, увеличение и т. п., заменяют собою эпитеты, следовательно, также служат образности слога. Приведите примеры. — Солнышко вместо милое, дорогое солнце; лебедушка вместо милая лебедь; старушонка вместо дрянная старуха; деревушка, дровиишки, сапожмаш. — Припомните, как употреблены в басне Крылова слова „тихохонько“ и „толк“.
Мартышка, в зеркале увидя образ свой,
Тихохонько медведя толк ногой.
Тихохонько — наречие, означает: очень тихо и осторожно, толк — однократный вид глагола, вместо толкнула, означает скорость движения. — Этим описана сплетница, которая с известными ужимками указывает на недостатки ближнего. Следовательно, наречие и глагол здесь употреблены в такой форме, которая дает образность представлению. Мы видим, что образность в слоге происходит не только от выбора слов, от известной постановки одного слова вместо другого, но и от некоторых грамматических форм в именах существительных, в прилагательных (окончания, суффиксы -енький, -хонек, -оватый, -стый), в глаголах (особенно при употреблении времен и видов) и наречиях. Мы говорили об эпитетах: что можно сказать про такие народные эпитеты, как чистое поле; темный лес; добрый молодец; красная девица? Часто ли они употребляются? — Они стоят постоянно при известных словах. Молодец всегда называется добрым, хотя о доброте его нет и слова. Эти постоянные эпитеты составляют также отличительное свойство народной поэзии. Приведите еще примеры. — Калены стрелы, добрый конь, красное солнце, частый дождик, сыпучий песок, звончатые гусли, частые звезды, русая коса, перекатная звезда, ретиво сердце, сине море.
В одной песне добрый молодец, будучи присужден расстаться с своею невестою, говорит: „… обвенчаюсь я с иной женой, с смертью раннею“. Как надо понимать эти слова? — Он в шутку называет смерть женою. — Да, только здесь горькая шутка. Такая ли шутка в словах песни:
Друженька хорошенький!
Друженька пригоженький!
Поехал дружка воевати
Вокруг печи на лопате….
Друженька хорошенький!
Друженька пригоженький!
С лютыми зверями,
С тараканами, с сверчками…
Нет, здесь величают дружку для смеху. — Да, и смех здесь очень легкий, шутка довольно грубая, основанная на таких словах, как лопата, тараканы и проч. Но народ удовлетворяется и этой незатейливой шуткой во время веселого свадебного пира. Другое дело, когда он задумывается над своею судьбою, когда горькие обстоятельства жизни вызывают у него скорбную улыбку. Однако нельзя ли в самом способе, каким выражена шутка, найти чего-нибудь общего между словами молодца о смерти и этим величаньем дружки? — И там и тут слова надо принимать в обратном смысле: дружка воюет с лютыми зверями; но это выходит война вокруг печи на лопате с тараканами и сверчками. — Итак, о женитьбе на другой, о войне с лютыми зверями сказано с той целью, чтобы сильнее представить совершенно противоположное. Это называется говорить иронически. Что же такое ирония? — Речь, в которой мы, в насмешку над другим или над своей горькой судьбой, утверждаем противное тому, что хотим сказать. — Так в иронии мы на вид соглашаемся с мнением другого, чтобы выставить его нелепость, в шутку хвалим, что стоит хулы, смеемся, когда плакать хочется. В народных пословицах, изображающих бедность, особенно много едкой иронии: „Благодаря Христа, борода не пуста, хоть три волоска, да растопорщившись“; „Наготы, босоты илу вешены шесты“; „Холоду, голоду амбары полны“; „Только и посуды, что сучки в бревнах“; „Встал да пошел, так и вотчина со мной“; „Шапка волосяная, рукавицы своекожные“. Объясните, где еще есть ирония в песне „Не сиди, мой друг, поздно вечером“. — В конце песни в словах: „Не сидит она поздно вечером, а горит свеча воску ярого“. Горение свечи прежде означало веселое ожидание друга, а теперь оно имеет другой горестный смысл: свеча горит перед умершей. Между тем это высказано не вдруг» а в первую минуту у вас остается сомнение, отчего же горит свеча. — Подобная ирония нередко встречается в народных песнях. Так смертный бой сравнивается со свадебным пиром в одной старинной поэме (в «Слове о полку Игореве»): «Здесь не достало кровавого вина; здесь пир окончили храбрые русские: сватов (сабли) напоили, а сами легли за Русскую землю». В одной из новейших песен добрый молодец, умирая в поле, говорит коню: «Ты скажи моей молодой жене, что женился я на иной вдове, что за ней я взял поле чистое, нас сосватала сабля острая, положила спать калена стрела». В песне «Не шуми, мати зеленая дубровушка» добрый молодец на вопрос царя: кто были его товарищи в разбое — отвечает:
Я скажу тебе, Надежа, православный царь,
Всю правду я скажу тебе, всю истину,
Что товарищей у меня было четверо:
Уж как первый мой товарищ — темная ночь,
А второй мой товарищ — булатный нож,
А как третий товарищ мой — добрый конь,
А четвертый мой товарищ — тугой лук,
Что рассыльщики мои — калены стрелы.
Царь с такой же иронией говорит ему:
Исполать тебе, детинушка, крестьянский сын,
Что умел ты воровать, умел ответ держать;
Я за то тебя, детинушку, пожалую
Среди поля хоромами высокими.
Что двумя ли столбами с перекладиною.
Мы видели, как синонимы, сравнения, метафоры, эпитеты соединяются между собою. Приведем этому еще пример из песни «Не сиди, мой друг, поздно вечером». Общею темою здесь служит взаимное прощанье доброго молодца и девушки, а в частности: напрасное ожиданье горя, разлуки, уверение в неизменной верности. В первых трех стихах синонимически описано, что ждать напрасно. Наступившее горе представлено преимущественно в сравнении с действием ветра. Здесь соответствуют слова: прошли и унес, красны дни и радость; буйные, унес, размыкал и чисто поле. Верность изображена в сравнениях с солнцем и с месяцем, с горлинкой и лебедушкой. Синонимы горят, светят стоят в соответствии со словами «любить»; «горлинка», «лебедушка», изображающие нежность, в соответствии с эпитетами милый, ненаглядный, надеженька. Слова девицы: «Не жилица я на белом свете» — соответствуют словам молодца: «не любить два раза добру молодцу». Кроме того, здесь девица высказывает прямо, что молодец выражает иронически: «обвенчаюсь я с иной женой». Жестокая непреклонность воли родительской стоит в связи с тем, что ожиданье напрасно: здесь изображение разлуки и ее последствий переходит в иронию. — Заметим еще, что вместо слова «ирония» употребляют слово юмор, но под иронией обыкновенно разумеют намеренную шутку или насмешку, а под юмором то наивное изображение смешного, где автор описывает пустяки, как важные, необходимые и достойные полного внимания дела. Примером может служить в повести «Старосветские помещики» описание того, как Афанасий Иванович подшучивает над Пульхерией Ивановной, как он ест и проч. У людей, которых вся жизнь состоит из мелочей, и мелочное ведет иногда к важным последствиям. Тогда и юмор, подобно горькой, серьезной иронии, мешает смех со слезами: у Гоголя мы видим это в описании смерти Пульхерии Ивановны и в описании жизни Афанасия Ивановича после ее смерти. Таким образом, ирония и юмор, смотря по предмету шутки, по более или менее глубокой мысли автора, начиная с осмеяния чего-нибудь внешнего (как это бывает в обыкновенных житейских шутках), доходят до изображения горестных противоречий в жизни и судьбе человека. Ирония в этом случае иногда называется сарказмом, что означает едкую и злую насмешку. Что касается народного юмора, то мы его находим в сказках, каковы, например, сказки о лисе, о ерше щетиннике, о коте, козле и баране и пр.
Изложим теперь в связи все, чего мы доискались в народном слоге.
1. Русская народная речь отличается особенной живостью и образностью. Это мы прежде всего видим во многих грамматических формах, исключительно свойственных русскому языку: таковы в именах существительных — ласкательные, уменьшительные, означающие презрение и пр. (соловушка, волюшка, умок, умишко, сердечко, сердечушко), в именах прилагательных — означающие степени качества (беловатый, цветистый), в глаголах — сокращенные однократные (бац, хвать, шасть), в наречиях — многие сложные с предлогами формы (впрочернь, вскачь, напропалую, исподтишка, наперекор, мелко-намелко). Сюда относится опущение связки, местоимений, союзов и многих других слов в предложениях: этим речь приобретает краткость и силу: «Житье — вставши, да за вытье». «Лег — свернулся, встал — встряхнулся: вот моя жизнь».
Подробное рассмотрение этих форм принадлежит грамматическому курсу.
2. К определенности в народной речи служит разнообразное употребление синонимов, изображающих один и тот же предмет с разных сторон. Здесь надо различать синонимы в отдельных словах (рассердился, разгневался — закричал, завопил громким голосом) и в целых выражениях (на заре утренней, при восходе ли красна солнышка; что под крышею под зеленою, что под яблонью под кудрявою).
3. Народная речь богата сравнениями и метафорами, которые свидетельствуют о тесном сближении народа с окружающей природою. Между сравнениями надо отличать сравнения отрицательные; в них виден анализ народного ума, отделяющего главный предмет мысли от предмета, взятого для сравнения.
4. В народных аллегориях обыкновенно олицетворяется мир животных, служа к изображению человеческих действий. Здесь чаще всего являются птицы, изображая то или другое действие человека: сокол — удаль, лебедь — девичью красоту, кукушка — горемычность женщины, ласточка, касаточка — материнскую нежность и проч. Кроме того, есть аллегории, в которых предметы отвлеченные (воля, горе) представляются в чувственном образе: «Наши радости буйный ветер унес и развеял их по чисту полю».
5. В народной речи встречаются постоянные эпитеты, нераздельно стоящие с названием предмета; они означают в нем какое-нибудь постоянное свойство: добрый конь, мать — сыра земля, темный лес и проч. Русская речь также богата изобразительными эпитетами в сложных словах: «голубь сизокрылый, мохноногонький; речка крутобережна: шатер белотонкий; жемчужина окатная; камка мелкотравчатая».
6. В народных песнях мы нередко находим горькую шутку, иронию, особенно при описании смерти. Напротив, юмор чаще встречается в народных сказках, где с простодушной веселостью описаны проделки лисы, кота, щуки зубастой и проч.
Поэзия
правитьРазличие эпоса, лирики и драмы
правитьМы сначала укажем в самых общих чертах различие между тем, что называют в поэзии эпическим, лирическим и драматическим. Изберем для этого хоть стихотворение Пушкина «Бесы» и хорошенько вникнем в его содержание.
Пушкин тут изображает зимнюю метель, застигшую его дорогой.
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий.
Мутно небо, ночь мутна.
Слова «мчатся, вьются» с повторением «тучи» означают быстроту туч, которые несутся клубами: луна просвечивает сквозь них (хоть ее и не видно) на падающий снег, и в ее тусклом свете все смутилось. Однообразная езда (еду, еду и проч.), однообразный звон колокольчика наводят тоску; берет страх, как бы не сбиться с дороги. Ямщик с трудом едет, жалуется на вьюгу… вот он заблудился, чуть не въехал в овраг, кружит в поле, высматривая придорожный верстовой столб, захряс было с кибиткой, да, слава богу, выбрался; кони, ставши на миг, опять поскакали вперед без помехи. По простонародному взгляду ямщика, все эти обычные действия метели произошли не просто, естественным порядком, а по тайному влиянию бесов; бесы олицетворяют для него действующие силы природы, и, испытывая их на себе (вьюга мне слипает очи, все дороги занесло и проч.), он полон суеверного страха.
Поэт, пользуясь этим верованием простого человека, и сам представляет вьюгу как действие бесов; в нем тут высказалась только потребность облечь в живой образ впечатление, произведенное на него бурей, и жалобный вой бесов (т. е. бури) возбуждает в нем не суеверный страх, а сердечную тоску:
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне.
Из каких подробностей мы видим, что бес с его проделками означает именно бурю? Это лучше всего можно указать в словах ямщика (в третьей строфе): бес на него дует, плюет (ветер, падающий снег), толкает в овраг испуганного коня (значит, ямщик съехал с дороги), торчит небывалой верстой (глаза ямщика заслеплены снегом; ему мерещится верстовой столб, который он ищет), сверкает малой искрой (действие того же снега или блестящие глаза волка, выглянувшего из леса). Кроме этих обманов чувств, и далее говорится, что бесы кружатся, как листья в ноябре, жалобно воют и проч. Так, по требованию поэтического творчества олицетворяющий образ слит с идеей, взятой из действительности, то есть с представлением снежной метели и ее действия на душу. Собственно, к описанию бесов относятся немногие стихи:
Вижу, духи собралися
Средь белеющих равнин…
Сколько их! Куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят?
Ведьму ль замуж выдают?
Но и здесь близкое отношение к предмету: неясные образы, возбуждаемые в душе зимней вьюгой, напоминают собою всю нескладицу чертовщины, созданной народной фантазией.
Обратим теперь внимание на две стороны, какие представляет нам изображение Пушкина: с одной стороны, мы узнаем здесь действительный предмет, произведший известное впечатление на душу, с другой — самое это впечатление. Поэт изображает, во-первых, что происходило вне его, противопоставляя своему сознанию и чувству видимые предметы (взгляд объективный); во-вторых, что совершалось в нем самом, заставляя нас наблюдать эти предметы под обаянием чувства, какое они произвели на него (взгляд субъективный). В первом случае мы знакомимся с предметом независимо от личного чувства автора: сюда относится изображение метели со всеми ее действиями, с хлопьями снега в мутном лунном свете, с блужданием в поле, с обманами чувств и пр.; сюда же можно отнести изображение ямщика с его суеверным чувством. Хотя чувство составляет не внешнюю, а внутреннюю сторону в описании, но для автора чувство ямщика представляется таким же внешним предметом, как и все прочее: он тут изображает народное верование в бесов точно так, как это верование действительно существует в народе. Эту внешнюю сторону жизни мы передаем в описании, в рассказе, а рассказ по-гречески называется «эпос», оттого и изображение того, что вне нас, называют в поэзии эпическим (рассказочным). Но у Пушкина есть и другая сторона: все описанные предметы производили на него впечатление, все прошли сквозь его личное чувство. След этого чувства и остался на описании. В самых повторениях: «мчатся тучи, вьются тучи, мутно небо, ночь мутна; еду, еду в чистом поле; страшно, страшно… средь неведомых равнин» видим не просто изображение предмета, а и лицо, в котором порывы бури возбуждали ряд живых представлений и невольную сердечную тревогу. Передав слова ямщика, Пушкин опять повторяет: «Мчатся тучи, вьются тучи». Следующая строфа начинается подобным же описанием: «Вьюга злится, вьюга плачет»; после описания бесовской сумятицы, в заключительной строфе, опять встречаем слова: «Мчатся тучи, вьются тучи». Эти повторения означают, что впечатление, производимое бурею на душу, каждый раз возобновлялось с новою силою, и, наконец, поэт прямо дает понять, как надрывается его сердце от завывания бури. Личное его участие в явлении выражается и такими оборотами речи, каковы: «Вот уж он далече скачет; вижу, духи собралися; сколько их! куда их гонят?» и пр. Поэт указывает на предмет, говорит об нем от своего лица, удивляется, спрашивает и т. д. Такое изображение предмета, в котором высказывается личное чувство автора, иначе говоря, изображение того, что происходит в душе нашей, называется лирическим. Внутренняя сторона жизни, наше чувство легче всего может быть передано гармонией звуков, уточненной игрою слов, музыкальным напевом. Речь, хорошо выражающая радость или тоску, как-то сама собою поется.
Припомним еще другие стихи Пушкина:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя:
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя…
Наша ветхая лачужка
И печальна, и темна —
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?..
Оттого у греков всякое стихотворение, проникнутое чувством, назначалось для пения, а пение это сопровождали игрою на лире известном струнном инструменте. Вот откуда произошло название поэзии лирической, или песенной. Итак, в эпосе поэт обращается к внешнему миру, отстраняет свое личное чувство и изображает природу или действия и чувства других лиц, как они были им наблюдаемы; в лирике же он вводит нас во внутренний мир своих чувств и изображает все предметы под теми впечатлениями, какие они произвели на него: личные впечатления тут занимают первое место.
В стихотворении Пушкина, как мы видели, представлена зимняя вьюга, представлены и путники, застигнутые ею в поле. Буря, вьюга — одно из явлений природы, в котором действуют многие ее силы: холод, ветер, пары, обращенные в снег, и проч. Эти силы угрожают человеку гибелью, вызывают его на борьбу; путник, заслепленный снегом, теряет след, сбивается с пути и с трудом должен его отыскивать. Кроме такой внешней борьбы, происходит и борьба внутренняя: грозные явления природы в одном возбуждают суеверный страх, в другом — тяжелое, гнетущее чувство тоски. Пушкин борется и с бурей, и с своим чувством — с теми обманами чувств, которые также, подобно снегу, заслепляют его умственное зрение: и там, и тут он ищет средств выбиться на лучшую дорогу. Представляя главные мгновения этой борьбы, Пушкин нашел необходимым вывести на сцену ямщика, с которым он разговаривает. В сердечном беспокойстве он кричит ему: «Эй, пошел, ямщик!» «Нет мочи: коням, барин, тяжело…», — отвечает тот, и в его ответе высказывается та же тревога, которую он по своему объясняет действием бесовской силы. Буря продолжается, кони стали…
— Кто их знает: пень иль волк?
— Что там в поле?
В этом разговоре представлено новое мгновение борьбы, которой поэт, однако, не развивает далее, так как он занят преимущественно своим чувством. Созерцая борьбу стихий, он уже сам себя спрашивает:
Сколько их! Куда их гонят?
Что так жалобно поют?..
Мы видим, что в стихотворении Пушкина среди рассказа есть своего рода маленькая сцена, где действующими лицами, с одной стороны, являются путешественники, с другой — бесы, то есть силы природы, олицетворенные в виде бесов; это олицетворение потому и было необходимо, что буря здесь является действующей силой. То, что мы называем сценой, представлением, есть изображение борьбы между лицами как внешней, так и внутренней: оно естественно требует разговорной формы. Так, в басне Крылова «Две собаки» представлены в столкновении между собою два характера: характер верного Барбоса, который, усердно охраняя господский дом, голодает, мокнет под дождем и терпит побои, и кудрявой болонки Жужу, которая, умея только забавлять хозяев, лежит на мягкой пуховой подушке, ест и пьет на серебре и проч. Встреча таких противоположных лиц вызвала разговор, в котором вместо всякого описания и рассказа они прямо себя изображают:
— Да чем же ты, Жужу, в случай попал,
Бессилен бывши так и мал,
Меж тем как я из кожи рвусь напрасно?
Чем служишь ты? — Чем служишь! Вот прекрасно!
С насмешкой отвечал Жужу, —
На задних лапках я хожу.
Разговорная сцена, как мы заметили, изображает борьбу или действие, а действие по-гречески значило «драма»; оттого и изображение борьбы называют драматическим. Из стихотворения Пушкина «Бесы» мы видели, что эпическое, лирическое и драматическое в одно и то же время входит в состав поэтического произведения, и это естественно: в каждом живом поэтическом образе мы находим две стороны — внешнюю и внутреннюю, предмет с его действиями и чувства или впечатления, производимые на чувство; чувство принадлежит если не самому автору, то изображаемому лицу. Но и то и другое, действия или поступки с их внешней обстановкой и мысли или душевные тревоги, всего полнее и нагляднее выражаются в борьбе; без борьбы нет жизни. Так элементы эпический и лирический сливаются в драме; но, смотря по тому, что в поэзии выступает на первое место: изображение внешней жизни, или сердечных волнений, или тех мгновений, когда выразилась борьба в делах и в чувствах, поэтическое произведение становится эпическим, лирическим или драматическим. Стихотворение Пушкина «Бесы» можно отнести к лирическим потому, что в нем на первый план выступает личное чувство поэта.
Классные задачи
править1. Лирическое, эпическое и драматическое в басне Крылова «Добрая лиса» (выражение чувства, какое придается лисе, служа к изображению характера, здесь имеет эпическое значение).
2. Вторая песня Лихача Кудрявича Кольцова. (Указать, как изображение чувства переходит здесь в эпическую картину.)
3. Как изображена внутренняя борьба в том месте из повести «Медный всадник», где представлено помешательство Евгения?
4. Объяснить лирическое настроение в стихотворении Лермонтова «Выхожу один я на дорогу».
5. Лирический эпос в «Мцыри».
6. Указать драматические черты в повести Тургенева «Бежин луг» (борьба внутренняя и внешняя).
7. Драматическое в стихотворении Лермонтова «Спор».
8. Указать, что можно назвать лирическим, эпическим и драматическим в жизни человека.
9. Что называют лирическим, эпическим и драматическим в поэзии? Почему эти три стороны естественно являются в каждом поэтическом произведении?
10. Привести примеры на лирическое, эпическое и драматическое произведение и объяснить, почему каждое из них относится к тому, а не к другому роду.
Комментарии
правитьВ 1864—1866 гг. в «Педагогическом сборнике», издаваемом при Главном управлении военно-учебных заведений, печатались статьи В. И. Водовозова под заглавием «Занятия русскою словесностью с воспитанниками среднего возраста». Эти статьи вошли в состав отдельной книги, вышедшей в 1868 г. под заглавием «Словесность в образцах и разборах с объяснением общих свойств сочинения и главных родов прозы и поэзии». При жизни автора она переиздавалась 5 раз. Шестым изданием книга вышла в 1905 г.
Книга В. И. Водовозова «Словесность в образцах и разборах…», как и книга В. Я. Стоюнина «О преподавании русской литературы», вышедшая в 1864 г., сыграла большую роль в развитии методики преподавания литературы.
- ↑ Вопроса о происхождении в языке такого рода выражений нельзя касаться мимоходом; но мы здесь кратко повторяем только то, что должно уже быть известно воспитанникам из грамматического курса.