Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах
Том двадцать первый. Дневник писателя 1873. Статьи и заметки 1873—1878.
Л., «НАУКА», 1980
ИЗ ДАЧНЫХ ПРОГУЛОК КУЗЬМЫ ПРУТКОВА И ЕГО ДРУГА
правитьI
ТРИТОН
править
Вчера, 27-го июля, на Елагином острове на закате солнца, в прелестное тихое время, вся гуляющая великосветская публика была невольною свидетельницею забавного приключения. На поверхности пруда вдруг показался выплывший тритон, по-русски водяной, с зелеными влажными волосами на голове и бороде, и, удерживаясь на волнах, начал играть и выделывать разные штуки. Он нырял, вскрикивал, смеялся, плескался водой, стучал своими длинными и крепкими зелеными зубами, скрежеща ими на публику. Появление его произвело обычное в таких случаях впечатление. Дамы бросились к нему со всех сторон кормить его конфетами, протягивая к нему свои бонбоньерки. Но мифологическое существо, выдерживая древний характер водяного сатира, принялось выделывать перед дамами такие телодвижения, что все они бросились от него с визгливым смехом, пряча за себя своих наиболее взросших дочерей, на что водяной, видя это, крикнул им вслед несколько весьма и весьма бесцеремонных выражений, что усугубило веселость. Он скоро, впрочем, исчез, оставив по себе на поверхности воды лишь несколько водяных кругов, а в публике недоумение. Стали сомневаться и не верить, хотя видели собственными глазами, — конечно, мужчины, дамы же все стояли за то, что это был настоящий тритон, точь-в-точь как бывают на столовых бронзовых часах. Некоторые выразили мысль, что это будто бы какой-то Пьер Бобо, всплывший для оригинальности. Разумеется, предположение не устояло, потому что Пьер Бобо всплыл бы непременно во фраке — и в фоколях, хотя бы и мокрых. Тритон же был точь-в-точь как ходили древние статуи, то есть без малейшей одежды. Но явились скептики, которые начали даже утверждать, что всё происшествие есть не что иное, как политическая аллегория и тесно связано с восточным вопросом, только лишь разрешившимся в данную минуту на Берлинском конгрессе.
Несколько минут продолжалась даже идея, что это английские штуки и что всё это проделывает всё тот же великий жид[1] для британских интересов с хитрою целью отвлечь нашу публику, начиная с дам, рядом эстетически шаловливых картин от воинственного задора. Немедленно, впрочем, поднялись возражения, основанные на том, что лорд Биконсфильд теперь за границей, что его теперь встречают в Лондоне и что слишком много нам, русским медведям, чести, чтоб он сам влез в русский пруд для эстетического наслаждения наших дам с политическими целями, что у него и без того своя дама в Лондоне, и проч. и проч. Но слепота и азарт наших дипломатов неудержимы: начали кричать, что если не сам Биконсфильд, то почему же не быть господину Полетике, издателю «Биржевых ведомостей», жаждущему мира, и что именно его-то могли бы избрать англичане для представления тритона. Но и это всё быстро рухнуло в том соображении, что хотя господин Полетика, может быть, и способен на телодвижения, но все-таки без достаточной античной грации, из-за которой всё прощается и которая одна могла бы прельстить наших дачниц. Подоспел притом какой-то господин, который как раз сообщил, что господина Полетику видели в том же самом часу совсем на противоположном краю Петербурга в одном месте. Таким образом предположение об античном тритоне всплыло опять на поверхность, несмотря на то что сам тритон давно уже сидел в воде. Замечательнее всего, что за античность и мифологичность тритона особенно стояли дамы. Им чрезвычайно этого хотелось, конечно для того, чтоб прикрыть откровенность своего вкуса, так сказать, классицизмом его содержания. Так точно мы ставим в наши комнаты и сады раздетые совершенно статуи, именно потому, что это мифологические, а следовательно и классические, антики, и, однако, не подумаем вместо статуй поставить, например, обнаженных слуг, что еще можно было бы сделать во времена крепостного права; даже и теперь можно, и тем скорее, что слуги исполнили бы всё это не только не хуже, но даже и лучше статуй, потому что они во всяком случае натуральнее. Вспомните тезис о яблоке натуральном и яблоке нарисованном. Но так как не будет мифологичности, то этого и нельзя. Опор зашел на почве чистого искусства так далеко, что, говорят, был даже причиною нескольких семейных ссор мужей с своими прекрасными половинами, стоявшими за чистое искусство, в противоположность политическому и современному направлению, которое мужья их усматривали в совершившемся факте. В этом последнем смысле имело особенный и почти колоссальный успех мнение известного нашего сатирика, г-на Щедрина. Быв тут же на гулянье, он не поверил тритону и, рассказывали мне, хочет включить весь эпизод в следующий же номер «Отечественных записок» в отдел «Умеренности и аккуратности». Взгляд нашего юмориста очень тонок и чрезвычайно оригинален: он полагает, что всплывший тритон просто-напросто переодетый, или, лучше сказать, раздетый донага, квартальный, отряженный еще до начала сезона, тотчас же после весенних наших петербургских волнений, на всё лето в пруд Елагинского острова, на берегах которого столь много гуляет дачников, для подслушивания из воды преступных разговоров, буде таковые окажутся. Догадка эта произвела впечатление потрясающее, так что даже дамы перестали спорить и задумались. К счастью, известный наш исторический романист г-н Мордовцев, случившийся тут же, сообщил один исторический факт из истории нашей Северной Пальмиры, никому не известный, всеми забытый, но из которого оказалось ясным, что всплывшее существо — настоящий тритон и, сверх того, совершенно древний. По сведениям г-на Мордовцева, добытым из древних рукописей, этот самый тритон доставлен был в Петербург еще во времена Анны Монс, единственно чтоб понравиться которой Петр, как известно г-ну Мордовцеву, совершил свою великую реформу. Античное чудище привезено было вместе с двумя карликами, бывшими тогда в чрезвычайной моде, и шутом Балакиревым. Всё это привезено было из немецкого городка Карлсруэ, Тритон же в кадке с карлсруйской водой для того, чтобы по переходе в Елагин пруд мог тотчас же найти около себя сопровождавшую его стихию. Но когда опрокинули в пруд карлсруйскую кадку, то злой и насмешливый тритон, невзирая на то что за него так дорого заплатили, нырнул в воду и ни разу потом не появился на поверхности, так что о нем все забыли до самого июля сего года, когда ему вдруг почему-то вздумалось о себе напомнить. В прудах же они могут жить припеваючи по нескольку даже веков. Никогда ученое сообщение не принималось публикою с таким восторгом, как это. Позже всех прибежали русские естественные ученые, иные даже с других островов: г-да Сеченов, Менделеев, Бекетов, Бутлеров и tutti quanti.[2] Но они застали лишь вышеупомянутые круги на воде да умножившийся скептицизм. Конечно, они не знали, на что решиться, и стояли как потерянные, на всякий случай отрицая явление. Всех более заслужил симпатии один очень ученый профессор зоологии: он прибежал позже всех, но в совершенном отчаянии. Он бросался на всех и ко всем, расспрашивал о тритоне с жадностью и почти плакал, что его не увидит и что зоология и свет потеряли такую тему! Но окружающие городовые отвечали нашему зоологу немогузнаньем, военные смеялись, биржевики смотрели свысока, а дамы, как трещотки, окружив профессора, сообщали ему лишь о телодвижениях, так что наш скромный ученый принужден был наконец заткнуть себе пальцами уши. Горестный профессор тыкал палочкой в воду близ того места, где скрылся тритон, бросал маленькими камушками, выкрикивал: «Кусь, кусь, сахарцу дам!», но всё тщетно — тритон не выплыл… Впрочем, все остались довольны… Прибавьте ко всему прелестный летний вечер, заходящее солнце, дамские обтянутые туалеты, сладостное ожидание мира во всех сердцах, и вы дорисуете сами картину. Замечательно, что тритон проговорил сказанные им несколько в высшей степени нецензурных слов на чистейшем русском языке, несмотря на то что он по происхождению немец, да, сверх того, еще родился где-нибудь в древних Афинах вместе с тогдашней Минервой. Кто же научил его по-русски — вот вопрос? Да-с, Россию-таки начинают изучать в Европе! По край- 10 ней мере, оживил собою общество, заснувшее было под шум войны, всех усыпившей, и разбудил его для внутренних вопросов. И за то спасибо! В этом смысле надо бы желать не одного, а нескольких даже тритонов, и не только в Неве, но и в Москве-реке,[3] и в Киеве, и в Одессе, и везде, во всякой даже деревне. В этом смысле их даже можно было бы разводить нарочно: пусть будят общество, пусть всплывают… Но довольно, довольно! Будущее впереди. Мы вдыхаем новый воздух всею новою, жаждущею вопросов грудью, так что, может быть, всё это устроится само собой… вместе с русскими финансами.
Стр. 248.
17 с зелеными влажными волосами / в зеленых влажных волосах <>
27 своих наиболее взросших дочерей / своих взрослых дочерей <>
31 недоумение / даже недоумение <>
34-39 Некоторые ~ без малейшей одежды, вписано рукою В. Ф. Пуцыковича.
35 выразили / уже выразили <>
35 это будто бы какой-то Пьер Бобо / это не более не менее, как господин Боборыкин <>
37 Пьер Бобо / господин Боборыкин<>
Стр. 249.
11 дипломатов / политиков
13-14 жаждущему мира / и бывшему горному полковнику, жаждущему мир а <>
17 телодвижения / а. какие угодно телодвижения б. такие телодвижения
24 сидел в воде / залез в воду <>
31 можно было бы / можно было <>
33 не будет / нет <>
Стр. 250.
1 очень тонок и чрезвычайно оригинален / а. очень оригинален и замечательно тонок б. очень оригинален
20 и шутом Балакиревым вписано.
20 Всё это привезено было / Он привезен было
21 Тритон же в кадке с карлсруйской водой / в кадке с карлсруйской водой <>
23 стихию / стихию, то есть воду <>
25 так дорого заплатили / так дорого было заплачено
32 г-да Сеченов, Менделеев, Бекетов, Бутлеров / а. Как в тексте. б. г-да С. М., Б. Б. <>
33 вышеупомянутые / вышеупомянутые мною <>
35-36 Слов: на всякий случай отрицая явление — нет. <>
36-37 один ~ зоологии / а. профессор зоологии Вагнер б. один ученый профессор зоологии <>
39-40 зоология и свет / зоология, свет и «Свет». К слову: «Свет» — подстрочное примечание: Журнал, издаваемый профессором. <>
40-41 отвечали ~ немогузнаньем / мало что могли сообщить нашему зоологу <>
Стр. 250—251.
46-1 выкрикивая ~ сахарцу дам!" вписано.
Стр. 251.
8 где-нибудь / там где-нибудь
10 Фразы: Да-с, Россию-таки ~ в Европе! — нет.
18-19 нового, жаждущего вопросов грудью /нового, обновленного грудью <>
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьHP — Наборная рукопись рукою А. Г. Достоевской с поправками Достоевского. Ее же рукою надпись на конверте: «„Из дачных прогулок Кузьмы Пруткова и его друга“, для журнала „Гражданин“ за 1878 <г.>». Редакционное предисловие и вставка «Некоторые выразили мысль ~ без малейшей одежды» (л. 1 об.; см. выше, с. 248, строки 34—39) — рукою В. Ф. Пуцыковича. 5 листов. Датируется 1878 г. Хранится: ГБЛ, ф. 93.1.3.13; см.: Описание, с. 95.
Гр — 1878, 10 октября, № 23—25, стр. 495—496.
Впервые напечатано: Гр, 1878, 10 октября, № 23—25, стр. 495—496, с подписью: Друг Кузьмы Пруткова.
В собрание сочинений впервые включено в издании: 1882, т. I, стр. 42—46.
Печатается по тексту первой публикации со следующими исправлениями по ИР:
Стр. 248, строка 19: «штуки» вместо «шутки». Стр. 249, строка 8: «влез» вместо «залез». Стр. 249, строка 19: «притом» вместо «потом».
Стр. 250, строка 26: «ни разу потом не появился» вместо «ни разу ее появился».
Стр. 251, строка 16: «можно было бы» вместо «можно бы».
Настоящий фельетон — последний опыт Достоевского-пародиста. Об от ношении его к Козьме Пруткову см. также: наст. изд., т. V, стр. 56.
Тексту фельетона предшествовало следующее редакционное предисловие, написанное В. Ф. Пуцыковичем: «Во время трехмесячного перерыва мы в свое время, в июле месяце, получили за подписью „Друга Кузьмы Пруткова“ нижеследующий фельетон, настоящий смысл которого, признаться, для нас не совсем ясен; притом же мы несколько не верим рассказанному событию, тем более что и пруда на Елагином острову, по отзыву знатоков, не оказывается. Во всяком случае, мы не совсем понимаем, что сей сон значит, но, однако, помещаем его. Ред.».
Стр. 248. …на Елагином острове… Елагиы — один из островов в северо-западной части Невской дельты, омывается Большой и Средней Невкой при впадении их в Финский залив; с середины XIX в. одно из любимых мест прогулок петербургских жителей.
Стр. 248. На поверхности пруда вдруг показался выплывший тритон, по-русски водяной…-- Тритон — морской демон, согласно греческой мифологии — сын Посейдона и Амфитриты.
Стр. 248. … Пьер Бобо… — Подразумевается писатель П. Д. Боборыкин (см. выше, стр. 404).
Стр. 249. …в фоколях… — Правильно: фокаль (от лат. focale) — шейный платок-галстук.
Стр. 249. …с восточным вопросом, только лишь разрешившимся в данную минуту на Берлинском конгрессе. — Заседания созванного по инициативе Австро-Венгрии и Англии Берлинского конгресса, начавшиеся 13 июня 1878 г., закончились 13 июля 1878 г. подписанием трактата, который пересматривал в ущерб России условия Сан-Стефанского мирного договора, завершившего русско-турецкую войну 1877—1878 гг.
Стр. 249. …великий жид для британских интересов с хитрою целью ~ от воинственного задора. — Биконсфильд (Дизраэли) Бенджамен (1804—1881), с 1876 г. лорд — английский политический деятель, сторонник партии тори (аристократов-землевладельцев), романист, потомок испанских евреев, бежавших в Англию от инквизиции. В 1868, 1874—1880 гг. — премьер-министр Великобритании. В 1878 г. представлял Англию при подписании Берлинского трактата между Россией и Турцией. О деятельности Биконсфильда, направленной против интересов России и балканских народов, в 1878 г. много писалось в русских газетах и журналах разных направлений.
Стр. 249. …господину Полетике, издателю «Биржевых ведомостей», жаждущему мира… — Полетика Василий Аполлонович (ок. 1825—1888) — либеральный журналист, горный инженер и промышленник, сотрудник «С.-Петербургских ведомостей» и «Северной пчелы», издатель «Биржевых ведомостей» (1876—1879), с февраля 1879 г. переименованных в «Молву» (1879—1881). Достоевский, по-видимому, намекает на следующее недавнее высказывание его газеты: «Россия хочет освобождения христианского Востока от мусульманской власти и в то же время хочет сделаться лучшим союзником Турции. Общая цель (войны) заключалась исключительно в том, чтобы положить конец прискорбному порядку вещей, благодаря коему Восток оставался постоянно угрозою для всеобщего мира» (БВ, 1878, 28 июля, № 206).
Стр. 249. …тезис о яблоке натуральном и яблоке нарисованном. — В 1864 г. в майском номере журнала «Эпоха» в отрывке из романа «Щедродаров» на стр. 280—281 Достоевский в тех же словах пародийно охарактеризовал теорию Чернышевского (см.: наст. изд., т. XX, стр. 108—109, 326—327). Стр. 250. …в следующий же номер «Отечественных записок» в отдел «Умеренности и аккуратности» со раздетый донага, квартальный… — Сатирический цикл М. E. Салтыкова-Щедрина «В среде умеренности и аккуратности» печатался в журнале «Отечественные записки» в 1874, 1876, 1877 и 1880 гг.
Образ квартального фигурирует во многих произведениях Щедрина («История одного города», «Помпадуры и помпадурши», «Современная идиллия» и др.). В романе «Современная идиллия» в главе VI приводится сцена с квартальным в бане (Салтыков-Щедрин, т. XV, кн. 1, стр. 78), но глава эта впервые была напечатана в 1883 г., так как была вырезана из журнала по требованию цензуры. Правда, в следующей книжке журнала (ОЗ, 1878, № 3) указан номер пропущенной главы — «VI», под которым были проставлены три ряда точек. Можно предположить, что Достоевский читал эту запрещенную цензурой главу в рукописи, поскольку писатели не раз встречались в конце 1877—начале 1878 г.
Стр. 250. … после весенних наших петербургских волнений… — Возможно, что Достоевский намекает на общественные волнения, связанные с выстрелом В. И. Засулич 24 января 1878 г. в петербургского градоначальника генерал-майора Ф. Ф. Трепова и ее оправданием 31 марта 1878 г. судом присяжных. Достоевский присутствовал на суде и был свидетелем демонстрации публики, приветствовавшей оправдательный приговор. Газета «Гражданин», редактором которой в это время был В. Ф. Пуцыкович, много писала о деле Засулич (см.: Гр, 1878, 9 апреля, № 14, стр. 266—267; 15 апреля, № 15, стр. 290—291; 28 мая, № 20—21, стр. 410—411 и др.).
Стр. 250. …во времена Анны Монс, единственно чтоб понравиться которой Петр, как известно г-ну Мордовцеву, совершил свою великую реформу. — Достоевский иронизирует над словами писателя-историка Д. Л. Мордовцева (1830—1905) в его историческом романе «Идеалисты и реалисты»: «Анна Монс — иноземка, дочь виноторговца — девушка, из любви к которой Петр особенно усердно поворачивал старую Русь лицом к Западу и поворачивал так круто, что Россия доселе остается немножко кривошейкою» (Д. Л. Мордовцев. Идеалисты и реалисты. Исторический роман. СПб., 1878, стр. 129).
Стр. 250. …вместе с двумя карликами ~ и шутом Балакиревым… — Мода на карликов во времена Анны Иоанновны получила отражение в хорошо известном Достоевскому с детства романе И. И. Лажечникова «Ледяной дом» (М., 1835). Балакирев Иван Алексеевич (род. 1699) — доверенный слуга Петра I и Екатерины I. Играл влиятельную роль при Анне Иоанновне, будучи ее официальным шутом (см. также: наст. изд., т. I, стр. 486, 496).
Стр. 250. …русские естественные ученые ~ г-да Сеченов, Менделеев, Бекетов, Бутлеров и tutti quanti. — И. М. Сеченов (1829—1907) — основоположник русской физиологической школы; Д. И. Менделеев (1834—1907) — великий русский химик; А. Н. Бекетов (1825—1902) — ректор Петербургского университета, ботаник-морфолог и ботанико-географ, друг молодости Достоевского; А. М. Бутлеров (1828—1886) — химик и общественный деятель.
Стр. 250. Всех более заслужил симпатии один очень ученый профессор зоологии ~ что зоология и свет потеряли такую тему!-- Имеется в виду издатель журнала «Свет» Н. П. Вагнер (1829—1907) — зоолог, профессор Казанского и Петербургского университетов, президент общества экспериментальной психологии, а также писатель-беллетрист, известный под псевдонимом «Кот Мурлыка». В 1870-е годы ревностно занимался исследованием спиритических явлений, сотрудничал в «Ребусе» — органе русских спиритов. Познакомился с Достоевским в июле 1875 г. в Старой Руссе. Писатель иронически обыгрывает в фельетоне слово «свет», намекая на название и направление вагнеровского журнала, посвященного пропаганде спиритизма. В наборной рукописи словам «зоология и свет» соответствовал вариант «зоология, свет и „Свет“», причем к слову «Свет» было сделано подстрочное примечание: «Журнал, издаваемый профессором» (см. выше, стр. 355).