Хотелось бы предложить читателям небольшой фрагмент воспоминаний С. Д. Яхонтова — практически единственный, подготовленный мною к публикации. Этот отрывок из первой книги воспоминаний «Из моей жизни обрывки памяти, до школьных лет» публиковался 13 апреля 1999 года в газете Рязанских профсоюзов и общественно-экологического центра «Экологический набат» — и при чтении мигом станет ясно, почему именно эта газета заинтересовалась мемуарами С. Д. Яхонтова. Публикация назвалась «Тогда и теперь».
Отрывок публикуется с незначительными сокращениями, отмеченными многоточиями. В авторской (яхонтовской) орфографии и пунктуации. Мои уточняющие пояснения сделаны на основании данных из той же первой книги мемуаров С. Д. Яхонтова.
«…Село Ухорь расположено в долине реки Прони по течению речки Ухорки. Каким-либо красивым местоположением не славится, но зато необычайно уютно засели в этой равнине и издали представляется кучей хуторов, заросших деревьями так, что строений почти не видать. … Зато каким уютом и тишиной дышат от всего села, когда на него посмотришь с головнинского бугра *. … Вся долина Прони оттуда видна… (рядом с Ухорью села Пустотино, Курбатово, Толпино, где была оригинальная одноглавая церковь XV века, Незнаново — 2 тысячи жителей, большое, богатое село, Неретино, Пехлец. — Е.С.) …
А теперь (имеется в виду конец XIX века. — Е.С.) вот послушники Пронской Спасской пустыни везут сено с пронских лугов в свою обитель, безобразничая по дороге, проезжая через Ухорь… правее (Ухори. — Е.С.) безбрежная кажется степь — поле Пехлецкое — ковыльное, историческое. Еще южнее пойма реки Алешни, луга и хутор Болтова* „Иванычи“. Заросшие осокорями и рощей сторожевые избушки. Местность летом, в жару кишащая комарами и оводами и дичью. Благодатная пойма, покрытая гнигантской травой (пырей в три аршина *), кишащая рыбой по озерам, заводям и протокам… Кругом все жужжит, лошади не в силах отбиться от слепней и оводов. По глубокому чернозему млеет бурьян, непереводимый, неискоренимый. Берега Алешни в ковре цветов. Да каких?!
Всякая травка по Алешне — толстая, сочная, буйная. Беда — попадешь в этот бурьян. А ястреб… над головой, цапля в протоке, утка с семейством в заводях. Недостаток их — топкие илистые берега. Попадешь в глубокую колдобину и не вылезешь. Страшно и не для ребят — и гибельно для животных, неосторожно ступивших на берег, заросший „кугой“, осокой и дехтярником. Недаром там рыба независимая, республиканская, непуганая и ходит себе стаями перед носом. Клюет наживку, не стесняясь, на твоих глазах. А какие упитанные лини и красноперые окуни, длинные четырехгранные пискари!.. да чего только нет! Это благодатный уголок, он полон естественных богатств… К западу по высокому перевалу, что отделяет Алешню от Прони — черноземное поле, хлебородное, — взор останавливается на высоком, обрывистом берегу Прони, которая тут делает колено, меняя течение с юга на запад.
Под этим обрывом очень глубокий омут. По берегу раскинулись две усадьбы помещиков… Золотое дно! (так характеризует Яхонтов перспективы помещичьего хозяйства в этом регионе. — Е.С.). А за нею (усадьбой. — Е.С.) — уходя покатом вверх, на юг, черная степь, ковыльна, чернозем неистощимый и бездонный. За этим бугром — виднеется линия верхушек леса… (там расположено с. Малая Алешня, оно же Назарьево. — Е.С.) Самая хлебородная местность. Там все гигантское родится. Это уже Ряжский уезд. (Западнее по реке — железнодорожный мост через Проню, за ним — большая деревня Николаевка, дальше на запад — „свеклосахарный завод“ княгини Шахневой на „бездонном черноземе“. Село Мальвина Слобода, славящееся своими мельницами, и имение Анновка, „где и тракторами давно пашут“; эти сельскохозяйственные новшества относятся к концу XIX века. — Е.С.).
Поднимемся по левому берегу Прони; нашему. Тут селения в пойме реки, они жмутся к реке. Против Семиона и Толпина — д. Лужки. Среди лугшов и огородов живут мелкие дворяне. Живут привольно — против Незнанова за речкою… Астраханский тракт, широкий, засажанный деревьями по сторонам, весь изрезанный колеями. Когда-то обозы тянулись непрерывной цепью в несколько рядов… Гонят гурты с юга. К вечеру тут по обе стороны дороги заблестят огоньки, запылают костры становищ гуртовщиков. Громадная луговая пойма — незнановские, лужковские, чудовские луга привлекали к себе гуртовщиков, которые… снимали известное пространство лугов для выпаса и оправки гуртов… круторогих донских быков!.. На реке виднеется водяная мельница в несколько поставов. Громадная плотина подпирает реку до Филатовской мельницы, отчего Проня смотрится солидною глубокою рекой… Ухорские выселки. Деревня Ухорского прихода, дворов 30-40, преимущественно населена мелкопоместными дворянами, носящими громкие фамилии… (тем не менее „дворянская“ деревня была небогата. — Е.С.)
У каждого дворянина лодка, к известным дням ловили лещей… Особенно славились лещи. По несколько десятков пудов вытаскивали зараз. А теперь ничего. Куда девалась эта благодать? (здесь Яхонтов имеет в виду уже время написания основного массива мемуаров — 1932—1934 гг. — Е.С.)… (Яхонтов также рассказывает весьма длинно, как была устроена типичная помещичья усадьба времени его детства в Пронском уезде: дом, часто двухэтажный, гумно, сад, а перед домом — огород и ягодный кустарник. — Е.С.)
… Река делает дугу и вся дуга — один луг. Представьте десятин 20-30 сплошных цветов — преимущественно красного клевера, луговых астр и т. п. Когда, бывало, ветер… в Ухори чувствовался дивный запах с лугов. На противоположном берегу (Прони. — Е.С.) — тоже луга… принадлежали Ухорским крестьянам, где они убирали для себя сено, пасли скот и „ночное“. Против „Вязья“ западнее впадает тенистая и коварная, „мирная“ Алешня… (у этой реки берег был крутой, каменистый, прорезанный перекатами. — Е.С.) Из гор бьют стремительно, бегут вниз к реке светлые-светлые, холодные-прехолодные ключи. И все по камням, большим и мелким… Это место с Ґ версты — „Каменья“. Вечером и ночью какая музыка слышится здесь. Это поют арфы-ключи, скачущие по камням. Милые!.. Какая в них прозрачная вода! В летнюю жару — спасители и целители. Вкус воды необычайно приятный. Недаром избалованные водой Ухорки, — тоже ключевой, мои домашние посылали и меня, и братьев с кувшинами за этой водой. Зачем самовар? Зачем чай? Ее не напьешься! Боже, сколько дивных даров твоих разлито в созданном струйками, а то и всему бьющему из-под камней озерку, и тянуть в себя дивно приятную воду!.. Но никогда желудочных заболеваний не бывало! — Недаром ершу полюбилась эта вода. Он любит воду целебную и прозрачную. И уж если идти куда за ершами с удочками, так на „Каменья“. Да и ерши!..
Кончаются „Каменья“, опять луга заливные, цветистые, и Ухорка наша впадает в Проню по вдающейся в реку песчаной отмели. Идут зараские луга, головинские (наши), стоит железнодорожная водокачка. На лугах озерки небольшие. Во время полноводья вылившая река загоняет в них много рыбы, которую любители спешат вылавливать „наметками“. (Дер. Быково и имение Салтыки на берегу Прони славились резанием гребней и расчесок из клена. „Теперь все забыто!“ — восклицает С. Д. Яхонтов. — Е.С.)
… С бугра видно чудное поместье (Биркиных. — Е.С.)… Великолепные сады, роща липовая и обычная роща… За садами в Ґ версте водяная мельница. Молоть туда! — головлей, судаков ловить туда же, под колесо! (Далее следует пространное описание села Филатова, принадлежащего помещику Муратову: верхний и нижний пруды, сады, парк, плотина, мельница, огромный дом, плавни, винокуренный завод в версте от усадьбы; от усадьбы к заводу шла аллея пирамидальных тополей в два обхвата, высотой под небеса. „Вот где приволье!“ Пруды с огромными мощными плотинами были полны рыбой, среди плавней душистые хмельники, необъятные выгоны охвачены крестьянскими постройками. Но восхищение этим гигантским слаженным хозяйством не заставляет Яхонтова идеализировать крепостничество или видеть все прошедшее в розовом свете. Тут же историк вспоминает, что недалеко от процветающего хозяйства Муратова находилась бедная деревня Лоша, у которой был строгий барин, не заботившийся о своем народе настолько, что необразованность, грубость, бедность и грязь в округе клеймились поговоркой „Эх ты, Лоша!“ Помещик в этой деревне был суров — „запорет“. — Е.С.).
… Так любили мы сиживать на заросшем кашкой и гвоздикой… головнинском бугре с своей незабвенной женой-другом. А у ног наших, уходя все ниже и ниже покато к селу — с севера на юг — поля, поля и поля… И все это хлеб, добытый своим потом, за плугом, бороной, сеялкой и жнейкой!.. Как хорошо!..»
В дальнейших воспоминаниях С. Д. Яхонтова нет более той нежности, даже сентиментальности, которой буквально насыщен этот отрывок. Далее историк в Яхонтове берет верх над сказочником, он обращается сначала к доисторическому прошлому, затем к обозримой истории своей малой родины. И мне не пришлось читать более ни одного отрывка, посвященного природе. Вероятно, детская память и самая крепкая, и самая добрая… А уж за то, что эти благодатные края стали при Советской власти «зоной рискованного земледелия», так, что в воспоминания верится с трудом, спрос явно не со Степана Дмитриевича.
Примечания (*):
Ухорь — село Пронского уезда Рязанской губернии, ныне Кораблинского района Рязанской области, родина С. Д. Яхонтова.
Головнинский бугор — невысокий холм недалеко от Ухори.
Пустотино, Курбатово, Толпино, Пехлец, Малая Алешня (Назарьево) — все эти села существуют и сейчас, под прежними названиями, в Ряжском и Кораблинском районах Рязанской области.
Правильнее Болотов И. — один из местных помещиков.
Аршин — 72 см.
Вязье — местное название обширных приречных лугов.
Биркины — помещичий род Ряжского уезда, знаменитый тем, что происходил от потомков Козьмы Минина, героя 1612 года.
Основание: ГАРО, ф. Р — 2798, оп. 1, д. 83, с. 2 об. — 11.
История Рязанского края: Степан Яхонтов: «Слава Богу за все!»