Вокруг Чехова
М.: Правда, 1990.
И. П. ЧЕХОВ
править<ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ>
правитьТеатром Антон Павлович увлекался с самого раннего детства.
Первое, что он видел, была оперетка «Прекрасная Елена». Ходили мы в театр обыкновенно вдвоем. Билеты брали на галерку. Места в Таганрогском театре были не нумерованные, и мы с Антоном Павловичем приходили часа за два до начала представления, чтобы захватить первые места.
В коридорах и на лестнице в это время бывало еще темно. Мы пробирались потихоньку наверх. Как сейчас помню последнюю лестницу, узкую деревянную, какие бывают при входе на чердак, а в конце ее — двери на галерею, у которых мы, сидя на ступеньках, терпеливо ждали, когда нас наконец впустят. Понемногу набиралась публика.
Наконец гремел замок, дверь распахивалась, и мы с Антоном Павловичем неслись со всех ног, чтобы захватить места в первом ряду. За нами с криками гналась нетерпеливая толпа, и едва мы успевали занять места, как тотчас же остальная публика наваливалась на нас и самым жестоким образом прижимала к барьеру.
До начала все же еще было далеко. Весь театр был совершенно пуст и неосвещен. На всю громадную черную яму горел только один газовый рожок. И, помню, нестерпимо пахло газом.
Задним рядам было трудно стоять без опоры, и они обыкновенно устраивались локтями на наших спинах и плечах. Кроме того, все зрители грызли подсолнухи. Бывало так тесно, что весь вечер так и не удавалось снять шуб.
Но, несмотря на все эти неудобства, в антрактах мы не покидали своих мест, зная, что их тотчас же займут другие.
Когда мы шли в театр, мы не знали, что там будут играть, — мы не имели понятия о том, что такое драма, опера или оперетка, — нам все было одинаково интересно.
Часто к нам присоединялся еще один страстный театрал, наш дядя Митрофан Георгиевич Чехов. В Таганроге его прозвали Богомоловым за его религиозность. В Великом посту он всегда говел по два раза и в день исповеди ничего не ел, так что, когда он шел к причастию, мы его поддерживали под руки, боясь, чтобы он не упал от слабости. А в день Св. Пасхи он объезжал все тюрьмы, сумасшедшие дома, развозил арестантам куличи, яйца, пасхи и христосовался со всеми арестантами и сумасшедшими.
Но вместе с тем он был таким же отчаянным любителем театра, как и мы с братом. Он был беден, и мы ходили в театр только на галерею.
И вот, когда нам удавалось скопить необходимое количество денег, мы все втроем, не справляясь с афишей, тотчас же отправлялись в театр, чтобы насладиться представлением.
Идя из театра, мы всю дорогу, не замечая ни погоды, ни неудобной мостовой, шли по улице и оживленно вспоминали, что делалось в театре.
А на следующий день Антон Павлович все это разыгрывал в лицах.
Если мы видели оперетку, то брат Николай, обладавший редким слухом, играл всю музыку на память, а Антон Павлович изображал действующих лиц, и все мы хохотали до упаду.
Помню, смотрели мы «Прекрасную Елену», потом была такая пьеса — «Петербургские когти», потом «Убийство Коверлей»1 и многое в таком роде. Видели и «Ревизора». На следующий день мы его, конечно, разыгрывали дома, и Антон Павлович играл городничего.
Потом, когда Антон Павлович был постарше, он страшно любил Московский Малый театр. Как-то проездом мы были в Москве и узнали, что в этот день Ленский играл Ричарда III. Мы побежали в кассу, но там остались билеты только в первом ряду. Антон Павлович недолго колебался: мы сложили все, что у нас было, долго шарили по всем карманам и вечером важно сидели в первом ряду; зато денег ни у меня, ни у Антона Павловича не осталось ни копейки, что отразилось на нас жестоко на следующий день.
Когда шел в первый раз в Москве у Корша «Медведь», Антон Павлович никому из нас об этом не сказал. Он боялся, что это будет ужасно. Но отец совершенно случайно увидел на афише, что идет водевиль «Медведь» А. П. Чехова, и пошел на галерею смотреть.
Играли Соловцов и Рыбчинская. Успех был громадный, аплодисментам не было конца. Сам Антон Павлович был в восторге. Когда вернулись домой отец и Антон Павлович, — отец с восхищением сказал ему:
— Какую чудесную вещь ты написал, Антон, как хорошо играли!..
После «Медведь» был напечатан фельетоном в «Новом времени».
Другой его водевиль «Предложение» шел в Александрийском театре, где уже был поставлен «Иванов». Иногда обе эти пьесы, «Иванов» и «Предложение», шли в один вечер, тогда Антон Павлович хвастал:
— Вот теперь получу гонорар за пять актов. Антон Павлович находил, что «Предложение» играли
великолепно на Александрийском театре. Жениха там играл Свободин, отца — Варламов, а невесту — Савина. В особенный восторг приводил Антона Павловича Свободин.
Этот водевиль очень любил Александр III и часто смотрел его. Иногда он приходил после этого на сцену и разговаривал с актерами.
Со Свободиным обыкновенно происходил такой разговор:
— Я очень много смеялся сегодня, — говорил Александр III.
— Рад, ваше величество, — отвечал Свободин.
— Чья это пьеса?
— Это автора «Иванова», ваше величество.
— А! Иванов! — говорил Александр III, уходя, — очень хорошо.
И так каждый раз.
«Предложение» так нравилось при дворе, что часто Савину, Варламова и Свободина приглашали в Царское Село, и они там играли. — «Как посмотришь в зал, — говорит Свободин, — так и видишь только звезды и ордена, и ленты, сплошь весь партер».
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьГБЛ — Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина (Москва).
ЛН — Литературное наследство. Чехов. М.: Наука, 1960. Т. 68.
Переписка — Переписка А. П. Чехова. В 2 т. — М.: Худож. лит., 1984.
ЦГАЛИ — Центральный Государственный архив литературы и искусства (Москва).
И. П. ЧЕХОВ.
<Из воспоминаний>
править
Печатается по публикации: Шиповник (альманах), 1914. Кн. 23. С. 149—152 (в записи Л. А. Сулержицкого).
1 «Прекрасная Елена» (1864)-- оперетта французского композитора Ж. Оффенбаха; «Петербургские когти: Картины петербургской жизни» — пьеса С. Н. Худекова и Г. Н. Жулева; «Убийство Коверлей» (см. примеч. на с. 620).