Из Катулла править
5. «Будем, Лесбия, жить, пока живы…»
7. «Хочешь, Лесбия, знать ты, наверно…»
43. «Деве-красотке поклон мой покорный…»
72. «Ты прежде, Лесбия, твердила…»
85. «Любовь и ненависть кипят в душе моей…»
86. «У многих Квинтия красавицей слывёт…»
87 и 75. «Не может, не хвалясь напрасно…»
Будем, Лесбия, жить, пока живы,
И любить, пока любит душа;
Старых сплетников ропот брюзгливый
Пусть не стоит для нас ни гроша.
Солнце сядет чредой неизменной
И вернётся, как было, точь-в-точь;
Нас, лишь свет наш померкнет мгновенный,
Ждёт одна непробудная ночь.
Дай лобзаний мне тысячу сразу
И к ним сотню и тысячу вновь,
Сто ещё, и к другому заказу
Вновь настолько же губки готовь.
И как тысяч накопится много,
Счёт собьём, чтоб забыть нам итог,
Чтоб завистник не вычислил строго
Всех лобзаний и сглазить не смог.
Хочешь, Лесбия, знать ты, наверно,
Сколько нужно лобзаний твоих,
Чтобы я не просил их безмерно
И, с излишком довольный, притих?
Как песок неисчётны крупицы,
Сплошь усеявшие Ливии край
По соседству Киренской границы,
Где на сильфий всегда урожай,
Меж святилищем в знойной пустыне,
Где Юпитер судьбу говорит,
И меж зданием, равным святыне,
Древний Батт под которым зарыт,
Или сколько в безмолвии ночи
Ярких звёзд по дороге своей
Устремляют бессмертные очи
На любовные тайны людей,
Столько жаждет Катулл ненасытный
Обменять поцелуев с тобой,
Чтобы счесть их не мог любопытный
И смутить наговорами — злой.
Деве-красотке поклон мой покорный,
Нос у которой не мал, не казист,
Ножки не стройны, а глазки не черны,
Пальцы не длинны, а ротик не чист,
Речь, если правду сказать, не робея,
Тоже не самая прелесть и сласть.
Здравствовать, дева, желаю тебе я,
Мота Формийского нежная страсть!
Ты ль красота, о которой так ложно
Голос провинции суд свой изрёк?
С Лесбией спорить тебе ли возможно?
Что за безвкусный, бессмысленный век!
Ты прежде, Лесбия, твердила,
Что лишь Катулл твой близкий друг
И что ни с кем иным житьё тебе не мило,
Хотя б тебе Юпитер был супруг.
Не так я чтил тебя в то время,
Как чтит любовниц свет пустой,
Но так же, как отцом, годов несущим бремя.
Бывает зять любим иль сын родной.
С тех пор тебя я понял ясно,
И хоть теперь к красе твоей
Влекусь я более мучительно и страстно,
Ты для меня ничтожней и пошлей.
«Как это может быть?» — ты спросишь.
Да ведь обидою такой
В мечты влюблённого ты больше страсти вносишь,
Но гасишь в нём любви огонь святой.
Любовь и ненависть кипят в душе моей.
Быть может: «Почему?» — ты спросишь. Я не знаю,
Но силу этих двух страстей
В себе я чувствую и сердцем всем страдаю.
У многих Квинтия красавицей слывёт.
По мне — она бела, пряма, большого роста;
Отдельных этих в ней красот
Не отвергаю я; но выразить так просто
Словцом «красавица» ей общий приговор
Я не могу: напрасно ищет взор
Во всем её обширном теле
Хоть капли грации, хоть искры огонька.
Вот Лесбия — та в самом деле
Красавица: из одного куска
Как бы изваян весь сей образ несравненный,
И, вся изящества полна,
Она все прелести красавиц всей вселенной
Себе усвоила одна.
Не может, не хвалясь напрасно,
Сказать любовница ничья,
Что нежно так была любима и так страстно,
Как мною ты, о Лесбия моя!
Не блещут верностью такою
Нигде союзы прежних дней,
Какая в пору грёз, внушённых мне тобою,
Была видна со стороны моей.
Но твой поступок вероломный
Так резко сбил меня с пути
И совести вопрос такой поставил тёмный
О том, как долг мне чести соблюсти,
Что вновь тебя не полюблю я,
Хоть стань ты скромностью самой,
Ни страсти чувственной к тебе не подавлю я,
Хотя б на стыд махнула ты рукой.