Ф. М. Достоевский. В забытых и неизвестных воспоминаниях современников
С.-Пб., «АНДРЕЕВ И СЫНОВЬЯ» 1993
22 декабря 1849 г. Ф. М. Достоевский вместе с другими петрашевцами прошел на Семеновском плацу в Петербурге через страшный обряд смертной казни, замененной в последнюю минуту каторгой и ссылкой. Воспоминания Ивана Васильевича Вуича — полковника, начальника штаба гвардейского пехотного корпуса, командир которого должен был исполнить этот обряд смертной казни, уточняются и дополняются печатаемыми далее воспоминаниями А. Н. Плещеева (См. также: Д. Д. Ахшарумов. Из моих воспоминаний (1849—1851 гг.). СПб., 1905. С. 100—113).
В видах восстановления истины считаю долгом сообщить вам следующие обстоятельства, мне особенно хорошо известные, так как в то время, в чине полковника, я состоял в должности начальника штаба гвардейского пехотного корпуса, которого командиру, генерал-адъютанту С. П. Сумарокову (тогда еще не графу), поручено было исполнить приговор над осужденными.
В первоначальном приговоре суда могла значиться смертная казнь для многих. Но уже в объявленной конфирмации покойного государя императора эта высшая мера наказания была оставлена только для троих, именно: Петрашевского, Момбелли и Григорьева1. Были сделаны и все приготовления для исполнения приговора над тремя лицами; не в далеком расстоянии от платформы, устроенной для объявления приговора, были поставлены три столба, и против них выстроены три пешие взвода, снабженные боевыми патронами.
В назначенный день, чуть стало светать, собрались на Семеновском плацу все назначенные присутствовать при объявлении приговора и казни. Привезли осужденных из крепости в закрытых возках, по двое в каждом, в сопровождении жандармов. По мере того как осужденные выходили из возков, в серых арестантских халатах, они бросались друг другу в объятия. Излияния дружественные между ними были трогательны. Особенно замечательны показались всем изъявления дружбы и уважения осужденных к Петрашевскому — первому виновнику общей их беды.
Осужденных взвели в нарочно устроенную для этого четырехугольную платформу и выстроили вдоль трех сторон ее. Оставалась свободная сторона, обращенная к трем столбам, где была и входная лестница.
По приказанию Сумарокова обер-аудитор прочел приговор, смягченный уже императором, как сказано, с оставлением смертной казни для троих. Никакого волнения на лицах осужденных замечено не было. Очень может быть, что они уже знали сущность приговора частным образом. Может быть, некоторые из них предчувствовали и то, что должно было последовать. Ибо в Петербурге с давних пор не было казни.
Исполнен был обряд преломления шпаги над теми, которые лишены были всех прав состояния. После того Петрашевского, Момбелли и Григорьева повели к столбам, привязали их и завязали им глаза.
Скомандовано было взводам: «Заряжай ружье».
Но вслед за этою командою Сумароков приказал барабанщику ударить отбой (перестать стрелять).
Развязали глаза осужденным на казнь, отвязали их от столбов и привели снова на платформу. Объявлено было помилование, дарование жизни троим и смягчение наказания всем остальным. Послышались радостные крики: «Да здравствует государь!». У многих показались на глазах слезы.
История этого помилования была вот какая.
Накануне назначенного для казни дня мне было отдано-корпусным командиром приказание, с соблюдением строжайшей тайны, отправиться в военное министерство к генерал-аудитору. Лично от генерал-аудитора получил я запечатанный пакет, который лично должен был передать генералу Сумарокову. В этом пакете заключалось Высочайшее повеление объявить, помилование лишь в ту минуту, когда все уже будет готово к исполнению казни.
На Петрашевского, Момбелли и Григорьева надели дорожные шубы, ибо они тотчас же на приготовленных тройках должны были отправиться в Сибирь с фельдъегерями2. Помню нежное прощание с Петрашевским всех остававшихся осужденных. Помню даже сердитый взгляд, брошенный им на фельдъегеря, который, хотев прислужиться ему, слишком сильно вздернул кверху воротник шубы. За несколько минут ожидавшие смерти понеслись по пути в Сибирь.
Все рассказанные мною подробности должны быть памятны и истина их может быть засвидетельствована г. Пальмом, известным ныне драматургом, который, хотя освобожденный от всякого взыскания, стоял на левом фланге осужденных в сюртуке и эполетах лейб-гвардии егерского полка.
Итак, Ф. М. Достоевский и А. Н. Плещеев не были приговорены покойным императором Николаем Павловичем к смертной казни.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьПечатается по газете «Порядок», СПб., 1881, 18 февраля, № 48.
1 Ошибка. К смертной казни были приговорены все петрашевцы.
2 Неточно. В Сибирь отправился сразу один М. В. Петрашевский.