Скабичевский А. М. Из «Литературных воспоминаний» // И. А. Гончаров в воспоминаниях современников / Отв. ред. Н. К. Пиксанов. — Л.: Художеств. лит. Ленингр. отд-ние, 1969. — С. 70—72. — (Серия литературных мемуаров).
http://feb-web.ru/feb/gonchar/critics/gvs/gvs-070-.htm
А. М. Скабичевский
правитьИЗ «ЛИТЕРАТУРНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ»
правитьИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О ПЕРЕЖИТОМ
правитьЛитературный салон Майковых в сороковые и пятидесятые годы был средоточием именно литераторов, группировавшихся вокруг «Отечественных записок». Наибольший тон в этом салоне давал Гончаров, этот истый бюрократ и в своей жизни и в своих романах с их бюрократическими идеалами, Адуевым и Штольцем. В качестве учителя поэта Аполлона Майкова он, конечно, озаботился привить достаточное количество бюрократического яда в голову своего ученика.
Нужно, впрочем, заметить, что вся семья Майковых была от природы расположена к принятию этого яда. Я не знаю, что представлял собою Вал. Майков, умерший до моего знакомства с его семьею. Что же касается всех прочих членов семьи, то они всегда поражали меня строгою уравновешенностью их натур, крайнею умеренностью и аккуратностью во всех суждениях и поступках, наружным благодушием и мягкосердечием, под которыми втайне гнездилось эгоистическое себе на уме, а порою и достаточная доза душевной черствости. Но все это скрашивалось таким светским тактом в обращении как с выше, так и с ниже поставленными людьми, что находиться в их обществе было очень легко и приятно. Невольно казалось нам, юнцам, что трудно и представить себе людей более передовых, гуманных и идеальных. Это и был тот самый «гармонизм» всех элементов человеческой природы, на который в кружке нашем смотрели как на квинтэссенцию той истинной просвещенной нравственности, которая заменила для нас отвергнутую нами обветшалую прописную мораль.
Ко всему этому надо прибавить, что все Майковы поголовно были эпикурейцы, тонкие ценители всего изящного и гастрономы, умеющие вкусно и в меру поесть и выпить. Наконец, все Майковы подряд были созерцатели, с примесью некоторой доли сентиментальности. О Майкове-отце нечего и говорить уж: поставщик образов в Исаакиевский собор и другие церкви Петербурга1, он вечно витал в мире небесных образов, и глаза его то и дело возносились горе. Старший сын его, Аполлон, в свою очередь, был преисполнен звуков чистых и молитв: любил уноситься своим поэтическим воображением в эпохи античной древности и средневекового рыцарства и спускался в мир окружавшей его действительности только для подражания любовным мотивам Гейне и для воспевания подвигов великих мира сего.
Средний сын, Владимир, тоже склонен был к созерцательности. Между прочим, административная служба по департаменту внешней торговли столь иссушила его, что жена его2, обладавшая более живым и пылким темпераментом, не в состоянии была ужиться с ним и сбежала от него на Кавказ с одним нигилистом, которого впоследствии Гончаров покарал, изобразивши в своем романе «Обрыв» в образе Марка Волохова. В 1865 году, живя в Парголове, я встретил однажды этого господина у Владимира Майкова, жившего на даче в Мурине, и мы гарцевали с ним даже верхами на чухонских лошадях. Он, как раз в то время, ухаживал за госпожою Майковой и показался мне очень симпатичным молодым человеком, не имеющим ничего общего с карикатурным героем романа Гончарова.
Что касается младшего брата Майкова, Леонида, нашего сотоварища, то он выдался более в мать, чем в отца; братья его все были брюнеты, а он — блондин, весь какой-то мягкотелый и уже в юности обещавший со временем потучнеть.
КОЕ-ЧТО ИЗ МОИХ ЛИЧНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ
правитьО семействе Николая Аполлоновича и Евгении Петровны Майковых существует уже немало воспоминаний в нашей литературе, начиная с И. И. Панаева и других.
Это был литературный салон, игравший некогда очень видную роль в передовых кружках сороковых годов. Сюда стекались все молодые корифеи, группировавшиеся вокруг «Отечественных записок»; здесь Гончаров учил маленького Майкова российской словесности, а затем вокруг Валериана Майкова группировались передовые люди более юной формации…
В мое время старики Майковы жили уже более замкнутой жизнью. Из литературных корифеев я встречал здесь лишь старого друга дома — Гончарова, Дудышкина, Громеку; раз или два при мне заглянул Писемский. Гончаров, при своей замкнутости, вечном спокойствии, отсутствии малейшей экспансивности и подъема тона, не оставил во мне ровно никаких впечатлений и воспоминании. К тому же он мало сближался с молодежью, сидел всегда на почетных местах и чинно беседовал с старшими. Примеру его следовал и тучный, отяжелевший, неповоротливый в своих движениях и молчаливый Дудышкнн. Совсем другое представляли собой Писемский к Громека. Писемского я встретил в 1861 или в 1862 годах, как раз тогда, когда он писал свое «Взбаламученное море». Я никогда, ни до того, ни после того, не встречал такого крайнего озлобления против молодежи, какое обнаруживал Писемский. Очень может быть, что присутствие двух-трех молодых людей его пришпоривало, но только он был поистине беспощаден, и, между тем как я с Л. Н. Майковым и еще с кем-то из наших ходили взад и вперед по зале, прислушиваясь к его речам и едва удерживаясь от смеха, Писемский, как градом, осыпал нас самыми энергическими выражениями, и его голос так и гремел по всей зале к общему смущению всей публики.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьСкабичевский Александр Михайлович (1838—1910) — критик и историк русской литературы либерально-народнического направления, сотрудник «Отечественных записок», «Русского богатства» и многих других изданий. Ему принадлежат несколько статей, посвященных творчеству Гончарова. Наиболее значительны из них: «О воспитательном значении произведений гг. Тургенева и Гончарова» («Невский сборник», т. I, СПб. 1867), «Старая правда» («Отечественные записки», 1869, № 10), выражающая резко отрицательное отношение демократической части русской интеллигенции к роману «Обрыв», и «Эпидемия легкомыслия» («Русское богатство», 1880, № 2), резко критикующая очерк Гончарова «Литературный вечер».
«Воспоминание о пережитом» частично публиковалось в «Русском богатстве» (1907, № 7); «Кое-что из моих личных воспоминаний» вошло в книгу: А. Скабичевский, Сочинения, т. II, изд. 3-е, СПб. 1903.
Печатается по изданию: А. М. Скабичевский, Литературные воспоминания, ЗИФ, М. — Л., 1928, стр. 113—115, 168—169.
1 Стр. 71. По желанию Николая I Н. А. Майков в течение десяти лет расписывал иконостасы Исаакиевского собора, за что в 1835 году получил звание академика исторической живописи.
2 Стр. 71. Екатерина Павловна Майкова (см. о ней примеч. на стр. 270).