Содержание
«Я не трибун: мои писанья…»
Весна
Гроза весной
Во мраке
Диссонансы
Ответ
Рефлексия
Вечная борьба
Ветеранам
Похороны
[Отрывок из поэмы «Плоты»]
Я не трибун: мои писанья
Народ ни разу не прочтёт
(Мешает азбуки незнанье).
Писал я только для господ.
Они одни меня читали:
Я в них старался перелить
Сознанья высшего печали,
Я их учил любить, —
Любить науку, труд, природу,
Родной, трудящийся народ…
Не пел я даже про свободу:
Она иных поэтов ждёт.
Мечтал я душу человека
К сознанью правды пробудить,
Вражду, царящую от века,
Любви сияньем осветить,
Мечтал я в сердце влить стремленья
К добру, работе и любви,
Чтоб не тонули поколенья
В братоубийственной крови…
Весна
Ты пришла, весна,
Ты вернулася,
Словно девушка,
Ненаглядная!
По ветвям прошла
Молодым пушком,
На полях, в садах —
Изумрудами.
Из избы гнилой
На простор, в поля,
Вышли пахари,
Солнцу радуясь…
Из подвалов, нор
На широкий свет,
Словно в чудный храм,
Голь повыбралась…
Тает облачко
Белоснежное
В голубой дали
Неба ясного,
И мечты мои,
Горемычные,
Словно облачко,
Тают в душеньке:
Ты, весна моя,
Их развеяла
Поцелуями
Ароматными!..
Гроза весной
Лишь вчера раскрылись молодые почки;
Словно крошка-веер, вылезли листочки;
Запахом смолистым веет утром рано,
Вся в цветах весенних под окном поляна.
Что-то нынче небо серо и угрюмо?
Быстро мчатся тучи, как за думой дума…
Чу! далёкий грохот, словно едет кто-то;
Воздух как-то давит, и берёт дремота.
Вихрь промчался, пылью всё затмил в мгновенье;
Гул и грохот пуще слышны в отдаленьи…
Затянула рощу сетка дождевая;
Стихнул вихрь, и снова — тишина немая.
Вдруг вверху сверкнуло, — сразу потемнело, —
Треск раздался страшный, — в крыше зашумело, —
Барабанить стало в стёкла, дверь и стены!..
Под окном ручьи уж в пузырях из пены.
Гул, не умолкая, ходит над избою.
Вновь блеснуло ярко… грянул чередою
Гром, как выстрел пушки: вздрогнула избёнка,
Стены задрожали, стёкла пляшут звонко…
Вот удары тише, на дворе светлее, —
Вышли ребятишки из избы смелее.
Детки, в лес: живая, дивная водица
Каплет, точно слёзы, с листиков на лица!
В ней и жизнь, и радость, — в ней большая сила:
С тучкой прилетала, землю напоила,
Травку и былинку, листья и цветочки,
Всходы молодые, молодые почки…
К вечеру поляны не узнаешь — сразу
В новом одеяньи всё предстанет глазу:
Вылезут десятки цветиков душистых,
На деревьях — сотни листиков пушистых!
Солнышко явилось! Дети, в лес и поле!
В воздухе душистом слышны птичек трели,
Крохотки-певуньи к небу уж взлетали,
Высоко, далёко! радость им и воля!
А в лесу, под дёрном, красный гриб старался —
Вылезал наружу, тужился, копался,
Наконец просунул голову сквозь траву,
Жадно тянет влагу и растёт на славу.
Ощупью, тихонько лезет через кочку
Слизнячок слюнявый к нашему грибочку:
Всполз на гриб и жадно ест его — и тоже
Спел бы от восторга, — только не пригоже.
Все-то благодарны пролетавшей тучке:
Вон — у изб крестьяне собралися в кучки,
Весело болтают, крестятся на солнце;
Карповна-старуха подползла к оконцу,
Даже старый Прохор, все собрав силёнки,
С печи слез и выполз из своей избёнки…
Во мраке
Лампа догорает на моём столе,
То мгновенно вспыхнет, то опять во мгле
Комнату потопит, то блеснёт опять…
Отдохну, устал я думать и писать.
Громко осень плачет за моим окном,
И звенят печально стёкла под дождём,
И шумит ветвями облетевший сад,
В темноте деревья гнутся и скрипят,
Точно привиденья, обступают дом,
Головой качают, шепчутся кругом.
Если б в бедном сердце прошлой жизни след
Замер так, как в лампе догоревший свет!
Если б на мгновенье стон в груди затих!
Думы мои, муки! Как уйти от них!
Мысли не погасишь, не сожжёшь в огне…
Ветер воет, плачет… В чуткой тишине
Звонко раздаётся маятника стук,
Ровный, неизменный: тук!.. тук!.. тук!..
Вот и сердце так же всё в груди стучит.
А зачем? я знаю: жизнь оно хранит,
Гонит кровь по телу, в мозг проводит мой,
Чтоб работать мог я мыслью, головой, —
Чтобы думы мчались беспредельно в даль,
Чтоб в душе не смолкла старая печаль,
Чтоб вставало ясно каждый миг в уме
То, к чему я рвался, чем я жил вполне,
Что от тех стремлений, от надежд былых
На душе осталось в образах ночных!
Жизнь! Зачем с такою лютою враждой
Рвёшь ты веру в светоч истины святой,
Веру в правду, разум, в искренность людей?..
Где былая вера? Что на смену ей
Жизнь дала? Один лишь бесполезный звук
Маятника-сердца: тук!.. тук!.. тук!..
Диссонансы
Встань, проснись! умчались тучи!
Унеслась гроза далёко,
С неба хлынул свет могучий,
Дышет страстью грудь глубоко!
Чу! цветы в росе жемчужной,
Соловьи в кустах прибрежных,
Всё слилося в гимне дружном
Ароматов, трелей нежных,
Всё трепещет, рвётся к свету,
К солнцу в жаркие объятья…
Пробудись же!.. но на это
Мне в ответ звучат проклятья,
Звуки слёз, рыданий, муки,
Звуки злобы и страданья,
Человеческие звуки, —
Диссонансы мирозданья!
Ответ
А. К-у.
Не говори, что ты прозрел,
Что оттого ты отшатнулся
От прежних планов, прежних дел,
Что высший смысл в тебе проснулся!
Наедине с самим собой
В свою вглядись получше душу,
И скажешь с горькою тоской:
«Я не прозрел, — я просто трушу;
Устал бороться я и ждать,
Устал любить и ненавидеть;
Прости же, родина и мать,
Отныне буду ясно видеть
И объявлять я буду всем,
Что полон слабостью постылой
И оттого лишь стал я нем,
Что мало в сердце честной силы…»
Скажи, и родина простит:
Она уж лучшему поэту
Простила то же и хранит
К нему любовь за правду эту.
Но не лукавь перед собой
И не ломайся перед нами:
Ты гнойных язв души больной
Не скроешь громкими словами.
И не учи, что ты прозрел,
Что оттого ты отшатнулся
От прежних планов, прежних дел,
Что высший смысл в тебе проснулся!
Рефлексия
I
Как облака на небе голубом
Бегут слоями друг над другом,
Так над практическим умом,
Вседневно замкнутым житейским, узким кругом,
Другой есть мысли слой, и солнце мысли в нём.
Да, нижний слой царит над нашими делами,
Бросает в суету и в мелкую борьбу,
Он гонит нас за славой, за рублями,
Он создаёт «карьеру» и «судьбу»,
В истории владеет он толпами…
И лишь моментами, как будто пробуждён
От сна глубокого иль пьяного обмана,
Вдруг человек прозрит! То «высший слой», то он!
Вся жизнь тогда как будто из тумана
Всплывает, и стоишь испуган, потрясён…
И ясно, ясно так вдруг станет на мгновенье,
Что жизни не было, была борьба одна, —
Как белка в колесе, вертелся средь волненья
Толпы своих желаний, и она
Бросала нас в капризном ослепленьи.
И в этот миг и ужас, и тоска,
И жажда лучшего в душе на миг проснётся,
И жизнь привычная покажется гадка,
И слёзы закипят, и сердце встрепенётся…
Но миг прошёл, и снова облака
Затянут верхний слой мгновенного сознанья,
И снова жизнь приятна и легка,
И тьма сменяет вновь блеснувшее сиянье.
II
Кумир толпы! Уж если бы один
Ты был и создан был всеобщим духом века,
Быть может, я, как века верный сын,
Повергся б ниц пред смыслом человека.
Но если ты — дитя потребности больной
Иль веянья минуты? Не познанье,
Не свет научных истин, над толпой
Сияя, создают стремленья и желанья.
Да, если идеалы эти — сны,
Надежды — страстный бред тяжёлой ночи,
Отдамся ль я течению волны?
Пойду ли за толпой, зажмурив очи?
А как остаться? Как отстать от всех
И, одинокому, покинутому миром,
Нести проклятья, слышать злобный смех
За то, что не упал пред временным кумиром?
Ведь каждый век твердит нам вновь и вновь,
Что он лишь прав, его идеи правы,
И за свою идею льёт он кровь,
Смеясь над старыми идеями и славой.
Не сотни — тысячи промчались лет,
И каждый новый век, в погоне за миражем,
Твердит, что прошлый век за детский бред
Лил человека кровь… И мы, конечно, скажем,
Что только мы одни познали свет.
Но где критериум? Он есть! Но много ль в мире
Тех, кто сознательно о нём даёт ответ?
Для всех же остальных ответ в самом кумире,
И страшно тем, кто может дать ответ:
Они одни! кругом звучат проклятья…
За чёрствость, эгоизм клянёт их целый свет,
За равнодушие их проклинают братья…
Вечная борьба
Стон и скрежет поколений,
Реки крови, гром сражений
Он пришёл унять;
Рай давал Он вместо ада,
И народ решил, что надо
Им Его распять.
Мчится быстро век за веком,
Но поныне человеком
Правят силы тьмы:
Идеал любви и ныне
Поруганием святыни
Называем мы.
Тьмы веков сошли в могилы,
Но и ныне те же силы
Давят бедный мир.
Свет и тьма в борьбе кровавой…
Скоро ль свергнет свет со славой
Мрачной тьмы кумир?
А пока — дела, стремленья
Те же в нашем поколеньи,
Как века назад,
И, с проклятьем идеалу,
Так же молимся Ваалу,
А Христос распят!
Ветеранам
Для живущих — песни, для живущих — розы,
И любовь, и счастье, и привет, и ласка,
А в отживших братьях нам смешны и слёзы,
Их борьба и муки — старенькая сказка!
Что кому за дело, что облиты кровью,
Что болит их сердце, как ребёнок бедный, —
Что и ныне жизни с счастьем и любовью
Жаждет этот воин раненый и бледный!..
Что кому за дело, как промчались годы,
Как погибла юность, как погибло счастье:
В кабаке ли пропил? в дар ли снёс свободе?
Время ль наши силы тратить на участье!
Только так ли, юность, надо жить на свете,
Старым ветеранам отказав в привете,
Чтоб с слезами в сердце эти наши братья
Своему былому сыпали проклятья,
Чтоб и нас в грядущем за былые грёзы
Ждали только раны да тоска и слёзы?
Похороны
I
Я читаю приглашенье
С чёрным траурным бордюром:
В час зовут на погребенье…
Нужно быть, хотя сумбуром
Я, известный друг приличий,
Нахожу такой обычай:
Полчаса стоять у гроба,
Видеть слёзы, думать в страхе:
«Вот и важная особа,
А лежит, как все, во прахе!
Смерть пришла, и на кладбище
Ляжет он, как каждый нищий…
Но… покойник — муж известный
И увешанный звездами.
Быть у гроба очень лестно
Рядом с разными тузами:
Лишний раз побудешь рядом —
Это шаг к чинам, наградам».
II
Я поехал. Весьма неудачно
Выбран день: страшный дождь поливал.
Перед церковью грозно и мрачно
Катафалк на дожде промокал.
Люди в шляпах с большими полями,
В балахонах… престранный наряд!
Дождь с полей льёт, как с кровель, ручьями…
У людей даже здесь маскарад!
В церкви душно: народа стеченье.
Дым кадил всё облёк, как туман.
Вот и гроб, вот и клир в облаченьи,
Стройный хор загремел, как орган.
Ближе к гробу — девицы и дамы,
Дальше — звёзды, мундиры, кресты.
Вот покойник: сурово, упрямо,
Как при жизни, застыли черты.
Но мелькал в них испуг непривычный
И какой-то неловкий вопрос.
Так не шёл он к фигуре приличной,
Что скользнул в моих жилах мороз…
Точно вдруг, перед смертью, в смущеньи
Человек этот видел, как сон,
Что иное есть в жизни значенье,
О котором не ведает он.
Что он в жизни своей ни однажды
Не жил вовсе и был лишь богат
Бесконечной тщеславия жаждой,
Жаждой власти, отличий, наград.
Что иное есть, высшее счастье,
Где? понять и теперь он не мог!
Смерть пришла и его без участья
Обратила в бездушный комок.
III
Повезли, на рессорах качая,
Пышный гроб. Вереницей за ним
Разъезжалась толпа, обсуждая,
Сколько стоит парча золотая,
Сколько денег осталось родным.
А иные на паперти храма
Позабыли совсем мертвеца:
На концерт с погребения прямо
Собирались какие-то дамы,
Франт какой-то хвалил жеребца.
О проигранной пульке с азартом
Говорил господин со звездой,
Вспоминая побитые карты
И ругая партнёра совой.
Июль 1877
Отрывок из поэмы «Плоты»
Как зеркало, речка сверкает
В зелёных крутых берегах.
Сияет весеннее солнце
В лазурных своих небесах.
Весёлые птицы щебечут
В сияньи, вверху над водой…
Плоты потянулись в дорогу
И вьются широкой змеёй.
Оборванный, грязный, усталый
Мужик управляет плотом:
То грудью на руль напирает,
То в берег упрётся шестом,
Весь день на ногах, как безумный,
Кричит, суетится, снуёт;
Охрип его голос могучий,
Ручьём с него катится пот.
По дням его дождиком мочит,
По дням его солнцем печёт,
Но, впрочем, для сна и покоя
Имеет убежище плот:
Есть в центре малютка-избушка
Из планок в аршин вышиной;
Туда проползает рабочий
Прорубленной узкой дырой.
Свернувшись на мокрой соломе,
Порой здесь лежат вчетвером
И хвалят малютку-конурку:
«Нам буря, мол, тут нипочём!»
Источник текста: Л. Е. Оболенский. Стихотворения (1868—1878). Часть I. СПб., Русская скоропечатня (П. С. Нахимова), 1878.
Оригинал здесь: http://www.poesis.ru/poeti-poezia/obolensky/frm_link.htm