Избранные стихи (Хирьяков)

Избранные стихи
автор Александр Модестович Хирьяков
Опубл.: 1939. Источник: az.lib.ru • Странник («Посох мой верный, идем мы с тобой …»)
«Когда Израилем нарушен был обет…»
«Россия! Родина! Родимая земля!..»
Из Рая или Ада Илиада («Бег, о богиня, воспой Беседовскаго храброго сына …»)
«Час незабвенный. Со всей полицейскою мощью…»
«Байрон великий изрек, что движенье — закон земной жизни…»
«О, родина, родина, родина-мать…»
Отъезжающим («Вечерних облаков плывущую семью…»)
«Цвета родной земли: сиянье чистых лилий…»
«Как стая облаков умчитесь вы толпой…»
Панихида («Ходят волны дыма благовоннаго…»)

Александр Модестович Хирьяков

Избранные стихи

править

Содержание:

Странник («Посох мой верный, идем мы с тобой …»)

«Когда Израилем нарушен был обет…»

«Россия! Родина! Родимая земля!..»

Из Рая или Ада Илиада («Бег, о богиня, воспой Беседовскаго храброго сына …»)

«Час незабвенный. Со всей полицейскою мощью…»

«Байрон великий изрек, что движенье — закон земной жизни…»

«О, родина, родина, родина-мать…»

Отъезжающим («Вечерних облаков плывущую семью…»)

«Цвета родной земли: сиянье чистых лилий…»

«Как стая облаков умчитесь вы толпой…»

Панихида («Ходят волны дыма благовоннаго…»)


Странник

Посох мой верный, идем мы с тобой;

Путь нам далекий назначен судьбой.

Смело пойдем по горам, по лесам…

Счастье иль гибель ждет меня там;

К синему морю приводит мой путь:

Как хорошо на песке отдохнуть!

Даль необ’ятная, отдайся мечтам…

Счастье иль гибель ждет меня там?

Поднял я парус и мачта скрипит.

Ветру морскому душа говорит:

Дальше, все дальше по синим волнам

Счастье иль гибель ждет меня там?

Волны вздымаются, волны ревут,

К чудному острову волны несут…

Замок! Там светлая Фея живет!…

Счастье безумное там меня ждет!..

Выброшен на берег жалкий челнок,

Путь мой неведом, путь мой далек…

Замок и Фея все было обман…

Саваном стелется серый туман.

Веет весенняго ветра волна,

Вижу: тумана сквозит пелена,

Заревом нежным зажглись облака,

Стихла безумнаго сердца тоска…

Дальше, все выше, все выше, вперед…

Верю и вижу, что солнце встает!

[1] Уголок стихов русских поэтов в Польше // Русское Слово. 1939. N 60 (2178), 12 — 13 марта, с. 7.

*  *  *

Когда Израилем нарушен был обет,

Разгневался Господь на свой народ избранный

И повелел ему скитаться сорок лет

Вдали от радостной Земли Обетованной.

И мы, о Господи, виновны пред Тобой

И много лет скитаемся в пустыне…

Но Ты, Ты наш оплот. Ты тронешься мольбой…

И мрак наш озаришь немеркнущей святыней.

Пошли, Господь, нам Твоего Мессию!…

Твоей десницею воздвигнется Россия.

Придет долгожданный Мессия!

Проснись от позорнаго сна!

Воскресни, воскресни, Россия!…

Воскреснет родная страна!

И выйдут из мрака столетий,

Ломая закон бытия,

Твои богатырскмя дети, —

Воителей грозных семья.

И знамя твое, как святыню

Поднимут, отчизна моя,

Алеша Попович, Добрыня

И старый — могучий Илья.

Мы верим, Господи, день близок долгожданный.

Редеет мрак! Заря уже горит…

И сердце сердцу говорит

О светлой радости Земли Обетованной.

[1] Русское Слово. 1939. N 83 (2201), 8 — 9 апреля. с. 12.

*  *  *

Россия! Родина! Родимая земля!

К Тебе летит душа, страдая и любя.

К родным полям, к твоим лесам дремучим…

Россия! Край родной!.. Забуду ли тебя?

Россия! Рабская, несчастная страна

В лохмотьях нищенских валяется она…

Но я то — сын ея … и скорбью безпредельной

Душа моя полна.

Ты любишь Родину? Ты лжец! Не лги напрасно…

Когда бы ты любил ее любовью страстной

Ты б ненавистныя оковы разметал…

И стала б Родина свободной и прекрасной.

Пчела несет в свой дом душистый мед с полей,

О муровейниках хлопочет муравей,

Медвед; и волк свои берлоги защищают…

А Ты? Что сделал ты для Росины своей?

Борьба за Родину!.. Хоть бы один намек!…

Освобождения час неведомо далек.

Слабеет дух, нет веры беззаветной…

И каждый как в пустыне одинок.

Россия! Родина!.. Идут страстные дни…

Христовой веры гасятся огни…

Страна любимая! Крепись, молись, родная…

И нас изгнанников в молитвах помяни.

Антология русской поэзии в Польше. Варшава, 1937, с. 9.

Из Рая или Ада Илиада

Бег, о богиня, воспой Беседовскаго храброго сына,

Прыткий стремительный бег, легкой серны альпийской подобный.

Как со скалы на скалу легкотенная серна стремится,

Мчась сквозь кустарник колючий и шерсти клочки оставляя,

Так Беседовский скакал через гордыя стены Гренеля,

Брюкам ущерб нанося и пиджак дорогой разрывая.

— Пусть разорвется пиджак и пускай раздираются брюки,

Лишь бы меня не настиг Ройзенман, безпощадный губитель, —

Так Беседовский вещал, от зловредной Чеки убегая.

Сердце ж его трепетало, как хвостик пугливаго зайца,

В час, когда лютые псы мчатся за ним по пятам.

По саду бродит впотьмах Беседовский, ища избавленья,

Рыщет туда и сюда он и вдруг замечает консьержа.

— О, не стреляйте в меня. Я молю вас, консьерж богоравный.

Я, вам клянусь, не злодей, я сосед, заместитель полпреда,

Я — замполпред Беседовский, и вас я молю о защите.

Страшно жесток Розейман и глубоки подвалы полпредства.

Был бы я трупом теперь, если б только не быстрыя ноги.

Я через стены удрал, а семейства осталось в полпредстве.

К вам прибегаю, консьерж, проводите меня к комиссару.

Пусть мне вернут мои вещи, супругу и отпрыска сына.

Знаю: могуч Ройзенман, но полиция все же сильнее.

Тронут был добрый консьерж, пурбуары мечтой обнимая.

За руку взял замполпреда и бросил крылатое слово:

— Ловки вы прыгать, посол, вероятно, служили вы в цирке.

Жарьте к Фоме Аквинату, и ваши услышат моленья,

Мощна защита его, и пыль — Розейман перед нею.

Грустно по ней головой замполпред Беседовский.

Горькия слезы из глаз по лицу покатились ручьями.

Руки он к небу воздел и в отчаянии молвил консьержу:

— Друг мой, Фома Аквинат ведь святой католической церкви

Смею ль возвать я к нему, он ли захочет помочь мне?

Я ж большевик, замполпред, я по должности ярый безбожник.

Мне к Аквинату заказан спасительный путь.

Так говорил замполпред, и из глаз его слезы катились.

— Муж быстроногий, утешься, — промолвил консьерж сердобольный;

— Знай, что Фомой Аквинатом ближайший участок зовется.

Радостно дрогнуло сердце в груди замполпреда.

Серной, альпийским козлом он понесся в участок,

Даже забыл второпях, что дают пурбуары консьержам.

*  *  *

Час незабвенный. Со всей полицейскою мощью

Смело и гордо вступил замполпред Беседовский в полпредство

Сам Бенуа, полицейско-судебный властитель

Мощною дланью своей охранял замполпреда.

Все Беседоввский вернул. Он вернул себе тросточку, зонтик,

Шляпу, пэнснэ, чемодан, портсигар, два костюма, перину…

Кстати вернул и жену и любезнаго отрока-сына.

Час незавенный настал, и свободный от власти чекистов

С тросточкой, зонтиком, шляпой, пэнснэ, чемоданом

Взял Беседовский в отель, близ церкви Мадлены

Номер уютный, и тридцать пять тысяч курьеров,

Что репортерами в нынешнем веке зовутся,

Громкия речи его разнесли во все стороны света:

Он с Милюковым сердечный союз заключает,

Он для Гукасова с нефтью отыщет фонтаны,

Керенский будет служит у него адъютантом,

Виктор Чернов уж не раз забегал: не найдется ли место швейцара?

*  *  *

Байрон великий изрек, что движенье — закон земной жизни.

Выстрадать надо награду, — он же добавил еще.

Бегом своим показал Беседовский всю пользу движенья,

Брюки его пострадали, но слава — награда ему.

За свободу, N272, 12.10.1929, с. 4

*  *  *

О, родина, родина, родина-мать,

Тебе наши силы должны мы отдать.

Пусть тучи нависли, пусть громы гремят —

Вперед, соколиный могучий отряд.

Отвагой клокочет в груди наша кровь

И светит, как солнце, к отчизне любовь.

О свежесть зеленых лесов и полей.

О даль необъятная вольных степей.

Старинныя стены святого Кремля…

Воскресни, воскресни, родная земля.

Мы тело и дух закалили в борьбе

И вольную волю добудем Тебе.

За свободу, N88, 4.04.1929, с. 4.

Отъезжающим

Пражской группе Московскаго Художественнаго Театра

Вечерних облаков плывущую семью

Любил я наблюдать в деревне под Москвою,

Их перья белыя с лазури синевою

И с ярким пурпуром воздушную ладью.

Они в один аккорд сливались предо мною.

Три ярких цвета: белый, синий, красный

Гармонией звучали, песней властной.

*  *  *

Цвета родной земли: сиянье чистых лилий,

Небесная лазурь и пламени любовь.

Сквозь отголосок давних былей

Со сцены мне звучат аккордом стройным вновь.

Вдали от родины, далеко от Москвы

Трехцветный наш аккорд нам подарили вы.

*  *  *

Как стая облаков умчитесь вы толпой.

И сцена нам покажется пустою.

Вы озарили нас минутною красой

И вечною нетленной красотою.

За свободу, N137, 28.05.1929, с. 4

Панихида

Ходят волны дыма благовоннаго,

От всего земного мысль оторвалась,

И царит в безбрежное, бездонное,

Внемля звуками гимна похороннаго:

"Яко зол душа моя исполнилась.

Все, что в жизни было мне обетованнаго,

Все, чем жизнь во мне отозвалась,

Стало отзвуком мечтания обманнаго

И томит тоска небытия желаннаго

Яко зол душа моя исполнилась.

За страницами страницы перевенуты,

С пережитым разорвалась связь,

Все мечтанья жизнью опровергнуты,

Все былыя радости отвергнуты,

Яко зол душа моя исполнилась.

Разрывайтесь жизни сновидения.

Смертью смоет жизненную грязь…

Тишина и мир… успокоение…

О приди же радость избавления,

Яко зол душа моя исполнилась.

За свободу, N137, 28.05.1929, с. 4.

Примечания

править

Отмеченные знаком [1] — см. http://www.russianresources.lt/

Остальные — здесь: http://www.mochola.org/rossica/khiryakov.htm