Золотой жук (По; Шелгунов)/ДО

Золотой жукъ.
авторъ Эдгаръ По (1809—1849), пер. Николай Шелгуновъ

Оригинал: англ. The Gold-Bug, 1843. — Перевод опубл.: 1874. Источникъ: «Дѣло», 1874, № 4, с. 309—320.

Золотой жукъ.

Нѣсколько лѣтъ назадъ я сблизился съ Вильямомъ Леграномъ. Онъ происходилъ изъ старинной протестантской фамиліи, когда-то очень богатой, но потомъ обѣднѣвшей. Нужда и непріятности заставили Леграна покинуть Новый Орлеанъ и поселиться на островѣ Сулливанѣ, въ Южной Каролинѣ.

Наше знакомство обратилось скоро въ дружбу. Легранъ получилъ хорошее образованіе, и хотя имѣлъ много книгъ, но не читалъ ихъ. Обыкновенно, онъ ходилъ на охоту, занимался рыбной ловлей и собиралъ раковины по морскому берегу. Энтомологическое собраніе Леграна могло-бы возбудить зависть даже въ Сваммердамѣ. Постояннымъ спутникомъ Леграна въ его экскурсіяхъ былъ старикъ негръ но имени Юпитеръ. Юпитеръ хотя и былъ свободенъ, но не хотѣлъ покинуть своего массу Виля. Очень можетъ быть, что и родители Леграна вліяли въ этомъ случаѣ на старика, потому что они считали юношу немного тронутымъ и боялись оставить его безъ присмотра.

Хотя зима на островѣ Сулливанѣ бываетъ рѣдко суровой, но въ половинѣ октября 18.. стояли дни замѣчательно холодные. Однажды, передъ закатомъ солнца, я отправился къ моему другу; постучавшись и не дождавшись отвѣта, я сталъ искать ключа; зная, куда его прячутъ, я отворилъ дверь и вошелъ. На очагѣ весело пылалъ огонь. Это былъ для меня очень пріятный сюрпризъ. Я снялъ пальто, пододвинулъ къ огню кресло, сѣлъ и сталъ терпѣливо ждать хозяевъ.

Они воротились вскорѣ послѣ заката солнца и очень мнѣ обрадовались. Юпитеръ улыбался, растягивая ротъ до ушей, и хлопоталъ надъ приготовленіемъ ужина, а Легранъ сіялъ отъ удовольствія, что поймалъ какого-то необыкновеннаго золотого жука, котораго онъ хотѣлъ показать мнѣ на слѣдующее утро.

— Почему-же не сегодня вечеромъ? спросилъ я, потирая руки передъ огнемъ и въ душѣ посылая къ чертямъ всѣхъ жуковъ.

Оказалось, что Легранъ отдалъ своего жука посмотрѣть какому-то знакомому, котораго встрѣтилъ, возвращаясь домой.

— Жукъ чистѣйшаго золотого цвѣта, необыкновенно красивый, сказалъ Легранъ;—хотите я нарисую вамъ его?

Доставъ изъ кармана какой-то грязный обрывокъ бумаги, Легранъ сталъ рисовать перомъ и, кончивъ рисунокъ, подалъ мнѣ его.

— Это совершенно новый для меня жукъ, сказалъ я; — онъ похожъ на человѣческій черепъ.

— Черепъ! повторилъ Легранъ, — да вѣдь рисунокъ овальный…

— Ну такъ вы, вѣроятно, плохой рисовальщикъ, отвѣтилъ я.

— Не понимаю, что вы говорите, сказалъ Легранъ, видимо задѣтый.

— Или вы шутите, сказалъ я; — положительно черепъ, можно даже сказать — очень хорошій черепъ. Да, странный вашъ жукъ; вы могли-бы назвать его «Scarabeus caput hominis».

Не желая сердить своего друга, я возвратилъ ему бумажку. Онъ взялъ ее, хотѣлъ смять и, вѣроятно, бросить въ огонь, но взглядъ его остановился на рисункѣ, и вдругъ лицо его сделалось багрово-краснымъ и затѣмъ покрылось смертельной бледностью. Нѣсколько минутъ Легранъ внимательно осматривалъ бумажку, потомъ всталъ, взялъ свѣчу со стола и сѣлъ на сундукъ, стоявшій въ другомъ концѣ комнаты. Тамъ онъ снова началъ внимательно осматривать бумажку со всѣхъ сторонъ. Наконецъ, онъ вынулъ изъ кармана бумажникъ, вложилъ въ него рисунокъ и заперъ бумажникъ въ письменный столъ. Я ушелъ домой.

Черезъ мѣсяцъ ко мнѣ въ Чарльстонъ пришелъ Юпитеръ. Онъ былъ такъ разстроенъ, что я даже испугался.

— Какъ здоровье твоего хозяина? спросилъ я съ безпокойствомъ.

— Ахъ, говоря по правдѣ, онъ не такъ здоровъ, какъ-бы слѣдовало, отвѣтилъ печально негръ.

— Право? На что-же онъ жалуется?

— Что за вопросъ! Онъ никогда не жалуется… Тѣмъ не менѣе, онъ очень болѣнъ, я очень безпокоюсь за бѣднаго массу Виля. Онъ все ходитъ, думаетъ, и все пишетъ цифры и разные странные знаки. Недавно онъ ушелъ отъ меня до заката солнца и я хотѣлъ даже побить его палкой.

— Нѣтъ, Юпитеръ, это не дѣло, будь къ нему снисходителенъ… Что-же съ нимъ случилось и съ какихъ поръ?

— Да случилось съ тѣхъ поръ, какъ вы были у насъ.

— Не понимаю, о чемъ ты говоришь!

— Я говорю о жукѣ. Я увѣренъ, что масса Виль былъ укушенъ въ голову золотымъ жукомъ. Я видѣлъ, какъ онъ его поймалъ и потомъ бросилъ, а я взялъ кусочекъ бумажки, бумажкой ухватилъ жука и въ нее завернулъ его.

— И ты думаешь, что господинъ твой укушенъ золотымъ жукомъ?

— Я не думаю, а увѣренъ въ этомъ. Иначе почему-бы онъ только и бредилъ, что золотомъ; онъ и во снѣ-то все говоритъ о немъ. Вотъ вамъ письмо отъ массы.

Юпитеръ подалъ мнѣ записку и я прочелъ:

"Что это васъ такъ давно не видно, мой милый другъ? Неужели вы обидѣлись? Не можетъ быть! Всѣ эти дни я былъ не совсѣмъ здоровъ, и старикъ Юпитеръ страшно надоѣдалъ мнѣ своею внимательностью. Повѣрите-ли, что онъ хотѣлъ меня побить за то, что я ушелъ отъ него одинъ и провелъ день на материкѣ. Мнѣ кажется, что только мой разстроенный видъ спасъ меня отъ побоевъ.

«Приходите вмѣстѣ съ Юпитеромъ, если вамъ можно; приходите, приходите! Мнѣ необходимо видѣть васъ сегодня-же вечеромъ по очень важному дѣлу, — важному, очень важному.

Вашъ Вильямъ Легранъ».

Тонъ записки болѣзненно отозвался въ моемъ сердцѣ, и я сейчасъ-же пошелъ съ Юпитеромъ. На днѣ лодки лежали коса и три заступа, которые масса Виль велѣлъ Юпитеру купить въ городѣ. Легранъ ждалъ насъ съ замѣтнымъ нетерпѣніемъ. Онъ нервно сжалъ мнѣ руку, что еще болѣе утвердило меня въ моихъ подозрѣніяхъ насчетъ его умственнаго разстройства. Не зная съ чего начать, я спросилъ его, возвратили-ли ему золотого жука?

— Да, возвратили, отвѣчалъ Легранъ, сильно покраснѣвъ, — я взялъ его на слѣдующее-же утро и ни за что въ мірѣ не разстанусь съ нимъ… Ему предназначено судьбою составить мое состояніе… Чего вы смотрите съ удивленіемъ?.. Если судьбѣ угодно было вручить его мнѣ, то мнѣ остается только съумѣть воспользоваться моимъ счастіемъ… Юпитеръ, принеси жука.

— Жука-то, масса! Да я не хочу и дотрогиваться до него; возьмите его сами.

Легранъ принесъ насѣкомое, дѣйствительно, замѣчательное по красотѣ и формѣ.

— Я пригласилъ васъ, сказалъ Легранъ, — чтобы посовѣтоваться съ вами насчетъ моей судьбы и жука…

— Милый Легранъ, прервалъ я его, — вы, право, нездоровы… Лягьте лучше въ постель; я останусъ у васъ, пока вы не поправитесь. У васъ жаръ…

— Попробуйте пульсъ, сказалъ онъ.

Я попробовалъ и не нашелъ никакихъ признаковъ лихорадки.

— Но вы можете быть больнымъ и безъ лихорадки; позвольте мнѣ хоть разъ въ жизни быть вашимъ докторомъ. Ради Бога, лягьте теперь-же въ постель, а потомъ…

— Вы ошибаетесь, прервалъ Легранъ, — я на-столько здоровъ, на-сколько могу быть при моемъ возбужденномъ состояніи. Если вы, дѣйствительно, желаете мнѣ добра, то лучше успокойте мое возбужденіе.

— Что-же нужно сдѣлать?..

— Очень немногое. Мы съ Юпитеромъ отправляемся на холмы, на материкъ, и намъ нужна помощь человѣка, на котораго мы могли-бы вполнѣ положиться. Удастся-ли мое предпріятіе или не удастся, возбужденіе мое, во всякомъ случаѣ, пройдетъ.

— Я готовъ охотно служить вамъ, отвѣчалъ я, — но неужели этотъ проклятый жукъ имѣетъ какое-нибудь отношеніе къ вашей экспедиціи?

— Конечно!

— Въ такомъ случаѣ, Легранъ, я не могу участвовать въ вашемъ безсмысленномъ предпріятіи.

— Очень жаль, очень жаль, — намъ придется сдѣлать все однимъ.

— Однимъ? Да вы съума сошли!.. Долго-ли продолжится ваше отсутствіе?

— Вѣроятно, всю ночь. Мы отправляемся сейчасъ и, во всякомъ случаѣ, будемъ дома къ восходу солнца.

— Дадите-ли мнѣ честное слово, что, удовлетворивъ свой капризъ, вы возвратитесь домой и станете слушаться меня и доктора?

— Да, обѣщаю.

Мы взяли заступы, косу и два фонаря и пошли за Леграномъ, который несъ жука, привязаннаго на длинной веревочкѣ. Мы шли часа два и при закатѣ солнца вошли въ чрезвычайно густой лѣсъ. Продолжая свое путешествіе, мы дошли до громаднаго тюльпановаго дерева, стоявшаго вмѣстѣ съ десяткомъ дубовъ на высокомъ холмѣ. Тутъ Легранъ спросилъ Юпитера, можетъ-ли онъ влѣзть на это дерево.

— Да, масса, отвѣчалъ нѣсколько удивленный старикъ, — нѣтъ такого дерева, на которое-бы Юпъ не могъ влѣзть.

— Ну, такъ влѣзай, да скорѣй, а то смеркается и мы ничего не увидимъ.

— Какъ-же высоко лѣзть? спросилъ Юпитеръ.

— Сначала влѣзай по стволу, а потомъ я тебѣ скажу, куда лѣзть. Постой, постой, возьми съ собою жука.

— Жука, масса, золотого жука! вскричалъ негръ, отступая съ ужасомъ. — Да къ чему-же мнѣ тащить съ собою этого жука? Провались я сквозь землю, если возьму его съ собой!

— Юпъ, ты, старикъ, боишься маленькаго жука! Ну, возьми его за веревочку, а если ты этого не сдѣлаешь, я разобью тебѣ заступомъ голову.

— Ну, хорошо, хорошо, отвѣтилъ Юпъ; — вамъ-бы все только ссориться съ старикомъ! Вѣдь я пошутилъ…

Юпитеръ взялъ за кончикъ веревки и полѣзъ.

— Куда теперь, масса Виль? спросилъ старикъ, добравшись до сучковъ.

— Полѣзай до седьмого сука… Теперь стой! закричалъ Легранъ, въ страшномъ волненіи; — подвигайся по сучку какъ можно дальше… Если увидишь что-нибудь странное, скажи мнѣ.

Съ этой минуты я уже не сомнѣвался въ разстройствѣ умственныхъ способностей моего друга…

— Я боюсь двигаться по сучку, онъ почти весь сгнилъ, раздался сверху голосъ Юпитера.

— Сгнилъ!?. отвѣтилъ Легранъ голосомъ, дрожавшимъ отъ волненія.

— Сгнилъ, какъ тряпка, совсѣмъ сухой.

— Что тутъ дѣлать? спросилъ Легранъ почти въ отчаяніи.

— Что дѣлать? конечно, идти домой, отвѣтилъ я.

— Юпитеръ, крикнулъ Легранъ, необращая вниманія на мои слова, — слышишь ты меня?

— Да, масса Виль, совсѣмъ хорошо.

— Попробуй дерево ножемъ и скажи мнѣ, точно-ли оно совсѣмъ сгнило.

— Гнило, масса, порядочно гнило, отвѣчалъ негръ, — но не настолько, чтобы никуда не годилось. Я попробую взлѣзть на сучекъ, но только одинъ.

— Какъ одинъ? что ты хочешь сказать?

— Я говорю о жукѣ. Онъ очень тяжолъ. Если я его брошу, тогда сучекъ сдержитъ меня…

— Проклятый плутъ! вскричалъ Легранъ, видимо успокоенный, — что ты городишь тамъ?.. Если ты бросишь жука, я тебѣ сверну шею. Слышишь?

— Слышу, масса; напрасно только вы обращаетесь такъ съ бѣднымъ негромъ… Вотъ я и на самомъ концѣ… Господи, спаси насъ! что это? черепъ человѣческій…

— Черепъ? Отлично! Какъ онъ прикрѣпленъ къ дереву? Что его держитъ?

— Опъ держится крѣпко… надо посмотрѣть… Черепъ прибитъ большимъ гвоздемъ.

— Хорошо! теперь, Юпитеръ, дѣлай въ точности все, что я тебѣ скажу. Найди лѣвый глазъ.

— Лѣвый глазъ? да у него нѣтъ лѣваго глаза.

— Экой глупецъ! Умѣешь-ли ты отличить лѣвую руку отъ правой?

— Умѣю, умѣю, я колю дрова лѣвой рукой.

— Лѣвый глазъ съ той-же стороны, какъ и лѣвая рука… Пропусти черезъ лѣвый глазъ черепа, веревочку съ жукомъ, но не выпускай ее изъ рукъ.

— Сдѣлалъ; видите, какъ жукъ спускается?

Жукъ спустился у нашихъ ногъ. Легранъ взялъ косу и обвелъ кругъ въ три или четыре аршина въ діаметрѣ. Потомъ велѣлъ Юпитеру бросить веревочку и слѣзать.

Легранъ тщательно вбилъ въ землю колышекъ на томъ самомъ мѣстѣ, куда опустился жукъ. Онъ вынулъ изъ кармана тесьму, привязалъ ее за стволъ, развернулъ ее на пятьдесятъ футовъ, вколотилъ новый колышекъ, и обвелъ еще кругъ въ четыре аршина въ діаметрѣ; потомъ роздалъ намъ заступы и велѣлъ копать.

Мы зажгли фонари и начали работу; но прошло два часа и мы ни до чего не докопались. Тогда Легранъ выскочилъ изъ ямы, надѣлъ сюртукъ, приказалъ Юпитеру собрать инструменты и мы двинулись въ путь. Не прошли мы и двѣнадцати шаговъ, какъ Легранъ бросился на негра, схватилъ его за горло и хриплымъ голосомъ сказалъ:

— Злодѣй, покажи, который у тебя лѣвый глазъ?

— Вотъ, вотъ, масса, вотъ лѣвый глазъ, отвѣтилъ негръ, указывая на правый глазъ.

— Ну, надо начинать снова.

Жукъ упалъ на новое мѣсто, и Легранъ, такъ-же, какъ въ первый разъ отмѣтилъ новый центръ на пятьдесятъ футовъ и мы снова принялись за работу. Часа черезъ полтора собака стала безпокойно визжать и лаять, прыгнула въ яму и начала рыть. Вскорѣ показались человѣческія кости. Тогда мы усилили энергію и отрыли два полныхъ скелета, нѣсколько металическихъ пуговицъ, и клочки сгнившей шерсти, и наконецъ, показалось нѣсколько золотыхъ и серебряныхъ монетъ.

При видѣ денегъ Юпитеръ едва могъ удержать свой восторгъ, но лицо Леграна выражало полное разочарованіе. Тѣмъ не менѣе онъ просилъ насъ продолжать работу, и лишь только онъ проговорилъ это, какъ я зацѣпился носкомъ за какое-то кольцо и упалъ.

Никогда я не переживалъ подобнаго волненія… Мы отрыли деревянный продолговатый сундукъ, въ три съ половиною фут длины, три фута ширины и два съ половиною въ глубину. Сундукъ былъ обитъ желѣзомъ. Мы съ нашей силой едва могли сдвинуть его съ мѣста. Къ счастію, крышка была заперта только задвижкой; дрожа и задыхаясь отъ ожиданія, мы открыли сундукъ и взорамъ нашимъ представился неоцѣнимый кладъ — золото, серебро, брилліанты и другіе драгоцѣнные камни, по нашей оцѣнкѣ на полтора милліона долларовъ…

Прошло нѣсколько дней.

— Помните, говоритъ мнѣ разъ Легранъ, — тотъ вечеръ, когда я подалъ вамъ рисунокъ золотого жука? Я нѣсколько озадачился вашимъ замѣчаніемъ, и когда вы подали мнѣ пергаментъ, я хотѣлъ измять и бросить его.

— То-есть бумажку, сказалъ я.

— Нѣтъ, не бумажку; сначала и я думалъ, что это бумажка, но когда сталъ рисовать, я увидѣлъ, что это очень тонкій пергаментъ, и очень грязный, если вы помните. Взглянувъ на пергаментъ, я увидѣлъ черепъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ я припомнилъ, что въ ту минуту, какъ хотѣлъ нарисовать вамъ жука, на пергаментѣ не было ничего… Очевидно, тутъ было что-то и я задумалъ разгадать тайну.

— Прежде всего мнѣ надо было узнать, какимъ образомъ попалъ ко мнѣ пергаментъ. Я помню, что когда я взялъ жука, онъ меня ущипнулъ и я бросилъ его. Юпитеръ-же, съ свойственной ему осторожностью, началъ искать листикъ и мы въ одно время замѣтили пергаментъ, который я принялъ тогда за бумажку. Пергаментъ торчалъ изъ песка однимъ уголкомъ. Въ этомъ-же мѣстѣ виднѣлись слѣды очень давно выброшеннаго судна.

— Въ моихъ рукахъ явилось, такимъ образомъ, два звена логической цѣпи — судно, разбившееся на берегу, и недалеко отъ него — не бумага, а пергаментъ съ изображеніемъ черепа. Вы, можетъ быть, спросите, гдѣ-же тутъ связь? Я вамъ скажу, что черепъ, какъ мертвая голова, есть извѣстная эмблема пиратовъ. Во всѣхъ стычкахъ они поднимаютъ флагъ съ изображеніемъ мертвой головы.

— Но вы говорите, что на пергаментѣ не было черепа, когда вы рисовали жука, сказалъ я.

— Тутъ-то и вся тайна, хотя разгадка ея далась мнѣ безъ труда… Я разсуждалъ такъ: когда я рисовалъ жука, на пергаментѣ не было и слѣда черепа. Слѣдовательно, нарисовали его не я и не вы, а кто-нибудь другой.

— Въ ту самую минуту, какъ я подалъ вамъ пергаментъ, вбѣжала моя собака и бросилась къ вамъ на шею. Вы ласкали ее лѣвой рукой, а правую, въ которой былъ пергаментъ, держали на колѣняхъ около огня. Мнѣ даже казалось, что бумажка вспыхнетъ, и я хотѣлъ предостеречь васъ, но вы скоро передвинули руку и стали разсматривать рисунокъ. Сообразивъ все это, я не сомнѣвался болѣе, что рисунокъ явился отъ жару.

— Я очень тщательно изслѣдовалъ пергаментъ и нашелъ, что края рисунка были гораздо виднѣе, чѣмъ его середина, — слѣдовательно, дѣйствіе жара было неравномѣрно. Я тотчасъ-же развелъ огонь и нагрѣлъ ровно каждую часть пергамента. Сначала жаръ вызвалъ болѣе ясное очертаніе черепа, но потомъ выступилъ рисунокъ, напоминающій козу. При болѣе точномъ изслѣдованіи я убѣдился, что это изображеніе козленка.

— Какое-же отношеніе къ пиратамъ имѣетъ коза?

— Вы, можетъ быть, слышали объ извѣстномъ капитанѣ Киддѣ? Кидъ (Ked) значитъ козленокъ…

— Вы знаете, сколько исторій разсказываютъ о Киддѣ и сокровищахъ, зарытыхъ имъ и его товарищами; вѣдь было-же какое-нибудь основаніе этимъ слухамъ! Извѣстно, что капитанъ Киддъ былъ страшно богатъ и что богатства его не были найдены. Надежда моя скоро стала увѣренностью. Я снова началъ нагрѣвать пергаментъ, но ничего не вышло. Сообразивъ, что слой грязи, насѣвшій на него, мѣшаетъ дѣйствію жара, я вымылъ пергаментъ горячей водой, потомъ взялъ жестяную кострюльку, поставилъ ее на жаровню и положилъ въ нее пергаментъ вверхъ рисункомъ. Черезъ нѣсколько минутъ кострюлька совершенно нагрѣлась; вынувъ пергаментъ, я увидѣлъ, что онъ испещренъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ знаками, похожими на ряды цифръ.

Тутъ Легранъ снова нагрѣлъ пергаментъ и показалъ его мнѣ. Между черепомъ и козленкомъ показались грубыя красныя цифры:

53‡‡†305))6*;4826)4‡.)4‡);806*;48†8 !60))85;1‡(;:‡*8†83(88)5*†;46(;88*96 *?;8)*‡(;485);5*†2:*‡(;4956*2(5*—4)8 !8*;4069285);)6†8)4‡‡;1(‡9;48081;8:8‡ 1;48†85;4)485†528806*81(‡9;48;(88;4 (‡?34;48)4‡;161;:188;‡?;

— Никакія сокровища, сказалъ я, — не заставили-бы меня разгадать эту загадку.

— А между тѣмъ, продолжалъ Легранъ, — разгадка не такъ трудна, какъ кажется съ перваго взгляда. Самое трудное — добраться, на какомъ языкѣ написано письмо. Но такъ-какъ подпись козленка (Ked) могла быть только по-англійски, то главная задача была для меня рѣшена.

— Замѣтьте, что между словами нѣтъ промежутковъ. Будь тутъ промежутки, задача была-бы гораздо легче. Теперь-же мнѣ надо было найти цифры, которыя встрѣчались всего чаще и всего рѣже. Я сосчиталъ всѣ и составилъ слѣдующую таблицу:

Знакъ	8	встрѣтился	33 раза.
	;	"	26 "
	4	"	19 "
	‡ и )	"	16 "
	*	"	13 "
	5	"	12 "
	6	"	11 "
	† и 1	"	8 "
	0	"	6 "
	9 и 2	"	5 "
	: и 3	"	4 "
	?	"	3 "
	!	"	2 "
	— и .	"	1 "

— Въ англійскомъ языкѣ всего чаще встрѣчается буква е. Другія буквы слѣдуютъ въ такомъ порядкѣ: a, o, i, d, h, n, r, s, t, u, y, c, f, g, l, m, w, b, k, p, q, x, z. E до такой степени преобладаетъ, что очень рѣдко можно встрѣтить фразу нѣсколько длинную, гдѣ-бы эта буква не встрѣчалась чаще другихъ.

— Такимъ образомъ, самаго начала у насъ есть основаніе, болѣе опредѣленное, чѣмъ простое предположеніе. Такъ-какъ преобладающій знакъ 8, то мы принимаемъ его за e. Чтобы провѣрить это, надо посмотрѣть, встрѣчается-ли цифра 8 двойной, такъ-какъ двойное e очень часто по-англійски, напримѣръ, въ словахъ: meet, fleet, speed, seen, been, agree, и т. д.

— Ясно, что цифра 8 значитъ e. Теперь дальше. Такъ-какъ членъ the есть самый употребительный, то нужно было узнать, не повторяются-ли три знака подъ-рядъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ, такъ чтобы третьимъ стояла цифра 8. Провѣривъ, мы находимъ въ 7 мѣстахъ три знака — ;48. Можно предположить, что; значитъ t, 4 значитъ h, а 8 значитъ e.

— Мы опредѣлили только одно слово, но это слово даетъ намъ возможность отыскивать тѣ-же буквы въ другихъ словахъ. Напримѣръ, мы находимъ

t ее

мы пробуемъ ставить въ серединѣ r, получаемъ новую букву подъ знакомъ ( и читаемъ:

the tree (дерево)

вслѣдъ за этимъ мы находимъ слѣдующее слово:

the tree thr… h the

само собою разумѣется, что слово съ пробѣломъ должно обозначать through (черезъ) и оно даетъ мнѣ три новыя букви: o, u и g. Такъ, мало-по-малу, я добрался до всего документа, который и могу прочесть вамъ:

A good glass in the bishop’s hotel in the devil’s seat-forty-one degrees and thirteen minutes northeast and by north main branch seventh limb east side shoot from the left eye of the death’s head a bee line from the tree through the shot fifty feet out.

(Хорошее стекло въ епископскомъ домѣ въ чортовомъ стулѣ сорокъ одинъ градусъ и тринадцать минутъ сѣверо-востокъ къ сѣверу главный стволъ седьмой сукъ восточной стороны спустите изъ лѣваго глаза мертвой головы прямую линію чрезъ пулю пятьдесятъ футовъ далѣе.)

— Несмотря на ваше объясненіе, я ничего не понимаю.

— Я тоже втеченіи нѣсколькихъ дней ничего не понималъ, возразилъ Легранъ. — Въ эти дни я много разспрашивалъ въ окрестностяхъ острова Сулливана о зданіи, называвшемся епископскимъ домомъ. Не находя ничего, я уже хотѣлъ начать другого рода розысканія, какъ вдругъ мнѣ пришла мысль, что слово епископъ можетъ быть смѣшано съ фамиліей, похожей по звуку на это слово. Я отправился по плантаціямъ и сталъ разспрашивать самыхъ старыхъ негровъ. Наконецъ, одна старуха сообщила мнѣ, что знаетъ мѣсто, которое называется епископскимъ замкомъ, и можетъ проводить меня туда, но что это не зданіе и не харчевня, а просто большой утесъ.

— Замокъ состоялъ изъ нѣсколькихъ утесовъ и острыхъ скалъ; одинъ изъ утесовъ былъ замѣчателенъ по своей величинѣ. Я взобрался на него и недалеко отъ себя замѣтилъ углубленіе, совершенно похожее на сидѣнье со спинкой, въ родѣ старинныхъ стульевъ. Я не сомнѣвался, что это-то и былъ «чортовъ стулъ».

— «Хорошее стекло» должно было обозначать подзорную трубу, потому что наши матросы зовутъ телескопъ просто «стекломъ». Я тотчасъ-же понялъ, что надо сѣсть въ «стулъ» и направить телескопъ по обозначенному въ запискѣ градусу. Такъ я все и сдѣлалъ…

— Послѣ долгихъ и терпѣливыхъ поисковъ я нашелъ, наконецъ, въ зелени тюльпановаго дерева просвѣтъ и въ немъ разсмотрѣлъ черепъ.

— Вы поймете, что рукопись становилась для меня совершенно ясной…

— И для меня теперь все ясно, но къ чему эта торжественность съ жукомъ? Я считалъ васъ положительно съумасшедшимъ. Наконецъ, зачѣмъ вы хотѣли спустить изъ черепа вмѣсто пули непремѣнно жука?..

— Сознаюсь: я былъ раздосадованъ вашими намеками на мое сумасшествіе и хотѣлъ наказать васъ мистификаціей, таинственными пріемами.

— Понимаю… А что-же вы скажете о костяхъ, найденныхъ въ ямѣ?

— На этотъ вопросъ я могу отвѣтить не лучше васъ…

Н. Ш.