Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 3: «Городок».
М., Лаком, 1998.
Обещал дяденька приехать в субботу к вечеру, чтобы вместе потом разговляться, да разлив удержал, и поспел он только к четвертому дню праздника.
Приехал веселый.
Дом куропеевский встретил его радостно. Все двенадцать окон, что выходили на соборную площадь, сверкали на солнце свежевымытыми стеклами, звенели, отражая колокольный звон, и празднично сквозили на них сине-подкрахмаленные занавески.
Забрал свои кульки, вылез из тарантаса.
Дернул за звонок. Еще и еще. Что-то долго не отпирали.
Высунулась девка, какая-то точно одурелая.
— Ась?
— Не ась, а здравствуйте.
— Ась?
— Ваши-то дома?
— Ась? Дома, дома. Пройдите в зальце.
Дяденька расчесал бороду. Вошел.
Навстречу ему выплыла сестрица Анна Егоровна с Нюточкой. У обеих уши завязаны и из повязки вата торчит.
— Здравствуй, голубчик… чмок-чмок, — воистину… Ась? Чего долго не ехал? Что? Чего?
— Да что вы — распростудились тут все что ли?
— Чего? Ты громче говори. Да пойдем на ту сторону, ко мне в спаленку. Там все-таки легче.
— А сам-то где? — спрашивал дяденька.
Но Анна Егоровна только щурилась, жмурилась и вела его по комнатам. Нюточка за ними.
Пришли в спаленку.
Анна Егоровна развязала платок, вынула из ушей вату и паклю.
— О-ох! О-ох! Сам-то под периной и две подушки сверху навалены. Иди, Нюточка. Растолкай папеньку.
— И где вас тут угораздило простудиться-то?
— О-ох! О-ох! И не простужены мы, а звон нас донял. Четверо суток с утра до вечера гудет! Везде на Святой любителям звонить разрешается, ну эдакого, как в нашем городе, — нигде нет. Сапожник Егоров и трубочист Гвоздев. Один гудит, другой очереди ждет. И как у них головы не треснут! Житья от них нет, хоть из дому беги!
Вышел хозяин.
— Христос воскрес! Да вот, братец, беда какая! И куда денешься? Не в трактире же мне, семейному человеку, сидеть прикажешь! Оглохли, как есть оглохли!
— А ты бы с ними поговорил, со звонарями-то с этими… Либо нажаловался бы куда.
— Да кому нажалуешься-то? Это их право. Я их безобразников-то уж два раза призывал. Раз по двугривенному дал, другой по полтиннику, чтобы передохнуть дали.
— Ну, и что же?
— Ну и ничего. За двугривенный полчасика, действительно, помолчали, а за полтинник так будто на зло еще громче растрезвонились. Мы Глашку к ним посылали. Так они ей велели сказать, что меньше, как за восемь гривен, и разговаривать не станут. Нам, говорят, не расчет. Мы, говорят, время упустим, а там опять жди целый год.
Дяденька подумал, почесал в бороде, усмехнулся и говорит:
— Неправильно вы за дело принялись, оттого у вас так и получается. Они — народ коммерческий, смекалистый. Вы ведь что? Вы, покупатели, тишину от них купить хотите. Вот они вам цену и нагоняют. Полтинник, восемь гривен. А там, глядишь, как насядут хорошенько, так и по целковому отвалите. Неправильно вы дело поставили.
— А как же быть-то?
— Не тишину от них покупать надо, а звон…
— Да куда его, батюшка, помилосердствуй! И без того…
— Ничего вы не понимаете. Я вам за полтинник спокой куплю. Глашка! Зови сюда звонарей.
Через десять минут звонари стояли в прихожей. С черным носом Гвоздев. С красным — Егоров. Дяденька вышел к ним.
— Здорово, ребята! Это вы так расчудесно трезвоните?
Оба носа, и черный и красный, обиженно фыркнули.
— Что же, что трезвоним?
— Мы в своих правах…
— Где ни доведись…
— И везде разрешено, а у вас вдруг не смей.
— И нигде этого не видно…
— Да что вы, братцы? — удивился дяденька. — Я вас что-то не пойму. Я вас поблагодарить позвал, потому как по соседству звоном вашим пользуюсь. Глашка-а! Принеси водочки, звонарей наших любезных попотчевать. Люблю, я братцы, смерть люблю хороший благовест! Ну, и звоните же вы, прямо, как по нотам! Заслушаешься! Я и нашим говорю, что это, мол, вас только сначала укачало, а, вы, говорю, вслушайтесь, как следует, так еще спасибо скажете. И что же вы думали, сегодня сестрица-то говорит: «А и правда, приятно звонят». А Гаврила Петрович так приказал завтра с утра окна раскрыть. Мне, говорит, особливо утром приятно.
Черный и красный носы засопели смущенно.
— Пусть дадут рупь, — хрюкнул черный, — за рупь могу и совсем бросить.
— Ежели по рублю… — просипел красный.
Дяденька удивился.
— Да что вы, голубчики, за что обижаете? Я вон в прошлом году пять целковых предлагал, охотника искал у себя в Мамадыше, чтобы хорошо звонил. Не нашлось. Тренькали, да без всякого ладу. Я, братцы, вам каждому полагаю по двугривенному в день. Звоните. Только, чтобы как следует. Как один, значит, отзвонил, так другой сразу за веревку. Я не жмот, а денег даром платить не люблю.
Красный нос хлюпнул. Черный поскоблился коричневым ногтем.
— Не маловато ли будет, ваша милость?
— Поищите, кто вам больше даст.
— Обидно! А когда начинать-то?
— Сегодня и начинайте. За полдня получите по гривеннику.
— Ишь, какой ловкий! Мы теперь уставши, все утро звонили, хоть по пятиалтынному дай.
— Я, братцы, тоже деньги-то не сам печатаю. Не хотите, не надо. Наше вам с кисточкой.
Дяденька повернулся и вышел.
Весь вечер была тишина.
Куропеевы благодушествовали. Раскупорили уши, заказали пирог с налимом.
Утром начался благовест.
Но к трем часам неожиданно прекратился, звонари явились для переговоров.
— Воля твоя, обижаешь ты нас. Над нами вон и ребята смеются. За двугривенный работай для него весь день!
— Что ж, братцы, так договаривались.
— Темного человека обойти легко.
— Попробовал бы сам, коли так просто.
— Всю головушку за день-то разломит…
— Рука онемеет.
— Сказано двугривенный. Не хотите — не надо.
— Эдак обижать.
Ушли.
Тишина. Благодать.
— Чего это и другие-то никто не звонит?
Вечером под колокольней завопили голоса. Драка. Это звонари, сторожившие колокольню, вздули какого-то любителя, хотевшего позвонить.
Никого не пускали.
— Живоглотову душу радовать не дадим.
Дежурили четыре дня с утра по позднего вечера. Никого не пустили и сами не звонили.
Когда дяденька уезжал восвояси, оба звонаря — и Егоров, и Гвоздев — подошли к крыльцу, подбоченившись.
— Что? Купил дешево? Повеселил душеньку?
— Что поделаешь, ребята, — подмигивал дяденька провожавшим хозяевам. — Ничего не попишешь! Надо бы мне сразу согласиться, а я вон поскупился, а потом заупрямился. Ну, сам себя, значит, наказал. На будущий, год приеду, тогда сговоримся. Не поминайте лихом!
Звонари. Впервые: «Сегодня». — 1926. — 1 мая. — № 96. — С. 6.
Первоначальный вариант рассказа был опубликован в «Новом Сатириконе» (1918. — № 9). В эмиграции был опубликован также в газете «Возрождение» (1927. — 17 апреля. — № 684. — С. 2) под названием «Дяденька».