За что борется Леф?
править<Коллективный манифест: Н. Асеев. Б. Арватов. О. Брик. Б. Кушнер. В. Маяковский. С. Третьяков. Н. Чужак. >
905-ый год. За ним реакция. Реакция осела самодержавием и удвоенным гнетом купца и заводчика.
Реакция создала искусство, быт — по своему подобию и вкусу. Искусство символистов (Белый, Бальмонт), мистиков (Чулков, Гиппиус) и половых психопатов (Розанов) — быт мещан и обывателей.
Революционные партии были по бытию, искусство восстало чтоб бить по вкусу.
Первая импрессионистическая вспышка — в 1909 году (сборник «Садок Судей»).
Вспышку раздували 3 года.
Раздули в футуризм.
Первая книга объединения футуристов — «Пощечина общественному вкусу» (1914 г. — Бурлюк Д., Каменский, Крученых, Маяковский, Хлебников).
Старый строй верно расценивал лабораторную работу завтрашних динамитчиков.
Футуристам отвечали цензурными усекновениями, запрещением выступлений, лаем и воем всей прессы.
Капиталист, конечно, никогда не меценировал наши хлысты-строчки, наши занозы-штрихи.
Окружение епархиальным бытом заставляло футуристов глумиться желтыми кофтами, раскрашиванием.
Эти мало «академические» приемы борьбы, предчувствие дальнейшего размаха — сразу отвадили примкнувших эстетствующих (Кандинский, Бубно-валетчики и пр.).
Зато, кому терять было нечего, примкнули к футуризму, или же занавесились его именем (Шершеневич, Игорь Северянин, Ослиный Хвост и др.).
Футуристическое движение, ведомое людьми искусства, мало вникавшими в политику, расцвечивалось иногда и цветами анархии.
Рядом с людьми будущего шли и молодящиеся, прикрывающие левым флагом эстетическую гниль.
Война 1914 года была первым испытанием на общественность.
Российские футуристы окончательно разодрали с поэтическим империализмом Маринетти, уже раньше просвистев его в дни посещения им Москвы (1913 г.)
Футуристы первые и единственные в российском искусстве, покрывая бряцания войнопевцев (Городецкий, Гумилев и др.), прокляли войну, боролись против нее всеми оружиями искусства («Война и Мир» Маяковского).
Война положила начало футуристической чистке (обломились «Мезонины», пошел на Берлин Северянин).
Война велела видеть завтрашнюю революцию («Облако в штанах»).
Февральская революция углубила чистку, расколола футуризм на «правый» и «левый».
Правые стали отголосками демократических прелестей (фамилии их во «Всей Москве»).
Левых, ждущих Октябрь, окрестили «большевиками искусства» (Маяковский, Каменский, Бурлюк, Крученых).
К этой футуристической группе примкнули первые производственники-футуристы (Брик, Арватов) и конструктивисты (Родченко, Лавинский).
Футуристы с первых шагов, еще во дворце Кшесинской, пытались договориться с группами рабочих-писателей (буд. Пролеткульт), но эти писатели думали (по вещам глядя), что революционность исчерпывается одним агитационным содержанием, и оставались в области оформления полными реакционерами, никак не могущими спаяться.
Октябрь очистил, оформил, реорганизовал. Футуризм стал левым фронтом искусства. Стали «мы».
Октябрь учил работой.
Мы уже 25-го октября стали в работу.
Ясно — при виде пяток улепетывающей интеллигенции, нас не очень спрашивали о наших эстетических верованиях.
Мы создали, революционные тогда, «Изо», «Тео», «Музо»; мы повели учащихся на штурм академии.
Рядом с организационной работой, мы дали первые вещи искусства октябрьской эпохи (Татлин — памятник 3-му Интернационалу, Мистерия-буфф в постановке Мейерхольда, Стенька Разин Каменского).
Мы не эстетствовали, делая вещи для самолюбования. Добытые навыки применяли для агитационно-художественных работ, требуемых революцией (плакаты Роста, газетный фельетон и т. п.).
В целях агитации наших идей, мы организовали газету «Искусство Коммуны» и обход заводов и фабрик с диспутами и чтением вещей.
Наши идеи приобрели рабочую аудиторию. Выборгский район организовал ком-фут.
Движение нашего искусства выявило нашу силу организацией по всей РСФСР крепостей левого фронта.
Параллельно этому шла работа дальне-восточных товарищей (журнал «Творчество»), утверждавших теоретически социальную неизбежность нашего течения, нашу социальную слитность с Октябрем (Чужак, Асеев, Пальмов, Третьяков). «Творчество», подвергавшееся всяческим гонениям, вынесло на себе всю борьбу за новую культуру в пределах ДВР и Сибири.
Постепенно разочаровываясь в двух-недельности существования Советской власти, академики стали в одиночку и кучками стучаться в двери Наркоматов.
Не рискуя пользовать их в ответственной работе, Советская власть предоставила им — вернее, их европейским именам — культурные и просветительные задворки.
С этих задворок началась травля левого искусства, блестяще завершенная закрытием «Искусства Коммуны» и проч.
Власть, занятая фронтами и разрухой, мало вникала в эстетические распри, стараясь только, чтоб тыл не очень шумел, и урезонивала нас из уважения к «именитейшим».
Сейчас — передышка в войне и голоде. ЛЕФ обязан продемонстрировать панораму искусства Р. С. Ф. С. Р., установить перспективу и занять подобающее нам место.
Искусство Р. С. Ф. С. Р. к 1 февраля 1923 г.
I. Пролетискусство. Часть выродилась в казенных писателей, угнетая канцелярским языком и повторением полит-азов. Другая — подпала под все влияние академизма, только названиями организации напоминая об Октябре. Третья лучшая часть — переучивается после розовых Белых по нашим вещам и, верим, будет дальше шагать с нами.
II. Официальная литература. В теории искусства у каждого личное мнение: Осинский хвалит Ахматову, Бухарин — Пинкертона. В практике — журналы просто пестрят всеми тиражными фамилиями.
III. «Новейшая» литература (Серапионы, Пильняк и т. д.) — усвоив и разжижив наши приемы, сдабривают их символистами и почтительно и тяжело приноравливают к легкому нэпо-чтению.
IV. Смена вех. С запада грядет нашествие просветившихся маститых. Алексей Толстой уже начищивает белую лошадь полного собрания своих сочинений для победоносного въезда в Москву.
V. И, наконец, — нарушая благочинную перспективу, — в разных углах одиночки — левые. Люди и организации (Инхук, Вхутемас, Гитис Мейерхольда, Онояз и др.). Одни героически стараются поднять в одиночку непомерно тяжелую новь, другие еще напильниками строк режут кандалы старья.
ЛЕФ должен собрать воедино левые силы. ЛЕФ должен осмотреть свои ряды, отбросив прилипшее прошлое. ЛЕФ должен объединить фронт для взрыва старья, для драки за охват новой культуры.
Мы будем решать вопросы искусства не большинством голосов мифического, до сих пор только в идее существующего, левого фронта, а делом, энергией нашей инициативной группы, год за годом ведущей работу левых и идейно всегда руководивших ею.
Революция многому выучила нас.
ЛЕФ знает:
ЛЕФ будет:
В работе над укреплением завоеваний Октябрьской Революции, укрепляя левое искусство, ЛЕФ будет агитировать искусство идеями коммуны, открывая искусству дорогу в завтра.
ЛЕФ будет агитировать нашим искусством массы, приобретая в них организованную силу.
ЛЕФ будет подтверждать наши теории действенным искусством, подняв его до высшей трудовой квалификации.
ЛЕФ будет бороться за искусство-строение жизни.
Мы не претендуем на монополизацию революционности в искусстве. Выясним соревнованием.
Мы верим — правильностью нашей агитации, силой делаемых вещей мы докажем: мы на верном пути в грядущее.
Н. Асеев.
Б. Арватов.
О. Брик.
Б. Кушнер.
В. Маяковский.
С. Третьяков.
Н. Чужак.
Принимая участие в выработке настоящей декларации и давая свою подпись под ней, хочу только оговориться, что намеченный здесь путь в грядущее — для коммуниста, и практически и теоретически, — лишь частность, покрываемая общим органическим продвигом масс к коммунистической культуре. Этот огромный и многообразно сложный двиг к новой культуре требует величайшего напряжения всех коммуно-устремительных сил и, значит, величайшего объединения их в единую культурно-коммунистическую партию.
В этом организационно-волевом и подчиненно-дисциплинном соединении — залог победы. За этим императивно-нужным шагом — очередь. Вне же этого шага остается путь ослабленного действия: путь частичного, от случая к случаю, договора и союза, путь — попутничества. Так именно я и рассматриваю свое участие в редакции ЛЕФА. Длительная испытанность левого фронта искусства годами и практикой дает мне уверенность в том, что это твердая моя ориентация — верная. Н. Чужак.
Источник текста: Леф. 1923. N 1. С. 3-7