Списокъ флигель-адъютантовъ въ послѣдній годъ царствованія императора Николая Павловича.
Въ послѣдній годъ царствованія государя Николая Павловича былъ нижеслѣдующій списокъ флигель-адъютантовъ (привожу этотъ перечень съ особенными отмѣтками):
1. Гр. Николай Трофимовичъ Барановъ.
2. Гр. Ѳ. Д. Алопеусъ, командовалъ Александрійскимъ гусарскимъ полкомъ.
3. Кн. Алексѣй Борисовичъ Куракинъ, командовалъ дивизіономъ въ Кавалергардскомъ полку.
4. Кн. М. Д. Волконскій, командовалъ Муромскимъ пѣхотнымъ полкомъ.
5. С. Е. Кушелевъ, командовалъ гренадерскимъ Барклая де-Толли полкомъ.
6. Н. Н. Анненковъ, вице-директоръ инспекторскаго департамента военнаго министерства.
7. Бар. Э. Н. Мирбахъ (1).
8. Кн. В. Д. Голицинъ въ л.-гв. Уланскомъ полку, командовалъ дивизіономъ.
9. А. Д. Герстенцвейгъ (2).
10. Гр. Ѳ. А. Гейденъ, начальникъ штаба 1 пѣх. корп.
11. Гр. Валеріанъ Егор. Канкринъ, командовалъ Кинбурнскимъ драгунскимъ полкомъ.
12. Кн. Ѳедоръ Ив. Паскевичъ (3).
13. Кн. В. Ил. Васильчиковъ, въ Валахіи при кн. М. Д. Горчаковѣ.
14. М. Л. Дубельтъ, командовалъ Бѣлорусскимъ гусарскимъ полкомъ.
15. А. Е. Тимашевъ, начальн. штаба драгунскаго корпуса.
16. А. П. Ахматовъ (4).
17. Гр. Г. К. Крейцъ (5).
18. Кн. Гр. Гр. Гагаринъ, въ отсутствіи по рисованію въ Грузіи.
19. Кн. П. Р. Багратіонъ (6).
20. Бар. Л. П. Николаи, командовалъ полкомъ на Кавказѣ.
21. Н. Д. Чебышевъ (7), въ гренадерскомъ полку, юбилейный.
22. Гр. Н. А. Орловъ при фельдмаршалѣ Паскевичѣ, на Дунаѣ.
23. Бар. Тетенборнъ (8).
24. Кн. А. В. Оболенскій.
25. Н. Г. Сколковъ, въ Крыму, при кн. Меншиковѣ.
26. Д. И. Скобелевъ, на Кавказѣ.
27. Кн. Эмиль Витгенштейнъ (9).
28. Н. А. Аркасъ, флотскій (10).
29. Бревернъ, сошелъ съ ума сейчасъ по назначеніи.
30. Кн. М. П. Голицынъ (11).
31. Н. С. Унковскій (12).
32. Кн. М. Б. Лобановъ (13), на Кавказѣ.
33. Н. П. Фредериксъ флотскій (14); на его дежурствѣ скончался государь Николай Павловичъ.
34. Б. А. Перовскій (15); не помню, чтобы кромѣ рекрутскихъ наборовъ получалъ порученія.
35. А. Н. Стюрлеръ (16).
36. Д. К. Гербель (17).
37. А. М. Дренякинъ, юбилейный, въ л.-гв. Измайловскомъ полку.
38. В. И. Денъ (18).
39. Кн. А. Н. Крапоткинъ, въ Кирасирскомъ е. в. полку.
40. П. П. Альбединскій (19).
41. Кн. Д. А. Лобановъ (20).
42. А. П. Веймарнъ (21), при главной квартирѣ.
43. Гр. А. С. Строгановъ (22), только за рекрутами.
44. Гр. А. П. Шуваловъ (23).
45. П. А. Воейковъ, при кн. Паскевичѣ.
46. Гр. Ник. Васильев. Левашевъ (24).
47. Гр. Н. Чертковъ (25).
48. А. А. Чернышевъ.
Собственно въ прямой зависимости и распоряженіи государя Николая Павловича было—25.
За исключеніемъ флотскихъ—21.
А такихъ, которые получали порученія, кромѣ дежурства и набора, только—10.
Князь Михаилъ Дмитріевичъ Горчаковъ. Въ послѣднее время, т. е. въ концѣ 1880-го года, Запаски Н. В. Берга, помѣщенныя въ « Русской Старинѣ», заставили много говорить и спорить о князѣ Михаилѣ Дмитріевичѣ Горчаковѣ.
Эту благородную личность я зналъ со времени моего дѣтства и поневолѣ припоминаю нѣкоторыя его выходки и фразы, (впрочемъ, неудачныя).
Разъ у него на балѣ онъ опрометью подбѣжалъ къ г-жѣ В—й, рожденной княжнѣ В—й:
— «Vous avez failli me donner une indigestion, car j'ai voulu avaler ma fille pour les confusions, qu’elle a faites avec les invitations; ou a tardé à vous en envoyer une.....». (Вы чуть не причинили мнѣ разстройства, такъ какъ я готовъ былъ съѣсть дочь за путаницу, которую она надѣлала съ приглашеніями; вамъ опоздали послать приглашеніе).
Этотъ вечеръ въ особенности сохранился въ моей памяти, потому что бѣдной В. въ этотъ день не везло и ей пришлось услышать не одну вышеприведенную любезность кн. Михаила Дмитріевича.........
Графъ Морни. Графъ Морни, какъ извѣстно, сынъ Гортензіи Бонапарте и графа Флаго, былъ во время коронованія представителемъ еще наканунѣ враждебной намъ Франціи; его усиліямъ и домогательствамъ Россіи была обязана тѣмъ, что ей навязана, и говорятъ секретною конвенціею, заключенною въ одно время съ миромъ, предписано принять съ благодарностью французскую компанію концессіонеровъ на сооруженіе цѣлой сѣти желѣзныхъ дорогъ, подъ названіемъ: «La grande société des chemins de fers russes» (Главное общество россійскихъ желѣзныхъ дорогъ), на условіяхъ, которыя въ настоящее время не только были бы отвергнуты, но и, конечно, возбудили бы негодованіе. Правами, дарованными этому soi-disant главному обществу желѣзныхъ дорогъ, другъ мой Александръ Лярскій лишался возможности получить концессію на сооруженіе Нижегородско-московской желѣзной дороги,—концессію, которая ему была обѣщана, а затраты и труды его по изысканіямъ по двумъ направленіямъ сдѣлались безполезными. Впослѣдствіи онъ получилъ отъ французовъ ничтожное вознагражденіе за сдѣланныя имъ изысканія, но мечта и надежды многихъ лѣтъ—сооруженія самой выгодной, необходимѣйшей для внутренней торговли дороги—все это безвозвратно погибло.
А. Л. Потаповъ. Однажды, когда я представлялся императрицѣ Александрѣ Ѳедоровнѣ, кажется по случаю производства въ генералъ-маіоры,—ея величество обратилась ко мнѣ съ вопросомъ:—«правда-ли, что Потаповъ назначается оберъ-полиціймейстеромъ въ С.-Петербургѣ?»
Я отвѣчалъ, что онъ предназначается на подобную должность въ Москву; Александра Ѳедоровна (шутя) продолжала:—«C’est incroyable, je ne me ferai jamais à l’idée que le petit Potapoff put être grand-maître de police! Si j’étais un soldat ou un paysan, jamais je n’aurais eu peur du petit Potapoff». (Это невѣроятно, я никогда не освоюсь съ мыслію, что маленькій Потаповъ можетъ быть оберъ-полиціймейстеромъ! Если бы я была солдатъ или крестьянинъ, я никогда не боялась бы маленькаго Потапова).
Необыкновенно малый ростъ Александра Львовича Потапова уже прежде неоднократно давалъ поводъ къ шуткамъ и анекдотамъ; такъ, въ 1850 г., когда онъ еще былъ ротмистромъ и адъютантомъ при фельдмаршалѣ кн. И. Ѳ. Паскевичѣ, разсказывали въ Варшавѣ, что на смотру собранныхъ войскъ подъ Варшавою въ присутствіи государя Николая Павловича, а также императора австрійскаго и короля прусскаго, Потаповъ, будучи дежурнымъ, стоялъ ближе всѣхъ прочихъ лицъ свиты къ высочайшимъ особамъ, и что при этомъ подслушали разговоръ двухъ поляковъ, изъ которыхъ одинъ указывалъ другому, вѣроятно провинціалу, и называлъ государя и его державныхъ гостей.
— «Widzisz, говорилъ онъ, to Naijasniejszy Pan, to cesarz Austryaski, to kròl Pruski, a to dziesko, указывая на Потапова, to Następca tronu».
Въ своемъ нарѣчіи поляки, произнося въ нѣкоторыхъ случаяхъ «о» какъ «у», называли Потапова всегда Потапуфъ, что также смѣшило публику, и не мало раздражало маленькаго Потапова, въ которомъ таилось огромное самолюбіе и гигантское честолюбіе.
Нельзя мнѣ не поговорить о гр. Алексѣѣ Ѳедоровичѣ Орловѣ, котораго покойный государь Николай Павловичъ часто называлъ: «братъ Алексѣй», и котораго такъ ошибочно (?) вся Россія считала другомъ (самымъ преданнымъ) государя. Объ Орловѣ, его богатствѣ, о томъ, какъ ему были даны 800,000 для покупки дома, какъ онъ купилъ таковой у Пашкова, на Литейной, какъ онъ никогда въ немъ не жилъ, а отдавалъ въ наймы, и, наконецъ, какъ онъ продалъ этотъ домъ въ Удѣльное вѣдомство......
Двѣ эпохи: 19-ое февраля 1861 года и отмѣна тѣлесныхъ наказаній по приговору суда 17-го апрѣля 1863 г.
Я никогда не забуду, что я обязанъ государю Александру Николаевичу двумя самыми счастливыми эпохами своей службы.
Послѣ назначенія моего курскимъ военнымъ губернаторомъ, управляющимъ и гражданскою частью, былъ объявленъ манифестъ, упразднявшій крѣпостное право.
Въ Курскъ я прибылъ въ тотъ самый день, когда въ соборѣ былъ прочитанъ этотъ манифестъ; народъ еще не отдавалъ себѣ отчета въ своемъ счастьи; манифестъ ссылался на Положеніе, ему неизвѣстное, но мнѣ было легко на душѣ: я хорошо понималъ, что при крѣпостномъ правѣ, зорко слѣдя за помѣщиками, я бы вынужденъ былъ преслѣдовать большую часть изъ нихъ за злоупотребленія помѣщичьей власти. Злоупотребленія, сдѣлавшіяся нормальными по бездѣйствію губернскаго начальства, никого не поражали, и даже рѣдко вызывали протесты и жалобы, а народъ съ непостижимымъ терпѣніемъ переносилъ всевозможныя притѣсненія, несправедливости, мученія, истязанія.
Вотчинное право, упорно отстаивавшееся многими крупными землевладѣльцами, кануло въ вѣчность; впрочемъ, я не могу не сказать въ оправданіе его защитниковъ, что это были люди богатые, никогда близко и пристально не всматривавшіеся въ труженическую жизнь крѣпостнаго люда и въ нескончаемыхъ спорахъ объ этомъ предметѣ, безпрестанно возбуждавшихся во время дѣятельности крестьянской, такъ называемой Редакціонной, комиссіи, съ дѣтскою (?) наивностью приводили въ пользу вотчиннаго права исключительные примѣры трогательныхъ патріархальныхъ помѣщиковъ съ принадлежавшими имъ крестьянами. Въ этихъ отчаянныхъ усиліяхъ оправдывать вотчинное право и даже доказывать его пользу проглядывали затаенныя надежды установленія въ Россіи англійскихъ порядковъ съ палатою лордовъ и т. д., но объ этомъ мнѣ еще придется говорить много и пространно.
Другой моментъ былъ тотъ, когда я получилъ по телеграфу увѣдомленіе, отъ министра внутреннихъ дѣлъ, что 30-го августа (это ошибка: 17-го апрѣля 1863 г.) государь окончательно приказалъ отмѣнить тѣлесныя наказанія по приговору суда. Какъ теперь помню, что у меня брызнули изъ глазъ слезы радости и что я отъ всей души поблагодарилъ Бога за то, что сподобилъ меня быть исполнителемъ такого высочайшаго повелѣнія. Я, тогда же, немедленно отправилъ гонцовъ во всѣ уѣзды, чтобы остановить исполненіе уже состоявшихся на прежнемъ основаніи судебныхъ приговоровъ. Я не помню, въ теченіе всей моей тридцатилѣтней службы, болѣе радостнаго дня, и если я и прежде искренно любилъ государя, то, конечно, съ этого времени сдѣлался преданнѣйшимъ и нѣжно любящимъ вѣрноподданнымъ.
Графъ П. А. Валуевъ. Зимой этого года я уже вторично пріѣзжалъ въ С.-Петербургъ по дѣламъ службы; кромѣ меня находилось въ столицѣ десять губернаторовъ, включая въ это число и мѣстнаго графа А. Л. Бобринскаго. Не помню, котораго числа я получилъ приглашеніе пріѣхать къ министру внутреннихъ дѣлъ въ 8 часовъ вечера.
Войдя въ кабинетъ Петра Александровича, я тамъ уже засталъ многочисленную компанію, а именно: товарища министра внутр. дѣлъ Тройницкаго, Якова Александровича Соловьева, въ то время предсѣдателя Земскаго отдѣла, с.-петербургскаго оберъ-полиціймейстера И. В. Анненкова и губернаторовъ: тверскаго—кн. Багратіона, орловскаго—гр. Н. В. Левашева, тамбовскаго—К. К. Данзаса, пензенскаго—Александровскаго; всѣхъ не припомню. Насъ усадили кругомъ большаго овальнаго стола, такъ что въ срединѣ другъ противъ друга сидѣли министръ и его товарищъ; по правую сторону министра Я. А. Соловьевъ, потомъ Анненковъ, Бобринскій и такъ далѣе, мнѣ же пришлось сидѣть налѣво отъ министра, что оказалось очень удобнымъ, потому что я подавалъ мнѣніе свое послѣднимъ.
Съ большою важностью закрывъ глаза, П. А. Валуевъ обратился къ намъ приблизительно[1] съ слѣдующими словами:
— «Гг., я собралъ васъ сегодня, всѣхъ наличныхъ въ Петербургѣ губернаторовъ, чтобы обсудить съ вами два важныхъ вопроса и получить о нихъ ваши мнѣнія. Въ виду успѣшнаго введенія Положеній 19-го февраля 1861 года, и въ особенности того усерднаго содѣйствія, которое выказало повсемѣстно русское благородное дворянство правительству въ этомъ столь важномъ дѣдѣ, не было-ли бы желательнымъ и полезнымъ, чтобы государь императоръ выразилъ свое удовольствіе и признательность дворянству особымъ высочайшимъ манифестомъ?»
Послѣ непродолжительной паузы всѣ заговорили вдругъ, одобряя эту прекрасную мысль, но этимъ П. А. Валуевъ не удовольствовался и сталъ обращаться къ каждому лицу отдѣльно.
Первый подалъ одобрительное мнѣніе генералъ Анненковъ, за нимъ NN… то же самое, только измѣняя выраженія, и другіе; когда очередь дошла до меня, я —
[высказалъ неодобреніе помянутой мысли, причемъ изложилъ и свои къ тому мотивы]
Не могу сказать, чтобы мои слова были приняты сочувственно аудиторіею.
Второй предложенный вопросъ заключался въ томъ, что въ виду приближающагося срока окончательнаго избавленія отъ зависимости дворовыхъ, не признаемъ-ли мы полезнымъ принять предусмотрительныя и предупредительныя мѣры «противъ могущихъ возникнуть (textuel) безпорядковъ».
Этотъ вопросъ былъ принятъ съ большимъ оживленіемъ и гг. губернаторы предлагали наперерывъ разныя предусмотрительныя и предупредительныя мѣры, а г. тамбовскій губернаторъ началъ даже горячиться, вѣроятно отъ избытка энергіи.
Когда немного поутихли и спросили меня, я отвѣчалъ:
— «Мнѣ не извѣстны обстоятельства другихъ губерній, а что касается Курской губерніи, то я ручаюсь, что примѣненіе человѣколюбиваго благодѣтельнаго закона никогда не возбудитъ ни малѣйшаго замѣшательства и тѣмъ паче безпорядковъ».
Вскорѣ затѣмъ начали разъѣзжаться. Прощаясь съ гг. администраторами, П. А. Валуевъ объявилъ, что о всѣхъ мнѣніяхъ имъ будетъ доложено государю императору.
Я нарочно не уѣзжалъ, и когда мы остались втроемъ съ Я. А. Соловьевымъ, я сказалъ министру:
— «Хотя я остался въ меньшинствѣ, или одинъ съ своимъ мнѣніемъ, позвольте надѣяться, что вы и о немъ доложите государю».
На это Валуевъ отвѣчалъ съ непривычною ему живостью.
— Непремѣнно, тѣмъ болѣе, что я раздѣляю ваши мнѣнія.
«Такъ скажите, пожалуйста, спросилъ я, для чего же вы насъ собирали?»
— Is auraient pût me convaincre (они могли бы убѣдить меня), отвѣчалъ величественно П. А. Валуевъ.
Никакого манифеста не было, ни одинъ дворовый не лишилъ себя жизни за то, что ихъ лишили господъ—«отцовъ родныхъ»…
Симбирскъ и Семенъ Романовичъ Ждановъ (1863 г.). Перехожу къ описанію моей командировки въ Симбирскъ для предсѣдательствованія въ высочайше установленной комиссіи смѣшаннаго суда, которому предстояло разъяснить въ чемъ именно могли обвиняться одиннадцать человѣкъ, четыре года содержавшихся подъ стражею, заподозрѣнныхъ и обвиненныхъ въ поджогахъ Ждановымъ, въ бумагахъ котораго, послѣ его смерти, не было найдено ни уважительныхъ причинъ къ арестованію разныхъ лицъ, еще томившихся въ заключеніи, ни уликъ, подкрѣплявшихъ предположенія Жданова въ ихъ виновности.
Послѣ первыхъ засѣданій комиссіи, я получилъ убѣжденіе, что Ждановъ, прибывшій въ Симбирскъ слишкомъ поздно, чтобы имѣть возможность захватить поджигателей, въ существованіи которыхъ никто и по сіе время (1872 г.) въ Симбирскѣ не сомнѣвается, и справедливо, тщетно дѣлая розыски въ теченіи двухъ лѣтъ, наконецъ рѣшилъ, для удовлетворенія своего самолюбія и для сдержанія легкомысленно даннаго слова жителямъ Симбирска не покинуть развалинъ несчастнаго города, не обнаруживъ преступниковъ, создать таковыхъ посредствомъ наговоровъ, мнимыхъ обличеній и другихъ мнимо хитрыхъ дѣйствій частнаго пристава Розова и чиновниковъ М—ва и Постельникова.
Тутъ рождается вопросъ: можно ли повѣрить, что Ждановъ—высочайше облеченный огромною властію въ предѣлахъ восьми губерній—могъ рѣшиться изъ самолюбія и пустаго тщеславія на поступки, долженствовавшіе имѣть результатомъ обвиненіе одиннадцати невинныхъ жертвъ въ одномъ изъ ужаснѣйшихъ преступленій?
Прежде чѣмъ рѣшиться на отвѣтъ положительный или отрицательный, мнѣ кажется необходимымъ узнать подробно личность Жданова; по моему мнѣнію, ни чинъ, ни званіе покойнаго не даютъ никому права на слѣпое довѣріе, надо прослѣдить жизнь человѣка, всѣ подробности его служебной дѣятельности, чтобы дозволить себѣ сдѣлать заключеніе о его нравственныхъ качествахъ.
Къ несчастію, Ждановъ умеръ[2], многіе убѣждены, что онъ умеръ вслѣдствіе отравы, потому что слѣдствіе, которое онъ производилъ въ Приволжскомъ краѣ, сдѣлало его обладателемъ какихъ-то важныхъ тайнъ, раскрытіе которыхъ грозило опасностью какимъ-то высокопоставленнымъ въ Петербургѣ лицамъ.
Все это слишкомъ нелѣпо, чтобы заслуживать довѣрія.
По моему мнѣнію, никто не былъ заинтересованъ въ жизни или смерти Жданова, который употребилъ во зло (?) высочайшее довѣріе и никогда на таковое по своему характеру и присвоеннымъ имъ пріемамъ на служебномъ поприщѣ не имѣлъ право. Заинтересовавшись личностью Жданова, я не могъ не вспомнить всего, что о немъ въ разное время слышалъ, и спѣшу сказать, что всѣ свѣдѣнія, въ разное время, нарочно или случайно, о немъ мною собранныя, подтвердили тѣ предположенія, которыя я дѣлалъ неохотно, съ опасеніемъ раздѣлить съ Ждановымъ отвѣтственность за неосновательное, хотя бы съ моей стороны неумышленное, обвиненіе невиннаго.
Въ то время, когда гр. Петръ Андреевичъ Шуваловъ былъ директоромъ департамента общихъ дѣлъ министерства внутреннихъ дѣлъ, онъ мнѣ разсказалъ подробно обстоятельства, которымъ г. Ждановъ былъ обязанъ своимъ неожиданнымъ возвышеніемъ по службѣ, т. е. на общеразговорномъ языкѣ—карьерою.
Родомъ изъ цыганъ Бессарабской области, благодаря какимъ-то случайно благопріятнымъ обстоятельствамъ, Ждановъ получилъ нѣкоторое образованіе въ уѣздномъ училищѣ, а послѣ опредѣленія на государственную службу, неизвѣстно благодаря какимъ обстоятельствамъ, былъ назначенъ писцомъ въ министерство внутреннихъ дѣлъ, въ департаментъ полиціи исполнительной, въ департаментъ, котораго впослѣдствіи ему суждено было сдѣлаться директоромъ. Будучи еще писцомъ, онъ уже успѣлъ обратить на себя вниманіе своего начальника отдѣленія ловкостью, съ которою онъ обращался съ дѣлами для угожденія начальству.
Въ 1836-мъ году, особенный, совершенно неожиданный, случай былъ причиной возвышенія Семена Романовича Жданова и цѣлаго ряда отличій, которыми тогдашнее начальство считало своимъ долгомъ вознаградить молодаго и до того неизвѣстнаго Жданова, за оказанную имъ этому начальству увѣнчавшуюся успѣхомъ услугу. Въ 1836-мъ году покойный государь Николай Павловичъ впервые посѣтилъ министерство внутреннихъ дѣлъ. Пріѣздъ этотъ произвелъ потрясающее ощущеніе на всѣхъ чиновъ министерства, не исключая самого министра, котораго не было на лицо, но который извѣстился во-время о посѣщеніи и успѣлъ явиться до отъѣзда государя. Директоры департаментовъ: Жмакинъ, полиціи исполнительной, и Лексъ[3], общихъ дѣлъ, встрѣтили и сопровождали государя при обходѣ имъ огромныхъ залъ, наполненныхъ чиновнымъ людомъ. При крутомъ поворотѣ изъ одной залы въ другую, на государя наскочилъ какой-то торопившійся чиновникъ, оказавшійся одѣтымъ не по формѣ, а именно въ какихъ-то свѣтлыхъ панталонахъ, при форменномъ вицъ-мундирѣ. Государь это замѣтилъ, но удовлетворился объясненіемъ находчиваго Лекса, объяснившаго, съ полнымъ презрѣніемъ къ истинѣ, что это—чиновникъ, наканунѣ поступившій въ департаментъ на испытаніе, не смотря на то, что это былъ старый столоначальникъ, прослужившій въ министерствѣ болѣе 20-ти лѣтъ, что было очень хорошо извѣстно господину Лексу.
Когда государь обходилъ палаты, подвѣдомственныя г. Жмакину, онъ вдругъ обратился къ директору съ вопросомъ:
— «А какое у васъ здѣсь—наистаршее по производству дѣло?»
Жмакинъ, хотя и сильно озадаченный, имѣлъ возможность сказать правду, такъ какъ случайно наканунѣ просмотрѣлъ списки, а потому доложилъ государю правдиво и безъ затрудненія, что старшее дѣло, неоконченное производствомъ, относится къ 1802 году.
Получивъ этотъ отвѣтъ, случайно правдивый, государь приказалъ, чтобы это дѣло немедленно было разсмотрѣно, рѣшено и къ семи часамъ вечера доставлено ему, государю, въ собственныя руки, въ Зимній дворецъ, послѣ чего простился съ министромъ Д. Н. Блудовымъ и уѣхалъ.
Затѣмъ наступили тяжелыя минуты раздумья для г. министра и для гг. директоровъ.
Ждановъ, котораго я распрашивалъ при удобномъ случаѣ, въ англійскомъ клубѣ, послѣ обѣда, объ этомъ знаменательномъ для министра внутреннихъ дѣлъ эпизодѣ изъ царствованія Николая Павловича, подтвердилъ мнѣ всѣ вышеизложенныя подробности, говоря, «что ему никогда не случалось видѣть болѣе жалкихъ физіономій, какъ въ то время озабоченные, недоумѣвающіе и безъ того некрасивые лики Блудова, Жмакина и Лекса».
Ждановъ продолжалъ: «эти господа перепугались; они вообразили, что государь хочетъ испытать ихъ чиновничью честность, что если они представятъ, какъ было приказано, рѣшенное дѣло къ семи часамъ вечера, то послѣдуетъ высочайшій вопросъ слѣдующаго содержанія: «если вы, такіе-то господа[4], могли рѣшить это дѣло, лежавшее у васъ нерѣшеннымъ съ 1802 г., въ нѣсколько часовъ, то каторжной работы для васъ мало, и т. д., или вы его не рѣшили, а только меня морочите», и т. д.
Какъ видно дилемма чрезвычайно неутѣшительная и потому начальство чѣмъ болѣе думало, тѣмъ болѣе приходило въ отчаяніе. Время проходило, и, наконецъ, одинъ изъ начальниковъ отдѣленія предложилъ посовѣтоваться съ Ждановымъ о томъ, какъ поступить при этомъ необычайномъ затрудненіи. Жданова никто изъ главныхъ лицъ министерства не зналъ и потому предложеніе призвать его на совѣтъ было принято лишь вслѣдствіе овладѣвшаго всѣми паническаго страха.
Ждановъ, призванный на помощь, объявилъ довольно нагло начальству, сдѣлавшемуся отъ страха чрезвычайно снисходительнымъ, что онъ удивляется ихъ затрудненію, что это «плёвое»[5] дѣло, и что если г. министръ позволитъ, то онъ возьмется исполнить требованіе и что дѣло будетъ представлено государю къ назначенному, увы, уже быстро приближавшемуся, времени.
Все дѣло было передано Жданову.
Какъ онъ его дополнилъ, чѣмъ онъ замѣнилъ недостававшія въ немъ свѣдѣнія, составлявшія препятствіе къ его рѣшенію съ 1802 года, Ждановъ не объяснялъ; но со смѣхомъ говорилъ, что онъ сдержалъ слово и Блудовъ къ назначенному времени послалъ все, уже рѣшенное, по высочайшему повелѣнію, дѣло къ государю, съ подписью «въ собственныя руки».
Нѣсколько дней затѣмъ было еще замѣтно тревожное состояніе Блудова и Жмакина, наконецъ дѣло было возвращено государемъ безъ замѣчаній.
Это было начало быстраго возвышенія Жданова; помощникъ столоначальника, за то, что помогъ министру выйти изъ затрудненія, получилъ два чина и орденъ на шею.
Когда но возвращеніи изъ Симбирска мнѣ пришлось докладывать государю Александру Николаевичу о всѣхъ подробностяхъ симбирскихъ пожаровъ и о томъ, какъ были созданы Ждановымъ и его помощниками М—вымъ, Постельниковымъ и Розовымъ мнимые поджигатели, мнѣ нужно было пояснять, что я бы никогда, не смотря на очевидность, не повѣрилъ возможности столь возмутительныхъ продѣлокъ, еслибы мнѣ не было извѣстно, на что̀ былъ способенъ покойный Ждановъ, и, получивъ позволеніе государя, разсказалъ ему въ подробности все вышеизложенное.
Государь внимательно и терпѣливо выслушалъ его исторію о рѣшеніи въ 4 часа времени дѣла, не рѣшавшагося съ 1802-го по 1836 годъ, въ царствованіе Николая Павловича, въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ, въ бытность министромъ Д. Н. Блудова.
Il est probable qui j’ai encore une fois manqué une excellente occasion de me taire—cette narration ne pouvant pas être agréable. (Весьма вѣроятно, что я еще разъ упустилъ прекрасный случай промолчать, такъ какъ этотъ разсказъ не могъ быть пріятенъ), но я считалъ долгомъ съ полною откровенностью передать государю, на чемъ я основывалъ свое убѣжденіе, а потому характеристика Жданова была неизбѣжно необходима.
Кромѣ этого, не могъ я утаить государю, что производствомъ предсѣдательствуемой мною коммисіи обнаружено, что двое лицъ, посланныя въ Симбирскъ еще прежде С. Р. Жданова, разстрѣляли тамъ, не смотря на протестъ аудитора, двухъ солдатъ, которые оказались совершенно невинными. Но еще болѣе рѣзко выставилъ я бездѣйствіе власти, слабость и малодушіе симбирскаго губернатора, д. ст. сов. Анисимова, которому я приписывалъ большую часть бѣдствій, постигшихъ несчастный городъ Симбирскъ.
На это государь сказалъ: «вѣдь его ужъ тамъ нѣтъ?»
Министру внутреннихъ дѣлъ я тогда же особою запискою сообщилъ подробное описаніе жалкой роли г. Анисимова, въ такое время, когда было достаточно присутствія духа и энергіи одного начальника, чтобы если не предупредить, то остановить въ началѣ безпорядки и происходящія отъ нихъ бѣдствія. Министръ внутреннихъ дѣлъ, соглашаясь съ моимъ мнѣніемъ, сказалъ мнѣ: «теперь столько времени прошло, что мнѣ кажется преданіе суду Анисимова неудобнымъ…»
Въ бытность мою въ Симбирскѣ я былъ произведенъ въ генералъ-лейтенанты, съ зачисленіемъ по инженерному корпусу; я этого не желалъ, не просилъ и сожалѣлъ, что меня не оставили по армейской пѣхотѣ, въ которой я числился со времени назначенія меня полковымъ командиромъ.
О разныхъ предметахъ, которые такъ и остались мною неразсказанными;
о лобныхъ мѣстахъ;
о поставкѣ мяса—Саллосомъ;
о похоронахъ солдатъ;
о мундирной одеждѣ;
о невинныхъ продѣлкахъ;
о моей любви къ солдату, которой я былъ обязанъ знакомствомъ съ отвратительными (стараго времени) злоупотребленіями госпиталей; привести примѣръ осмотра Николаемъ Павловичемъ Уяздовскаго госпиталя (въ Варшавѣ), о спасеніи мной (?);
о ночныхъ осмотрахъ канцеляріи и о спящемъ часовомъ;
о вступленіи гвардіи въ походъ въ 1849 году, въ особенности л.-гв. Литовскаго полка, потерявшаго отсталыми, не доходя средней рогатки, 86 человѣкѣ, и о причинахъ этого поражающаго явленія.
Въ 1858 году въ Парижѣ—гр. Сем. Мих. Воронцовъ… разсказалъ эпизодъ......
О смотрѣ Піонернаго дивизіона; объ отправленіи меня на гауптвахту государемъ и о разговорѣ объ этомъ на слѣдующій день въ кабинетѣ Е. И. В-ва.
Примѣчаніе Анны Александровны Денъ. Оба раза Денъ, не смотря на то, что былъ молодымъ офицеромъ, даже еще не флигель-адъютантомъ, смѣло отвѣтилъ государю Николаю Павловичу, въ его кабинетѣ, въ 1-й разъ, что онъ государь, ошибся, а во 2-й разъ, что онъ, Денъ, не былъ виноватъ.
Въ 1858 г. во время моего пребыванія въ Парижѣ князь Семенъ Михайловичъ Воронцовъ разсказывалъ мнѣ слѣдующій эпизодъ—могущій служить доказательствомъ, до чего доходила наглость обмана въ военномъ вѣдомствѣ, не смотря на строгость, о которой такъ много говорили… въ царствованіе Николая Павловича[6].
Разсказать объ упраздненіи пуговки, предлагаемой генераломъ К[?]дюмовымъ е. выс-ву Наслѣднику Александру Николаевичу.
О неудачномъ почетномъ караулѣ, въ Варшавѣ, по случаю пріѣзда принца регента, прусскаго и о рукопашной борьбѣ при этомъ кн. М. Д. Горчакова съ командиромъ Калужскаго пѣхотнаго полка.
О встрѣчѣ государемъ л.-гв. Сапернаго батальона, у заставы Петерг[?]а въ 1850 году, и о разговорѣ вслѣдствіе этого въ кабинетѣ государя на слѣдующій день.
О командировкѣ въ Тамбовъ и Саратовъ (октябрь, ноябрь, декабрь 1858).
О назначеніи меня въ Курскъ; пребываніе тамъ, отношенія и столкновенія; первый опытъ познанія людей; новый взглядъ на разныя дѣла.
Описать происшествіе въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ въ 1836 году, для характеристики С. Жданова, что необходимо для поясненія симбирскихъ происшествій 1863 года, дознаній и слѣдствій, вынужденныхъ ими, и проч.
Описать командировку въ Тамбовъ и Саратовъ.
Примѣчаніе. Здѣсь оканчиваются сообщенныя намъ, согласно желанію автора, его достоуважаемой вдовой, Анной Александровной, рожденной Вонлярлярской, въ маѣ мѣсяцѣ 1889 года, въ копіи, Записки ея покойнаго супруга, сенатора генералъ-лейтенанта Владиміра Ивановича Дена.
Примѣчанія
править- ↑ Я говорю приблизительно, потому что хотя я на другой день и записалъ «пространной рѣчи краткій смыслъ», но за форму не ручаюсь.В. Д.
- ↑ С. Р. Ждановъ внезапно скончался въ 1864 г., въ Нижнемъ-Новгородѣ, на возвратномъ пути въ Петербургъ.Ред.
- ↑ О которомъ А. С. Пушкинъ сказалъ: «Михаилъ Ивановичъ Лексъ, право, славный человѣкъ—съ»; на чемъ великій поэтъ основалъ это мнѣніе осталось по сіе время неразгаданнымъ.В. Д.
- ↑ Разсказъ Жданова былъ испещренъ признанными неудобными въ обществѣ выраженіями.
- ↑ Textuel (дословно).В. Д.
- ↑ Разсказа этого нѣтъ въ рукописи.Ред.