Владимир и Анна Чертковы
Заметки о жизни и личности А. П. Барыковой
править
Оригинал здесь: http://www.vita.org.ru/veg/veg-literature/veg-viewing/Zametki_o_Barykovoi.htm.
Последние годы литературной деятельности Анны Павловны Барыковой так тесно и неразрывно связаны с находившимся в то время под нашей редакцией издательским делом «Посредника», что при выпуске собрания ее стихотворений [1] нам кажется уместным сказать несколько слов о покойной нашей сотруднице.
Знакомство наше с ней началось в 1887 году с переписки, вызванной ее присылкою нам своей сказки в стихах «Три загадки», в виде рукописи для издания, без всякого письма, с одним только адресом.
До того мы были лишь смутно знакомы с именем Барыковой по некоторым ее произведениям, появлявшимся в журналах 70-х годов. Сказка эта сразу привлекла наше внимание как по мысли содержания, так и по талантливости изложения. В ответ на письмо, в котором мы выразили наше сочувствие и спрашивали об условиях издания этого произведения, Анна Павловна прислала нам следующее письмо:
«Спасибо вам *** Меня глубоко тронули, утешили и ободрили теплые и сочувственные строки вашего письма по поводу „Трех загадок“. Я очень рада, что вы находите эту сказку пригодною для народного чтения. Быть сотрудницей „Посредника“ — моя давнишняя мечта; но у меня не было до сих пор ничего в этом роде. „Три загадки“ — моя первая попытка. Лестный отзыв ваш об этой вещице дает мне смелость предложить „Посреднику“ свое дальнейшее посильное участие в его добром и честном деле.
Никакого гонорара мне не надо ни за эту сказку, ни за будущее предлагаемое сотрудничество. Думаю, что могу быть вам полезной двояко: и как переводчик, и как стихотворец-сказочник. Я знаю языки: французский, английский, немецкий, польский, настолько, что могу свободно и скоро переводить; стихом владею недурно (это я не из хвастовства говорю, а надо же вас познакомить с будущей сотрудницей); наш родной язык хорошо знаю и с русским простым человеком люблю и умею говорить. Дайте же мне поработать для него!
Укажите мне только, что именно вам хотелось бы перевести или переделать, не церемоньтесь со мной и давайте работы побольше. Времени у меня много, а горячего желания послужить святому делу — еще больше. Если напишется что-нибудь оригинальное, пригодное для вас, тотчас пришлю.
Еще раз спасибо!»
После этого Анна Павловна стала постоянною нашею сотрудницею. Дело «Посредника» нас сблизило, и с того времени этому делу она отдавала все свои литературные труды, посвящая ему как плоды своего поэтического вдохновения, так и многие часы прозаического и кропотливого труда по поручавшимся ей нами переводам. Она была одною из самых горячих и деятельных сторонниц нашей издательской задачи и, вместе с тем, строгою и требовательною ценительницей издаваемых нами произведений.
На следующий год мы с нею лично познакомились. Между нами завязалась самая тесная, сердечная дружба; и не прекращавшееся с тех пор до самой ее смерти душевное общение с нею всех нас, ближайших участников редакции «Посредника», радовало, согревало и воодушевляло нас в нашей совместной работе, доставляя нам нравственную поддержку при тех внешних препятствиях, которые стали все чаще и чаще встречаться на пути нашего издательского дела.
О жизни Анны Павловны можно было бы сказать очень и очень много глубоко поучительного, но этого нельзя сделать в настоящее время. А потому мы пока ограничимся приведением некоторых автобиографических сведений, изложенных ею в 1889 г. в виде ответов на вопросные пункты, предложенные ей при составлении г. Венгеровым его «Словаря русских писателей и ученых»:
«Только сегодня получила я от редакции „Северного Вестника“ циркуляр, адресованный вами на мое имя 20 ноября, и спешу ответить немедленно на предлагаемые мне этим циркуляром вопросные пункты:
1) Имя и отчество: Анна Павловна.
2) Год, месяц, число рождения: родилась в 1839 году 22 декабря.
3) Место рождения: Петербург, Академия Художеств.
4) Кто были родители:
Отец мой, Павел Павлович Каменский был во время оно одним из „Ста Русских Литераторов“; его повести: „Яков Молле“, „Мойко“ и проч. тогда печатались и читались, а драмы „Братья“, „Старая Мыза“ шли с успехом на Александрийском театре.
Мать моя, Марья Федоровна Каменская, урожденная гр. Толстая, — дочь известного художника, вице-президента Академии Художеств, графа Федора Петровича Толстого; в молодости она была замечательной красавицей; поэты Н. В. Кукольник и Э. И. Губер писали ей восторженные стихи, а М. И. Глинка посвящал романсы, Карл П. Брюлов писал с нее этюды для своей „Осады Пскова“. Впоследствии, в зрелых уже летах, Марья Федоровна Каменская также стала заниматься литературным трудом; из произведений ее некоторою известностью пользовались: драма „Лиза Фомина“, игранная в Петербурге и Москве, и роман „Пятьдесят лет назад“, напечатанный в „Отечественных Записках“ (М. Ф. Каменская живет в настоящее время в Петербурге, Торговая, д. Мусемуса). Как живой свидетель старины, вращавшийся когда-то в кругу тогдашних знаменитостей литературных и иных, — я полагаю, что она могла бы дать вам много интересных сведений, если бы вы с ней познакомились. Это идеально-прекрасный тип русской старухи, — цельный и оригинальный.
5) Вероисповедание: Христианка.
6) Краткая история рода:
Мои сведения на этот счет совсем слабы. C’est le cadet de mes soucis.
7) Ход воспитания и образования:
Воспитывалась я до 10 лет дома, — дрессировалась, так сказать, на свободе в нашем артистически-литературном кружке; училась „чему-нибудь и как-нибудь“ отчасти у отца, отчасти у гувернантки; в 10 лет принята в Екатерининский институт (петербургский), где и обучалась 6 лет всяким наукам и премудростям, была очень любима подругами и крепко любила их, на классных дам и учителей сочиняла пасквили в плохих стихах; училась неважно, но очень счастливо выдергивала билеты на экзаменах, отвечала довольно бойко и „делала сочинения“ очень быстро на какой угодно сюжет. В 1856 году выпущена из института с большой серебряной медалью и очень небольшим запасом знаний.
Благодаря дорогим и милым подругам детства, запертым вместе со мною в четырех стенах института, этот „Мертвый дом“, sui generis, ничуть не искалечил мою душу и оставил во мне самые хорошие, светлые воспоминания.
8) Начало и ход деятельности:
„Деятельность“ моя началась, как выше сказано, пасквилями на классных дам и учителей; впрочем, я раз в 14-летнем возрасте и хвалебную оду преподнесла в именины нашей казенной „maman-Rodzianko“, за что меня ужасно расхвалили ее гости, — назвали „будущей Растопчиной“, а любимая моя подруга Соня Никитенко (дочь цензора А.В.) назвала мой поступок „подлостью“, потому что мои стихи были сильно подправлены мамой, и еще по другим причинам, которые я вполне поняла. Я с тех пор никогда никому не подносила хвалебных од, и ни Растопчиной ни Тредьяковского из меня не вышло… Соня Никитенко, спасибо тебе!
Выйдя из института, я стала читать запоем все, что тогда читали все хорошие люди; читала без особого разбору и толку, но по-своему все понимая, и по-своему дополняла институтские знания, пробовала и сама писать — но мое первое произведение — рассказ из народного быта „Птичница“ (нечто плаксивое, певучее и деланное) — оказалось нецензурным. По крайней мере, так мне сказал приятель отца Д. В. Григорович, который (конечно, по доброте сердечной) преувеличенно расхвалил мою „Птичницу“, куда-то ее возил, хлопотал о ней, но безуспешно.
Засим „начало деятельности“ было приостановлено, так как начались
9) Замечательные события жизни (ни для вас, ни для кого неинтересные, предупреждаю).
В Феврале 1857 года я вышла замуж за артиллерийского офицера Н. Н. Карлинского, в январе 1858 г. у меня родился сын Николай, а в декабре 1859 г. — дочь Татьяна; в 1862 году я во второй раз вышла замуж за присяжного поверенного С. Л. Барыкова, с которым и живу благополучно до сего дня. В 1865 г. у нас родилась дочь София, а в 1875 г. — дочь Мария.
Детей своих я считаю лучшими своими произведениями и замечательнейшими событиями моей жизни и потому, как видите, отлично помню их хронологию. Не могу сказать того же о моих произведениях литературных.
Я никогда не жила литературным трудом и не придавала значения своим писаниям; написанное отсылалось в Петербург и засим предавалось забвению; стихотворений своих я не собирала, а потому решительно не могу дать вам ни точного перечня всего мною написанного, ни точного перечня рецензий и отзывов обо мне. Помню, что стихотворения мои оригинальные и переводные печатались в семидесятых и восьмидесятых годах в журналах „Отечественные Записки“, „Дело“, „Русское Богатство“, „Родник“, „Северный Вестник“; помню, что в 1878 году быль издан в Пятигорске, в типографии Байкова, небольшой сборник моих стихотворений, куда не вошли лучшие мои вещи; этот сборник, сколько мне известно, в продаже не был; я раздавала его на память знакомым.
Из бывших обо мне рецензий мне известны только глумления г-на ***: „навозная поэтесса“, „полуизвестная г-жа Барыкова“ и проч. шуточки в том же роде; иных рецензий и отзывов, кажется, не было. Раз только Н. А. Некрасов об одном из моих стихотворений печатно обмолвился добрым словом.
В настоящее время я считаю себя сотрудницей „Посредника“, и занимаюсь переводами.
Простите, что не сумела короче и дельнее ответить на предлагаемые циркуляром вопросы.
Ростов Д. 6 декабря 1890 года».
А. П. Барыкова скончалась 31 мая 1893 года.
В виду краткой характеристики значения ее литературной деятельности, позволяем себе привести письмо нашего сотрудника по «Посреднику», И. И. Горбунова-Посадова, в котором он высказывает по этому поводу несколько справедливых мыслей:
«Не могу передать вам, дорогие друзья, всей той глубокой печали, какую я почувствовал при прочтении известия о смерти Барыковой.
Живой человек ушел из наших рядов; отошла от нас жизнь светлая, любящая, горевшая чистым и ярким пламенем. С такими как она, теплее живется, радостнее делается общее дело жизни.
Милый старенький друг наш! Я вижу ее худенькое, старческое уже лицо, но полное одушевления, с милой, приветливой улыбкой с детскою добротою в глазах.
Чрезвычайно скромная, тихая, незаметная, она была едва видна читающей публике на нашем литературном горизонте и терялась в толпе других второстепенных литературных работников. Но для людей, близко знавших ее, она резко выделялась из этой толпы всею своею личностью всею своею душевною и писательскою работой.
Отличительною чертою ее как писателя, было самое серьезное и строгое отношение к писательскому делу. Дело это было для нее не профессией, не средством для добывания денег или славы, а одним только внешним выражением самой заветной, самой глубокой душевной работы. Она творила только тогда, когда неудержимо стремилась облечь в трогательные звуки свою высшую скорбь или любовь, или радость сознания вечной правды и заразить ими чужие души, еще глухие к этим чувствам или истинам.
Для того, чтобы заглянуть в сущность идей и чувств, волновавших ее и руководивших ею, для того, чтобы представить себе цельно ее личность как поэта, надобно брать всю ее поэзию целиком, не отделяя переводных ее произведений от оригинальных. Она выбирала то или другое произведете для перевода не по капризу, руководясь не мимолетным настроением или вкусом, — но лишь тогда, когда произведение иностранного автора совпадало с ее заветными чувствами и идеями. Поэтому переводные ее стихотворения представляют не груду пестрого сборного материала, а необходимое дополнение к ее оригинальным работам. Она ясно сознает скромность своего дарования и ищет повсюду лучшего, трогательнейшего выражения всего того, что дорого ее душе.
В ее худом, давно больном теле жил дух деятельный, бодрый, а главное, глубоко искренний, глубоко правдивый. Эта-то искренность, бодрость и деятельность духа делали то, что она никогда не останавливалась, не застывала на одной ступени сознания, но шла в душевной работе своей все вперед и вперед, увлекаемая жаждою правды, возможно полной правды, такой, которая насытила бы, наконец, вполне душу и сделала бы жизнь служением не мертвым идолам, не призракам, не узеньким целям и желаниям, но вечным высочайшим целям человеческим. И добытые путем таких горячих исканий, душевной борьбы, тяжких душевных страданий и радостей, истины становились уже твердой основой ее жизни и деятельности, а не случайным прицепком, украшением или утешением в жизни, как это бывает в большинстве случаев.
И поэзия ее является выражением этого не перестающего движения и роста ее души.
Народница в первом периоде своей деятельности, она является христианкой во втором и последнем. Нужда и горе обездоленных, нищета, унижения, оскорбления, вся цепь людских страданий — вот содержание ее поэзии первого периода. Во втором периоде эти мотивы сливаются, как часть с целым, с потоком широко христианского жизнепонимания. Обличить зло, сгладить несправедливости, утереть слезы, залечить раны, — все это живая работа жизни. Но в чем смысл жизни, в чем истинная глубочайшая суть ее? Барыкову, как всех чутких, ищущих умов, томят эти вопросы, и ответ на них она находит в христианстве, в учении Христа о сыновности Богу, о вечном стремлении к совершенству Отца, о согласовании своей жизни с Его волею, выражающимся в живой любви, самоотвержении и милосердии. Она находит Бога в себе и во всех людях, не смутную искорку, но бессмертный дух, вечно томящийся по совершенству, вечно ищущий новых и новых путей для осуществления царства истины внутри человека и во всем мире. Смысл жизни для нее перестает быть загадкой. Найдя его, она может идти к несчастным не с одними словами горячего сострадания, к счастливым мира сего — не с одними страстными обличениями; но тем и другим, кроме того, она несет слово жизни, радостную весть о найденном пути, об открывшемся ей маяке, направив на который свою жизнь, люди найдут благо, никем и ничем неуничтожимое, дающее полное удовлетворение душе и раскрывающее перед ней бесконечное совершенствование…»
Для ознакомления читателя с внутреннею жизнью Анны Павловны Барыковой мы выбрали ниже помещаемые отрывки из ее писем к нам, написанные в разное время в течение нашего шестилетнего знакомства с нею [2]. Мы уверены, что ее собственные слова гораздо лучше наших дадут хоть некоторое понятие о дорогой и незабвенной для нас личности покойного нашего друга.
С.-Петербург.
1 февраля 1896 г.
Примечания:
править1. «Стихотворения и прозаические произведения А. П. Барыковой» были изданы «Посредником» в 1897 г. Книга эта разошлась в короткое время и является в настоящее время большой библиографической редкостью. Из этой книги, совершенно незнакомой широким кругам вегетарианцев, мы и черпаем «Заметки о жизни и личности А. П. Барыковой». Ред.
2. Отрывки из писем (1885—1893) А. П. Барыковой к В. и А. Чертковым будут помещены в ближайших номерах «Вегетарианского Обозрения». Ред.