Завтракъ герцога Альбы въ Рудольштадтскомъ замкѣ въ 1647 году. править
Собраніе сочиненій Шиллера въ переводѣ русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ III. С.-Пб., 1901
Перелистывая одну изъ старыхъ хроникъ шестнадцатаго вѣка (Res in Ecclesia et Politia Christiana gestae ab anno 1500 ad anno 1600. Aut I. Soeffing. Th. D. Ro; dolst. 1676), я нашелъ въ ней нижеслѣдующій анекдотъ, который рѣшаюсь вызвать изъ забвенія, находя его по многимъ причинамъ достойнымъ того. Въ рукописи, носящей, заглавіе: Mausolea manibus Metzeli posita а Fr. Melch. Dedekindo 1738, я встрѣтилъ подтвержденіе этого разсказа. Онъ внесенъ также и въ «Дворянское Зерцало» Шпангенберга, т. I, ч. 13, стр. 445.
Рѣчь идетъ объ одной нѣмецкой дамѣ, твердостью и рѣшительностью своего поведенія заставившей трепетать самого герцога Альбу, привыкшаго до того лишь при; водить въ трепетъ другихъ. Домъ, изъ котораго она происходила, издавна уже прославился геройскимъ духомъ своимъ и далъ императора нѣмецкому народу. Разсказъ, нашъ относится къ 1547 году. Когда послѣ битвы при Мюльбергѣ императоръ Карлъ V на пути своемъ во Франконію и Швабію проходилъ черезъ Тюрингію, вдовствующая графиня Екатерина фонъ-Шварцбургъ, урожденная княгиня Генебергъ, исходатайствовала у него охранную грамоту для своихъ подданныхъ, во избѣжаніе тѣхъ бѣдъ, которыя могла имъ причинить проходящая испанская армія. Въ свою очередь, она обязалась за это позаботиться о доставкѣ изъ Рудольштадта по дешевымъ цѣнамъ хлѣба,, пива и прочихъ необходимыхъ припасовъ къ мосту, гдѣ должны были переправиться черезъ Заалу испанскія войска. Кромѣ того, она, на всякій случай, предусмотрительно распорядилась, чтобы былъ сломанъ мостъ, слишкомъ близко прилегавшій къ городу и перенесенъ подальше; она разсчитывала этимъ способомъ оградить хищные инстинкты ожидаемыхъ гостей отъ соблазна, которому ихъ могла подвергнуть чрезмѣрная близость города. Кромѣ того жителямъ всѣхъ мѣстностей, лежавшихъ по пути проходящаго войска, разрѣшено было болѣе цѣнную часть своихъ пожитковъ приносить въ Рудольштадскій замокъ на сохраненіе.
Тѣмъ временемъ, испанскій генералъ, въ сопровожденіи герцога Генриха Брауншвейгскаго и его сыновей, приближался къ городу. Онъ отправилъ впередъ гонца къ графинѣ Шварцбургъ, съ просьбой принять его гостемъ къ себѣ на завтракъ. Столь скромная просьба со стороны человѣка, стоящаго во главѣ дѣйствующей арміи, не можетъ быть, конечно, отвергнута. Все, что найдется въ домѣ, будетъ предложено къ его услугамъ — таковъ былъ отвѣтъ. Его превосходительство могутъ пожаловать и располагать всѣмъ, чѣмъ имъ угодно. Кстати, не преминули напомнить ему объ охранной грамотѣ съ прибавленіемъ убѣдительнѣйшей просьбы насчетъ добросовѣстнаго соблюденія данныхъ въ ней обѣщаній..
Дружескій пріемъ и богато сервированный, обильно уставленный блюдами столъ ожидаютъ герцога во дворцѣ. Онъ долженъ признать, что тюрингенскія дамы свято чтутъ долгъ гостепріимства и имѣютъ хорошую кухню. Но едва успѣли сѣсть за столъ, какъ появляется гонецъ и вызываетъ графиню изъ залы. Она узнаетъ, что въ нѣкоторыхъ деревняхъ испанскіе солдаты на пути своемъ производятъ безчинства и угоняютъ скотъ у крестьянъ. Графиня Екатерина была матерью своему народу: непріятность, причиненная даже ничтожнѣйшему изъ ея подданныхъ, была ея собственной, личной непріятностью. Взбѣшенная вѣроломствомъ, она сохранила, однако, полное присутствіе духа и самообладаніе. Приказавъ всѣмъ слугамъ своимъ вооружиться какъ можно тише и быстрѣе и покрѣпче запереть всѣ входы и выходы замка, она возвращается въ залу, гдѣ высокіе гости все еще сидѣли за столомъ. Въ самыхъ трогательныхъ выраженіяхъ стала она имъ жаловаться на безчинства, о которыхъ ей сейчасъ сообщили, и на то, какъ плохо выполняется императорское слово. Ей отвѣчаютъ со смѣхомъ, что таковъ ужъ обычай войны, и что подобныя маленькія непріятности неизбѣжны при всякомъ прохожденіи солдатъ. Такой отвѣтъ окончательно вывелъ ее изъ себя. «Это мы еще увидимъ!» сказала она: моимъ бѣднымъ подданнымъ должно быть возвращено то, что имъ принадлежитъ, или же — клянусь Богомъ…" Она угрожающе возвысила голосъ: «кровь князей за кровь быковъ!» Съ этимъ краткимъ, но рѣшительнымъ заявленіемъ она вышла изъ комнаты, которая въ ту-же минуту наполнилась вооруженными людьми. Съ мечами въ рукахъ и выраженіемъ глубокой почтительности на лицахъ, встали они за стульями военачальниковъ и вѣжливо прислуживали имъ за завтракомъ. Герцогъ Альба измѣнился въ лицѣ при появленіи этой воинственной свиты; онѣмѣвъ отъ неожиданности, гости сидѣли неподвижно за столомъ и безмолвно глядѣли другъ на друга. Отрѣзанные отъ своего войска, окруженные значительно превосходившей ихъ численно, крѣпкой тѣломъ и духомъ, толпой, на какой исходъ могли они разсчитывать?
Грозному герцогу оставалось только, скрѣпя сердце, пойти на всѣ условія, лишь бы смягчить разгнѣванную даму. Генрихъ Брауншвейгскій первый пришелъ въ себя и разразился громкимъ хохотомъ: онъ избралъ благоразумный путь — обратить все происшедшее въ шутку. Въ длинной хвалебной рѣчи сталъ онъ прославлять графиню за материнскую заботливость ея о благѣ своей страны, за твердость и рѣшительность духа, какія она только что обнаружила. Онъ просилъ ее успокоиться и вполнѣ положиться на него: онъ беретъ на себя отвѣтственность въ томъ, что герцогъ сдѣлаетъ все возможное, чтобы удовлетворить пострадавшихъ. И въ самомъ дѣлѣ ему удалось уговорить герцога, чтобы тотъ немедленно отдалъ приказъ о возвращеніи похищеннаго скота безъ малѣйшихъ проволочекъ. Какъ только графиня Шварцбургская убѣдилась, что достояніе ея подданныхъ будетъ возвращено, она тотчасъ же измѣнила свое отношеніе къ гостямъ и разсыпалась въ горячихъ выраженіяхъ благодарности. Распрощавшись самымъ вѣжливымъ и изысканнымъ образомъ, гости покинули замокъ.
Несомнѣнно, что этотъ случай и доставилъ графинѣ Екатеринѣ Шварцбургской эпитетъ «Великодушной», прилагаемый обыкновенно къ ея имени. Но не однимъ этимъ заслужила она свою славу: ея дѣятельной энергіи обязана своимъ успѣхомъ реформація, введенная въ Шварцбургъ-Рудольштадтѣ супругомъ ея Генрихомъ XXXVII; по ея стараніямъ были изгнаны монахи и ея заботами было улучшено школьное преподаваніе. Многимъ изъ протестантскаго духовенства, подвергавшимся гоненіямъ за вѣру, оказывала она поддержку и покровительство. Въ ихъ числѣ былъ и знаменитый Каспаръ Аквила, пасторъ Заальфельдскій. Въ качествѣ полкового священника, онъ въ юныхъ годахъ своихъ сопровождалъ въ Нидерланды армію императора. Тутъ, однажды, онъ разсердилъ Солдатъ, отказавшись крестить пушечное ядро; буйная ватага бросила его въ дуло мортиры, намѣреваясь выстрѣлить имъ оттуда на воздухъ, и лишь счастливая случайность спасла его, — порохъ какъ-бы нарочно не хотѣлъ загораться. Во второй разъ теперь жизнь его подвергалась опасности: голова его была оцѣнена въ 5000 гульденовъ, такъ какъ онъ разгнѣвалъ императора, указъ котораго поносилъ публично съ каѳедры. По просьбѣ заальфельдцевъ, Екатерина приказала тайно привести пастора въ свой замокъ, гдѣ долгое время скрывала его, заботясь о немъ съ истинно высокимъ человѣколюбіемъ до тѣхъ поръ, пока опасность миновала и Аквила могъ снова появиться открыто. Она пользовалась глубокимъ и всеобщимъ уваженіемъ и умерла, оплакиваемая всѣми, на пятьдесятъ восьмомъ году жизни и двадцать девятомъ царствованія. Въ Рудольштадской церкви хранятся останки ея.
Переводъ Р. А. Венгеровой исполненъ для настоящаго изданія. Анекдотъ этотъ не былъ еще переведенъ на русскій языкъ.