Война имъ кажется забавой,
Игрой, затѣей шалуна.
А въ небѣ бомбою кровавой
Летящая творитъ луна
Солдата липою корявой
И мѣдью—злато галуна.
И Бельгію ужъ не луна ли
Хотѣла претворить въ отель,
Гдѣ бъ ихъ не только не прогнали,
А приготовили постель
И накормили, какъ едва ли
Кормили злаки ихъ земель.
А герцогство Аделаиды
Съ его заманчивымъ мостомъ
Какіе открывало виды!
Но всталъ автомобиль крестомъ
На томъ мосту,—и панихиды
Звучатъ на ихъ пути пустомъ.
И Льежъ сраженъ, и близко Сэна.
Надъ Notre-Dame аэропланъ
Кощунствуетъ и, въ жаждѣ тлѣна,
Бросаетъ бомбы… Рухнулъ планъ:
Взрывъ душъ французскихъ, пушекъ пѣна,—
И врагъ смятеньемъ обуянъ!
Отъ сна возставшая Варшава!
Ты поступила, какъ Парижъ:
Когда тевтонская орава
Надѣялась—ты смертно спишь,—
Вздохнула ты, вся—гнѣвъ и лава,
Смела ее, и снова тишь.
Что жъ, забавляйтесь! Льетъ отраду
Во всей Вселенной уголки
Благая вѣсть: круша преграду,
Идутъ, ловя врага въ силки,
Къ Берлину, къ Вѣнѣ и къ Царьграду
Благочестивые полки!
1914. Октябрь.