Шестидесятники
М., «Советская Россия», 1984. — (Б-ка рус. худож. публицистики).
В. А. Зайцев
правитьЖУРНАЛИССИМУС ГРАФ СУВОРИН-НАДПОЛЬНЫЙ
правитьНынче все графы. Петербургский палач, повесивший Дубровина и расписавшийся в этом — граф, одесский палач, известный прежде под именем Севастопольского героя, Тотлебен1 aus Riga[1] — граф, виленский палач Муравьев был тоже граф, а теперь потомство его графы. Немудрено, что и Суворин попадет в графы, если он побед ни при каких Рымниках не одерживал, то во всяком случае давал большое к ним поощрение, и хотя никого не повесил, но всегда выражал готовность повесить. Что касается титула «журналиссимус», то, лестно это или нелестно для русской надпольной журналистики 70-х годов, однако несомненно, что он ее вождь, глава, перл и прототип, как Булгарин был в 50-х и Катков в 60-х годах.
Так вот этот-то самый журналиссимус и граф месяца четыре тому назад объявил нам, подпольным: «Иду на вы! Обличу ваши неправды, раскрою и запродам ваши тайны, вникну во всю вашу суть, подобно тому, как мой Скриб2, Молчанов, он же М-в, он же Друг, он же сотрудник „Набата“3, проник в тайны Стамбульского дворца, и лорда Гладстона4, и астраханских рыботорговцев, и проч., и проч.».
Мы, подпольные, натурально струсили: просто душа ушла в пятки. Да оно и понятно. Если лейтенант журналиссимуса, несчастный А. Молчанов, alias[2] Друг, alias М-в, может в один день рассказывать в «Нов. Вр.», как он беседовал в Париже с Гамбетой, в Лондоне с Гладстоном, в Константинополе с Мухмуд-пашой, в Астрахани с рыботорговцами, то мы ожидали от Суворина не более не менее, как обстоятельнейших сообщений о душевных излияниях ему г. Лаврова5, о признаниях на груди его г. Ткачева6, о тайнах, поверенных ему Г. Драгомановым7, о посрамлении им редакций «Земли и Воли» и «Общего Дела» и т. д. Прочтя его угрозы, мы не сомневались, что все это будет пропечатано прескверным шрифтом на сквернейшей бумаге в «Нов. Времени» и чувствовали себя заранее бессильными. Войдите, читатель, в наше положение, в самом деле, в положение нашей братии, подпольных. Возьмем хотя бы меня многогрешного (перед III отделением). Расскажет Суворин в фельетоне «Нового Времени», что, напоив меня, нижеподписавшегося, пьяным в CafИ du Nord, выведал от меня то-то и то-то и посрамил так-то и так-то. Что мне делать? Его надпольный голос трубит во всех весях и дебрях пространной России, а мой протестующий вопль едва проникает сквозь щели в полу. При таких неравных условиях победа его обеспечена, и мне остается из-под моего пола сквозь землю провалиться.
Но дурак не сообразил своих выгод, и поэтому вышло, что «наделала синица шума, а моря не зажгла». Верно или неверно (этого я не скажу — пусть страдает), дурак думал, что карающая подпольная десница может повсюду его настигнуть, и к вечному стыду своему выступил после всех громовых увертюр с обличением — кого же? — издателя какого-то поэтического журнала, чего-то в роде «Вестника Истинной Веры», который относится к русской заграничной прессе, как какой-нибудь мормонский журнал к прессе Соединенных Штатов. Месяца через два, набравшись духу, он попробовал еще коснуться «Очерков России», но ему опять примерещилась, должно быть, карающая десница, потому что он наболтал такого вздора, что не разберешь, критика это или комплименты. Затем, когда его в России взяли за уши за пасквилянство, он ни к селу ни к городу заявил, что купается «в волнах Бискайского залива». Если он этим намекал, что думает смыть с себя свое свинство, то напрасно. В каком бы заливе он ни купался, все будут знать, что это не более, как тот же Тряпичкин, который в 1873 г. по случаю убийства собственной жены настрочил репортерский фельетон Корту и получил с него построчную плату. Теперь, возвратясь в Петербург, он думает пустить пыль в глаза хвастовством, что с одной розничной продажи получает по 400 р. в день. Но и это напрасно. Хоть ты вызолотись или, более по-русски, облепи себя радужными, все-таки все знают, что настоящая цена тебе грош, по прежней таксе Корша, а что в золото ты попал единственно потому, что новое время есть старое время Булгарина.
Таким образом, благодаря спасительному страху карающей десницы, миновал нас грозный финал, готовившийся нам из руки этого проходимца. Иначе попасть бы нам в одну кашу с несчастным Гладстоном, которого Друг-Молчанов, вероятно для вящего соблюдения Couleur locale[3], называет «вашим превосходительством», с Махмуд-пашой и с астраханскими рыболовами.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьВпервые опубликовано в газете «Общее дело» — 1880, № 31.
1 Тотлебен Эдуард. Иванович (1818—1884) — русский инженер, генерал. Руководил инженерными работами при обороне Севастополя (1854—1855). В русско-турецкую войну (1877—1878) руководил осадой Плевны.
2 Скриб Эжен (1791—1861) — французский драматург: водевиль «Стакан воды» (1840), историческая драма «Адриенна Лекуврер» (1849) совместно с Э. Легуве.
3 «Набат» — журнал русских и польских революционеров-эмигрантов, издававшийся в Женеве в 1875—1881 гг.
4 Гладстон Уильям Юарт (1809—1898) — премьер-министр Великобритании в 1868—1874, 1880—1885, 1886, 1892—1894 гг. Правительство Гладстона подавляло национально-освободительное движение в Ирландии.
5 Лавров Петр Лаврович (1823—1900) — русский философ, социолог и публицист, один из идеологов революционного народничества. В 1866—1869 гг. опубликовал «Исторические письма», пользовавшиеся большой популярностью среди революционной молодежи. С 1870 г. в эмиграции. В 1873—1876 гг. редактировал журнал «Вперед!», в 1883—1886 гг. — редактор «Вестника народной воли».
6 Ткачев Петр Никитич (1844—1885/86) — русский публицист, один из идеологов революционного народничества. Участник революционного движения в 1860-х гг., сотрудник журналов «Русское слово» и «Дело». С 1873 г. в эмиграции. В 1875—1881 гг. издавал журнал «Набат». Сторонник заговорщических методов борьбы.
7 Драгоманов Михаил Петрович (1841—1895) — украинский историк, фольклорист, буржуазный либерал, сторонник националистической теории бесклассовости украинского народа. С 1876 г.- эмигрант. Автор трудов по истории Украины, украинскому и славянскому фольклору.