Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского/Сентябрь/20

Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского — 20 сентября

Источник: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского (репринт). — Киев: Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра, 2004. — Т. I. Месяц сентябрь. — С. 362—395.

День двадцатый

---

Житие и страдание

святаго великомученика

Евстафия Плакиды,

его супруги и чад

---

‎ царствование императора Траяна^[1] жил в Риме воевода, по имени Плакида^[2]. Он происходил из знатного рода и обладал большим богатством. Его храбрость на войне была настолько известна, что одно имя Плакиды приводило врагов в трепет. Еще в то время, когда император Тит воевал в Иудейской земле^[3], Плакида был выдающимся римским полководцем и отличался во всех сражениях неустрашимым мужеством.

По вере своей Плакида был идолопоклонником, но в своей жизни творил много добрых, христианских дел: он кормил голодных, одевал нагих, помогал бедствующим и освобождал многих от уз и темницы. Искренно радовался он, если ему приходилось оказать кому-либо помощь в беде и скорби, и даже радовался больше, чем своим славным победам над врагами. Как некогда Корнилий, о коем повествуется в книге Деяний Апостольских^[4], Плакида достиг полного совершенства во всяких добрых делах, но не имел еще святой веры в Господа нашего Иисуса Христа, — той веры, без коей мертвы все добрые дела^[5]. У Плакиды была жена, такая же добродетельная, как и он сам, и двое сыновей. Ко всем Плакида был весьма добр и милостив; недоставало ему только познания о Едином Истинном Боге, Коего он, еще не ведая, почитал уже своими добрыми делами. Но Милосердый Человеколюбец Господь всем желает спасения и призирает на тех, кто творит доброе: во всѧ́комъ ꙗ҆зы́цѣ боѧ́йсѧ бг҃а и дѣ́лаѧй пра́вдꙋ, прїѧ́тенъ є҆мꙋ̀ є҆́сть^[6]. Не презрел Он и сего добродетельного мужа, не попустил ему погибнуть во тьме идольского заблуждения, и Сам благоволил открыть ему путь ко спасению.

Однажды Плакида, по обыкновению своему, выехал с воинами и слугами на охоту. Встретив стадо оленей, он расставил всадников и начал погоню за оленями. Вскоре он заметил, что один, самый большой из них, отделился от стада. Оставив своих воинов, Плакида с небольшою дружиной погнался за оленем в пустыню. Спутники Плакиды скоро выбились из сил и остались далеко позади его. Плакида же, имея более сильного и быстрого коня, один продолжал погоню до тех пор, пока олень не взбежал на высокую скалу. Плакида остановился у подножия скалы, и, смотря на оленя, стал размышлять о том, как бы изловить его. В сие время Всеблагий Бог, многообразными средствами приводящий людей о спасению и Ему одному известными судьбами наставляющий их на путь Истины, уловил самого ловца, явившись Плакиде, как некогда Апостолу Павлу^[7]. Продолжая смотреть на оленя, Плакида увидел между его рогами сияющий крест, и на кресте подобие плоти распятого за нас Господа Иисуса Христа. Изумленный сим чудным видением, воевода вдруг услышал голос, глаголющий:

— Зачем ты гонишь Меня, Плакида?

И вместе с сим Божественным гласом мгновенно напал на Плакиду страх: упав с коня, Плакида лежал на земле как мертвый. Едва опомнившись от страха, он вопросил:

— Кто Ты, Господи, говорящий со мною?

И сказал ему Господь:

— Я — Иисус Христос, — Бог, воплотившийся ради спасения людей и претерпевший вольные страдания и крестную смерть, Коего ты, не ведая, почитаешь. Твои добрые дела и обильные милостыни дошли до Меня, и Я возжелал спасти тебя. И вот, Я явился здесь, чтобы уловить тебя в познание Меня и присоединить к верным рабам Моим. Ибо не хочу Я, чтобы человек, творящий праведные дела, погиб в сетях вражиих.

Поднявшись с земли и уже не видя никого пред собою, Плакида сказал:

— Теперь верую я, Господи, что Ты — Бог неба и земли, Творец всех тварей. Отныне я поклоняюсь Единому Тебе и иного, кроме Тебя, Бога не знаю. Молю Тебя, Господи, научи меня, что мне делать?

И снова услышал он голос:

— Иди к священнику христианскому, приими от него Крещение, и он наставит тебя ко спасению.

Исполненный радости и умиления, Плакида в слезах пал на землю и поклонился Господу, удостоившему его Своего явления. Он сокрушался о том, что доселе не знал правды и не ведал Бога Истинного, и в то же время радовался духом тому, что сподобился такой благодати, открывшей ему познание Истины и наставившей на правый путь. Сев снова на коня, он вернулся к своим спутникам, но, сохраняя в тайне свою великую радость, никому не поведал о том, что с ним случилось. Когда же он возвратился с охоты домой, то отозвал свою жену и наедине рассказал ей всё, что видел и слышал. Жена в свою очередь поведала ему:

— В прошлую ночь я слышала, что кто-то говорил мне такие слова: ты, твой муж и твои сыновья завтра приидете ко Мне и познаете Меня, Иисуса Христа, Истинного Бога, посылающего спасение любящим Меня. — Не будем же отлагать, исполним тотчас же, что нам повелено.

Настала ночь. Плакида послал искать, где живет христианский священник. Узнав, где его дом, Плакида взял с собою жену, детей и некоторых верных слуг своих, и отправился к священнику, по имени Иоанну. Придя к нему, они подробно рассказали священнику о явлении Господа и просили крестить их. Выслушав их, священник прославил Бога, избирающего и из язычников угодных Ему, и, научив их святой вере, открыл им все заповеди Божии. Потом он сотворил молитву и крестил их во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. И наречены были им при Святом Крещении имена: Плакиде — Евстафий, супруге его — Феопистия, а сыновьям их — Агапий и Феопист. После Крещения священник причастил их Божественных Таин и отпустил с миром, сказав им:

— Бог, просветивший вас светом познания Своего и призвавший вас в наследие жизни вечной, да будет всегда с вами! Когда же вы удостоитесь в той жизни лицезрения Божия, помяните и меня, отца вашего духовного.

Так, возродившись в Святом Крещении, они возвратились в дом свой, исполненные неизреченной радости. Благодать Божественная озарила их души тихим светом и наполнила сердца таким блаженством, что им казалось, будто они находятся на Небе, а не на земле.

На следующий день Евстафий, сев на коня и взяв с собою некоторых слуг, отправился как будто на охоту на то самое место, где явился ему Господь, чтобы воздать Ему благодарение за Его неисповедимые дары. Приехав к тому месту, он разослал слуг искать добычи. Сам же, сойдя с коня, пал лицем на землю и со слезами молился и благодарил Господа за Его неизреченную милость, что благоволил Он просветить его светом веры. В своей молитве он вручал себя Господу своему, предавая себя во всём в Его благую и совершенную волю и моля Его, чтобы Он по своей благости всё устроил для него на пользу, как Сам ведает и благоизволит. И имел он здесь откровение о грядущих на него напастях и скорбях.

— Евстафий, — сказал ему Господь, — подобает тебе на деле проявить твою веру, твердую надежду и усердную любовь ко Мне. Всё сие познается не среди временного богатства и суетного благополучия, но в нищете и в напастях. Тебе, как Иову^[8], предстоит претерпеть многие скорби и испытать многие бедствия, чтобы, будучи искушенным, подобно золоту в горниле, явиться достойным Меня и принять венец из рук Моих.

— Да будет воля Твоя, Господи, — отвечал Евстафий, — всё готов я принять из рук Твоих с благодарением. Я знаю, что Ты благ и милостив, и как Отец, милуя, наказываешь; неужели же я не приму из милосердных рук Твоих отеческого наказания? Поистине готов я, как раб, с терпением нести всё, что на меня возложат, только бы Твоя всесильная помощь была со мною.

И снова услышал он Голос:

— Теперь ли желаешь претерпеть скорби или же в последние дни жизни своей?

— Господи, — сказал Евстафий, — если невозможно совершенно миновать искушения, то дай ныне же претерпеть сии бедствия; только пошли мне Свою помощь, чтобы не одолело зло и не отторгло меня от любви Твоей.

Господь сказал ему:

— Мужайся, Евстафий, ибо благодать Моя будет с тобою и охранит тебя. Тебе предстоит глубокое уничижение, но Я вознесу тебя, — и не только на Небе прославлю тебя пред Ангелами Моими, но и среди людей восстановлю твою честь: после многих скорбей Я снова пошлю тебе утешение и возвращу твой прежний сан. Ты должен, однако, радоваться не о временной почести, но о том, что твое имя вписано в книге жизни вечной.

Так беседовал святый Евстафий с невидимым Господом и, исполняясь Божественной благодати, принимал от Него откровения. Радуясь духом и пламенея любовию к Богу, он возвратился в дом свой. Всё, что было открыто ему Богом, Евстафий поведал своей честно́й супруге. Он не скрыл от нее, что им предстоят многие напасти и скорби, и убеждал мужественно претерпеть их ради Господа, Который обратит сии скорби в вечное веселие и радость.

Внимая своему мужу, сия благоразумная женщина сказала:

— Да будет над нами воля Господня; мы же со всем усердием станем молиться Ему только о том, чтобы Он послал нам терпение.

И стали они жить благочестиво и честно, подвизаясь в посте и молитвах, раздавая убогим милостыню еще обильнее, чем прежде, и усерднее прежнего совершенствуясь во всех добродетелях.

Спустя немного времени, попущением Божиим, постигли дом Евстафия болезни и смерть. Разболелись все его домочадцы и в короткое время умерли не только почти все его слуги, но и весь домашний скот. И так как те, кто остался в живых, лежали больные, то некому было уже охранять сокровищ Евстафия, и воры по ночам расхищали его имение. Вскоре славный и богатый воевода стал почти нищим. Евстафий, однако, нимало не опечалился этим и не впал в безутешную скорбь: среди всех этих испытаний он ни в чем не погрешил пред Богом, и, благодаря Его, говорил, как Иов:

— «Гдⷭ҇ь дадѐ, гдⷭ҇ь ѿѧ́тъ: ꙗ҆́кѡ гдⷭ҇ви и҆зво́лисѧ, та́кѡ бы́сть: бꙋ́ди и҆́мѧ гдⷭ҇не бл҃гослове́но во вѣ́ки.»^[9].

И утешал Евстафий супругу свою, чтобы она не скорбела о происходящем с ними, а та в свою очередь сама утешала мужа; и так оба они переносили скорби с благодарностью к Богу, во всём поручив себя Его воле и укрепляясь надеждою на Его милость. Видя, что он лишился имущества, Евстафий решил скрыться от всех своих знакомых где-нибудь в далекой стороне, и там, не открывая своего знатного происхождения и высокого звания, жить среди простого народа в смирении и нищете. Он надеялся, что, проводя такую жизнь, он без всякого препятствия и вдали от житейской молвы будет служить обнищавшему и смирившемуся ради спасения нашего Христу Господу. Евстафий посоветовался о том со своей супругою, после чего они решили ночью уйти из дома. И вот, тайно от своих домашних, — коих осталось довольно немного, и то больных — они взяли своих детей, переменили драгоценные одежды на рубища и покинули свой дом. Происходя из знатного рода, будучи великим сановником, любимый царем, всеми уважаемый, Евстафий легко мог снова возвратить себе и славу, и честь, и богатство, коих он лишился, но, считая их за ничто, он всё оставил ради Бога и Его одного хотел иметь своим покровителем. Скрываясь, чтобы не быть узнанным, странствовал Евстафий по неведомым местам, останавливаясь среди самых простых и невежественных людей. Так, оставив свои богатые чертоги, скитался сей подражатель Христа, не имея нигде приюта. Вскоре узнали и царь и все вельможи, что любимый их воевода Плакида скрылся неизвестно куда. Все недоумевали и не знали, что подумать: погубил ли кто Плакиду, или он сам случайно как-нибудь погиб. Сильно печалились о нем и разыскивали его, но не могли постигнуть тайны Божией, совершавшейся в жизни Евстафия, ибо «кто̀ разꙋмѣ̀ ᲂу҆́мъ гдⷭ҇нь; и҆лѝ кто̀ совѣ́тникъ є҆мꙋ̀ бы́сть?»^[10].

В то время как Евстафий с семьею своей пребывал в одном неизвестном месте, жена его сказала ему:

— Долго ли, господин мой, будем мы жить здесь? Уйдем лучше отсюда в далекие страны, чтобы кто-нибудь не узнал нас, и дабы не сделаться нам предметом насмешек у наших знакомых.

И вот, вместе с детьми пошли они по дороге, ведущей в Египет^[11]. Пройдя несколько дней, они пришли к морю и, увидя у пристани корабль, готовый отплыть в Египет, сели на этот корабль и отплыли. Хозяин корабля был чужестранец^[12] и человек очень свирепый. Прельстившись красотой жены Евстафия, он воспламенился страстью к ней и возымел в сердце своем лукавое намерение отнять ее у сего убогого человека и взять себе. Доплыв до берега, где Евстафию нужно было сходить с корабля, хозяин вместо платы за перевоз по морю взял себе жену Евстафия. Тот стал сопротивляться, но ничего не мог сделать, ибо свирепый и бесчеловечный чужестранец, обнажив меч, грозил убить Евстафия и бросить его в море. Некому было заступиться за Евстафия. С плачем пал он к ногам злого человека, умоляя не разлучать его с любимой подругой. Но все его просьбы не имели успеха, и он услышал решительный ответ:

— Если хочешь остаться в живых, замолчи и уйди отсюда, или же тотчас умри здесь от меча, и пусть море сие будет для тебя могилой.

Рыдая, взял Евстафий своих детей и сошел с корабля; хозяин же корабля, отчалив от берега, поднял паруса и пустился в плавание. Как тяжела была для сего богоугодного человека разлука с его целомудренной и верной супругой! Очами, полными слез, и с надрывавшимся от скорби сердцем провожали они друг друга. Рыдал Евстафий, оставшись на берегу, рыдала на корабле жена его, насильно отнятая от мужа и увозимая в неизвестную страну. Можно ли выразить их скорбь, плач и рыдание? Долго стоял Евстафий на берегу и следил за кораблем до тех пор, пока мог его видеть. Потом он отправился в путь, ведя с собою своих малолетних детей; и плакал муж о жене, а дети плакали о матери своей. Одно только и было утешение для праведной души Евстафия, что испытания сии он принимает от руки Господа, без воли Коего ничто не может с ним случиться. Ободряла Евстафия и та мысль, что он для того и призван к вере Христовой, дабы с терпением проходить путь к Отечеству Небесному.

Но скорби Евстафия еще не кончились; напротив, ему пришлось вскоре испытать новые печали, большие прежних. Не успел он забыть своей первой скорби, как приблизилось новое горе. Он только что перенес горестную разлуку с своей супругою, а уже недалеко от него была потеря и детей. Продолжая свой путь, Евстафий пришел к многоводной и очень быстрой реке. Ни перевоза, ни моста чрез эту реку не было, и приходилось ее переходить. Перенести сразу обоих сыновей на другой берег оказалось невозможным. Тогда Евстафий взял одного из них и перенес на своих плечах на противоположную сторону. Посадив его здесь, он отправился назад, чтобы также перенести и второго сына. Но в то время, как он дошел уже до средины реки, вдруг раздался крик. Евстафий обернулся назад и с ужасом увидел, как сына его схватил лев и убежал с ним в пустыню. С горьким и жалостным воплем смотрел Евстафий вслед удалявшемуся зверю, пока тот с своей добычей не скрылся из глаз. Евстафий поспешил возвратиться к другому своему сыну. Но не успел он дойти до берега, как вдруг выбежал волк и утащил отрока в лес. Охваченный со всех сторон тяжкими скорбями, стоял Евстафий среди реки и как бы утопал в море своих слез. Может ли кто поведать, как велики были его сердечная скорбь и рыдания? Он лишился супруги, целомудренной, единоверной и благочестивой; лишился детей, на коих он смотрел, как на единственное утешение среди постигших его испытаний. Поистине было чудом, что человек сей не изнемог под тяжестью столь великих скорбей и остался в живых. Несомненно, что только всемогущая десница Всевышнего укрепляла Евстафия в перенесении сих скорбей: ибо только Тот, Кто попустил ему впасть в такие искушения, мог послать ему и такое терпение.

Выйдя на берег, Евстафий долго и горько плакал, и затем с сердечною скорбью стал продолжать свой путь. Для него был лишь один Утешитель — Бог, в Коего он твердо веровал и ради Коего он всё это переносил. Нимало не роптал Евстафий на Бога, не стал говорить: «Неужели для того Ты, Господи, призвал меня к познанию Тебя, чтобы я лишился супруги и детей? В том ли польза веры в Тебя, чтобы я стал несчастнейшим из всех людей? Так ли Ты любишь верующих в Тебя, чтобы они погибли в разлуке друг с другом?» Ничего подобного даже не подумал сей праведный и терпеливый муж. Напротив, он в глубоком смирении приносил благодарение Господу за то, что Ему благоугодно видеть рабов Своих не в благополучии мирском и суетных утехах, а в скорбях и бедствиях, дабы утешить их в будущей жизни вечной радостью и веселием.

Но Всесильный Бог всё обращает во благо, и если попускает праведнику впасть в бедствия, то не затем, чтобы карать его, а чтобы испытать его веру и мужество, благоволя не к слезам, а к твердому терпению, и внимая его благодарению. Подобно тому, как некогда Господь сохранил Иону невредимым во чреве китовом^[13], так Он сохранил целыми и невредимыми детей Евстафия, похищенных зверями. Когда лев уносил отрока в пустыню, увидали его пастухи и с криком стали преследовать его. Бросив отрока, лев искал спасения в бегстве. Также и волка, похитившего другого отрока, увидели землепашцы и с криком погнались за ним. Бросил и волк отрока. И пастухи и землепашцы были из одного селения. Они взяли детей и воспитали их.

Но Евстафий ничего этого не знал. Продолжая путь, он то благодарил Бога в терпении, то, побеждаемый природой человеческой, плакал, восклицая:

— Увы мне! Некогда я был богат, а теперь нищ и лишен всего. Увы мне! Некогда я был в славе, ныне же — в бесчестии. Увы мне! Некогда я был домовит и имел большие имения, ныне же я — странник. Был я когда-то как древо многолиственное и благоплодовитое, а ныне я — как ветвь иссохшая. Был я окружен дома друзьями, на улицах — слугами, в битвах — воинами, а ныне остался один в пустыне. Но не остави меня, Господи! Не презри меня, Всевидче! Не забудь меня, Всеблагий! Господи, не остави меня до конца! Вспомнил я, Господи, слова Твои, сказанные на месте Твоего явления мне: «Ты имеешь восприять скорби, подобно Иову». Но вот со мною исполнилось уже большее, чем с Иовом: ибо он, хотя и лишился своего имущества и славы, но лежал на своем гноище, я же — в чужой стране и не знаю, куда мне идти; он имел друзей, утешавших его, — мое же утешение, возлюбленных моих детей, дикие звери, похитив в пустыне, пожрали; он хотя и лишился своих детей, но мог от супруги своей иметь некоторое утешение и некоторую услугу, — моя же добрая жена впала в руки беззаконного чужестранца, и я как трость в пустыне, колеблюсь бурею моих горьких печалей. Не прогневайся на меня, Господи, что я от горести сердца говорю так; ибо я говорю, как человек. Но на Тебе, Промыслителе моем и Устроителе пути моего, утверждаюсь, на Тебя надеюсь, и Твоею любовию как прохладною росою и дуновением ветра огнь печали моей прохлаждаю и желанием Тебя, как бы некоей сладостию, горечь бед моих услаждаю.

Говоря так с воздыханием и слезами, Евстафий дошел до некоего селения, называемого Вадисис. Поселившись в нем, он стал работать, нанимаясь у тамошних жителей, чтобы снискивать пропитание трудами рук своих. Работал он и трудился над таким делом, к которому не привык и которого дотоле не знал. Впоследствии Евстафий упросил жителей того селения, чтобы они поручили ему охранять их хлеб, за что они платили ему небольшую плату. Так он прожил в селении том пятнадцать лет в большой нищете и смирении и во многих трудах, так что в поте лица вкушал хлеб свой. Добродетели же и подвиги его кто может изобразить? Всякий может оценить их, если представит себе, что среди такой нищеты и странничества он ни в чем столько не упражнялся, как в молитвах, посте, в слезах, в бдениях и воздыханиях сердечных, вознося к Богу очи и сердце и ожидая милости от Его неизреченного милосердия. Дети же Евстафия воспитывались недалеко оттуда, в другом селении, но он не знал о них, да и они сами не знали друг о друге, хотя и жили в одном селении. А жена его, как некогда Сарра^[14], сохраняема была Богом от распутства того чужестранца, который в тот самый час, когда отнял ее у праведного мужа, поражен был болезнию и, приехав в свою страну, умер, оставив свою пленницу чистою, не прикоснувшись к ней. Так хранил Бог Свою верную рабу, что, находясь среди сети, не была она уловлена, но как птица избавилась от сети ловящих: сеть сокрушилась, и она избавлена была помощию Вышнего. По смерти же того чужестранца добродетельная женщина стала свободною и жила в мире, без напастей, добывая себе пищу трудами рук своих.

В то время иноплеменники вели войну против Рима и много наносили вреда, овладев некоторыми городами и областями^[15]. Посему царь Траян был в великой печали и, вспомнив своего храброго воеводу Плакиду, говорил:

— Если был бы с нами наш Плакида, то враги наши не могли бы насмеяться над нами; ибо он был страшен врагам, и неприятели боялись имени его, потому что он был храбр и счастлив в битвах.

И удивлялся царь со всеми вельможами своими тому странному обстоятельству, что Плакида неизвестно куда скрылся с женою и с детьми. Задумав послать разыскивать его по всему своему царству, Траян сказал окружавшим его:

— Если кто найдет мне моего Плакиду, того я удостою великой чести и наделю многими дарами.

И вот два добрых воина, Антиох и Акакий, бывшие некогда верными друзьями Плакиды и жившие при его доме, сказали:

— Самодержавный царь, повели нам поискать сего человека, который весьма нужен всему Римскому царству. Если бы нам пришлось искать его и в отдаленнейших краях, то и тогда мы приложим всё свое усердие.

Царь обрадовался такой готовности их и тотчас послал их искать Плакиду. Они отправились и объехали немало областей, ища своего любимого воеводу по городам и селениям и спрашивая всякого встречного, не видел ли кто где такого человека. Наконец, приблизились они к тому селению, где жил Евстафий. Евстафий в это время стерег хлеб в поле. Увидев идущих к себе воинов, он стал присматриваться к ним и, издалека узнав их, обрадовался и плакал от радости. Глубоко воздыхая к Богу втайне сердца своего, Евстафий встал на дороге, по которой те воины должны были пройти; они же, приблизившись к Евстафию и поздоровавшись с ним, спрашивали его, какое это селение, и кто владеет им. Затем начали спрашивать, нет ли здесь какого-нибудь странника, такого-то возраста и такой-то наружности, имя которому Плакида.

Евстафий спросил их:

— Для чего ищете вы его?

Они отвечали ему:

— Он — друг наш, и мы долгое время не видали его и не знаем, где находится он вместе с женою и с детьми своими. Если бы кто-нибудь сообщил нам о нем, мы дали бы тому человеку много золота.

Евстафий сказал им:

— Я не знаю его, и не слыхал никогда о Плакиде. Впрочем, господа мои, прошу вас, войдите в селение и отдохните в моей хижине, потому что я вижу, что вы и кони ваши утомились от дороги. Итак, отдохните у меня, а затем вам можно будет узнать об искомом вами человеке от кого-нибудь из знающих его.

Воины, послушав Евстафия, пошли с ним в селение, но не узнали его; он же хорошо узнал их, так что чуть не заплакал, но удержался. В том селении жил один добрый человек, в доме которого Евстафий имел пристанище. Он ввел воинов к сему человеку, прося его, чтобы тот оказал им гостеприимство и накормил их.

— Я же, — прибавил он, — отплачу тебе своею работою за всё, что ты потратишь на угощение, потому что эти люди — мои знакомые.

Человек, вследствие доброты своей, а также и внимая просьбе Евстафия, усердно угощал своих гостей. А Евстафий служил им, принося и ставя пред ними кушанья. При сем приходила ему на мысль его прежняя жизнь, когда те, коим он сейчас прислуживает, сами ему так служили, — и он, побеждаемый естественною слабостию природы человеческой, едва удерживался от слез, но скрывал себя пред воинами, чтобы не быть узнанным; несколько раз выходил из хижины и, немного поплакав и отерши слезы, тотчас опять входил, служа им как раб и простой поселянин. Воины же, часто взирая на лицо его, начали мало-помалу узнавать его и стали тихо говорить друг другу: «Похож сей человек на Плакиду… неужели это и самом деле он?..» И прибавили: «Помним мы, что у Плакиды была на шее глубокая рана, которую он получил на войне. Если у сего мужа есть такая рана, то он воистину сам Плакида». Увидев на шее его ту рану, воины тотчас вскочили из-за стола, припали к ногам его, стали обнимать его и много плакали от радости, говоря ему:

— Ты — Плакида, которого мы ищем! Ты — любимец царя, о котором он так долго печалится! Ты — Римский воевода, о котором скорбят все воины.

Тогда Евстафий понял, что настало время, о котором предрекал ему Господь, и в которое он должен был снова получить первый свой сан и прежнюю свою славу и честь, и сказал воинам:

— Я, братие, тот, кого вы ищете! Я — Плакида, вместе с коим вы долгое время воевали против врагов. Я — тот человек, которым был некогда славой Рима, страшен иноплеменникам, вам дорог, ныне же — нищ, убог и никому неизвестен!

Велика была их взаимная радость, и радостны были их слезы. Они одели Евстафия в дорогие одежды, как своего воеводу, вручили ему послание царя и усердно просили его, чтобы он немедленно шел к царю, говоря:

— Враги наши начали одолевать нас, и нет никого столь храброго, как ты, кто бы мог победить и рассеять их!

Хозяин же того дома и все его домашние, слыша это, дивились и недоумевали. И по всему селению пронеслась весть, что в нем нашелся великий человек. Все жители селения стали стекаться, как к великому чуду, и с удивлением смотрели на Евстафия, одетого как воевода и принимающего почести от воинов. Антиох и Акакий рассказали народу о подвигах Плакиды, о его храбрости, славе и благородстве. Народ, услышав, что Евстафий такой храбрый римский воевода, удивлялся, говоря: «О, какой великий муж жил среди нас, служа нам как наемник!» И кланялись ему до земли, говоря:

— Почему ты не открыл нам, господин, своего знатного происхождения и сана?

Бывший хозяин Плакиды, у которого он жил в доме, припадал к ногам его, прося его, чтобы он не прогневался на него за непочтение с его стороны. И все жители того селения стыдились при мысли, что они имели великого человека наемником, как раба. Воины посадили Евстафия на коня и поехали с ним, возвращаясь в Рим, а все поселяне провожали его далеко с великими почестями. Во время пути Евстафий беседовал с воинами, и они спрашивали его о жене и детях его. Он рассказал им всё по порядку, что с ним случилось, и они плакали, слушая про таковые его злоключения. В свою очередь, и они поведали ему, как опечален был из-за него царь, и не только он, но и весь его двор, и воины. Ведя между собою такую беседу, они чрез несколько дней достигли Рима, и воины возвестили царю, что они нашли Плакиду, — и как это произошло. Царь с честию встретил Плакиду, окруженный всеми своими вельможами, и с радостию обнял его и спрашивал о всем, что с ним случилось. Евстафий рассказал царю всё бывшее с ним, с его женою и детьми, и все, слушая его, умилились. После этого царь возвратил Евстафию его прежний чин и наделил его богатством большим, чем каким он владел сначала. Весь Рим радовался возвращению Евстафия. Царь просил его, чтобы он отправился на войну против иноплеменников и своею храбростию защитил Рим от их нашествия, а также отомстил бы им за отнятие ими некоторых городов. Собрав всех воинов, Евстафий увидел, что их недостаточно для такой войны; поэтому он предложил царю отправить указы во все области своего государства и собрать из городов и селений способных для воинской службы юношей, а затем прислать их в Рим; и это было исполнено. Царь отправил указы, и в Рим было собрано множество людей молодых и крепких, способных к войне. Среди них приведены были в Рим и два сына Евстафиевы, Агапий и Феопист, которые к тому времени уже возмужали и были лицем красивы, телом статны и силою крепки. Когда они были приведены в Рим и предстали пред воеводою, то последний очень полюбил их, ибо сама отеческая природа привлекала его к детям, и он чувствовал сильную любовь к ним. Хотя он и не знал, что они — его дети, однако любил их, как детей своих, и они всегда находились при нем и сидели с ним за одним столом, ибо они были любезны его сердцу. Вслед за тем Евстафий отправился на войну с иноплеменниками и победил их силою Христовою. Он не только отнял у них взятые ими города и области, но и завоевал всю неприятельскую землю, и совершенно победил их войско. Укрепляемый силою Господа своего, он выказал еще большую храбрость, чем прежде, и одержал такую блистательную победу, какой еще никогда прежде не одерживал.

Когда война окончилась и Евстафий уже с миром возвращался в свое отечество, случилось ему быть в одном селении, расположенном на живописном месте, при реке. Так как это место было удобно для стоянки, то Евстафий остановился с своими воинами на три дня: ибо Богу было так угодно, чтобы верный Его раб свиделся с женою и детьми и чтобы рассеянные вновь собрались воедино. Жена его жила в том самом селении, имея сад, от которого с большим трудом снискивала себе пропитание. По смотрению Божию, Агапий и Феопист, ничего не зная о матери своей, поставили себе палатку около ее сада; воспитанные в одном и том же селении, они имели одну общую палатку и любили друг друга, как единоутробные братья. Не знали они, что они — родные братья, однако, не ведая своего близкого родства, хранили между собою братскую любовь. Оба они ложились отдыхать около сада своей родительницы, недалеко от того места, где был стан воеводы. Однажды мать их около полудня работала в своем саду и услыхала разговор Агапия и Феописта, которые в это время отдыхали в своей палатке. Беседа их была такая: они спрашивали друг друга, какого каждый из них происхождения, и старший сказал:

— Я помню немного, что отец мой был воеводою в Риме, и не знаю, почему он удалился с матерью моею из этого города, взяв с собою меня и моего младшего брата (а нас было у него двое). Помню я еще, что мы дошли до моря и сели на корабль. Затем, во время морского плавания, когда мы пристали к берегу, отец наш вышел из корабля, а с ним и мы с братом, мать же наша, не знаю по какой причине, осталась на корабле. Помню я и то, что отец горько о ней плакал, плакали и мы с ним, и он с плачем продолжал путь. Когда же мы подошли к реке, отец посадил меня на берегу, а младшего брата моего, взяв на плечо, понес на противоположный берег. Когда затем он, перенеся его, шел за мною, прибежал лев, схватил меня и унес в пустыню; но пастухи отняли меня у него, и я воспитан был в том селении, которое ты знаешь.

Тогда младший брат, быстро встав, бросился на шею его с радостными слезами, говоря:

— Воистину ты — брат мой, ибо и я помню всё то, о чем ты рассказываешь, и я сам видел, когда похитил тебя лев, а меня в то время унес волк, но земледельцы отняли меня у него.

Узнав свое родство, братья очень обрадовались и стали обнимать и целовать друг друга, проливая радостные слезы. А мать их, слыша такой разговор, удивлялась и возводила очи к небу с воздыханием и слезами, ибо она убедилась, что они — действительно ее дети, и сердце ее ощущало сладость и отраду после всех горьких печалей. Однако, как женщина разумная, она не смела явиться к ним и открыть себя без более достоверного известия, ибо она была нищая и одета была в худые одежды, а они были видные и славные воины. И решила она пойти к воеводе, чтобы попросить его дозволения возвратиться в Рим вместе с его войском: она надеялась, что там ей легче будет открыться сыновьям своим, а также узнать о своем муже, жив ли он, или нет. Она пошла к воеводе, стала пред ним, поклонилась ему и сказала:

— Прошу тебя, господин, прикажи, чтобы я следовала за полком твоим в Рим; ибо я — римлянка и была взята в плен иноплеменниками в эту землю — вот уже шестнадцатый год; а теперь, будучи свободна, я скитаюсь по чужой стране и терплю крайнюю нищету.

Евстафий, по доброте своего сердца, тотчас преклонился к ее просьбе и дозволил ей безбоязненно возвращаться в свое отечество. Тогда жена та, смотря на воеводу, вполне убедилась, что он — муж ее, и в удивлении стояла, точно в забытьи. Но Евстафий не узнал жены своей. Она же, получив неожиданно одну радость после другой, подобно тому, как прежде одну печаль вслед за другой, внутренне с воздыханием молилась Богу и боялась открыться мужу своему и сказать, что она — жена его; ибо он, находясь в великой славе, был окружен теперь множеством приближенных; она же была как самая последняя нищая. И удалилась она из его палатки, молясь Владыке и Богу своему, чтобы Он Сам устроил то, дабы муж и дети узнали ее. Затем выбрала она более удобное время, снова вошла к Евстафию и стала перед ним. А он, посмотрев на нее, спросил:

— Чего ты еще просишь у меня, старица?

Она поклонилась ему до земли и сказала:

— Умоляю тебя, господин мой, не прогневайся на меня, рабу свою, за то, что я хочу спросить тебя об одном деле. Ты же будь терпелив и выслушай меня.

Он сказал ей:

— Хорошо, говори.

Тогда она начала свою речь так:

— Не ты ли — Плакида, нареченный во Св. Крещении Евстафием? Не ты ли видел Христа на кресте среди оленьих рогов? Не ты ли ради Господа Бога вышел из Рима с женою и с двумя детьми, Агапием и Феопистом? Не у тебя ли чужестранец отнял жену на корабле? Свидетель мне на небе верный — Сам Христос Господь, ради Которого я претерпела многие напасти, в том, что я — жена твоя и что благодатию Христовою я сохранена была от оскорбления, ибо сей чужестранец в тот самый час, как отнял меня у тебя, погиб, наказанный гневом Божиим, а я осталась чистою, и теперь бедствую и скитаюсь.

Услышав всё сие, Евстафий как будто пробудился от сна и тотчас узнал жену свою, встал и обнял ее, и оба они много плакали от великой радости. И сказал Евстафий:

— Восхвалим и возблагодарим Христа Спасителя нашего, Который не оставил нас милостью Своею, но как обещал после скорбей утешить нас, так и сотворил!

И они со многими радостными слезами благодарили Бога. После сего, когда Евстафий перестал плакать, жена спросила его:

— Где же дети наши?

Он же, глубоко вздохнув, ответил:

— Звери съели их.

Тогда жена его сказала ему:

— Не скорби, господин мой! Бог помог нам нечаянно найти друг друга, так поможет Он нам найти и детей наших.

Он заметил ей:

— Разве я не сказал тебе, что их съели звери?

Она же стала рассказывать ему всё, что накануне слышала в своем саду во время работы, — все те речи, которые вели между собою два воина в палатке, и из которых она узнала, что они — сыновья их.

Евстафий тотчас же позвал к себе тех воинов и спросил их:

— Какого вы происхождения? Где родились? Где воспитывались?

Тогда старший из них ответил ему так:

— Господин наш, мы остались малолетними после своих родителей и потому мало помним свое детство. Однако, мы помним то, что отец наш был Римским воеводою, подобным тебе, но не знаем мы, что сучилось с нашим отцом, и почему он вышел ночью из Рима с матерью нашею и с нами двоими; не знаем мы и того, почему именно, когда мы на корабле переплыли море, осталась на том корабле мать наша. А отец наш, плача о ней, подошел с нами к одной реке. В то время, как он, перенесши одного из нас через реку, возвращался за другим и находился среди реки, похитили нас звери: меня — лев, а брата моего — волк. Но мы оба спасены были от зверей: ибо меня спасли и воспитывали пастухи, а брата моего — земледельцы.

Услыхав это, Евстафий и жена его узнали детей своих и, бросившись им на шею, долго плакали. И была великая радость в лагере Евстафия, как некогда в Египте, когда Иосифа узнали братья его^[16]. По всем полкам прошел слух о нахождении жены и детей воеводы их, и все воины радостно собрались вместе, и было большое ликование во всем войске. Не так радовались они победам, как сему радостному событию. Так утешил Бог верных рабов Своих, ибо Он мертви́тъ и҆ живи́тъ, ᲂу҆бо́житъ и҆ богати́тъ^[17], низводит в скорби и возводит к радости и веселью. И Евстафий мог тогда говорить с Давидом: «прїиди́те ᲂу҆слы́шите, и҆ повѣ́мъ ва́мъ всѝ боѧ́щїисѧ бг҃а, є҆ли̑ка сотворѝ дꙋшѝ мое́й. Помѧнꙋ̀ сотвори́ти млⷭ҇ть со мно́ю. Десни́ца гдⷭ҇нѧ вознесѐ мѧ̀, сотворѝ си́лꙋ»^[18].

В то время, как Евстафий возвращался с войны, радуясь вдвойне: и победе, и нахождению жены и детей, — еще до прибытия его в Рим, — умер царь Траян; ему наследовал Адриан, который был очень жесток, ненавидел людей добрых и преследовал благочестивых. После того, как Евстафий с великим торжеством вошел в Рим, по обычаю Римских полководцев и вел с собою много пленников, окруженный богатою военною добычею, — то царь и все римляне приняли его с почетом^[19], и храбрость его прославилась еще больше, чем прежде, и все почитали его больше прежнего. Но Бог, Который не хочет, чтобы рабы Его были почитаемы и славимы в сем превратном и непостоянном мире суетным и временным почитанием, ибо Он уготовал им на Небе вечную и непреходящую честь и славу, — указывал Евстафию путь мученический, ибо вскоре снова послал ему бесчестие и скорбь, которые он радостно претерпел за Христа. Злочестивый Адриан захотел совершить жертвоприношение бесам — в благодарность за победу над врагами. Когда он входил со своими вельможами в идольский храм, Евстафий не вошел за ними, но остался снаружи. Царь спросил его:

— Посему не хочешь ты войти с нами в храм и поклониться богам? Тебе ведь прежде других следовало бы воздать им благодарение за то, что они не только сохранили тебя целым и невредимым на войне и даровали тебе победу, но и помогли найти тебе жену твою и детей твоих.

Евстафий отвечал:

— Я — христианин и знаю Единого Бога моего Иисуса Христа, и Его чту и благодарю, и поклоняюсь Ему. Ибо Он всё даровал мне: и здоровье, и победу, и супругу, и чад. А глухим, немым, бессильным идолам я не поклонюсь.

И Евстафий ушел в дом свой. Царь разгневался и стал размышлять, как бы наказать Евстафия за бесчестие богов своих. Сначала он снял с него сан воеводский и вызвал его на суд, как простого человека, с женою и детьми его, и увещевал их принести жертву идолам; но, не будучи в состоянии уговорить их к этому, осудил на съедение зверям. И вот святый Евстафий, сей славный и храбрый воин, пошел в цирк, осужденный на казнь вместе со своею женою и сыновьями. Но не стыдился он сего бесчестия, не боялся смерти за Христа, Которому он ревностно служил, исповедуя пред всеми святое Имя Его. Он укреплял и свою святую супругу, и детей своих, чтобы они не устрашались смерти за Жизнодавца всех Господа; и они шли на смерть, как на пир, укрепляя друг друга надеждою на будущее воздаяние. На них выпущены были звери, но не коснулись их, ибо, как только какой-нибудь из зверей подходил к ним, тотчас же возвращался назад, преклонив пред ними свою голову. Звери смягчили свою ярость, а царь еще больше разъярился и повелел увести их в темницу. А на другой день велел раскалить медного вола и бросить в него святаго Евстафия с женою и детьми его^[20]. Но сей раскаленный вол был для святых мучеников, как Халдейская пещь, прохлажденная росою, для святых отроков^[21]. Находясь в этом воле, святые мученики, помолившись, предали Богу души свои и перешли в Царствие Небесное. Спустя три дня подошел Адриан к волу тому, желая увидать прах сожженных мучеников; открыв дверцы, мучители нашли тела их целыми и невредимыми, и ни один волос на главах их не сгорел, а лица их похожи были на лица спящих и блистали чудною красотою. Весь народ, находящийся там, воскликнул:

— Велик Бог христианский!

Царь со стыдом возвратился в свой дворец, и весь народ укорял его за то, что он напрасно предал смерти такого необходимого для Рима воеводу. Христиане же, взявши честны́е тела святых мучеников, предали их погребению^[22], славя Бога, дивного во святых Своих — Отца, и Сына, и Святаго Духа, Емуже от всех нас да будет честь, слава и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

---

Конда́къ, гла́съ в҃:

Стрⷭ҇ти хрⷭ҇тѡ́вы ꙗ҆́вѣ подража́въ, и҆ сегѡ̀ и҆спи́въ ᲂу҆се́рднѡ ча́шꙋ, ѻ҆́бщникъ, є҆ѵста́ѳїе, и҆ сла́вы снаслѣ́дникъ бы́лъ є҆сѝ, ѿ сама́гѡ всѣ́хъ бг҃а прїе́млѧ съ высоты̀ бж҃е́ственное ѡ҆ставле́нїе.

Страдание

святых мучеников

Михаила,

князя Черниговского, и боярина его

Феодора,

от нечестивого Батыя пострадавших

---

‎огда ты видишь смуты и войны или иные бедствия, не думай, чтобы всё сие было простым, обычным явлением сего временного мира, или произошло от какого-нибудь случая; но знай, что бедствия попускаются волею всемогущего Бога за наши грехи, дабы согрешающие приходили в чувство и исправлялись. В начале Господь вразумляет нас, грешных, малыми наказаниями; если же мы не исправляемся, тогда Он посылает на нас бо́льшие наказания, как некогда и на израильтян. Ибо что попустил Господь на тех, кои не захотели исправиться от вервий бича Христова?^[23] — «Оу҆пасе́ши ѧ҆̀, — сказал Он, — жезло́мъ желѣ́знымъ»^[24]. Наказания малые, которые Господь попускает вначале, суть следующие: мятеж, голод, внезапная смерть, междоусобные войны и тому подобное. Если же такими наказаниями грешники не вразумляются, тогда Господь посылает на них жестокое и тяжкое нашествие иноплеменников, чтобы хотя в сем великом бедствии люди могли придти в чувство и обратиться от путей своих лукавых, — по слову Пророка: «є҆гда̀ ᲂу҆бива́ше ѧ҆̀, тогда̀ взыска́хꙋ є҆го̀»^[25]. Так было и с нами, со всей нашей землею Российской. Когда мы своим злым нравом прогневали благость всемилостивого Бога и сильно оскорбили Его милосердие, придти же в раскаяние, уклониться от зла и творить благое не хотели, — тогда разгневался на нас Господь праведным гневом Своим и восхотел наказать нас за наши беззакония лютейшею казнию. И вот Он попустил тогда придти на нас безбожным и жестоким варварам, называемым Татарами, с нечестивейшим и беззаконнейшим их царем Батыем^[26]. В бесчисленном множестве напав на Русскую землю^[27], они победили русских благоверных князей и сокрушили их войско; все города они разорили и землю русскую опустошили мечом и огнем, ибо никто не мог сопротивляться тем безбожным полчищам, коим за наши грехи предал нас Бог, глаголавший некогда чрез Пророка: «А҆́ще хо́щете и҆ послꙋ́шаете менѐ, бл҃га̑ѧ землѝ снѣ́сте: а҆́ще же не послꙋ́шаете менѐ, меч́ь вы̀ поѧ́стъ»^[28]. Христиане, спасшиеся от меча и пленения, скрывались в горах и непроходимых пустынях; и вся земля Русская представляла тогда скорбное зрелище: места, населенные прежде людьми, — города и села, — стали пусты, а где прежде жили дикие звери, там водворялись люди, укрываясь от варваров.

В то время жил благочестивый и приснопамятный Михаил, сын Всеволода Чермного^[29], князь Черниговский. С юных лет отличался он добродетельною жизнию; возлюбив Христа, он служил Ему от всего сердца, — и все видели душевное незлобие князя: его кротость, смирение, обходительность со всеми и милосердие к бедным. Угождая всегда Богу молитвою и постом и всякими добрыми делами украшая свою душу, князь Михаил соделал ее прекрасным жилищем Бога, Творца своего.

У сего благочестивого князя был любимый боярин, подобно ему добродетельный, по имени Феодор; вместе с ним князь Михаил и пострадал от нечестивого Батыя, положив душу свою за Христа.

Когда благоверный и христолюбивый Михаил владел княжеством Киевским, нечестивый Батый прислал своих Татар осмотреть город Киев. Посланные изумились, увидев величие и красоту города Киева, и, возвратившись к Батыю, рассказали ему и сем знаменитом городе. Тогда Батый снова отправил послов к Михаилу с тем, чтобы они лестию уговорили князя добровольно покориться ему. Благоверный князь Михаил понял, что Татары коварством хотят взять город и опустошить его: князь слыхал уже раньше, что те жестокие варвары без милосердия убивают даже добровольно покоряющихся им, и потому повелел умертвить послов Батыя. Вслед за тем Михаил узнал о приближении громадного войска татарского, которое, как саранча, в великом множестве [ибо воинов было 600 тысяч человек] нашло на землю русскую и овладело укрепленными городами ее. Сознавая, что Киеву невозможно уцелеть от приближающихся врагов, князь Михаил вместе с боярином Феодором бежал в Венгрию^[30] искать помощи своей родине. Не получив сей помощи, Михаил некоторое время странствовал по чужой стороне; там укрывался он от Божия гнева, повинуясь слову Писания: «ᲂу҆кры́йтесѧ ма́лѡ є҆ли́кѡ є҆ли́кѡ, до́ндеже мимои́детъ гнѣ́въ гдⷭ҇нь»^[31].

Придя со всем своим войском, Батый овладел Черниговом и другими укрепленными городами и княжествами; все они сильно разорены были огнем и мечом. — Это было в 6748 году от сотворения мира, а от Рождества Христова в 1240 году. — Тогда же и славный город Киев был совершенно разорен руками христоненавистных врагов, именитые граждане погибли от меча нечестивых — одни были убиты, а другие отведены в плен. Благолепные Божии храмы были осквернены и сожжены, так что исполнились слова Давида: «бж҃е, прїидо́ша ꙗ҆зы́цы въ достоѧ́нїе твоѐ, ѡ҆скверни́ша хра́мъ ст҃ы́й тво́й, положи́ша трꙋ́пїѧ ра̑бъ твои́хъ бра́шно пти́цамъ нбⷭ҇нымъ, плѡ́ти прпⷣбныхъ твои́хъ ѕвѣре́мъ земны́мъ: пролїѧ́ша кро́вь и҆́хъ ꙗ҆́кѡ во́дꙋ, и҆ не бѣ̀ погреба́ѧй»^[32].

Князь Михаил, находившийся в то время в странствовании, слыша обо всём происходившем в Русской земле, неутешно оплакивал единоверную свою братию и опустение своей земли. Вскоре Михаилу стало известным, что городским жителям, в небольшом числе уцелевшим от меча и плена, нечестивый царь повелел безбоязненно жить на своих местах, но с тем, чтобы они платили ему дань. И многие русские князья, бежавшие в далекие и чужие страны, услыхав о сем, стали возвращаться в родную землю. Поклонившись нечестивому царю, они занимали свои княжества и, платя дань Батыю, водворялись в своих разоренных городах. Возвратился из странствования и благочестивый князь Михаил с боярином своим Феодором и со всеми своими людьми, соглашаясь лучше платить дань нечестивому царю и жить хотя бы в опустевшем своем отечестве, нежели быть странником в чужой земле. Сначала он пришел в Киев и здесь горько плакал, видя святые места опустевшими и «Небеси подобную» Печерскую церковь^[33] разоренною до основания. Затем Михаил отправился в Чернигов. И едва успел князь Михаил отдохнуть здесь от пути, как Татары, услыхав о возвращении его, пришли от Батыя и начали звать его (как и других русских князей) к своему царю, говоря:

— Нельзя вам жить на земле Батыя, не поклонившись ему. Итак, идите — поклонитесь ему и будьте данниками его, — и тогда оставайтесь в жилищах своих.

У того нечестивого царя был следующий обычай; если кто-нибудь из русских князей приходил поклониться ему, то волхвы и жрецы татарские принуждали их проходить сквозь огонь^[34], а если кто-нибудь из князей приносил с собою какие-либо дары царю, то волхвы брали по небольшой части от всех этих даров и бросали в огонь, как жертву. Проведя чрез огонь, они принуждали поклоняться солнцу, кусту и идолам, — и уже после сего допускали к царю. Многие из русских князей, из страха перед царем и чтобы удержать за собой свое княжество, исполняли всё это: проходили сквозь огонь и поклонялись идолам, — и за то получали от царя, чего просили.

Слыша, что многие из русских князей, прельстившись славою мира сего, поклонились идолам, благочестивый князь Михаил сильно скорбел о том и, возревновав о Господе Боге, решился идти к царю неправедному и коварнейшему из всех людей и неустрашимо исповедать перед ним Христа и пролить кровь свою за Господа. Замыслив сие и воспламенясь душою, Михаил призвал своего верного советника, боярина Феодора, и поведал ему о своем намерении. Тот, будучи благочестивым и твердым в вере, одобрил решение своего господина и обещал не покидать его до самой кончины и вместе с ним положить свою душу за Христа. После такого совещания они твердо решились, отнюдь не изменяя своего намерения, идти и умереть за исповедание Иисуса Христа. Тотчас же они пошли к своему духовному отцу, по имени Иоанну, чтобы сообщить ему о сем. Придя к нему, князь сказал:

— Хочу, отче, идти к царю, как и все русские князья.

Духовник, со скорбию услышав такие слова и глубоко вздохнув, сказал:

— Многие князья туда ходили и души свои погубили, исполнив волю Батыя и поклонившись огню и солнцу и прочим идолам; и ты, Михаил, если хочешь, иди с миром, но только умоляю тебя, — не подражай им и не делай того, что они сделали для сохранения земной власти: не ходи сквозь огонь нечестивых и мерзким богам их не поклоняйся, ибо Един Бог наш, Иисус Христос; не вкушай также ничего из скверных идоложертвенных яств, чтобы тебе не погубить души своей.

Князь с боярином отвечали:

— Мы хотим пролить кровь нашу за Христа и положить за Него души свои, да будем Ему благоприятной жертвой.

Услышав сие, Иоанн возрадовался душею и, радостным взором взглянув на них, сказал:

— Если так сделаете, блаженны будете, и в сем последнем роде будете именоваться новоявленными мучениками.

Потом, преподав им наставления из Евангелия и из прочих Богодухновенных книг, он причастил князя и боярина Божественных Таин Тела и Крови Христовых, благословил их и сказал:

— Господь Бог да укрепит вас и да пошлет вам дар Святаго Духа, чтобы вам быть твердыми в вере, смелыми в исповедании Имени Христова и мужественными в страдании, и да причтет вас Царь Небесный к лику первых святых мучеников.

После сего Михаил и Феодор отправились домой; сделавши там все нужные приготовления для своего путешествия и простившись со своими домашними, они поспешно отправились в путь с молитвою к Богу, пламенея сердечною к Нему любовию и желая венца мученического, «ꙗ҆́коже жела́етъ є҆ле́нь на и҆сто́чники вѡдны́ѧ»^[35].

Когда они достигли того места, где находился безбожный царь Батый, то об их прибытии тотчас же было ему доложено. Призвав волхвов и жрецов своих, Батый повелел им провести Черниговского князя по обычаю сквозь огонь и заставить его поклониться идолам, и затем уже представить его к себе. Пришедши к князю, волхвы сказали ему: «Тебя зовет великий царь», — и, взяв его, повели. За ним последовал, как за своим господином, и боярин его Феодор. Вскоре они дошли до того места, где с двух сторон разложен был огонь, а посередине был путь, коим многие уже проходили; сим путем волхвы хотели вести и князя Михаила. Тогда князь сказал:

— Не подобает христианам проходить сквозь тот огонь, который нечестивые почитают за Бога, я же — христианин; посему не пойду сквозь огонь и не поклонюсь твари, ибо я поклоняюсь Творцу, — Отцу, и Сыну, и Святому Духу — Единому Богу в Троице, Создателю неба и земли.

Услыхав такие слова князя, волхвы и жрецы пришли в ярость; оставив Михаила, они пошли донести о его речах царю. В это время к князю Михаилу подошли некоторые русские князья, вместе с ним пришедшие на поклонение Батыю, — между ними был и князь Ростовский Борис^[36]. Они, жалея Михаила и глубоко скорбя о нем, а вместе с тем боясь, чтобы не навлечь гнев царский и на себя, советовали Михаилу исполнить волю Батыя.

— Ты можешь, — говорили они, — притворно исполнить приказание и поклониться огню и солнцу, чтобы только избавиться от царского гнева и от лютой смерти. Когда же с миром возвратишься к себе домой, тогда ты будешь поступать уже по своему желанию: тебя не будет Господь наказывать за сие и не прогневается на тебя, потому что ведает Он, что ты сделал так по принуждению. Если же тебе поставит духовник в грех твой поступок, то мы все возьмем на себя вину твою, — только послушай нас и, пройдя сквозь огонь, поклонись татарским богам; сим ты и себя, и нас освободишь от царского гнева и злой смерти, а для земли своей испросишь много полезного.

Всё сие говорили они Михаилу с горькими слезами. Благочестивый боярин Феодор, слушая их слова, сильно опечалился, опасаясь, чтобы князь не последовал совету окружающих его и не отпал от веры. Подойдя к князю, он стал напоминать ему обещание его и слова духовника:

— Вспомни, благочестивый князь, — говорил он, — как ты давал обет положить душу свою за Христа; припомни слова Евангельские, коими поучал нас духовный отец: «И҆́же хо́щетъ дꙋ́шꙋ свою̀ сп҃стѝ, погꙋби́тъ ю҆̀: а҆ и҆́же погꙋби́тъ дꙋ́шꙋ свою̀ менѐ ра́ди и҆ є҆ѵⷢ҇лїа, то́й сп҃се́тъ ю҆̀. Ка́ѧ бо по́льза человѣ́кꙋ, а҆́ще прїѡбрѧ́щетъ мі́ръ ве́сь, и҆ ѿтщети́тъ дꙋ́шꙋ свою̀; и҆лѝ что̀ да́стъ человѣ́къ и҆змѣ́нꙋ на дꙋшѝ свое́й?»^[37] — «И҆́же и҆сповѣ́сть мѧ̀ пред̾ человѣ̑ки, и҆сповѣ́мъ є҆го̀ и҆ а҆́зъ пред̾ ѻ҆ц҃е́мъ мои́мъ, и҆́же на нб҃сѣ́хъ. А҆ и҆́же ѿве́ржетсѧ менѐ пред̾ человѣ̑ки, ѿве́ргꙋсѧ є҆го̀ и҆ а҆́зъ пред̾ ѻ҆ц҃е́мъ мои́мъ, и҆́же на нб҃сѣ́хъ»^[38].

С наслаждением слушал князь Михаил сии слова своего боярина и, пламенея ревностию по Боге, с радостию ожидал мучения, готовый умереть за Христа-Жизнодавца. Князь же Борис, о коем выше было упомянуто, продолжал сильно упрашивать Михаила исполнить царскую волю.

— Не желаю быть христианином только по имени, — отвечал им Михаил, — а поступать, как язычники.

И, сняв с себя меч свой, бросил его к ним и сказал:

— Возьмите славу мира сего: она не нужна мне.

Вслед затем пришел от Батыя один знатный царедворец, по имени Ельдега, и передал князю Михаилу от своего царя следующие слова:

— Великий царь так говорит тебе: почему ты не повинуешься моему приказанию и богам моим не поклоняешься? Вот, теперь предстоит тебе жизнь или смерть: выбирай то или другое. Если исполнишь мое повеление — пройдешь сквозь огонь и богам моим поклонишься, то не только останешься жив, но и получишь от меня великие милости и будешь полным господином в своем княжестве. Если же не послушаешь меня и не поклонишься богам моим, то умрешь злою смертию.

Выслушав от Ельдеги царские слова, князь Михаил нисколько не устрашился, но смело отвечал:

— Скажи царю — так говорит тебе князь Михаил, раб Христов: если тебе, царь, вручены от Бога царство и слава мира сего и Десница Вышнего покорила нас тебе за наши грехи, то мы должны кланяться тебе как царю и воздавать честь, подобающую твоему царскому достоинству, но чтобы отречься Христа и поклониться твоим богам, — сего не будет: ибо не боги они, а творение. Наши же пророческие Писания так говорят: «бо́зи, и҆̀же нб҃сѐ и҆ землѝ не сотвори́ша, да поги́бнꙋтъ»^[39]. Что может быть безумнее, как оставить Создателя и поклоняться созданию?

Ельдега же сказал ему:

— Ты, Михаил, ошибаешься называя солнце созданием: ибо, скажи мне, — кто вошел на ту неизмеримую небесную высоту и сотворил такое великое светило, которое освещает всю вселенную?

— Если желаешь выслушать меня, — отвечал ему святый, — то я скажу тебе, Кто сотворил солнце и всё видимое и невидимое. — Бог безначальный и невидимый, и Его Единородный Сын, Господь наш Иисус Христос, также несозданный и не имеющий ни начала, ни конца, равно и Дух Святый, — Бог в трех Лицах, но Единый по Существу, — Он сотворил небо и землю и солнце, коему вы кланяетесь, и луну и звезды, а также море и сушу; Он же сотворил и первого человека Адама и отдал ему на служение всё сотворенное. Господь же дал людям Закон, чтобы они не поклонялись ничему сотворенному, — ни на земле, ни на небе, но чтобы поклонялись Единому Богу, всё сотворившему; Ему я и поклоняюсь. А если царь обещает мне княжество и славу мира сего, то я не ищу сего, так как и сам царь не вечен, также не вечна и власть, какую он дает мне, и в коей я не нуждаюсь. Я надеюсь, что Бог мой, в Коего я верую, даст мне Царство Вечное, не имеющее конца.

Тогда Ельдега сказал:

— Если ты, Михаил, будешь упорствовать и не исполнишь царской воли, то будешь тотчас умерщвлен.

Святый отвечал:

— Я не боюсь той смерти, чрез которую могу удостоиться вечного пребывания с Богом. — И для чего нам много говорить? Я — христианин, исповедую Творца неба и земли, твердо в Него верую и с радостию умру за Него.

Тогда Ельдега, видя, что ни ласками, ни угрозами не может склонить Михаила исполнить царскую волю, пошел к Батыю, чтобы передать ему всё, слышанное от Михаила.

Выслушав Ельдегу, Батый пришел в ярость и велел своим приближенным немедленно же умертвить князя Михаила. И бросились слуги мучителя, как псы на охоту или как волки, бегущие за овцой. Святый мученик Христов пребывал в это время вместе с Феодором; не страшась смерти, они воспевали Псалмы и усердно молились Богу. Увидев приближавшихся убийц, они начали петь: «Мученицы Твои, Господи, многие муки претерпеша и любовию Твоею души соединиша святии». Достигнув того места, где стоял князь Михаил, убийцы как звери схватили его за руки и за ноги и, распростерши на земле, долго и беспощадно били по всему телу, так что и земля обагрилась его кровию. Михаил же переносил всё это мужественно, твердя только одно: «Я — христианин!»

Тут же находился один из царских слуг бывший прежде христианином, а потом сделавшийся отступником и принявший татарскую нечестивую веру. Этот отступник, вынув нож, схватил Михаила за главу, отрезал ее и бросил, — между тем как уста святаго исповедника продолжали повторять: «Я — христианин».

О дивное чудо! Отнятая уже от тела глава всё еще исповедывала Христа.

После сего нечестивые мучители приступили к благочестивому Феодору и говорили ему:

— Исполни царское повеление и поклонись богам нашим: за то ты не только останешься в живых, но и получишь великую честь от царя и наследуешь княжество твоего господина.

Но святый Феодор отвечал:

— Княжества господина моего я не ищу, не нужно мне и чести от царя вашего, — я желаю только того, чтобы идти ко Христу тем же путем, коим пошел господин мой — святый мученик князь Михаил, потому что я так же, как и он, верую во Единого Христа, Творца неба и земли, так же хочу пострадать за Него, и не страшусь мучений и самой смерти.

Видя непреклонность Феодора, убийцы схватили его и начали мучить так же жестоко, как и святаго Михаила. Наконец, они отсекли честную его главу, сказав при сем:

— Кто не пожелал поклониться пресветлому солнцу, тот недостоин и смотреть на солнце.

Так, честно пострадав, святые мученики Михаил и Феодор предали души свои в руки Господу (20 сентября 1246 года). Святые тела их брошены были на съедение псам, но в продолжение многих дней оставались целыми и никем не тронутыми. — Так благодать Христова сохраняла их невредимыми. — Кроме сего, над телами мучеников появлялся огненный столп, сиявший ярким блеском, и каждую ночь виднелись горящие свечи. Видя всё сие, христиане, находившиеся в то время в Орде, взяли тайно тела мучеников и с честию погребли их^[40].

По убиении святых мучеников нечестивый Батый снова пошел войною со всеми своими полчищами — сначала на Польшу, потом на Венгрию, но Венгерским королем Владиславом был убит, получив, таким образом, злой конец своему злому житию. — Так мучитель Батый получил в удел ад, святые же мученики наследовали Царство Небесное и вечно прославляют Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

---

Тропа́рь мч҃нкѡмъ, гла́съ д҃:

Жи́знь ва́шꙋ мч҃нчески соверши́вше, и҆сповѣ́данїѧ вѣнцы̑ ᲂу҆краси́вшесѧ, къ нбⷭ҇нымъ востеко́сте, михаи́ле премꙋ́дре съ до́блимъ ѳео́дѡромъ: моли́те хрⷭ҇та̀ бг҃а сохрани́ти ѻ҆те́чество ва́ше, градъ и҆ лю́ди, по вели́цѣй є҆гѡ̀ млⷭ҇ти.

Конда́къ, гла́съ и҃:

Ца́рство земно́е въ ничто́же вмѣни́въ, сла́вꙋ ꙗ҆́кѡ преходѧ́щꙋю ѡ҆ста́вилъ є҆сѝ: самозва́нъ^[41] прише́дъ къ подвигѡ́мъ, трⷪ҇цꙋ проповѣ́далъ є҆сѝ пред̾ нечести́вымъ мꙋчи́телемъ, стрⷭ҇тоте́рпче михаи́ле, съ до́блимъ ѳео́дѡромъ. цр҃ю̀ си́лъ предстоѧ́ще, моли́те без̾ вре́да сохрани́ти ѻ҆те́чество ва́ше, градъ и҆ лю́ди, да ва́съ непреста́ннѡ почита́емъ.

---

1. Траян был одним из лучших Римских императоров: много заботился о благе своего народа, вполне преобразовал государственное правление, расширил пределы империи счастливыми войнами, основал новые города. Однако и он преследовал христиан. — Срв. прим. 3 на 146 стр.
2. Языческое имя св. Евстафия, точнее по римскому произношению Плацид — от латинского слова placidus, означающего «тихий», «ровный», «спокойный», «мягкий», «кроткий». Наименование, прекрасно характеризующее высокие нравственные качества св. Евстафия еще до обращения его в христианство.
3. Тит — Римский император, сын и преемник императора Веспасиана, царствовал с 79 по 81 год. В царствование своего отца был послан с многочисленным войском в Иудею — для наказания Иудеев, возмутившихся против римской власти. Об этой именно войне здесь и упоминается. Война окончилась в 70 году разрушением Иерусалима и храма Соломонова.
4. Деян., 10 гл., 2 ст. и далее.
5. Послан. Иаков., 2 гл., 17 ст.
6. Деян., 10 гл., 35 ст.
7. Деян., 9 гл., ст. 3—6.
8. Иов — ветхозаветный великий праведник, хранитель истинного откровения и богопочтения в роде человеческом во время усиления языческого суеверия после рассеяния народов; известен своим благочестием и непорочностию жизни; был испытан от Бога всеми несчастиями, среди которых однако остался непоколебимым в вере о добродетели. Жил Иов во времена патриархальные до времен Моисея в стране Авситидийской, находившейся в северной части каменистой Аравии. История Иова изложена подробно в книге его имени, — одной из древнейших священных библейских книг.
9. Кн. Иов., гл. 1, ст. 21.
10. Посл. к Римл., гл. 11, ст. 34.
11. Т. е. — по направлению к Средиземному морю, которое нужно было переплыть на корабле, чтобы достигнуть Египта. Египет — страна, лежащая в северо-восточной части Африки. В описываемое время Египет находился под властью Римлян, которой подпал окончательно в 30-м году до Р. Х.
12. В житии он называется варваром. Так Греки, а вслед за ними и Римляне называли всех вообще чужестранцев. Это была презрительная кличка, обозначавшая грубость и невежество других народов. Вместе с тем наименованию сему усвоено в Писании и понятие вообще человека бесчеловечного и свирепого. Вероятно, это был один из тех морских разбойников, которые тогда еще нередко наводили ужас на побережья Средиземного моря, уводили и продавали красивых женщин и девушек в рабство, бесчеловечно умерщвляя тех, кто им в этом препятствовал.
13. Кн. Прор. Ионы, гл. 2.
14. Здесь разумеется известный подобный же пример из жизни ветхозаветного патриарха Авраама и жены его Сарры вскоре после переселения их в землю ханаанскую. Когда Авраам во время наступившего голода пришел в Египет, фараон за красоту Сарры хотел было взять ее себе в жены, но Господь не попустил сего и поразил за Сарру тяжкими казнями и царя и двор его. — Кн. Бытия, гл. 12, ст. 11—20.
15. Это было незадолго до смерти Траяна, как видно из самого повествования. Из истории видно, что в это время возмутились против Римского владычества различные азиатские народы, подвластные Риму, и император готовился к походу на Месопотамию.
16. Кн. Быт., гл. 45, ст. 1—15.
17. 1 Кн. Царств, гл. 2, ст. 6—7.
18. Псал. 65, ст. 16; Псал. 10, ст. 16 и Псал. 117, ст. 16.
19. Т. е. Плакиде был устроен, по обычаю римскому, так называемый триумф, или торжественная блестящая встреча, как увенчанному славой полководцу — победителю.
20. «Великие Четьи-Минеи» митр. Макария прибавляют здесь еще следующие подробности, коих нет у св. Димитрия Ростовского. Когда св. мученики приближались к месту страшной казни, то, воздев руки свои к небу, вознесли пламенную молитву Господу, как бы созерцая какое-то небесное явление, как это видно из первых слов их молитвы. Молитва сия была следующая: «Господи Боже сил, всеми невидимый нами же видимый! Вонми нам, молящимся Тебе и приими нашу последнюю молитву. Вот, мы соединились, и Ты сподобил нас участи святых Твоих; как три отрока, вверженные в Вавилоне в огонь, не были отринуты Тобою, так и ныне сподоби нас скончаться в сем огне, дабы Ты благоволил восприять нас, как жертву благоприятную. Подай же, Господи Боже, всякому поминающему память нашу участие в Царстве Небесном; ярость же огня сего преложи на холод и сподоби нас в нем скончаться. Еще молимся, Господи: сподоби, да не разлучатся тела наши, но да вкупе лягут». В ответ на сию молитву раздался с Неба Божественный глас: «Да будет вам так, как вы просите! и более вам будет, ибо вы претерпели многие напасти и не были побеждены. Идите в мире, приимите венцы победные за страдания свои, почивайте во веки веков».
21. Кн. Прор. Даниила, гл. 3, ст. 21 и след.
22. Мощи св. Евстафия и его семейства находятся в Риме в церкви его имени.
23. Еванг. от Иоанна, гл. 2, ст. 15.
24. Псалом 2, ст. 9.
25. Псалом 77, ст. 34.
26. Батый — внук великого Чингис-Хана, хан Татарский. Батый основал свое пребывание на берегах р. Волги, назвав столицу свою Сараем. Здесь кочевала Орда его (орда — стан татарский), известная под именем Золотой, или Кипчакской. Но сам Батый не был полновластным повелителем: он в свою очередь зависел от великого хана, наследника Чингиса, который кочевал с большой Ордою в пустынях Средней Азии, куда ходили многие русские князья для выражения покорности великому хану.
27. Это нашествие Татар на Русскую землю было в 1238 году.
28. Кн. прор. Исаии, гл. 1, ст. 19 и 20.
29. Всеволод, по прозванию Чермный, князь Черниговский, сын великого князя Киевского Святослава Всеволодовича. С 1210 по 1214 г. Всеволод владел Киевом; умер в 1215 году.
30. Венгрия (слав. — Угрия) — королевство, главная из земель Австро-Венгерской монархии. Сын Михаила Черниговского, Ростислав, был женат на дочери венгерского короля Белы. Думая найти в родственнике верного союзника, князь Михаил упрашивал короля совокупными силами восстать против общего врага, но не убедил ни его, ни других, к кому обращался за помощию.
31. Кн. Прор. Исаии, гл. 26, ст. 20. В этом месте Прор. Исаия призывает к терпеливому перенесению тяжких бедствий, так как бедствия сии являются следствием гнева Божия за нечестие народа. «Скройтесь, — говорит Пророк, — на некоторое непродолжительное время, доколе не минует вас гнев Господень».
32. Псалом 78, ст. 1—3. «Боже! язычники пришли в наследие Твое, осквернили храм святый Твой; трупы рабов Твоих отдали на снедение птицам небесным, тела святых Твоих — зверям земным; пролили кровь их, как воду, и некому было похоронить их».
33. Киево-Печерская Богородичная церковь была основана преподобными отцами — Антонием и Феодосием Печерскими в 1073 году, при епископе Михаиле, во дни благоверного князя Святослава Ярославича. Строение храма, начатое при разных чудесах и знамениях, продолжалось в игуменство прп. Стефана и прп. Никона и окончилось при игумене Иоанне. Красота и великолепие этого храма изумляли современников. Внутренность его блистала золотом и мозаикою и привлекала взоры иконною живописью. Помост устроен был мозаически из разноцветных камней, расположенных красивыми узорами. Верхи церкви были позолочены; крест, поставленный на главном куполе, был выкован из чистого золота; неудивительно посему, что современники называли Печерскую церковь «Небеси подобною» и говорили, что она составляет славу и украшение всей земли Русской.
34. Всех приходящих к хану татарские жрецы проводили между огнями: по их убеждению чрез это уничтожалось всякое злое намерение у лиц, шедших к их повелителю. Огонь, по их верованию, был «чистилищем для всяких злых умыслов» и отнимал даже силу у скрываемого яда.
35. Псалом 41, ст. 2.
36. Борис Василькович (Васильевич) — князь Ростовский, внук Михаила Черниговского [старший из двух сыновей Василька Константиновича, от брака его с Марией Михайловной, княжной Черниговской]. По смерти отца, убитого Татарами близ Ростова, в Шеренском лесу, в 1238 году, Борис получил в удел Ростов. Князь этот известен в истории как печальник земли русской пред ханом Золотой Орды. Он побывал в Орде более 8 раз, — по приказу Батыя ездил даже в Великую Татарию, к хану Сартаку (1245 г.). Умер Борис в Орде в 1277 г. Погребен в Ростовском Успенском Соборе.
37. Еванг. от Марка, гл. 8, ст. 35—36. «Оттщетит», т. е. повредит. «Измену на души своей», т. е. выкуп за душу свою.
38. Еванг. от Матф., гл. 10, ст. 32—33.
39. Кн. Прор. Иеремии, гл. 10, ст. 11.
40. Св. мощи благоверного князя Михаила и боярина его Феодора были перенесены из Орды богобоязненными христианами сначала во Владимир, а затем в родной город князя Михаила — Чернигов. Затем, в 1578 г. 14 февраля, по воле царя Иоанна Васильевича Грозного, св. мощи были перенесены в Москву — из опасения, чтобы они не подверглись поруганию со стороны католиков, по переходе Чернигова под власть польскую. Они были положены под спудом в соборной церкви Черниговских чудотворцев, находившейся в Кремле, близ Тайницких ворот. Когда же упразднен был этот собор, тогда св. мощи, по повелению императрицы Екатерины II-й, тожественно перенесены в 1770 г. августа 25-го в Сретенский собор, что во дворце на «сенях»; отсюда, в 1774 г. ноября 21-го, перемещены в Архангельский собор, где почивали сначала в великолепной серебряной раке, устроенной в память мира с Турцией, а после 1812 года (когда эта рака похищена была неприятелями) доныне покоятся в медной посеребренной.
41. Т. е. без принуждения, добровольно.