Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского/Июнь/1

Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского — 1 июня

Источник: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского (репринт). — Киев: Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра, 2004. — Т. X. Месяц июнь. — С. 5—30.

День первый

---

Житие и страдание

святаго мученика

Иустина философа

‎вятый мученик Христов Иустин философ родился в Сирии Палестинской, в пределах Самарии, в городе, называвшемся первоначально Сихем, а впоследствии^[1] Неаполис Флавия^[2]. Отец его, по имени Приск, был знатный язычник; язычником же был и сам Иустин, пока не просветился светом святой веры. Одушевленный любовию к истине, с юности имел он прилежание к книжному учению и, благодаря острому уму, успевал в науках, преподаваемых в греческих языческих школах. Усвоив себе искусство красноречия, он почувствовал стремление к философии и сначала сделался учеником одного философа — стоика^[3], чтобы узнать, в чем состояло учение стоиков. Иустин горел желанием получить понятие о Боге, но, пробыв несколько времени у стоического философа, он ничего не узнал от него о Боге, так как стоик не знал Бога и учение о Нем не считал нужным. Тогда Иустин оставил этого учителя и пошел к другому философу, из так называемых перипатетиков^[4], считавшемуся мудрецом. Немного дней прошло, как этот философ уже начал сговариваться с Иустином о плате, не желая учить его даром. Видя сребролюбие своего учителя, Иустин почувствовал к нему презрение, как к лихоимцу, и решил, что этот учитель недостоин даже называться философом, так как ему неизвестно презрение к мирскому богатству. Отвергнув, по указанным причинам, стоиков и перипатетиков, Иустин, побуждаемый неудовлетворенным стремлением к истинной философии, приводящей к познанию Бога, хотел было избрать своим учителем одного известного философа-пифагорейца^[5]. Тот нашел, что Иустину должно прежде всего изучать астрономию, геометрию, арифметику, музыку и некоторые другие науки, как необходимые, — по его мнению, — в земной жизни. Но Иустин рассудил, что для изучения этих наук придется провести много лет, тогда как для души от них не будет никакой пользы; не слыша и от этого учителя ничего, что удовлетворило бы желание его сердца, с каждым днем все более распаляющегося любовью божественною, Иустин также оставил его. Потом он обратился к одному из платоников^[6], учение которых в те времена было в великой славе и уважении; платонический философ обещал научить его познанию предметов бестелесных от подобия телесных, высшим знаниям от подобия низших и разумению Бога от разумения идей, — ибо предполагаемым концом этого платонического учения был переход от познания идей к разумению Бога. Блаженный Иустин охотно склонился на такой путь, надеясь постигнуть предмет своих стремлений — божественную мудрость, дающую знание Бога и исполняющую благодатью Его. При учителе-платонике пробыл он довольно времени, скоро изучил догматы и уставы Платона, и достиг совершенства и славы как еллинский философ. Но истинного христианского Богопознания достичь этим путем Иустин еще не мог, ибо греческие философы, почитая нетленного Бога под тленным образом людей, птиц, четвероногих и гадов, прославляли Его не по достоинству. Все же Иустин имел некоторое духовное утешение, упражняясь в богомыслии и поучаясь Богопознанию, насколько мог постигнуть его ум, еще не просвещенный истинным учением.

Прогуливаясь однажды за городом на уединенном месте вблизи моря и обсуждая в уме различные философские учения, Иустин увидел какого-то незнакомого ему почтенного старца, убеленного сединами. Когда он со вниманием смотрел на старца, последний сказал:

— Разве ты знаешь меня, что так внимательно на меня смотришь?

— Не знаю, — отвечал Иустин, — но мне удивительно видеть тебя в этом пустынном месте, где я не ожидал никого встретить.

— Родные мои, — сказал старец, — ушли в ту сторону; ожидая их возвращения, я вышел им навстречу, чтобы издалека увидеть их. А ты здесь что делаешь?

Иустин отвечал:

— Я люблю прогуливаться в уединении, чтобы беспрепятственно размышлять о философии.

— Какую же пользу приобретаешь ты от философии? — спросил старец.

Иустин отвечал:

— Что можно найти полезнее философии? Она — просветительница ума, вождь и наставница всякому рассуждению, руководительница жизни; кто хорошо узнает ее, тот как в зеркале видит невежество и заблуждение других; без философского учения и правильного употребления разума не может существовать премудрость. Поэтому до́лжно каждому человеку поучаться философии, дабы знать, что приносит пользу и что нет, чего следует держаться и что отвергать.

— Но приносит ли философия счастие человеку? — спросил старец.

Иустин отвечал:

— Конечно, приносит.

— Скажи же мне, что такое философия, и в чем от нее счастие?

— Философия, — отвечал Иустин, — есть разумение всего существующего и познание истины; в обладании тем же разумением и премудростью состоит и приносимое философией счастие.

Старец спросил:

— Если истина познается с помощью правильного философского разумения, то что скажешь ты о Боге?

Иустин отвечал:

— Существо, никогда не изменяющееся, но всегда пребывающее в одном и том же состоянии, первопричина всякого бытия, — вот как мыслю я о Боге.

Старцу понравился этот ответ, и он продолжал вопросы:

— У всего существующего есть ли один общий разум? Ведь о сведущем в каком-либо искусстве говорят, что он это искусство разумеет: землемерие ли то, мореплавание или врачевство; не то же ли бывает и по отношению к прочим вещам божественным и человеческим? Еще скажи мне: есть ли такой разум, от которого исходит познание вещей как божественных, так и человеческих?

— Поистине есть, — отвечал Иустин.

— Одно и то же ли: разуметь Бога, или разуметь музыку, арифметику, астрономию, или что-либо подобное?

— Отнюдь нет; иное дело разуметь Бога, иное — знать какое-либо искусство.

— Ты хорошо отвечал, — сказал старец, — некоторые знания получаются нами или от слуха и учения, или от созерцания предмета собственными глазами. Если бы, например, кто сказал тебе, что в Индии водится такой-то зверь, не похожий ни на каких других зверей, но совершенно, по своим разнообразным свойствам, отличный от них, — не видев его своими глазами, ты не мог бы знать о нем, а не слышав сначала сам рассказа об этом звере, не мог бы рассказать о нем и другому. Вот теперь я и спрашиваю тебя: как ваши еллинские философы могут правильно разуметь о Боге и утверждать о Нем что-либо истинное, если никогда не видели Его, не слышали и, следовательно, не имеют никакого познания о Нем?

Иустин отвечал:

— Отче! Сила Божества зрится не телесными очами, как рассматриваются человеком какие-либо земные живые существа, но одним лишь умом можно постигать Бога, как говорит Платон, учению которого я следую.

Старец спросил:

— Нет ли в уме нашем некоей силы с такими свойствами и настолько могущественной, посредством которой мы могли бы скорее постигать невидимое, чем познаем телесными чувствами какую-либо вещь?

Иустин отвечал:

— Воистину есть такая сила; Платон называет ее оком ума, которое, по его учению, дано человеку с тою целью, чтобы, очищенное и просвещенное учением любомудрия, могло оно созерцать самую Божественную Истину — причину всех вещей, постигаемых умом. Истина же эта не имеет определенного образа^[7], или какого-либо подобия, или возраста, или чего-либо доступного телесным очам, но есть Существо выше всех существ, непостижимое, неисповедимое, соединение благости и красоты; самим же этим Существом от начала насаждено в благородных душах желание познавать Его, — ибо Оно любит, когда такие души Его познают и созерцают.

Старцу было приятно слышать такие слова, но всё же он не был вполне доволен этим рассуждением Иустина о Боге по учению Платона, как несовершенным по отсутствию христианского исповедания и, не одобряя Платона, сказал:

— Если Платон так учит, как ты исповедуешь, то почему он сам не познал и не постиг Истины Божией? Утверждая, что Бог невидим и непостижим, он видимой твари, небу, звездам, деревьям и камням, обтесанным в подобие человеческое, поклонялся как Самому Богу и, обращая в ложь истину Божию, держался кумирослужения и учил тому других. Я не думаю, чтобы Платон и прочие еллинские философы обладали правильным разумом, могущим достигать истинного Богопознания: ѡ҆сꙋети́шасѧ помышлє́нїи свои́ми, и҆ ѡ҆мрачи́сѧ неразꙋ́мное и҆́хъ се́рдце. Глаго́лющесѧ бы́ти мꙋ́дри, ѡ҆б̾юродѣ́ша^[8]). Словом, скажу так: ум человеческий, не наставленный Духом Святым и не просвещенный верою, совершенно не в состоянии познавать и разуметь Бога.

Так и много подобного сему говорил старец о правом боговедении, истинном богопочитании и о прочих божественных вещах, обличая заблуждение еллинских философов. Дивясь речам старца, Иустин спросил:

— Где же и какого учителя можно найти для наставления в истине, если в Платоне и прочих философах нет истины?

Тогда старец начал повествовать ему о святых Пророках, говоря:

— В древнейшие времена, гораздо ранее всех философов, были некие мужи святые, праведные и угодные Богу; исполненные Духа Святаго, они предсказывали о том, что совершается ныне, и называются те мужи Пророками. Они одни прежде всех познали Истину и, возвещая ее людям, ни перед кем не смущались и никого не боялись; никто не мог убедить их в одном слове отступить от Истины, и суетная слава не могла победить их. Обо всем, что они созерцали или слышали от Бога в бывших им откровениях, они говорили просто, истинно и безбоязненно. Писания их и ныне существуют; кто читает их с верою, тому приносят они много пользы и просвещают ум к познанию Истины. Не хитрословием и не какими-либо софистическими^[9] доводами или умозаключениями подтверждают свои слова эти святые Пророки, но в простой беседе изрекают самую истину, ибо они сами, помимо всех софистических доводов, — вернейшие свидетели Истины как веровавшие в единого Истинного Бога, Создателя всего существующего, и предвозвестившие пришествие в мир Сына Его, Господа Христа. И несомненно, что Пророки заслуживают веры, так как одни предречения их уже исполнились, а другие ныне исполняются. Истину же некоторых из своих предречений они утверждали и чудесами, творя дивные дела силою подаваемой им свыше Божией благодати, чего ложные, не Богом поставленные, пророки никогда не могли творить, а лишь устрашали людей некими бесовскими привидениями и обманами.

Так беседовал с Иустином незнакомый ему блаженный муж и наконец сказал ему:

— Прежде всего молись прилежно Истинному Богу, да откроет тебе двери света, ибо только тот может созерцать и разуметь божественное, кого Бог Сам удостоит откровения; открывает же Он всякому, кто ищет Его молитвою и приближается к Нему любовью.

Так сказав, старец отошел от него и стал невидим; никогда и нигде потом Иустин уже не мог найти и увидеть сего мужа. О своих сердечных ощущениях после ухода старца сам Иустин в беседе с славным иудеянином Трифоном поведал так:

— Какой-то огонь разгорелся во мне, воспламеняя дух мой стремлением к Богу, и возросла во мне любовь к святым Пророкам и к тем мужам, которые суть друзья Христовы. Размышляя о словах старца, я познал, что возвещенная им философия — единственно истинная, начал читать пророческие и апостольские книги и от них стал действительно философом, то есть истинным христианином.

Поведав это о себе впоследствии Трифону, блаженный Иустин предал одновременно памяти, с чего началось обращение его к Богу, когда незнакомым мужем, как бы посланным с Небес, он был наставлен на правый путь.

После душеполезной беседы с боговдохновенным старцем, Иустин немедленно обратился к христианским книгам и с сердечным прилежанием начал читать Божественные Писания. Древние пророчества сивилл^[10] он сопоставлял с предсказаниями святых Пророков о воплощении Христа от Пречистой Девы, о Его вольных страданиях, о будущем суде и о кончине видимого мира; усматривая полное согласие в тех и других, дивился и понемногу, под внутренним наставлением Святаго Духа, приходил к более совершенному познанию Бога и Сына Божия. День ото дня усиливалось в душе его стремление к благочестию и, склоняясь к христианской вере, он осуждал в себе еллинское безумие. В то время немалым препятствием для добрых намерений души, стремящейся к христианскому благочестию, были частые и лютые гонения на христиан, а также много бесчестных, постыдных, слухом невмещаемых, клевет в пороках, ложно возводимых на христиан язычниками, — будто бы христиане в своих ночных (молитвенных) собраниях, погасив светильники, вместе с тем угашают и свет чистоты, взаимно оскверняясь нечистотою, и подобно зверям едят человеческое мясо. Такими и подобными гнусными нареканиями язычники и иудеи обесславливали неповинных христиан перед всеми народами. Лжи нечестивых и безумных людей верили, как бы самой истине; и все неверные ненавидели христиан, людей праведных и святых, гнушались ими, презирали и отвращались от них, как от великих беззаконников, повинных тяжким грехам, и предавали христиан на смерть после многих и разнообразных мук. Эти обстоятельства сначала препятствовали Иустину в его намерении присоединиться к христианам; но всё-таки он не давал особой веры обвинениям, возводимым на христиан, зная хорошо, что часто неразумным народным судом неповинные осуждаются как виновные, чистые обесславливаются как развратники и праведные считаются грешниками. Видя же, что христиане безбоязненно дают ответы в судах, мужественно переносят муки, все видимые блага мира сего презирают, как сор, добровольно отдаются на мучения за Господа своего и стремятся на смерть, как на пир, — Иустин рассуждал в себе:

«Неправда то, что говорят о христианах, будто бы они творят такие беззакония: грешник, погрязший в необузданных чувственных наслаждениях и из сластолюбия потребляющий человеческое мясо, не переносит мук, не отдает себя добровольно на раны, но избегает их; будучи же привлечен к какому-либо суду, старается всячески избавиться и не жалеет средств, чтобы откупиться от наказания, дабы потом жить безболезненно и, пользуясь телесным здоровьем, еще более предаваться своим похотям. Не таковы христиане: добровольно избирая страдание за Христа, в Которого веруют, и предпочитая смерть жизни, разве могут они настолько любить грех?»

Так рассуждая, он тщательно разузнавал о жизни христиан и вполне убедился, что они пребывают в страхе Господнем чисто и непорочно, рачительно соблюдают свое целомудрие, постом и воздержанием постоянно умерщвляют себя, часто молятся и всегда упражняются во всяких добрых делах. Убедившись во всем этом, Иустин весьма полюбил христиан, от всего сердца привязался к ним и принял Святое Крещение. И стал он великим поборником Христовой веры, борцом словом и писанием против Еллинов и Иудеев, непобедимым воином Христа, крепким и мужественным подвижником.

Стремясь к спасению душ человеческих, он обходил различные страны: учил и проповедовал о Имени Христовом, обращая неверных от заблуждения их к Богу. Пришел он и в Рим^[11] как философ, — в философском одеянии, вместе с учениками своими. Так как многие сходились к нему для учения, то он образовал училища и под видом внешнего любомудрия учил истинной христианской философии. Встретив там Маркиона^[12], основателя ереси, он с силою противостал ему, опроверг и написал книги против ересей его, а также и против других еретических учений. Там же в Риме был некий языческий философ — циник^[13] Крискент, великий враг христиан; с этим нечестивым философом истинный христианский философ святый Иустин непрестанно боролся словом и писал против него книги. Этот циник, сам живя нечисто и весьма беззаконно, ненавидел христиан за их целомудренную жизнь по Боге и завидовал доброй славе Иустина, пользовавшегося за свою боговдохновенную премудрость и чистую, непорочную жизнь почетной известностью у всех Римлян. В злобе своей циник клеветал на христиан, обвиняя их во многих постыдных делах, чтобы обесславить Иустина вместе с его единоверцами в глазах народа и возбудить к ним отвращение. Слыша и видя это, святый Иустин говорил:

— Я готов пострадать за веру Христову и претерпеть смерть от неверных; и думаю, что она постигнет меня чрез этого Крискента циника, безумного, любящего гордость больше мудрости, который недостоин названия философа, ибо осмеливается утверждать то, чего достоверно не знает, будто христиане — безбожники (не имеют Бога) и делают много нечистого и беззаконного; так хулит он нас по ненависти и злобе и тем хуже простых людей, ибо последние не дерзают что-либо говорить о вещах, которых не знают.

Царствовал тогда в Риме Антонин^[14], преемник Адриана. Сам Антонин не был озлоблен против христиан; однако, в силу указов прежних царей, нечестивые идолопоклонники, правившие народом, гнали и убивали христиан из великой ненависти к ним, а также из лихоимства, чтобы грабить имения их; и не столько ради исповедания Имени Христова, сколько по ложным клеветническим обвинениям во многих беззакониях верных предавали суду, допрашивали во взводимых клеветах и казнили различными видами смерти. В это время в Риме произошел такой случай: некая женщина язычница, жившая нечисто, услышав от христиан слово об Истинном Боге и учение о целомудренной жизни, о воздаянии праведным и о муке грешным, умилилась душою и уверовала во Христа. Мужа своего, усердного идолопоклонника, погрязшего в плотской нечистоте, она всячески увещевала, желая наставить на воздержную жизнь и обратить к истинной вере. Когда же она увидела, что совершенно не в состоянии исправить его, то изыскивала средства расторгнуть супружеский союз с ним, чтобы не жить вместе и не оскверняться уже более нечистотою. Муж, узнав, какой христианин научил жену его христианской вере, пошел к градоначальнику жаловаться на христианина, имя которого было Птоломей. Раб Христов Птоломей был взят, долго содержался в смрадной темнице и, преданный суду, был приговорен градоначальником к смерти. Во время этого неправедного суда стоял там некий муж, по имени Лукий, и, видя, что блаженный Птоломей осужден неповинно, сказал несправедливому судии:

— За какую вину, градоначальник, ты предаешь на смерть мужа, неповинного смерти? Он не прелюбодей, не насильник, не убийца, не вор, не хищник, в другом каком-либо беззаконии также не обличен. Единственная его вина та, что он исповедал себя христианином.

Грозно взглянув на говорившего, градоначальник со злобой спросил:

— И ты не из числа ли христиан?

Лукий отвечал:

— Да, я — христианин.

Тогда градоначальник и его повелел предать смерти. Присоединился к этим двум христианам и третий, друг их, во всеуслышание исповедавший себя христианином; и все трое положили души свои за Христа.

Блаженный Иустин, узнав об этом несправедливом убиении святых, исполнился скорби, написав свиток, или апологию^[15], доказывающую неповинность христиан, вручил ее царю, сыновьям его и всему сенату, безбоязненно готовый на муки и смерть за Христа. Царь со вниманием прочитал этот свиток, подивился премудрости христианского философа и не только не прогневался на него и не предал его смерти, но даже похвалил разум его. В этом свитке Иустин изобличал ложность языческих богов, ясно изобразил всемогущество Христа, доказал, что обвинения, возводимые на христиан, ложны, и что жизнь их целомудренна и праведна. Умилившись, царь повелел, чтобы христиан за исповедание Имени Христова не мучили и имений их не грабили, кроме случаев преступлений, поистине достойных осуждения и казни^[16]. Святый Иустин записал это царское повеление; отпущенный царем, он с его соизволением отправился в Азию, где тогда христиане особенно подвергались гонению. В философской одежде, которую не оставлял он до кончины своей, Иустин пришел в Ефес^[17], объявил и изъяснил всем повеление царя и послал его в окрестные страны и города. Настала тишина в Церкви Христовой, гонение на время прекратилось, и верным была великая радость. Пребывая в Ефесе, святый Иустин имел прения с премудрым раввином иудейским Трифоном и одержал победу, ссылаясь на ветхозаветное Писание; об этом прении, как и о вышеназванной апологии, есть в книге Иустина пространное слово^[18]. Пробыв в Ефесе довольно времени, он снова возвратился в Италию и, по примеру апостолов, всюду в пути проповедовал Христа, обращал путем прений к святой вере Иудеев и Еллинов и утверждал в ней верных. Когда он пришел в Рим, восстал на него с сильнейшею ненавистью и бо́льшею злобою вышеназванный еллинский философ Крискент циник; святой Иустин часто имел с ним прение, всегда его одолевал и посрамлял пред всеми. Не будучи в состоянии противостоять Иустину и не зная, что иное делать, злобный Крискент возвел на него много ложных обличений перед римским судом. Святаго взяли и, как повинного наказанию, мучили в узах и истязали на суде; но не нашлось в нем никакой вины. Завистник же, боясь, чтобы Иустина не отпустили на свободу, тайно приготовил смертный яд, посредством которого обманным образом и лишил жизни непобедимого воина Христова.

Так скончался^[19] истинный христианский философ святый Иустин, оставив по себе много писаний, весьма полезных Церкви Христовой и исполненных премудрости Святаго Духа^[20]. Представ подвигоположнику Христу Господу, он принял от Него венец страдальческий и был причислен к лику святых мучеников, славящих Святую Троицу — Отца, и Сына, и Святаго Духа, во веки, аминь.

Конда́къ, гла́съ в҃:

Премꙋ́дростїю бж҃е́ственныхъ твои́хъ слове́съ і҆ꙋсті́не, цр҃ковь бж҃їѧ всѧ̀ ᲂу҆краси́вшисѧ, житїѧ̀ твоегѡ̀ свѣ́тлостїю мі́ръ ѡ҆свѣща́етъ: и҆злїѧ́нїѧ же ра́ди кро́ве вѣне́цъ прїе́мъ, и҆ со а҆́гг҃лы предстоѧ̀ хрⷭ҇тꙋ̀, молѝ непреста́ннѡ ѡ҆ всѣ́хъ на́съ.

Страдание святаго мученика

Иустина

и дружины его

‎ то время, когда идолопоклонники по всем странам и городам против благочестивых и соблюдающих благий закон христиан издали нечестивое повеление, чтобы всякий, верующий во Христа, принуждался приносить жертву идолам, были взяты святые мученики Иустин, Харитон и Харита (женщина), Евелпист, Иеракс, Пеон и Валериан, приведены в Рим и представлены на суд градоначальника Рустика. Тот сказал Иустину:

— Окажи повиновение богам и царским повелениям, чтобы не подпасть осуждению.

Святый Иустин отвечал ему:

— Никто и никогда не может быть осужден, если повинуется заповедям Спасителя нашего Иисуса Христа.

— Какого учения ты держишься? — спросил градоначальник.

Иустин отвечал:

— Я прилежно изучал всякие внешние учения и достиг искусства во всяком знании, но потом присоединился к истинному христианскому учению, — хотя бы оно и не одобрялось теми, кто заблуждается в неправом мудровании.

Тогда сказал Рустик:

— Так ты, окаянный, любишь учения, противные нашему мудрованию?

— Да, люблю, — отвечал святый Иустин: — ибо следую справедливому учению христиан. Что это за учение? — Правое учение, которое мы, христиане, нерушимо соблюдаем, таково: знать единого Бога — Творца и Создателя всего видимого и невидимого и исповедовать Господа Иисуса Христа Сына Божия, некогда предвозвещенного Пророками, Который приидет судить человеческий род. Он есть Проповедник спасения и Учитель желающих утвердиться в добродетели. О бесконечном Божестве Его я, человек немощный, меньший из всех, не могу говорить с достаточной силою, но исповедую, что это предсказано Пророками: они за много веков предвозвестили сошествие на землю Того, Кого наименовал я Сыном Божиим.

Градоначальник спросил:

— Куда сходятся христиане?

Иустин отвечал:

— Всякий приходит туда, куда хочет и может. Разве ты думаешь, что мы все собираемся в одно место? Это дело несбыточное: ибо Бог христианский не пребывает в каком-либо месте, но, будучи невидимым, наполняет Небо и землю; везде поклоняются Ему верные, и слава Его провозглашается повсюду.

Сказал градоначальник:

— Всё-таки ответь нам, куда вы сходитесь, и где собираешь ты своих учеников.

Иустин отвечал:

— Я доселе находился близ дома некоего Мартина, при бане, называемой Тимиотини, пришел же в город Рим во второй раз и другого места, кроме названного, не знаю; всякого, пожелавшего прийти ко мне, я присоединял к истинному учению.

— Итак, ты христианин? — спросил Рустик.

— Да, я — христианин, — отвечал Иустин.

Тогда градоначальник обратился к Харитону:

— И ты не христианин ли?

Отвечал святый Харитон:

— С помощью Божией, и я христианин.

Потом спросил Рустик блаженную жену Хариту, следует ли и она Христовой вере; Харита также объявила себя христианкой, по благодати Божией. Потом Рустик спросил Евелписта:

— А ты кто?

— Я — царский раб, — отвечал тот: — но, как христианину, Сам Христос даровал мне свободу; Его милосердием и благодатью стал я участником той же надежды, как и те, которых ты видишь.

Затем градоначальник спросил Иеракса, не христианин ли и он. Иеракс ему отвечал:

— Поистине, и я христианин, ибо почитаю Того же Бога и поклоняюсь Ему.

— Вас сделал христианами Иустин? — спросил градоначальник.

Иеракс отвечал:

— Я и был, и буду христианином.

Бывший тут же святый Пеон сказал:

— И я — христианин.

— Тебя кто научил христианству?

— От родителей принял я это доброе исповедание, — отвечал Пеон.

Потом сказал Евелпист:

— И я от родителей моих получил наставление в христианстве, внимая же словам Иустина, еще сильнее укрепился в христианской вере.

— Где же твои родители? — спросил градоначальник.

— В Каппадокии.

Потом градоначальник спросил Иеракса:

— В какой стране живут твои родители?

Иеракс ему отвечал:

— Истинный Отец наш — Христос, а матерь — вера в Него; земные родители мои преставились, я же пришел сюда из Иконии фригийской.

Обратился градоначальник к Валериану, побуждая и его к ответу:

— Ты также христианин и к богам не усердствуешь?

Валериан отвечал:

— И я христианин, почитаю Единого Истинного Бога и Ему поклоняюсь, ваших же богов презираю.

Снова градоначальник обратился к Иустину:

— Слушай ты, называющийся красноречивым и считающийся последователем истинного учения: если начиная с головы по всему телу покроешься язвами, то думаешь ли чрез это войти на Небо?

Иустин отвечал:

— Если я претерплю названное тобою мучение, то надеюсь получить такое же воздаяние от Господа моего, какое уготовано сохранившим Христово учение; ибо я знаю, что всех, благочестиво поживших и как-либо пострадавших за Бога, ожидает до скончания всего мира сокровенная Божия благодать.

На это градоначальник Рустик сказал:

— Итак, ты полагаешь взойти на Небо и получить некоторую награду от Бога твоего?

— Не полагаю, — возразил Иустин, — но знаю достоверно и надеюсь на это без сомнения.

Сказал Рустик:

— Однако приступим к предстоящему нам делу: соберитесь вместе и все вместе принесите жертву богам.

На это Иустин возразил:

— Никто, рассуждающий здраво, не захочет лишиться благочестия и впасть в заблуждение и беззаконие.

Градоначальник Рустик сказал:

— Если вы не будете повиноваться нашим повелениям, то понесете муки без всякого помилования.

Иустин отвечал:

— Воистину желаем претерпеть муки за Господа нашего Иисуса Христа и спастись, ибо эти муки исходатайствуют нам спасение и дерзновение на Страшном Суде Его, на который по повелению Божию предстанет весь мир.

Так же говорили и все прочие святые мученики, присовокупляя:

— Исполняй скорее намерение свое; мы — христиане, идолам приносить жертву не будем.

Выслушав это, градоначальник объявил приговор:

«Не желающие принести жертву богам и покориться царскому повелению да будут наказаны жезлами и отведены на смертную казнь через обезглавление, как повелевают римские законы».

Так святые мученики, славящие Бога, были выведены на обычное место казней, приняли раны и, усеченные секирою, окончили страдание в спасительном исповедании. Потом некоторые из верных тайно взяли их честны́е тела и погребли на достойном месте, при содействии благодати Господа нашего Иисуса Христа, Ему же слава во веки веков, аминь.

Житие преподобного отца нашего

Агапита Печерского,

безмездного врача

‎огда преподобный отец наш Антоний Печерский^[21] был прославлен даром исцеления, пришел к нему в пещеру из Киева блаженный Агапит, желая получить душевное исцеление чрез пострижение в иноческий чин; удостоившись желаемого, он всем сердцем последовал ангелоподобному житию преподобного Антония, руководясь и его наставлениями. Агапит был очевидцем того, как этот великий муж сам служил болящим и исцелял их своею молитвою, причем скрывая дарование, данное молитве его, вручал недужным под видом лекарства травы от пищи своей. Видя это, блаженный Агапит начал соревновать святому старцу в подвигах и трудился так много лет; когда расхварывался кто-либо из братии, блаженный оставлял келлию свою, в которой не было ничего, что можно было бы похитить, приходил к болящему брату и служил ему: поднимал его, укладывал, выносил на своих руках и непрестанно молил Бога об исцелении недужного; если же болезнь иногда и затягивалась, то чрез это Господь желал умножить веру и усилить молитву раба Своего Агапита. Подражая подвигам преподобного Антония, блаженный Агапит сподобился быть участником и равной с ним благодати: молитвою своею он исцелял всех болящих, также подавая им травы, которые варил в пищу себе, за что, собственно, и был прозван врачом. О нем распространилась молва в Киеве, и много болящих приходило к нему, отходя здоровыми.

В то время жил в Киеве некий врач, происхождением и верою армянин, настолько искусный в своем деле, что раньше не было равного ему. Достаточно было ему взглянуть на болящего смертным недугом, как он тотчас узнавал и объявлял день и час его кончины, и всегда безошибочно; такого больного он уже ни за что не хотел лечить. Один из болящих такого рода, первый боярин у великого князя Всеволода^[22], которого армянин поверг в отчаяние, предсказав смерть чрез восемь дней, — был принесен в Киево-Печерский монастырь. Но блаженный Агапит, сотворив молитву о нем, дал ему в пищу трав, которые вкушал сам, и исцелил его; и немедленно прошла о нем слава по всей земле русской. Армянин, уязвленный стрелою зависти, начал укорять блаженного и послал в Киево-Печерский монастырь одного осужденного на смерть, который должен был принять пред Агапитом яд и умереть. Блаженный, видя этого человека умирающим, дал ему с молитвою о нем той травы, которую вкушал сам, и этим избавил от смерти обреченного на смерть. С тех пор армянин особенно вооружился на блаженного и подговорил своих единоверцев подать самому Агапиту питье с примесью смертного яда; блаженный же принял и остался невредимым. Вѣ́сть бо гдⷭ҇ь благочести̑выѧ ѿ напа́сти и҆збавлѧ́ти^[23] по слову Своему: а҆́ще и҆ что̀ сме́ртно и҆спїю́тъ, не вреди́тъ и҆́хъ^[24].

Потом разболелся в Чернигове князь Владимир Всеволодович Мономах^[25]. Армянин хотя и старательно врачевал его, но безуспешно, так что недуг всё более и более увеличивался. Уже будучи при кончине, князь просил тогдашнего игумена Киево-Печерского Иоанна прислать к нему в Чернигов для врачевания блаженного Агапита. Игумен призвал его и известил о просьбе князя, но блаженный Агапит, которого никто еще не видел выходящим из ворот для врачевания вне монастыря, со смирением сказал:

— Если я пойду для этого дела к князю, то и ко всем должен идти. Прошу тебя, отче, не побуждай меня выходить за монастырские ворота ради славы человеческой, избегать которой обещался я пред Богом до последнего издыхания. Если позволишь, лучше я удалюсь в иную страну и потом опять возвращусь сюда, когда минет эта нужда.

Посланный князя, убедившись, что не будет в состоянии призвать к своему господину самого блаженного Агапита, начал просить, чтобы он дал хотя трав для исцеления. По убеждениям игумена, блаженный дал посланному трав от пищи своей; их принесли к князю, последний вкусил и немедленно выздоровел — по молитвам блаженного.

Тогда князь Владимир Мономах пришел сам в Печерский монастырь, желая видеть того, чрез кого Бог возвратил ему здравие; он никогда не встречался ранее с блаженным и теперь желал почтить его, щедро одарив. Но Агапит, не желая земной славы, скрылся; тогда князь отдал игумену принесенное для угодника Божия золото. Но спустя немного времени тот же Владимир снова послал одного из своих бояр со многими дарами к блаженному Агапиту. Посланный нашел святаго Агапита в келлии и положил пред ним подарки князя. Блаженный сказал ему:

— Чадо, никогда, ни от кого и ничего не брал я (за исцеление), потому что исцелял силою не своею, но Христовою; не требую этого и ныне.

Боярин отвечал:

— Отче! Пославший меня знает, что ты ничего не требуешь; но умоляю тебя: прими это, чтобы утешить сына твоего, которому чрез тебя Бог даровал здравие; дар же отдай, если тебе угодно, нищим.

Старец отвечал ему:

— Если ты так говоришь, то приму с радостью. Скажи пославшему тебя, что и прочее, что у него есть, — чужое, и ничего не возьмет он с собою, когда будет расставаться с жизнью; поэтому пусть и остальное раздаст он нищим. Ибо Сам Господь, Который находится среди обездоленных, избавил его от смерти, я же сам по себе никакого успеха не имел бы; и прошу, чтобы он не ослушался этих наставлений моих, дабы не пострадать более сильно.

С такими словами блаженный Агапит взял принесенное золото и вышел с ним из келлии, как бы для того, чтобы спрятать его; вынес и бросил, сам же бежал и скрылся. Спустя немного времени боярин вышел, увидел брошенные пред воротами дары, поднял и отдал игумену Иоанну. Возвратившись к князю, он рассказал ему всё, что видел у блаженного и что слышал от него; и все уразумели, что это — истинный раб Божий, ищущий награды от одного Бога, а не от людей. Князь же, не осмеливаясь ослушаться святаго, начал раздавать нищим щедрую милостыню.

После многих богоугодных трудов и подвигов впал в болезнь и сам безмездный врач, блаженный старец Агапит. Узнав об этом, вышеупомянутый врач армянин пришел посетить его и начал спорить с ним о врачебном искусстве, спрашивая, каким средством лечится недуг Агапита.

Блаженный отвечал:

— Тем, каким подает здравие Сам Господь, врач души и тела.

Армянин счел его совершенно не знающим врачевания и сказал сопровождавшим его:

— Он ничего не знает в нашем искусстве.

Потом взял его за руку и сказал:

— Говорю истину: на третий день он умрет; если изменится слово мое, то я изменю жизнь мою, и сам стану таким же монахом.

Блаженный с горячностью сказал:

— Так вот способ твоего врачевания: больше говорить о смерти, чем о помощи! Если ты искусен, дай мне жизнь; если не можешь этого, зачем унижаешь меня и осуждаешь на смерть в третий день? Меня же известил Господь, что через три месяца отойду я к Нему.

Снова сказал ему армянин:

— Вот, ты уже весь изменился; такие никогда не выживают дольше трех дней.

Святый Агапит действительно был в крайнем изнеможении, так что без посторонней помощи не мог даже двинуться. Между тем к блаженному Агапиту, самому сильно болящему, принесли для исцеления некоего больного из Киева. Блаженный с Божиею помощию немедленно встал, как бы и вовсе не болел, взял обычную свою траву, которую вкушал, и показал армянину, говоря:

— Вот трава, которою я врачую: смотри и разумей.

Тот, посмотрев, сказал святому:

— Это не из наших трав, но, думаю, из Александрии.

Блаженный, осуждая невежество его, дал болящему вкусить травы, помолился и немедленно сотворил его здоровым. Потом он сказал армянину:

— Сын мой, прошу тебя, вкуси этой травы со мною, если хочешь, ибо ничем иным не могу угостить тебя.

— Отче, — отвечал ему армянин: — мы в этом месяце постимся четыре дня, и теперь я держу пост.

Услышав это, блаженный спросил его:

— Кто ты и какой веры?

Тот отвечал:

— Разве ты не слышал обо мне, что я армянин?

Тогда блаженный сказал ему:

— Как же ты осмелился войти сюда и осквернить мою келлию, да еще держишь меня за грешную мою руку? Выдь от меня, иноверный^[26] и нечестивый.

И тот, посрамленный, удалился.

После того блаженный Агапит прожил, как предрек ранее, три месяца и, немного поболев, отошел ко Господу. Будучи на земле врачом безмездным, он принял великую награду уже на Небе, где нет болезни. Братия приготовили к погребению честно́е тело его и с обычным пением положили в пещере преподобного Антония^[27]. По кончине святаго, пришел армянин в Печерский монастырь и сказал игумену:

— Отныне я оставляю армянскую ересь и истинно верую в Господа Иисуса Христа, для Которого желаю трудиться в святом иноческом чине. Блаженный Агапит явился мне и сказал: «Ты обещался принять иноческий образ; если солжешь, то погубишь и жизнь, и душу». Я верую, что явившийся мне — свят, и если бы хотел он дольше жить здесь, то это даровал бы ему Бог. Я полагал, что он не переживет трех дней, а Бог прибавил ему три месяца, а если бы он желал, то жил бы и три года. Но я думаю, что сам он, как святый, захотел оставить нас, стремясь в Царство святых, и если преставил его Бог из временной жизни в сей обители, за то даровал ему жизнь вечную в обителях Небесных. Поэтому желаю скорее исполнить повеление этого святаго мужа.

Игумен, выслушав армянина, постриг его в иноческий образ и долго наставлял врача телес, чтобы он, последуя блаженному Агапиту, был искусен во врачевании своей души. Армянин подвизался богоугодно и, проведя остальную жизнь в том же Киево-Печерском монастыре, здесь же принял блаженную кончину, предав душу свою в руки врача душ и телес — Господа нашего Иисуса Христа, славимого с Безначальным Отцем и с Пресвятым, Благим и Животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Память преподобного отца нашего

Дионисия,

игумена Глушицкого, нового чудотворца

‎ей преподобный отец наш Дионисий подвизался сперва вблизи озера, называвшегося Великим Кубенским^[28] и находившегося на расстоянии четырнадцати поприщ^[29] на восток от города Вологды. Впоследствии он оставил это место и в сопровождении инока, по имени Пахомия, стал обходить многие места, расположенные в окрестностях названного озера, ища такого, где бы в уединении он мог отдаться служению Богу. Преподобный Дионисий и Пахомий пришли в селение, называвшееся Лучицей^[30], и здесь прежде всего построили себе келлию, а вскоре после сего соорудили и церковь во имя святаго Николая, которую и освятили по благословению епископа Ростовского Григория. После сего стали собираться к ним иноки, чтобы жить с ними и подвизаться для душевного спасения. Устроив на указанном месте монастырь, преподобный Дионисий учредил в нем общежитие и, приняв после сего сан священника^[31], стал в чистоте приносить жертву Господу.

Вскоре после сего преподобный поставил настоятелем устроенного им монастыря ученика своего, вышеназванного Пахомия, и, преподав благословение мира братии, сам удалился из монастыря на расстояние пятнадцати поприщ, на реку Глушицу, и там остановился на ночлег. В тонком сне он услышал как бы голос, раздающийся в этом пустынном месте и зовущий его. Он тотчас же пробудился, почувствовал великую радость и, сотворив молитву, водрузил на сем месте крест, который принес с собою, а потом под одним деревом, — которое и до настоящего времени растет внутри монастыря, имеет черные ягоды и называется черемухой, — соорудил себе небольшую келлию. Один человек, страдавший зубною болью, съел с верою ягоду с этого дерева и тотчас же почувствовал себя здоровым. После сего преподобный Дионисий предался на сем месте строгому воздержанию, всенощному бодрствованию, посту и молитве. И спустя немного времени один за другим стали приходить к нему на это место иноки, так что число учеников его стало умножаться. Видя это, преподобный построил на этом месте церковь во имя Пресвятой Богородицы, честна́го Ея Покрова^[32], и устроил монастырь. Прошло несколько лет после сего, и число иноков увеличилось до того, что помещение в церкви оказалось для них малым, и они стали просить святаго Дионисия, чтобы он построил для них другую церковь, бо́льшую этой. Исполняя просьбу братии, преподобный построил новую церковь,^[33] значительно бо́льшую первой, чудно украсил ее иконами^[34], снабдил книгами и неленостно стал поучать братию, наставляя их в том, что должно было принести им душевную пользу.

Однажды, когда преподобный собрался идти в церковь к богослужению, на него напало множество бесов. Скрежеща зубами, они стали его бить, а затем, поднявши пол, положили его там и говорили ему:

— Уйди из этого места, иначе ты умрешь злою смертию!

Но преподобный молитвою победил их слабую силу, и они тотчас же исчезли. Между тем братия, не видя святаго, пришли в его келлию и, нашедши его придавленным половыми досками, подняли пол, после чего он сказал им:

— Видите, братия, какую борьбу ведут с нами враги наши, но пусть это не устрашает нас.

После сего преподобный Дионисий тайно от братии ушел из монастыря и пришел в пустынное место, находившееся в четырех поприщах к югу от большой лавры^[35] на берегу той же реки Глушицы и называвшееся Сосновцем. Здесь он соорудил церковь во имя Иоанна Крестителя^[36], построил келлии и переселил сюда из своего монастыря некоторых из братии. Он сказал им, что здесь будет погребено тело его, и повелел им всё необходимое для своего содержания получать из большой лавры. На этом последнем месте своих подвигов еще за семь лет до своей кончины преподобный сам выкопал для себя могилу, чтобы она каждый день напоминала ему о том часе, когда в нее будет положено тело его. С этого времени он еще более усилил свои богоугодные подвиги в посте, молитве и бодрствовании и много раз всю ночь простаивал на морозе, утруждая этим плоть свою. Совершив силою Христовою множество чудес и причастившись пред исходом души своей Пречистого Тела и Крови, преподобный Дионисий преставился в вечный покой^[37].

Наружность преподобного была такая: роста он был низкого и телом весьма худ, голову имел немалую, брови — полукруглые, лицо — продолговатое, щеки — впалые, глаза — кроткие, бороду — до груди, густую, волосы — светлорусые и полуседые.

---

Тропа́рь, гла́съ а҃:

Бж҃е́ственною любо́вїю ѿ ю҆́ности распала́емь дїонѵ́сїе прпⷣбне, всѧ̑ ꙗ҆̀же въ мі́рѣ кра̑снаѧ возненави́дѣвъ, хрⷭ҇та̀ є҆ди́наго возлюби́лъ є҆сѝ: и҆ сегѡ̀ ра́ди во внꙋ́треннюю пꙋсты́ню всели́лсѧ є҆сѝ, со ѕвѣрьмѝ живы́й, ве́сь хрⷭ҇то́ви^[38]. ѿѻнꙋ́дꙋже и҆ всеви́дѧщее ѻ҆́ко^[39] твоѧ̑ трꙋды̀ ви́дѣвъ, да́ромъ чꙋде́съ и҆ по преставле́нїи ѡ҆богати́лъ тѧ̀ є҆́сть. тѣ́мже вопїе́мъ тѝ: молѝ непреста́ннѡ ѡ҆ всѣ́хъ на́съ, чⷭ҇тнꙋ́ю па́мѧть твою̀ при́снѡ въ пѣ́снехъ почита́ющихъ.

Конда́къ, гла́съ и҃:

Всѐ твоѐ ᲂу҆́мное жела́нїе къ бг҃ꙋ впери́въ, томꙋ̀ невозвра́тнѡ ѿ дꙋшѝ послѣ́довалъ є҆сѝ, въ пꙋсты́ню всели́всѧ, и҆ та́мѡ а҆́гг҃льски пожи́въ, мно́гимъ пꙋ́ть бы́лъ є҆сѝ ко сп҃сенїю: сегѡ̀ ра́ди и҆ хрⷭ҇то́съ тебѐ просла́ви, и҆ да́ром чꙋде́съ ѡ҆богатѝ. тѣ́мже всѝ вопїе́мъ тѝ: ра́дꙋйсѧ, дїонѵ́сїе прпⷣбне, пꙋсты́нный жи́телю.

---

1. По завоевании Палестины Римлянами (I в. по Р. Хр.).
2. Нынешний Наблус.
3. Основатель стоического учения — Зенон (III в. до Р. Хр.); оно было по преимуществу практическим и имело целью научить господству над страстями и равнодушию при всяких обстоятельствах жизни.
4. Перипатетики — последователи Аристотеля (IV в. до Р. Хр.); они учили, что всякое познание берет начало из опыта.
5. Характер учения Пифагора (V в. до Р. Хр.) виден из наставлений пифагорейца Иустину.
6. Платон (IV в. до Р. Хр.) признавал врожденными понятия о Боге, истине и добре, самостоятельность существования души и т. п. Его учение ближе к христианскому, чем прочие древние философские учения.
7. Не ша́ры носѧ́щаѧ. Шара — краска, цвет.
8. Посл. к Рим., гл. 1, ст. 21—22.
9. Софисты отрицали возможность положительного знания вещей и брались за доказательство любой, даже ложной мысли. Отсюда софизм — правильный вывод из ложного основания.
10. Сивиллы — предсказательницы будущего у Греков и Римлян. В приписывавшихся им предсказаниях указываются довольно ясно различные обстоятельства земной жизни Спасителя.
11. Рим — главный город Римского государства, лежит в средней части Италии по обеим сторонам реки Тибра, при впадении ее в море.
12. Маркион принадлежал к еретикам — гностикам и учил, что видимый мир сотворен не Богом, а низшими Его силами; Ветхий Завет он отвергал.
13. Циники (основатель учения — Антисфен, IV в. до Р. Хр.) доводили до крайности учение о простоте в жизни, отвергая науку, искусство и всю внешнюю культуру.
14. Антонин Пий — 138—161 гг.
15. Известны две апологии св. Иустина: первою, написанною не ранее 150 г. и заключающею в себе 68 глав, он пытался доставить христианам покровительство императора Антонина; второю (написанною приблизительно в 162 г.) расположить Марка Аврелия к более кроткому обращению с христианами. В своих апологиях Иустин философ говорит «от имени несправедливо ненавидимых и гонимых христиан».
16. Доблестные мужи, в пору тяжких гонений на христиан в II и III веках выступавшие пред римским правительством и обществом в качестве литературных защитников христиан и обличителей язычества, в истории церкви известны под именем апологетов — т. е. защитников, а их сочинения носят общее название апологий. В истории христианской перкви известны следующие апологеты: на Востоке — Аристид, Кодрат, Мелитон, еп. Сардийский, Татиан, Афиноген, Мильтиад, св. Феофил, еп. Антиохийский; на Западе — Минуций Феликс, Квинт Септимий Тертуллиан, Арнобий, Лактанций и св. Киприан, еп. Карфагенский.
17. Ефес — главный город малоазиатской провинции Асии; расположен на реке Каистре. В настоящее время на месте древнего г. Ефеса находится бедная турецкая деревушка, называемая Сейся — Селюк.
18. «Разговор с Трифоном иудеянином».
19. В 165—166 годах.
20. Кроме помянутых, древним известны были сочинения св. Иустина: «Замечание о душе», а также: «Обличение против Еллинов», «Речь против Еллинов», содержавшие в себе обличение язычества. Святым Иоанном Дамаскиным сохранена значительная часть не дошедшего до нас сочинения Иустина «О Воскресении». Известный церковный историк Евсевий утверждает, что Иустином была написана книга «Певец», «Обличение всех бывших ересей» и книга «Против Маркиона». Сам Иустин философ в первой апологии упоминает о своем сочинении против ересей. Самым замечательным произведением Иустина философа являлось сочинение — диалог против Иудеев под заглавием «Разговор с Трифоном иудеянином».
21. Преп. Антоний, родом из Любеча (в 40 верстах от Чернигова), постриженник Св. Горы Афонской. Придя в Киев, избрал местом поселения одну пещеру в лесистой горе близ Днепра. Богоугодная, подвижническая жизнь преп. Антония собрала около него многих, желавших, под его руководством, проводить иноческую жизнь. Так возник знаменитый Киево-Печерский монастырь. Скончался преп. Антоний 90-летним старцем, после 46-летних подвигов в пещере, в 1073 г., 7 мая. Память его — 10 июля.
22. Всеволод Ярославич княжил первый раз шесть месяцев (1075—1076 гг.) и второй раз — с 1078 по 1093 год.
23. 2 Соб. посл. Петр., гл. 2, ст. 9.
24. Еванг. от Марка, гл. 16, ст. 18.
25. Владимир Всеволодович княжил затем в Киеве с 1114 по 1125 год.
26. Армяне разделяют монофизитскую ересь, осужденную Четвертым Вселенским Собором в Халкидоне (451 г.) и отвергают все последовавшие за ним Вселенские Соборы. Сущность монофизитской ереси состоит в учении, что Господь Иисус Христос, рожденный из двух природ или естеств, пребывает не в двух — ибо человеческая природа в Лице Бога — Слова так тесно соединилась с Его Божественною природою, что только мысленно может от нее отличаться. В древней Руси вообще существовал взгляд на армян, как злых еретиков: так, митрополит Киприан (1376—1406 гг.) в своих канонических ответах писал игумену Афанасию: «Армянская же ересь гнуснейше паче всех ересей; сего ради не достоит православному крестьянину (т. е. христианину) ни едино же общение имети с ними».
27. Прп. Агапит скончался не позднее 1095 года; мощи его почивают в пещере св. Антония.
28. Преподобный Дионисий, в мире Димитрий, родился в 1362 году в окрестностях города Вологды. О его родителях и жизни его до принятия иночества не сохранилось сведений. Он был пострижен Дионисием, игуменом Спасокаменной обители, находившейся на Кубенском озере, и в этой обители подвизался 9 лет. Кубенское озеро названо «Великим» вероятно потому, что из всех озер Вологодского края оно — самое большое.
29. Поприще — мера расстояния в 690 саженей.
30. Селение Лучица, называемое иначе Святая Лука, находилось на берегу Кубенского озера у устьев реки Кубени. Здесь до прихода преподобного Дионисия существовал пришедший в запустение монастырь, и Дионисий его возобновил.
31. Преподобный Дионисий был рукоположен в иерейский сан Ростовским архиепископом Григорием и, по мнению преосвященного Филарета, еще до окончания постройки храма на Лучице.
32. Эта церковь построена была в 1403 году. Кубенский князь Димитрий, желая оказать помощь преподобному Дионисию, прислал для ее построения своих мастеров, плотников.
33. Эта вторая церковь построена была чрез 9 лет после первой, в 1412 году.
34. Преподобный Дионисий сам писал иконы, так как был искусным художником. До сих пор сохранились иконы, писанные его рукою. Так, в Прилуцком монастыре показывается икона преподобного Димитрия, написанная им; в Кирилло-Белозерском монастыре в иконостасе собора есть образ преподобного Кирилла — тоже его работы и др.
35. Так назван здесь Покровский монастырь, из которого удалился преподобный.
36. Этот храм был построен в 1420 году.
37. Преподобный Дионисий скончался 74 лет от роду в воскресный день 1-го июня 1437 года. Московский Собор, бывший в 1547 году при митрополите Макарии, причислил его к лику святых, а в 16 столетии была построена первая церковь во имя его. Мощи его почивают под спудом в Сосновецком монастыре в храме во имя святых Дионисия и Амфилохия. В монастыре хранятся две иконы: одна — Покрова, а другая — Знамения Божией Матери; обе по преданию написаны преподобным Дионисием.
38. Весь Христови, т. е. всего себя отдал Христу, все силы свои посвятил исполнению заповедей Христовых.
39. Всевидящее око, т. е. Всевидящий Бог.