Тетрадь вторая.
Дворец в Орго или Бенаресе.
Явление 1.
Появляется Дримедпала.Дримедпала.
Всем живым существам, — приветствие,
Всем, идущим тропой страдания,
Да пошлётся судьбой просветление,
Да достанет у них сил сознания.
К бодхисатвам и архатам взываю,
Обращаюсь к имеющим уши,
Обрести свет нетленный желаю,
Что б свободу познали их души.
А вы, зрители, видящие действо, —
Все внимайте тому, видит око что,
Наш рассказ о благом продолжается,
Поучение здесь свершается.
Действо ясное не для развлечения,
Но для целей иных, сокровенных,
Путь покажется, что б мучения
Прекратить и расстаться с бренным.
Дочь Машоки Магад Сайн, Мадимахани
Родила-воплотила любимому
Мужу к радости, Куланраджу, Гулирансу
Сына чудного Номунбаясхулана,
В мир явила супругу на радость
Дхармананду, младенца чудесного,
Для того, по закону вселенскому,
Что б помог он многим и тысячам
Сохранить три драгоценности,
Что бы был он мудрым правителем
И привёл свой народ к процветанию,
Заменив на престоле родителя.
Вырос сын, восемнадцать исполнилось
Лет ему. Окружён добродетелью,
Он к пути готовился верному
К просветленью, к рассудку и истине.
Если он уже в годы столь ранние
Воплощал в себе данные качества,
То, дивясь на него, все судачили:
«Что же ждать от него нам и в зрелости?
Видно, в этом его рождении
Мы увидим, как он переменится,
Существом совершенным окажется».
Был у Гулиранса советник Дзуньёсут (Тремьяр, Нарангхадхарма),
Какому царь безмерно доверял,
А у советника был сын Занадра,
И хоть собой весьма был некрасив,
Однако добр душой и столь разумен,
Что мог с учёными поспорить иногда
И победить их даже в этом споре.
И этот сын царевичу стал другом,
Однако разницы большой не забывал,
Не позволял себе ни панибратства,
Ни прочих вольностей, как пред отцом,
Как перед матерью его, так перед ним
Всегда он ниц при встрече повергался:
Так был почтителен, так воздавал он честь.
Был скромен он. Был и другой сановник,
Гулирансу и честь, и почтение
Он оказывал так же, однако же
Сокрушался, что слаб в добродетели,
Не любил Дзуньёсута за то, что он
Обладая оружием истины
Был правдив, показаться кому-то мог
Не имеющим снисхождения к слабостям.
Называли Ямшой все последнего.
И хоть знал, что богатства и почести —
Всё ничто в этом мире страдания,
Но не мог связь порвать с этим миром он,
Отказаться совсем от желания,
Не хотел он утратить с правителем
Близость и благорасположение.
Потому он считал за хорошее
Удержать как-то то положение,
Что достиг он за все годы долгие.
Беспокоился он возвышением
И с царевичем тесною дружбою
Молодого Занадры, поэтому
Так он мыслил, терзаем сомнением…
(Уходит).
Ямша
(как бы про себя, немного напевая)
Я за заслуги, мной уже забытые,
Родился в непростой семье, но тщетно бы
Мне уповать лишь на происхождение!
Не покладая рук, не зная отдыха,
Трудился я по делу управления,
И так как был известен с ранней юности,
Рождённый при дворце, царю великому,
То за проявленные мной способности
Пожалован был саном я советника.
Теперь царя, земного повелителя,
Другое занимает, приближённый есть
Иной. И сын его теперь с царевичем
Проводит время… Стар я, и лишусь всего,
Когда займёт престол отца Баясхулан,
Ведь с тем, к кому имеет он доверие,
Владыки пребывают и не слушают
Второстепенных лиц, уж так сознание
От века человеческое строится.
И потеряю сам я положение,
И сын мой не достигнет тех высот уже
Из-за Занадры, было бы полезно мне,
Что б он был сам и другом, и приятелем
Царевича. И хоть я знаю, что внутри иной
Занадра, чем он внешне, с виду кажется,
Что внешность иллюзорна и обманчива,
Что чужд он лести, угожденью, зависти,
Однако он порою слишком ревностно,
Как и отец сужденья выдаёт свои,
Разит он без разбора правдой острою,
Которая, как меч Лхамо (то же, что в индуизме Кали, иносказательное обозначение правосудия, гневное божество), безжалостна.
Немного отстранить бы от особ значительных
Занадру с Дзуньёсутом не мешало. Так,
Употреблю я в этом всё возможное,
Что б сын мой на меня потом не сетовал,
Дам я прожить безбедно ему молодость,
Ведь всё равно, удел людей — страдания.
И это дело доброе останется
Полезным для моей души и сыну даст
Возможность совершать благодеяния.
Лагане, сыну моему, дам всё, что в силах я.
А вот Занадра, хоть исполнен скромности,
Но так же неуместного и рвения.
Но кто идёт? Никак отец его, соперник мой?
Дзуньёсут.
Левой стороны советника
Знает хорошо владыка Гулиранс,
Знает он, что я, блюдя закон миров,
Стремясь хранить благую лишь энергию,
По мере сил служу, и не царю
Лишь одному, но исполняю долг.
Долг во всём, не угождение,
Не привязанность слепую,
Даже не любовь и дружбу,
Но всеобщий путь вселенной,
К счастью путь, к свободе полной,
Что способна цепь Сансары
Разомкнуть не для меня лишь,
Но и для царя с женою,
И для многих приближённых.
Есть одно лишь слово — верность.
Вот мой путеводный светоч,
Ради верности живу я,
Ради верности умру я,
Только мне она желанна,
Потому я прям и строг сам,
В тех делах я непреклонен,
Где внимание потребно,
Где добро и зло бы надо
Развести вдаль друг от друга.
Ямша.
Лгать я не буду, что видеть тебя мне приятно.
Но неприятного в этом событии нет.
Только одно мне, Ямше, непонятно,
Так же горяч ты, хоть стар уже, хил ты и сед,
И правила схожие сыну привил. Разумеешь,
Что нужно пороки из общества все истребить,
Но несущуюся вдаль колесницу
Трудно бывает порою остановить.
Пути «царя времён» ты держишься, как вижу?
Ты Калачакры науку избрал и стремишься
Не к просветленью, а к посвященью?
К чему? Что б всё живое
Спасти от зла, сражаясь напрямую с ним,
Но в любом сражении расходуются силы,
И тот, что поднял меч, зарублен будет им.
Земная власть — лишь отраженье слабое
Мира особого, царства Шамбалы,
Куда притекают избравшие путь
Сражения и обороны, но тем,
Кто держит сей мир от зла и распада,
Трудненько обрести награду
И полную свободу найти.
Пусть для себя освобожденьем пожертвуешь,
Но так и других не осчастливишь и не спасёшь,
Думаешь, служишь благому, но втайне ты бедствуешь,
Чего добиваешься ты, Дзуньёсут, преследуя ложь?
Путь владыки времён, я судить не берусь,
Не по силам тебе (так мне всё же кажется),
Да, ты защитник, но пожалей себя,
Энергия света на тёмную заменяется.
К Дуйнхору обращенье губительно для многих,
Это путь избранных. О, как бы я желал быть искренним
Другом тебе, обличитель строгий!
Дзуньёсут.
Как судить о том, чего не знаешь?
Увы! Но нельзя сказать, что не имеем
Представления, если касается
Нас явление, корни которого
Скрыты. Простолюдин не может
Знать всей жизни властителей,
Но когда жизнь его затрагивает
Произвол их, не обладая знанием
Полным, судить и ему приходится
О делах их. Потому о посвящённых
Рассуждают и непосвящённые,
Запретить это невозможно
И неправильно, помнить лишь нужно
Меру знания. Но что где-то свершается
Таинство, в этом нет тени сомнения,
Весь вопрос в сути этого таинства,
А у нас — лишь догадка и мнение,
Ведь не каждому быть посвящённым дано,
А иначе — в чём важность, цена его?
Мир, познавший три драгоценности,
Остаётся во многом не подлинным,
Не имея достатка в познаниях.
Совершенства нехватка — как следствие!
Потому-то и есть неравенство
В этом мире меж существами, есть
Те, которым усвоить непросто
Принцип недеяния и ненасилия.
Есть усвоившие, но не имеющие
Сил достаточных и не применяющие
В жизни, несчастные и страдающие.
Один за жизнь земную цепляется,
Ибо так устроен, не может он,
Например, без пищи мясной сохранить
Своё тело в здоровье, и свой рацион
За счёт боли и смерти существ иных
Пополнять обречён, согласись, у иных
Нет существ речи, знания, мудрости,
Обучиться им затруднительно.
Вот неравенство в чём состоит,
Того зла следствие, что более высшие
Существа над иными поставлены,
Над неразвитыми, непосвящёнными.
Но и те, выше кто, в свою очередь
Совершенства отнюдь не достигли ещё,
Осознав свою власть, ей упились и
Охмелели, источник она для них
И гордыни, и высокомерия!
Вот, какие злоупотребления!
И имеющий сердце ранимое,
Состраданьем к живущим наполненный,
Равнодушию и молчанию
Не найдёт места ни в себе, ни вокруг.
Так закон судеб и рождения
Повелел. Почему ж просветлённые
Возвращаются в мир этот суетный?
Их сознание, освобождённое
От цепей мнений, формы и забот иных,
Остаётся способным на многое,
Наблюдая и зная ту жизнь, в какой
Есть страданья, желания, страсти, грех.
Если санджи уж таковы, как мне
Заглушить состраданья стремление?
Кое-кто полон мрака, невежества,
Заставляет других страдать, — есть и те!
А при этом прикрыться не прочь порой
Светом истины, дхармы, учения.
Словно маски потешные кружатся
В вихре злобы, обид, угнетения.
Маску маской назвать — не разумно ли?
И в пустыне отчаянья серого,
В океане чернейшем уныния
Прокричать подвиг необходим:
«Присмотритесь-ка, люди, друг к другу вы».
Всех отрав сильней лицемерие,
Не отринув совсем самомнение,
Жаждут многие власти, богатства, мзды.
И стараюсь я, что б корысть и зло
Поднимали бы реже голову.
Что б правитель ловушек и прелести
Избежал в данном здесь воплощении,
Ведь чем выше власть, больше ответственность.
Непорочные же и невинные
Не должны беспокоиться зря, когда
Обличаю я правду, клеймлю порок.
Не о мести стараюсь, не кары жду,
Но хочу пробудить пламень совести,
Что б очистил души он и отвратил
От помех на пути просветления.
Ямша.
Неплохо сказано, Дзуньёсут. Но иное
Я вижу здесь. Нет, не тебе сжимать
Кнут Манждурши в руках своих, лишь ябедой
И низкой клеветой слова твои порой
Способны в самом деле обернуться,
Хотя б намерения были и благие.
Не зная сути истинного знания
Или обладая только частью истины
Ошибок трудно избежать. Поправить как,
Что по незнанью вышло, с отягчением
Дурных деяний суммы и страдания?
Дзуньёсут.
Я не спешу с решением и выводом.
Ямша.
Но сыну прививать зачем те правила.
Жить проще надо, с долей снисхождения
К себе и прочим.
Дзуньёсут.
Да, но не к пороку же!
К чему длить в этом мире заключение
И позволять царить здесь лицемерию?
Не каждый чист, — и в этом-то и истина.
Ямша.
Но для чего всю ставить грязь на вид?
Дзуньёсут.
Не принимал что б грязь за чистоту никто.
Я за Занадру отвечаю, за Лагану ты,
У каждого дела свои.
Ямша.
Вот именно.
Не лезь в чужое дело.
Дзуньёсут.
Нет, в твои дела
Я вмешиваться не имел желания.
Но что ты так волнуешься, смущаешься?
Ямша.
Желаю блага для тебя.
Дзуньёсут.
Похвально то.
Но покрывать дурное и не замечать
Его — быть может, добродетель, непривязанность,
Но состраданье лучше равнодушия.
Ямша.
Научишь сына ты, а он — царевича,
Вот и конец искусству дипломатии.
Дзуньёсут.
Весь этот мир — ложь, сонное видение.
Так что же дорожить тогда неподлинным?
Ямша.
Коль мир — не то, чем нам обычно кажется,
Тогда и смысла нет у обличения.
И праведен свершающий насилие,
И неподкупен казнокрад и взяточник.
Так что ж ты «вор» кричишь и надрываешься?
Дзуньёсут
(пожимает плечами)
Я с временным сражаюсь ради вечного.
Прощай, Ямша достойный!
Ямша.
До свидания!
Ямша.
Не может при таком-то безобразии
Сын Дзуньёсута качества вмещать в себе,
Заслуги, добродетели не мнимые.
Отец и сын всё ж не облагорожены…
А потому и верить не могу я им.
Конечно, так вселенная устроена,
Что в ней великое скрывается в неведомом,
В том, что ничтожным, низким, малым кажется.
Что внешне выглядит и устрашающим,
На самом деле мудрости исполнено.
Дзуньёсут с Занадрой… Не завидую ль
Я им? О нет. О благе государства я
Забочусь, и не только о царевиче
И о царе — о миллионах подданных.
Так полагать, по крайней мере, хочется.
А потому мне Куланраджу надобно
Всё доложить, что б обеспечить верное
Здесь к Дхармананде сына приближение.
Пойду к царю… Но… Что за церемония?..
Гулиранс.
О советник мой верный,
Слуга мой усердный!
Обеспокоенным смотришь ты взглядом,
Будто в грядущем узрел ты опасность.
Просьба имеется ль ко мне у тебя?
Ямша.
Все три времени воедино слиты,
Высоких особо не приглашают,
Не просят за этим вслед их пребывать.
Государева милость повсюду разлита,
Но коль владыка людей изъявляет
Желанье о нуждах узнать моих
Из первых уст, повинуюсь.
Первым делом выражаю
Хану почтенье великому,
А потом уж изложу
Просьбу свою ничтожную
О деле, ещё незначительном.
Гулиранс.
Что там за дело? Скорей говори!
Ямша.
Властитель людей небеснорожденный,
Отец наш, стремящийся к безраздельному,
Соблаговоли снисходительно выслушать
Мои слова, выраженья, речения.
Поистине, достоинства в высшей степени
Сына вашего удивительны.
Колесо изменений лишь повернуть,
Но не остановить во власти человека.
Даже освобождение — меж «я» и «не-я» граница.
Когда говорят: «Всё есть страдание»,
То говорят не о мире, не о сути страдания,
Но о каждого состоянии,
Кто произносит подобную речь.
Потому уготовано и, верно, предсказано,
Что и знаки тому свидетельства,
И предвестники Неба великого,
Что твой сын твою власть унаследует.
И значительно важно влияние,
Что за этот срок оказано
На царевича будет. Кто друзья ему?
Сын Дзуньёсута нынче друг ему,
Но вы сами видите, внешние
Его признаки свидетельствуют
О наличии изъянов внутренних,
Его прикус подобен зубам прета (голодного духа),
Его волосы словно огонь —
Это признак страстей необузданных,
А лицо его будто сумрак ночной,
Цвет не только одному мне не нравится.
Да, поистине, всё на том сходится,
Что не хороши его качества,
Дхармананду испортит он и развратит.
Но и это не всё, ведь ты знаешь сам,
С ранних лет при дворе обретаюсь я,
Мне известны все нравы придворные,
С ранних лет твоих я служил тебе,
И мой сын воздаст тебе преданностью.
Я умён, но мой сын превосходит меня,
Рассудителен, обладает он острым умом,
Дарованьями многими, мудр в речах,
Обаятелен и пригож лицом,
В конных первый он состязаниях,
Знает он и то, как естество сменить,
Как сместить хоть на шаг ход времени,
Меток он в стрельбе, держит крепко лук,
Он силён в борьбе, ловок и в ходьбе,
Обладает он лучшим почерком,
Знает больше он языков, чем я,
А ведь в этом и заслуга родителя,
Шестьдесят четыре вида мужских забав
Изучил он и отличился в них.
И поскольку это так, возможно
Сблизить с сыном твоим его с этого времени.
Гулиранс.
О советник мой! То, что сын умён,
Что он знает тебя более,
Хорошо весьма. И царевича
Высоки довольно способности.
Он мой сын, какого я получил
Благодаря Трём драгоценностям.
Да, неплохо было сделать спутником
Для наследника отпрыска твоего.
Хоть и так, возьму у жены совет.
Ямша
(про себя)
Если Магад Сайн великая
Будет в дело это впутана,
То, поскольку я и со мной сын мой
Ей не очень-то и нравятся,
Замыслу моему воспротивится…
(Вслух).
О правитель великий, венца носитель!
Этот мир таков, что начало в нём
Побеждает мужское над женским.
Если же выходит всё наоборот,
То согласие расторгается.
А кто вносит раздор, вполне порицания,
Как мне кажется, заслуживает.
Ты же прежде сам обо всех делах
Совещался с советниками, с министрами.
Вот и в этот раз для чего тебе
Беспокоить супругу любимую?
Со времён правления предков твоих
До сих пор не слыхал я, что б властный хан
У жены своей просил помощи.
В этом мире есть и вина, и стыд!
Гулиранс
(в смущении)
Советник, слово истинно твоё.
Найду я походящий день, тогда
Исполню твою просьбу, заменю тотчас
Я друга и приятеля царевича.
Придворные
(поют хором)
Царь желает супругу свою лицезреть,
Королеву зовём, королеву зовём,
Королеву мать, что смогла родить
Столь достойного человека нам.
Королеву зовём, мать царевича.
Коль ханша здорова, то явится.
Без сомнения, явится.
Не посмеет приказа мужа ослушаться!
Гулиранс.
Дорогая моя! Голубица моя,
С того самого дня,
Как в Бенарес явилась ты,
И до этого часа не видел я,
Что б лицо твоё омрачалось вот так.
Почему же теперь изменилось оно?
Мадимахани.
О владыка мой, Ригдэн, Ясгуурт,
Соизволь меня нынче выслушать.
Стала мне известно, при месяце молодом
Гзайис мощный, дракон вдруг схватил его.
А теперь, когда нет больше месяца,
Цветы кумуды (кувшинки) не распустятся.
Гулиранс.
Что б предвестие это значило?
Неужели это знак того,
Что грядёт война шамбальская?
Что умножилось в мире невежество,
Что усилились наши страдания,
Что несчастные и заблудшие
Ополчились на Драгоценности?
Но несокрушимо учение,
Не померкнет его и вовеки свет!
Идам-хранитель твой
Сообщил тебе иносказательно,
Что случилось с Машокой (Машукой) что-то, с царём
Государства Хачи, с братом твоим, Очирвани (Ваджрапани), хозяином тайн?
Что? Умножилось лицемерие,
И ведёт рать несметную ханжество?
Или, может, недуг у царевича?
Расскажи, что ж ты нынче печалишься?
Мадимахани.
Нет!
Ни чужеземцев лихих нападение,
Ни последних времён наступление,
То есть полное всего обновление,
Не грозят нам в ближайшем времени.
И отец мой, и брат здоровы,
И за мать мою нет опасений,
И царевич, мой сын, не болен.
Гулиранс.
Почему ж у тебя, княгини,
Светлый лик омрачён?
Мадимахани.
Предсказание я получила,
Вещий сон мне был чудный явлен.
Оскудела казна рассудка,
Если новых друзей вдруг ищут?
Если друг — в самом деле предатель,
То подобен змее ядовитой.
Если тронуть того, то отрава,
Вмиг прилипнув, проникнет в сердце.
Ненадёжный друг — хуже недруга.
Из врагов он окажется первым.
Я о сыне волнуюсь, забочусь,
Ведь его ты друзей сменить хочешь.
Гулиранс
(про себя)
Увы! Она права. У стен есть, видно, уши.
Но ненадёжный друг? Ямша так благороден!
Я обещал ему, и слова не нарушу.
Иль слишком мягок я, с уступчивостью сходен?
О, нет исхода мне, я отступать не буду,
И мягкость на суровость поменяю.
Так жар сменят горькую простуду,
И так осадок остаётся после чая.
(Вслух).
Скверная женщина, что ты говоришь? Прислушивался ли кто-нибудь к речам легкомысленной женщины? Со времён моих деда и отца и до сих пор никто не спрашивал у женщины, плохо или хорошо поступить так или иначе. Может ли женщина знать, как мне править? Не смей чинить препятствий хорошему делу!
Мадимахани.
Ну, если так, то сам ты пожалеешь,
Но будет некого винить тебе. О, если
Умрём и возродимся, то я стану,
Возможно, тебе мужем, ты женою
Моей, то испытаешь ты тогда
Всё то, что чувствую я ныне. Покоряюсь,
Терплю, но помни, мой супруг, способна
Нас неожиданность в грядущем поразить.
А впрочем, пусть решает сын. Решенье
Твоё я передам ему сейчас.
Его затрагивает это больше,
Чем нас, о нём ведь речь, и напрямую
Относятся к нему твои желанья.
(Уходит).
Гулиранс.
Слова и мысли, мысли и дела, —
Всё это так несхоже меж собою.
О, неужели обречён правитель
На ложь? Ведь угождает он одним,
В других же порождает недовольство.
Но, в самом деле, кто важнее мне:
Жена и сын, иль царедворец хитрый,
Пусть даже и слуга престола верный,
Достойный муж? Чего боюсь, стыда,
Иль отягчения дурным поступком?
Но что дурного в том, что б сына князя
Лишить привязанностей вредных, их расторгнуть?
Да и не знаю я, каков тот человек,
Я в Занадхаре этом не уверен,
Приблизился отец его ко власти
Благодаря жене, пристрастья женщин
Нередко, знаю я, несправедливы.
(Погружается в задумчивость).
Баясхулан.
Чохайдгаба — одно из имён моих,
Дхармананда — одно из имён моих,
Что означает «радость учения».
Мать рассказала мне о случившемся
И попросила с отцом побеседовать.
Здравствуй, отец!
Гулиранс.
Привет мой царевичу!
Баясхулан.
Друзьями моими обеспокоен ты?
Честно скажу: на меня нет влияния,
И к приближённым я не привязан.
Но коль позволю я находиться
Подле меня кое-кому, то пусть будет по-прежнему,
Пусть Занадра мне другом останется.
Гулиранс.
Кажется мне ненадёжным он, слабым.
Дружбы твоей иной отрок желает.
Это Лагана, Ямши сын, советника.
Баясхулан.
Видел Лагану и чую недоброе,
Что-то зловещее есть в его облике.
Гулиранс.
И мать твоя говорит то же самое.
Думаю только, что так полу женскому
Свойственно, что опасенья излишние —
Плод воспитанья её и характера.
Знаю отца его лучше тебя я,
А потому он внушает доверие.
Спорить со мной, полагаю, бессмысленно!
Эйлиг
(падая перед царём на колени)
Выслушай, мудрый, послушай, владыка!
Грубо отбрасывать выбор царевича,
Пусть же он сам выбирает по склонности,
Ведь он не знает Лагану, Занадре отдав уже
После знакомства свои предпочтения.
Гулиранс.
Подтверждалось не раз учёными мудрыми
Более низкое положение женщины,
Глубоко сочувствую, но изменить решения
Я не вправе. Ошибка, когда существо высшее
Поступает по указанию твари ниже себя.
В том нарушенье порядка Вселенной.
Мадимахани
(Занадре)
Послушай, юноша, тебе я объявлю
Сомнения мои и волю здесь мою.
Для моего ты вроде друга сына,
И вроде не подвёл его со мной, причина
Другая есть моих к тебе речей.
Супруг со свитой пышною своей
Мой уж к тебе доверья не питает,
Советы от Ямши всем сердцем принимает,
У хитроумного сановника есть сын,
Как знаешь ты, ему высокий чин
Необходим и связи, и в друзья
Отец к наследнику его даёт. Нельзя
Нам было переубедить супруга,
Хоть говорила я, что для избранья друга
Царевича лишь воля надлежит,
Но царь не слушает и на меня сердит.
Не против я Ямши, не против я Лаганы,
Намерений не знаю их, но странно
При сём известии сжимается душа.
Затея мужа всё ж не хороша.
Я не берусь лукавить и судачить,
Знать не могу, что, в самом деле, значит
Всё это. Но тебе сказать я всё ж должна,
Предупредить тебя, здесь бдительность нужна.
Не о Лагане я дурного мненья,
Но не к добру все эти измененья.
К тому же не настолько ты порочен,
Как я надеюсь, что бы сразу прочь гнать
От сына моего тебя,
Вы с ним пока отличные друзья.
Ну да, я женщина… Пыталась я вот с нею
Отговорить царя от пагубной затеи…
(Указывает на Эйлиг).
Но это всё — не женские слова,
В них просто истина, и просто я права.
Не кто я, важно, а итоги дела,
Что в будущем бы повредить успело
Всем нам, не знаю только пока, как.
Дурной усматриваю только в этом знак.
А вы, о мудрецы, которым доверяю,
Внимайте, к вам одним надежды я слагаю.
Познанья ваши, многие лета
Свидетельствуют всем, что суета
Страданий мира вас не задевает,
Ваш ум, как горный пик незыблемый, сияет.
Запомните, что я сказала вам.
Коль не со мной, пусть князь решает сам,
Но должен верной он идти дорогой,
Так будьте женщинам, мужчины, вы подмогой!
Занадра.
О ханша, я тебе теперь всецело предан,
От мысли я далёк, что б дружбу осквернить
Предательством, и более чем брат
Принц значит для меня, узнайте это оба.
Мадимахани.
Не пострадает пусть теперь его особа!
Эйлиг.
Да сохранят от зла, кто может сохранить,
И любят преданно, способен кто любить!
Занадра.
Спасительница истинная наша
Сиятельная мать и госпожа,
Как мыслю, обладает вещим даром.
Я думаю, что здесь она права.
Коль женскими речами пренебрёг
Владыка Гулиранс, должны мужчины
Ему поведать о своих печалях.
Да, знатен и могуч Ямша, хоть знаю
Его, как добродетельного мужа,
Но хлопотливость эта не к добру.
Хоть целей истинных его не знаю,
Но за себя боюсь. Я иль Лагана
Здесь победителями будут? Как бы
Прекрасным образом обоих отстранить,
Избавиться от всех их притязаний,
Влияния на властного Ригдэна?
Дхарма
(приближаясь и обращаясь к Занадре)
О добронравный юноша, ты план
Коварный хочешь, может быть, составить
И воплотить затем? Остерегись.
Деяния должны быть безупречны,
А наша выгода нас не должна никак
При этом занимать. Ты слишком молод
И опыта такого не имеешь.
Но ради блага госпожи и сына
Её, возможно, следует теперь
В буквальном смысле устранить Лагану
Или его отца, то есть пресечь
Течение их жизни. Иль кого-то
Из них, а то, быть может, и обоих.
Дхарми.
Собратья, нет! Что Дхарма предлагает,
Немыслимо! Пришедший и ушедший
Учитель говорил недаром как-то:
«Нельзя творить недобрые поступки
Ни ради друга, ни родне во благо,
Ни ради благодетеля, владыки.
Любое дело принесёт свой плод,
И что посеешь, то пожнёшь, конечно».
Неужто позабыли? Что до нас
Касается, то коль мы все разумны
И мыслить можем, как же нам насильем
Возвышенные души осквернять?
Но доложить владыки, верно, стоит.
Занадра.
Не думайте, что я боюсь? Я ль трушу?
С драконом, с тигром я готов сразиться.
Не только мне, грозит беда обоим,
Мне и царевичу. Что это за беда,
Никто пока из нас понять не может.
Дхарма.
А можно ль расспросить Ямшу нам лично,
Но осторожно, почему он сына
В друзья царевичу настырно предлагает?
Иль сына расспросить нам об отце.
Занадра.
Предупредить царя бы надо прежде,
Долг вежливости то.
Дхарми.
Согласен я.
Недаром мы, советники, Дхарма
И Дхарми, убелённый волос,
Как шапки мудрецов, на головах
Давно уж носим, много повидали,
Поэтому традицию хранить
Всего важнее. Здесь его дождёмся?
Занадра.
Коль нам позволят, то войдём в покои.
Гулиранс.
Я занят был, не мог я их принять.
Ямша.
О государь, ты можешь догадаться,
Зачем они с тобой искали встречи?
Гулиранс.
Гадать я не берусь, но полагаю,
Почтенье выразить мне, что бы получить
Чины получше. Там Занадра был,
Коль место у царевича его
Твой сын займёт, ему же где-то надо
Другое занимать и обретаться
Вокруг правителя и при его дворе.
А двое остальных с ним солидарны?
Ямша
(с некоторой досадой)
Владыка над людьми, меня послушай!
Они лишь притворялись, что почтенье
Выказывают…
Гулиранс.
Что ж так говоришь?
Ямши.
Они за важным делом приходили.
Гулиранс.
Да за каким? Сказать понятно можешь?
Ямша.
Коль я скажу, ты не поверишь мне.
Гулиранс.
Я знаю, что не лжёшь ты, и поверю.
Ни разу ты не подводил меня.
Ямша.
Да, прежде так бывало, но теперь
Ты можешь не поверить мне.
Гулиранс.
К чему же
Я не поверю нынче, если прежде
Тебе, как кисти правой, доверял.
Скажи, а я уж гневаться не стану
И просто в этом деле разберусь.
Ямша.
Что ж, если так, так слушай, повелитель!
Я знаю их тебя немного лучше,
Они не ведают сомнений и стыда.
Они обманщики, мой хан, и лицемеры.
Они решились умертвить отца
Народов, милосердного владыку.
Гулиранс.
Они известны верной службой мне
И тем, что уважают очень знанья,
Искусства и науки, их характер,
Я знаю, прежде был миролюбив.
Ты точно или нет всё это знаешь,
И достоверно ли, что говоришь?
Ямша.
Я прежде говорил, что не поверишь,
Теперь ты доказательств просишь, царь.
Гулиранс.
Рассказа без доказательств — клевета.
Ямша.
Я видел ясно всё и так же слышал.
Гулиранс.
Как именно ты обо всём узнал?
Ямша.
Занадра был Лаганой недоволен
И оскорблён решением твоим,
И потому, что б разузнать получше,
Я соглядатая приставил к ним.
Они у Дхарми в доме собирались
И там совет держали. Я узнал,
Что собираются они обоих нас
С роднёй всей устранить, и возвести
На родовой престол твой старца Дхарму,
Дел внутренних министром Занадхару
Назначить, Дхарми — иностранных дел
Министром. Опасаясь покушенья
Сегодня утром, проследив за ними,
Явился я сюда и убедил
Тебя, владыка, их не принимать,
Нехватку времени на вид поставив,
На занятость вниманье обратив,
Ведь у тебя дел, верно, многовато.
Гулиранс.
Коль это правда, то какого стоят
Они, как разумеешь, наказанья?
Ямша.
Коль моё мненье ты желаешь знать,
То этих недостойных и коварных
Сановников живьём сжечь мало будет.
Гулиранс.
Ты ясно видел всё и слышал. Это правда.
Обманывать бы ты меня не стал.
Хоть это так, я поступить так вправе,
Но всё же тщательно подумаем об этом!
(Уходит).
Ямша.
Я знаю, каждый раз, как надо разрешить
Какой-нибудь вопрос, то Гулиранс
За Сунджей-мудрецом кого-то посылает.
Мне б на него хотелось повлиять!
Эй, кто-нибудь!
Слуга.
Я ваш слуга покорный
И все исполню ваши приказанья!
Ямша.
Ступай в дом Сунджи благородного, скажи,
Что б подтвердил он правоту мою,
Когда вдруг спросит государь о деле,
И обещай ему вознагражденье,
Конечно щедрое, при этом не скупись,
Коль он откажется, на страшные угрозы.
Слуга
(с поклоном)
Всё будет сделано, как приказал вельможа!
(Уходит).
Ямша.
Пойду и подготовлюсь к совещанью.
(Уходит).
Сунджа.
Было наитие, было видение!
Слушай, владыка! Зачем сомневаешься!
Страхи рассею я, лжи не знающий.
Были, владыка, дурные предвестники,
Точно имел место в прошлом злой заговор.
Будет удача, коль сына сановника
Сделаешь другом ты для царевича.
Куланрадж.
Это которого?
Сунджа.
Лагану прекрасного!
Сын Дзуньёсута, он сам, два чиновника,
Как говорили, составили заговор.
Косвенные указали мне признаки,
Что только истины те показания.
Куланрадж.
Что ж, благодарен тебе за уверенность
И за советы, и за толкования.
Ты да получишь жалованье вдвое
Положенного. Я тебе то обещаю.
Сунджа.
Премного благодарен государю!
(Кланяется и уходит).
Гулиранс
(хлопая трижды в ладони)
Ну вот, пора, составим совещание.
Начнём!
Голоса за сценой:
Начнём, владыка! Что откладывать?
Придворные.
Оказываем почтенье тебе, могучий Кули-Карадж, Ригдэн,
Ясгуурт! Властитель Бенареса!
Гулиранс.
Привет и вам, о подданные верные,
Цвет, украшенье моего двора!
Пред советом
Откроюсь в этом,
Что держать под секретом
Раньше б предпочёл.
Враг коварный,
Как дым угарный,
Как низшей член варны,
Мне интригу сплёл.
Быстротечна жизнь владыки,
Обладанье властью — сон.
Чаще всех меняет лики
Тот, кто занимал престол.
Здесь боишься самых близких,
Высоких и низких,
Всех, кого люблю.
Я всего меньше
Словам верю женщин,
Храня волю свою.
Опасаешься,
Заблуждаешься,
Заподозрить пытаешься
Ты даже родню.
Беспокойство,
От неустройства
Вселенского свойства
Наполняет того,
Кто стремится,
Как горняя птица,
Выше возвыситься,
За других отвечать.
Пред народом —
Им стыд за невзгоды
Столь личного рода,
Что хотелось молчать.
Пик среди гор белеет,
Пик среди гор, пик среди гор!
Если скажу я яснее,
То словно вор, то словно вор
Враг подобрался,
План хитрый начался
Осуществляться им.
Совесть его чернее
Ночи самой, ночи самой!
А моя забота о стране,
Как свет во мгле,
Как свет во мгле ночной!
Пик среди гор — мой разум…
Сказать вам сразу
Всем, почему вас я собрал?
Что б каждый знал, что б каждый знал,
Что за ужасную измену
Злодей здесь кары не избегнет,
Не убежит и не уйдёт!
Да, не уйдёт, и вот
Предлагаю вынести решенье,
Разобрать положение,
Написать приговор.
Что б казнены были за преступленье
С нашего одобренья
За ложь и произвол
Те, кто так неблагодарны
Были и коварны,
Кто паутину сплёл!
Лодойравсан.
Но, государь, тебе известны если
Их имена, открой нам. И дозволь
Спросить нас так же, почему средь нас
Нет Дзуньёсута, Дхарми и Дхармы?
Гулиранс.
От них собранье это в строгой тайне
Оставил я. Их после позовут.
Они во мне доверье подорвали.
Дзуньёсут меня сыном заменить
Моим же хочет, сделав Занадхару
Наперсником царевича.
Есть люди, что слышали, как сын с отцом
И Дхарма с Дхарми, уединившись тайно,
Пытались обсудить переворот.
Лодойравсан.
Как? Дхарма и Дхарми? Не может быть!
А Дзуньёсут с Занадрой? Ведь они
Известны добродетелью своею!
И развратить царевича пытались,
И даже погубить тебя, владыка?!
Лувсанжамбын Мурдорж (один из чиновников).
Они, о царь, и мухи не обидят!
А отрока невинного Занадру
Лишь извращённый ум посмеет обвинить!
Так это неожиданно известье!
Понять нам надо, где здесь ложь, где правда!
Лагмар
(Ямше, вполголоса)
Что сказано, быть может справедливым.
Коль царь так думает, то не всё просто.
Он полагает не без основанья,
Что внешность может скрыть порой неправду
И нет предела в людях лицемерью.
И коль все обвиненья подтвердятся,
Скажу: «Они заслуживают смерти»!
Ямша
(Гулирансу)
Считают, слышишь, многие, о царь,
Что в этих людях многие ошиблись,
Их за порядочных воспринимая долго.
Злой дух, которого зовём обычно Марой,
Способен многим разум помутить,
Пусть даже раньше, как за безупречных,
Все знали их и доверяли им.
Все четверо заслуживают смерти!
Гулиранс.
Послушайте, моё в том право, что бы
Насилия напрасно не чинить
И умножать повсюду пользу, счастье.
И пусть они виновны даже будут,
Лишать их жизни, даже мучить их
Не буду я. Я не таков, как эти.
Но что б себя обезопасить, я
Прочь из страны изгнать их постараюсь!
Все.
Как справедливо это, государь!
Гулиранс.
Теперь пора уже послать за ними.
Занадра.
Послушай, Гулиранс, прошу я выслушать!
К чему, верша как будто беззаконие,
Врываются в дома вдруг наши стражники
И волокут сюда без объяснения?
Такой расправы чем мы заслужили?
Мы честно вам и преданно служили?
Невинны мы и твоего закона
Не преступали. Действия такие
Бросают тень на сан и честь владыки!
Ямша
(выхватывая меч из ножен и размахивая им)
Как?! Вы ещё царю перечить вздумали.
Народ
(за сценой)
Ах!
Ямша.
О горожане, жители сего
Бенареса, который дивный град,
Богатый и обильный всем, что нужно
Для исполненья долга каждым здесь,
Смотрите, если видно вам, внимайте!
Пусть неповадно будет вам, когда
Узнаете вы, что постигнет тех
Несчастных подлецов, что на царя
Имели умысел, лишить хотели жизни
Его величество владыку Куланраджа,
Которому народ его так дорог,
Как первенец для матери бесценен,
Который, сострадание храня,
Здесь правит, сохраняя и порядок,
И добродетель, жизнь оберегая!
Дзуньёсут
(тихо сыну)
Заметно, что министр главный знает,
Как мы советовались, и донёс царю
Об этом, всё при том переосмыслив.
Будь осторожен, помня о коварстве.
Занадра.
Послушайте, владыка, двор, народ!
Не каждый разум распознать сумеет,
Что только кажется хорошим и что есть
На деле таково. Погибель скрыта
Бывает так, что скоро не узнаешь.
Когда неразличение настало
Дурного от благого, мысли хана
Льстецы вдруг начинают колебать.
Нас не в чем обвинить, а вы свой суд
Вершите здесь… Прошу, остановитесь.
Пока мы живы, но что значит жизнь?
Жить, умереть, — не всё ли здесь равно.
Когда сгустились сумерки страданий,
Пустое дело вразумлять кого-то.
Ямша.
Все слышали? Преступник сам признался,
Что полон град прекрасный лжи с пороком,
Что знает лучше, как исправить нравы
В обход царя. Зазнался, царедворец,
Пора и честь познать, и поношенье.
Гулиранс.
Здесь только мне решать, во мрак иль свет
Бенарес погружён, а замечанья
Не тайно нужно подавать, боясь
Владыки гнева мнимого, а лично,
Отнюдь в своих покоях не таясь,
А кто иначе полагает, мысля,
Что я суров, жесток, несправедлив,
Кто полагает, что таков я точно,
Что б не разочаровывать его,
Таким я покажусь, что проклянёт
Час появленья своего на свет он.
Пускай палач войдёт и уведёт
Их с глаз моих долой! Всё ясно с ними.
Баясхулан.
Отец, советники, вы, челядь, люд простой!
Что здесь произошло, что слух смутило мой?
Я слышал резкий грохот барабана,
Я видел вереницу слуг, сновавших
Поблизости дворца. Я видел, что
Троих мужей почтенных протащили
По улицам и отрока, я слышал
Речей обрывки ваших, как достиг
Дверей, едва сумел я добежать.
Вы в чём-то обвиняете, скажите,
Тех четверых? Что сделали они?
Чем заслужили суд и наказанье?
Дхарма.
Ах! Увы! Горе нам!
Мы не имели ни малейшей мысли
Хоть чем-то государю навредить.
Но просто выслушав царицы опасенья,
Внимая матери твоей, узнали,
Что если сын сановника Ямши
Получит от тебя расположенье
(Чему ты сам противишься, как видно),
То это может к бедам привести
И для тебя, и для отца… Для всех!
И мы собрались обсудить ту весть
И за закрытыми дверями совещались.
Ямше-вельможе то известно стало,
И, наши действия истолковав враждебно,
Донёс царю на нас он. Вот и всё,
Раскаиваться не в чем. Невиновны.
Занадхара
(Гулирансу)
О повелитель, смилуйся над нами,
Мы родились на свет с победными главами.
И никогда, презрев галдёж молвы,
Своей ни мало не склоняли головы.
Но ныне признаём, что заблуждались шибко.
Исправить мы хотим теперь свою ошибку.
Жалеем о своей надменности, гордыне,
Но заговора нет, чисты мы в этом ныне…
Мы с незапятнанными здесь стоим руками,
Владыка над людьми, будь милосерден с нами.
Баясхулан
(подсудимым)
Не бойтесь, я отца попробую растрогать
И правду соблюсти просить его начну.
Занадхара.
Послушай, друг сердечный, прежде чем
Начать в защиту нашу речь, немного,
Что я скажу! Воителя сын храбрый,
Победоносного и просветлённого, внемли!
Хотя и очень мал растущий месяц,
Но круг ума цел, замкнут, совершенен.
О ты, царевич юный, и вы, дамы,
Что посланы от той, что мать для нас,
Как и тебе, что правит над простыми,
Сама стремясь, как можно, к простоте,
И умягчает подданных сердца
От низкого раба до гражданина,
Что указует верный путь благой,
Послушать наши речи соизвольте,
Речь тех, кто прибегает здесь к защите,
От имени всех четверых скажу,
Хоть я и самый молодой средь них.
Я, как отец, от самого рожденья
До часа этого закону верен был.
Хотя заслуг у всех нас маловато,
Но к мыслям лишь благим всегда стремились.
Тебя с отцом своим мы почитали,
Как нашей головы мозг берегущий свод,
Хранили верность, как зеницу ока.
И все министры были нам, как братья,
Мир и согласье сохранять стремились.
Те трое, что со мной, здесь подтвердят,
Что им простой народ был словно дети
Родные. Как же в грех такой нам впасть?
Сегодня с нами это приключилось
Так неожиданно! Не знаем, что нас ждёт,
Смерть иль изгнанье, пред царём трепещем.
Возможно, на царя влияет кто-то…
Три драгоценности нам — подтвержденье,
Что мы такого гадкого поступка
Творить и в мыслях не хотели. Посему,
Коль искренни, нелживы мы в словах,
То сожалеть нам не о чем особо.
Царь обладает знаньем совершенным
Всех трёх времён… Нам было откровенье.
Наследник, слушай тщательно меня:
Царица-мать достигнет просветленья
Довольно скоро, бесы же тебе
Препятствия начнут чинить в сей жизни.
Держава эта пострадает много.
И коль жизнь сохранят и не присудят
Изгнания, то сами добровольно
Покинем мы страну родную: я,
Отец мой и два друга пожилые.
Быть может, просветления достигнем,
Наставника благого повстречав.
Оставим суету мирскую, если
Такое вот творится при дворе!
И за твои услуги, о царевич,
И матери твоей благодеянья
Мы постараемся воздать вам всем добром.
Нить благородных мыслей разорвалась,
Простите, что покинуть вас должны мы.
Теперь, что б быть угодными отцу
Мы твоему, уже совсем не мыслим.
Вот наша правда, посему, царевич,
Легко расстанься с нами, мы пойдём,
Что б обрести залог грядущей жизни!
Дхарма и Дхарми.
Наш юный друг правдиво говорит,
Но заступись за нас ты, о царевич,
Задуманное ты исполни тотчас.
Оправданы хотим мы быть, коль даже
Нас эти дрязги больше не тревожат.
Но победить злословие здесь — значит
Восстановить былую справедливость.
Баясхулан
(смотрит на отца внимательно)
Я думаю теперь, пока не время.
С родителем неладное творится.
Гулиранс.
Сын мой, о чём ты с ними говоришь?
Не верь им, в лицемерии искусным.
Баясхулан.
Ты не поверил матери моей,
Затем что женщина она, теперь же
Я не боюсь таких дурных предчувствий.
Что должно совершиться, пусть свершится.
Но пощади, отец, помилуй тех,
Кто стал теперь по недоразуменью
Средь тех, кого случайно обвинили
И на кого неправду возвели.
Лодойравсан.
Послушайте, ведь знаем мы: не вечно
Всё, что мы зрим здесь, наши же поступки
Приводят к смерти нас, и плод греха,
Свершённого когда-то нами, вкусим
Мы сами же. Царит одно страданье
Вокруг. Напрасно умножать его.
А мы теперь, поступки совершая
Достойные псов разве и свиней,
Стремимся обвинить и уязвить
Тех благородных и виним невинных,
Высоких разумом, великих всей душой.
Ведь это же безумье из безумий
И заблуждение из заблуждений! Горе
Всем нам.
Палач.
Теперь что будет с нами?
Стража.
Горе!
Народ
(за сценой)
Воистину, они невинны!
Ямша.
Страшно
Ошибся я в стремлениях своих
Посеять семя ради блага сына.
Нельзя неблагородных средств путём
Достичь высокой и прекрасной цели.
(Бросает меч).
Занадра
(приникает к груди царевича)
Заступник! Благодарен я тебе.
Баясхулан.
Отец, освободи немедля их,
Того, кому я доверяю с детства,
И близких, и наставников его.
Я не могу своим умом ничтожным
Ни опровергнуть матери слова,
Ни доказать их правоту, но с чистым
Теперь я побуждением скажу
Одно лишь, милый и благой родитель.
Коль я не буду упражняться в добром,
Могу свернуть с благого я пути.
Как трудно начинать с начала всё,
Коль оказался в нравственном паденье.
Необходимо цепь прервать плохого:
Поступков и явлений. Счастья нет
Полнейшего ни на краю страданий,
Ни в самой их кромешной середине.
Пусть наши все желанья прекратятся,
Закончатся привязанности наши,
Здесь ничего доверья не достойно!
Ведь самолюбие — врата страданий всех,
Любовь к другим — вот истинный путь к счастью.
Поскольку это так, необходимо
Самим нам измениться и помочь
Друг другу хоть чуть-чуть преобразиться,
Но к лучшему, конечно. Станем же
Прибежищем для страждущих, несчастных!
Эйлиг и Эйчин
(подходят к четырём вельможам)
Хотим мы мнения не изменить
О нашем государе на дурное,
Надеемся, проявит справедливость
И, дело разобрав, вас оправдает.
Но если даже случай не позволит
Какой-то прихотливый то исполнить,
То мы готовы вместе умереть.
Коль вам жизнь сохранят, и вы в изгнанье
Отправитесь, то мы отдать готовы
Всё наше достояние. В сей жизни
На что оно нам? Если даже правда
Восторжествует, вы же добровольно
Избрали странствие себе, как участь,
Решив расстаться с нами. На чужбине
Вам, может быть, понадобиться что-то?
Возьмите ныне наши украшенья,
Уборы драгоценные. Оставим
Себе лишь три. Вам это пригодится,
Спасёт, быть может, от цепей нужды?
(Снимают свои украшения).
Дхарма.
Да, три нетленных вам важней теперь,
Чем тысячи переходящих. Верный
Вы выбор сделали. Мы примем благодарно,
Хоть нам они нужны-то не особо.
Ямша
(совладав немного с собой, Гулирансу)
На поведенье погляди служанок.
Хотят отдать твои дары. Пристойно ль
Направо и налево раздавать
Дары, свидетелей твоей заботы.
Гулиранс.
Эйлиг, Эйчин, скорее объяснитесь.
Зачем вы отдаёте украшенья,
Которыми я проявлял свою
О вас заботу, милость государя,
И то что вам царица подарила,
Жена моя, готовы вы отдать?
Эйлиг и Эйчин.
О государь, твой долг — забота, верно,
О подданных, о благе всех живущих.
Но как бы не старался ты, счастливым
Не сделаешь вполне ты человека
Ни одного, кроме себя, конечно.
Под кровом, в государстве у тебя
Людей немало, но их жизнь земная
В их собственных руках, не может власть
В судьбу вмешаться подданных настолько,
Что б радость бытия их преумножить
Или отнять навечно. Луч пробьётся
И сквозь тюремное окно, и даже
Богатый самый может заболеть,
И не всегда врачи ему помогут.
Приписываешь ты себе заслуги
Порой, которых не имеешь вовсе.
Прости за откровенность нас, но всё же
Назад просить подарки неразумно.
Ты подарил нам и жена твоя,
Теперь, как собственностью нашей, мы
Распоряжаемся свободно ими.
Гулиранс.
Вы тем их дали, осудить кого
Могу я в миг любой и даже к смерти
Приговорить или хотя б к изгнанью.
Эйлиг и Эйчин.
Ты сам речам своим противоречишь.
То говоришь, что ты оплот в стране
Порядка, справедливости, закона
Защитник и премудрый исполнитель,
То хвалишься открытым произволом.
Напоминать не будем о стыде,
В тебе мы уважаем управленье,
Ты знак, ты символ высшего значенья.
Но будь же сам, как человек, достоин
Того, что мы провозгласили здесь
И сам ты подтвердил. Подумай сам,
Есть что-то, что вину их подтверждает,
Что невиновность отрицает их?
Одни слова советника имеешь,
Как доказательства. Мы говорить не будем,
Что зависть помутила его разум,
Что думает он только о себе.
Ямша чиновник неплохой, слуга
Отечеству и царскому престолу,
Душой тебе Ямша всецело предан.
Но может страстью роковой увлечься
В стремлении очистить всё от скверны
Способен всё живое даже выжечь
Огнём и довершить мечом, при этом
Себя и всю родню не пощадив,
От этого он может впасть в ошибку.
Будь осторожен, царь.
Гулиранс.
О да, я вижу.
Они невинны. Ради правосудья
И ради сына моего с женою
Словам моим, все четверо, внимайте.
Я не нашёл такого подтвержденья,
Что б вашу указало бы вину.
Ямше я верю, но и вам я верю.
Ведь даже на порочных, подлых, низких
Не стоит гневаться. Душа того не стоит,
Что б осквернять её ещё за них.
Не важно, из чего созрел плод дела,
Кто семя преподнёс, ведь что взрастил,
То и пожнёшь, и вкусишь в своё время.
Поэтому привязанность и дружбу
Оставим вне мы этих стен, когда
Она нам справедливость заслоняет.
К тому же знаю я, и вижу я,
Что вы дурного бережётесь дела.
Никак нельзя понять, что вы вот вдруг
Решили власть сменить, не указав,
В чём я не прав. Готовы вы сейчас
Принять исход любой, пусть даже жизнь
У вас отнимут. Так меня б боятся
Вы стали бы? Сказали бы: «Исправься»!
И я совету вашему бы внял.
Нет, трусость низкая чужда вам. Что же,
Как мыши, позабывшись в свои норки,
Вы стали якобы друг другу говорить
О том, как сына моего подбить
На дерзостный мятеж, к отцеубийству,
Возможно, захотев его склонить?
Нет, не было того, я в это верю.
Иль даже так: с моей особой вместе
Убить и сына моего, и всех,
Кто может унаследовать престол,
Включая и жену Мадимахани…
Смешно, коль не было бы так ужасно.
Нет, следствием не низкой клеветы,
Но одного лишь недоразуменья
И рвение процесс явился данный.
И потому я здесь, судья и царь,
То объявлю, что требует законность
И правда. Я священные права
Всех в мире уважаю. И рождаться,
И умирать повсюду каждый волен,
Я власти не имею изменить
Всё это, но вершу лишь то, что должен.
Так знайте же, ты, Дзуньёсут, и сын
Твой благородный, Дхарма, Дхарми, все вы,
Не только я, но весь народ кругом,
Министры и советники, и даже
Теперь, Ямша, возможно, здесь считаем
Вас преданными слугами отчизны
И государя. Невиновны вы,
Чисты вы, как вода в потоке горнем.
А если так, то как могу иное
Решение я вынести? Ведь это
Сознательную ложь бы означало
И нарушение согласия миров.
Да, мы враги себе, но не настолько!
И вот слова мои: меня простите
За неприятности, доставленные вам.
Служите так, как прежде вы служили
Мне и царевичу. Узнал тебя, Занадра,
Я хорошо лишь только что, в суде.
Забудьте, если можете забыть.
Мы вас по-прежнему особо ценим.
Дзуньёсут.
Увы, мой царь… Я радуюсь душой
Своей всей, что ошибку понял вождь мой,
Владыка над людьми, что сам признал
И попытался здесь её исправить.
Хвала и честь владыке Гулирансу!
Народ
(кричит за сценой)
Хвала и честь владыке, государю!
Дзуньёсут.
Но выслушай. Ты только не подумай,
Что этот случай лишь такое вызвал,
А так же то, что мы к тебе обиду
И отвращение ещё храним в душе.
Меж нами нет того и быть не может.
Открылась истина внезапно нам,
Она в любой момент нисходит свыше.
Так вот и мы узнали о своём
Предназначении, и прошлые ошибки
Свои готовы искупить в скитаньях,
От почестей и званий всех отрёкшись.
Ты окружён достойными доверья,
С тобой жена твоя и сын твой мудрый.
Не думаю, что б наш уход нарушил
В стране хоть что-то или навредил
Делам правленья, потому от них
Прошу тебя избавить нас. Великий
И добрый царь, мы просим, отпусти,
Освободи нас от чинов и рангов.
В отставку мы уйдём, и далеко!
Гулиранс.
В слезах я с вами разлучиться должен.
Довольно вы страдали, не могу
Я не исполнить вашу просьбу и
Удерживать вас здесь помимо воли.
Простимся мы. Теперь вы удалитесь
Из зала этого, а после мы простимся
Особо. Отдохните от волнений.
Баясхулан.
Благодарю тебя отец. Идём,
Занадра, встретимся ещё раз
Пред расставаньем.
Занадра.
Помни, что разлука —
Предвестье крепкой дружбы, новых встреч.
Эйлиг и Эйчин.
Пойдём скорей и известим царицу
Об окончанье путанного дела.
Лодойравсан.
Дивлюсь великой мудрости царя.
Теперь же разреши мне удалиться.
Гулиранс.
Иди. Ведь я сказал: идите все.
Гулиранс.
А ты что скажешь нынче в оправданье?
Положено казнить клеветника.
Ямша
(глубоко потрясённый, говорит медленно)
До клеветы я и не опускался.
Послушай меня, царь, я признаю,
Что я истолковал неверно просто
Подслушанное там моим холопом.
Гулиранс.
Да, сплетни не доводят до добра.
Ямша.
Глухие — как слепые, не заметят
Опасности.
Гулиранс.
Ты с сорною травой
Всё норовил цветы всегда все вырвать.
Тебя я знаю. И тебе дал слово,
Что, как расположение настанет
Светил благоприятное, то сына
Я твоего к царевичу приближу.
И слово я своё сдержу! Но ты,
Коль злобный умысел имел, ответишь
За преступленья предо мной свои.
Ямша.
Усердие одно пред государем
Меня к сему поступку побудило,
И ныне я раскаиваюсь в этом.
А, впрочем, царь судить имеет право
И даже умертвить. Казни меня,
Коль ты меня клеветником считаешь,
И это справедливо будет, царь.
Гулиранс.
Но ведь намерений таких ты не имел:
Страданьями других благополучье
Себе и сыну обеспечить? Нет?
Ямша.
О, если бы мою ты б видел душу!
Ни до, ни после личных не имел
Я видов. Как известие принёс
Тот несмышлёныш, так о государстве
Единственно и о тебе забота вела меня.
Жестоко я ошибся, признаю.
Коль хочешь, я отправлюсь вслед за ними,
Дабы изгладить тем свою вину.
Гулиранс.
О нет! Удерживать я их не стану.
То было их решеньем добровольным,
И можно ль лезть теперь мне в их дела?
И жизнь твою, и честь я сохраню.
Подле меня остаться ты обязан.
Когда уйдёшь и ты, кто даст совет,
Кто даст поддержку? Одинок я буду.
Ямша.
Ты веришь снова мне? Тебя подвёл я
И милостью я злоупотребил
Твоей. Напрасно всё! О, как мне горько
Вины своей сознанье выносить!
Гулиранс.
Да в чём же ты виновен! Не нарочно,
Ведь действовал. Тебя я успокою,
Коль в силах, кто единожды ошибся,
Тот не вполне неправ и в остальном.
Упавший, думаю, подняться может.
Так поднимись, мой друг, и отряхнись,
Призвав на помощь по пути стремленье
К преображению и просветленью.
Будь осмотрителен и больше так не делай!
Ямша.
За милость государю благодарен.
(Хочет упасть в ноги перед Гулирансом).
Гулиранс
(удерживая его)
Ну, перестань. Ведь никогда не поздно
На добродетели вернуться путь.
А ты лишь раз один свернул с дороги!
В последний раз!
Ямша
(плачет)
Вот именно, в последний.
Гулиранс.
Ведь ты старик, не плачь же, как ребёнок.
А, впрочем, лей раскаяния слёзы,
Железо охлаждают так водой!
Расстанутся друзья, как предрешила
Судьба, утешится царевич. В силах,
Я знаю, наших хоть немного сгладить
Нам неблагоприятность обстоятельств,
И хоть права царица, в этом мире
Страданья — всё. Так стоит ли жалеть,
Что будет к нам судьба неблагосклонна?
Занадра сам сыночка покидает,
Лагана ж твой что ж лишь из-за предвестий
Косых мишенью взглядов должен стать?
Не может заменить один другого,
Но мест нельзя пустыми оставлять.
Они найдут язык друг с другом общий
И овладеют им, надеюсь я.
Ямша.
Да будет так! Пусть временным, но будет
Благополучье наше в краткий миг.
Гулиранс.
Когда утешится царевич, я
Его с Лаганой лично познакомлю.
Ямша.
Благодарю за милость, государь.
Дэмид-лама
(поёт)
Кто мнит себя причиной благоденствий,
Не избежит потом печальных следствий.
Тот, кто добро, как должное творит,
Причиной счастья пусть других не мнит
Себя, и коль зависимые есть
В сей жизни от него, не в этом честь.
Не связь и не зависимость спасает,
А лишь свобода, что все связи разрывает,
Кто снисходителен к живым всем существам,
Тот позабудет пусть твердить: «Я сам»!
(Говорит обычно).
Я хранитель пути срединного,
Дэмид-ламой я называюсь,
Хранителем веры Ньингма.
Сторонников пути Великой колесницы
Я направляю к нужной цели. В путь!
Дзуньёсут.
Мадимахани, наша царица,
С которой успели проститься,
Предлагает нам идти на запад,
Что бы передать весть от неё
Брату и отцу её, царю Машуке,
Что мы с радостью и выполним.
Занадра.
Да, отец, нам медлить не приходится.
В путь отправимся скорее. Всё равно,
Хоть в других телах, других обличиях,
Так, а может быть, совсем иначе
Мы ещё сюда вернёмся.
Покидаем этот град не навсегда.
Дэмид-лама.
Так, припадая к стопам учителя,
Пути вашему следуйте.
Оставьте стремление к самости,
Чины и званья никуда не денутся
От вас. И другу худшего не сделается,
Идите, что должно, исполнить.
Дхарма.
Исполняем обет, нами данный,
Внутреннего слышим наставника.
Преодолеваем узы мрака мы,
Отрешившись от земных привязанностей.
Дхарми.
Уходим во имя глубокого,
По пути красноголовых,
По пути дугпа,
Уходим вслед благородному
Отцу и сыну его.
Занадра.
Прощайте, чертоги привычные,
Где взрос я и развился с царевичем,
Прощайте, нашей дружбы и учения
Свидетели безмолвные. Мы встретимся,
Но только где и когда?
Дэмид-лама
(ходит вокруг всех четырёх, оставаясь ими не замеченными)
Этого знать вам нельзя,
Срок всему есть и мера,
Благородные истины
Постигаются плавно,
Шаг за шагом, жизнь за жизнью.
Но нисходят порою так знания,
Что приход их подобен молнии!
Торопитесь в путь, прощайте, прощайте!
Дзуньёсут.
Ах, зачем мы богатства так много
Взяли, разных камней, украшений,
Всех изделий из чистого золота,
Всех произведений мастеров серебра?
Занадра.
Что б раздать их в дороге нищим.
Если нищий примет нищету со смирением,
То потом пострадает меньше
От бесправности своей и бедности.
Дхарма.
Мы уходим в край заоблачный,
Где теперь царят благородные
Нашей светлой владычицы родственники.
Дхарми.
Мы уходим следом за истинной,
Ведь она от стоящих скрывается,
Лишь бегущим открывается
И ведёт всегда за собой!
Дэмид-лама.
В путь! За мной!
(Уходит и ведёт за собой Дзуньёсута, Занадру, Дхарму и Дхарми).
Баясхулан
(один)
Вот я и в одиночестве остался.
Но что печалиться? Ещё винить кого-то?
Всегда вокруг надёжный человек
Отыщется, коль в нём потребность будет,
К тому же обещал вернуться друг,
Его я буду ждать, но если в сердце
Его никто не в силах заменить,
То есть замена здесь, во внешнем мире.
Ослабевает с каждым поколеньем
Неистовство страстей, накал желаний.
Где предки наши полностью страдали,
Там мы волнуемся едва, чуть-чуть.
И так же радуемся мы. И это
Встречаем мы с улыбкой лучезарной.
Что тосковать по временам ушедшим,
По прежнему неистовству и боли?!
Приносит время часто совершенство,
Ведь идеал-то подлинный — бесстрастность.
Но не бездействовать душой нам надо,
А двигаться вдаль в этом направленье.
Ещё нам свойственны порывы, к сожаленью,
Ещё способны мы, к стыду, к смущенью,
На некий необдуманный поступок.
Но кто свершит неправое деянье,
И будет слишком иль горяч, иль хладен,
Тот испытает в жизни неприятность,
И будет им нарушен ход прогресса.
Да отвратит вселенское добро
Те беды от меня, наставив друга
И оградив его в пути далёком
От самого того ж, что и меня!
Гулиранс.
Так! Здравствуй, сын. Тебя я понимаю,
Расстался с другом ты. И это всё:
Тяжёлые жены переживанья,
Царицы, твоей матери, и суд,
И недоверие, и подозренье,
Могли и на тебе так отразиться,
Что ты бы начал долго тосковать.
Но вижу я: лицо не омрачилось,
Встречаешь ты приветливой улыбкой
Вошедшего к тебе сейчас отца.
(Указывает на Лагану).
Так вот встречай, советника то сын,
Из-за которого всё это и случилось.
Уж он-то меньше всех здесь виноват…
Поскольку друг твой прежний удалился,
То он поможет время скоротать
Твоё и нравственность хранить поможет.
Он безупречен в ней. О том отец
Его свидетельствовал, да и сам я в том
Имел возможность убедиться. Ныне
Он твой слуга покорный. От сих пор
Располагай им, как умеешь, сын мой.
Лагана.
Признательность наследнику позвольте
Мне выразить.
Баясхулан.
Охотно принимаю.
Тебе желаю счастья, долголетья.
Лагана.
Усердья на дороге к просветленью!
Баясхулан.
Взаимно.
Гулиранс.
Как тебе он?
Баясхулан.
Он любезен
И вежлив, благодарен и учтив,
Но это всё, что мне пока известно.
Показывает опыт лишь общенья
Со всех сторон все качества людей.
Благодарю тебя, отец любимый.
Лагана.
Благодарю тебя, о государь,
Да будет твоя милость надо мной
И над отцом моим теперь вовеки!
1831 г.
Два слова о самой драме. И по форме, и по глубокой социологической идее она является выдающимся произведением. Уже одно это заставило нас поместить её в нашем журнале. Кроме того, у нас так мало знают о литературе наших соседей, монголов, что знакомство с выдающимся произведением их творчества мы считали и с этой точки зрения весьма существенным. Каждое действие драмы представлено одной тетрадью (монг. дебтер). Сюжет этого драматического сочинения восходит к одноимённой тибетской повести XVIII века (1737 г.) Дагпу Лобсан-Данби-Джалцана (1714—1762 гг.). В виду большого объёма всего сочинения (драма состоит из 9-и действий и имеет ещё восемь томов авторских комментариев), мы позволили себе поместить здесь перевод лишь одного из них. Сюжет её очень близок к таким известным европейскому читателю произведениям, как «Король-олень» К. Гоцци и «Калиф-аист» В. Гауфа («Подменённый император» по А. А. Аарне). См. действие 4-вёртое.
Источник текста: «Жизнь Бурятии», Улан-Удэ, 1924 г. № 4. С. 166—208.