Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т.
Т. 8. Чудаки на подмостках
М., «Дмитрий Сечин», 2013.
ЖЕНЩИНА И ВОР
правитьЧихаев, муж.
Анна Григорьевна, его жена.
Вор.
Швейцар.
Дворник.
Чихаев (шагая по комнате). Черт знает, что такое! Безобразие, ей-Богу. Повесить меня мало за это! С кокоткой поступать так — и то свинство! А тут — собственная жена… Воображаю, как она обрушится на меня, когда вернется! Хорошо бы как-нибудь вывернуться. Соврать ей что-нибудь, что ли. А все-таки, если вдуматься, так — свинство! Воображаю ее, беднягу, бегающей в одиночестве по огромному залу «Альказара» и ищущей меня — своего законного мужа!! Подло, в сущности, так подводить! Придется теперь наврать с три короба… Что бы ей такое рассказать… (в передней слышно хлопанье двери… Чихаев прислушивается.) Гм! Дверь хлопнула. Наверное, она. Брр! Вот зальет сала за шкуру… Ну, так и есть — она!
Анна Григорьевна. Как?! Ты уже дома?..
Чихаев (принимается шагать преувеличенно сердито по комнате). Да-с! Уже дома! Нечего сказать — хороша! Могу поблагодарить! Где изволила прогуливаться до сих пор?! Сговорились ведь быть в «Альказаре». Я сижу там, сижу, сижу в этом анафемском «Альказаре», сижу себе, как дурак, жду ее, жду, жду… А… она…
Анна Григорьевна (кладет ему руки на плечи, приближая свое лицо к его лицу, пытливо в него вглядывается. Возмущенно). Ну, это, знаешь ли… Можно быть нахалом, но не до такой же степени… Ты?! Ты?! Ты был в «Альказаре»! Ты мне говоришь это в глаза? Ты это говоришь мне, которая, как дура, ходила между столиками, торчала в вестибюле, как какая-нибудь шансонетка…
Чихаев (к публике). Не прошло! Жаль… (Сразу обращая все в шутку, весело смеется.) Ну, ладно уж, пошутил, пошутил. Действительно я так заработался за столом, что, когда посмотрел на часы, то… Ты уж прости меня, голубок.
Анна Григорьевна (саркастически). Так-с! Значит, ты рассчитывал так: если я почему-нибудь не была в «Альказаре», то твоя ложь сошла бы, как по маслу, а если я тебя ждала там и поймала сейчас на лжи, то ты… ну, просто скажешь: пошутил, мол…
Чихаев. Ну да ладно, ладно… Конечно, пошутил. Серьезно — заработался. Ты уж не сердись…
Анна Григорьевна (щелкая мужа по носу добродушно…). Что бы тебе другая жена за это сделала? А ты погляди на меня: весь вечер потеряла — и хоть бы что!.. Да еще, кроме того, верю, что ты был дома.
Чихаев. Аня! Клянусь тебе нашей любовью… Тсс!.. (прислушиваясь). Ты слышишь? Что-то как будто упало?
Анна Григорьевна. Где?..
Чихаев. О, Боже мой! В ванной комнате… Я ясно слышал. Деревянный стук… Термометр как будто упал.
Анна Григорьевна (шутливо). Ну, раз термометр падает, — значит, в ванне стало холоднее. Трусишка ты!.. Ну, пойди — посмотри.
Чихаев. Вот-с! Имею честь рекомендовать.
Анна Григорьевна (в ужасе). Кто это?
Чихаев. Кто? Хе-хе… Ты их никогда живых не видела?
Анна Григорьевна. Да кто это, Господи?..
Чихаев. Вор, пташечка моя, вор.
Анна Григорьевна (закрывает руками лицо и пронзительно взвизгивает). Боже! Вор? Чего же ты его не убиваешь?
Чихаев. Уж так тебе сразу и убить человека! Достаточно будет, если посидит шесть месяцев. Ты как попал в квартиру, негодяй, а?
Вор (неохотно, оглядывая потолок). Ключом. (Пауза.) Отпустите, господин. Ведь ничего же не взял, в самом деле! Чего же там, Господи, держать человека?..
Чихаев. Вот я тебе покажу, как держать человека. Тебя подержат не по-моему… Аня! Я около него побуду, а ты пойди — позвони в участок. Пусть там пришлют кого надо.
Анна Григорьевна. Сейчас, сейчас. Боже, какой он… ужасный! (Боком, стараясь держаться подальше, выходит.)
Чихаев (опускаясь в кресло, сухо.) Подожди. Сейчас тебя возьмут.
Вор (после некоторого молчания неожиданно). Эх вы! Такая красивая у вас жена, а вы ее черт знает на кого меняете…
Чихаев (изумленно). Ш-ш-што? Что ты сказал?
Вор (спокойно). Вот вам и что. У этой, у жены вашей, и фигура есть, и лицо, а Модзалевская — что? Пичуга какая-то, пигалица… Ни рожи, ни кожи… Только что полька…
Чихаев (озираясь на дверь, в которой скрылась жена). Ты?! Откуда ты знаешь про Модзалевскую?!.
Вор. Подумаешь, важность — откуда. Знаю. У нее нынче весь вечер проторчали, а жене говорите: дома сидел, заработался. Хм? Заработался… Вы думаете, не слышал? Из ванны слышал, как вы говорили… Хм!.. Работа — нечего сказать.
Чихаев. М-молчи, черт: жена может войти.
Вор (кричит). С какой мне радости молчать!.. Вы меня в тюрьму сажаете, а я молчать должен? Нет, братик, не на дурака напал. Придет жена — сейчас же все ей расскажу… И что вы каждый день на Фурштадскую ездите, и что кульки с вином ей таскаете, и что…
Чихаев. Молчи, проклятый! Я тебе покажу — Фурштадскую! Ты… значит, следил за мной?..
Вор (угрюмо). Такое наше дело. Иначе какая же работа!..
Чихаев. Послушай ты, рвань… А если я тебя отпущу…
Вор. Ну?
Чихаев. Ты будешь помалкивать?
Вор. Что ж… Буду
Чихаев. Тсс… Жена!
Анна Григорьевна. Позвонила в участок. Сейчас приедут, Митя! Он… Настоящий вор? Какой страшный.
Чихаев. Ну, уж ты скажешь тоже — страшный! Ничего страшного и нет. Представь себе, Анюта… Сейчас без тебя тут я с ним разговорился. Гм!.. Понимаешь, их ведь положение тоже не того…
Анна Григорьевна. Что такое?!!
Чихаев. Я говорю: в сущности, надо войти в их положение. Работы нет, волчий паспорт, отовсюду гонят… Ведь мог бы быть полезным, всеми уважаемым членом общества.
Вор. Мог бы!
Чихаев. Видишь? На лице его написано искреннее раскаяние.
Анна Григорьевна (обиженно). Да… раскаяние, а сам хотел нас обокрасть.
Чихаев. Эх! Говорить легко! А знаешь ты, что он хотел украсть? Хотел, говорит, пошарить в буфете чего-нибудь съестного… Верно, Сергей?
Вор. Понятно.
Чихаев (горячо растроганно). Ужас, ужас… 12 дней человек не ел… Ты подумай?.. Да доведись это до меня… В голове от голода туман, в ушах шум, ничего не соображаешь… К горлу что-то подкатывается, к сердцу подкатывается, к груди подкатывается. В сознание заползает мысль о смерти… «За что же, думает он, я так страдаю? Почему люди так жестоки»?..
Вор (равнодушно утирает кулаком глаз).
Чихаев. Смотри! Уже плачет. (С пафосом.) Разве негодяй, разве злодей будет плакать?
Анна Григорьевна. Послушай… А у него нет ножа?
Вор (не дослышав). Что вы, сударыня! Маковой росинки во рту не было!..
Чихаев (лирически). А дома у него хворая мать, старушка, которая не надышится на своего первенца…
Анна Григорьевна (смущенно). А как же я… уже полицию позвала?
Чихаев (суетливо). А я сейчас позвоню туда, в участок, что вышло недоразумение, что — чья-то глупая шутка… Одним словом, придумаю… (Чихаев направляется к дверям: жена делает инстинктивное движение испуга.)
Анна Григорьевна. А как же… я…
Чихаев. А ты тут посиди с ним… Да не бойся! Сергей! Надеюсь, ты себе ничего тут не позволишь?.. Ты понимаешь?
Вор (ободрившись). Будьте покойны, — могила.
Анна Григорьевна. Что это… могила?
Чихаев. У них такой термин есть… арго ихнее. Ну, я иду звонить…
Вор (одобрительно усмехнувшись, шепотом). Я думал — вы сдрейфите нынче, сдадите, а вы молодцом! Ловко все обставили. Люблю таких баб!
Анна Григорьевна. Что-о? Об… ставила… (изумленно). Что вы такое говорите?
Вор (спокойно). На ура, я говорю, пошли. И как вы это сразу догадались, что он в «Альказаре» не был? На риск, как говорится, пойдено…
Анна Григорьевна. Что? На какой риск? Я вас не понимаю.
Вор (подмигивая). Да ведь вы тоже в «Альказаре» сегодня не были!
Анна Григорьевна (смущенно). Как так — не была?! А где же я, по-вашему, была?
Вор. У Трепакина вы были, у господина. У Петра Николаича. В их квартире на Загородном, угол Бородинского…
Анна Григорьевна. Лжете вы! Я даже не знаю, о ком вы это гово… рите… Какой-то Загородный. Какой-то угол Бородинского… Первый раз слышу.
Вор (вскочив с места). Эх, милая барыня! Да второй-то месяц вы к кому же ездите? Под видом, будто в кинематограф? Что же тут отказываться. Нехорошо. И я видел, и товарищ мой Петька-Режиссер видел… Такое уж наше дело, извините.
Анна Григорьевна (спрыгнув с подоконника, подбегает к вору, схватывает его за руку). Надеюсь… мужу-то вы этого не наболтали? Смотрите-ка: я ведь согласилась, чтобы вас отпустить.
Вор (холодно). Вот что, барыня, наша работа не хуже другой. Больше месяца мы с Сенькой на вашу квартиру потратили, а вы… черт вас надрал вернуться раньше! Всю работу нашу провалили… Значит, так месяц и пропал? Хоть убытки покройте. Не до жиру, быть бы живу.
Анна Григорьевна (ходит нервно по комнате). Двадцать пять довольно?
Вор. Гм! Ну, что уж с вами делать. И колечко это. Ничего! Мужу скажете: похудели, с пальца соскочило. Тсс! Идет, кажется.
Вор (деловым тоном). Ну, что? Успели?
Чихаев. Успел. Позвонил. Сказал, что приятель захотел подурачиться. Извинился, и все тут. Ну, а теперь иди, Сергей. Иди! Постарайся начать хорошую жизнь.
Вор (опускается в кресло. Вдруг заложив ногу за ногу, и поглядывая на супругов). А мне есть хочется.
Чихаев. Что? Это что еще за новости?
Вор. Ей-Богу, хочется. Ходишь тут голодный, а тут бывает, что какой-нибудь господин ездит на Фурштадскую и уж у него и кульки, и уж у него корзины с провизией, и…
Чихаев (сразу начинает суетиться). Да, да хорошо голубчик! Постой, постой! Мы сейчас тебя накормим! Анюта! Посмотри, там, кажется, что-то есть в буфете.
Анна Григорьевна. Сию минуту. Будьте добры подождать. (Делает за спиной мужа знак вору. Выходит из комнаты).
Чихаев (злобно). Черт тебя тянет за язык, насчет кульков…
Вор. К слову пришлось. Я бы и выпил чего-нибудь. Коньяку нет ли?
Чихаев. Еще чего захотел! Откуда я тебе коньяк возьму?! Свинья ты, ей-Богу. Я думал, что ты порядочный человек, а ты… свинья! Разве с вами можно, как с людьми поступать. Дрянь вы, а не люди!
Вор. Коньяку хочу.
Чихаев. Уходи ты лучше!
Вор. Закушу и уйду. Эх, коньячка бы.
Вор. Мадам! Нет ли коньяку?
Анна Григорьевна. Что ты, голубчик, какой теперь коньяк. Где ж его достать?..
Вор (значительно). Это уж, конечно, как придется. Только можно ха-ароший коньяк достать на Загородном, угол Бородинского, в том самом месте…
Анна Григорьевна (торопливо). Вы чего говорите, вам хочется?
Вор. А? Коньяку.
Анна Григорьевна. Коньяк-то есть. А я думала — что. Я сейчас, подождите (Уходит.)
Чихаев. Не смей пить коньяк, слышишь?
Вор. Тебя спрошу! Хочу и буду.
Чихаев. Ну, хорошо. Выпей стаканчик и уходи.
Вор. Там видно будет.
Анна Григорьевна. Вот вам. Пейте, голубчик, на здоровье.
Чихаев. Кушайте, пожалуйста! Вот вам сардины, телятина. Соль!? Анюта! Где же соль? Как же ты так, право? Даешь все, а соль забыла.
Анна Григорьевна. Вот соль. (Кокетливо.) Только уж я вам не передам, а то поссоримся.
Вор (грубо смеется). Уж вы тоже скажете. (Пьет.)
Чихаев. Сардины, кажется, хороши. Вот вилочка.
Вор. Ладно, и так не убегут. (Пьет коньяк, заметно хмелея.) Мадам, а вы со мной коньячку, а?
Анна Григорьевна. Я не пью.
Вор (пьет). Ну и ладно. Мне больше останется. Что? (Смотрит посоловелыми глазами.) Что вы говорите?
Чихаев (кротко). Мы ничего не говорим.
Вор. То-то. Охо-хо! Как говорится: сыт, пьян и нос в табаке. (Ковыряет вилкой в зубах; встает, располагается на диване. Благосклонно.) Кто на пианине играет?
Чихаев. Я немножко играю. Только оно расстроено.
Вор. Черт с ним — неважно. Подумаешь! Меня столько по ухам били, что я уж никакого расстройства не слышу. (Пауза.) Сыграйте, господин.
Чихаев (нервно). Что ты, брат, задумал — ночью играть. Поел и ступай домой.
Вор (многозначительно). Эх! Слышал я, братцы вы мои, на Фурштадской одну барыню… Понимаете? Барыню одну; на Фурштадской. Слышал. В окно. Маленькая такая. Маленькая, маленькая, а играет так, что…
Чихаев (вскакивая со стула). Что тебе сыграть?!
Вор. Это уж ваше дело. Почудней что-нибудь. Чтоб ногтем по сердцу скребло.
Вор. Это что ж такое будет?
Чихаев. «Ноктюрн» Шопена.
Вор. Неважно. Трам-блям какой-то, «На сопках Манчжурии» изобразите — это я понимаю!
Чихаев. Не играю!
Вор. Извольте, я спою, а вы одним пальцем подберите — штука небольшая (поет, склонив голову, сонный). Тра-ля-ля-бам, тра-ля…
Чихаев (подбирает мотив. Вор, склонив голову и бормоча что-то, наконец, засыпает. Чихаев встает, становится рядом с женой, глядит на вора.) Спит?
Анна Григорьевна. Спит.
Чихаев (с ненавистью). Эх, с каким бы я удовольствием ошпарил эту жульническую морду кипятком!
Анна Григорьевна. Вот тебе раз! А сам давеча расхныкался над ним… Мама, да член общества… да то, да се… Чего ж тогда полицию не позвал?
Неужели, он так и будет тут валяться?
Чихаев. Вот бы по этой проклятой храпящей глотке ножом ка-ак чикнуть!
Анна Григорьевна. А давеча коньяком поил, Шопена играл. Нашел тоже меломана! Друзья-приятели…
Чихаев (молча шагает по кабинету. Вдруг круто поворачивается, падает перед женой на колени. Со стоном). Не могу больше! Можешь бросить меня, разлюбить, но я не могу больше терпеть этого. Все тебе расскажу. Дай только слово, что простишь — сейчас же все расскажу!.. Ничего не потаю!!
Анна Григорьевна. Митя! Ты меня пугаешь…
Чихаев. Аня! Клянусь тебе, нет ничего серьезного!.. Видишь ли… Я немного увлекся этой… Модзалевской. А этот негодяй видел, как я к ней ездил на Фурштадскую (о, клянусь тебе, ничего серьезного!) И вот… когда ты пошла к телефону… он припугнул меня, что расскажет тебе все… Аня! Аня! Не презирай меня… Клянусь тебе, это — пустяковое увлечение… Аня! Я тебя обожаю!.. А Модзалевская для меня ничто. Что мне Фурштадская! Плевать я хотел на Фурштадскую! Аня, пойми!
Анна Григорьевна (стоит, сложив руки. Говорит тихо, но внушительно). Митя! За все, что я тебе сделала… За мое чувство; за мою преданность; за мою любовь и верность; за то, что я ни на одного мужчину, кроме тебя, не позволила себе посмотреть… За все это ты… (плачет; сразу успокаиваясь.) Что это, он, кажется, шевелится?
Чихаев. Какое! Спит проклятое животное, чтоб ему больше не просыпаться!.. У-у-у!..
Анна Григорьевна. Постой! Хорошо… О тебе поговорим потом… А сейчас сплавим этого… Позови швейцара и дворника, а сам уйди в спальню!
Чихаев. Почему… уйти в спальню?
Анна Григорьевна. Подумай, как разъярится этот человек, когда увидит, что ты его предал… Вдруг бросится на тебя и… Нет! Хоть ты и обидел меня кровно, я не допущу этого!
Анна Григорьевна (быстро оглядывается, подбегает к вору, вынимает у него из кармана деньги и свое кольцо, надевает его на палец). Ну, теперь, кажется, все.
Анна Григорьевна. Ну, вот и прекрасно! А ты ступай в спальню — слышишь? Потом тебя позову.
Анна Григорьевна. Возьмите вот этого вот. Забрался к нам и чуть не обокрал…
Швейцар (встряхивая вора за шиворот). Ну, ты! Заспался тут! Пора. Вставай. Иттить нам надоть.
Вор (вскочив протирает глаза). Ф-фу! Уф! Э-э-э… (сокрушенно глядит на Анну Григорьевну). Продали, черти! Ну да все равно уж — берите!
Анна Григорьевна (приостанавливая швейцара и дворника, взявшего вора за шиворот). Постойте! Вот что, ты… как тебя? Муж мне все рассказал сам. Во всем признался. И о Фурштадской, и о той даме, понимаешь? И я ему… тоже все… о себе рассказала. Тоже призналась. Так что теперь нам не страшно! Не напугаешь.
Вор (крякнув, иронически). Семейка! (Его уводят.)
Анна Григорьевна. Митя! Можешь идти теперь. Слышишь? Иди!
Анна Григорьевна (сложив руки, глядит уничтожающим взглядом). Ну-с… А теперь (отчеканивая) мы с вами поговорим!!!
КОММЕНТАРИИ
правитьПьеса входила ранее в сборник «Без суфлера» под названием «Женщина, достойная уважения».
В севастопольском «Гнезде перелетных птиц» впервые поставлена 9 июня 1920 г. (Юг России, 1920, 9 июня, № 58 (251)). Сыграна в Симферополе в летнем театре Городского сада 23 июня 1920 г.