Рим, 7 янв. 1900. Милостивый государь. уважаемый Г-н Бунин.
Так как Вы были уже настолько любезны, что внимательно занялись моим стихотворным опытом «Шафлох» и наметили в нем поправки, то я позволю себе обратиться к Вам с некоторыми замечаниями по поводу последних. Меня смущает то, что я еще не имел чести познакомиться с Вами, и потому очень прошу Вас не посетовать на меня за смелость. Я воспользовался всеми Вашими указаниями, за исключением двух случаев, где ничего не мог сделать. За большинство из них я очень благодарен Вам, так как, относительно, например, слова елей у меня самого являлись жестокие угрызения совести; относительно другого места — целого четверостишья — я тоже долго ломал себе голову, что бы с ним сделать, пока Вы не указали мне лучшего способа, выкинув этот куплет совершенно. Однако есть несколько случаев, когда я или не вполне понимаю ваши отметки, или не могу с ними согласиться; повторяю, что я, по мере возможности, переделал и такие места; но Вы позволите мне удовлетворить своему самолюбию «начинающего», представить хоть платонические возражения. У меня был стих: в резком лунном серебре, — где Вы подчеркнули слово «резком». Если допустить, что выражение «лунное серебро -:лунный свет» /Надсон: «… Окованный луны холодным серебром»/, то математически правильна подстановка слова «резкий» из выражения резкий лунный свет» в выражение «резкое лунное серебро». Резок же этот свет потому, что его тени очень черны и полутени почти отсутствуют.
… Точно волны, хлопья белого тумана колыхались пеленой.
Это — уже исправленные стихи; но и первоначально смысл был тот же. Мне кажется, что туман в горах, если смотреть сверху и ночью, представляет именно «хлопья», колышущиеся и собирающиеся в пелену.
Юнгфрау, Эйгер и Монах.
Вы подчеркнули всю эту строчку, и я не мог понять причины. Может быть потому, что два имени — немецкие, а одно переведено? Дело в том, что слово Monch не поддается русскому правописанию; перевести, наоборот, все три названия нельзя было, так как Eiger непереводимо, а слово Дева никому не позволит догадаться, что речь идет о швейцарской горе. «Мая́ком» употребляется у Жуковского в «Смальгольмском» бароне». «Снежнотеменный» — как кажется, образовано вполне грамматично по образцу «долговременный». «Мамуся» — малорусское слово, очень употребимое в Одессе, откуда фрейлейн Зина и происходит. Русалки средь елей водятся: даже в России есть два рода русалок — водяные и лесные /как нимфы делятся на наяд и дриад/. В Швейцарии же бывают только лесные. Рифма «статья» — под буквой А» мне кажется полною, потому что русскому языку свойственно сливать отдельные слова в разговоре. У Грибоедова Фамусов говорит:
«Ждем князь Петр Ильича… Где ж Александр Сереич? а?
Славно было-б это, — но!..
Вы перечеркнули восклицательный знак. Несмотря на бесконечную малость величины, я решаюсь заступиться за нее. По-моему, мы так привыкли к самостоятельному значению слова «но», что произносим его именно с восклицательным знаком, а не многоточием. Именно в этом смысле но с восклицательным знаком есть, как я помню, у Щедрина /»За рубежом»/.
Только слово: о, мой Боже, Я б и сам его нашел.
Мне ничего не удалось поделать с этим «о, мой Боже». Нельзя ли оставить его? Говорят ведь: «Господи, да я и сам отыщу! «
Вот и все.
Если можно будет прочесть «Шафлох» на одном из вечеров Литературного общества, я буду очень благодарен Вам и Г-ну Смирнову. Извините за длинное и педантское письмо. С совершенным уважением Владимир Жаботинский. Roma, v. Croce 34.