Египетские происшествия
правитьПисьмо английского офицера из лагеря при Александрии, от 14 окт. 1801
правитьМы смотрим на древний столп Помпеев!… Представьте себе большую гранитную колонну, чрезмерной толщины, и цельную, в 67 футов вышиной от подножия, на котором она стоит, а с подножием 90 футов. Пьедестал составлен из двух огромных кусков гранитного мрамора. Трудно вообразить, как столп мог быть поставлен на пьедестал, и каким орудием это сделано! Статуя Клеопатры есть тонкий, четырехугольный столп, вышиной в 70 футов, сооруженный на берегу моря из цельного гранита и покрытый гиероглифическими фигурами. Я собрал отломки от сих двуз столпов и гроба, находящегося в пирамиде. Французы еще не все вышли из Александрии, и по тому нам должно брать паспорта, чтобы видеть город. От городских ворот идет прямая улица (длиною версты две), окруженная с обеих сторон развалинами. Множество гранитных столпов лежит на главной городской площади, где сделаны прекрасные мраморные колодцы. Три большие колонны, почтенный остаток древней архитектуры, стоят уединенно. Французы начали строить другую площадь, но не окончили. Улицы узки и не хороши. Город не имеет ни правильности новых, ни великолепия древних городов; он наполнен развалинами, и самые обитаемые места похожи на развалины. В несколько лет невозможно очистить его, и французы вообще ничего не сделали для украшения Александрии; они даже и для себя не построили никаких жилищ, а только взяли все, что достойно любопытства, и что без сомнения с удовольствием продадут нам же за дорогую цену. Их офицеры и солдаты ежедневно приходят в наш лагерь, продавать часы, верблюжью шерсть, рубашки, сабли и самых женщин. Француженки ходят все в мужском платье. Некоторые египтянки очень хороши, а другие черны как арабки. Нынешний день я встретил женщину смуглую, но приятную лицом, которая ехала верхом с французскими офицерами; на ней были панталоны, сапоги с шпорами и прекрасное кисейное платье. Египтянки так закутываются, что видны только бездушные глаза их. — Французы укрепили город; но он не может держаться, как скоро неприятель осадит его и с моря и с земли. — Образование и характер жителей совершенно отвечают варварской наружности города.
Письмо от 24 окт. 1801
править8 октября, в 10 часов утра, поехали адмирал и морские наши офицеры, вместе с турецким адмиралом галер и с его свитой, из ставки генерала Годчинсона в ставку капитан-паши, и приняты были турецкой армией с музыкой и с распущенными знаменами. Сошедши с лошадей и приближаясь к адмиральской палатке, открытой спереди, увидели мы капитан-пашу, сидящего на богатой софе. Вокруг него сидели на той же софе египетский паша, начальник турецкой армии и рейс-эффенди, которые тотчас встали, а капитан-паша принял нас сидя. Нам поставили стулья подле софы. Адмирал сел на правой стороне капитан-паши. Главные турецкие офицеры флота и армии стояли за нами; позади их свита адмирала, украшенная разными знаками отличия; а вокруг ставки гвардия его. На нем был кафтан из белого персидского атласа, а сверху парадная одежда из тонкого атласного сукна, застегнутая на груди двумя адамантовыми пряжками. За атласным кушаком светился кинжал, весь осыпанный бриллиантами. Голова украшалась богатою чалмою, унизанною по складкам жемчугом. Великолепная одежда, почтенный вид его, длинная черная борода, которую он беспрестанно гладил рукой, казались нам любопытным предметом. Другие вельможи, на софе сидевшие, были почти так же богато одеты.
Принесли кофе и разные варенья; а потом началась церемония, тем, что капитан-паша надел на адмирала нашего богатую шубу. Подали звезду, красную ленту и медаль нового турецкого ордена полумесяца. Адмиралу надлежало стать на колени!! Читали султанов фирман, который давал капитан-паше право украсить знаками ордена английского адмирала. Когда обряд совершился, лорд встал, и началась пушечная стрельба. Звезда осыпана прекрасными бриллиантами, а шуба стоит 300 фунтов стерлингов. — Когда адмирал наш сел на свое место, тогда три английские капитана и порутчик Витерс с такими же обрядами удостоились знаков турецкого рыцарства; но им дали только золотую медаль ордена без шубы. Накануне того дня генерал Готчинсон и сир Р. Биккертон получили первую степень полумесяца, а другие офицеры вторую. — Во все время церемонии играла музыка; а после читали пышную речь о могуществе великого султана и драгоценности знаков милости его. Нас угостили еще шербетом и отправили с пушечными выстрелами.
Письмо из Александрии, от 27 октября 1801
правитьЗдесь случилось такое ужасное и гнусное злодейство, которое (хотя мы уже давно знаем жестокость и вероломство турецкой политики) казалось нам невозможным в присутствии союзной английской армии. Капитан-паша призвал к себе знатнейших беев с их мамелюками, встретил в своем лагере с великой почестью, и уверил именем султана, Алкорана и пророка, что они не должны ничего страшиться, и что им возвращены будут их собственность и все права. Генерал наш сам торжественно ручался за верность сего обещания. Капитан-паша предложил им после того ехать в Константинополь, где султан, по словам его, крайне довольный их усердием, желает изъявить им знаки своей высокой милости. Но беи с величайшею покорностью отвечали, что в настоящих обстоятельствах они не могут на то решиться.
22 сего месяца капитан-паша угощал их завтраком, осыпал ласками, и предложил им ехать с ним водою в Александрию для свидания с тамошним английским коммендантом; о чем уведомили и генерала Окса, который приготовил для гостей софы, кофе и другие напитки. Беи с радостью согласились на такое учтивое предложение и сели с ним в его бот. Но капитан-паша в ту же минуту опять сошел на берег, сказав, что ему есть дело в лагере; а бот отвалил от берега, и беям объявили, что они взяты под стражу, и будут на корабле отправлены в Константинополь. Некоторые из них хотели обороняться. Турки бросились с саблями и почти всех бесчеловечно умертвили. Семь беев, знатнейший между ими Осман, Мурадов преемник, который так ревностно спешил соединиться с нами близ Каира, и еще молодой Мугамед Альнадар, усердный друг англичан, вместе со многими агами, лишились жизни в боте; другие пять были ранены и отвезены как пленники на турецкий корабль.
Генерал Годчинсон, узнав о такой зверской лютости, спешил изъявить капитан-паше свое презрение, и требовал освобождения как 400 мамелюков, заключенных в турецком лагере, так и остальных беев, вместе с трупами убитых. Не довольствуясь двусмысленными ответами, он приказал генералу Стуарту идти к туркам с четырьмя полками; но капитан-паша, не дождавшись их, велел освободить мамелюков и представить нашему генералу с их ставками, лошадьми, верблюдами, оружием и проч.; тела убитых беев были также отданы; на каждом из них нашлось более десяти сабельных и кинжальных ран. Мамелюки, видя окровавленные трупы своих начальников и благодетелей, бросились обнимать их с сильнейшими знаками горести, и процессия, в которой они несли их до английского лагеря, была самая трогательная. Беи освободились на другой день. Паша не знал, что делать, имев повеление отправить их в Константинополь; но как генерал Стуарт требовал непременно свободы беев и решительно объявил, что он в случае отказа употребит силу, то их привезли генералу, который, во всю ночь простояв с войском в ружье, на рассвете сам поехал с отрядом драгун к ставке капитан-паши и принял несчастных.
Легко можно вообразить благодарные чувства людей, спасенных таким образом от верной смерти, и я завидовал в сем случае генералу Стуарту, исполнившему святой долг человеколюбия. Беи, на пути в главную квартиру генерала Готчинсона, проходя сквозь линию войск наших, были приветствуемы своими избавителями, и ввечеру собрались для печально и торжественного погребения своих братьев.
Другое письмо из Александрии от того же числа
правитьНаша дружба с турками, которая все время войны казалась искренней и твердой, поколебалась от злодейского умерщвления беев. Гнусное вероломство, достойное варваров! Паша в самое то утро завтракал с ними и дарил их. Генерал Готчинсон ужаснулся, будучи не только солдат, но и человек; он решился в ту же минуту освободить боев, которые остались живы — и генерал Стуарт с обыкновенным своим мужеством исполнил его приказание. Ибрагим бей и товарищи его должны иметь такую же участь в Каире: визирь хотел, как слышно, взять их под стражу в тот же самый день и отправить в Константинополь; но вероятно, что он переменит мысли, когда узнает решительное требование нашего генерала. Несчастный Осман и другие умерщвленные беи погребены с великой честью близ Александрии. Паша не хотел сперва отдать тела убитых, чтобы отправить их головы в Константинополь.
Визирь, по новейшим известиям, заключил с бывшими в Каире беями род трактата, по которому они должны ехать в Константинополь и получить знатные места в Турции.
Между тем остальные беи — ибо их всех 24 — ушли в Верхний Египет, собирают там войско, и намерены противиться туркам всеми силами, так, что визирю трудно будет усмирить Египет. Он с большею частью своей армии стоит близ Каира, хочет ввести там новое правление, и летом возвратиться в Константинополь через Сирию и Анатолию. Генерал Готчинсон, сев с армией на корабли, оставил в Александрии и Розете еще сильный английский гарнизон, сверх 5000 человек, присланных из Индии через Суэц. Из Италии уведомляют, что английское правительство велело еще двум полкам возвратиться из Мальты в Египет. Храбрый генерал Готчинсон опасно болен в Мальте.
Египетския происшествия / [Пер. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч. 2, N 6. — С. 179-189.