Хаззан (евр. הזן, арам. חזנא) — должностное лицо общины. Слово X. происходит от глaгола חזה — «смотреть», и отсюда חזון — «видение», и соответствует ассирийскому chazanu, chazannu, что значит «надсмотрщик, заведующий» (см. Delitzsch, Assyrisches Handwörterbuch, стр. 272а). «Chazanuti», множ. числ. от chazanu, встречается в надписях Эль-Амарна и означает начальников, поставленных египетским правительством в покоренных городах Палестины. В Талмуде слово X. употребляется для означения смотрителя: 1) города «chazzane demata», согласно Б. М., 93б, см. Раши ad loc., Кет., 8б; 2) судебного учреждения; по его приказу открывались заседания (Иер. Бер., IV, 7d) и исполнялись приговоры над осужденными (Мак., III, 12; ср. Иер. Санг., V, 23а); 3) храма; он заведовал храмовыми сосудами (ср. арабское khazin = хранитель сокровищ) и помогал священникам при раздевании (Иома, VII, 1); 4) синaгоги — הכנםת הזן (см. Сота, VII, 7, 8, Сук., IV, 4); вынимал свитки Торы, открывал их для недельных чтений и клал назад (Сота, VII, 7—8; Иер. Сота, VII, 21д; Иер. Meг., IV, 75б); трубными звуками с крыши синагоги возвещал о наступлении субботы и праздников (Toc. Сук., IV), сопровождал пилигримов, приносивших свои первинки в святилище храма (Toc. Бик., II, 101). Место X. было посередине синагоги, на деревянном возвышении, נימה (Иер. Сук., V, 55б); по желанию общины он читал громко, отрывок из Торы (Toc. Meг., IV (III), 21; см. Мордехаи, ad lосum); на нем же, по-видимому, лежала обязанность обучать детей общины чтению (Шаб., I, 3; см. Маймонид, Бертиноро и Тосафот Иом Тоб, ad locum) или оказывать содействие учителю при обучении детей в синагоге. Цитата из иерусалимск. Талмуда в Бер., IX, 12д, которую Когут считает позднейшей вставкой по Мидр. Teг. к Пс. 19, является, по-видимому, указанием на то, что X. руководил также и богослужением в синагоге. Особенно в небольших общинах, еще в ранние талмудические времена, обязанности проповедника, судьи, учителя и X. выполнялись одним и тем же лицом, как показывает пример известного аморая Леви бар Сисаи (см.). Во всяком случае, в гаонский период в круг функций X. входило чтение отрывков Торы («коре») и молитвы во время богослужения («шелиах циббур»; см. Пирке р. Элиез., XII, XVI; Massech. Soferim, X, 7; XI, 3, 5). На нем же лежала обязанность трубить в шофар, как можно заключить по респонсу Соломона бен-Адрета (№ 300). Иногда X. бывал секретарем общины. В праздничные дни в богослужении ему помогал хор певцов (мешорерим; Иммануэль, «Machberot», XV; 131). Хор получил впоследствии особое развитие в Германии и Польше: певцы становились по обе стороны хаззана и аккомпанировали ему, то в высоких, то в низких тонах, а иногда пели самостоятельно. Так как в гаонейский период литургия стала приобретать более важное значение, и пение мало-помалу вытеснило дидактический элемент синагогального богослужения, то и роль X. стала все более расти, особенно когда знание еврейского языка в массах становилось все меньше и меньше. Пиютим (см. Пиют), авторами которых часто бывали сами X., вошли в литургию, и благодаря этому авторитет X. все более возрастал. Правда, в 9-м веке началась реакция против опытных в пиютим X., но это отрицательное отношение продолжалось недолго (см. Zunz, «Ritus», 7), и литургические гимны стали еще более популярны (ib., 8).
Даже в древнейшее время община, кроме знания библейской и литургической литературы, требовала от X. также хорошего голоса и артистической дикции; ради этих качеств она многое ему прощала (см. Цунц, S. P., стр. 15, 144). Согласно Зогару (отдел Wayechi, стр. 249), он не должен быть слишком стар или со слабым голосом. X. должен был быть женат, иметь приятную наружность и длинную бороду. В редких случаях община соглашалась приглашать молодого X. со слабой растительностью на подбородке (см. Tur Orach Chaim, 53; Bet Josef, ad loc.; Schibbale ha-Seket, изд. Бубера, § 10). Маймонид был того мнения, что X., отправляющий богослужение в субботы и будни, не должен иметь обязательно привлекательную наружность; не важна была также и его прошлая репутация, лишь бы его поведение во время пребывания в должности было безукоризненно. Даже мараны и крещеные евреи, искренно вернувшиеся к своей прежней вере, могли, по его мнению, допускаться к должности X. (см. Лампронти, Pachad Jizchak, X, 219б; Соломон га-Коген, «Респонсы», II, § 127, 157; Элия Мизрахи; «Респонсы», I, 6; Авраам ди Ботон, Lechem Rab, § 3). Ho зато исключительно строгие требования предъявлялись X., которого приглашали к отправлению богослужений в торжественные осенние праздники (jamim noraim); от него требовалось безукоризненное поведение в прошлом и настоящем; насколько велики были требования, видно из того, что считалось предосудительным, если он хоть однажды обращался в нееврейское судебное учреждение; лишь покаявшись в этом грехе, он мог быть допущен к руководству богослужением в дни Нового Года и Иом Киппура (Шулхан Арух, Орах Хаим, 581). Так как X. считался представителем общины в синагогальной молитве («шелиах-циббур»), то требовалось полное единение между ним и ею, и во многих местах его избрание могло состояться по единогласному вотуму общины (MaHaRiL, респонсы № 60; Меир из Падуи, респонсы, № 64, Агур, № 96). Этого правила строго держались в начале средних веков в провинциях по Рейну (Or Zarua, I, 41; cp. Gross в Monatsschr. XX, 262). Три палестинских города: Хайфа, Бет-Шеан и Табун (Neubauer, G. T., стр. 175, 195, 197) пользовались такой дурной репутацией, что их уроженцы еще в 4-м веке вовсе не допускались к этой должности (Ниссим бен-Реубен, коммент. к «Halachot» Альфаси; Мег., IV). Лишь с 17 века стали раздаваться голоса против такого ригоризма по отношению к X.: отвергался взгляд на него, как на представителя общины во время молитвы, ибо он не является уже более единственным лицом, знающим молитвы, и каждый в синагоге молится прο себя; поэтому единогласное избрание X. становилось излишним. В действительности назначение на должность Х., равно как и его отстранение от должности, зависели от воли более состоятельных членов общины, которые тратили больше средств на общинные нужды. И это обстоятельство было даже формально признано в 16 веке (Леви бен-Хабиб, респонсы, № 179). Безупречный X. не мог быть удаляем только потому, что другой имеет лучший голос. Старый хаззан, потерявший голос, должен был получать содержание от общины. В 16 веке Моисей Минц издал руководство для X. (см. Güdemann, Gesch., III, 95 и сл.). В 11 веке слышны были голоса против оплаты труда X., но эти голоса успеха не имели (Иуда Благочестивый, в «Or Zarua» I, № 113). В немецких официальных документах X. назывался «precentor» (Gengler, Stadtrechtsalterthümer, стр. 104), в романских странах — «cantor» (что по-латыни значит певец).
В начале средних веков звание X. считалось, по-видимому, очень почетным: такие авторитетные ученые как р. Элиезер бен-Мешуллам и р. Меир были X. К концу 14 в. Яков Мёльн га-Леви (Maharil), уступая настойчивым просьбам общины, сам читал молитвы в большие праздники, как Новый Год, Иом Киппур, Гошана-Рабба, Шемини Ацерет, день 9-го Аба (Maharil, Minhagim 43б, 49а, 61а). С другой стороны, в Испании должность X., по крайней мере, в начале 14 века, не пользовалась уважением; члены лучших семейств избегали этой должности, и положение X. в Испании крайне изумляло и огорчало р. Ашера бен-Иехиеля, уроженца Германии (Лампронти, Pachad Jizchak, l. с.). Жалобы на X. в течение всех средних веков раздавались очень часто; еще в 9-м веке жаловались на то, что X. меняют текст молитв (Цунц, S. P., стр. 114). Вместе с пиютим они вносили в литургию нееврейские музыкальные мотивы. Тщетно восставали против этих злоупотреблений Альфаси (респ. № 281), Маймонид («Море», I, 59) и др. Древние еврейские мелодии, передававшиеся устно из поколения в поколение, мало-помалу изменялись X., сознательно или бессознательно, согласно с их индивидуальными вкусами, зачастую весьма скудными. По словам р. Ашера бен-Иехиеля, они пели только такие вещи, которые могли им доставить одобрение толпы; их неумеренное повышение голоса, неправильное произношение еврейских слов и протяжное пение вызывали постоянные жалобы. Во время богослужения хор вступал в разговоры и даже споры с X.; поведение X. становилось уже слишком свободным: они клали руку на подбородок или горло, чтобы вызвать трели или высокие тона; во время молитвы они спускали свои таллиты с головы на плечи, чтобы видеть, какое впечатление производит их пение. Их способ пения получил характерное название «пилпула в музыке». Свои соло, которые они по произволу делали весьма продолжительными, они сами называли «себарот» (гипотезами) — выражение, позаимствованное из Талмуда (Löw Lebensalter, стр. 314). Богослужение в синагоге сильно затягивалось и вызывало недовольство. Этими недостатками не страдали X. в сефардских общинах, где отсутствие пиютим в богослужении давало меньше поводов для индивидуального пения. С изменением и модернизацией ритуала, синагогальная музыка приняла новый характер; старые песни и мелодии были изучены и записаны. X. уступил место кантору, и «мешорерим» были заменены мужским или смешанным хором. О канторах см. Музыка синагогальная.
Ср.: Abrahams, Jewish life in the middle аges, passim; Bacher в Dict. of the Bible, Hastings, IV, 640; Berliner, Die Entstehung des Vorbeterdienstes в Jüdische Presse, 1899, статья: Israel. Lehrer und Cantor; Güdemann, Gesch., III, 49, 95, 237; idem, Quellenschriften zur Gesch. des Unterrichts etc., passim; Grätz, Gesch., V, 150; Jastrow, Dict.; Kohut, Berühmte Isr. Männer und Frauen, 152; Lampronti, Pachad Jizchak, s. v. Chazzan, Scheliach Zibbur, Tekiot etc.; Winter und Wünsche, Die Jüdische Litteratur, III, 513; Zunz, G. V., стр. 425; idem, Ritus, стр. 6, 8, 36, 98; Schürer, Gesch., II, 441; А. Lewysohn, Mekore Minhagim, 11; Kohut, Aruch Completum. [Jew. Enc. VI, 284—6].
3.