Кол-Нидре (כל נדרי — «все обеты») — молитва, читаемая в синагоге в начале вечерней службы Иом-Киппура. Называется она так по первым двум словам, которыми она начинается. Введенная в литургию, вопреки авторитету многих раввинов, молитве этой пришлось долго бороться с галахистами, а в 19 в. — с реформистами, по настоянию которых она в новейшее время была исключена из молитвенника во многих общинах Западной Европы. Нередко противники евреев пользовались ей для своих утверждений, что присяга для евреев не обязательна, а потому ей нельзя и верить.
Порядок чтения молитвы. — Накануне Иом-Киппура до заката солнца раскрывают дверцы ковчега, и двое раввинов или наиболее уважаемые члены общины вынимают два свитка св. Писания. Они становятся по обеим сторонам кантора и втроем произносят формулу, относящуюся ко всем молитвам этого праздника и начинающуюся словами: בישיבה של מעלה и гласящую: «В заседании трибунала небес и трибунала земли, с разрешения Господа — да будет благословенно Имя Его — и с разрешения святой общины, мы считаем себя вправе молиться с грешниками». Затем кантор поет К.-Н., написанную на арамейском диалекте и известную по своему грустному напеву, переходя постепенно от пианиссимо до фортиссимо. Молитву эту он повторяет три раза сряду. «Все обеты, обязательства, присяги и отлучения, называемые «конам, конас» или каким бы то ни было другим именем, что мы обещали или поклялись, или поручились, или которыми мы обязались от сего Дня Всепрощения до будущего счастливого прихода Дня Всепрощения — мы во всех их раскаиваемся. Да будут они считаться разрешенными, прощенными, уничтоженными, недействительными и лишенными силы. Они не будут связывать нас и не иметь никакой силы над нами. Обеты не будут признаны обетами, обязательства не будут обязательными, а присяга — присягой». Вся община затем произносит: «И будет прощено всей общине сынов Израиля и чужеземцу, живущему среди них, ибо весь народ — в неведении» (Числа, 15, 26). Эта формула также повторяется три раза. — Во многих общинах сохранился обычай читать перед этим благословением стихи Числ., 14, 19—20. Свитки завета ставятся на свое место, и приступают к обычной вечерней молитве. — Обычай давать обеты был настолько распространен у древних евреев, что Закон Моисеев был вынужден выступить против укоренившегося обычая с точки зрения религии (Втор., 23, 23). Частые и необдуманные обеты неизбежно ставили в затруднительное положение тех, кто их давал, и таким образом возбуждалось серьезное желание освободиться от ответственности за них. Этим был вызван обряд разрешения от обета (התרת נדרים), на что имел право только ученый (תלמיד חכם) или трибунал, состоящий из трех мирян. Ввиду экспансивности восточных народов вообще и евреев в частности и в силу привычки давать обеты, таковые довольно часто забывались и преступались даже ненамеренно (см. L. Löw, Die Dispensation von Gelöbnissen, в «Gessammelte Schriften», III, 361 и сл.). Религиозное чувство, угнетаемое сознанием несдержанного обета, находило успокоение в ясной формуле разрешения, повторяемой кантором торжественно от имени всей собравшейся общины в начале поста. Молящиеся искали примирения с Богом, отмены неисполненных обетов за период времени между двумя Днями Всепрощения, уничтожали их, вымаливая прощение и милость отца Небесного. Это соответствует самому древнему тексту формулы, которая сохранилась в «Сиддуре» р. Амраама гаона (варшавское изд., I, 47а и в «לקוטי הפרדס», 12б). К.-Н. вытекала, таким образом, из желания примирения с Богом. Когда и кем молитва была составлена — неизвестно; во времена гаонов она уже существовала. Гаоны вынуждены были ограничить силу разрешения. Автор «הלכות פסוקות», Иегудаи гаон (760), зашел в этом отношении так далеко, что даже запретил изучение талмудического трактата «Недарим» (Альфаси Нед., конец; L. Löw, l. c., стр. 363). Не признавали К.-H. и вавилонские академии (S. Stern, в חכמים קנוצת, изд. Варнгейма, 1861), что подтверждают гаоны Натронаи (853—856) и Гаи бар-Нахшон (889—896; Müller, מפתח, р. 103; Cassel, תשונות גאונים קדמונים, р. 9; Zunz, Ritus, p. 189; Тур Орах Хаим, §619, Кол-бо, §68). В своем «Сиддуре» р. Амраам гаон называет обычай читать К.-Н. глупым (מנהג שטות). Однако, судя по словам Натронаи, обычай этот был повсеместным во всей диаспоре. «Сиддур» р. Амраама говорит, что в Испании чтение К.-Н. было широко распространено (II, 37а). [Но по свидетельству р. Цидкии в соч. «שנלי הלקט», изд. Бубера, стр. 295, р. Гая гаон включил К.-Н. в свой молитвенник]. Однако еще долго господствовало мнение гаонов, противившихся чтению К.-Н.; в Каталонии, как и в Алжире, молитва эта не вошла в ритуал (Zunz, l. c., стр. 106); впрочем, и во многих других странах, принявших провансальский или испанский ритуал, были общины, не признававшие этой молитвы (ארםות חײם, p. 105d; ср. Ран, к Нед., 23б, где сказано: «Имеются общины, читающие в День Всепрощения К.-Н.»). Заодно с К.-Н. распространялся и другой обычай, который приписывается р. Меиру из Ротенбурга (ארחות חײם, р. 106) — чтение вышеупомянутой формулы, начинающейся словами: נישינה של מעלה. Формула эта разрешает общине молиться вместе с грешниками и отлученными (ענרינים; ib., Кол-бо, §68, конец), или, согласно другой версии, господствующей теперь, она разрешает общине молиться с преступившими закон. Это разрешение молиться с преступившими закон и с отлученными имеет отношение к одному агадическому сказанию, по которому пост терял силу от присутствия «злых» (см. Махзор Витри, изд. Гурвица, стр. 381; Zunz, l. c., стр. 96). Обычай этот перешел из Германии (Тур, Орах Хаим, §619) в северную Францию, Испанию, Грецию, а затем распространился повсеместно (Иоре Деа, 619, 1; Zunz, l. c., р. 96). Неверно утверждение, будто введение этой формулы стоит в связи с испанскими маранами, хотя, возможно, что в Испании, читая ее, и имели их в виду. — Очень важное изменение в молитву было внесено зятем Раши, р. Меиром бен-Самуилом, заменившим фразу оригинала «от последнего Дня Всепрощения до нынешнего» другой, гласившей «от сего Дня Всепрощения до будущего». Таким образом, разрешение, касавшееся прежде неисполненных обетов в прошлом, становилось априорным, относясь к обетам, которые кто-либо будет не в силах исполнять или соблюдать в течение будущего года. Тот же р. Меир добавил и слова: «Мы раскаиваемся во всех их», так как по закону раскаяние является необходимым условием разрешения от обета. Это изменение было вызвано тем соображением что уничтожение обета «ex post facto» лишено было уже всякого смысла. В свою защиту р. Меир цитировал следующее место в Нед., 23б: «Желающий, чтобы все его обеты, данные в течение целого года, были недействительны и уничтожены, пусть придет в начале года и заявит: «Да будут недействительны все обеты, которые я дам». Эти изменения р. Меира приведены в «הישר ספר» (Венеция, 1816, §144) р. Тама, хотя и не принадлежат ему, как это думали древние авторитеты (напр. Исаак бен-Моисей из Вены, זרוע אור, стр. 126в; Аарон га-Коген из Люнеля, ארחות חײם, стр. 106в; Ашери к Нед., 23б и Тур Ор. Хаим, §619). Вопрос о правильном чтении формулы вызвал много дебатов, но даже авторитеты вроде Якова Эмдена (см. שאילת יענ״ץ, I, № 135) и Вольфа Гейденгейма не решались ввести изменение в махзоре. Мордехай Яффе, автор «לנושים», говорит о себе, что он часто пытался обучать канторов правильному чтению К.-Н., но как только они начинали читать молитву всенародно, они переходили на традиционный текст, к которому их приучила сама мелодия. Изменения, внесенные р. Меиром бен-Самуил, разделявшим взгляды Исаака ибн-Гиата (см. שו״ת הרינ״ש, № 394), были признаны в Германии, на севере Франции и в Польше; в ритуал Испании, Италии и Прованса они не вошли (Zunz, Der Ritus v. Avignon, в «Allg. Zeit. d. Jud.», 1888, стр. 303). Вследствие этого старую версию называют иначе «сефардской». Порой обе версии идут рука об руку (см. Махзор Арагонии, Салоники, 1805). Ярым противником «нового» текста был итальянец р. Исаия ди Трани (1250), а так как оригинал имелся во всех молитвенниках и был известен всем (Таниа, Кремона, 1565, стр. 102в), то даже и там, где нововведение было принято, всегда находились авторитетные личности, отдававшие предпочтение традиции, таким был и Яков Ландау (Агур, Судилков, 1834, стр. 73в). — Были общины, где К.-Н. читалась только один раз (см. p. Там, l. c.), в других — два раза, чтобы и запоздавшие имели возможность слышать молитву (לקוטי הפרדס, 12в), во многих — три раза. Р. Там защищал последний обычай, обосновывая его тем, что многие формулы, данные раввинами, читаются три раза сряду, напр. «הנעל הלוץ» в «халице» и «מותר לך» («да будет тебе разрешено») при разрешении от обета. Что касается манеры чтения К.-Н., то в махзоре Витри даны следующие указания (стр. 338): первый раз следует читать тихо, как поступает человек, который не решается войти в царский дворец, чтобы просить дара у того, перед кем он трепещет; во второй раз он может немного повысить свой голос, а в третий раз еще громче, как тот, который привык пребывать во дворце и приближаться к своему владыке в качестве друга». Число свитков, которые вынимали при чтении К.-Н., тоже менялось, согласно установившемуся в данной местности обычаю. В иных общинах вынимали только один свиток, в других — два, три, порою даже семь, а кое-где и все свитки (см. אנרהם חײ, стр. 47а, Ливорно, 1861). Первый вынутый свиток называется «сефер» К.-Н. Читается К.-Н. до заката солнца в силу того, что разрешение от обета не дается в субботу или праздник, разве только обет имеет прямое отношение к этим дням.
Широко использовали К.-Н. отщепенцы и враги евреев в целях опорочения еврейской присяги (Wagenseil, Tela ignea, Disputatio R. Jechielis, стр. 23; Eisenmenger, Entdecktes Judenthum, т. II, гл. IX, p. 489 и сл., Кенигсберг, 1711; Bodenschatz, Kirchliche Verfassung der heutigen Juden, ч. II, гл. V, Франкфурт и Лейпциг, 1748; Rohling, Der Talmudjude, стр. 80 и сл., Münster, 1877). Многие законодатели нашли нужным установить особую «еврейскую присягу», но иные судьи отказывали евреям в присяге, имея в виду К.-Н. (Zunz, GS., II, 244; ср. стр. 246, 251). Еще в 1240 г. р. Иехиель был вынужден выступить в защиту К.-Н. в Париже. Законоучители никогда не упускали случая подчеркнуть своим единоверцам, что К.-Н. касается лишь тех обетов, которые взяты были на себя добровольно, и в которых посторонние лица никоим образом не заинтересованы (см. Ашери к Нед., 23б). Другими словами, формула эта ограничивается лишь теми обетами, которые касаются отношений человека к небесному Судье (см. Тос. к Нед., 23в). По мысли законоучителей, цель молитвы К.-Н., объявляющей обеты недействительными, избегнуть кары за нарушение таковых. Но ни один обет, никакое обещание, никакая присяга, имеющие отношение к какому-нибудь лицу, общине или суду, не разрешаются молитвой К.-Н. Интересно заметить, что из шести гаонов — четыре были против включения К.-Н. в ритуал (Zunz, GV., p. 390), и что такой авторитет, как Саадия, хотел ограничить разрешение от обетов лишь теми обетами, которые были исторгнуты у общин во время гонений (פל נו, l. c.), и ясно выразился, что К.-Н. не разрешает от присяги, данной отдельным лицом. Испанский талмудист 12 столетия, Иуда бен-Барзилаи, объявляет в своем труде «ספר העתים», что обычай читать К.-Н. нельзя оправдать ввиду того, что невежды могут верить в разрешение от обетов, данных ими, и считать их для себя необязательными (ארחות חײם, 106а). По той же причине р. Иерухам бен-Мешулам, живший в 13—14 в. в Провансе, восставал против тех «глупых», которые в надежде на К.-Н. давали обеты самым легкомысленным образом, и объявил их неправоспособными давать присягу (תולדות אדם וחוה, изд. 1808, отд. 14, ч. III, стр. 88; см. Zunz, GV., стр. 390). Среди других противников К.-Н. в средние века следует упомянуть: Иом Тоба бен-Авраама Ишбили (ум. в 1350 г.) в его חדושים; Исаака бен-Шешета, раввина Сарагосы (ум. в 1406 г.; Responsa, № 394, автор כל נו, 15 ст.) и Леона из Модены (ум. в 1648 г.; см. N. S. Libowitz, Leon Modena, стр. 33, Нью-Йорк, 1901). Следует еще добавить, что во всех печатных махзорах даны толкования К.-Н., понимающие его в вышеупомянутом ограничивающем его разрешительную силу смысле. Реагируя на многочисленные обвинения и жалобы, вызванные К.-Н., съезд раввинов в Брауншвейге в 1844 г. принял единогласно постановление: приложить свои усилия к тому, чтобы эта формула, не затрагивающая ничего существенного в еврействе, была уничтожена (Protocolle der ersten Rabbiner-Versammlung, стр. 41, Брауншвейг, 1844). В разное время в течение 19 столетия часто указывали на то, что К.-Н. имеет отношение лишь к тем обетам, которые приняты на себя добровольно, т. е., так сказать, по отношению к Господу, и были, следовательно, исключительно религиозного содержания и ничуть не касаются обязательств, взятых по отношению к другим лицам, или нерелигиозных отношений (Allg. Zeit. d. Jud., 1885, стр. 396). Отмена К.-Н. была принята многими общинами Западной Европы и Америки. Сохранив мелодию, они поместили вместо оригинала еврейский псалом или изменяли текст К.-Н. следующим образом: «Да поднимутся к тебе Господи все обеты, данные сынами Израиля Тебе, … чтобы они вернулись к Тебе всем сердцем и от сего Дня Всепрощения до следующего…» и т. д. Вполне естественно, что нововведению противились очень многие ортодоксы, среди них выдавался М. Леман, издатель Israelit’a (см. ib., 1863, №№ 25, 38). Несомненно, одним из главных факторов, сохранивших религиозное значение за К.-Н. в 19 ст., является тоскливая и увлекающая мелодия молитвы, производящая чрезвычайно глубокое впечатление на слушателей. Благодаря ей К.-Н. находит и теперь очень много защитников. — Ср.: Joseph Aub, Die Eingangsfeier des Versöhnungstages, Майнц, 1863; Z. Frankel, Die Eidesleistung der Juden, стр. 84 и сл.; W. Heidenheim, Sefer Kerobot, Гановер, 1837, введение; Лампронти, פחד יצחק, IV, 82б; H. L. Strack, в Real-Encycl. Herzog-Hauck’a, Х, 653 и сл. [J. Ε. VΙΙ, 639]. 9.
