Кагал — термин, которым в эпоху Речи Посполитой обозначались самоуправление евр. общины и самая община. Общинное правление евреев в Польше, как и в Западной Европе, имеет свои корни в Вавилонии эпохи гаонов; тогда во главе общины стояли так назыв. «Parnese ha-Keneset», избираемые всеми членами общины, платившими подати. В странах с широко развитой евр. автономией, напр. в Испании и Сицилии, процветало кагальное управление, хотя официально оно здесь именовалось иначе. Особенного развития достигла кагальная администрация в Сицилии с ее многочисленными органами и комиссиями. В Польше, где после Вавилонии, Сицилии и Испании евреи пользовались наиболее широкой автономией, система каг. управления достигла полного совершенства. Начиная с 1264 г., когда Болеславом Калишским была издана первая привилегия польских евреев, до начала 16 в. во главе немногочисленных тогда общин стояли «старшие», но эта организация не отличалась прочностью, однообразием и специализацией отдельных частей управления. Одной из главных обязанностей этих старших, по словам привилегий, являлся разбор судебных дел между евреями, что осталось важнейшей прерогативой позднейшего К. В первой половине 16 в., которая считается переходной эпохой в истории общинного строя в Польше, во главе общины стоял не «старший школы» (senior scholae), а «доктор Моисеева закона», назначаемый королем или воеводой; он избирался общиной лишь в том случае, если она была уполномочена на это королем или воеводой. В середине 16 в. стремления евреев добиться автономии в центральном и местном управлении евр. делами увенчались успехом. Согласно грамоте, пожалованной люблинским евреям в 1556 г., им разрешено было избирать ежегодно из своей среды сениоров (старших). Но основой автономного общинного управления принято считать привилегию 1569 г., пожалованную евреям гор. Львова, важнейшие пункты которой таковы: «Воевода не вправе назначать для них (евреев) раввина без их согласия, исключая такого, которого они сами выберут из своей среды»; «евр. старшин никто не вправе выбирать, кроме евр. общины, которая, избрав их из своей среды, должна представить их на утверждение своего воеводы». Такого рода привилегии вскоре были пожалованы евреям Познани и Пшемысля, и в конце 16 в. этой автономией пользовались все польско-литовские общины. Тогда же были выработаны правила организации этих общин, явившихся образцами кагального управления и сохранивших в общем свое устройство в течение двух столетий. По мнению Бершадского, «солидарная ответственность перед правительством по всем податным отношениям заложила первое и главное основание этой организации». Но к этому надо прибавить следующее, особенно вытекающее из грамоты Познанской общины от 1571 г.: «Функции раввинов перешли к К., который приобрел право надзора за религиозным бытом евреев, а также право карать нарушителей закона изгнанием, экзекуцией или даже смертью». Не вполне выяснено, пользовались ли и другие К., кроме познанского, правом применять смертную казнь. Право наказывать непослушных членов К. вытекало также из ответственности К. за правильное поступление подати со всей общины. Фискальный мотив вызвал, таким образом, к жизни евр. самоуправление. Центральные ваады являлись теми органами, через которые правительство взимало евр. подати. Кагал служил связующим органом между ваадом и платежной массой. Решения ваадов по разным вопросам общественной и культурной жизни приводились в исполнение кагалами. Эти задачи, а равно податные и судебные функции, послужили основой для вскоре разросшейся власти К.
Состав и функции К. — В состав К. входило известное число лиц, избиравшихся на один год и делившихся на разряды. Число кагальных было различно: в Кракове, по уставу 1595 г., — 40, во Львове приблизительно столько же, в Познани — 37, в Вильне — 35, в Пшемысле — 34, в средних общинах между 22 и 34, а в маленьких общинах, так наз. прикагалках, — 8. Главнейшими разрядами членов каг. организации были так наз. старшие (парнесы; פרנסים, ראשים), или сениоры (seniores) в числе 4 или 5 (Познань), и почетные члены (טונים) в числе 3, которые вместе составляли ядро организации и, собираясь для обсуждения кагальных дел, именовались «семью почетными членами города» (שנעה טוני העיר). В Кракове к ним присоединялись 14 «кагальных» (קהל), и тогда это собрание именовалось «малым синедрионом», наподобие заседавшему когда-то в Иерусалиме Малому синедриону из 23 человек. Управляли делами общины старшие, или парнесы, которые поочередно сменялись каждый месяц; у очередного парнеса (פרנם החודש) концентрировалась вся власть; он являлся тогда городским головой евр. общины. Функции тувов не столь ясно определены в сохранившихся памятниках. Был еще третий разряд лиц, участвовавших в совещаниях вместе с первыми двумя категориями администрации, но не пользовавшихся исполнительной властью. Это упомянутые уже — в Кракове 14 кагальных, в Познани — 5 manhigim, в литовских общинах — главные, или действительные, члены (עקרים), а в белорусских — главари общины (הקהלה אלופי). Из их среды выбирались кандидаты (מצטרפים), которые замещали отсутствующих членов первых двух разрядов. Для выполнения различных специальных функций, административных, судебных, религиозных, школьных и благотворительных, существовали особые комиссии. Попечители большой благотворительности (גנאי צדקה גדולה, по-польски szafarze, в 18 в. rachmistrze) заботились о бедняках, заведовали больницами и богадельнями, наблюдали за погребальным братством и особенно заботились о погребении несостоятельных членов общины; они же заведовали продажей мест в синагогах, частными молельнями, оказанием разных почестей (напр. alijoth), доставляли свечи в талмудические школы, наблюдали за чистотой в ритуальных банях, выдавали замуж бедных невест, следили за действиями резников и «menakrim» (лиц, очищающих мясо от жил) при убое скота. Как «старшие», так и «габбаи», менялись каждый месяц функциями («gabbai hachodesch»); во второй половине 17 века в их руки перешел сбор общинных податей; они составляли тогда как бы финансовую комиссию К. (Львов). В Кракове, а также в литовских общинах, как, напр., в Вильне и Мстиславле, эту функцию выполняли 4 контролера (רואי חשנונות). По многочисленности функций выделяется также комиссия так наз. memunim («управляющие», в Кракове 4). Они следили за выделкой масла, сыра и вина, согласно предписаниям еврейского закона, а также за тем, чтобы вино не продавалось в значительном количестве в другие места (дабы не оказалось недостатка в городе в кошерном вине). Memunim следили также за правильностью мер и весов; лиц, пользовавшихся фальшивыми мерами и весами, они подвергали наказанию и оглашали их имена в синагоге. Там, где евреи занимали отдельный квартал или предместье, как в Кракове, Познани и отчасти во Львове, memunim надзирали за чистотой улиц и колодцев, а также за безопасностью жителей; К. содержал ночных сторожей, с каковой целью взимались (в Познани) особые сборы с домовладельцев (по 6 грошей в год) и прочих евреев (по 3 гр.); если этих денег было недостаточно, брали из общинных средств. Memunim заведовали списками постоянных жителей общины, городская же община (Львов) зорко следила за тем, чтобы не поселялся чужой еврей. О приезжих евреях во Львове сообщалось memunim, которые докладывали о них очередному парнесу. Для определения подоходных налогов и повинностей существовала особая комиссия раскладчиков, или оценщиков (שמאים, cenzorowie), из 3 лиц (Краков, Жолкиев, Львов, а также в литовских общинах — Горках и Витебске) соответственно трем имущественным цензам членов общины (פחות מנינוני, נינוני, סכום גנוה); в Познани были три коллегии раскладчиков, две по 5 членов, для высшего и низшего ценза, и одна из 7 членов, для среднего ценза. Деятельность раскладчиков продолжалась неделю, а в больших общинах — несколько больше; она регулировалась особыми постановлениями. После присяги, произнесенной каждым раскладчиком в отдельности в кагальной избе (в белорусских общинах), они отводились в особое помещение, где оставались до окончания раскладки (лишь по субботам они отпускались домой, хотя в большинстве общин деятельность раскладчиков не продолжалась долее шести дней); они, таким образом, изолировались от посторонних влияний. При установлении такого порядка имели в виду «не только правильную и беспристрастную оценку налогоспособности плательщиков, но и охрану их имущественных интересов вообще». Личное усмотрение раскладчика часто видоизменялось в зависимости от данных, доставленных ему письменно или словесно плательщиком налога; раскладчик узнавал, таким образом, тайны членов общины, и неудивительно поэтому, что в тексте витебской присяги «оглашение суждений» воспрещается даже в тесном кругу товарищей по коллегии (ולא לשום אחד מהם און טאר ניט מגלה זײן דעתו לפני חנריו השמאים). Литовские раскладчики, в течение двух лет оправдывавшие доверие общины, на третий год больше не изолировались (постановление ваада в Слуцке в 1761 г.). Налоги взимались особыми сборщиками (в Кракове — 2; они получали с каждых 8 плательщиков 10 грошей), которые сперва являлись к представителям каг. администрации, вносившим подати раньше других членов общины, а затем отправлялись в синагогу, где в первую очередь собирали подати у богатых членов общины. Замедливших в уплате податей наказывали сначала оглашением их имен в синагоге, затем — «малым» проклятием и, наконец, тюремным заключением. Во Львове и Жолкиеве функцию сборщиков исполнял один из старших школьников (о них ниже), который заходил в каждый дом с раскладочной книгой. Специальная комиссия существовала для надзора за занятиями в школах и за нравственностью в общине; комиссия следила, чтобы не нарушались запрещения относительно роскоши в одежде, свадебных пиршеств и т. д., а также — чтобы «музыканты не играли громко по ночам на улицах, дабы ни молодежь, ни старшие не смели шуметь на улицах» (Краков). Следует указать еще на «комиссию для талмуд-торы» (ת״ת גנאי, напр., в Мстиславле и Пшемысле) и на «коллегию попечительниц женщин» (גנאי נשים). Наряду с упомянутыми комиссиями административного характера особую отрасль каг. функции составляло судопроизводство по гражданским делам между евреями. Число судей (даянов) варьировало в различных общинах: в Вильне и Львове — 12, в Кракове и Познани — 9, в Пшемысле — 6, а в средних по размеру общинах — от 6 до 3. В названных крупных общинах судьи распределялись по коллегиям (во Львове из 4 членов и в Кракове из 3). Высшая коллегия судей, под председательством раввина, решала дела, в которых спорная сумма превышала 100 зл. польск.; она заседала 2 раза в неделю, по воскресеньям и четвергам. Вторая коллегия занималась решением дел от 10 до 100 зл. пол., а третья — ниже 10 зл.; обе эти коллегии заседали ежедневно. Суд происходил или у раввина, или в особой комнате при синагоге. Кагальный писарь вносил судебные приговоры до опубликования в книгу (пинкос); он же выдавал копии с судебных приговоров и получал за это по каждому делу 2 гроша. Судьи исполняли свои обязанности безвозмездно, но они пользовались правом получать от тяжущихся сторон вознаграждение, שכר נטלה, в размере от 1½ грошей до 1 зл. пол. Судьи налагали денежные штрафы, которые шли в пользу общины; в Познани они оставляли для себя до 18 грошей, остальные деньги поступали в кассу общины. Судьи должны были аккуратно являться на заседания; если судья отсутствовал без уважительной причины, школьник доносил об этом парнесу, который делал провинившемуся публичный выговор и налагал на него штраф. К. назначал также особых «судей на ярмарках» (דײני הירידים) или «судей областных» (דײני המדינה), которые решали деловые споры, возникавшие среди членов общины на ярмарках в Ярославе, Люблине, Бреславле, Торне и др.; на ярмарки отправлялись также представители кагальной администрации, заботившиеся о молитвенных домах и духовных нуждах членов общины. Над всеми многочисленными местными органами обширного автономного управления стоял «месячный парнес», פרנם חודש. Исполнительная власть принадлежала школьнику, приставу общины или синагоги, игравшему важную роль в кагальной администрации. Должность эта, платная, развилась из должности синаг. служки; с течением времени — особенно начиная с 17 в. — в больших общинах (Львов, Брест-Литовск, Гродна и др.) школьник стал секретарем общины, правой рукой парнеса; во Львове и др. общинах он носил звание «синдика» общины. Он всегда сопровождал парнеса общины, ездил с ним к королевскому двору, хлопотал о выдаче привилегий общине и представлял их для записи в официальные акты, присутствовал при уплате кагальных податей и разбирал судебные дела меньшей важности. Впрочем, были, по-видимому, различные «школьники»: синагогальные служки, наблюдавшие за порядком в синагоге и общинных учреждениях; рассыльные К., собиравшие подати и вообще приводившие в исполнение решения К., но главнейшим из них был школьник-синдик. Если принять во внимание, что кагальная администрация концентрировалась вокруг синагоги, то легко понять, почему название «школьник» применялось к исполнителям таких разнообразных функций.
Выборы кагальной администрации происходили ежегодно, на третий день Пасхи, когда, по словам краковского устава 1595 г., прекращаются функции старого состава К. Очередной парнес созывал общее собрание плательщиков податей, пользовавшихся активным и пассивным избирательным правом; выборы происходили при наличности большинства членов К. Этот день был принят всеми польскими и литовскими общинами; для последних он был утвержден литовск. ваадом 1623 г. В пинкосах второй половины 18 в. встречается стереотипная фраза: «Выборы производились на 3-й день Пасхи, как это обыкновенно происходит во всех общинах». Правительство придало обычаю силу закона; когда К. Брест-Литовска в 1719 г. замедлил назначением выборов, воевода потребовал, чтобы выборы были произведены согласно обычаю. Следует отметить 4 различных способа выборов — в Кракове, Львове, Познани и литовских общинах. В Кракове члены «малого синедриона», собравшись пред актом выборов, обязывались друг пред другом произвести их добросовестно, без тайных умыслов, руководствуясь лишь соображениями общего блага. Школьники опускали в урну записки с именами всех плательщиков податей, а затем оттуда вынимали 9 записок; если по запискам двое состояли в родстве, один отказывался, и по жребию намечалось другое лицо. Эти девять выборщиков присягали, что выберут из членов общины пять «мудрых и ученых мужей», так назыв. «borerim», которые и производили выборы членов всех коллегий администрации; вновь избранным контролерам (חשנון רואי) прежняя администрация давала отчет о состоянии общинной казны. Допускались выборы должностных лиц прежнего состава К. — Во Львове записки клались в 3 урны, и из них вынимались 5 записок; «borerim» после присяги приступали к выборному акту; их отводили в особую комнату, охраняемую стражей. Выборы продолжались иногда всю ночь до ближайшего утра. Пытавшийся повлиять на выборщиков угрозами или другими средствами подвергался взысканию. Более упрощенный способ выборов встречается в Познани. В урну опускали записки с именами 21 самых заслуженных деятелей, и из их состава выбирали семерых так назыв. «kescherim» (כשרים, т. е. лица, не подлежащие отводу по родственным отношениям). Особые правила выборов были установлены литовским ваадом для литовских общин. По постановлению ваада 1628 г., назначение выборщиков происходило следующим образом: всякий из присутствующих избирал 5 выборщиков и, отметив их имена на записке, передавал ее доверенному лицу; первые 3 выборщика назначались по большинству голосов, а затем доверенное лицо устраняло из оставшихся тех, которые подлежали отводу вследствие своих отношений к трем уже избранным выборщикам; записки с именами лиц, не подлежащих отводу, опускались в урну и вынимались две записки; соответствующие двое лиц назначались выборщиками наравне с тремя прежде избранными; «или же бросается жребий, как при разделе (Обетованной) земли».
Приведенные способы выборов в теории были идеальны — независимые, согласно уставам, выборщики могли, действительно, по совести выбирать наиболее достойных членов общины в каг. правление. Но впоследствии явились злоупотребления, и построенное на демократических принципах каг. устройство выродилось в олигархию, что вызывало неудовольствие среди широких масс евр. населения, обремененных всевозможными податями, лишенных возможности контролировать хозяйственную деятельность правящих сфер, — никому из народа не было доступа в К. Во Львове под напором этого неудовольствия масс был введен особый поверенный, вроде народного трибуна; должность была платной, так что ее могли занимать и несостоятельные лица, но это мало помогло; народный трибун превратился в обыкновенного кагального кассира. Нервом кагальной администрации были финансы, и рассмотрение их состояния и развития выясняет многое во внутренней жизни кагала и отношения к нему со стороны самих евреев. Наряду с обыкновенными расходами (содержание раввина, служащих в кагальном управлении, молитвенных домов и благотворительных учреждений, жалование воеводы и подвоеводы), производились различные чрезвычайные расходы, поглощавшие более значительные суммы, чем первые. Борьба с магистратами за торговые права и командировка с этой целью синдиков (школьников) на сеймы для предотвращения мер против евр. прав требовали иногда в течение продолжительного времени громадных затрат. Всякая попытка навлечь на общину ложное обвинение в ритуальном убийстве или меры для предотвращения нападений школяров заставляли К. заботиться о новых денежных суммах. В них часто нуждались для выкупа неоплатных должников, содержания арестантов, военных постоев и т. д. Доходы общины, далеко не соответствовавшие расходам, состояли из пошлин с торговли, а также сборов с пивоварения и шинков. Начиная с 17 в., особенно с казацких войн, бюджет К. стал нуждаться в бóльших средствах, и тогда возникли новые виды сборов — со съестных продуктов и за право хазаки (см.), когда К. выдавал арендатору охранительную грамоту на неприкосновенность его аренды. Но и этого источника доходов не хватало на удовлетворение общественных нужд. Тогда К. стал прибегать к займам, и в течение 18 в. каг. долги возросли до громаднейших размеров (в виленском К. до 722800 зл. пол., при годовом доходе в 34000 зл.). — Сосредоточивая в своих руках слишком обширные функции, К. сильно давил на массу. Тем не менее, каг. организация успела принести еврейск. населению большую пользу — она, несомненно, содействовала упрочению положения евреев в Польше до эпохи крупных бедствий середины 17 в., — однако, в связи с последствиями этих бедствий, с одной стороны, и с усилением олигархического характера каг. управления — с другой, ярко обнаружились дефекты в общественной жизни евреев. До Хмельничины и преследований евреев в Великой и Малой Польше Чарнецким (1656) материальное положение евреев было вполне удовлетворительно. Податное бремя было далеко не столь тяжело, как в 18 в. Рядовой член общины, занятый своими обычными делами и не чувствовавший податного гнета, не протестовал против старшин и даже взирал на них с уважением. Не малы были заслуги многих парнесов в пользу общинного благоустройства; достаточно вспомнить, напр., деятельность Саула Валя в Брест-Литовске, Игудичей в Гродне и Нахмановичей во Львове. Олигархический режим носил сперва как бы характер патриархальности; тогдашние парнесы были верными, преданными пастырями общины. — Это положение резко изменилось после 1650 г., когда материальные условия ухудшились. Впрочем, уже в протоколе литовского ваада 1637 г. мы читаем: «Видят наши очи, как народ Божий, жители общин и селений нашей области Литвы, за великие грехи наши все беднеет, вследствие скудости и упадка промыслов и дороговизны жизни; Израиль обездолен до того, что ему не хватает на прокормление семьи, между тем как расходы на налоги и повинности в эти тяжелые времена горького «голуса», за великие грехи наши, все увеличиваются и становятся невыносимыми; люди опускаются и разоряются, а это влечет за собою и распад мелких общин, ибо каждый идет своим путем, ища пристанища и покоя и селясь там, где может найти себе пропитание». После 1650 года описываемая картина представляется в еще более мрачных красках. В то время как подати стали сильнее обременять евр. население в больших общинах, а еще более в мелких, где, за уменьшением числа плательщиков, ввиду круговой ответственности всех членов общины за подати и долги, на оставшихся членов общины падало особенно тяжелое бремя, «наиболее зажиточные плательщики приобретали себе как бы право экстерриториальности, объявлялись как бы не живущими в пределах К., а потому свободными от всякой ответственности по уплате кагальных долгов перед кредиторами, а также изъятыми из круговой ответственности общины перед правительством. Такое привилегированное положение предоставлялось или самим К., или же приобреталось непосредственно заинтересованными лицами от верховной государственной власти». Прежнее доверчивое отношение к К. сменилось недовольством и открытой, иногда ожесточенной, враждой. Участились жалобы на притеснения К. Рядовой член общины, чувствуя себя стесненным в своей экономической жизни постановлениями и надзором К., видел в руководителях К. величайшее зло, не сознавая, вместе с тем, что положение его ухудшилось бы в эпоху общей анархии и усилившейся клерикальной и экономической вражды со стороны окружающего населения, если бы на страже общих еврейских интересов не стоял К. Нельзя, правда, отрицать, что и в самом существе К. стали обнаруживаться все большие недочеты. Право «хазаки» постепенно также выродилось; оно стало продаваться с публичных торгов и сделалось, таким образом, источником дохода для К. (упразднено в 1781 г.; см. Хазака). Нельзя, однако, огульно осуждать кагальную деятельность. Если К., напр., запрещал брать взаймы у шляхты, то это являлось актом самозащиты, ибо, ввиду несостоятельности евр. должников, часто опечатывались синагоги и долг взыскивался с К. Литовский ваад постановил в 1628 г.: «Нельзя брать взаймы денег у какого бы то ни было простолюдина — нееврея, либо «пана» без согласия кагальных представителей». Власти также предписывали шляхте не ссужать евреев без ведома кагала. Как ни многочисленны были жалобы евреев на поборы К., несомненно, они увеличились бы, если бы правительство постановило, чтобы евреи вносили подати не в К., а в общие учреждения.
Кагал и прикагалки. — Обыкновенно крупный К. подчинял себе окружающие мелкие К. и евреев, живших рассеянно в окрестных деревнях, имениях и корчмах. Мелкие К. назывались прикагалками, или парафиями. Таким образом возникли окружные главные кагалы (גליל). Подчинение главному К. было установлено правительством, как видно из привилегии 1638 г. пшемысльскому К: «Парафии, принадлежащие им, пшемысл. евреям, и с давних пор присоединенные к ним августейшими предками нашими для участия в похоронах и богослужении, — ныне нашей королевской грамотой вновь подтверждаются». Такая зависимость от главного К. существовала и для прикагалков Львова, Брест-Литовска и др. Главные К. выручали иногда прикагалки в несчастных случаях и несли другие обязанности по отношению к ним, но налоги прикагалков в пользу главного К. были очень тяжелы и вызывали частые нарекания и жалобы. Старшины главных К. к тому же нередко злоупотребляли своей властью, что еще больше усиливало неприязнь прикагалков, старавшихся добиться самостоятельности, стать кагалом, путем особых ходатайств пред областными ваадами, которым были непосредственно подчинены главные К., и наконец, пред ваадами четырех областей литовских общин. Жалобы на злоупотребления приносились прикагалками и воеводским властям, которым были подчинены К. в общеадминистративном отношении, а также местным владетелям, светским и духовным. Хотя обыкновенно существовало разграничение главных К. друг от друга, но иногда между ними возникали споры о том, на какие прикагалки распространяется власть спорящих сторон.
Польское правительство весьма дорожило К., и все жалобы на него со стороны евреев и шляхты оставались безуспешными. Только постановление Генеральной конфедерации (1764) о новом способе податного обложения — введена личная единообразная подать — нанесло удар каг. организации. К. лишился авторитетной роли, а потому правительству уже не было надобности поддерживать его престиж, — ваады были тогда упразднены. Через 8 лет наступил первый раздел Польши. Дальнейшая судьба К. была решена государствами, участвовавшими в разделе (см. Галиция, Пруссия, а относительно России — ниже).
Ср.: Областный пинкос ваада главных евр. общин Литвы, приложение к «Евр. Старине»; «Регесты», I и II; Бершадский, «Литовские евреи», гл. I; Гаркави, «Хрон. Ваада 4-х стран» (в прилож. к 7 т. евр. перев. Греца); Шорр, Organizacya żydów w Polsce (русск. перев. в «Восходе», 1900, IX, XI и XII); idem, Żydzi w Przemyślu, 1903; C. Дубнов, «Кагальные уставы с конца 16 века», «Восход», 1894, II; М. Ваlaban, Żydzi lwowscy na przelomie XVI и XVII wieku, 1906, гл. XI—XV; M. Кулишер, «Польша с евреями и Русь без евреев на рубеже 17 и 18 в.» (по поводу II т. Регест), «Евр. Стар.», 1910; П. Марек, «Раскладчики налогов в литовских К. 17—18 вв.», там же, 1909, т. I.
М. Вишницер.5.
Деятельность К. — О внутренней деятельности К. в конце 18 и начале 19 вв. сообщается много подробностей в документах минского К. Из них видно, что К. являлся полным хозяином синагоги и различных религиозных институтов; ему были подчинены раввинат, шохеты, канторы, меламеды, шамесы и т. п. Для открытия частной молельни, מנין, нужно было получить разрешение К., который давал свое согласие только на известных условиях; в 1802 г. К. обложил все частные молельни сбором в пользу братства для «выкупа пленных», פדיון שנױם; при неисправном взносе этого сбора молельня закрывалась. К. ремонтирует синагоги, печется об удовлетворении всех нужд ее. Право жертвовать виноградное вино для киддуша и габдалы, а также для чаши при совершении обряда обрезания, К. продал в 1800 г. пожизненно одному лицу за ежегодное доставление пуда свечей в пользу синагоги; то же было и с правом жертвования синагоге субботних свечей. К. назначал раввинов, рош-иешиву, давал кантору разрешение ходить за подарками по домам в праздник Ханука. В области религиозного обучения К. регулировал конкуренцию между меламедами, запрещая новоприбывающим принимать в хедер более пяти учеников, К. устанавливал порядок совершения обряда обрезания в синагоге. Особые правила были установлены К. также относительно устройства пиров на свадьбах и при обрезании. Нуждаясь в средствах, К. стремился к увеличению своих доходов с коробочного и других сборов. Отсюда и явилось запрещение (1799 г.) употреблять на пиршествах у богатых людей исключительно такие предметы, за которые не уплачивался сбор в пользу общины; вместе с тем ограничивалось количество гостей во избежание расточительности и дабы шумными пиршествами не вызывать зависти со стороны соседей-христиан; шамеши скрепляли списки приглашаемых, взимая известную сумму для «выкупа пленных»; на пирах присутствовали представители погребального братства, собиравшие пожертвования на похороны бедных. Особенно интересно с бытовой стороны учреждение К. своего рода нравственной полиции, в составе двух проповедников и ряда агентов, которые были обязаны доносить о всяком безнравственном поступке члена общины (1803 г.). — К. регулировал торговлю в смысле установления максимальных цен на предметы первой необходимости и наблюдения за правильностью мер и весов; нарушение таксы на свежую рыбу влекло за собою, по решению К., бойкот торговца. К. входил также в сферу частных отношений, заступаясь, напр., за честь женщины и наказывая клеветника лишением места в синагоге. Отношение К. к благотворительным братствам, не находившимся в зависимости от К., было доброжелательным; К. порою поощрял деятельность братств; напр., братству бесплатных ссуд, גמילות חסד, было позволено возвести для себя постройку на синагогальном дворе; погребальному братству «Шибеа Керуим», קרואים שנעה (для желавших чаще быть призванными к Торе) принадлежала часть сбора со скотобойни. Сам К. также занимался благотворительностью: выдавал беспроцентные ссуды под залог, устанавливал процентный сбор с приданого и подарков брачующихся в пользу бедных невест, устраивал госпитали и пр. Кроме того, К. собирал пожертвования в пользу евреев Палестины. — Для решения специальных вопросов К. приглашал членов общины, а иногда передавал свою власть одному или нескольким лицам для исполнения неотложного дела; в этом случае в протоколах К. употреблялись формулы: «Данному лицу присваивается власть семи тубов»; или: «Все, что будет им постановлено, должно иметь силу семи представителей города». Служащие в К. не могли занимать других общественных должностей. Члены К. официально несли свои обязанности безвозмездно. С присоединением Польши к России важное место в заботах К. стало занимать урегулирование отношений к русской власти.
Ср.: A. Шабад, תולדות הימים (хроника минского погребального братства «Шибеа-Керуим» с извлечениями из трех пинкосов братства, 1—2 ч., 1904—1911); Брафман, «Книга Кагала», ч. II, третье издание, 1888 где много ошибок и намеренных искажений; И. Шершевский, «О Книге Кагала», СПб., 1872; И. Зейберлинг, «Против книги К.»; Левин, «О подлинности Книги К.»; С. М. Дубнов, «Исторические сообщения», «Восход», 1894 г.
З. К.5.8.