Иоханан бен-Заккаи רנן יוחנן נן זכאי — один из самых выдающихся учителей Мишны школы Гиллеля (см.). Это была именно та великая и сильная личность, в которой так нуждалось еврейство после тяжелого кризиса 60—70 годов. И. бен-З. можно считать реорганизатором иудаизма после разрушения иерусалимского храма. Мысль, что еврейский народ с разрушением Иудейского государства не потерял права на существование, равно как и осуществление этой мысли, принадлежит ему. Его труды приспособить иудаизм к новым условиям увенчались успехом. Это была трудная задача в то время, когда среди одной части еврейского народа усердно пропагандировалась идея о полном распадении иудаизма. Нелегко было сохранить единство еврейского народа по разрушении храма и прекращении культа жертвоприношений. Еврейская диаспора достигла к тому времени широкого развития. Христианские исследователи исчисляют население Палестины ко времени катастрофы 70 г. приблизительно в 700000 чел. Это составляло одну шестую или седьмую часть всего еврейского народа. Если считать это число слишком низким, принимая во внимание данные И. Флавия (Иуд. войн., III, 3, 2 и Vita, 45), где цифры, с другой стороны, слишком преувеличены, мы все же должны будем признать, что евреи Палестины составляли лишь незначительную долю всего евр. народа. Иерусалимский храм и жертвоприношения представляли собою духовный и религиозный центр широко рассеянных евреев. Синедрион, в свою очередь, пользовался большим авторитетом у народа. Это единство необходимо было сохранить и на будущее время. И если иудаизму обеспечено было дальнейшее существование, то это следует приписать деятельности И. Согласно преданиям, И. умер в преклонном возрасте, именно 120 лет отроду (Санг., 41а). Он, бесспорно, достиг глубокой старости, так как был еще в школе Гиллеля выдающимся, хотя и одним из младших учеников. Сам Гиллель скончался приблизительно в 5 г. по Р. Хр. Год рождения И. приходится приблизительно на 25—30 лет до того, и следовательно, рождение его относится к 25—30 годам до Р. Хр. Во время падения Иерусалима он был стариком лет 85. Предание рисует его еще старше; согласно ему, он 40 лет занимался торговлей, 40 лет изучал Тору, а затем в течение 40 лет стоял во главе народа. При падении Иерусалима ему было 118 лет, и только 2 года он председательствовал в Ямнии. Все это, конечно, только гадательно (ср. Heilprin, Seder ha-Doroth, I). Годом его смерти можно принять 80 г. по Р. Хр. Оставаясь верным традиции — ее 120 годам, приходится перенести год рождения И. еще дальше назад. Что касается его отношений, как ученика, к Гиллелю, то известно, что он был одним из самых молодых учеников последнего, но очень рано выдвинулся благодаря своим основательным и многосторонним познаниям (Сукка, 28а).
Гиллель называл его «учителем мудрости» и предсказывал ему великую будущность (Иеруш. Недар., V, 6). Основной принцип И. — прилежание. «Если ты изучал долго Тору, то не гордись этим, ибо для того ты был создан» (Аб., II, 8). Значение И., как члена синедриона, возросло еще до падения Иерусалима. Он обыкновенно проповедовал под сенью храма (Пес., 26а), и со всех сторон ученики стекались слушать его (Иер. Мегилла, 73а; Введ. к Эйха р.). Его рисуют миролюбивым и приветливым. О нем рассказывают, что на улице он всегда первый приветствовал всех встречных, не исключая язычников (Бер., 17а). Это был гуманный, лишенный каких бы то ни было предрассудков человек, признававший за язычниками их преимущества. «Подобно тому, как жертвоприношения очищают грехи евреев, так очищают язычников их добрые дела», — выразился он однажды (Баба Батра, 10б) и высказался очень решительно против одного из своих учеников, который был противоположного мнения. Основным принципом религии И. считал любовь к Богу и исполнение Его заповедей из любви, а не из страха (Мишна Сот., V, 5). Еврейство в его понимании было светлым учением. В постановлениях Библии он всегда искал разумного обоснования, причем человеческое достоинство являлось для него высшим нравственным законом (Баб. Кама, 79б). Его борьба против учения саддукеев в синедрионе относится, несомненно, ко времени его деятельности ранее падения Иерусалима. В Ямнии уже не было места таким разногласиям — влияние саддукеев в новом синедрионе было устранено. Благодаря И. учение фарисеев восторжествовало в иудаизме. Об И. говорили, что он знает очень древние традиции (Миш. Яд., IV, 3). В своей борьбе против саддукеев И. пользовался методом Сократа (иронией). Он как бы соглашается с предпосылками своих противников, чтобы затем, исходя из их собственной точки зрения, довести их до абсурда (там же, IV, 6—7 и Toc. Яд. Менах., 65а). В самом учении фарисеев он отдавал предпочтение облегчительной школе Гиллеля, которая представляла собою дальнейшее освобождение от узкой привязанности к букве Моисеева закона. Когда разразилась война, И. был сторонником мира. Заместителем Гиллеля был в то время чрезвычайно влиятельный Симон бен-Гамлиил, игравший очень видную роль в синедрионе (Flavius, Vita, 38). В течение почти целого столетия Гиллель и его наследники стояли во главе коллегии, занимавшейся разъяснением Торы (сущность этого учреждения, а равно и его отношения к великому Синедриону, еще мало освещены; см. Гиллель). Благодаря возгоревшейся войне дом Гиллеля был вовлечен в события дня. В Палестине уже привыкли видеть в доме Гиллеля самых выдающихся представителей народа. И в этот критический момент И. и выступает на сцену. Еще до падения Иерусалима, когда катастрофа казалась неминуемой, И. покинул осажденный город и явился для переговоров перед Веспасианом. И речи не могло быть о том, чтобы он делал победителю уступки. Он лично ничего не мог предложить Веспасиану, и война со всеми ее ужасами продолжалась. По преданию, И., по совету своего племянника, стоявшего во главе сикариев, был вынесен из города под видом покойника. Представленный Веспасиану, И. произвел на него благоприятное впечатление. Он будто бы предсказал последнему, что тот будет провозглашен императором, ввиду того, что Нерон скончался (Aboth di r. Nathan, IV; Гит., 56а). Интересно, что то же самое Флавий передает и о себе (Иуд. войн., III, 8, 9). Тем не менее, не следует относиться отрицательно к преданию о встрече И. бен-З. с Веспасианом. На Востоке никто не мог сомневаться в провозглашении победителя Иудеи, Веспасиана, императором. Один Веспасиан немного медлил по природной осторожности. При известном суеверии римлян, такого рода предсказания побежденного наместника Галилеи и ученого старца из Иерусалима не могли не произвести своего впечатления. К тому же римляне были очень высокого мнения о еврейских предсказаниях. Нет ничего удивительного поэтому в том, что римский полководец исполнил скромные просьбы старого рабби. Они заключались в следующем: 1) пощада дому Гиллеля, скомпрометированному поведением Симона бен-Гамлиил, 2) оказание медицинской помощи р. Цадоку и 3) пощада городу Ябне (Ямния) и его ученым. Веспасиан едва ли имел малейшее представление о том великом значении, которое составляло удовлетворение последней просьбы для иудаизма и еврейского народа. Каким значением пользовались город Ябне и его ученые в глазах полководца и будущего повелителя великой мировой державы? Для еврейства же это был шаг огромной важности. В течение ряда столетий Иерусалим слыл единственным законным центром иудаизма. Решения Синедриона считались законными, если исходили из его местопребывания «в каменной палате», לשכת הגזית, при храме. Теперь его место заступал синедрион в Ямнии, и законность его не должна была, тем не менее, страдать. На первом плане стояло признание еврейским миром этого синедриона. Необходимо было отделить развитие иудаизма от города Иерусалима, с которым оно было связано силою традиции. Конечно, военные события поглотили все остальные интересы евр. народа в Палестине и диаспоре; тем не менее, важные религиозные вопросы ждали своего разрешения. Осажденный Иерусалим не мог взять на себя этой задачи, к тому же сам синедрион был скоро распущен крайними патриотами и заменен незаконным (Иуд. война, IV, 5, 4; ср. Grätz, Gesch., III, 514). Новый синедрион в Ямнии заседал, вероятно, во время войны. Согласно одному сообщению (Санг., 32б; Toc. Maасер., 23; Ier. Демай, III, 1; ср. Heilprin, Seder ha-Doroth, II, 198; ср. Darke ha-Mischna, стр. 66), некоторое время И. жил в Берур-Хаил (часах в 3 расстояния от Иерусалима — нынешнее Бабураиа; ср. Ar. compl., I, 201); возможно, что И. там проживал в качестве частного лица, подобно тому, как и другие члены коллегии имели каждый свое приватное местопребывание и даже свою школу, но для решения вопросов все собирались в Ямнии. После падения Иерусалима, это временное, в силу условий войны, учреждение в Ямнии обратилось в постоянное. И. защищал законность этого нового синедриона, который не должен был быть более связан с Иерусалимом (Sifre Debar., 153; Иер. Санг., I, 4). Он даже признал за Ямнией некоторые преимущества, которыми пользовался Иерусалим, как местопребывание Синедриона (Мишн., Рош Гаш., IV, 1). Очень важно было то обстоятельство, что установление календаря было поставлено вне зависимости от Иерусалима и присутствия наси. Это нововведение являлось тогда необходимым. По-видимому, сам И. из скромности отклонил честь быть de jure председателем синедриона. Этот сан должен был оставаться наследственным в доме Гиллеля, что было невозможно в военное время и на первых порах непосредственно следовавшее за ним. De facto управление было в руках Иоханана, и он этим довольствовался. Он никогда не пользовался титулом «наси», и в более древних источниках его имя никогда не встречается с почетным титулом «раббан». Когда весть об ужасной катастрофе в Иерусалиме достигла Иоханана, он разорвал на себе одежду в сильной скорби, но тогда же выразил ту мысль, что жертвоприношения могут быть вполне заменены добрыми делами (Aboth di rab. Nathan, IV). Он не убоялся отказаться от некоторых обременительных обычаев, которые потеряли смысл с разрушением святыни (Рош. Гаш., 31б). Напротив, он сохранил другие обычаи, благодаря которым в народе должна была жить память о разрушенном храме (Рош. Гаш., 31б и Сота, 40а). Вообще, ему же приписываются и те 9 постановлений, которые были обнародованы им в Ямнии (Сот., ib.). И. заботился о собирании устно переданных религиозных постановлений; даже те из них, которые с разрушением храма более не имели практического применения, не должны были быть преданы забвению. В Ямнии вокруг него сгруппировался кружок ученых; между ними были и такие, которые принимали участие в храмовом богослужении. Все преподавали традиции, которые и были тогда точно установлены. И. имел массу учеников; наиболее выдающимися среди них были пять; Элиезер бен-Гирканос, Иошуа бен-Хананья, Элеазар бен-Арах, Иосе га-Коген и Симон бен-Натанаэль. По разговорам, которые И. вел со своими любимыми учениками, мы можем судить о той высокой нравственности, которая царила в этом кругу (Aboth, II). Иудаизм, конечно, не представлялся этим людям ханжеством и «исполнением закона», как утверждали тогда противники Иоханана, а облагоражением человеческого существа. И. потребовал от своих учеников определить сущность нравственности и основной принцип зла. Более всего ему понравилось определение Элеазара бен-Арах: «Доброе сердце лежит в основе всего нравственного, а злое — служит источником всего злого» (ibid.). Благодарное потомство любовно сохранило память об этой великой личности, разукрасив ее легендами. Свое восхищение И. ученики выражали, называя его «светочем Израиля», «крепким столпом» и «мощным молотом». Трогательные рассказы из его жизни рисуют его доброе сердце и скромность. Впоследствии говорили, что с его смертью «померк блеск мудрости» (Миш. Сота, IX, 15).
— Ср.: Frankel, Darke ha-Michnash, 64—66; Weiss, Dor Dor, II, 36/53; Graetz, Gesch., IV, 10 сл.; Landau, Monatssch. 1851—52, 163—176; Derenbourg, Histoire de la Palestine, 266—288, 302—318; Bacher, Die Agada der Tannaiten I, 25—46; Spitz, Rabban (sic!) Jochanan b. Sakkai (Leipz., 1883), ueber. d. Synhedrion in Berur-Chail, ср. Derenbourg, ib., 306—310; Monatsschrift 1892—93, 304; Graetz, ib., 1884, 529—539; Krauss, Mag. f. d. Wissensch, d. Judent. 1893, 117—122; Kohut, Aruch compl., II, 201. С. Бернфельд.3.