Иом-Киппур правильнее Иом га-Киппурим, יום הכפורים. — Этим именем Библия обозначает праздник Всепрощения, в который Господь отпускает грехи, как отдельного человека, так и всего народа, сознательные и бессознательные. Праздник И.-К. определен в Библии на десятый день седьмого месяца (Тишри; Лев., 16, 29; 23, 27; Числа, 29, 7). Законодатель остановился на этом месяце потому, что на него обыкновенно падает веселый праздник собирания плодов, הג האםיף, а этому празднику для того, чтобы радость была полна, должен предшествовать день смирения и отпущения грехов. Возможно, что здесь играли известную роль числа семь и десять, которые пользовались у древних евреев мистическим значением. Этот день отличался многочисленностью жертв и исключительно торжественной обстановкой жертвоприношения; кроме того, в этот день было предписано отдыхать от всякой работы (שנת שנתון; Лев., 16, 31) и «смирять душу», ענה נפש, т. е. поститься, «так как, — поясняет Библия, — в этот день очищают вас, чтобы сделать вас чистыми; от всех грехов ваших пред лицом Господним вы будете чисты» (Левит, 16, 30). Эти предписания обязательны не только для евреев, но и для пришельцев, поселившихся среди евреев (ibid., 29). Особый церемониал установлен был для праздника И.-К. при храмовом богослужении. Святая святых, которое в остальное время года было закрыто и для первосвященника, в этот день открывалось для него (Лев., 16, 1, 3). В Иом-Киппур к обычным жертвоприношениям прибавлялись еще специальные, которые приносил сам первосвященник, что должно было, по-видимому, подчеркнуть высокую цель, которая имелась в виду: очищение священнического сословия и всего народа от греха, а также очищение Скинии собрания, жертвенника и прочей священной утвари от случайной ритуальной нечисти. — В кн. Левит установлен следующий порядок служения в этот день. Первосвященник, совершив омовение, одевал совершенно белое облачение. Белый цвет должен был символизировать стремление к душевной чистоте и невинности. Затем он приступал к жертвенному ритуалу и приносил установленные жертвы; часть их предназначалась для очищения грехов первосвященника и священнического сословия, часть — для очищения грехов всего народа. За себя он приносил жертву, по-видимому, из личных средств (Флавий, Древ., III, 10, §3), а за народ — двух козлов, которых ставил «перед Богом» (Лев., 16, 6), и метал жребий; тот козел, на которого падал жребий «для Господа», ליהוה, приносился первосвященником в жертву за весь народ. Затем он набирал полную кадильницу горящих угольев из алтаря, входил с нею в Святая Святых и там же клал курево на огонь, что вызывало густое облако дыма. Это естественное «облако курения», ענן הצטרת (Лев., 16, 13), имело, по-видимому, своей целью заслонить священное место от человеческих взоров. После совершения искупительной жертвы за народ первосвященник возлагал обе руки на голову того козла, на которого выпадал жребий с обозначением «ла-Азазель», לעזאזל, и исповедовал над ним все грехи народа, после чего козел, нагруженный предполагаемыми грехами народа, передавался нарочному, который уводил его за город и там отпускал его в пустыню (подробности см. Азазель). По окончании описанной церемонии первосвященник приступал к совершению остальных установленных в этот день жертв.
Взгляд критической школы. — Необходимость установления периодического праздника очищения, когда человек становится ближе к Богу и делается нравственно чище, была сознана всеми древними народами. Ее знали греки, преимущественно афиняне, выполнявшие в один из своих праздников установленные обряды очищения (Müller, Dorier, 1, 326 и сл.), а также римляне, которые считали таковым ежегодный праздник Paganalii (Ovid., Fast., I, 669 и сл.); они устраивали через каждые пять лет особый сбор денег со всего народа и покупали искупительные жертвы (Dionysius Halic., IV, 22). Время возникновения праздника Иом-Киппур многие критики относят к довольно позднему времени. Они утверждают, что идея Иом-Киппура зародилась в период Вавилонского плена, когда постигшее евреев горе привело их на путь сознания греха, а самый праздник был введен в жизнь лишь Эзрой и Нехемией (Ватке, Георг, Граф, Куэнен, Велльгаузен и Векслер, в Jüd. Zeitsch. Гейгера, II, 1863). Они исходят из того, что ни в исторической, ни в пророческой частях библейского канона этот праздник не упоминается, и даже в Пятикнижии он указывается лишь в Свящ. Кодексе. Мысль об установлении дня для очищения святилища впервые встречается у пророка Иезекиила в той части его книги, которая описывает устройство будущего Божьего города (Иез., 45, 18—20); им же назначены для этого первый день первого месяца и седьмой день (по Септуагинте, первый день седьмого месяца) этого же месяца. Нехемия установил великий день поста и покаяния на 24 день седьмого месяца (Нехемия, 9, 1 и сл.). Все это, по мнению критиков, с несомненностью доказывает, что Иом-Киппур является праздником позднейшего (после Моисея) происхождения, и до возвращения из Вавилонского плена о нем даже не знали. Однако ввиду того, что, как указано выше, идея сознания греха и необходимости очищения от него была известна и другим древним народам, едва ли можно допустить, чтобы Моисей, неуклонно проводивший в своей религиозной деятельности мысль о святости еврейского народа, не знал о такой идее; нет поэтому необходимости искать причину возникновения этой идеи в народном горе, вызванном Вавилонским пленением. Тот факт, что праздник И.-К. нигде не упоминается, не есть еще доказательство его несуществования, ибо, несомненно, древний праздник Пасха упоминается один раз и то в повавилонской литературе (II Хрон., 8, 13). С другой стороны, если предположить, что праздник И.-К. был введен Эзрой, то недоумение вызывает то обстоятельство, что последний вовсе не упоминает о таком нововведении, которое должно было иметь огромное влияние на культуру народа и на его духовное состояние. Едва ли также допустимо другое предположение, что этот праздник мог возникнуть в конце 2 или в начале 3 века до хр. эры (ср. Бен-Сира, I, 5 и сл.), так как эта эпоха лишена была условий, при которых мог создаться такой значительный по своему характеру праздник. Таким образом, праздник И.-К. не мог быть введен ни в период Эзры, ни после него. Другой аргумент критиков, что праздник И.-К. не упоминается именно там, где больше всего можно было ожидать упоминания о нем, также мало основателен. По возвращении евреев из Вавилонского плена до построения храма и даже после, за отсутствием Ковчега завета, полагали, что ритуал И.-К. невыполним, и поэтому его, по-видимому, не праздновали, вследствие чего И.-К. и не упоминается ни у Эзры, ни у Нехемии (ср. Эзра, 3, 1—5; Hex., 8). Иезекиил же в своем эсхатологическом пророчестве во многом отступает от Библии, у него нет института первосвященника, он не упоминает даже о древнем празднике Пасхи, и ничего нет удивительного, если он не говорит также о И.-К. Нет сомнения, что вся церемония с козлом отпущения, отсылка его к «azazel», носит на себе печать глубокой древности. Верно то, что высокая степень сознания греха и раскаяние в нем — явление позднейшего времени, но все это покоится на почве древнего Моисеева закона о И.-К., который имел целью вызвать к жизни эти высокие чувства. Вероятно, И.-К. в древности носил скорее характер священнического и храмового праздника, и лишь с течением времени стал близок также народу, который весь проникся его важностью и его значением для религиозно-духовного усовершенствования. — Ср.: Orelli, в Real-Enc. Herzog-Hauck, s. v. Versöhnungstag; Delitzsch., в HWB. Riehm’а; Dillmann, Kurzgef. Exeget. Handb., ad loc.; D. Hoffmann, Magazin für Wissensch. d. Judent., 1876, 1 и сл.; Bähr, Symbolik des mosaischen Kultus, II, 664 и сл.; Keil, Bibl. Archäologie. А. Карлин.1.
Иом-Киппур в Талмуде. — Мишна и Талмуд дают самое широкое представление о значении И.-К. в религиозной жизни евреев. Так как этот праздник не связан ни с каким историческим событием, то он и принял чисто религиозный облик. Впрочем, историческое и национальное значение было придано и ему, так как все в иудаизме было приведено в связь с еврейской историей. Старинные предания говорят о более веселом характере этого праздника, который вне стен Иерусалима, во всей Палестине, проводили в строгом покое и обязательном посту, что, впрочем, не мешало народу веселиться и танцевать (Мишн. Таан., IV, 8). Никто ничего не имел против этого характера И.-К. После римской войны такого рода празднование было оставлено, и праздник принял свой серьезный характер, вполне соответствующий его значению в религиозной области. Это выразилось уже в той суровости, с которой проводили этот день впоследствии: запрещено было пить, есть, умащаться и обуваться; предписано было также воздержание от половых сношений (Мишн. Иома, VIII, 1). Прежние народные увеселения не могли ужиться с новыми понятиями. Эти народные увеселения рисуются следующим образом. Девушки Иерусалима (может быть, и других мест) отправлялись в виноградники. На них были белые платья, они плясали и пели, обращаясь к молодым людям: «Будьте осторожны при выборе подруг жизни; не обращайте внимания на красоту, а на происхождение» (см. Аба девятое). — Однако и впоследствии И.-К. не был днем печали, выработалось только представление, что это «день Суда Господня», что чистосердечным раскаянием в этот день можно получит прощение. Впрочем, прощение касалось лишь преступлений, совершенных по отношению к Богу. Обида и вред, нанесенные ближнему, прощались лишь в том случае, когда им предшествовало прощение со стороны потерпевшего (Мишн. Иома конец). Другие памятники приурочивают Божий Суд над всеми людьми (не только над евреями) к началу года (1 Тишри; ср. Мишна Рош Гаш., I, 2). Значение же И.-К. объясняется поэтому таким образом: люди могут быть разделены, на три группы: 1) неисправимые грешники, 2) благочестивые и 3) люди средние. В день Нового года решается судьба только неисправимых грешников и благочестивых: одним даруется блаженство, другим — возмездие. Средний же человек имеет в своем распоряжении время до И.-К. для раскаяния, чтобы добиться у Бога прощения (Рош Гаш., 16б; Тосефта Санг., 13). — Нет сомнения, что подробности торжественного богослужения, переданные трактатом Иома, имели основанием старые традиции священников. Тем не менее, в одном важном пункте фарисеи расходились с саддукеями, у которых также должны были быть установленные взгляды на тот же предмет. По понятиям саддукеев, первосвященник должен зажечь фимиам до вступления в Святая Святых, куда он входил с дымящимся кадилом. Фарисеи же считали необходимым, чтобы весь обряд совершался в пределах Св. Святых. Во время существования храма этот спорный вопрос играл большую роль в политической и религиозной борьбе партий, особенно в течение последнего века до римской войны (66—70). Исходной точкой этого спора было экзегетическое толкование библейского текста (Лев. 16, 2 и 13): «Ибо в облаке (от воскурения — по толкованию саддукеев) являюсь Я». Другой текст (ст. 13) гласит: "(священник) возложит фимиам на огонь пред Господом", — согласно толкованию фарисеев, когда он стоит в Святая Святых. Когда власть была в руках фарисеев, синедрион обыкновенно присягой обязывал, накануне И.-К., первосвященника не отступать от предписанных правил, ибо он оставался один в святилище (Мишн. Иома, I, 5). Так как с давних пор чтение Священного Писания играло видную роль в богослужении, то первосвященник читал пред собравшимся народом соответствующие тексты. Окруженный огромной толпой, первосвященник возвращался по окончании богослужения домой. После разрушения храма трудно было заменить богослужение И.-К., которое целиком состояло из жертвоприношений, и этим обстоятельством объясняется тот факт, что христианство, заимствовав у евреев Пасху, Пятидесятницу и даже Хануку, придав им, конечно, христианское значение, не переняло И.-К. Без жертвоприношения этот праздник был немыслим. Все жертвоприношения были заменены в христианстве искупительной смертью Иисуса, а потому жертвы впредь были излишни. В еврейскую же литургию И.-К. было внесено описание ענודה храмового богослужения, как замена самого богослужения, ставшего невозможным. Кроме археологического и исторического, оно имеет еще и богослужебное значение. Важнее всего была публичная исповедь первосвященника в своих грехах, как и в прегрешениях общенародных. От этого народ не мог отказаться и по той же причине исповедь составляет необходимую часть литургии. Она перешла и в христианство, хотя уже в другой форме. Отсюда видно, как глубоко укоренилась в народе эта часть («абода») богослужения И.-К. В истории религии она также имеет важное значение. Впоследствии канун И.-К. приобретает значение праздника. Нововведением оказалась добавленная заключительная молитва (נעילה), по-видимому, появление ее относится уже к ранней эпохе (Таан., IV, 1; Иер. Берах., 7б). Несмотря на то, что этот праздник был вдвойне важен благодаря строгому воздержанию от работы и своему посту, обычай праздновать его два дня не удержался (см. Вторые дни). Причина ясна: невозможно два дня подряд проводить в таком строгом воздержании от пищи и работы. Поэтому же в еврейском календаре установлено, что И.-К. никогда не приходится на пятницу или воскресенье, чтобы два дня покоя не следовали один за другим. Все же в далекой диаспоре находились такие люди, которые проводили и следующий день (11 Тишри) в посте, боясь календарной ошибки. Во времена талмудистов такой случай имел место в Вавилоне (Рош Гаш., 21а). Вследствие того, что в И.-К. прощаются только преступления против Бога, а не против людей, установился обычай просить прощения у всех тех, с кем встречался в году. С другой стороны, Талмуд повелевает не быть слишком резким и не отказывать в прощении. Искупление должно соответствовать обиде. Если, несмотря на просьбы, в прощении отказывается, этим все исчерпывается (Иома, 87б). В Талмуде сохранились рассказы о том, как знаменитые люди с большим трудом добивались прощения за мелкие обиды (ibidem). В этом смысле И.-К. уже во времена талмудистов превратился из дня всепрощения, каким он был в библейскую эпоху, в день примирения. Благодаря сознанию, что примирение с Богом действительно наступает, И.-К. считается праздником (Таан., 30b). Несмотря на пост, его нельзя омрачать скорбью. Что касается воздержания от работы, то к И.-К. применимы все те же правила, которые относятся к субботе. Согласно толкованию талмудистами субботнего отдыха, по отношению к И.-К. было прибавлено еще несколько ограничений. Следует избегать всего того, что разрешено делать в субботу, как необходимое для принятия пищи (расколоть орех и т. п.). Все же разрешенное в субботу, как имеющее своей целью спасение жизни, разрешено и в И.-К. То же самое относится и к посту: для больных, рожениц и т. д. он не обязателен. Хотя Талмуд и запрещает ношение обуви, относя это к «воздержаниям» от поста, но на практике это запрещение не представляет слишком больших затруднений, так как из этого правила допускаются многие изъятия. И в этом сохранился праздничный характер И.-К. «Кол-Нидре» (см.), которое и теперь читается почти во всех синагогах Востока и Запада, недавнего происхождения. Возникновение его относится к периоду гаонов. На первых порах раввинские авторитеты признавали Кол-Нидре излишним и даже недопустимым. — Ср.: Маймонид, Hilchoth Teschubah и Hilchoth Schebitat jom he-asor. С. Бернфельд.3.
Иом-Киппур в поталмудической литературе. — Мрачные условия существования евреев в средние века совершенно лишили И.-К. его прежнего светлого и жизнерадостного характера. Он мало-помалу обратился исключительно в день плача и покаяния, отвечая душевным потребностям народа, который обставлял его новыми обрядами и обычаями, большей частью мистического и мрачно-торжественного характера. В гаонейских респонсах имеется много таких случаев, когда к гаонам обращались с запросами по поводу различных обычаев в И.-К., и они отвечали, что совершенно не знают, откуда и как распространились подобные обычаи, а против некоторых они прямо протестовали. Но народ в данном случае не считался со своими учителями, и последним приходилось только мириться с нарождавшимся обычаем и искать ему хоть некоторое теоретическое оправдание. Особенно торжественный характер придается с этого времени кануну И.-К.; много обычаев этого дня были совершенно неизвестны во времена Талмуда и возникли только в эпоху гаонов и позже. Одним из подобных обычаев нужно считать «Каппарот, כפרות». Обычай сразу возбудил против себя протест со стороны гаонов. Народ видел в этом обряде символ прощения грехов и перенесения заслуженной человеком кары на животное. Петух считался для этого символом наиболее подходящим. Зарезанная птица отдавалась бедным. В 15 и 16 вв. под влиянием мистицизма обычай принял более грубый характер, приблизившись в представлении народном к жертвоприношению. Но в последнее время он вытесняется из народного обихода, заменяясь, по настоянию авторитетных раввинов, щедрою благотворительностью в канун Иом-Киппура. — К народным обычаям позднейшего происхождения, имеющим целью вызвать соответствующее настроение в И.-К., нужно отнести «бичевание», מלצות, и зажигание свечей в синагоге в память усопших родителей, которые должны гореть целые сутки до исхода И.-К. Внушительное зрелище представлял собою обряд «бичевания» в канун И.-К., когда старцы и все почтенные прихожане опускались на землю в присутствии всей общины и синагогальный служка наносил им 39 ударов ремнем по плечу. Бичуемый в это время исповедовался в грехах. Обряд зажигания свечей также возник сам собою, и спрошенный об этом гаон не знал, на чем он основывается. Народ видел в зажженной свече символ души человеческой (ср. Притчи, 20, 72), и потому, если свеча гасла среди дня, зажегший ее полагал, что ему суждено умереть в этом году. Этот предрассудок вызывал сильное неудовольствие раввинов, и многие из них стремились совершенно упразднить этот обычай. — Особенную торжественность приняло богослужение в И.-К. благодаря облачению молящихся в длинные белые блузы, получившие название «кителей», ציטל. В древнюю эпоху белому платью в И.-К. придавался характер специально праздничного облачения (ср. Таанит, 26б), в средние же века в «кителе» усматривали напоминание о саване и дне смерти. Одетый в «китель» и готовый отправиться в синагогу старший член семьи под вечер кануна И.-К. благословлял молодое поколение. Вечернее богослужение в И.-К. начиналось с торжественной молитвы «Кол-Нидре» (см.), причем из арон-кодеша старцами вынимались свитки Торы. Последний обычай носит мистический характер и раньше возник у каббалистов, последователей Ари. По окончании вечерней молитвы многие оставались в синагоге для ночного бдения, когда сообща читали оду ибн-Гебироля שיר היחוד и Псалмы (о последнем обычае ср. тр. Иома, 19б). Дневная молитва начиналась рано утром и беспрерывно тянулась в течение всего дня. Наиболее важные моменты в ней это «Абода» — трогательный пиут «О десяти мучениках», עשרה הרוגי מלכות, всегда вызывавший горячие слезы. Во время Абоды молящиеся трижды падают ниц, и потому пол синагоги в этот день устилается сеном. — Предвечерняя молитва «Неила» заканчивает собою цикл молитв И.-К., и потому на ней сосредоточивалось особое внимание молящихся. По смыслу она означает момент «замыкания небесных врат», открытых в течение дня для легкого проникновения туда молитв кающихся грешников. Начиная с эпохи гаонов, эта молитва заканчивается одним протяжным звуком «шофера» (תציעת שופר). Этот звук символизирует собою «Бат-Кол», который, по сказанию Мидраша, раздается на небе в исходе И.-К. и возвещает Израилю прощение грехов и благополучную жизнь в будущем. В этот момент раздается громкий возглас всей общины «ה׳ הוא האלהים, т. е. Господь есть Бог», который повторяется семь раз. — Ср.: Abudarham, Варшава, 1877, стр. 149—157; Schulchan-Aruch, Orach Chajim, §§604—624; Chachmath Adam, §§143—146. 9.